После гибели командира датского добровольческого корпуса, штурмбаннфюрера СС графа фон Шальбурга 2 июня 1942 году в Демянском котле, Мартинсен, являвшийся его заместителем, принял командование корпусом. В тяжелых боях в период с мая по август 1942 года потери датского добровольческого корпуса превысили 78% его личного состава. Все уцелевшие чины корпуса получили четырехнедельный отпуск, который смогли провести на родине. Ряды корпуса были на удивление быстро пополнены за счет новых добровольцев. Проводы Добровольческого корпуса Дания на Восточный фронт в Копенгагене 13 октября 1942 года превратились в многолюдную манифестацию с участием главнокомандующего германскими войсками в Дании, генерала фон Ганнеккена, и датских официальных лиц, включая главнокомандующего датской армией генерал-лейтенанта Эббе Гёртца, лидера ДНСАП Фритса Клаусена, статс-секретаря датского министерства иностранных дел Нильса Свеннингсена, и многих других, что придало церемонии проводов официальный характер. В своем докладе рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру от 16 октября 1942 года бригадефюрер СС Пауль Канштейн с похвалой отзывался о командире Добровольческого корпуса Дания, которому, по его словам, удалось устранить всякую напряженность в отношениях между чинами корпуса и той частью датского населения, которая неодобрительно относилась к факту службы датских солдат под датским национальным флагом в составе иностранной армии. В то же время ухудшились отношения между Мартинсеном и Фритсом Клаусеном, поскольку Мартинсен рассматривал подчиненный ему Датский добровольческий корпус как самостоятельное формирование, полностью независимое от ДНСАП. В ходе боев на Восточном фронте (в районе Невеля) под командованием Мартинсена добровольческий корпус, практически сформированный в Дании заново, вновь понес тяжелейшие потери. К 15 ноября 1942 года в рядах корпуса числилось 1800 человек. В день отзыва Кнута Бёрге Мартинсена с фронта, 1 декабря 1942 года, из числившихся в составе корпуса 702 человек оставалось в строю только 222, да и среди них не все были полностью боеспособными. После отвода остатков корпуса с фронта на отдых и переформирование в учебный лагерь Графенвёр в Германии каждый второй был отчислен по состоянию здоровья. Отчисленных датских эсэсовцев небольшими группами отправили на родину в Данию. 6 мая 1943 года датский добровольческий корпус был официально расформирован. Датские добровольцы, изъявившие желание продолжать службу, были переведены в состав 24-го мотопехотного полка СС Дания (Данмарк), воевавшего в составе 11-й мотопехотной дивизии СС Нордланд[734], сформированной в 1943 году на базе некоторых частей, выведенных из состава 5-й дивизии СС Викинг. Так, кроме кадров Добровольческого корпуса Данмарк, из состава дивизии Викинг в состав дивизии Нордланд был переведен мотопехотный полк СС Нордланд. Интересно, что при своем формировании, в феврале 1943 года, будущая дивизия Нордланд именовалась Боевым соединением Варэгер (Варяги)[735]. В состав «варяжской» дивизии СС, кроме скандинавов (норвежцев и датчан) вошли также этнические немцы из Венгрии, из которых был сформирован 11-й танковый батальон СС Герман фон Зальца. Этот батальон был назван в честь Гохмейстера (Верховного Магистра) Немецкого (Тевтонского) духовно-рыцарского ордена Пресвятой Девы Марии Германа фон Зальца, соратника римско-германского Императора Фридриха II Гогенштауфена. Именно при Германе фон Зальца Тевтонский орден перенес свою деятельность из Святой Земли в Европу, получив от венгерского короля Андрея (Эндре) в лен тогда еще совершенно дикую и подвергавшуюся постоянным набегам половецких ханов Трансильванию (Седмиградье), укрепил границу орденскими замками и положил начало заселению необжитых трансильванских земель немецкими колонистами (так называемыми «седмиградскими саксами»), из чьих прямых потомков – венгерских «фольксдейчей» и был сформирован танковый батальон, названный именем Верховного магистра средневековых рыцарей-тевтонов.

Но вернемся к судьбе штурмбаннфюрера Кнута-Бёрге Мартинсена. Ему было поручено возглавить особое, тесно координировавшее свои действия с германскими оккупационными властями, полицейское подразделение, действующее на всей территории Дании и укомплектованное исключительно датчанами. Согласно плану начальника Главного управления СС группенфюрера СС Готтлоба-Христиана Бергера, и Имперского уполномоченного Третьего рейха в Дании, Вернера Беста, «национально мыслящих, антикоммунистически настроенных датчан» следовало свести в надпартийное военизированное формирование под названием Корпус Шальбурга. Невзирая на сопротивление лидера ДНСАП Фритса Клаусена и сомнения, высказанные по поводу данного проекта министерством иностранных дел Третьего рейха, подразделение было сформировано, и Мартинсен 2 февраля 1943 года в торжественной обстановке вступил в командование корпусом. Через две недели он был повышен в звании до оберштурмбаннфюрера СС. Корпус Шальбурга финансировался германскими властями. Мартинсен ежемесячно получал на содержание корпуса 800 000 рейхсмарок. Подобное укрепление его позиций привело к новым трениям между Мартинсеном и Клаусеном, не имевшим на корпус никакого влияния.

Корпус Шальбурга представлял собой полноценную воинскую часть, вооруженную по немецким стандартам, силой в 1000 штыков (но не имевший тяжелого оружия). Большинство его чинов постоянно находилось в казармах. Корпус был предназначен для поддержания порядка в стране, наряду с датской королевской полицией, понемногу начинавшей исчерпывать кредит доверия у германских оккупационных властей. Черное знамя корпуса было, в память о военной службе датчан в составе дивизии СС Викинг, украшено эмблемой дивизии – белым «косовидным крестом», а, кроме того, в крыже – государственным гербом Датского королевства (три лазоревых льва и девять червленых сердец в золотом поле[736]). «Косовидный крест» дивизии Викинг, обрамленный девизом датских эсэсовцев «Верность – наша честь»[737] был изображен и в перекрестье учрежденной для чинов корпуса награде – Кресте Шальбурга – имевшем форму и белый цвет русского Императорского Военного Ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия, на черных петлицах чинов корпуса[738], бляхах поясных ремней и на их стальных касках германского образца (штурмовики ДНСАП носили каски датского образца). На черных фуражках чинов корпуса, в отличие от фуражек немецких СС общего назначения, орел на коловрате был заменен «косовидным крестом» дивизии СС Викинг, с добавлением к нему пары крыльев. Чины штаба, офицерского училища, охранной роты и ландштурма (территориальных частей корпуса) носили над левым обшлагом черную, с серебряной каймой и серебряной надписью готическими литерами «Шальбург», манжэтную ленту. Чины отдельных рот Корпуса Шальбурга носили на своих аналогичных манжетных лентах названия своих рот, названных в честь героев знаменитых персонажей датской истории, например «Скьяльм Виде»[739], «Абсалон»[740], «Герлуф Тролле»[741], «Олаф Рюэ»[742], «Лэссёэ»[743].

Поскольку в функции Корпуса Шальбурга входила, в числе прочих задач, охрана промышленных предприятий от саботажа и диверсий, он щедро спонсировался крупными датскими предпринимателями, выполнявшими германские военные заказы, снабжавшие германские оккупационные войска продовольствием, промышленными товарами, выполнявшими для них строительные и прочие подряды и заказы. С течением времени Корпус Шальбурга превратился в центр консолидации всех датских правых, недовольных руководством ДНСАП. Поскольку руководство корпуса было заинтересован в увеличении его численности, оно не принимало участия в дальнейшей вербовке добровольцев для Ваффен СС на Восточном фронте. Поэтому датские эсэсовцы до апреля 1943 года тщетно дожидались в учебном лагере Графенвёр прибытия новых добровольцев из Дании. После расформирования Добровольческого корпуса Дания датские чины Ваффен СС, пожелавшие остаться на военной службе, были 6 мая 1943 года зачислены в 1-й гренадерский (пехотный) полк СС.

В Дании же Корпус Шальбурга, ставший мишенью для террористических актов со стороны датского движения Сопротивления, перешел к ответному террору. В так называемые «шальбурговские дни» чины корпуса проводили карательные акции против бойцов Сопротивления, саботажников, «агентов британского империализма» и «пораженцев». Их обвиняли в совершении так называемых «клиринговых» убийствах лиц, известных своими антигерманскими и левыми взглядами, в качестве «возмездия» за убийства чинов корпуса, датских и немецких полицейских чиновников, представителей германских оккупационных войск и лиц, сотрудничавших с ними. По мнению многих критиков Мартинсена подобная практика могла легко стать прикрытием для сведения личных счетов. Обеспокоенные подобным «раскручиванием» спирали обоюдного террора, немцы, с целью несколько утихомирить Мартинсена, назначили его заместителем по корпусу бывшего лейтенанта датской военной авиации Пауля Соммера. Раздосадованный Мартинсен, дотоле неуклонно проводивший в жизнь пангерманский курс СС, превратился в пламенного датского националиста, отвергавшего всякое подчинение Дании Великогерманской империи и требовавшего сохранения датского национального государства на арийско-расовой основе (то есть, без евреев). Гиммлер опасался отрешить Мартинсена от должности вследствие огромной популярности последнего среди простых датчан. Тем не менее, 30 сентября 1943 года в составе Корпуса Шальбурга было создано новое, подчиненное Паулю Соммеру формирование, предназначенное исключительно для борьбы с терроризмом, саботажем и диверсиями. Однако Мартинсен, охваченный стремлением во что бы то ни стало подтвердить свой статус неограниченного лидера и командира Корпуса Шальбурга, к недовольству как датчан, так и немцев, пошел по пути усиления внутриполитического террора. Несмотря на имевшуюся у него с Вернером Бестом негласную договоренность не трогать уважаемых социал-демократических политиков и профсоюзных лидеров, пользовавшихся авторитетом у датских рабочих. Мартинсен приказал ликвидировать видного социал-демократического деятеля Ибсена. Вызванные этим волнения побудили начальника Главного управления СС Готтлоба Бергера рекомендовать 28 ноября 1944 года Генриху Гиммлеру отстранить Мартинсена от командования корпусом, попутно обвинив имперского уполномоченного по Дании Беста и группенфюрера СС Панке в том, что они слишком щедрыми финансовыми субсидиями «разложили» Корпус Шальбурга. Попытка адъютанта Мартинсена, оберштурмфюрера СС Торгильса, отвести обвинения от своего начальника, возложив ответственность за убийство Ибсена и другие «клиринговые» убийства на сотрудников германской тайной государственной полиции (гестапо) только ухудшили отношение верхушки СС к Мартинсену. Вдобавок Мартинсен категорически отказался воспользоваться предоставленным ему Готтлобом Бергером последним шансом «искупить свою вину», отбыв на Восточный фронт, и тем самым избежать суда военного трибунала. Его на некоторое время оставили в покое, но он сам нарушил этот покой, застрелив в подвале копенгагенского бюро германской полиции безопасности (зипо) офицера Корпуса Шальбурга барона фон Эггерта, заподозренного им в измене. Это убийство переполнило чашу терпения Гиммлера, приказавшего 3 декабря 1944 года дать «делу Мартинсена» ход. Кнут-Бёрге Мартинсен был лишен всех чинов и званий, арестован гестапо и взят под «почетный арест[744] до конца войны». 1 января 1945 года Корпус Шальбурга был окончательно расформирован.

После окончания войны оберштурмбаннфюрер СС Кнут-Бёрге Мартинсен все-таки предстал перед судом, но уже перед датским, и по обвинению в государственной измене, сотрудничестве с врагом и убийстве. После восстановления в Дании смертной казни и принятия «Закона о дополнениях к закону о государственной измене и измене Родине и нации» (sic!), получившего обратную силу, Мартинсен был приговорен к смертной казни. Прошения о помиловании он не подавал (ибо не признал себя виновным) и был казнен. Из 78 смертных приговоров, вынесенных после войны датскими судами «лицам, запятнавшим себя сотрудничеством с врагом», были приведены в исполнение 46.


Юнас Ли

Юнас Ли, норвежский министр полиции (1942-1944), командующий частями норвежских СС («Германске СС Норге»), командир «Полицейской роты» Норвежского легиона СС на Восточном фронте и штурмбаннфюрер СС, родился 31 декабря 1899 в Христиании (Осло) в семье известной писательницы и журналистки Катрины Ли и ее мужа Эрика Ли – основателя знаменитой Нордической библиотеки в Париже и Союза Норвежских писателей. Кроме столь известных родителей, Юнас имел еще более знаменитого деда – своего тезку, норвежского поэта Юнаса Ли.

