1. После побед, одержанных германским вермахтом все больше людей не только в Германии, но и за ее пределами, стали воспринимать именно национал-социализм в качестве идеологии будущего. Итальянский фашизм, вследствие некоторых политических просчетов Муссолини и военных неудач итальянской армии в Испании и Греции, утратил значительную часть той привлекательности, которой обладал для многих иностранцев еще в середине 30-х годов.

2. Гитлеру удалось добиться неожиданных успехов в деле пересмотра Версальского договора, навязанного Германии, побежденной в Первой мировой войне, державами-победительницами. Безо всякого сопротивления последних фюрер добился выхода Германии из Лиги Наций, введения всеобщей воинской обязанности, восстановления армии, оснащения ее самым современным оружием (в том числе танками), возвращения Германии демилитаризованной Рейнской области, мирного присоединения Австрии (Остмарка) к рейху, решения Судетского вопроса его достижения рассматривались в качестве образцовых другими государствами, потерпевшими, вместе с Германией, поражение в Первой мировой войне, и страдавшими от последствий навязанных ими победоносной Антантой в 1919 году условий мира, связанных с территориальными потерями, выплатой репараций и многчисленными ограничениями. Присоедигнившись к Германии, они надеялись также добиться отмены этих дискриминационных в отношении себя договоров. Особенно активной поддержки Германией своих ревизиониистких планов ожидали правительства Венгрии и Болгарии.

3. После окончания Великой (Первой мировой) войны в Европе были, в полном противоречии с торжественно провозглашенным президентом США Вудро Вильсоном «правом наций на самоопределение», основаны государства, в которые, против своей воли, оказались включенными многочисленные национальные меньшинства. Так, в послевоенной «панской Польше» (выражаясь языком советских газет той поры) из 35 миллионов населения было поляков лишь 22 миллиона, а остальные – немцы, украинцы, украинцы, венгры, чехи и пр. К Чехословакии (государства, никогда в истиории не существовавшего) по воле Антанты оказались присоединенными обширные территории, населенные словаками, немцами, русинами (карпаторуссами), венграми и поляками. На территории многонациональной «лоскутной» Югославии проживали, кроме сербов (одержавших победу в Великой войне) и многочисленные побежденные народы – хорваты, словенцы, боснийцы, герцеговинцы, македонцы, албанцы и венгры. Польша, Чехословакия и Югославия усиленно, нередко прибегая к жестоким репрессиям, стремились ассимилировать «свои» национальные меньшинства, включив их в «титульные» нации. Меньшинства этому, естественно, сопроотивлялись. Грядущая Вторая мировая война, казалось, обещала предоставить всем нациям и народностям, не добившимся к тому времени желанного суверенитета или хотя бы автономии, последний шанс на присоединение к соседним этнически родственным государствам (польских немцев – к Германии, югославских албанцев – к Албании, югославских македонцев – к Болгарии, югославских венгров из Воеводины – к Венгрии, и т.д.) или же на создание собственного независимого государства (Хорватии, Словении и т.д.). Мюнхенское соглашение 30 сентября 1938 года позволило отделить области, населенные судетскими немцами, от многонациональной Чехословацкой республики (ЧСР). Автономия и независимость словаков, гарантированная им Германией, позволила им провозгласить Словакию независимым государством (сразу же вступившим в короткую, но достаточно кровопролитную, даже с применением военной авиации, войну с Венгрией за некоторые спорные территории). Жители балтийского порта Данцига (отделенного Антантой от Германии и объявленного «вольным городом») и этнические немцы Польши ожидали в 1939 году от германского вермахта присоединения к Германской империи. Только после победы германских армий над Польшей и СССР могли осуществиться мечты украинских националистов о создании собственной государственности. Литва, Латвия и Эстония также связывали надежды на восстановление своей государственной независимости с очищением Прибалтики германской армией от большевиков.

4. Система парламентской демократии, с которой многие европейские государства впервые познакомились только после Великой войны, не оправдало ожиданий широких масс населения этих стран. Парламентская «говорильня» стала притчей во языцех. Широко распространенная коррупция, аферы, подкуп должностных лиц, экономические трудности, рост безработицы, крахи банков, разгул преступности были постоянными темами в средствах массовой информации. В Эстонии и Латвии демократическая конституция была отменена еще в начале 30-х годов, к власти пришли авторитарные режимы. В парламентских выборах 1933 года в Нидерландах участвовали кандидаты от 52 (!) политических партий. В Болгарии в 1931 году за политическую власть боролись 20 партий, что, в конце концов, привело к монархическому перевороту. То же самое произошло и в Югославии. В Румынии король Кароль фон Гогенцоллерн-Зигмаринген в феврале 1938 года осуществил государственный переворот «сверху», ибо силы, недовольные коррумпированной многопартийной парламентской системой («железногвардейцы» и др.) начали всерьез угрожать его трону. Во Франции, Бельгии, Нидерландах, Дании и Норвегии демократическая система в равной степени пострадала от последствий всемирного экономического кризиса. Поскольку правительства, ввиду многопартийности, могли формироваться исключительно на коалиционной основе, проведение в жизнь необходимых мер поневоле основывалось на компромиссах, не удовлетворявших, в конечном итоге, никого из партнеров по политическим коалициям (не говоря уже о простом народе!). Поэтому не представляется удивительным повсеместное возникновение в Европе фашисткских партий и организаций, пропагандировавших преимущества авторитарных и корпоративных государственных систем, как способных эффективнее справляться с грузом пороблем, под бременем которых буквально задыхались либерально-демократические кабинеты. Наблюдая за экономическими успехами, достигнутыми Германией при Гитлере, начиная с 1933 года, многие европейцы начинали верить в то, что парламентская демократия отжила свое и либеральная эра близится к своему неминуемому концу.

5. Во всех государствах Европы (но в особенности – Восточной и Центральной Европы) после Первой мировой войны (как, впрочем, и до нее) был широко распространен антисемитизм (точнее – юдофобия). В состоявшей из 25 пунктов политической программе гитлеровской НСДАП антисемитизм впервые был сформулирован в качестве отдельного пункта. С этим пунктом солидаризовались и идентифицировались и многие граждане других европейских стран, опасавшиеся подчинения как им казалось, интересов господствующих наций своих стран интересам иудейского меньшинства, или же боявшиеся не выдержать конкурентоной борьбы со своими согражданами еврейского происхождения. Особенно глубокие корни антисемитизм имел во Франции, Румынии, Польше, Югославии и Венгрии. В других странах Европы (Нидерландах, Италии, Бельгии, Дании, Норвегии, Болгарии) евреи превратились в коллективный «образ врага» лишь под воздействием национал-социалистической пропаганды в годы германской оккупации.

6. Многие скандинавы, голландцы, фламандцы и швейцарцы находили в идеологии национал-социализма, пропагандировавшей примат всего «нордического» и «германского» подтверждение свое принадлежности к избранной элите белой расы. Согласно расовому учению нацистов, они уже самим своим происхождением были призваны вершить великие дела. Гитлер обещал разделить с ними власть над грядущей «новой Европой» и прилечь их к осуществлению своих планов расширения «германского жизненного пространства» (ареала, «лебенсраума») за счет обширных и малонаселенных территорий на Востоке. Поэтому еще до начала германо-советской войны многочисленные контингенты добровольцев из числа представителей этих народов уже служили в рядах вермахта или Ваффен СС.

7. С момента Октябрьского переворота 1917 года и развязанной советскими большевиками кровавой многолетней войны против народов России широкие круги европейской общественности рассматривали СССР, открыто претендовавший на мировое господство, в качестве главной угрозы для Европы. Марксизм превратил лозунг о гибели капитализма в «научно обоснованный» тезис. Засевшее в красной Москве советское руководство во всеуслышание грозило «на горе всем буржуям» раздуть «пожар мировой революции». Коминтерн, окопавшийся в той же Москве, простирал из нее по всему миру свою красную паутину, управляя щедро финансируемыми им по своим тайным каналам коммунистическими партиями всех стран и призывая «пролетариев всех стран» на «последний и решительный бой». В Испании и Франции при советской поддержке пришли к власти состоявшие из коммунистов, социалистов и масонов правительства Народного Фронта. Стремясь не допустить чего-либо подобного в других странах, свободная пресса непрестанно публикаовала материалы о чудовищных злодеяниях, творимых советскими властителями за «железным занавесом» (хотя сам этот термин был изобретен позднее) – убийстве Царской Семьи, жестокостях большевиков до, во время и после гражданской войны, расстрелах заложников, преследовании верующих, закрытии и ограблении церквей, экспроприациях, насильственной коллективизации как востановлении крепостного права, раскулачивании, расказачивании, «чистках», показательных процессах, бессудных убийствах, концентрационных лагерях, массовом терроре ЧК, ГПУ и НКВД и т.д. Многие жители Западной и Северной Европы, устрашенные перспективами захвата своих стран красной «армией мировой революции» (Польша, Финляндия) или в результате коммунистического заговора (Эстония), не видели никакой действенной альтернативы агрессивному советскому коммунизму, кроме идеологии национал-социализма, и склонны были опираться на Третий рейх, как на единственный оплот в борьбе с большевизмом. Ибо ни в одной стране Европы в описываемое время не велось более последовательной борьбы с коммунизмом, чем в Германской империи при Гитлере. Нигде большевик, наряду с евреем, не рассматривался в качестве врага так откровенно, как в Третьем рейхе. И многие европейцы, желавшие защитить Запад и западноевропейскую культуру, шли, в сложившейся ситуации, на сотрудничество с единственной державой, не только способной противостоять «красной чуме», но и открыто заявившей о своем твердом намерении сделать это на практике. Немцы были готовы предоставить коллаборационистам возможность сражаться против «красного зверя» с оружием в руках. Но и работа на предприятиях германской оборонной промышленности могла рассматриваться в качестве весомого вклада в борьбу за уничтожение коммунизма. Военное, экономическое и пропагандистское сотрудничество с Третьим рейхом находила убедительное обосновывание (или правдоподобное алиби) в общем «образе врага». Поэтому на всех территорриях стран Европы, оккупированных германскими войсками, после германского нападения на Советский Союз летом 1941 года, множество местных жителей безо всякого принуждения, добровольно пошло на сотрудничество с оккупантами. Даже славянское население Сербии удалось склонить к сотрудничеству с оккупационными властями тем аргументом, что немцы борются с главным врагом всех христиан – «безбожным большевизмом».

8. Когда вермахт 22 июня 1941 года перешел германо-советскую границу, в многонациональном «содружестве народов», которое коммунистическое руководство на протяжении 24 предыдущих лет пыталось спаять стальными узами «единственно верного учения», сразу же стали появляться глубокие трещины. Победы вермахта над Красной армией пробудили во многих «братских народах» СССР воспоминания о своей прежней независимости и надежды на ее восстановление. Поэтому немецкие войска нередко встречали в 1941 году с хлебом-солью, как освободителей (причем не только в Прибалтике, казачьих областях и на Украине). Десятки и сотни тысяч представителей разных народов Совесткого Союза добровольно сражались на немецкой стороне против Красной армии. Одни из них при этом надеялись добиться национальной автономии, другие – нет, но все были едины в желании свергнуть с немецкой помощью безбожное коммунистическое иго.

9. Хотя устами Гитлера и его ближайшего окружения за все годы войны так и не было высказано четко сформулированных планов послевоенного устройства Европы («нового порядка»), в различных ведомствах рейха (в том числе, и в Главном Управлении СС) разрабатывались соответствующие проекты. Наибольшим распространением среди эсэсовских функционеров пользовалось представление о создании «Великогерманской Державы»[489], простирающейся «от Шпицбергена до Альп». При этом не существовало однозначных представлений о месте, предназначенном в этой Державе ненемецким и, если смотреть еще шире, негерманским народам – например, французам, или народам стран, связанных с Третьим рейхом военным союзом – Финляндии, Венгрии, Румынии, Словакии – и Болгарии (входившей в Трехсторонний пакт). Народы, желавшие играть какую-либо роль в этой будущей Великогерманской Державе, стремились улучшить свое будущее положение путем усиленного сотрудничества с Германией и военной помощи вермахту и Ваффен СС. Они полагали, что их вклад в «защиту общеевропейского будущего» будет оценен по достоинству. Во Франции, где существовало сразу несколько конкурирующих между собой фашистских партий и движений, многие с непониманием относились к выжидательной позиции, занятой «вишистским» правительством маршала Петэна. Они обвиняли Петэна в том, что его сдержанность в поддержке военных усилий Третьего рейха приведет к ухудшению отношений с победоносной Германией после войны. Тем интенсивнее эти люди стремились добиться, на пути усиленного коллаборационизма, благосклонности Гитлера и его окружения.