Юность будущий «викинг ХХ века» провел в Париже – «городе муз». По возвращении с родителями на родину он жил в Вальстадской долине близ Аскера – «обители людей искусства», где вращался в кругу литераторов высшего ранга – Бьёрнстьерне Бьёрнсоном, Генриком Ибсеном, Александром Ланге-Кьелландом, Кнутом Гамсуном и другими «властителями умов» тогдашней интеллигенции не только Норвегии, но и всего мира. В 1917 году, закончив элитную гимназию Рагна Нильсена, Юнас Ли отправился военным корреспондентом в армию кайзеровской Германии. Юнас Ли побывал на всех фронтах Великой войны, в том числе и на Восточном (с августа по ноябрь 1917 года он был под Ригой, в марте 1918 года – под Саарбрюккеном, где стал свидетелем германского Весеннего наступления). Капитуляция «великой германской прародины» поразила его в самое сердце. Он был потрясен тем, что немцы покорно подписали условия перемирия, продиктованные им странами Антанты и резко критиковал германскую армию за «утрату боевого духа» и замену стремления «рваться вперед любой ценой» тупым «исполнением служебного долга». Еще большим ударом стало для Юнаса Ли отречение кайзера Вильгельма II – «последнего великого Императора милостью Божьей». Ли испытывал чувство вины за то, что не сражался с оружием в руках за правое дело. Коммунистические мятежи в послевоенной Германии заставили его опасаться захвата всего мира Коминтерном. Берлин, который Юнас Ли посетил на Рождество 1918 года, показался ему «культурным городом во власти варваров». Пьяные красногвардейцы нагоняли страх на мирных граждан, повсюду шли грабежи, пока 11 января 1919 года конец хаосу не был положен вступлением в город белых добровольческих частей.

Летом 1919 года Ли сдал экзамены в военное училище, но затем передумал и стал изучать право в университете Христиании. Проработав несколько лет адвокатом, он в 1930 году занял пост начальника полиции города Бергена, а в 1932 году был назначен заместителем командующего «государственной полицией» (созданной по немецкому образцу) для пресечения забастовок и уличных драк. В 1937 году «государственная полиция» была преобразована в «полицию быстрого реагирования», а Юнас Ли – назначен шефом последней.

В 1933 году Ли был направлен для обмена опытом в Германию и там впервые услышал речь Адольфа Гитлера, произведшую на него неизгладимое впечатление. «Новый порядок», воцарившийся в Германии, пришелся ему весьма по душе, и, вернувшись на родину, Ли вступил в партию Видкуна Квислинга Нашунал Самлинг[745] (из которой, правда, вышел в 1935 году, вследствие личных трений с «фёрером»).

13 января 1935 года Юнас Ли, вместе с двумя другими офицерами норвежской полиции, по поручению Лиги Наций, присутствовал, в качестве наблюдателя, на референдуме в демилитаризованной Саарской области по вопросу о восоединении с Германией. Большинство жителей Саара высказались за воссоединение. До перехода административной власти в Саарской области в руки германских должностных лиц Юнас Ли выполнял функции шефа полиции столицы области – города Саарбрюккена. С апреля по июнь 1938 года он являлся членом международной комиссии, наблюдавшей за аналогичным плебисцитом в провинции Хатай со смешанным турецко-арабским населением, служившей «яблоком раздора» между Турцией и Сирией. Столкнувшись с интригами французов, фактических хозяев своей «подмандатной территории» Сирии, Юнас Ли, по его собственным словам, возненавидел французский колониализм.

Когда высланный своими бывшими соучастниками в преступлениях из СССР и поселившийся в Норвегии Лев Троцкий был уличен в запрещенной ему политической деятельности и поставлен под надзор полиции, этот надзор осуществлялся неепосредственно Юнасом Ли, приказавшим изолировать «демона революции» с супругой на хуторе Сюндби близ Гурума в Ослофьорде. Когда Троцкий был 19 декабря 1936 года выслан в Мексику, именно Юнасу Ли было поручено доставить «вождя Четвертого Интернационала» по назначению на пароходе «Рут». Передав Троцкого с рук на руки мексиканским властям Ли на обратном пути побывал в США на курсах ФБР, изучая современные методы борьбы с преступностью, практиковавшиеся в Соединенных Штатах, а по возвращении домой перевел с английского на норвежский язык учебное пособие своего американского коллеги «Клин клином вышибают. Борьба с бандитами в Америке».

После вторжения немцев в Норвегию 9 апреля 1940 года (операция «Везерюбунг-Норд») Юнас Ли, однако, не перешел на их сторону, а предоставил себя в распоряжение норвежского армейского командования в Лиллегаммере. Он был ранен в ногу и, после эвакуации экспедиционных англо-французских войск из Норвегии 1 мая 1940 года сдался в плен германским войскам.

30 мая 1940 года германский имперский комиссар в Норвегии Йозеф Тербовен назначил Юнаса Ли, которого знал еще с 1935 года, «Инспектором полиции особого назначения» при департаменте юстиции. 16 сентября 1940 года Ли. Под нажимом Тербовена, повторно вступил в Нашунал Самлинг (хотя от этого его личные трения с Видкуном Квислингом не прекратились). 25 сентября 1940 года он был назначен министром полиции в Государственном совете[746] (так официально именовалось возглавляемое Квислингом норвежское правительство под германской эгидой, в лице имперского комиссара Йозефа фон Тербовена). Эту должность Юнас Ли занимал до окончания войны. С целью политической унификации подчиненных ему чинов полиции, Ли потребовал от них обязательного вступления в НС. Все, не желавшие вступить в партию, из полиции увольнялись, невзирая на прежние заслуги.

В течение 1941 года норвежская полиция была преобразована по образцу немецкой и до 1945 года подразделялась на «полицию порядка» (соответствующую немецкой «орднунгсполицей», или «орпо») и «полицию безопасности» (соответствующую немецкой «зихергейтсполицей», или «зипо»). «Полиция безопасности», в свою очередь, подразделялась на «уголовную (криминальную)» и «государственную» полицию. Наачльником «полиции порядка» был назначен Эгиль Ольбьёрн, начальником «полиции безопасности» – Оливер Мёйстад, а начальником «государственной полиции» – старый друг и сослуживец Юнаса Ли – Карл-Альфред Мартинсен (которого так часто путают с датчанином Кнутом-Бёрге Мартинсеном, что часто помещают в статьях о норвежском шефе полиции фотографии его датского однофамильца в серой полевой форме Ваффен СС, которую «норвежский Мартинсен» отродясь не носил). При этом Юнас Ли запретил всем этим подразделениям полиции вмешиваться в дела партии Нашунал Самлинг, одновременно требуя от них всяческой поддержки «гридей» этой партии – штурмовых отрядов «Риксгирда» (в том числе и при производимых «гирдовцами» арестах «нежелательных элементов»).

В апреле 1941 года Юнас Ли решил «тряхнуть стариной» и, вспомнив молодость, в составе гермнских войск принял участие в операции «Марита» – молниеносной войне на Балканах. Написав об этом сборник военных репортажей, весьма способствовавший увеличению притока скандинавских (причем не только норвежских) добровольцев в ряды Ваффен СС. За участие в Балканской кампании Юнас Ли был награжден Железным Крестом 2-й степени.

21 июня 1942 года Ли, в звании штурмбаннфюрера СС, возглавил норвежские СС («Германске СС Норге») – норвежский аналог немецких частей СС общего назначения (Альгемейне СС). С октября 1942 по февраль 1943 года Юнас Ли, подобно многим чинам норвежской полиции, в качестве добровольца Ваффен СС и командира «Полицейской роты» Норвежского легиона СС, сражался на Восточном фронте, в том числе и в составе дивизии Викинг. Норвежский легион СС был усилен «Полицейской ротой СС» под командованием Юнаса Ли после того, как он, потрепанный при отражении наступления советских войск по льду Ладожского озера в феврале 1943 года и потерявший более 180 человек убитыми, был отведен с Ленинградского фронта. В конце февраля 1943 года Ли вернулся в Норвегию к своим обязанностям министра полиции.

Отношения между Юнасом Ли, пользовавшимся покровительством рейхскомиссара Тербовена, и Квислингом оставались весьма напряженными. Не любивший Тербовена Квислинг, в пику Ли, протежировал норвежского министра внутренних дел Альберта Вильяма Гагелина.

В последние дни Третьего рейха, 29 апреля 1945 года, норвежский Совет министров постановил не допустить военных действий на территории Норвегии, как нейтральной страны. Однако Юнас Ли выразил свое несогласие и отказался подчиниться Совету министров, что создало угрозу открытой гражданской войны между норвежцами. 30 апреля 1945 года, в день смерти Гитлера в осажденном Берлине, Юнас Ли торжественно открыл в Осло выставку «Норвегия зовет», прославлявшую военные подвиги норвежских добровольцев Ваффен СС в борьбе с большевизмом, на поддержку которых в грядущей гражданской войне он все еще возлагал свои надежды.

После капитуляции германской армейской группировки, размещенной на территории Норвегии, 11 мая 1945 года, как древний викинг из исландских саг – Гисли или Гуннар из Хлидаренди – Юнас Ли был осажден боевиками норвежского движения Сопротивления (Отечественного фронта) вместе с норвежским министром юстиции, штандартенфюрером СС Сверре-Парелиусом Рииснессом, и штурмбаннфюрером СС Рогстадом, на своем родовом хуторе Скаллум (близ Бэрума). Бой длился несколько часов. Израсходовав все боеприпасы, Ли и Рогстад оставили последний патрон для себя, а раненый Рииснесс предпочел сдаться на милость победителей (доведших его до сумасшедшего дома, где он и окончил свои дни в 1988 году).

Иоган-Хендрикус Фельдмейер

Йоган-Хендрикус («Хенк») Фельдмейер, член Правления нидерландского «Национал-социалистического движения»[747] (1932-1945), начальник Нидерландских СС[748] (1940-1942) и Германских СС в Нидерландах[749] (1942-1944), родился в семье кадрового офицера нидерландской королевской армии 30 ноября 1910 года в городе Ассене. После окоечания школы изучал естественные науки в Гронингенском университете (1928-1935). В 1931 году был призван на военную службу в войска противовоздушной обороны. После завершения срока срочной службы окончил офицерские курсы, получилв звание лейтенанта запаса. В 1932 году вступил в основанное за год перед тем инженером Антоном-Адрианом Мюссертом «Национал-социалистическое движение» (НСД). Политическая деятельность настолько увлекла Фельдмейера, что он отказался от продолжения учебы в университете и стал партийным функционером НСД. Хотя Фельдмейер вскоре стал членом Внутреннего (руководящего) круга НСД, Мюссерт ликвидировал его бюро в утрехтской штаб-квартире НСД из-за контактов «Хенка» с «раскольником» Г.Й. ван Дейлем, создавшим в 1937 году на основе отколовшегося крыла НСД свою собственную «Нидерландскую Народную партию»[750]. В 1935 году командование голландской армии лишило Фельдмейера офицерского чина из-за его политической деятельности. В 1939 году Фельдмейеру, при поддержке заместителя Мюссерта по НСД Маринуса Роста ван Тоннингена (будущего Президента Нидерландского Национального банка и штурмфюрера Ваффен СС), удалось, используя свои контакты с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, вновь стать членом Внутреннего круга НСД. Летом 1939 года Фельдмейер сформировал из активных членов НСД в возрасте 18-25 лет «гвардию Мюссерта»[751] – аналог немецких частей СС общего назначения (Альгемейне СС). Вопреки своему названию, «гвардия Мюссерта» подчинялась исключительно Росту ван Тоннингену, подобно Фельдмейеру, еще до начала Второй мировой войны, поддерживавшим тесные контакты с Генрихом Гиммлером.

«Хенк» Фельдмейер был, пожалуй, наиболее ярким представителем того крыла голландских национал-социалистов, которое стремилось к присоединению Нидерландов к Германской империи, считая голландцев немцами (для справки: официально Нидерланды, невзирая на все войны и революции, до 1648 года считалась частью Священной римской империи германской нации, то есть германского Первого рейха). Как и всех голландцев, подозреваемых в принадлежности к «пятой колонне», Фельдмейера еще до начала вторжения вермахта в Голландию, в мае 1940 года, арестовали и заключили в лагерь Оолтгенсплаат, а оттуда – в концентрационный лагерь, расположенный на территории Франции. Хотя всего через несколько недель Фельдмейер был освобожден из лагеря немецкими войсками, это недолгое «пребывание в узилище слуг мировой плутократии» было поставлено ему в заслугу не только Ростом ван Тоннингеном, но и самим Генрихом Гиммлером. После оккупации Нидерландов германским вермахтом Фельдмейер установил тесные контакты с Генеральным комиссаром Третьего рейха по вопросам безопасности на нидерландских территориях, бригадефюрером СС Гансом-Альбином Раутером. После того, как Мюссерт, после некоторых колебаний, дал в начале сентября 1940 года свое согласие на формирование Нидерландских СС, как составной части «Германских» (северо- и западноевропейских) СС, Фельдмейер был 17 сентября 1940 года назначен их командиром со штаб-квартирой в старинном голландском городе Утрехте. Формально Нидерландские СС – подобно молодежной организации Национальный юнгштурм[752] и Национал-социалистической женской организации[753] – считалась подразделениями НСД, однако фактически они действовали самостоятельно, как часть «Германских» СС, возглавлявшихся не Мюссертом, а рейхслейтером СС Гиммлером. В отличие от прочих членов НСД, приветствовавших друг-друга по-голландски словами: «Благо Вам!»[754], среди голландских эсэсовцев Фельдмейера было принято «хрестоматийное» приветствие: «Хайль Гитлер!».

Рейхсфюрер СС требовал от Фельдмейера не только быть жестким руководителем, но и проводить формирование нидерландских СС под руководством и согласно критериям Главного управления СС Третьего рейха. И Фельдмейер ни в чем не разочаровал своего покровителя. Он превратил Нидерландские СС в важнейший инструмент пропаганды и власти и тем самым сыграл первостепенную роль в укреплении германского оккупационного режима в Нидерландах. Нидерландские СС являлись радикальной альтернативой «умеренному национал-социализму» Антона-Адриана Мюссерта. Не менее важную роль сыграл Фельдмейер в организации призыва голландских добровольцев в ряды Ваффен СС, причем лишь 40% голландских волонтеров СС являлись членами НСД.

Из-за этой самостоятельности Нидерландских СС и их независимости от НСД, сочтенной Мюссертом и его окружением чрезмерной, возникли трения между Фельдмейером и руководителем отдела пропаганд НСД – Эрнстом Форхэве, недовольным тем, что Фельдмейер, вопреки воле Мюссерта открыл доступ в ряды Нидерландских СС не только членам НСД. Особое недовольство у Мюссерта и его ближайшего окружения вызвало привлечение Фельдмейером и Ростом ван Тоннингеном в ряды СС руководителей государственного профсоюзного объединения «Нидерландский Трудовой Фронт»[755], «Нидерландской Трудовой Службы»[756], объединения сельских хозяев «Крестьянский фронт»[757] и благотворительной организации «Нидерландская Зимняя Помощь»[758].

Помле подписания германо-французского перемирия Фельдмейер вступил добровольцем в Ваффен СС, чтобы своим личным вкладом способствовать построению Германской империи. В марте 1941 года он был включен в состав Арольсенского зенитного отряда СС и в составе Лейбштандарта Адольфа Гитлера участвовал в Балканской кампании 1941 года. При поддержке Раутера Фельдмейер, вопреки воле Мюссерта, добился принесения чинами Нидерландских СС «общеэсэсовской» присяги на верность Адольфу Гитлеру в следующей формулировке: «Клянусь Тебе, Адольф Гитлер, как германскому фюреру…И да поможет мне Бог!». В этот день Фельдмейер получил личное поздравительное послание от Генриха Гиммлера с самыми наилучшими пожеланиями. После приведения нидерландских эсэсовцев к присяге «Хенк», вместе со своими соратниками и единомышленниками – обершарфюрером СС Петрусом-Йоганнесом Коймансом (будущим президентом земельной полиции Лимбурга и Брабанта) и Йоганнесом-Тьяпко-Симоном ван Эфференом – будущим гауптштурмфюрером Ваффен СС и командиром «Нидерландской земской стражи» («Недерландше Ландвахт»)[759], отправился, в ранге унтершарфюрера Ваффен СС на Восточный фронт и в составе 5-й дивизии СС Викинг дошел до Терека. 16 ноября 1942 года Раутер испросил у рейхсфюрера СС разрешения отозвать «Хенка» Фельдмейера, Койманса и ван Эфферена с Восточного фронта и откомандировать всех троих голландских «викингов» в его распоряжение, поскольку Фельдмейер, по его глубочайшему убеждению, был, в мировоззренческом отношении «образцом для всех фюреров нидерландских СС». Гиммлер удовлетворил ходатайство Раутера. 27 февраля 1943 года Фельдмейер был повышен «черным иезуитом» в звании до унтерштурмфюрера запаса Ваффен СС и одновременно – до штандартенфюрера «Германских» СС. По возвращении в Голландию «Хенк» Фельдмейер вместе со своим сослуживцем Ари-Йоганом Зондерваном, начальником «Военного отряда» (Веер-Афдеeлинг[760]) Национал-социалистического движения, сформировал из состава «Военного отряда»и из числа других «германски мыслящих соотечественников» упомянутое выше новое полицейское подразделение – «Нидерландскую земскую стражу». Генеральным инспектором «Нидерландской земской стражи» был назначен руководитель молодежной организации НСД «Национале Югдстурм» Корнелис Ван Гелькеркен, а двумя его помощниками в должности инспекторов – Фельдмейер и Зондерван. Чины «Недерландше Ландвахт» охраняли важные военные объекты – в частности, предприятия, выполнявшие военные заказы, а также боролись с участниками голландского движения Сопротивления. Так, например, под руководством Фельдмейера и Зондервана силами «Нидерландской земской стражи» была проведена операция Голубая Ель (Зильбертаннэ), включавшая акции возмездия за покушения на жизнь членов НСД, совершенные антифашистким подпольем. К осени 1943 года в составе «Ландвахта» числились 1300 «профессиональных земских стражей»[761] (постоянно размещенных в казармах) и более 9 000 «вспомогательных земских стражей»[762] (мобилизовавшихся лишь для проведения крупномасштабных контртеррористических операций).

Важным инструментом укрепления внутриполитической власти Фельдмейера являлись две издаваемые им с начала 1943 года газеты – «Сторм» («Штурм») и «Гаммер» («Молот»). Раутер поручил «Хенку» привлечь как можно больше чинов «Нидерландской земской стражи» и Германских СС в Нидерландах в состав добровольческой дивизии СС Ландсторм Недерланд. Из добровольцев было сформировано три полка, вошедших в состав пока еще не дивизии, а добровольческой бригады под эти названием, и прошедших военную подготовку по методике, принятой в учебных лагерях Ваффен СС. Им было предназначено оборонять Нидерланды от вторжения недругов Третьего рейха.

20 апреля 1944 года Фнльдмейер был повышен в звании до оберштурмфюрера Ваффен СС. 26 ноября 1944 года он подал на имя Генриха Гиммлера рапорт с просьбой доверить ему командование добровольческой бригадой СС «Ландсторм Недерланд» для участия в обороне «Крепости Голландия» от войск западных «союзников». Гиммлер повысил Фельдмейера в звании до гауптштурмфюрера Ваффен СС, но командование бригадой ему не доверил.

22 февраля 1945 года Фельдмейер, спешивший на своем служебном «кюбельзицвагене» на позиции 34-й добровольческой дивизии СС «Ландсторм Недерланд», державшей оборону на реке Маас, был атакован американским самолетом-штурмовиком и убит. 26 февраля 1945 года состоялась торжественная траурная церемония прощания с павшим в дворцовом парке Хет Лоо, на которой присутствовала верхушка НСД, нидерландских СС и Ваффен СС и личные представители фюрера. После траурной церемонии останки Фельдмейера были преданы земле на «кладбище героев» Стилл в Гронингене. Гиммлер телеграфировал Райтеру: «Весьма опечален гибелью Фельдмейера. Передайте его супруге мои глубочайшие соболезнования. Господину Мюссерту моих соболезнований не выражать. Он никогда не мог оценить Фельдмейера по достоинству». Несмотря на столь высокую оценку деятельности покойного, «черный иезуит», однако, в силу причин, известных только ему одному, отклонил предложение Раутера присвоить I штандарту Германских СС в Нидерландах имя Хенка Фельдмейера, смененного в должности командующего Нидерландскими СС гауптштурмфюрером СС Яном-Луисом Янсониусом.

Альфонс Ребане

Достойный потомок «чуди белоглазой», штандартенфюрер СС Альфонс Ребане, заместитель командира 20-й гренадерской (1-й эстонской) дивизии Ваффен СС, родился 24 июня 1908 года в Валке. Окончив гимназию в Нарве, Ребане 1 сентября 1929 года поступил в звании кандидата на первую офицерскую должность в Военное училище эстонской армии, которое окончил 29 августа 1929 года с блестящими оценками по всем предметам, получив диплом 1-го класса. В День независимости, 24 февраля 1933 года, ему было присвоено воинское звание старшего-лейтенанта. Ребане начал службу в 1-м танковом полку эстонской армии. В сентябре 1935 года он был назначен инструктором Феллинского полка «Кайтселийт» («Охранного корпуса» – территориальных войск, организованных в Эстонии из числа военнослужащих запаса, наподобие существовавшей в Финляндии аналогичной организации «Суоёласкунта», или «Шюцкор»). В декабре 1939 года Ребане был переведен на работу в Штаб эстонского министра обороны. После включения Эстонии в состав СССР в августе 1940 года Ребане как «политически неблагонадежному», пришлось скрываться под видом строительного рабочего в Таллине. Перед самым началом германо-советской войны Ребане ушел в подполье, с которым поддерживал контакты и прежде, и сформировал партизанский отряд, совершавший нападения на военнослужащих советских оккупационных войск, диверсии и акты саботажа в сельском районе Вирумяэ.

После вступления германского вермахта на территорию Эстонии Ребане со своим отрядом предоставил себя в распоряжение немецкого командования. 1 сентября 1941 года он был принят на германскую службу и сформировал зимой 1941-42 года роту эстонских лыжников. В сентябре 1942 года Ребане был повышен в звании до майора вермахта и назначен командиром 658-го эстонского батальона. За успешные действия на Волховском фронте в составе 5-й дивизии СС Викинг он – первым из эстонцев! – был награжден 23 февраля 1944 года Рыцарским Крестом Железного Креста. По приказу Генриха Гиммлера Альфонс Ребане был летом 1944 года переведен из дивизии Викинг в недавно сформированную 20-ю гренадерскую (1-ю эстонскую) дивизию Ваффен СС и назначен командиром 48-го полка этой дивизии. В составе III (германского) танкового корпуса СС под командованием группенфюрера СС Феликса Штейнера Альфонс Ребане со своими эстонцами принял активное участие в боях на Нарвском фронте, в которых эстонская дивизия понесла огромные потери. Уцелевшие эстонцы были переброшены в учебный лагерь Нейгаммер близ Бреслау (по-польски: Вроцлав) на территории Третьего рейха на переформирование с целью подготовки «повторного освобождения родной страны». 20-я гренадерская (1-я эстонская) дивизия Ваффен СС была восстановлена на базе уцелевших ветеранов Волховского и Нарвского фронта и военнообязанных, призванных на службу эстонской Директорией во главе с Ялмаром Мяэ. Поскольку к описываемому времени части Красной армии уже завоевали всю Прибалтику, за исключением Курляндского «котла», в котором держали оборону ожесточенно сопротивлявшиеся германские 16-я и 18-я армии, эстонская дивизия не смогла осуществить «повторное освобождение родной страны». Эстонским эсэсовцам пришлось принять бой в середине января 1945 года на территории германской области Силезии. При прорыве эстонцев из «котла», в который они попали под Фалькенбергом, Альфонс Ребане, после гибели в бою дивизионного командира, возглавил дивизию и за две ночи вывел из «котла» на запад 80% войск, попавших в окружение. За этот подвиг эстонский «викинг» был повышен в звании до штандартенфюрера и стал 875-м военослужащим армий Третьего рейха и его союзников, награжденным Дубовыми листьями к Рыцарскому Кресту Железного Креста. Незадолго до капитуляции Третьего рейха 8 мая 1945 года Ребане удалось вывести остатки своей дивизии в расположение западных «союзников» и сдаться американцам. Поскольку Англия и США не выдавали большевикам солдат германского вермахта и Ваффен СС – уроженцнв стран, не входивших в состав СССР до начала Второй мировой войны (1 сентября 1939 года), эстонцам выдача Советам не грозила. Но все эстонские эсэсовцы, попавшие в руки красноармейцев, были или убиты на месте, или расстреляны за «измену родине», или отправлены в Гулаг, откуда живыми вернулись немногие.

Эстонский «викинг» Альфонс Ребане прожил первое послевоенное десятилетие в Англии, после чего переехал в Западную Германию (ФРГ), где и умер 8 марта 1976 года в городе Аугсбурге.

Ребане был одним из 20 000 эстонцев, защищавших свою страну в составе Ваффен СС от Красной армии. Из числа добровольцев всех национальностей, когда-либо сражавшихся с большевиками в составе Ваффен СС, эстонцы и латыши получили наибольшее число германских боевых наград (причем самых высоких степеней).

В заключение этого краткого описания жизненного пути эстонского «викинга» нам представляется необходимым добавить следующее.