10. Поскольку Германская империя в будущем должна была превратиться в автаркию (то есть державу, абсолютно независимую в экономическом отношении от внешнего мира), и в то же время не обладало запасами полезных ископамемых (кроме калия и угля), странам, богатым полезными ископаемыми, предоставлялся шанс «довести до ума» властей Третьего рейха свою важность для Германии в экономическом отношении и подтвердить ее на деле реальными поставками сырья. Еще до начала Второй мировой эти страны (в первую очередь – балканские государства, но также Финляндия и Швеция), в соответствии с законами Новой Системы, разработанными Президентом Германского Имперского банка Ялмаром Шахтом, поставили свою экономику в полную зависимость от Германии. Они получали от рейха, по правилам клиринговой торговли, столько же, сколько сами поставили Германии. Постоянный рост германских требований в ходе войны со временем привел к опустошению сырьевых запасов этих стран. Однако зависимость экономики Третьего рейха от поставок сырья из этих стран была, в их глазах, наглядным свидетельством зависимости от них самого Третьего рейха. Это давало политическим деятелям стран-поставщиков сырья надежду на использование экономической зависимости Германии от их поставок на благо своих наций в рамках будущей «новой Европы».

11. По условиям Версальского договора Германия лишилась всех своих колоний. Последние были, в соответствии с мандатом Лиги Наций, переданы «в управление» странам-победительницам. Таким образом, эти страны (в первую очередь – Франция и Великобритания) расширили свои колониальные владения. С началом Второй мировой войны широкие слои населения этих колоний (в особенности – национальная интеллигенция) стали связывать с ожидаемой ими победой Германии освобождения от пут британского или французского колониализма. Все попытки этих народов, собственными силами освободиться от колониальной зависимости во время войны, оказались безуспешными. Страны Оси не смогли оказать им эффективной помощи. Народное восстание в Ираке было подавлено английскими войсками. Призывы Великого Муфтия Иерусалимского аль-Хусейни к арабам и Субхаса Чандры Боса к индийцам восстать против английских колониалистов также не вызвали антиколониальных революций. Однако они в немалой степени способствовали началу процесса деколониализации, в связи с ослаблением колониальных держав в ходе Второй мировой войны.

Обергруппенфюрер СС (генерал) Феликс Штейнер, первый командир дивизии Ваффен СС Викинг, писал в своих военных мемуарах «Такие же солдаты, как другие»[490], что «все эти психологические факторы в сочетании с озабоченностью судьбами своих стран после войны побудили часть молодежи (покоренных нацистами стран – В.А.) принять решение о вступлении добровольцами в германский вермахт». Касательно самих добровольцев он писал: «На них произвели огромное впечатление безупречная дисциплина германских войск, что привело их к выводам, немаловажным для немцев». В ходе послевоенных Нюрнбергских процессов бывший эсэсовец Бриль (имевший до войны чин рядового), служивший в 1-й танковой дивизии СС Лейбштандарт Адольфа Гитлера, а затем в Эргенцунгсамт[491] – управления, занимавшегося пополнением рядов Ваффен СС за счет молодых добровольцев, подчеркивал:

«На моем призывном пункте мне приходилось разбирать тысячи заявлений добровольцев на вступление в Ваффен СС. Могу со всей ответственностью заявить, что, по крайней мере, до 1939 года основной причиной к вступлению в ряды СС было восторженное отношение молодежи к СС, желание принадлежать к отборному отряду нации. Молодые призывники стремились проходить военную службу в современном, чистом, элитном формировании».

Заманчивые перспективы

И, как птиц приморских стая,

Много панцырного люду,

И грохоча, и блистая,

К ним примкнулось отовсюду.

Граф А.К. Толстой. Боривой.

Но это была лишь половина правды. Полная правда заключалась в том, что немаловажную роль для многих добровольцев играли материальные условия и преимущества, связанные со службой в рядах СС. Жалованье, пищевое и вещевое довольствие для иностранных добровольцев не отличались от тех, которые получали эсэсовцы-немцы. В случае победы Третьего рейха и союзных с ним держав в войне перед иностранцами, оплативших эту победу ценой собственной крови, пролитой на полях сражений «за фюрера и рейх», открывались заманчивые перспективы на «гражданке» и даже возможность получить земельные наделы на Востоке. Уже это создавало достаточную мотивацию для многих иностранных добровольцев СС. С учетом же идеологического компонента, особенно важного для тех из них, кто был озабочен судьбами белой расы, арийских народов, борьбой с «мировым коммунизмом» и «мировым еврейством» и даже «желтой опасностью» (рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер лелеял планы создания пояса военных поселений – в первую очередь из числа отслуживших ветеранов Ваффен СС – вдоль Урала, с тем, чтобы иметь к 2020 году «оборонительный вал, населенный 500 миллионами германцев, готовых во всеоружии натиск желтой расы из Китая и Монголии через Сибирь; он верил в реальность японских планов создания Великой Восточно-Азиатской сферы взаимного процветания и полагал, что, собрав «восемь углов под одной крышей»[492], не в меру пассионарные «сыны Ямато» не остановятся на достигнутом – по сценарию, прозорливо описанному Гербертом Уэллсом в романе-пророчестве «Война в воздухе») служба в рядах Ваффен СС становилась для многих делом совести и убеждений, поскольку «долг перед расой» был для них выше долга перед собственной нацией.

С немецкой точки зрения возможность резкого наращивания численности Ваффен СС за счет притока иностранных добровольцев означало огромное облегчение военных усилий рейха. Огромная нехватка персонала в частях СС объяснялась, в частности, постоянным соперничеством с германским вермахтом, стремившимся удержать по возможности всех призывников-«рейхсдейчей» (а после присоединения к рейху территорий, населенных этническими немцами, например, Судетской области – также и этих «фольксдейчей»; австрийцы считались не «этническими», а полноправными «имперскими немцами»). По мере приближения мировой войны руководство СС было вынуждено искать источники живой силы для формирования – вопреки постоянным препонам, чинившимся Верховным Командованием Вермахта (ОКВ)[493]! – собственных новых полевых дивизий. По всем этим причинам готовность значительной части молодежи оккупированных стран к вступлению в ряды «зеленых СС» немцы могли только приветствовать. Генрих Гиммлер имел все основания для удовлетворения. В своем обращении к высшему командному составу своих войск в Позене (Познани) 4 октября 1943 года рейхсфюрер СС подчеркнул, что считает быстрый численный рост Ваффен СС «просто фантастическим» и проходящим с «поистине умопомрачительной скоростью».

Показатели численного роста Ваффен СС, приведенные Гиммлером на совещании в Позене, говорили сами за себя. Еще в 1939 году Ваффен СС (тогда они официально именовались еще частями СС особого назначения[494], а несколько позднее – дивизией СС особого назначения[495], по словам рейхсфюрера, «состояли всего-навсего из нескольких полков, охранных частей», силою не более 8000-9000 штыков, то есть, не дотягивали по численности «даже до дивизии». К началу Второй мировой войны их численность возросла до 25000-28000 штыков. Но к началу второго года войны фронтовые части СС уже достигли численности 150 000 человек. Ныне же, продолжал Гиммлер, численность Ваффен СС выросла в шесть раз и они превратились в «четвертый вид вооруженных сил» германской армии, наряду с тремя другими видами вооруженных сил (вермахта): сухопутными силами («геер»[496]), военно-морским флотом («кригсмарине[497]») и военно-воздушными силами («люфтваффе[498]»).

Стремительный численный рост

Плещут весла, блещут брони,

Топоры звенят стальные,

И, как бешеные кони,

Ржут волынки боевые.

Граф А.К. Толстой. Боривой.

В 1940 году командование вермахта было вынуждено смириться с фактом существования четырех дивизий Ваффен СС. Данная книга посвящена истории 5-й по счету эсэсовской дивизии – дивизии Ваффен СС Викинг[499], cкомплектованной не только из «рейхсдейчей» и «фольксдейчей», но и фламандскиx, валлонскиx, голландскиx, датскиx, норвежскиx, финскиx и даже, как мы увидим далее – русских добровольцeв.

На первоначальном этапе своего существования все эти позднейшие дивизии представляли собой отдельные батальоны в составе частей СС особого назначения (СС-Ферфюгунгструппе, СС-ФТ), составивших костяк будущих Ваффен СС. Постепенно они были преобразованы из батальонов в полки, в том числе полк Германия[500], включенный со временем в состав дивизии СС Викинг. Состав западноевропейских, или, «германских СС» (Германише CC[501]), как их именовали официально, в отличие от собственно «немецких СС»частей СС общего назначения (Альгемейне СС), охранных частей Мертвая голова (Тотенкопффербенде) и четырех состоявших из немцев-«рейхсдейчей» дивизий Ваффен СС (Лейбштандарт Адольфа Гитлера, Рейх, Мертвая голова и Полицейской дивизии СС) – был описан американским историком Джорджем Г. Cтейном в его книге «Ваффен СС» следующим образом:

«…около 50 000 голландцев (составлявших самый многочисленный контингент); 40 000 эсэсовцев из Бельгии, из которых примерно половину составляли фламандцы, а другую половину – валлоны; 20 000 (добровольцев – В.А.) из Франции, примерно по 6000 из Дании и Норвегии. Еще 1200 добровольцев были родом из таких стран, как Швейцария, Швеция и Люксембург. Численность добровольцев из Финляндии, последними по времени вступивших в ряды Ваффен СС, по одним данным, составляла не более 1000 человек, хотя по другим превышала эту цифру».

Численный рост проходил очень быстро, в особенности с учетом того обстоятельства, что в первые годы Веймарской республики «Шуцштаффель» («эскадрилья прикрытия» или «охранные отряды» – как кому больше нравится) состояла, как мы помним, из горстки уличных бойцов, значение которой неизмеримо возросло лишь после разгрома верхушки СА в Ночь длинных ножей летом 1934 года.

«Туманные нордические грезы»[502]

Гомеровский герой, предающийся приступам

горя – примитивен, а держащий себя в узде викинг

– культурный человек.

Эрнст Крик. Формирование человека.

В черной форме «Шуцштаффеля» Генрих Гиммлер, как уже указывалось нами выше, видел символ древнегерманских доблестей. Выбор названия «Викинг» для новой дивизии СС был связан для него с романтикой сумрачной прародины германцев, о «чьи скалы грозные дробятся с ревом волны», древних северных героев и таинственных рун. И в этом Гиммлер не был одинок. В Третьем рейхе существовал форменный культ «нордического человека» и, в частности, викинга. Так, ведущий идеолог НСДАП, ректор Гейдельбергского университета Эрнст Крик писал о викингах в своем фундаментальном философском труде «Формирование человека»:

«Само северное крестьянство[503] было воинственным, и воинские ценности определяли его образ жизни. Из этой среды выделились профессиональные воины. Их высшей ценностью была честь: это слово чаще всего встречается в сагах. С этим связана и вера в Судьбу, которой никто не может избежать. Героический фатализм опредедлял даже построение речи.

Этому светлому северному миру вполне соответствует его высокая поэзия»[504].

Но, в то же время, далеко не все в исторических викингах раннего Средневековья удовлетворяло Гиммлера и других высших чинов «Шуцштаффеля», мечтавших возродить викингов в ХХ веке на новой основе. Так, тот же штурмбанфюрер Крик писал в «Формировании человека», что «…героическая эпоха викингов являет собой картину бессмысленной растраты благородной крови. Такова вековая трагедия германского субъективизма со времен Арминия[505] до мировой войны. Побеждая низшие расы, германцы придают им новые жизненные силы».[506]

И далее: «У северных германских народов было сильно чувство кровного родства, но у них не было прочной политической организации. Средством основания государств стали дружины. В сущности, исландские княжества были созданы оседлыми дружинами так же, как норманнские государства в Новогороде и Киеве, у устья Сены и в Италии.

В дружинах тоже царил субъективизм, не было твердого порядка. Надо всем возвышалась отдельная личность. Так было даже в Исландии, когда самые упрямые, нопокорные норвежцы бежали от короля Гаральда Прекрасноволосого. В начале исландской истории стояли могучие анархисты и сами себе господа, вроде скальда Эгиля. Они являли собой идеальный тип своего народа. Состязание сторон в суде, состязания поэтов – все это были разновидности воинского единоборства…

Но закон чести не объединял сынов Севера высшее целое. И честь была субъективной личной честью. Только там, где короли подчинили себе свободное крестьянство, развилось понятие объективной сословной чести»[507]

Совершенно ясно, что Гиммлер и высшие чины его «Черного ордена» нордических мужей не собиоались повторять ошибки прежних викингов. Им нужна была новая «гридь», новая дружина, но сплоченная чувством не личной, а коллективной, объективной сословной чести (заключающейся – в соответствии с девизом СС, выгравированных на лезвии каждого эсэсовского кинжала, в непоколебимой верности вождю) и объединенная в высшее целое – новое сословие, новую расу[508], которая бы не растворялась в покоренных народах и не растрачивала бы впустую благородную кровь, будучи спаянной жесточайшей корпоративной, орденской дисциплиной.