В 1919 году продавшиеся Антанте главы прибалтийских «демократий» – бывшие революционеры и враги российского Самодержавия Ульманис (в Латвии) и Пятс (в Эстонии), отказались пропустить через территорию Латвии на помощь штурмовавшей красный Петроград «непредрешенческой» белой Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича русско-немецкую белую монархическую Западную Добровольческую армию князя П.М. Авалова (Бермондта) и, при активной поддержке англо-французского военного флота, оттеснили ее на территорию Германии. Оказавшись без поддержки, потерпел поражение и Юденич, остатки армии которого умерли от голода и тифа в лагерях на территории Эстонии. Удержавшись, с помощью вероломных западных «союзников», в своих президентских и министерских креслах, Пятс и Ульманис поспешили заключить мир с большевиками. Они и в дальнейшем продолжали свою предательскую политику, отрабатывая иудины сребреники не за страх, а за совесть. В 30-е годы ХХ века в игрушечных и, как оказалось, абсолютно нежизнеспособных перед лицом нараставшей советской военной угрозы лимитрофных прибалтийских «суверенных государствах» стали бурно развиваться самобытные национальные движения, требовавшие устранения иноземного влияния и обновления государственной власти («Громовый Крест»[763] в Латвии, «Железный Волк»[764] в Литве, «Союз ветеранов Освободительной войны»[765] в Эстонии и др.), шедшие к власти сугубо мирным и парламентским путем, завоевывая все больше голосов избирателей. Но вдруг в Прибалтике в 1934 году, как по команде, произошли государственные перевороты, заклейменные советской коммунистической пропагандой как «фашистские», а западной «демократической» – как «авторитарные». Между тем, эти перевороты были совершены (на английские деньги) все теми же самыми «демократическими» правителями стран Балтии силами своих «республиканских» армий, присягавших на Конституции «защищать свободу и демократию»! Так с помощью «старейшей демократии мира» в многострадальной Прибалтике были установлены не национальные диктатуры, опирающиеся на общенародные организации, а диктатуры конкретных личностей, совершенно аполитичные военные режимы в духе привыкших с бесконечным «пронунсиаменто»[766] латиноамериканских «банановых республик», опиравшиеся на слепую вооруженную силу. И вчерашние «демократы», в одночасье установившие по всей Прибалтике эти странные «диктатуры», начали с того, что арестовали у себя всех…националистов и фашистов, позакрывали их газеты, разогнали их организации. А вот левакам и коммунистам всех мастей при этих лимитрофных «диктатурах», как ни странно, жилось гораздо вольготнее, чем даже в СССР (где их как раз в это время Сталин начал расстреливать «пачками»!) – настолько вольготно, что последовавший всего через несколько лет молниеносный, без единого выстрела, захват «фашистских» Эстонии, Латвии и Литвы не встретил со стороны «реакционных» правительств этих стран ни малейшего сопротивления, что обернулось для прибалтийских народов сотнями тысяч жертв – во искупления иудина греха их собственных правительств. Так измена правителей Балтии Белому делу в 1919 году ровно через 20 лет привела к новым потокам крови, бумерангом ударив уже по самим эстонцам, латышам и литовцам, не пожелавшим в свое время «избрать благую часть»!

Леон Дегрель

«Последний бургиньон»[767] Леон Мари Игнас Дегрель[768], председатель бельгийской партии «Рекс»[769] (1936-1945), командир 5-й штурмовой бригады СС Валлония, приданной 5-й танковой дивизии СС Викинг, а затем – 28-й добровольческой гренадерской дивизии СС Валлония (1944-1945), оберштурмбанфюрер Ваффен СС, названный в Евразийском обозрении «Элементы»[770] Александра Дугина «последним фольксфюрером» европейской истории и «последним вождем международного фашизма», «отважным воином, ревностным христианином и ярким деятелем международного воинского ордена СС», родился 15 июня 1906 года в старинном городе Бульоне, овеянном славой Крестовых походов, в семье пивовара-валлона, депутата парламента от бельгийской провинции Люксембург. Кроме Леона, в семье было еще семеро детей. Дегрель прошел обучение в иезуитском колледже и в 1925 году поступил в Католический Университет города Леобена, где изучал сначала философию и литературу, а затем право и политологию. Из-за его проявившегося еще в юности таланта оратора и присущей ему глубокой религиозности соученики избрали Леона председателем христианского студенческого союза «Католическое действие бельгийской молодежи»[771]. Именно в этом качестве Дегрель установил первые контакты с леобенским издательским домом «Рекс» (полное название которого было «Кристус Рекс»[772], то есть «Царь Христос»), стоявшим на консервативно-католических позициях и опубликовавшим, в частности, культурно-политическую программу «Аксьон Франсэз»[773] («Французское действие») – правой консервативной монархической организации, основанной в 1899 году известным французским писателем-роялистом, членом Французской Академии, Шарлем Моррасом (Морра)[774], с целью восстановления власти династии Бурбонов во Франции. Поэтому Дегрель и его друзья, войдя в состав «Бельгийского Католического Союза»[775] – политической партии, традиционно представлявшей интересы католиков – начали называть себя «рексистами». Скоро «рексисты» стали притчей во языцех в рядах собственной партии и за ее пределами из-за своей формы агитации, казавшейся по тем временам в консервативном, буржуазно-добропорядочном Бельгийском королевстве «вызывающе-агрессивной» и «нарушающей всякие приличия». Дегрель уже тогда не скрывал своих симпатий к дуче итальянских фашистов Бенито Муссолини, но отказался от предложенной ему реорганизации объединения своих сторонников по фашистскому образцу (включая введение форменных цветных рубашек, вскидывание правой руки вперед и вверх, приветствие вождя вставанием всех присутствующих в помещении и т.д.), не желая «превращать борьбу идей в борьбу фетишей» (по его собственному выражению), и лишь позднее ввел для своей «Валлонской гвардии» черную полувоенную форму. В 1930 года Леон Дегрель был назначен заведующим отделом по связям с общественностью «Католического Действия» во всебельгийском масштабе и директором издательского дома «Рекс». Одновременно он являлся главным редактором еженедельников «Рекс»[776], «Флан»[777] и «Сорэ»[778], очень скоро превращенных им в органы собственной пропаганды. При этом Дегрель постепенно, шаг за шагом, заменял прежнюю тематику этих периодических изданий, посвященную в основном вопросам католической культурной политики, актуальными общеполитическими темами, одинаково интересными для всех слоев населения Бельгии. В октябре 1935 года Дегрель развязал на страницах «рексистской» печати кампанию против ведущих католических политиков Бельгии. Дегрель обвинял бельгийский политический истэблишмент в кумовстве, коррупции, связях с франкмасонством (что было для него равнозначно обвинению в антипатриотизме) и обогащении за государственный счет. Растущая популярность Дегреля, причем не только в консервативно-католических кругах, побудила его, со временем, взять под обстрел также либеральных и социалистических политиков. Он обвинял их в двурушничестве, выражавшемся в согласии на индустриализацию страны, влекущую за собой многочисленные негативные последствия для большинства населения, ради увеличения числа своих сторонников за счет обездоленных и недовольных этой индустриализацией и возможности освоения новых источников денежных поступлений в партийную кассу.

В ходе политической борьбы, в преддверии парламентских выборов, состоявшихся 24 мая 1936 года, «рексисты» во главе со своим председателем Леоном Дегрелем выступали против традиционных правящих политических партий Бельгии – Социалистической, Католической и Либеральной – за «национальное обновление страны». Дегрель выступал перед избирателями с агрессивными речами. Залы, где он выступал, были всегда переполнены. В своих речах он постоянно призывал к проведению «большой чистки». Каждый предвыборный митинг, благодаря артистизму Дегреля, его манере держаться на трибуне и красноречию, превращался в его личный триумф. У итальянского фашизма Дегрель заимствовал идею сильной личности, вождя, а также антилиберальные, антимасонские, антикапиталистические, антипарламентские и антибольшевицкие лозунги и аргументы. Он оперировал понятием «новой морали» как основы преобразованного общественного строя, в котором не найдется места для старой, замкнутой в себе элиты, узурпировавшей управление страной. Власть в стране должна была перейти в руки молодых, действенных и перспективных политиков, устремленных в будущее. Дегрель использовал все большее недовольство валлонской (франкоязычной) части бельгийского населения политическим руководством страны, подвергая беспощадной критике тесные связи политической и церковной верхушки с крупным капиталом. Партия «рексистов» продолжала сохранять верность принципам католицизма, что не мешало ей полемизировать с руководством бельгийской католической церкви, обращаясь, прежде всего, к молодому поколению, требовавшему построения нового государства, исполненного подлинно христианского духа и основанного на принципах истинно-христианской морали. Дегрель проявил себя весьма умелым и успешным пропагандистом, умевшим искусно подавать слушателям недостатки своих политических противников в сравнении с собственными позитивными установками и целями. Дегрель и его сторонники ощущали себя моральной элитой страны в борьбе против коррумпированных старых политиков – масонов-марионеток, за спинами которых маячили кукловоды – воротилы международного банковского капитала. Он требовал расторжения военного союза Бельгии с Францией, находившейся под властью правительства Народного Фронта, состоявшего из франкмасонов, коммунистов и социалистов и заключившего в мае 1935 году договор о взаимной поддержке с большевицким Советским Союзом. При этом Леон Дегрель величал бельгийский правящий режим не иначе как «диктатурой гнили»[779].

Когда партия «Рекс» 24 мая 1936 года получила на выборах 11% голосов, 21 депутатское место (из 202) в нижней палате бельгийского парламента и 12 мест в сенате (верхней палате), все прочие партии восприняли это как «вызов парламентской демократии». Противники Дегреля принялись открыто клеймить его не только популистом и демагогом, но и фашистом. Против последнего обвинения он, впрочем, ничего не имел. Дегрель никогда не скрывал своих симпатий к фашистской Италии и не раз бывал в гостях у самого дуче Бенито Муссолини. На свою партийную пропаганду он ежемесячно получал из Рима 250 000 франков. Когда бельгийское государственное радиовещание отказало ему в праве выступать по государтсвенному радио, он обратился к бельгийцам по итальянскому Радио Торино. 26 сентября 1936 года Леон Дегрель познакомился с Отто Абетцем, назначенным впоследствии, после поражения Франции в 1940 году, германским послом в Париже, и не раз беседовал с имперским министром иностранных дел фон Риббентропом, представившим Дегреля Адольфу Гитлеру. Дегрель получил финансовое воспомоществование в размере 250 000 имперских марок. 9 октября 1936 года Дегрель встретился в Кельне с имперским министром пропаганды доктором Геббельсом. В беседе с Геббельсом речь шла о запланированном на 25 октября 1936 года «марше на Брюссель», задуманном по образцу победоносного «марша на Рим» итальянских фашистов, приведшего к власти Муссолини в 1921 году. Ожидалось, что в «марше на Брюссель» примут участие не менее 250 000 сторонников Дегреля. Марш состоялся, но бельгийские власти сконцентрировали столько войск и полицейских сил и настолько осложнили проведение марша всевозможными ограничениями, что он оказался неэффективным и не вызвал, как ожидалось, всеобщего восстания против «прогнившего антинационального буржуазного режима».

В последующем Леон Дегрель направил острие своей партийной пропаганды главным образом на остававшиеся нерешенными на протяжении десятилетий острые социальные вопросы. Новыми темами, к которым он теперь постоянно обращался, были необходимость программы семейного развития, повышения производительности труда, улучшения положения женщин, создания новых рабочих мест и повышения уровня жизни трудящихся. Интересно, что милитаризм и антисемитизм заметного места в «рексистской» пропаганде не занимали. Поскольку сходные цели ставил перед собой и возглавлявшийся Стафом де Клерком[780] «Фламандский Национальный Союз»[781], Дегрель заключил с ним политический альянс, невзирая на то, что партия «Рекс» в результате оказалась втянутой в борьбу ФНС за превращение Бельгии в два государства – фламандское и валлонское, объединенные в рамках унии во главе с бельгийским королем. 8 октября 1936 года обе партии приняли решение о «совместной борьбе за авторитарное и корпоративное общенародное государство».

В марте 1937 года Леон Дегрель, отказавшись от своего мандата депутата «рексистской партии» в городском совете Брюсселя, добился проведения дополнительных выборов в парламент, выдвинув свою собственную кандидатуру. Выборы должны были стать своеобразным всенародным референдумом. Однако христианская, социалистическая и либеральная партии объединились и выставили своего общего, оказавшегося непобедимым, кандидата – премьер-министра Ван Зееланда. Дегрель проиграл еще и потому, что католические духовенство и пресса Бельгии выступили против него, как против «представителя и рупора фашизма». Он получил лишь 20 % всех поданных голосов. Неудача Дегреля на выборах повлекла за собой падение влияния партии «Рекс». На парламентских выборах 2.4.1939 г. только 4 % избирателей отдали свои голоса «Рексу». Из 21 «рексистского» депутата в парламенте осталось только 4, из 8 «рексистских» сенаторов только 1. Восстановление прежнего политического влияния «рексистов» казалось невозможным. Когда Дегрель, планировавший издавать новый политический журнал под названием «Журналь де Брюссель»[782], в начале февраля 1940 г. попросил германское посольство в Брюсселе о финансовой поддержке, ему было отказано.

После начала войны с Третьим рейхом Дегрель был, подобно многим другим оппозиционным политическим деятелям, 10 мая 1940 года арестован бельгийской полицией, невзирая на свой парламентский иммунитет. Он прошел через 22 тюрьмы (!), после чего был выдан бельгийскими властями французам, доставившим его в штаб-квартиру французской тайной полиции в Лилле. Французы продолжали держать Дегреля в заключении даже после капитуляции Франции и освободили его только под давлением Отто Абетца, ставшего к тому времени германским послом. В ходе своей встречи в Париже Дегрель и Хендрик де Манн, председатель социалистической «Бельгийской партии трудящихся»[783] договорились о сотрудничестве «рексистов» с социалистами во имя «национального и социалистического обновления» Бельгии. Дегрель планировал добиться согласия Гитлера на объединение обеих партий. Для этого он собирался встретиться с Гитлером на обратном пути фюрера с его встреч с испанским каудильо Франсиско Франко и главой нового Французского государства[784] маршалом Филиппом Петэном в конце октября 1940 года. Однако Гитлер, извещенный о запланированном итальянцами нападении на Грецию, в последний момент отказал Дегрелю в аудиенции и отбыл в Италию.

В ходе блицкрига 1940 года на Западном фронте победоносные армии Третьего рейха молниеносно оккупировали Люксембург, поставили на колени Францию, сбросили в море Британский экспедиционный корпус (БЭФ)[785] и вынудили капитулировать армии Нидерландов (10 дивизий) и Бельгии (22 дивизии).

Реакция населения Бельгии на нанесенное их королевству Германией поражение заключалась в бесчисленных проклятиях по адресу бельгийского правительства, бежавшего в Лондон, и в выражениях признательности королю Леопольду III, нашедшему в себе достаточно мужества, чтобы – против воли правительства! – заключить 28 мая 1940 года перемирие с немцами. Поскольку все политические партии в Бельгии были запрещены, «рексистам», так же как и «Фламандскому Национальному Союзу», пришлось ходатайствовать перед военными властями о регистрации. Им удалось добиться этого, используя тот аргумент, что они, в соответствии со своей фашистской идеологией, всегда находились в оппозиции к парламентаризму. Кроме того, Дегрель получил лицензию на издание газеты «Реальное государство»[786] и разрешение сформировать в рамках движения «Рекс» полувоенную организацию самообороны – «Валлонскую гвардию»[787], на первых порах насчитывавшую в своих рядах 4000 боевиков, одетых в черную полувоенную форму. Тем самым в умах бельгийцев был как бы «переброшен мостик» к временам «черной» валлонской гвардии испанских королей и кесарей «Священной Римской Империи германской нации» из династии Габсбургов[788].

В октябре 1940 года Леон Дегрель составил для германского посла в Париже, Отто Абетца, обширный меморандум, в котором изложил свои представления о будущем Бельгии. Он требовал от немцев гарантий сохранения «духовной личности» своего народа. Германские военные власти должны были ограничиться в своей деятельности исполнением полицейских функций, предоставив политическое перевоспитание бельгийского народа обеим официально разрешенным политическим партиям (во франкоязычной валлонской части страны – партии «Рекс», а в германоязычной, фламандской части – «Фламандскому Национальному Союзу»). По утверждению Дегреля, его «Валлонская гвардия» совместно с полицией была в состоянии самостоятельно поддерживать общественный порядок. Власть старых партий, крупных финансистов и политическое влияние церкви предполагалось ликвидировать. После войны Германии следовало сконцентрировать свои усилия на охране внешних границ новой единой Европы, предоставив входящим в нее странам заниматься вопросами своей внутренней политики. Будущая Бельгия должна была включать в себя нидерландские провинции (Голландию и Зеландию) и некоторые области Франции, в свое время отторгнутые ею у Фландрии и Брабанта, достигнув размеров Бургундии времен Карла Смелого (правившего в конце XV века) и простираясь от Амстердама до Дижона. Как в свое время бургундцы (или бургунды) «Песни о Нибелунгах», так и граждане этой новой «Великой Бельгии», которых Дегрель считал германцами, говорящими по-французски, должны были служить германским форпостом на Западе. Как писал сам Дегрель: «Кровь у нас германская. Почва у нас также германская…Поэтому мы не являемся коллаборационистами, сотрудничающими с внешним врагом. Один германский народ не может «коллаборировать» с другим германским народом, и мы являемся частью германского мира». Но, несмотря на все заверения Дегреля в принадлежности его народа к германскому миру как по крови, так и по почве, у германских оккупационных властей были иные планы в отношении Бельгии. Они стремились включить Фландрию в состав Третьего рейха.

Начало войны гитлеровской Германии с Советским Союзом 22 июня 1941 года дало Леону Дегрелю еще один шанс добиться от немцев взаимности. Почти одновременно с формированием Легиона Фландрия (Legion Flandern), состоявшего из фламандских добровольцев и включенного в состав Ваффен СС, Дегрель начал вербовать добровольцев в свой собственный, валлонский легион, который планировалось включить в состав германской армии (вермахта). Знаменем легиона служил партийный флаг «рексистов» – черный (в память о валлонской «Черной гвардии» испано-австрийской эпохи Габсбургов), с красным «суковатым» Бургундским Крестом. 8 августа 1941 года первые 800 валлонских добровольцев, которых Дегрель предпочитал именовать «бургундцами» («бургиньонами»), отбыли из Брюсселя для прохождения военной подготовки в лагерь Мезериц. В эту первую партию добровольцев входил и сам Леон Дегрель (не имевший никакого опыта армейской службы и потому начавший свою военную карьеру в войсках Третьего рейха с рядового). В составе «Валлонского легиона» на Восточный фронт отправился и контингент русских белых эмигрантов-монархистов, главным образом членов «Российского Имперского Союза»[789], выступавших за восстановление на Российском Императорском Престоле законной династии Романовых в лице Местоблюстителя престола – Великого Князя Владимира Кирилловича – во главе с Н.И. Сахновским. Кроме общего для всего легиона «польского» черно-красно-желтого щитка с надписью «Валлония», носившегося на левом рукаве выше локтя, русские белые добровольцы носили на левой стороне груди восьмиконечный православный крест с надписью «Сим победиши» на центральной поперечной перекладине. Позднее этот крест вошел, в качестве элемента, в эмблему крупнейшей «кирилловской» монархической организации – «Русского Христианско-Монархического Союза». В ноябре 1941 года Валлонский легион[790] принял участие в германском наступлении, проделав с боями путь от Днепропетровска до Дзержинского, где и расположился на зимние квартиры. 28 февраля 1942 года, в ходе контрнаступления советских войск через Донбасс, валлоны при поддержке роты СС из состава полка Германия дивизии Викинг, приняли свой первый бой под Громовой Балкой, отразив контратаку красноармейской пехоты, поддержанной 2 танками. После двухдневнего боя за населенный пункт Громовая балка в составе легиона осталось в строю только 2 офицера и 250 нижних чинов. Дегрель, раненый в уличном бою, был повышен в звании до унтер-офицера. Весной 1942 года валлонские добровольцы участвовали в боях в составе 97-й легкой пехотной дивизии вермахта, переименованной 6 июля 1942 года в 97-ю егерскую дивизию, и с боями дошли до Ростова-на-Дону. Летом 1942 года 97-я дивизия, в составе германской 17-й армии, приняла участие в наступлении на Кавказ. 22 августа 1942 года валлоны взяли штурмом населенный пункт Черяков, взяв в плен 35 красноармейцев с противотанковой пушкой, потеряв при этом 1 человека убитым и 10 ранеными (был ранен и Дегрель, имевший уже звание лейтенанта). В течение 32 дней части 17-й армии прошли походным порядком 800 км и 15 октября 1942 года вышли к берегам реки Псху. В одном из боев Леон Дегрель, раненый в обе ноги, огнем из ручного пулемета в течение получаса один сдерживал натиск красноармейцев, пока не подоспело подкрепление. На Рождество 1942 года Валлонский легион был отправлен в Германию на отдых. В военном лагере Мезериц он пополнил свои ряды 2000 новых добровольцев и достиг размеров полка.

По инициативе группенфюрера СС Феликса Штейнера, командира 5-й мотопехотной дивизии СС Викинг, валлонов стали, наравне с фламандцами, зачислять в Ваффен СС. Дегрель горячо приветствовал эту идею, поскольку считал, что будущее Европы зависит не от вермахта, а от СС. Желая продемонстрировать свое влияние, он в начале января 1943 года выступил в брюссельском Дворце спорта перед ликующей публикой, рассказав о том, что своими глазами увидел в «советском раю для трудящихся» и снова начал вербовать добровольцев для Валлонского легиона. 31 января 1943 года Дегрель выступил в берлинском Дворце спорта перед бельгийскими и французскими рабочими, рассказав им о Сталинградской битве и, невзирая на это поражение, уверяя их в том, что Германия все-таки победит. Эта политическая деятельность Дегреля стала приносить свои плоды. Он был принят рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером, имел с ним продолжительную беседу и договорился об условиях перевода Валлонского Легиона из вермахта в Ваффен СС. Эти условия заключались в следующем: вооружение и снаряжение, как у немцев, право носить валлонский герб[791] на униформе, использование французского языка в качестве командного, замена немецкого командного состава валлонскими офицерами и унтер-офицерами и придание каждому валлонскому батальону католического священника. В противоположность фламандским планам вхождения в состав германского рейха, Дегрель добился от Гитлера отказа от принятия каких-либо конкретных решений в отношении Бельгии до окончания войны. При этом Гитлер и Гиммлер одобрили перекликавшуюся с давними планами самого рейхсфюрера СС идею создания «новой Бургундии» между реками Соммой и Рейном, по примеру Бургундского королевства «Песни о Нибелунгах».

В мае 1943 года «Валлонский легион» был переименован в 5-ю мотопехотную (панцер-гренадерскую) штурмовую бригаду и включен в состав Ваффен СС (при этом из числа русских добровольцев в СС было переведено лишь 40 человек). После завершения формирования новой части в военном лагере Вильдфлеккен, валлонская бригада, под командованием штурмбаннфюрера СС Люсьена Липперта, в ноябре 1943 года была включена в состав 5-й танковой дивизии СС Викинг в районе Корсуня-Шевченковского на Украине. Леон Дегрель был назначен офицером штаба дивизии Викинг, возглавлявшегося группенфюрером (а с 9 ноября 1944 года – обергруппенфюрером) СС Гербертом Гилле, командующим IV танковым корпусом СС (с июня 1943 года). В феврале 1944 года Леон Дегрель, вместо павшего в бою под Ново- Будой Люсьена Липперта, возглавил валлнскую штурмовую бригаду и принял участие в успешном прорыве из «Черкасского котла», идя в арьергарде 44 000-ной группировки, которой удалось вырваться из советского окружения. Среди них были и 632 уцелевших валлонских добровольца 5-й штурмовой бригады, всего за 4 месяца перед этим прибывшей на Восточный фронт в количестве 2000 штыков. Дивизия Викинг, включавшая в свой состав валлонов и русских добровольцев, возглавила попытку прорыва, как единственное танкового соединение из войск, оказавшихся в «котле». Прорыв, в конце концов, удался, хотя и ценой тяжелейших потерь – «викинги» потеряли все свои танки до единого и почти все свое вооружение.

Герберт Гилле и Леон Дегрель были специальным самолетом доставлены в ставку фюрера в Растенбурге (Восточная Пруссия). Там Дегрель 20 февраля 1944 года, вместе с другими командирами частей, вырвавшихся из окружения под Черкассами, был награжден лично Гитлером Рыцарским Крестом Железного Креста. Вручая Дегрелю награду, Гитлер сказал ему: «Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был таким, как Вы[792]». Эти слова, произнесенные фюрером во всеуслышание, отныне открывали перед Дегрелем все двери, как в рейхе, так и на оккупированных территориях. Гитлер предполагал назначить Леона Дегреля командующим корпуса Ваффен СС Запад (Вестен), который должен был включать в свой состав все французские, фламандские, валлонские и испанские части Ваффен СС, но так и не был сформирован. Приветствуемая сотнями тысяч ликующих соотечественников, 5-я штурмовая бригада СС Валлония 2 апреля 1944 года торжественным маршем прошла по Брюсселю. Парад принимал Леон Дегрель, получивший к тому времени звание штурмбанфюрера СС. 150 валлонских добровольцев – участников прорыва из «Черкасского котла» – были награждены Железными Крестами. Через два дня Дегрель выступил в дворце Пале де Шайо перед несколькими тысячами французов с речью о будущем единой Европы. Он потребовал от французского петэновского «правительства Виши» более активного участие в «европейском крестовом походе против большевизма».

В мае 1944 года штурмовая бригада СС Валлония, размещенная в военном лагере Дебице 800 новыми добровольцами. В составе III (германского) танкового корпуса СС (под командованием обергруппенфюрера СС Феликса Штейнера) она приняла участие в боевых действиях в Прибалтике. Во главе с Дегрелем бригада с боями отступила к Нарве. Осенью 1944 года Дегрель получил из рук самого Гитлера новые боевые награды, в том числе Золотой знак за ближний (рукопашный) бой[793] (высшую награду, которую мог получить пехотинец) и Дубовые листья к Рыцарскому Кресту. «Неистовый валлон» стал 355-м военнослужащим вооруженных сил Третьего рейха (и первым иностранцем), награжденным Дубовыми листьями к Рыцарскому Кресту Железного Креста, удостоившись этой высокой награды за свой личный вклад и вклад своих «бургундов» в срыв попытки отборных частей Красной Армии прорвать оборону частей «европейских Ваффен СС» под Дерптом (Тарту). К концy Второй мировой войны эсэсовский мундир Леона Дегреля украшали 22 германские боевые награды.