Уносясь в своих мечтах далеко от охваченного глубочайшим духовным кризисом, прогнившего, дегенерировавшего современного мира, находящегося во власти красного коммунистического и золотого иудейского Интернационалов, в туманные дали воображаемого будущего, Гиммлер мечтал о наступлении дня, когда в СС будут зачислены миллионы зарубежных немцев, включая граждан США немецкого происхождения!

В то же время он не смешивал свои расово-идеологические установки с планами укрепления собственного господства. Он понимал, что до поры до времени ему придется делить власть с фюрером, который рассматривал СС прежде всего как свою частную армию и как персональные полицейские силы. Это полностью соответствовало положениям Организационной книги НСДАП[509] – сборника нормативных документов по вопросам организации национал-социалистической партии – согласно которой «важнейшей задачей и первейшим долгом СС является охрана фюрера». Однако рейхсфюрер «Шуцштаффеля» не преминул вычитать в тексте «Организационной книги» также следующие слова: «По заданию фюрера круг задач СС был распространен и на охрану внешней безопасности Державы». Никаких более точных и подробных определений «внешней безопасности» в «Организационной книге» не содержалось, однако, невзирая на туманность и расплывчатость формулировок, Гиммлер усмотрел в них указание на возможность решения его «черным войском» в дальнейшем и чисто военных задач. Да и сам Гитлер еще в 1934 году подчеркнул, что в ходе будущих войн непременно возникнет необходимость, чтобы наши СС и полиция, в составе собственных отдельных формирований, показали себя на фронте, подобно армии, и принесли собственную кровь в жертву на алтарь Отечества, как и все другие виды вооруженных сил Третьего рейха.

Условия зачисления

У человекообразных обезьян голубых глаз не бывает.

Людвик Крживицкий.

Для ветеранов СС, так называемых «старых бойцов», или «старых борцов» (вступивших в «Шуцштаффель» до прихода Гитлера к власти) возможности карьерного роста были обусловлены, прежде всего, той ролью, которую им довелось сыграть в ходе разгрома верхушки СА в июне 1934 года. 14 декабря 1934 года Лейбштандарт Адольфа Гитлера был включен в начавшие формироваться части СС особого назначения (СС-Ферфюгунгструппен, СС-ФТ), создание которых было поручено ветерану Великой войны, бышему полицейскому офицеру и начальнику Службы безопасности (СД) в Высшем руководстве СС Паулю Шарфе. По состоянию на март 1936 года в составе СС-Ферфюгунгструппе(н)[510] числились:

1.Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера (сформированный 1 января 1934 года в Берлине);

2.Штандарт СС Дейчланд в составе:

1-го штурмбанна (сформированного 1 октября 1934 года в Мюнхене),

2-го штурмбанна (сформированного 1 января 1935 года в Дахау),

3-го штурмбанна (сформированного 1 октября 1934 года в Элльвангене);

3. 2-й штандарт СС Германия в составе:

1-го штурмбанна (сформированного 1 января 1935 года в Веделе, Гамбург, и Висмаре,

Унна),

2-го штурмбанна (сформированного 1 февраля 1935 года в Арольсене);

3-го штурмбанна (сформированного 1 февраля 1935 года в Вольтердингене).

4. Штурмбанн связи СС (сформированный в берлинском пригороде Адлерсгоф в период

с 1 декабря 1934 по 1 февраля 1935 года);

5. Саперный штурмбанн СС (сформированный в период с 1 декабря 1934

по 1 февраля 1935 года в Лейсниге);

6. Юнкерские училища СС[511] в городах Брауншвейге и Бад-Тёльце[512].

Этих сил было ничтожно мало даже по сравнению со стотысячным рейхсвером веймарской эпохи военного бессилия поверженной Версалем Германской империи, не говоря уже о вермахте, численный рост которого был начат по указанию Гитлера – вопреки ограничениям Версальского договора. Фюрер торжественно объявил в рейхстаге о восстановлении в Германии всеобщей воинской обязанности. Одновременно фюрер обещал ввести в частях СС особого назначения наилучший из возможных уровень военной подготовки. Паулю Гауссеру, Феликсу Штейнеру и барону Кассиусу фон Монтиньи, как опытным армейским офицерам, успешно сочетавшим прошедшие испытания временем традиции старой прусско-германской школы с новаторским духом и опытом, приобретенным в составе ударных и штурмовых отрядов в окопах Великой войны, было поручено претворить это политическое задание фюрера и партии в жизнь.

1 октября 1936 года в составе Главного управления СС была сформирована Инспекция СС-ФТ во главе с Паулем Гауссером в должности Инспектора частей СС особого назначения (СС-ФТ) и в чине бригадефюрера СС (генерал-майора). Пауль Гауссер, которого многие сослуживцы по рейхсверу считали, при всех его положительных качествах, «кондотьером» – то есть честолюбивым карьеристом в погонах, готовым служить кому угодно, лишь бы иметь возможность для реализации своих идей «армии нового типа», ни в коей мере не разделял тогдашних расовых фантазий Генриха Гиммлера – как бы предвидя, что и «черному иезуиту» придется в недалеком будущем отказаться от своих «туманных нордических грез» (по выражению Отто Скорцени). Единственной целью «папаши Гауссера» (как его прозвали подчиненные) было создание высокопрофессиональных войск, способных к эффективной обороне нового германского государства, независимо от цвета глаз солдат и от наличия у них запломбированных зубов. После четырех лет, проведенных в горниле Великой войны, Гауссер демобилизовался из рейхсвера в чине генерал-лейтенанта всего за год до прихода Гитлера к власти. Первоначально Гауссер думал всецело посвятить себя военной подготовке штурмовиков СА (и даже получил чин штандартенфюрера СА), но, счастливо пережив «кровавую баню», устроенную руководству СА в «Ночь длинных ножей» поспешил перейти в состав победоносного «Шуцштаффеля» (где незамедлительно получил чин штандартенфюрера СС). Именно после «Ночи длинных ножей» СС были объявлены (самим Адольфом Гитлером 30 июля 1934 года) самостоятельной организацией в составе НСДАП, подчиненной не начальнику штаба СА (как ранее), а Верховному руководителю СА (которым являлся сам фюрер), а Генрих Гиммлер получил тот же ранг, что и начальник штаба СА – рехслейтера в системе Имперского руководства НСДАП. В 1936 году рейхсфюрер СС, неуклонно концентрировавший в своих руках как можно больше властных полномочий, стал также шефом германской полиции.

Когда военная подготовка волонтеров СС-ФТ шла уже полным ходом, в нее активно включился штурмбаннфюрер СС (майор) Феликс Штейнер, харизматическая личность, отличившийся в качестве артиллерийского офицера в годы Великой войны. После прихода национал-социалистов к власти Штейнер, подобно Гауссеру, решил не упускать предоставившихся ему возможностей карьерного роста и претворения в жизнь своих идей военного строительства. Демобилизовавшийся из армии в чине полковника и перешедший в состав СС, Штейнер не собирался мириться с наличием у Германии вооруженных сил, пригодных только для подавления внутренних беспорядков и сдерживания подрывных элементов. Согласно его собственным воспоминаниям, он принадлежал к числу тех, кто был одержим горячим стремлением полевых войск совершенно нового типа. Создавая их, мы надеялись внести вклад в безопасность Германии от любой угрозы, исходящей извне.

Как это ни покажется странным, но, по убеждению Пауля Гауссера, главным препятствием на пути к достижению этой цели был не кто иной, как «черный иезуит» Генрих Гиммлер, представлявший собой, по (сформулированному уже после войны!) мнению Гауссера, невзирая на свои «нордические фантазии», законченный тип крайне приземленного полицейского бюрократа, не имевшего никакого представления о военном деле и совершенно не разбиравшегося в каких бы то ни было военных вопросах (в какой мере мнение Гауссера о Гиммлере, сформулированное – подчеркнем это еще раз! – уже после войны, с оглядкой на необходимость «политкорректного» похода к оценке событий недавнего прошлого, соответствовало действительности – это другой вопрос, в чем мы еще убедимся по ходу дальнейшего повествования[513]). Тем не менее, самая незначительная мера, принятая в области военного обучения и вызвавшая, в силу тех или иных причин, недовольство или неодобрение рейхсфюрера СС, могла повлечь за собой крайне нежелательные, а то и опасные последствия. Поэтому как Гауссер, так и Штейнер очень скоро осознали необходимость учитывать при осуществлении своих планов те или иные расовые предубеждения и предрассудки «черного иезуита». Так возраст, всякого добровольца, изъявившего желание служить Отечеству в рядах СС-ФТ – естественно, в зависимости от военной специальности – должен был колебаться в пределах 17-22 лет. Добровольцы старше 22 лет зачислялись в ряды СС-ФТ лишь в виде исключения. Каждый подобный случай являлся предметом отдельного, особого рассмотрения. Кандидаты (беверберы[514] и анвертеры) должны были соответствовать строжайшим критериям в плане физического развития, обладать «внешним видом, приемлемым с политической точки зрения» (предпочтительным считался «нордический» тип сероглазого или голубоглазого блондина), и документальным подтверждением своего арийского (нееврейского – В.А.) происхождения начиная с 1800 года (для нижних чинов) и начиная с 1756 (а то и с 1750 года), если речь шла о кандидатах на замещение фюрерских (офицерских)[515] должностей.

Мечты о безраздельной власти

Достиг я полной власти.

А.С. Пушкин. Борис Годунов.

Разумеется, такую роскошь, как возню с церковными книгами и актами записи гражданского состояния в целях подтверждения арийского происхождения беверберов и анвертеров командование Ваффен СС могло себе позволить только в мирное время. С началом войны, ознаменовавшимся потерями на фронте (разумеется, не столь тяжелыми в период войны в Польше, на Западе и на Балканах, как в последующий период боевых действий на Восточном фронте, но, тем не менее, достаточно ощутимыми) и невосполнимой убылью живой силы, критерии отбора в СС-ФТ (переименованные впоследствии в Ваффен СС) незамедлительно стали менее строгими, а вскоре оказались и вообще отмененными (по крайней мере, на практике). Сказанное относится и к отбору так называемых «германских» (северо-и западноевропейских) иностранных добровольцев, для которых критерий минимального роста был снижен до 1, 65 метров. Требование к чистоте арийского происхождения стало ограничиваться необходимостью подтверждения нееврейского происхождения двух предшествующих поколений. Но даже это требование не предъявлялось при зачислении в Ваффен СС добровольцев-контрактников из некоторых стран, служивших строго определенный срок по контракту – надо думать, к немалому облегчению этих чаще всего совсем зеленых волонтеров, идеализм которых позднее нередко развеивался при столкновении с суровой действительностью войны на Восточном фронте.

Впрочем, в одном отношении цели Штейнера и Гиммлера полностью совпадали. Создание СС-ФТ (Ваффен СС) давало им возможность продемонстрировать фюреру, что СС ни в чем не уступит германскому вермахту, находящемуся всецело под контролем армейских консерваторов и реакционеров, а возможно, и превзойдет его во всех отношениях. Именно под этим углом зрения неудержимо продолжалось привлечение добровольцев в ряды создаваемого нового, отборного рода войск. В Германии, переживавшей в период Веймарской республики огромные экономические трудности, вопросы обеспечения занятости и восстановления униженного национального достоинства имели первостепенное значение. Именно этими причинами объяснялся быстрый численный рост частей СС, не превышавших по численности, до 1936 года, нескольких разбросанных по всей Германии батальонов. Их костяк составляли отчаянные сорвиголовы, преимущественно бывшие офицеры и унтер-офицеры – фронтовики времен Великой войны (нередко выслужившиеся из рядовых), которым было больше некуда идти (какой-либо гражданской профессии они по возрасту до начала Великой войны получить не успели, а в веймарской стотысячной «армии мирного времени»[516], вскоре изменившей свое название на более безобидное «рейхсвер»[517], чтобы исключить даже намек на то, что у побежденной Германии имеется собственная армия! – не требовалось столько офицеров и унтер-офицеров), искатели приключений из состава распущенных белых добровольческих корпусов, бывшие полицейские и т.п. Этот разношерстный и часто трудновоспитуемый человеческий материал Пауль Гауссер и Феликс Штейнер с великим трудом сколотили в единое целое, из которого сформировали фюрерские (офицерские) и унтерфюрерские (унтер-офицерские) кадры будущих частей СС особого назначения.