Фашизм Дегреля был классическим примером континентального, всеевропейского фашизма. Он резко и открыто критиковал «пангерманистские» настроения Третьего рейха и возглавлял внутреннюю оппозицию режиму в рамках СС. Он всегда настаивал на том, чтобы не только немцы, но все европейские народы имели свои самостоятельные политические образования в грядущей Империи. Его престиж и харизма позволяли ему открыто выдвигать свои требования «интернационализации» национал-социализма.[794]

Несмотря на растущую славу Дегреля, партия «Рекс», по мере нарастания военных неудач держав Оси, неудержимо теряла свое влияние в Бельгии. В отсутствие Дегреля партией руководил его соратник Виктор Маттис[795] (Victor Mattys). Уже зимой 1942/43 гг. из партии стали выходить первые колеблющиеся. По мере нарастания финансировавшегося англичанами бельгийского движения Сопротивления участились покушения на членов партии «Рекс». До начала августа 1944 года участниками бельгийского Сопротивления было убито 740 «рексистов» (не считая многочисленных раненых и покалеченных при покушениях). К этому времени в Германию бежали почти 200 000 бельгийцев, в том числе немало «рексистов».

Леон Дегрель, остававшийся правоверным католиком, несмотря на свой высокий эсэсовский чин, особенно тяжело переживал свое отлучение от католической церкви. Когда во время мессы в кафедральном соборе его родного города Бульона 25 июля 1944 года священник не позволил ему причаститься Святых Даров (мотивировав это тем, что Дегрель пришел в храм в мундире «безбожных» Ваффен СС), в Храме Божием произошла безобразная свалка, в ходе которой была якобы осквернена гостия (католический аналог просфоры). В совершенном святотатстве был, безо всяких на то оснований, обвинен Дегрель, что привело к его отлучению от Церкви.

Летом 1944 года из остатков 5-й штурмовой бригады СС Валлония и новых бельгийских добровольцев в лагере Гронау была сформирована 28-я добровольческая гренадерская дивизия СС Валлония[796] в количестве 8000 активных штыков. 16 сентября 1944 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер приказал использовать национальные фашистские движения стран, оккупированных германскими войсками, в обороне этих территорий от войск стран антигитлеровской коалиции. Дегрель призвал «рексистов» к участию в защите Отечества. Все военнообязанные были включены в состав 28-й добровольческой гренадерской дивизии СС Валлония, а все годные к нестроевой – в «Валлонскую трудовую службу»[797], сформированную по приказу Дегреля 6 декабря 1944 года. На этом основании брюссельский военный суд, после освобождения Бельгии войсками западных союзников, заочно приговорил Леона Дегреля к смерти за «организацию вооруженных банд на службе у врага». 10 ноября 1944 года Гитлер окончательно отказался от вынашивавшихся частью руководства Третьего рейха планов превратить бельгийские области Фландрию и Валлонию в две «имперские области» (Reichsgaue) в составе Великогерманской империи и одобрил проект германского министерства иностранных дел[798] создать после войны на месте Бельгийского королевства «Комитат Фландрию-Валлонию»[799]. 23 ноября 1944 года Леон Дегрель подписал с Гитлером секретное соглашение, по которому его, после освобождения Валлонии от войск западных союзников, должны были назначить «народным вождем» («фольксфюрером»[800]) Валлонии. В период Арденнского наступления Дегрель находился при германском штабе в Штейнбахе в Арденнах, чтобы иметь возможность следовать по пятам германских войск. 4 декабря 1944 года он заявил, что жители бельгийской столицы увидят его на первом танке, который въедет в освобожденный от англосаксов Брюссель. 27 января 1945 года Дегрель получил приказ прервать боевую подготовку своей дивизии и помочь остановить наступление Красной Армии на Одере. Под командованием Дегреля, повышенного в звании до оберштурмбаннфюрера СС, три батальона и три отдельные роты валлонских добровольцев приняли участие в боях против советских войск под Старгардом. После окончания боев, продолжавшихся 32 дня, в живых осталось только 625 валлонов. На подступах к Брюссову и северо-западнее Пренцлау остатки 28-й добровольческой гренадерской дивизии СС Валлония в период с 20 по 25 апреля 1945 года (в несколько более «усиленном» составе – 650 человек) в последний раз попытались остановить продвижение Красной Армии на Берлин. От Брюсова и Пренцлау уцелевшие в схватке 350 валлонских «викингов» отступили в направлении на Любек, откуда рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер безуспешно пытался вести с англичанами переговоры о заключении перемирия. 2 мая 1945 года Дегрель встретился с Гиммлером в Маленте. Гиммлер посоветовал Дегрелю отвести остатки своей дивизии в Данию, для предстоящей борьбы против Красной Армии совместно с западными союзниками (на что Гиммлер упорно продолжал надеяться, вопреки очевидности). Прибыв туда и убедившись в нереальности планов Гиммлера, Дегрель был вынужден бежать от приближавшихся английских войск в Норвегию, все еще занятую германскими войсками. 8 мая 1945 года Дегрелю удалось на самолете, забронированном министром вооружений Третьего рейха Альбертом Шпеером на случай бегства норвежского премьер-министра Видкуна Квислинга, совершить беспосадочный перелет в Испанию. При приземлении самолет потерпел аварию, но Дегрель выжил, несмотря на полученные им тяжелые ранения. Несмотря на то, что бельгийский военный суд заочно приговорил Дегреля к смерти, все попытки западных союзников вынудить испанское правительство выдать им Дегреля оказались безуспешными. Даже высказанное Организацией Объединенных Наций обвинение Испании в том, что она, укрывая у себя Дегреля, «угрожает безопасности держав-победительниц», ни к чему не привело. Леон Дегрель нашел убежище в монастыре монашеского ордена доминиканцев, где скрывался до 1955 года. Там он узнал о массовых казнях своих сторонников в Бельгии. В своих военных мемуарах, опубликованных в 1952 году под названием «Пропавший легион», Дегрель пытался оправдать свое поведение как до, так и во время Второй мировой войны. Согласно его утверждениям, участие валлонских добровольцев в войне против Советского Союза было средством дать бельгийцам возможность принимать эффективное участие в жизни послевоенной Европы после победы Германии. Леон Дегрель отрицал совершение им и его людьми военных преступлений и выразил готовность вернуться в Бельгию на следующих условиях:

1) если ему будет предоставлена возможность свободно защищать себя;

2)если судебный процесс будет проводиться открыто и транслироваться по радио.

Однако бельгийское правительство ответило на все предложения Дегреля отказом, оставив в силе вынесенный ему заочно смертный приговор. Дегрель был усыновлен испанской аристократкой, получил новое имя (Леон Хосе Рамирес Рейна) и испанское гражданство. Попытка агентов израильской секретной службы выкрасть Дегреля и устроить ему нечто вроде показательного «процесса Эйхмана» в Иерусалиме провалилась. Один из похитителей, Цви Алдуби, работавший под видом израильского журналиста, был арестован испанскими властями и приговорен к тюремному заключению (подробности этой истории желающие могут прочитать в книге Виктора Александрова «Мафия СС»). До конца своей жизни Дегрель не уставал оправдывать свое участие во Второй мировой войне на стороне Германии. В отличие от многих бывших валлонских «викингов», со временем пересмотревших свои прежние взгляды (например, столь любезного сердцу А. Г. Дугина и многих нынешних «неоевразийцев» ветерана валлонских СС Жана Тириара, с возрастом, начавшим на все лады восхищаться Израилем, как «новой Спартой», и др.) Леон Дегрель продолжал, по Евангельскому слову, «твердо держать данное ему», и хранить верность своим убеждениям и идеям до последнего часа (как это и полагалось всякому бойцу «Шуцштаффеля», согласно положению об СС «Организационной книги НСДАП» 1938 года). На заданный ему в одном из интервью вопрос, не жалеет ли он ни о чем, происшедшем в его прошлом, он ответил: «Только о том, что мы проиграли».

Последний «фольксфюрер» умер как верующий христианин в присутствии священника, после последнего причастия.

В эмиграции Дегрель опубликовал в общей сложности 15 книг. В последней из них, изданной в 1990 году, под названием «Ибо ненависть умирает. Воспоминания европейца», Дегрель, в частности, писал: «История оценивает заслуги людей по достоинству. Невзирая на все наше несовершенство, свойственное всему земному, мы принесли нашу молодость в жертву. Мы сражались за Европу, за ее веру и ее культуру. Прямодушные и готовые к самопожертвованию, мы остались верными до конца. Рано или поздно Европе и миру придется признать, что мы бились за правое дело и с чистым сердцем жертвовали собой. Ибо ненависть умирает… А все великое – вечно».

Фрагменты из последнего интервью Леона Дегрелля, данного им за полгода до

смерти в Мадриде представителю Евразийского обозрения «Элементы»[801]

«Эл»: Г-н Дегрель, Вы сражались в рядах дивизий СС Викинг и Валлония на русском фронте. Каковы Ваши воспоминания об этой войне и о русском народе?

Л.Д.: Русские – это великий народ. Когда мы пришли на вашу землю, мы были уверены, что встретимся с марксистскими «унтерменшами» азиатского типа и варварской культуры. Так нам внушала наша пропаганда. Но очень скоро мы поняли, что это была ложь. Русские и украинцы – великие народы, мужественные, благородные и великодушные. Я восхищаюсь ими. Столкнувшись с русскими, я понял, что они должны войти в состав Рейха на равных основаниях. Как великий европейский народ. Идея колонизации России очень скоро стала представляться мне опасной и ненужной иллюзией. Я сразу же постарался высказать эту точку зрения и Гиммлеру, и Гитлеру. Но Вы знаете, как сильны были пангерманские предрассудки… Какого труда мне стоило переубедить Гиммлера даже в отношении валлонов и французов, а также других европейцев негерманского происхождения. Этот процесс шел, но у нас было страшно мало времени, а потом война. Я сражался не с русскими, я сражался с коммунистической идеологией, которая отрицает Дух, религию, традицию, национальные и расовые ценности. А русских я считаю единственным молодым народом Европы, у которого есть шанс к национальному возрождению (сказано в октябре 1994 года – В.А.). От них придет спасение и самой Европы. Я хочу также сказать, что у меня гораздо лучшее мнение, в чисто военном смысле, о русских солдатах, чем о русских (советских – В.А.) офицерах. Я убежден, что огромного числа жертв можно было бы избежать, если бы советской армией командовали бы более подготовленные и более профессиональные офицеры. Меня поражало, что они совершенно не заботятся о жизни своих солдат. Сколько бессмысленных смертей! Быть может, это следствие того, что Сталин как раз перед войной уничтожил наиболее дееспособные и подготовленные кадры.

«Эл».: Почему Гитлер напал на СССР?

Л.Д.: Он не мог не напасть. Молотов поставил Германии невыполнимые геополитические условия: контроль СССР над Румынией, Финляндией, частью Скандинавии. Это означало бы самоубийство для Третьего рейха. Самое главное – Румыния. Требование Молотова отдать Румынию под контроль и влияние СССР означало отделение Германии от единственного серьезного месторождения нефти в Европе, а, следовательно, Средняя Европа и Германия становились автоматически зависимыми от неевропейских поставщиков нефти. Прниять такие условия раздела сфер воияния Гитлер не мог ни при каких обстоятельствах, и сам факт выдвижения таких требований (советской стороной – В.А.) он совершенно правильно воспринял как объявление войны. После требования СССР отдать ему Румынию в 1940 году уже не имело значения, кто первым начнет военные действия – Германия или СССР. Война была фактически объявлена…

«Эл»: Каково Ваше отношение к генералу Власову?

Л.Д.: Это может показаться странным, но я всегда испытывал к нему сильную симпатию. Я не доверял ему. Двум национальным лидерам я никогда не доверял – французу Дорио и Власову. В нем было слишком много от предателя. Разве можно так быстро менять свою идеологию, да еще находясь в плену? Другое дело те русские, которые примкнули к фашизму сознательно в эмиграции. «Белые» русские. И мое недоверие к Власову подтвердилось, когда он предал Гитлера в случае с Прагой. Предатель не может изменить своей природы. Но что творилось тогда в Праге… Я никогда не видел таких зверств. Несчастных немок – сестер милосердия в военных госпиталях – выбрасывали живыми из окон… Месть победителей была ужасна. Об этом, естественно, умалчивают современные историки.

«Эл»: Вы изменили сегодня в изгнании свои убеждения?