17 августа 1938 года части СС особого назначения были в оперативном отношении подчинены командованию германского вермахта. К этому времени в состав СС-ФТ входили следующие части и подразделения:

1. Лейбштандарт Адольфа Гитлера (Берлин-Лихтерфельде);

2. Штандарт СС Дейчланд (Мюнхен-Фрейманказерне);

3. Штандарт СС Германия (Гамбург-Ведель, Арольсен, Рудольфцелль);

4. Штандарт СС[518] Фюрер (Вена, Грац, Клагенфурт);

5. 2 штурмбанна[519] стрелков-мотоциклистов (крадшютцен[520]) со штабом

штандарта;

6. Противотанковый отряд (Эльванген);

7. Штурмбанн связи (Унна, близ Нюрнберга);

8. Саперный штурмбанн (Дрезден);

9. Санитарный (медицинский) отряд (батальон).

10. Минометная рота.

В дополнение к этим частям летом 1939 года в составе СС-ФТ был сформирован также артиллерийский штандарт (полк) СС.

С этого момента служба в частях СС-ФТ начала приравниваться к службе в рядах германского вермахта. Для рядового состава срок службы составлял 4 года, для унтерфюрерского (унтер-офицерского) состава – 12 лет, для фюрерского (офицерского) состава – 25 лет. Приказом от 18 мая 1939 года была сформирована первая дивизия СС-ФТ (дивизия СС Ферфюгунгструппе, или просто СС-Ферфюгунгсдивизион), в скором времени переименованная во 2-ю дивизию СС Рейх (с 1943 года – «Дас Рейх»). Хотя и первая по времени формирования, она не получила первого номера, который Адольф Гитлер приберегал для своего любимой «преторианской гвардии»Лейбштандарта (в связи с предъявлявшимися именно к чинам Лейбштандарта повышенными требованиями «нордической внешности» и «чистоты арийской крови» фюреру пришлось довольно долго ждать, пока Лейбштандарт наберет штатную численность дивизии военного времени).

Но, несмотря на отданный приказ о формировании первой дивизии СС-ФТ, завистливо-ревнивое командование вермахта настояло на том, чтобы это первое соединение «зеленых СС» не действовало как единое целое, а входившие в его состав эсэсовские части и подразделения были приданы различным соединениям вермахта, готовившегося к вторжению в Польшу.

В результате сложных «подковерных игр» между Верховным Командованием Вермахта (ОКВ) и Инспекцией СС-ФТ, с подключением всевозможных инстанций, к моменту начала германо-польской войны 1 сентября 1939 года части дивизии СС-ФТ, переброшенные морским путем в Восточную Пруссию, были сведены в боевые группы численностью не более полка, действовавшие против поляков в составе частей и подразделений германского вермахта, под верховным командованием «консервативных» армейских генералов «старой школы». И лишь после начала вторжения германских войск в Западную Европу (в период с 10 по 20 мая 1940 года) Генрих Гиммлер перехватил инициативу у командования вермахта. В отличие от тех, кто занимался практическими вопросами ведения войны с противниками Третьего рейха на полях сражений и вопросами военного строительства, «черный иезуит» по-прежнему предавался своим «нордическим мечтаниям», стремясь прежде всего включить в состав СС – «однородного, сплоченного боевого отряда, объединенного единым мировоззрением, бойцы которого отбираются из лучших представителей человечества арийского происхождения»[521] – как можно больше (а по возможности – всех) носителей «чистой нордической крови» со всей Европы, «чтобы никогда больше люди германской крови не сражались против Германии». Находясь полностью во власти этих представлений, стремясь преодолеть раз навсегда «трагедию германского субъективизма со времен Арминия» (столь мучавшую Эрнста Крика) и закрепить власть арийцев над миром на все времена, Гиммлер планировал создать отдельное от Третьего рейха, не немецкое, а германское государство «Бургундию», включающее в себя Нидерланды, Бельгию и северо-восточную Франции. <…> Безраздельной властью в «Бургундии» должны были пользоваться СС (а не фюрер и имперский канцлер Третьего рейха Адольф Гитлер и не его партия НСДАП). Ради осуществления этой мечты Гиммлер потребовал формирования «частей СС общего назначения» из числа «арийцев нордической крови», проживавших на завоеванных армиями Третьего рейха территориях Фландрии (части Бельгии, заселенной германоязычными фламандцами), Нидерландов (Голландии) и Норвегии.

Гиммлер отдал соответствующий приказ уже известному нам группенфюреру СС Готтлобу-Христиану Бергеру, хитрому и обладавшему большим даром убеждения швабу (потомком древних свевов, по прозвищу «Швабский герцог»[522]), возглавлявшему Главное управление СС. В ведение Бергера, как мы знаем, входил широчайший круг правовых, административных и кадровых вопросов. Он считался также видным специалистом в области расовой селекции кандидатов в СС. Гиммлер поручил ему удвоить усилия по вербовке иностранных добровольцев для новой нордической дивизии Викинг. Задача была не из легких. Высшие эшелоны командования вермахта – в лучшем случае! – не испытывали особого восторга от перспективы создания «альтернативной армии», не находящейся у них в подчинении, а в худшем – всеми силами противились претворению планов Гиммлера-Бергера в жизнь. Однако решение осталось за Гиммлером, которому посчастливилось занять должность «Имперского комиссара по укреплению германской народности»[523]. Получив тем самым необходимые властные полномочия в отношении этнических немцев-«фольксдейчей», проживавших за пределами Третьего рейха, «черный иезуит» имел теперь все возможности для осуществления широчайших и всесторонних контактов, в том числе и в обход обычных военных ограничений в сфере комплектования войск и пополнения их новобранцами, не являвшимися подданными Германской империи. На руку Готтлобу-Христиану Бергеру сыграло и то обстоятельство, что многие из этих волонтеров отрицательно относились к идее несения службы в составе германского вермахта, с полным основанием воспринимавшимися ими как армия иностранного государства, оккупировавшего их собственную страну. И с этим вооруженные силы Германского рейха ничего поделать не могли. Со службой же в рядах не немецких, а «европейских» Ваффен СС дело обстояло иначе. Хотя у западных добровольцев Ваффен СС не было ни малейших сомнений относительно того, кому они, в конечном счете, подчиняются. Предельно ясно эту мысль выразил в своем обращении к ним сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер:

«В одном вы можете не сомневаться. В Европе будут только одни СС – германские СС под командованием рейхсфюрера СС. Вы можете попытаться сопротивляться этому, но мне это безразлично, поскольку мы создадим их в любом случае, хотите вы этого или нет. Мы не требуем от вас отречься от вашего Отечества или совершать какие-либо поступки, которые не сможет совершить гордый парень, обладающий чувством собственного достоинства и любящий свою родную страну. Мы не требуем от вас проявить оппортунизм и стать немцами. Мы требует от вас подчинить ваш национальный идеал более великому – расовому и историческому – идеалу Германской Державы»[524].

Норманнские дружины

Здесь ряд норманнов удалых,

Как в масках, в шлемах пудовых,

С своей тяжелой алебардой…

Аполлон Майков. Клермонтский собор.

Первым командиром дивизии Викинг, которой было суждено стать одной из лучших иностранных дивизий в составе Ваффен СС, был назначен группенфюрер СС (генерал-лейтенант) Феликс Штейнер, командовавший до этого нового назначения полком СС Дейчланд (в составе дивизии СС особого назначения – будущей 2-й дивизии СС Рейх). Первоначально в составе новой «нордической» дивизии числилось всего два недавно сформированных полка СС – Нордланд[525] (включавшего в свой состав датчан и норвежцев) и Вестланд [526] (состоявший, наряду с немцами, из фламандцев и голландцев). Первоначально новая дивизия Ваффен СС получила название Германия[527], но, поскольку уже существовал полк СС Германия (входивший в состав другой, чисто немецкой по составу, дивизии СС – Рейх), то, во избежание путаницы, было решено переименовать новую дивизию, как нордическую по составу, «со значением» – в Викинг (и, вероятнее всего, не без надежды на то, что ее чины будут драться не хуже древних викингов – своих далеких предков).

В деле формирования полка Нордланд Гиммлеру оказал неоценимую помощь верный последователь и пламенный пропагандист идеи единения нордических народов – норвежец Видкун Квислинг. До войны Квислинг, в юности симпатизировавший социалистическим идеям, друживший со знаменитым полярным исследователем Фритьофом Нансеном и вместе с Нансеном помогавший голодающим в России, охваченной гражданской войной, после всего, увиденного им в большевицком «рабоче-крестьянском раю», резко изменил свою политическую ориентацию (то есть – поправел). В свою бытность военным министром в норвежском правительстве Квислинг был награжден Орденом Британской империи, с возведением в почетные командоры этого ордена, и прославился попыткой насильственным путем отнять у Дании Гренландию. Обеспокоенный подравной деятельностью агентов Коминтерна в Норвегии, Квислинг основал по образцу гитлеровской НСДАП свою собственную национал-социалистическую партию Нашунал Самлинг (НС), о которой мы уже не раз упоминали в нашей книге, имевшую собственные штурмовые отряды под названием «Гирд» («Риксгирд»)[528]. 13 января 1941 года Квислинг в обращении по норвежскому радио призвал норвежцев записываться добровольцами в полк СС Нордланд, чтобы принять участие в «войне за мир и независимость против мирового деспотизма Англии». Очень скоро число волонтеров превысило 3000 (правда, после того, как первоначально установленная для норвежских добровольцев возрастная «планка» в 25 лет была вскоре поднята до 40). Командиром Легиона Норвегия был назначен майор норвежской армии Йорген Бакке. Гиммлер, несмотря на свою вечную занятость, нашел время лично слетать в Осло, чтобы проинспектировать полных энтузиазма норвежских волонтеров и присутствовать на торжественной церемонии их приведения к присяге. Пройдя парадом по Осло, добровольцы были переброшены в южнегерманскую область Вюртемберг, где, вместе с датскими добровольцами, также включенными в состав полка Нордланд, под опытным руководством гауссеровских и штейнеровских инструкторов усердно занялись военной подготовкой «до седьмого пота», в условиях, приближенных к боевым, как это было принято в Ваффен СС. Не зря говорил Феликс Штейнер: «Больше пота – меньше крови»! Новые рекруты очень скоро поняли, что им еще предстоит многому учиться, по сравнению с чинами других чинов Ваффен СС, уже прошедших боевое крещение в Польше, Западной Европе и на Балканах.

Тем не менее, в связи с диктовавшейся военной обстановкой острой необходимостью бесперебойного снабжения фронта живой силой, условия службы для нордических волонтеров были не такими строгими, как для их немецких товарищей по оружию. Гиммлер, желавший, чтобы его подопечные в плане военной подготовки ничем не уступали военнослужащим вермахта, был этим недоволен, но вынужден жертвовать своими крайне амбициозными представлениями о желательном уровне военной подготовки «нордических» чинов Ваффен СС ради удовлетворения реальных потребностей фронта.

Срок службы «нордических эсэсовцев» был ограничен, по сравнению с обязательным для немцев четырехлетним сроком службы в Ваффен СС, «периодом военных действий». Даже первоначальное требование к росту волонтеров (не ниже 1, 65 метров) было негласно отменено, а текст присяги изменен, с учетом того несомненного факта, что причиной, побуждавшей большинство добровольцев из стран Северной Европы вступать в Ваффен СС, были не их симпатии к национал-социализму, а пламенный национализм и стремление участвовать в разгроме большевизма. Добровольцы присягали Адольфу Гитлеру не как «канцлеру Державы» (то есть, не как главе правительства Третьего рейха), а как «вождю германцев» (а не только немцев). В остальном положение «нордических» эсэсовцев ничем не отличалось от положения эсэсовцев из числа «имперских» и «этнических» немцев. Скандинавские волонтеры получали то же самое жалованье и носили ту же самую военную форму, что и служившие вместе с ними в тех же частях Ваффен СС «имперские немцы» (отличаясь от них лишь перечисленными выше национальными эмблемами).