Л.Д.: Нисколько. Гитлер был величайший человек европейской истории. Он боролся за идеал, за идею. Он развивался. Начав с национального, сугубо германского лидера, он постепенно учился мыслить европейскими категориями, и так вплоть до общепланетарного масштаба. Однажды я набрался смелости спросить Гитлера: «Мой фюрер! Откройте мне Вашу тайну. Кто же Вы, наконец, на самом деле?» – Гитлер улыбнулся и ответил: «Я – грек». Он имел в виду «древний грек» – человек, обладающий классической системой ценностей, преданный красоте, естественности, законам духа и гармонии. Он искренне ненавидел современный мир, как в его капиталистическом, либерально-космополитическом, так и в его марксистском вариантах. Он считал эту материальную, техническую, циничную цивилизацию верхом уродства и патологии. Часто его изображают как историка, психопата с трясущимися руками. Это все пропаганда. Он был удивительно воспитанным и обаятельным человеком, вежливым, внимательным, сосредоточенным. Проиграв эту войну, потеряли шанс своего великого будущего не только Германия, но вся Европа и весь мир. Посмотрите, какой мир построили сегодня победители, его враги. Царство денег, насилия, смешения, вырождения, самых низменных, недочеловеческих инстинктов. Все кругом продажно, низко и материально. Нет высшей Идеи. Мы сражались за нечто Великое. И, Вы знаете, в духовном плане мы не проиграли. У них нет одного – Веры. Она есть только у нас. Мы, как истинные европейцы, сражались за Красоту, Гармонию, Духовность, Справедливость. Это была война идеалистов и романтиков против двух типов материализма – капиталистического и марксистского. Они могут отнять у нас нашу жизнь. Нашей Веры они у нас не отнимут. Поэтому я и написал книгу с таким названием: «Гитлер на тысячу лет»…


ПРИЛОЖЕНИЯ

Геймдалль трубит,

Поднял он рог,

С черепом Мимира

Один беседует.

Старшая Эдда. Прорицание вёльвы.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

РНО: Русские добровольцы в составе дивизии Викинг.

К числу малоизвестных страниц истории Второй мировой войны относится участие белых русских добровольцев и бывших советских военнопленных в боевых действиях против советских войск в России в составе добровольческого бельгийского Валлонского легиона германского вермахта, а затем – 5-й штурмовой бригады войск СС Валлония, приданной 5-й танковой дивизии СС Викинг. Предыстория этой «одиссеи» белых русских добровольцев датируется началом 30-х годов ХХ века, когда на базе организованной в марте 1930 года Военно-Учебной Группы Русской Дворянской молодежи, по инициативе уполномоченного Кружка Дворянской Молодежи при Союзе Русских Дворян в Бельгийском королевстве А.А. Арианова фон Анра, была сформирована Русская Стрелковая генерала Врангеля Дружина. Деятельное участие в организации этой Группы принял Председатель Объединения Гвардейской пехоты генерал-лейтенант бывшей Русской Императорской армии А.П. Архангельский. Согласно приказу Архангельского, командиром Группы был назначен Лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майор Миних, а его помощниками – Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады полковник Левашов (Левашев) и Лейб-гвардии Литовского полка полковник Кондратович. Командиром 1-го отделения стал Лейб-гвардии Финляндского полка полковник Экк (помощник – 10-го Новгородского драгунского полка штаб-ротмистр Иванов, от Общества Галлиполийцев), командиром 2-го отделения – Лейб-гвардии 3-го стрелкового Его Величества полка штабс-капитан Самойлович, командиром 3-го отделения – Лейб-гвардии штабс-капитан Шевченко (помощник – Лейб-гвардии Волынского полка подпоручик Медер). Адъютантом Дружины и исполняющим должность фельдфебеля являлся Лейб-гвардии Санкт-Петербургского полка подпоручик Белявский.

27 апреля 1930 года был произведен первый сбор группы, переименованной в Русскую Спортивную Дружину. В Дружину (в отличие от ее предшественницы – Военно-Учебной Группы Русской Дворянской Молодежи) принимались все физически здоровые молодые люди русского происхождения (не только из дворян), не являвшиеся советскими подданными, достигшие 16-летнего возраста, имевшие образование не менее 4 классов среднего учебного заведения, желающие служить в будущей Русской армии.

После ухода генерала Миниха Дружиной лично командовал генерал-лейтенант Архангельский, а спустя полтора года командиром Дружины был назначен полковник Левашов. В 1938 году приказом начальника Русского Обще-Воинского Союза (РОВС) Дружине было присвоено имя генерала Врангеля, что нашло отражение даже в словах строевой песни дружинников, написанной подпоручиком И. Шавровым.

Личный состав Русской Спортивной Дружины в свободное от учебы и работы время проходил боевую подготовку и изучал устав советской Красной армии, с которой готовился воевать в недалеком будущем. Со временем при Дружине были официально открыты военно-училищные курсы для будущих офицеров Русской армии, курсы для подготовки унтер-офицеров, отряд разведчиков и рота егерей. После окончания военно-училищных курсов слушатели сдавали экзамены и производились в офицеры.

По состоянию на 1 января 1935 года в Русской Спортивной Дружине и Военном училище при ней состояли:

в командном составе – 15 штаб- и обер-офицеров, в преподавательском составе – 10 генералов, штаб- и обер-офицеров, 118 стрелков унтер-офицерского и рядового звания, включая 16 юнкеров. За пять лет через постоянный состав Дружины и ее ряды прошли 47 офицеров и 284 стрелка.

Со дня основания по 1935 год число учебных часов в пяти ротах дружины составляло:

Строевых и теоретических – около 3500 часов;

Полевых занятий – 1121 час.

В некоторых ротах Дружины проводилось также обучение верховой езде (около 70

часов).

Практические занятия дружинников дополнялись стрельбой в тирах.

Знак дружинника.

Приказом командования Дружины для ношения командирами и преподавателями Дружины, а также их воспитанниками-дружинниками был установлен особый Знак дружинника. Основу знака составлял черный металлический мальтийский крест, покрытый черной эмалью (в знак траура по генералу барону П.Н. Врангелю), с серебряным накладным изображением Святого Великомученика и Победоносца Георгия, в виде рыцаря на коне, поражающего копьем дракона[802].

После вторжения германских войск в Бельгию 10 мая 1940 года, полковник Левашов распустил Русскую Спортивную Дружину. Однако часть дружинников приняла участие в вооруженной борьбе с большевизмом в рядах иностранных военных частей.

Несмотря на присутствие значительного числа русских белых эмигрантов в Прибалтике, в Польше, на Балканах и в странах Западной Европы, русская эмиграция как таковая участия во Второй мировой войне не приняла, если не считать, конечно, счастливого исключения в лице Русского (Охранного) Корпуса, сформированного, при согласии германских военных властей и антикоммунистического сербского правительства генерала Милана Недича, в Югославии, но так и не попавшего на Восточный фронт.

Казалось бы, основной мыслью каждого русского патриота должно бы было быть следующее соображение: «Когда решается судьба нашей Родины, то наше место на месте действий, где каждый из нас должен, по возможности с оружием в руках, защищать русские национальные интересы». Но русская эмиграция оказалась, в массе своей, совершенно не подготовленной и несостоятельной перед лицом событий, которые, при других условиях, могли бы привести к спасению от коммунизма и возрождению России.

В настоящее время ни для кого не секрет, что решительно при всех частях германской армии находились столь значительное число русских добровольцев из числа военнопленных, перебежчиков и местного населения; что когда стала формироваться Русская Освободительная Армия (РОА) генерала А.А. Власова, то число записывавшихся в нее русских добровольцев значительно превышало действительные возможности; что в общей сложности добровольцев оказалось более двух миллионов человек…и все это, несмотря на вопиющие ошибки германского командования и преступную «восточную политику» ведомства Альфреда Розенберга! Чего большего можно было требовать в смысле благоприятности со стороны населения страны? Но вот из среды так называемой «национальной» (то есть настроенной непримиримо антикоммунистически) русской эмиграции лишь совершенно ничтожные горстки людей приняли реальное участие в происходивших грозных событиях. Зато «совпатриотизм», «защита Родины от внешнего врага» (с легкой руки «убеленного сединами доблестного вождя»[803] – генерала А.И. Деникина), «ассоциации в поддержку союзников» и бесчисленное множество «защитников коммунизма и демократии» (!) находили у многих русских «белых» эмигрантов не только сочувствие, но и содействие.

Но мы коснемся участия группы русских белых эмигрантов – соратников бельгийского отдела старейшей, основанной еще в 1929 году в Брюсселе, монархической организации – Российского Имперского Союза-Ордена (РИСО) в рядах добровольческого Валлонского легиона в военных действиях против советских большевиков на Восточном фронте и начавшегося формирования единственной, по меньшей мере, из известных нам, русской воинской части с открыто монархическими установками и целями, выступившей против большевизма с оружием в руках, под историческим русским девизом «За Веру, Царя и Отечество», и участия этого формирования в боях с советскими войсками под Корсунь-Шевченковским в так называемом «Черкасском котле», в котором оказались пять германских дивизий вермахта и Ваффен СС, окруженные большевицкими войсками в январе-феврале 1944 года.

Немедленно после начала военных действий на Востоке, в Бельгии началось формирование бельгийского добровольческого отряда для участия в борьбе против большевизма в рядах германских войск. Данный отряд создавался по инициативе вождя бельгийского «рексистского» движения, депутата бельгийского парламента Леона Игнаса Мари Дегреля. Официально в отряд могли вступать лишь коренные бельгийцы. Тем не менее, в его рядах оказались более двадцати получивших бельгийское гражданство белых русских эмигрантов из Льежа и Брюсселя, в том числе бывших членов Русской Стрелковой (а позднее – Спортивной) Дружины. Хотя роль этих белых русских и принято замалчивать, в действительности она была весьма значительной. Один из них, в чине майора, командовал одно время всем Легионом, а затем – его запасным батальоном. Другой, в чине капитана, всю войну командовал в составе Легиона ротой. Будущий соратник-руководитель послевоенного Российского Имперского Союза-Ордена П.И. Сахновский («воспитанник» Русской Стрелковой Дружины первого набора) был сначала ротным, а затем батальонным врачом. Некоторые из белых русских добровольцев, произведенные в разное время в лейтенанты, командовали ротами и взводами. Почти все остальные белые русские дослужились, по крайней мере, до унтер-офицеров или фельдфебелей. Поскольку в Валлонском легионе решительно все говорили только по-французски, то и все приказания отдавались только на французском языке, а все командные должности исполняли не немцы, а сами бельгийские легионеры. При Легионе постоянно находился германский фербиндунгсштаб[804], чины которого переводили приказы свыше с немецкого на французский язык, а рапорты и доклады легионеров – с французского языка на немецкий. Поскольку все служившие в Легионе белые русские эмигранты, как имевшие бельгийское гражданство, являлись бельгийцами, они пользовались решительно всеми правами, не в пример прочим русско-германским формированиям, где командные должности занимали, как правило, рейхсдейчи (немцы из Рейха) или фольксдейчи (этнические немцы из оккупированных германской армией стран), а русские исполняли только вспомогательные роли. Чрезвычайно важную роль играл также тот факт, что почти все русские добровольцы, сражавшиеся на Восточном фронте в составе Валлонского легиона, кроме русского, свободно владели не только французским, но и немецким языком и потому представляли собой весьма ценные кадры (поскольку остальной состав Легиона, состоявший из коренных бельгийцев, относившихся к валлонской языковой группе, говорил только по-французски).

10 марта 1942 года выехал из Брюсселя второй эшелон добровольцев Валлонского легиона, который, в составе отдельного батальона, уже находился на Восточном фронте. В числе добровольцев этого эшелона находились, в частности, соратники Русского Имперского Союза-Ордена братья Н.И. и П.И. Сахновские («воспитанники» Русской Стрелковой генерала Врангеля Дружины первого набора). Впоследствии, как мы увидим, именно Н.И. Сахновскому принадлежала инициатива создания в составе 5-й штурмовой бригады СС Валлония, приданной 5-й мотопехотной (впоследствии – танковой) дивизии СС Викинг, наряду с волонтерами из числа проживавших до начала Второй мировой войны в Бельгии и имевших бельгийское гражданство (а точнее – подданство, ведь Бельгия – все-таки не республика, а королевство!) русских белоэмигрантов, русского отряда, сформированного из советских военнопленных, который к середине 1943 года насчитывал, по данным современного русского военного историка А.В. Окорокова, на книгу которого «Русская эмиграция. 1920-1990»[805] мы в данном случае ссылаемся, более 200 штыков.


После трехмесячного обучения в казармах запасного батальона в городе Мезериц подкрепление было отправлено на Восточный фронт. Участок фронта, удерживаемый Валлонским легионом, проходил в описываемое время в нескольких верстах от города Славянска. На тот момент легион уже понес в боях довольно тяжелые потери. В частности, геройски погиб полковник Смоленский, имя которого, вследствие проявленного им изумительного мужества, было покрыто в Легионе неувядаемой славой. Вскоре после прибытия пополнения началось генеральное наступление германских войск на Кавказ, куда легионеры и дошли форсированным маршем, делая по 40 км в день, к началу осени 1942 года.