Первоначально предполагалось, что норвежские легионеры будут воевать в составе германских войск, приданных финской армии. Эта идея пришлась по души и многим представителям германского военного командования, поскольку подпитывала дух скандинавской солидарности, зародившийся во время финско-советской «зимней войны», в которой финнов против СССР поддерживали части норвежских, датских и шведских добровольцев. Однако Верховное Командование Вермахта отказалось от плана задействовать норвежских легионеров в Финляндии, вследствие недостатка необходимых для их переброски транспортных средств, и, по завершении курса военной подготовке в учебном лагере под Килем, в начале 1942 года перебросило норвежских «викингов» на Ленинградский фронт. 10 марта 1942 года норвежцы в составе смешанной боевой группы («кампфгруппе»), состоявшей из частей вермахта и Ваффен СС, «прибыли на фронт под Ленинградом с целью высвобождения германских дивизий первого эшелона для контратаки на участке Волховского котла»[529].

Идея «Европейской конфедерации» и планы руководства СС

Ситуация, парадоксально напоминающая борьбу

обергруппенфюрера Готтлоба Бергера, который, будучи

ответственным за европейские негерманские отряды

войск СС (Waffen SS), отказался – и не он один – от

всякого германского преобладания в командовании, а

также в статусе солдат, унтер-офицеров, офицеров и

генералов Waffen SS, равно как и от германской

доктринально-идеологической исключительности в

разработке послевоенного «нового великоконтиненталь-

ного европейского послевоенного порядка».[530]

Объективно взвешивая факты при серьезном историческом (а не сенсационно-истерическом) подходе к рассмоторению столь сложных вопросов, как история германского национал-социализма и неразрывно связанная с нею история «Шуцштафеля», невозможно закрывать глаза на то, чаще всего замалчиваемое по сей день обстоятельство, что в рамках официальной политики Третьего рейха – и не где-нибудь, а в самом сердце «Черного Ордена» Генриха Гиммлера! – существовали реформаторские тенденции и движения, стремившиеся противопоставить безраздельным имперским амбициям Адольфа Гитлера (хотя и Гитлер, по воспоминаниям вождя валлонских волонтеров СС Леона Дегреля, был способен к изменению своих взглядов, хотя бы и под воздействием внешних обстоятельств) и безоговорочных последователей фюрера модель единой Европы, свободной как от господства англосаксонской мировой плутократии, так и от поползновений большевизма на власть над всем миром. Слепо отрицать наличие этих тенденций движений было бы неверно и безответственно перед лицом истории. Не забывать о них требует от нас верность исторической правде, ибо, как говорили еще древние: «Pereat mundus, vincit veritas!» («Cгибни мир, но соблюдись истина!»)[531]. По нашему мнению, это древнеримское изречение вполне соответствует незабвенным словам славнейшего потомка древних викингов – святого благоверного князя Александра Невского: «Не в силе Бог, но в правде!». Если мы будем сознательно закрывать глаза на целые пласты военно-политической истории, это может нанести немалый вред – как современной политике, так и историческому сознанию народов.

До наших дней дошло немало неопровержимых свидетельств того, что в 1942-1943 годах в высшем руководстве «Шуцштаффеля» в Берлине сложились доктринальные принципы СС, во многом отличные от узко-националистических представлений безраздельного господства Германии в послевоенной Европе, ставившихся во главу угла «коричневым» партийно-номенклатурным окружением Гитлера (в первую очередь – секретарем фюрера Мартином Борманом – ярым противником создания «ненемецких» вспомогательных формирований армий Третьего рейха, и в первую очередь – «Русской Освободительной Армии» генерала Власова; в то же время именно относительно Мартина Бормана существуют весьма обоснованные подозрения в связях с советской агентурой).

Что же касается политико-идеологических тезисов Главного управления СС (СС-Гауптамт), то они выражали не узко-немецкую, а общеевропейскую, или великоевропейскую «визионерскую и пророческую линию»[532], ставшую в наше время единственно возможной линией на совместное выживание всех европейских стран и народов в «общеевропейском доме», о котором говорил Михаил Горбачев.

Согласно современному немецкому историку Герберту Тэге, директору и главному редактору издательства «Аскания»[533], опубликовавшему в августовско-сентябрьском номере Роберта Стойкерса «Вулюар» («Воля»)[534] комментарий к книге Ганса Вернера Нейлена «Европа и Третий рейх. Тенденции к единению в германской зоне влияния 1939-1945»[535]

Мозговыми центрами, в которых разрабатывалась общеевропейская идеология СС, были входившие в Главное управление СС Готтлоба-Христиана Бергера (СС-Гауптамт) «Управленческая группа Д»[536] («европейская служба», именовавшаяся ранее «Германише лейтштелле»[537], или «Германская группа руководства»), и «Управленческая группа Ц»[538]. В рамках «Управленческой группы Д» («германские» СС), подразделявшейся, в свою очередь, на 5 ведомств: 1) ведомство (амт) Д I («германские» отделы); 2) ведомство Д II (комплектование СС); 3) ведомство Д III («германские» СС на территории Рейха); 4) ведомство Д II 1a («германские» СС за пределами Рейха) и 5) ведомство Д III (воспитание чинов «германских СС»), миссия разработки ключевых проектов в области идеологии была доверена начальнику отдела планирования «Управленческой группы Д» штурмбаннфюреру СС Александру Долежалеку (будущему командиру Британского добровольческого корпуса СС) – «человеку, чья теневая политико идеологическая работа была поистине бесценна»[539]. Его планы для грядущей Европы основывались на федералистских концепциях. Долежалек старался найти адекватный ответ на вопрос, заданный в 1944 году датским писателем Карлом Дюсселем: «Почему вы, немцы, молчите? Почему вы не скажете нам четко и ясно, каким вы видите будущее, наше будущее, будущее Европы?» Ответ Долежалека был четким и ясным: «Европейская конфедерация».

Концепция, разработанная Долежалеком для достижения этой цели, предполагала два этапа. Первый этап был нацелен на то, чтобы заставить западных союзников отказаться от сформулированного ими на конференции в Касабланке требования «безоговорочной капитуляции»[540] Германии. Этот план предполагал, в своей первой фазе, внушение англосаксам мысли о приближении нового Рапалло, и что Третий рейх уже подготовился к заключению сепаратного мира со Сталиным. Внутри страны национал-социалистический режим должен был социализировать германскую экономику, значительно приблизив ее к советской модели. Согласно Долежалеку, именно страх перед советско-германским социалистическим блоком должен был заставить англосаксов снять с повестки дня свое требование «безоговорочной капитуляции» Третьего рейха. Во второй фазе предполагалось начать переговоры с англичанами и заключить с ними перемирие на Западном и Южном фронтах. Конечно, внутри самой национал-социалистической системы существовала оппозиция планам Долежалека. Во-первых, потому, что его план предполагал, во внутриполитической области, перестройку немецкой системы на коммунистический лад. Это было воспринято скептически, прежде всего, Службой безопасности СС – Зихергейтсдинст (СД[541]), возглавлявшейся в описываемое время Эрнстом Кальтенбруннером. После беседы с Долежалеком в неофициальной обстановке Кальтенбруннер отклонил проект Долежалека, сочтя его слишком опасным. Еще более сложным был аспект, связанный с личносятми нацистских вождей. Достижение главной цели, то есть перемирия на Западном фронте, не могло быть достигнуто до тех пор, пока во главе государства оставался Гитлер (во всяком случае, во всеоружии полномочий, делавших его всемогущим диктатором). Вот почему оппозиционеры ( в число которых входил и упоминавшийся нами выше германский посланник при папском дворе в Ватикане бригадефюрер СС Эрнст барон фон Вейцзеккер) задумали изменить внутреннюю структуру Германской империи, оттеснив Гитлера на второй план и оставив ему формальный пост «Имперского президента» (который он и без того формально занимал после смерти в 1934 году рейхспрезидента фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга, но который оказался полностью «затененным» его двумя гораздо более важными функциями – фюрера и имперского канцлера), выдвинув на первый план рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера.

Европейский паспорт

Германия ведет эту войну ради достижения

положительной цели: создать Европейскую

Конфедерацию как ассоциативное и социалисти-

ческое сообщество народов Европы.[542]

Цель войны по определению Главного

Управления СС.

«Общеевропейские» планы, разработанные Долежалеком задолго до Михаила Горбачева, содержали немало чрезвычайно интересных тезисов. Весьма показательным представляется Тезис №2, касавшийся послевоенного будущего устройства Европы. По мнению Долежалека, Европе предстояло превратиться в конфедеративное государство – Европейскую Конфедерацию, основанную на принципах добровольного сотрудничества, национально-этнических свобод и «гибкого социализма»[543], структура и характер которого должны были варьироваться в зависимости от национальной и культурной специфики того или иного европейского региона. Европейская программа не только означала изменение внешней политики Третьего рейха, радикально порывая с прежним империалистическим курсом, но и облегчала диалог с западными государствами. «Европейская Хартия», о которой пойдет речь ниже, конкретно отражала предложения касательно нового «основополагающего порядка» для будущей Европы, насколько это было возможно в трагических для Германии обстоятельствах 1944 года. Чтобы конкретизировать идеал правового равенства всех европейцев (или, выражаясь языком официальной геббельсовской пропаганды, «защитников Европейской крепости»), бюро Долежалека предлагало создать новый тип паспорта, который выдавался бы иностранным рабочим и всем европейцам, пожелавшим его получить. Этот новый европейский паспорт должен был иметь хождения наряду с обычным паспортом, удостоверяющим национальность и гражданство его владельца, но при этом было предусмотрено постепенное увеличение льгот, связанных с обладанием именно европейского паспорта. Департамент планирования уже разработал, совместно с министерством внутренних дел и 42 высшими инстанциями Германской империи, образец такого паспорта, но стремительный ход событий помешал воплощению проекта в жизнь.

Идея «мира для Европы»

Ты видишь небо голубое,

Ты видишь рощу, а под ней

В таком торжественном покое

Лежат полотнища полей.

Еще они как будто наши,

Как будто нам принадлежат.

И все трагичнее, все краше

Плывет над родиной закат…

Георгий Боровиков.

Между тем, о концепции единой Европы думали не только в недрах «Амтсгруппы Д». С конца 1944 года к работе в этом направлении подключилась и «Амтсгруппа Ц». Этот департамент выдвинул в октябре 1944 года проект под названием «Политические задачи немецких фюреров и унтерфюреров[544], направленных в иностранные подразделения Ваффен СС». Автор проекта не оставлял никаких сомнений в своем стремлении отказаться ото всех империалистических и «пангерманистских» аспектов германской политики, грозившей всем малым народам Европы насильственной ассимиляцией. Он также отвергал идею недифференцированной и обезличивающей унификации[545] всех народов, в особенности же американский идеал превращения разноэтнических иммигрантов в одно сообщество путем переплавки в огромном плаивльном тигле (Гиммлер в этом случае употреблял более энергичное выражение «чудовищный расовый котел»). Этим нивелирующим моделям «Амтсгруппа Ц» противопоставляла европейскую концепцию «содружества народов» – «фольксгеноссеншафт»[546] – чьи члены не должны были быть перемолоты в общей мельнице.

Разумеется, идея «мира для Европы», при всем своем прогрессивно-новаторском характере, все же была не вполне свободна от национал-социалистических догм, но некоторые аспекты этой идеологии – например, принцип Вождя («фюрерпринцип»)[547] и претензия на господствующее положение немцев среди европейских народов и Германии среди стран Европы – были отброшены. Был проделан большой путь от высказанной Гиммлером в его харьковской речи 1943 года идеи доминирующего в Европе Германского государства, находящегося под безраздельной немецкой гегемонией, до высокой идеи Европейской Конфедерации, в которой каждый народ был бы волен устанавливать по собственному усмотрению свой политический строй и устраивать по собственной воле свою политическую судьбу.

В соответствующем документе Главного управления СС, приведенном современным немецким историком Гансом-Вернером Нейленом (Нойленом) в его упоминавшемся выше исследовании «Европа и Третий рейх – тенденции к объединению в германской сфере влияния 1939-45 годов», содержалось утверждение, что целью войны отныне является достижение «европейского мира». Данный проект сводился к семи пунктам:

а) план мира для Европы;

б) «народный» социализм[548] (в данном случае под «фёлькишским» имелся в виду социализм с учетом этнической и национальной специфики);

в) экономическая кооперация;

г) свобода для всех народов и этносов;

д) защита малых народов;

е) свобода труда.

В конце документа содержалось следующее резюме:

Германия ведет войну ради достижения позитивной цели – создания Европейско Конфедерации, дружественного и социалистического сообщества народов Европы.

Еще более выразительным представляется упоминавшийся выше документ под названием «Европейская Хартия». Его можно было бы с полным основанием назвать первым в современной истории манифестом антиглобализма или антимондиализма.

Первый манифест антиглобализма

О минувшем твердят здесь обломки колонн,

Мир в долинах царит, яснолиц,

И как шепот влюбленных – журчанье ручьев,

Песня брачная – пение птиц.

Эсаиас Тегнер. Сага о Фритьофе.

Европейская хартия

Учитывая, что вражеские силы обнаружили сегодня свои военные планы, имеющие целью лишь разрушение, руководство Рейха, вместе с правительствами дружественных держав – Норвегии, Эстонии, Латвии, Литвы, Дании, Богемии-Моравии, Италии, Франции, Венгрии, Румынии и Хорватии – решили обнародовать те принципы, на которых должна была строиться Европа будущего после победы ее армий. Европейские силы созидания сражаются за утверждение пяти основополагающих правил, шести основополагающих свобод и семи основополагающих прав, предоставленных каждому народу:

Пять основополагающих правил:

1. Устройство мира по принципу больших пространств континентального объема.

2. Устройство нашего континента по принципу Европейской Конфедерации.

3. Устройство конфедеративной экономики на основе принципов разделения труда, взаимопомощи и сотрудничества.

4. Устройство жизни каждого народа по принципу народного сообщества[549].

5. Устройство семьи как первичной органической ячейки всякой нации.

Шесть основополагающих свобод:

1. Свобода народов от любого насилия, проявляемого мировыми сверхдержавами.

2. Свобода народов самим устанавливать свой внутренний национальный строй.

3. Свобода народов защищаться от любого вида внешнего угнетения и всякого этнического перемешивания[550].

4. Свобода личности от всех нарушений ее автономии в сфере, касающейся вопросов индивидуальной ответственности.

5. Свобода национальных культур от всех форм культурного давления и массификации.

6. Свобода религии от безбожия[551] и от всякой политической манипуляции.

Семь основополагающих прав:

1. Право каждого человека на труд и возможность трудиться.

2. Право каждого человека на свободное развитие своих способностей и на избрание любой профессии в соответствии с личными возможностями и предпочтениями.

3. Право каждого человека на пособие для поддержания жизни, определяемое дифференцированным образом в каждом конкретном случае.

4. Право каждого человека участвовать в процессе принятия решений по всем вопросам, связанным с устройством жизни народного сообщества.

5. Право каждого человека на владение собственностью и землей.

6. Право каждого человека на отдых и на пользование всеми видами организации культурного досуга.

7. Право каждого человека на социальную защиту во всех случаях утраты трудоспособности по не зависящим от человека обстоятельствам.

Оппозиция планам «единой Европы»

Кто мы в этой старой Европе?

Валерий Брюсов.

Оппонентами нередко высказываются возражения, сводящиеся обычно к следующему. Планы руководства СС, направленные на создание «Европейской Конфедерации», последовавшие за периодом пангерманистской ориентации, появились слишком поздно и были чисто оппортунистическим шагом. На самом же деле, утверждают многие, именно Главное управление СС несло львиную долю ответственности за создание образа «славянских недочеловеков», и именно эта инстанция никогда не настаивала на выполнении обещаний, данных иностранным добровольцам германского, романского или славянского происхождения. Попробуем последовательно опровергнуть все эти возражения.

Внутренняя оппозиция внутри национал-социалистической системы окончательно сложилась уже к 1942 году, то есть еще до катастрофы, постигшей армиии Третьего рейха и его стран-союзниц под Сталинградом. Среди высших чинов СС выразителем идей этой оппозиции являлся не кто иной, как один из высших чинов СС – Рихард-Герман Гильдебрандт, обергруппенфюрер СС, генерал полиции (с 1940 года) и генерал Ваффен СС (с 1 декабря 1944 года), ответственный за широкомасштабные депортации поляков из Западной Пруссии и возглавлявший с 20 апреля 1943 года и до конца войны Главное управление СС по делам расы и поселений. Начиная с 1943 года, Генрих Гиммлер начал регулярно общаться с представителями оппозиционных кругов среди высших эшелонов фюрерского (офицерского) корпуса СС с целью выработки приницпов конституционного государственного устройства (хотя и под эгидой фюрера). В его планы входило лишение Адольфа Гитлера полноты власти по обвинению в «измене чистоте изначальной национал-социалистической идеи», и ограничение его власти чисто представительскими функциями (как у английского короля или голландской королевы). Враждебные Германии силы (как с Запада, так и с Востока) пытались в 1943 и 1945 году войти в контакт с Генрихом Гиммлером для обсуждения этого проекта. Однако личные качества Гиммлера оказались непреодолимым препятствием на пути к соглашению. Тем не менее, неудача попытки реализации данного проекта нисколько не умаляет, на наш взгляд, серьезности и благородства целей, поставленных оппозиционерами из окружения обергруппенфюрера СС Гильдебрандта. Сам Рихард-Герман Гильдебрандт сделал на этот счет целый ряд клятвенных заявлений, зафиксированных на бумаге накануне его передачи американцами польским властям в 1948 году и последующей ликвидации. В этих заявлениях он подробно обрисовал цели своей деятельности и назвал имена наиболее видных соучастников из числа своего ближайшего окружения. Нескольким людям из этого круга, в том числе начальнику отдела планирования Главного Управления СС Александру Долежалеку, удалось спастись, и они, постфактум, подтвердили все заявления Гильдебрандта. Его целью было превращение Германии в правовое государство путем поэтапного принятия следующих мер:

- ограничения власти фюрера;

- создания законодательного корпуса;

- отмены системы гаулейтеров («секретарей обкомов» НСДАП – личных представителей фюрера в областях – «гау», на которые была разделена территория Третьего рейха);

- чистки административного аппарата от партийных бюрократов;

- введением юридического контроля деятельности государственной полиции (крипо[552], шупо[553], гестапо[554] и зипо[555]).

Но самым важным аспектом деятельности этой оппозиции являлась ее внешнеполитическая ориентация, получившая свое окончательное выражение в плане «Европейской Конфедерации» – в особенности отказ от каких бы то ни было претензий на немецкую гегемонию за пределами естественных границ проживания немецкого этноса, и, тем самым, возвращение к изначальной партийной программе НСДАП; создание Соединенных Штатов Европы на основе равноправия всех населяющих ее народов и подчинение всех национальных тенденций достижению этой главнейшей и величайшей цели. Последняя формулировка, кстати, во многом перекликалась с тезисом из харьковской речи Гиммлера о необходимости подчинения всех национальных чаяний и идеалов чинов «германских» СС более великому и общему идеалу, но, на этот раз, уже не на расовой и империалистической, а на конфедеративно-кооперативной основе. Что ж, это говорит только о том, что мышление «черного иезуита» и, по крайней мере, части его окружения не было столь окостенело-догматическим, как это принято считать. Люди в черном были способны учиться.

Кстати, некоторые прецеденты подобной внутриполитической программы существовали и до начала Второй мировой войны. Так, руководитель Внутренней службы безопасности (СД-Инланд)[556] Отто Олендорф, которого Гиммлер называл своим «Стражем Грааля Идеи»[557], предложил еще до войны принять в законодательном порядке следующие меры:

- обеспечение покровительства религиозным меньшинствам,

- введение юридического контроля над заключением в концентрационные лагеря, и даже

- введение для евреев статус религиозного меньшинства (в этом случае они, признанных не расово чуждыми элементами, разлагающими арийские нации, каковыми они считались по Нюрнбергским законам 1935 года, а религиозным меньшинством, исповедующим иудейскую веру, стали бы пользоваться покровительством Германского рейха, наравне со всеми прочими религиозными меньшинствами).

Что же касается мотивации иностранных добровольцев, сражавшихся в рядах Ваффен СС, то в другой книге Ганса-Вернера Нейлена «На немецкой стороне – добровольцы-интернационалисты в Вермахте и Ваффен СС»[558] было убедительно доказано, что подавляющим большинством добровольцев СС из других стран Европы двигали сугубо национальные мотивы. Многие отрицают эту проевропейскую ориентацию СС, считая ее всего лишь маневром, и утверждают, что Гитлер противился любым уступкам в пользу планов создания «единой Европы»[559] во всех вопросах, касавшихся устройства послевоенного мира. В действительности же в случае, если бы Гитлер все же добился военной победы, или если бы ему удалось заключить мир, он не смог бы противиться давлению фактов. Обергруппенфюрер СС Готтлоб-Христиан Бергер, как руководитель службы комплектования и последний руководитель бюро по делам военнопленных, предвидел, что совместное участие в боевых действиях против общего врага и кровь, совместно пролитая на полях сражений, настолько укрепили бы связи между немцами и другими народами Европы, что сделали бы морально невозможной новую, братоубийственную войну на территории Европы, избавленной от внешней угрозы с Востока и Запада.

Естественно, высшее руководство Главного Управления СС включало в свои планы и Россию, опираясь при этом на героя битвы под Москвой зимой 1941-1942 годов генерала Андрея Андреевича Власова, попавшего в плен к немцам (а не «сдавшегося им добровольно»[560], да еще «со всей своей 2-й Ударной армией», в чем его облыжно обвиняли большевицкие борзописцы!) и начавшего создавать из советских военнопленных и перебежчиков антикоммунистическую Русскую Освободительную Армию (РОА). К несчастью, ставка «внутренней оппозиции» в недрах Главного Управления СС оказалась битой. Руководство СС не смогло добиться реализации своих планов превращения войны в России в войну гражданскую, столкнувшись с негативным отношением Гитлера (все больше попадавшего под тлетворное влияние Мартина Бормана) к России и вообще к «народам Востока». Немецкие чиновники и офицеры, поддержавшие Власовское движение, чувствовали себя преданными. Большинство из них вышло из игры, однако доктор Йозеф Геббельс не оставлял своей давней идеи учреждения в структуре государтсвенного аппарата Третьего рейха должности «Ответственного за восточные дела». В качестве кандидата на этот пост Геббельс предлагал Гюнтера Кауфмана, главного редактора журнала «Воля и Власть» (Вилле унд Махт) – печатного органа молодежной организации «Гитлерюгенд», и не случайно. Гюнтер Кауфман давно уже боролся, вместе со своим коллегой, главным редактором официального печатного органа СС «Дас Шварце Кор»[561] («Черный Корпус») штандартенфюрером CC Гюнтером д’Алькэном, за радикальные перемены в политике Третьего рейха по отношению к России и русским. Не случайно именно Гюнтер Кауфман опубликовал в апрельско-июньском номере журнала “Вилле унд Махт” за 1943 года Открытое письмо генерала А.А. Власова под названием “Русские против Советов”. В окружении Власова, к которому принадлежал известный писатель, ветеран гражданской войны в России (вступивший, в качестве бывшего немецкого военнопленного, в 1918 году в белую армию Верховного Правителя России адмирала Колчака) и белых добровольческих корпусов в Прибалтике и Германии в 1920-1923 годах, Эрих-Эдвин Двингер, все были согласны в том, что “искренность должна быть предварительным и безотлагательным условием в отношениях между германским правительством и Русским освободительным движением”. Появление имени генерала Власова в немецкой печати, а в особенности – в жургале “Вилле унд Махт”, вызвало большую радость. В специально посвященном Власову номере журнала воззвание генерала было не только напечатано без каких-либо купюр, но и сопровождалось лишенным всякой двусмысленности одобрительным комментарием.

“Так в разгар войны “внутренняя оппозиция” из Главного Управления СС в Берлине “организовала своего рода обмен европейскими революционными воззваниями. Поверх границ и идеологий. Что доказывает: только континентальная эсхатология является в Европе единственной фундаментальной политической идеей, присутствующей во всех вовлеченных в войну странах и во всех идеологиях, и эти идеологии развивающая. И в то же время всегда и везде против не насмерть ополчается враг, один и тот-же, – да, один и тот же, где бы то ни было. Но как бы не вытеснял ее враг, эта идея всегда возвращается”.[562]

Зловещая директива

Приступив к претворению в жизнь своих «нордических фантазий», Гиммлер уже никак не мог и не желал остановиться. Рейхсфюрер СС был уверен, что не только датчанам и норвежцам, но и голландцам, как германскому по происхождению народу, окажется вполне по силам снабдить его отборным расовым материалом. Летом 1940 года по его распоряжению был сформирован полк СС Вестланд, включавший в свой состав добровольцев из Нидерландов и Фландрии. Начало кампании по привлечению волонтеров было положено распространением листовки, имевшей следующий заголовок:

Ваффен СС призывают и тебя на защиту Отечества.

Далее в тексте листовки говорилось:

Асбурдно было бы не начинать борьбы с врагом до тех пор, пока он сам не начнет грубо ломиться в калитку твоего сада. Такое невозможно в ходе локальной войны, и не более возможно во времена, когда войной охвачены целые континенты. Представь себе заснеженную равнину, пограничные столбы и приближающиеся к ним с востока стаи лютых волков, грозящих уничтожить все живое.