Следует заметить, что уже по пути на фронт добровольческий эшелон встречал многочисленные транспорты советских военнопленных, отправлявшиеся в Германию. Условия, в которых находились русские военнопленные, были исключительно тяжелыми. Безвыходно запертые в вагонах-теплушках, зачастую лишенные продовольствия и воды, многие из них были обречены на смерть в пути от голода, холода и жажды. Увиденное вызывало огромное возмущение не только среди русских добровольцев «Валлонского легиона», но и среди «природных» бельгийцев, которые обычно, вместе с русскими «белогвардейцами» выскакивали из вагонов и спешили передать военнопленным все, что было возможно, несмотря на протесты и угрозы охраны. В этих условиях русскими добровольцами был подан первый рапорт по начальству с указанием на всю ошибочность подобных действий германских военных властей. Вскоре после подачи рапорта Н.И. Сахновского вызвали к начальнику германского фербиндунгсштаба при Валлонском легионе, который, естественно, играл чрезвычайно большую роль в судьбах Легиона и его личного состава. В штабе Н.И. Сахновского, совершенно справедливо указавшего в своем рапорте на самоубийственный для Третьего рейха характер подобного обращения с русскими военнопленными, очень внимательно выслушали и объяснили, что далеко не всегда эти факты можно поставить в вину германскому командованию, поскольку молниеносно наступающая германская армия вынуждена, прежде всего, кормить своих собственных солдат, а продовольствия в Германии не хватает. При этих обстоятельствах немцы взяли в плен сразу 200 000 человек! Что с ними делать? Откуда взять продовольствие? Вот почему командование вынуждено давать военнопленным только минимум самого необходимого. Фактически же жизнь военнопленных часто зависела исключительно от командира транспорта. Если это был порядочный человек, то действительно можно было продержаться на этом «минимуме». Если же попадался прохвост, то предназначенный для поддержания жизни военнопленных «минимум» не доходил по назначению, и пленные умирали от голода.

С началом генерального наступления германской армии на Кавказ на сторону немцев продолжали переходить десятки тысяч. Германские фронтовые командиры уже прекрасно знали, что, если русских военнопленных отправят в тыл, то почти все они погибнут в пути от голода и лишений. Поэтому обычно их немедленно распускали по домам или же предлагали им остаться при взявшей их в плен германской части в качестве вспомогательных отрядов хиви («хильфсвиллиге», то есть «добровольных помощников»). Те, чьи дома находились в областях, уже занятых немцами, обычно сразу же отправлялись домой. Те же, кому идти было некуда, присоединялись к немцам в качестве вспомогательных отрядов. Поэтому на всем пути легионеров на Кавказ они встречали толпы распущенных немцами по домам военнопленных, которые шли по домам и, естественно, чем только могли, им помогали.

Валлонский легион пользовался как среди немцев, так и среди русских уважением и особой симпатией. Мягкость (в сравнении с немцами) характера бельгийцев была причиной особенно хороших, и даже сердечных, отношений с чинами сформированного при легионе русского вспомогательного отряда из военнопленных, а присутствие в составе легиона русских добровольцев-белоэмигрантов предоставляло еще большие возможности в плане расширения взаимопонимания с местным населением.

Долгое время в ходе наступления не происходило никаких боев. Германские войска продвигались отдельными колоннами, оставляя у себя в тылу многочисленные советские военные части. До тех пор, пока местное население сочувствовало немцам, ожидая от них освобождения от большевизма, от этих частей не исходило для немцев никакой опасности. Когда же положение изменилось, они, конечно, сыграли свою роль.

Необходимо заметить, что форсированный темп наступления сказывался и на физическом состоянии германских войск и, в том числе, валлонских легионеров. Об этом свидетельствует следующий эпизод из военных мемуаров Н.И. Сахновского, написанных им уже после войны.

«Однажды, уже пройдя Армавир, я стоял возле повозки, груженной аппаратами службы связи, когда произошла какая-то маленькая перестрелка и залетевшая пуля попала в ухо рядом со мной стоявшей лошади. Лошадь прыгнула в сторону, и колеса повозки прошли по моей правой ступне, разломав кости. Идти дальше я уже не мог, а потому был эвакуирован. Чтобы дать пример степени утомления и истощения германских войск от этого бесконечного наступления форсированным маршем, интересно отметить, что меня взвесили перед погрузкой на аэроплан, и что вместе с моим пакетом я весил 54 кг при росте метр и 82 см. Я был в прямом смысле слова «кожа и кости» и вряд ли мог выдержать напряжение горных боев со свежими большевицкими частями»[806].

После показавшегося Н.И. Сахновскому «бесконечно длинным» (поскольку на самолете его доставили только до Таганрога) пути эвакуации и последующего лечения в военном госпитале германского города Эльбинг, он, получив свой первый с начала войны отпуск, посетил Париж и Брюссель. Там его поразило, что «совпатриотические» настроения уже цвели махровым цветом в эмиграции», что привело его к нескольким резким столкновениям с некоторыми соотечественниками, все более «розовевшими» и даже «красневшими», как раки в кипятке, по мере того, как чаша весов военной фортуны начинала склоняться в пользу стран-союзниц антигитлеровской коалиции. Тем не менее, в общем, русское эмигрантское сообщество встретило фронтовика хорошо, и, после нескольких прочитанных им докладов и обсуждения положения с соратниками по РИС-О, Сахновский начал принимать меры, способствующие, по его мнению, более полному и планомерному использованию возможностей, открывавшихся для русского национального возрождения благодаря присутствию белых русских в рядах Валлонского легиона на Восточном фронте.

Принятые решения сводились к необходимости положить начало вооруженной борьбе против большевизма силами самих русских людей, на свой страх и риск, не считаясь с точкой зрения Верховного германского командования и розенберговского «Остминистериума», под открытым лозунгом: «За Веру, Царя и Отечество!» в тылу у большевиков. Для «первого толчка» планировалось, на начальном этапе борьбы, использовать возможности Валлонского легиона, не упуская ни одного представляющегося к тому удобного случая.

При полной поддержке и сочувствии соратников бельгийского отдела Российского Имперского Союза-Ордена, работавших под руководством соратника-руководителя Н.Н. Воейкова, П.И. Сахновскому удалось получить и взять с собой на фронт крупную партию изданной в эмиграции пропагандистской литературы, открыток с фотографиями частей Русской армии генерала барона П.Н. Врангеля после ее эвакуации с Крымского полуострова в 1920 году под общим заглавием «Русская Армия на Чужбине», различные агитационные материалы РИСО, а также несколько тысяч специально заказанных, при содействии священника о. Александра Шабашева православных крестов с надписью «Сим Победиши!». Германские военные власти никаких препятствий Сахновскому не чинили.

Тем временем на Кавказе закончился период беспрепятственного наступления германских войск, буквально «пожиравших гигантские пустые пространства», и разгорелись настоящие боевые действия. Период тяжелых боев, в свою очередь, завершился отступлением – теперь уже немцев и их союзников. Советские части, остававшиеся в тылу германского расположения и сидевшие тихо, пока германское наступление продолжалось, с изменением обстановки начали проявлять активность и превратились в банды партизан. Валлонский легион был эвакуирован воздушным путем, причем валлоны ухитрились взять с собой на самолеты всех добровольцев своего русского вспомогательного отряда из военнопленных и даже часть местного населения, опасавшегося репрессий советских карательных органов, следовавших по пятам за наступающими частями Красной армии и нещадно каравших «изменников» из числа местного населения. Жертвами беспощадных репрессий на освобожденных советскими войсками территориях, наряду с чинами вспомогательной полиции и местной самообороны, становились такие «пособники немецких оккупантов», как врачи, продолжавшие лечить людей в условиях оккупации, учителя, продолжавшие учить в школах детей, владельцы и продавцы магазинов, продолжавшие продавать населению необходимые для жизни товары, хозяева, повара и официанты столовых, ресторанов и кафе; крестьяне, продолжавшие, причем не обязательно в качестве «единоличников»! – пахать землю, засевать поля, растить хлеб, собирать урожай, разводить скот и птицу – при желании, список можно было бы продолжать до бесконечности (а также члены семей и родственники «предателей»). Поэтому не удивительно, что за отступавшими германскими войсками всегда тянулись бесконечные колонны местного населения, спасавшегося бегством от «освободителей».

Как бы то ни было, по возвращении Н.И. Сахновского из отпуска в Мезериц, туда вскоре прибыл с фронта и весь Валлонский легион, в составе которого, наряду с «бельгийцами русского происхождения», было более 100 человек уцелевших в боях русских добровольцев из числа советских военнопленных, перешедших на сторону немцев в ходе Кавказской кампании 1942 года.

Как раз в это время германское командование решило перевести все иностранные добровольческие части в состав войск СС (Ваффен СС). До этого момента Валлонский легион являлся частью германской армии – Вермахта. Теперь же легионеров погрузили в вагоны и отправили в лагерь Ваффен СС Вильдфлеккен для переформирования значительно разросшегося численно легиона в эсэсовскую часть, носившую первоначально наименование 5-й штурмовой бригады СС Валлония» (5. СС-Штурмбригаде Валлониен). При этом возникло осложнение с переводом в состав Ваффен СС легионеров из числа бывших советских военнопленных. Эту категорию «валлонских добровольцев» немцы-эсэсовцы переводить в состав элитных Ваффен СС совершенно не желали. В конце концов, приложив, по выражению Н.И. Сахновского, «неимоверные усилия», командованию Легиона все-таки удалось сохранить в его составе 40 бывших советских военнопленных. К сожалению, эсэсовские «расологи» выбрали их не по моральным качествам и не по политическим взглядам, а исключительно на основании возраста, физической подготовки и «нордической внешности».

Ни для кого не является секретом, вспоминал в своих мемуарах Н.И. Сахновский, что почти каждый русский человек – монархист в душе. Но когда к реальному делу оказывается причастной какая-либо русская военная организация, то немедленно вспоминаются пресловутые «заветы» вождей-«непредрешенцев», требование «аполитичности» Русской армии и прочим «красивые, но пустые и вредные слова». С упорством, достойным лучшего применения, забывалось, что вся Белая борьба имела чисто политический смысл, а потому как раз политический компонент ее имел решающее значение.

«Неизлечимая душевная болезнь РОВС-а – «непредрешенчество и аполитичность» – перекинувшаяся затем и на Русский корпус в Югославии, не могла не привести к печальным результатам, писал в своих мемуарах Сахновский, и продолжал: «Российская Императорская Армия никогда не была аполитичной – она была открыто и чисто монархической. Французская республиканская армия, построенная на атеистическом республиканском принципе, республиканской и оставалась. Советский Союз имеет чисто сатанинскую шайку, а вовсе не русскую армию, как это стараются нам представить совпатриоты»[807].

Глубокой осенью 1943 года валлонская штурмовая бригада СС прибыла на фронт, проходивший в описываемое время уже по Днепру. Большевики только что взяли Киев. Валлоны были выгружены в Корсунь-Шевченковском и расквартированы в селах Байбузы и Мошны на реке Ольшанке. Отныне их бригада входила в состав 5-й танковой дивизии СС Викинг, развернутой в сторону Корсуня. Сосредоточив под Корсунем свои силы, сжатые в «бронированный кулак», немцы намеревались мощным ударом прорваться в тыл большевиков и уничтожить советскую группировку, занявшую Киев.

По воспоминаниям Н.И. Сахновского, все окрестные леса были заполнены красными партизанами, с которыми то и дело происходили мелкие стычки и перестрелки, но настоящих боев не было. Для пресечения партизанщины немцы планировали эвакуировать все мужское население. Это население, в силу всем понятных причин (естественно, не имевших ничего общего с симпатиями к коммунизму), старалось уклониться от принудительного выселения в «стратегические деревни» (используя гораздо более поздний американский термин времен «грязной войны» США во Вьетнаме – да простит нам уважаемый читатель этот анахронизм, но аналогия напрашивается сама собой!), что только усиливало позиции партизан. К изумлению Сахновского, решительно повсюду, куда только ни приходил «Легион» (так он, по старой памяти, продолжал именовать в своих мемуарах валлонских добровольцев даже после их вхождения в состав дивизии СС Викинг), «мы заставали на постах старост деревень и начальников местной полиции – совершенно определенных коммунистов».

Немцы почему-то считали, что если у крестьянина хорошая хата, то он и есть самый толковый и домовитый хозяин, крепкий мужик (упуская при этом из виду, что хорошая хата в СССР может быть только у местного активиста-большевика). Эти коммунисты, при помощи немецкой же силы, гнали и давили настоящих антикоммунистов и снабжали всем необходимым партизан. Переводчиками у немцев, во всяком случае, на юге России, как правило, служили активисты-украинцы из Галиции. Они ненавидели местное «кацапское» население, а население их совершенно не понимало, так как пресловутая «рiдна мова», на которой они говорили, была искусственно, нарочито очищена от всех обычных русских слов и выражений. Изобретенная Альфредом Розенбергом «со товарищи» пресловутая «восточная политика» проводилась немецкими оккупационными властями с «чисто германской тупостью, несмотря на катастрофические результаты».

По всем указанным выше причинам, каждый «белый» русский эмигрант, попадавший в составе германских войск на фронт, являлся подлинной находкой, как для самих немцев, так и для всего местного русского населения. Ведь только при посредстве «белых» русских эмигрантов можно было добиться хоть какого-то порядка и логики. Там, где валлонские добровольцы задерживались хотя бы на некоторое время, местные назначенные немцами «власти предержащие» вскоре оказывались повешенными или расстрелянными за сотрудничество с большевицким подпольем и партизанами, немецкие коменданты – по возможности заменены русскими, в результате чего мирное население начинало чувствовать себя совершенно иначе. Немедленно после прибытия валлонской бригады в Байбузы и Мошны комендантом села Байбузы был назначен Н.И. Сахновский.

Загрузка...