Разве это – не картина нынешнего времени?

Кто не захочет уничтожить лютых волков, врывающихся в наше Отечество? Или ты предпочитаешь просто стоять и ждать их у ворот твоей страны? Как бы не оказалось поздно! Счастлива страна, которая удерживает войну в отдалении от собственных границ, не боясь жертвовать кровью своих сыновей ради спасения Отечества!».

Красочный, местами даже могущий показаться сентиментальным, язык подобных листовок, взывавший более к чувствам, чем к разуму, резко контрастировал с холодными, чеканными строками из посвященного «Шуцштаффелю» раздела «Организационной книги НСДАП»:

«Действия каждого чина «Шуцштаффеля» определяются верностью, честью, повиновением и храбростью. Его оружие носит присвоенную Фюрером надпись «Моя честь именутся верностью». Обе добродетели неразрывно связаны между собой. Тот, кто нарушает их, становится недостойным состоять в рядах «Шуцштаффеля».

Повиновение должно быть беспрекословным. Оно берет свое начало в убеждении в необходимости господства национал-социалистического мировоззрения. Тот, кто обладает им и защищает его всеми силами, добровольно соглашается повиноваться. Поэтому всякий чин «Шуцштаффеля» должен быть готов слепо выполнить любой приказ Фюрера или своего начальника, каких бы жертв это от него не потребовало.

Храбрость является для всякого чина Шуцштаффеля высшей мужской добродетелью в борьбе за свое мировоззрение.

Он открыто и беспощадно борется с … врагами государства: иудеями, масонами, иезуитами (интересно, что в списке врагов национал-социалистического государства не упоминаются социал-демократы и коммунисты! – В.А.),…но…также агитирует и убеждает своим примером слабых и колеблющихся…которые еще не могут проникнуться национал-социалистическим мировоззрением.

Тот, кто, как чин Шуцштаффеля, борется за высшие идеалы, обязан добиваться чрезвычайных достижений в духовном и физическом плане. Нет такого вида спорта, которым бы не занимались в «Шуцштаффеле». Где бы чин «Шуцштаффеля» ни участвовал в публичных соревнованиях, он осознает, что обязан сделать все возможное, защищая честь своего «охранного отряда»…

Кампания по призыву добровольцев в Голландии и Фландрии оказалась настолько успешной, что рейхсфюрер СС отдал приказ о формировании очередного полка СС – Нордвест. [563] Однако Гиммлер сам несколько охладил энтузиазм европейских волонтеров, заявив, что добровольцы, будут находиться под строгим и централизованным контролем НСДАП[564], во избежание даже малейшего намека на проявление какого-либо разногласий в их рядах. Поэтому всем им было вменено в обязанность принесение упомянутой нами выше, обязательной для всех чинов Ваффен СС клятвы верности Адольфу Гитлеру в следующей, несколько измененной, формулировке:

«Клянусь Тебе, Адольф Гитлер, как вождю (без упоминания о канцлере Рейха – В.А.), быть верным и храбрым. Даю обет повиноваться Тебе и назначенным Тобой начальникам до самой смерти, и да поможет мне Бог!»

Полк Нордвест принял участие в германском вторжении в СССР, отлично зарекомендовал себя в боях и понес тяжелые потери. Его костяк сохранился, как отдельная часть под прежим названием, в форме батальона Нордвест, но основная масса чинов старого полка была переведена в состав других голландских и фламандских частей Ваффен СС.

С началом войны на Востоке в составе «нордических» частей Ваффен СС произошли определенные изменения. Большинство «добровольцев первого призыва» выбыло из строя вследствие смерти на поле боя или ранений. Ряды «нордических» полков были пополнены «имперскими немцами» («рейхсдейчами») и «этническими немцами» («фольксдейчами»). В состав дивизии Викинг были переведены часть военнослужащих полка СС Германия (оставшегося в целом, как воинская часть, в составе 2-й дивизии СС Рейх), 2-й батальон из состава артиллерийского полка СС, часть разведывательного батальона СС и 3-я рота из состава противотанкового батальона СС[565]. В результате, по состоянию на июль 1941 года в составе новой дивизии СС Викинг числились 1142 «германских» (североевропейских и западноевропейских) добровольцев, в том числе: 630 голландцев, 294 норвежца, 1 швед и 1 швейцарец. В этом же году в состав дивизии Викинг был включен также финский добровольческий батальон под названием Нордост[566]. Первоначально Генрих Гиммлер колебался, зачислять ли в «Орден мужей нордической крови» финнов не шведского происхождения, вызывавших у него сомнения с точки зрения принадлежности к арийской расе. Дело в том, что по «гиперборейской теории» основателя Аненэрбэ – голландского профессора фризского происхождения Германа Вирта, перед глубиной познаний которого «черный иезуит» испытывал подлинное благоговение, скифы – предки мадьяров (венгров) и финнов, проживавшие в незапамятные времена на территории современной пустыни Гоби, хотя и были изначально арийцами, но перемешались с желтой расой.[567] К тому же «черный иезуит», по воспоминаниям хорошо знавших его современников и соратников, испытывал огромный пиетет перед памятью средневекового германского короля Генриха I Птицелова из Саксонской (Салической) династии, снискавшего себе славу именно как победитель венгров (в его время еще косневших во тьме язычества). Иные «конспирологи» даже утверждают, что Генрих Гиммлер, ежегодно совершавший паломничество в собор города Кведлинбурга поклониться гробу короля Генриха I, якобы считал себя его реинкарнацией. <…> Как бы то ни было, пока Гиммлер теоретизировал, прагматик и практик Готтлоб-Христиан Бергер, не покладая рук, вербовал волонтеров в холодной северной Финляндии-Суоми, стране десяти тысяч озер. Успеху предпринимаемых им усилий способствовали ненависть финнов к большевизму и страх перед СССР, недавно отхватившего (при благожелательном нейтралитете Третьего рейха, связанного тогда с Советским Союзом не только пактом о ненападении, но и Договором о дружбе и общей границе) порядочный кус финской территории в результате плачевной для маленького финского «Давида» (долго, но, в конечном итоге, безуспешно боровшегося с большевицким «Голиафом») «зимней войны» 1939-1940 годов.[568] Впрочем, восприимчивость многих финнов к «нордически-варяжским» идеям имела еще более давние корни. Как отмечает современный русский историк Андрей Жуков в своем интереснейшем исследовании «Новые варяги»[569], «В начале 1920-х годов, в той же среде шведской (шведско-финской – В.А.) аристократии, выходцем из которой был и барон Маннергейм, возникает движение т.н. «новых варягов». Во главе этой группировки стояли люди новой формации: представитель древнего шведского аристократического рода Б. Гриппенберг)[570], рожденный в Санкт-Петербурге участник гражданской (Освободительной) войны 1918 года в Финляндии и его собрат по оружию, писатель Э. Тигерстедт. Само название движения «новые (вторые) варяги» было, как отмечает Андрей Жуков, заимствовано из сочинений финляндского романиста шведского происхождения Я. Аренберга. Примечательно, что название группировки писалось не на германский манер («варэгер»), а именно как «варяги» (varjager), соотносясь, таким образом, именно с русской историей и русским языком – особенно с учетом того, что в шведском литературном языке «варяги» именуются «викингами» (vikingar). Таким образом, для «новых варягов» («новых викингов») Финляндии речь шла о восстановлении влияния группы шведских аристократов, пришедших на славянскую землю в VIII-IX веках и основавших правящую династию Рюриковичей. Как подчеркивает Андрей Жуков, писавший о «новых варягах» Я. Аренберг имел в виду представителей 250 шведских аристократических семей, верно служивших Российской Империи и сделавших в ней блестящую карьеру. Своими корнями движение «новых варягов» уходило в российское имперское прошлое, бывшее для них «золотым веком», уходили в «блистательный Санкт-Петербург», где многие из них родились, учились в кадетских корпусах и юнкерских училищах, служили в полках Императорской Гвардии…»На первом этапе независимости (Финляндии – В.А.) шведское дворянство взяло в свои руки управление государством и сыграло решающую роль в победе над большевицкой заразой. Но оставалась ностальгия по имперской эпохе, которцую сами «новые варяги» именовали «Большим Временем».[571]

С возникновением в Финляндии в начале 30-х годов ХХ века антикоммунистического «движения Лапуа[572]», или «лапуаского движения» (почти безо всяких на то оснований заклейменного советскими историками как «фашистское»[573]!) «новые варяги» на первых порах поддержали его, но уже в 1932 году дистанцировались от «лапуасцев», перешедших на позиции узкого финского национализма. С 1933 года, как пишет Андрей Жуков, «новые варяги» переориентировались на Берлин, рассматривавшийся ими как центр будущей единой традиционалистской Европы и центр грядущего «нового порядка» (Neuordnung). Что же касается сменившего «блестящий Петербург» советского Ленинграда, то последний предстает в идеологических построениях «новых варягов» как пустое место, центр демонической, черной энергетики, метафизический оплот сил зла.

Как паук в паутине, сидит Ленинград…

Он из горя и тлена сплел свою сеть

И покрыл ей леса и поля.

Этот град порождает опасность и смерть

Это – зла и несчастья земля[574].

Во всяком случае, согласно информации, полученной от прогермански настроенных финских кругов, в Суоми могло набраться столько желающих служить под знаменами Ваффен СС, что ими можно было бы хоть завтра укомплектовать, по крайней мере, батальон. Так или иначе, без особого труда нашлось 1000 волонтеров, которых, соблюдая необходимую скрытность, направили в Германию под официальным предлогом «работы по контракту на предприятиях германской военной промышленности».

Финны были известны на весь мир как люди с независимым характером. Поэтому от германских военнослужащих требовалось особо тактичное поведение по отношению к финнам. Так, в «Инструкции по поведению войск в Финляндии», к примеру, говорилось:

«Финны являются представителями культурной нации, тесно связанной с другими скандинавскими народами, гордому своими достижениями и обладающему ярко выраженным национальным достоинством. Высшими ценностями для всякого финна являются свобода и независимость его страны. Он испытывает совершенно искренние, дружеские чувства к немцам… следует избегать всего, что способно оскорбить его национальное достоинство, и признавать его военные достижения».

Реакция официальных финских властей была поначалу довольно прохладной. Правительство Финляндии связало своих граждан, отправлявшихся в Германию в качестве добровольцев, обещанием сражаться только против советских войск на Восточном фронте. Командование финской армии запретило финским военнослужащим приносить обязательную для всех чинов Ваффен СС клятву на верность Адольфу Гитлеру (поскольку финны не шведского, и, соответственно, не германского происхождения не могли бы клясться на верность Гитлеру и как «вождю германцев»[575]) и служить под командованием германских офицеров. Но, наконец, все препятствия были преодолены, и в начале операции Барбаросса 400 финских волонтеров были зачислены в состав 5-й дивизии СС Викинг [576]

Вот на что были направлены усилия Гиммлера и Бергера, но мысли Гитлера были заняты совсем другим, в особнности после победоносного для Третьего рейха завершения кампании на Западе и на Балканах. Фюрер все больше думал о неумолимо приближающемся часе столкновения с Советским Союзом.


ГЛАВА 5. ВОЕННАЯ ПОДГОТОВКА

Все добровольцы Ваффен СС проходили интенсивную военную подготовку, гораздо более суровую, чем подготовка рекрутов германского вермахта, с постоянным использованием в ходе обучения не холостых, а боевых патронов и снарядов. Подобно другим отборным дивизиям Ваффен СС, Викинг имел приоритет перед вермахтом в плане обеспечения самым современным вооружением.

Так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

А.С. Пушкин. Медный всадник.

С началом военной подготовки, «нордические» добровольцы превратились в объект практического приложения методов обучения, весьма отличавшихся от тех, что применялись в традиционной германской армии. Многочисленные реформы, проведенные в жизнь Феликсом Штейнером, привели его к конфликту со строгими доктринами Пауля Гауссера и довоенной армии – рейхсвера. Как и многих других представителей своего поколения, прошедших горнило четырехлетней кровавой бойни, вошедшей в историю под названием Певрой мировой или Великой войны и характеризовавшейся ужасающими потерями живой силы, представления о возможности повторения этой мясорубки преследовали Штейнера подобно неотвязному кошмару. Он стремился к тому, чтобы обеспечить своим «зеленым эсэсовцам» возможность воевать в совершенно иных условиях. Слух добровольцев, призванных составить в будущем ядро «новой расы нордических сверхлюдей», которую воспевал еще Эрнст Юнгер в «Стальных грозах», вне всякого сомнения, ласкали следующие пассажи листовок, призывавших их вступать в Ваффен СС:

«…Доброволец может ехать в Германию со спокойной душой, ибо знает, что Фюрер всегда держит свое слово, и что о семье добровольца позаботятся самым наилучшим образом.

…Он не будет брошен в бой, как пушечное мясо…Кровь всех воинов Фюрера слишком драгоценна для того, чтобы расходовать ее впустую. Поэтому доброволец проходит в Германии самую лучшую военную подготовку, какую только может получить солдат, и получает самое лучшее вооружение, какое только может быть произведено. Первым пунктом сбора всех добровольцев из других германских стран является учебный лагерь СС Зеннегейм в Верхнем Эльзасе, где собираются все храбрецы, достаточно храбрые и умные для того, чтобы воспользоваться предоставившимся им шансом на будущее. Германца не нужно учить героизму, героический идеал с рождения живет в его сердце…Все, в ком не угас еще воинственный дух, будут на переднем крае борьбы за победу».

Варяжский дух

И под зарей кровавой

Будущих грозных атак

Мы начинаем «Правой!»

Наш богатырский шаг.

Георгий Боровиков.

Немаловажным нововведением в юнкерских училищах СС было первостепенное внимание, уделявшееся чисто военным дисциплинам. Общеобразовательные и теоретические дисциплины имели второстепенное значение. В результате, между прочим, около 40 процентов кандидатов в офицеры, принятых в училище до 1938 года, имели только среднее школьное образование (10 классов). Это послужило поводом для серьезной критики со стороны высшего командования вермахта. Уровень профессиональной квалификации многих довоенных офицеров СС значительно уступал уровню офицеров вермахта.

С другой стороны, Готтлоб-Христиан Бергер не случайно уделял первостепенное значение чисто военно-практическим аспектам подготовки. Хотя предшественники Ваффен СС – части СС особого назначения – были не столь многочисленными, как вермахт, «зеленые эсэсовцы» обладали нередко лучшей физической формой. Во главу угла в СС были поставлены физическая подготовка, практические и полевые занятия и весь спектр спортивных дисциплин, начиная от марш-бросков, бега на длинные и короткие дистанции, бокса, борьбы, велосипедного, мотоциклетного, автомобильного спорта, ориентирование на местности и т.д. «Зеленых эсэсовцев» не готовили к ожиданию неприятеля за стенами крепостей или в траншеях. Боевой дух рождался в ходе спортивных и атлетических состязаний, а не в ходе учебных боев.

Что же касается практической военной подготовки, «зеленые эсэсовцы» учились искусству быть мобильными солдатами штурмовых и ударных частей, отдельных отрядов особого назначения и подвижных боевых групп. Различия в чинах были менее формальными, чем в армии. Вне зависимости от ранга и должности, в СС было принято обращение «камерад», сокращенно «камрад» (товарищ, соратник). Вместо уставной винтовки предпочтение отдавалось более легким, мобильным и простым в обращении видам оружия. Наступала эра пистолетов-пулеметов и ручных гранат. Когда стало ясно, что, благодаря этим нововведениям, войска, не обремененные излишним вооружением, могут преодолеть 3,2-километровую дистанцию всего за 20 минут, умолкли даже самые строгие критики и даже самые консервативные умы в высших эшелонах вермахта стали все более внимательно приглядываться к тому, что происходит в учебных лагерях и на полигонах «зеленых СС».

В начальный период существования СС-ФТ обязательной предпосылкой для подачи заявки на зачисление в их ряды являлось требования прохождение двухлетней службы в армии, иными словами, в довоенном рейхсвере. По мере увеличения доли иностранных легионов СС и обострением военной обстановки, это требование, соблюдение которого стало попросту невозможным, было отменено, и введены ускоренные программы обучения. Естественно, с учетом многонационального состава «зеленых СС», дело не обходилось без трений и сложностей во взаимоотношениях между представителями разных национальностей, с одной стороны, и между ними и немецкими инструкторами – с другой. Один из добровольцев полка СС Вестланд вспоминал о периоде своей военной подготовки под Мюнхеном:

«Прежде всего, необходимо было преодолеть языковой барьер. И голландским товарищам приходилось, после целого дня тяжелых полевых занятий, посещать по вечерам ускоренные курсы немецкого языка. Для «имперских немцев» физическая подготовка особых сложностей не представляла. Ведь они еще до поступления в СС получали необходимую военную и физическую подготовку в рядах отрядов «Гитлеровской молодежи», а после «Гитлерюгенда» – дополнительную физическую закалку в строительных отрядах «Имперской Трудовой службы». А вот голландцам все, что немцы делали шутя, давалось гораздо труднее. Кроме трудностей, связанных с языковым барьером, они изнемогали от «прусской муштры», о которой в голландской армии не имели никакого представления». Хотя, конечно, если бы они знали, какие трудности и опасности ожидают их на Восточном фронте, самая суровая «муштра» в учебных лагерях Ваффен СС на территории Германии показалась бы им детской игрой!

В своей книге «Европейские добровольцы», посвященной боевому пути 5-й танковой дивизии СС Викинг, Петер Штрасснер, сам прослуживший всю войну в рядах дивизии Викинг, подчеркивал, что датские добровольцы, проходившие военную подготовку под контролем немецкого учебного персонала в Клагенфурте и Вене, «…отличались более крепким телосложением и более крепкими нервами, чем норвежцы, любили хорошо поесть и выпить, но время от времени проявляли упрямство и позволяли себе весьма критические высказывания… В то же время норвежцы, вообще-то склонные к созерцательности, больше работали над собой, были упорнее во всем, серьезнее относились к занятиям…Прирожденные спортсмены, охотники и воины, они позднее, в ходе боевых действий, отличались инстинктивной осторожностью, что часто позволяло им избежать опасности в самых непредсказуемых и непредвиденных ситуациях».

В общем и целом, национальные особенности датчан и норвежцев, помноженные на предрассудки некоторых немецких инструкторов (не разделявших «нордических» пристрастий «черного иезуита» Генриха Гиммлера) в отношении скандинавов, нередко побуждали их к резким высказываниям, вроде того, что все иностранцы годятся только для уборки казарменных помещений. Правда, многие командиры взводов, рот и батальонов, осозхнававших, что от них ожидают превращения рекрутов в первосортный человеческий материал, пригодный для боевого применения, осознавали важность налаживания сотрудничества с теми, кого они обучали. Ян Мунк, доброволец полка Вестланд, вошедшего в состав только что созданной дивизии Викинг, вспоминал о своей военной подготовке на базе юнкерского училища СС:

«Большинство командиров нам нравилось…и не только потому, что мы их уважали. Когда мы были мокрыми, замерзшми и усталыми, мы знали, что и они были такими же. Я могу припомнить только один случай, когда один унтерфюрер не пользовался любовью своих подчиненных. Он плохо обращался с фламандцами. Как-то вечером на Рождество, когда он напился до положения риз, мы завернули его в простыню, спустили его вниз ногами по ступенькам в подвал, швырнули его в одно из больших стиральных баков и заполнили бак холодной водой. Он заработал себе простуду, а его сослуживцы сделали вид, что ничего не произошло. С тех пор его поведение заметно изменилось к лучшему».

Другой ветеран дивизии Викинг, будущий оберштурмфюрер СС датчанин Эрик Броруп, вспоминал об анаглогичных событиях:

«Лично ко мне никто не придирался, не относился плохо или бездушно – может быть, потому что я датчанин. Когда я проходил обучение в юнкерском училище, учебный персонал очень уважительно относился к индивидуальности каждого из нас…Было ли нам тяжело? Заявляю со всей ответственностью – те методы обучения, которые применялись к нам в Дании – я сам служил в датской кавалерии – были гораздо жестче и суровее, чем в практиковавшиеся в Ваффен СС. Учения всегда проводились в обстановке, приближенной к боевой. В ходе учебных боев действительно применялись боевые патроны – но только после того, как каждый из нас в совершенстве усвоил навыки владения оружием и научился окапываться и укрываться на местности. В полный рост на пулеметы нас никто никогда не гнал, и гранат нам на касках не взрывал…»

Как бы то ни было, режим обучения был весьма жестким. В 5 часов утра звучал сигнал побудки, затем наступало время утреннего построения «с голым торсом», зарядкой и пробежкой, после чего добровольцы бежали умываться, чистить зубы, заправлять койки и пить утренний кофе. По прошествии часа все волонтеры уже были во всеоружии и готовы к занятиям. Маневры проходили в обстановке, максимально приближенной к боевой, и проходили под аккомпанимент артиллерии и ручного огнестрельного оружия. Гиммлер испытывал огромное удовлетворение от сознния того, что его «новые викинги», как ни в чем ни бывало, поднимались в атаку и неудержимо шли вперед на расстоянии всего 100 метров от разрывов снарядов своей собственной артиллерии. В полдень объявлялся перерыв – но не обеденный. Вместо обеда «викинги» чистили оружие и сапоги, после чего занятия продолжались до пяти часов вечера. После окончания занятий добровольцы опять чистили оружие, сапоги и все, что только было можно. Лишь после этого шли обедть, думая после каждой ложки супа о предстоящих вечером теоретических занятиях в учебных классах, вечернем построении. Спать ложились в десять вечера.


Суровая дисциплина

Я научу вас Родину любить!

Любимая фраза советских сержантов.

Под суровой дисциплиной иногда понималось унизительное обращение придирчивого инструктора с выжатым, как лимон, рекрутом. Бывало, что рекруту, уронившему патрон при снаряжении винтовочной обоймы или магазина пистолета-пулемета, приходилось подбирать его зубами. Когда один рекрут, попавший в подобную ситуацию, осмелился подобрать патрон руками, реакция унтерфюрера-инструктора не замедлила себя ждать:

«Он побагровел, как помидор, прорычал что-то невразумительное, передал отделения своему заместителю, а сам занялся лично мной. Начали мы с приседаний. Мне предстояло в наказание сделать пятьдесят приседаний, держа винтовку перед собой на расстоянии вытянутой руки… На двадцать первом приседании я устал. Я просто не мог приседать дальше. Сделав из последних сил еще одно приседание, я опустил винтовку и встал, опираясь обеими руками на ее приклад. Я понимал – со мной все кончено. Я тупо слушал, как он орет на меня, но это оставляло меня совершенно равнодушным, и вдруг я совершенно перестал себя контролировать. И я вдруг разрыдался, хотя прекрасно понимал, что плакать перед строем не пристало ни мужчине, ни солдату. Я просто больше не мог. Увидев, что я плачу, он заорал: «Вы только поглядите на него! Плакса! Маменькин сынок! Плачь, детка, плачь! Да слыханное ли это дело, чтобы эсэсовец – и вдруг ревел, как баба!? Да все твои предки сто раз в гробу перевернутся! И с таким народом мы собираемся вести войну!? И так далее, и тому подобнее. Тут протрубили общий сбор, занятия окончились, и все пошли на построение. А мне пришлось мыть целую неделю все уборные на первом этаже казармы, и каждый раз он приходил с проверкой. А после проверки он бросал на пол патрон и говорил: «А теперь подними!». И я поднимал ее, как полагалось – зубами…»

Интенсивность и жесткость учебных программ постоянно возрастала. Даже перед уходом в увольнение рекрут был обязан складывать свой носовой платок строго предписанным образом. Если солдатская книжка оставляла на мундире хотя бы малейшую складку, обладателю этого мундира грозила невыплата жалованья. Правила становились все более строгими по мере обострения военной обстановки, и целью стало завершить военное обучение к сентябрю 1940 года. До сведения добровольцев был доведен приказ фюрера о предстоящем формировании новой дивизии. В состав новой моторизованной дивизии СС Викинг должны были войти пехотные полки Германия, Вестланд и Нордланд, а также артиллерийский полк, батальон связи, саперный батальон и различные части дивизионного подчинения.

Процесс создания этого моторизованного соединения Ваффен СС шел довольно быстро, особенно с учетом того обстоятельства, что к началу Второй мировой войны полностью моторизованным формированием СС мог считаться только Лейбштандарт Адольфа Гитлера (которому – не в последнюю очередь вследствие соблюдавшихся именно в этой «черной гвардии» фюрера строжайших критериев отбора, когда даже один единственный запломбированный зуб мог привести к отклонению кандидатуры! – было в плане численности еще далеко до дивизии), в то время как полки СС-ФТ и Мертвая голова представляли собой пехотные части с преимущественно конно-гужевым транспортом, артиллерией на конной тяге и минимальным количеством автотранспорта.

Загрузка...