История Финляндии. Время Елизаветы Петровны

Предисловие

Время Императрицы Елизаветы Петровны в истории Финляндии отмечено почти исключительно войной 1741 — 1743 гг. С оружием в руках наши воины прошли по Финляндии вплоть до северных её пределов. И так как незадолго перед тем по тому же пути проследовала молодая рать Петра Великого, то, таким образом, в течении первой половины XVIII ст. Финляндия была вторично завоевана русскими.

Война со Швецией 1741 — 1743 гг. до сих пор оставалась едва затронутой русскими исследователями, а между тем в обширной истории народов трудно найти другой пример войны столь своеобразной, поучительной и неисчерпаемой по своим отрицательным сторонам. «Такой войны и поведения из историей легко изобресть не можно», читаем в частном письме шведа от 27 июня 1742 г. И он прав. Не собрав войска, шведы объявили войну; не победив неприятеля, они составили требования, которые имели в виду предъявить ему при заключении мира; не оказав никакой помощи Елизавете Петровне по возведению её на престол, они домогались вознаграждения за свои услуги. Попав случайно на русскую территорию и легкомысленно покинув ее в конце 1741 г., они, тем не менее, лелеяли себя надеждой получить обратно завоевания Петра Великого, вместе с Петербургом.

Война 1741—1743 гг., кроме того, представляет особенно наглядный пример губительности господства политики в военной среде, В шведской армии наблюдалась полная дезорганизация. — Офицеры от своего имени вели переговоры с Русской державой. В своем главнокомандующем Левенгаупте они видели не полководца, а ландмаршала риксдага. Они дошли до заявления своему вождю, что не желают сражаться, так как заняты обсуждением очередных государственных вопросов и озабочены выборами наследного принца. Из осажденного Гельсингфорсского лагеря они толпами уезжали в Стокгольм, чтобы там принять участие в риксдаге. Финские солдаты бросали оружие и покидали свои части, недовольные тем, что их отвлекали далеко от родины. Отступая без малейшей надобности, шведы без боя покинули ряд прекраснейших позиций.

Война 1741—1743 гг. — яркое отражение дурного представительного и партийного образа правления. Все замутила в необузданной борьбе восторжествовавшая партия и она же, истинный виновник всех неурядиц и военных неудач, спокойно возвела на эшафот и казнила двух несчастных генералов, стоявших во главе армии. «Вообще вся кампания представляет со стороны шведов, — как писал еще в 1839 году военный историк Зотов, — одну беспрерывную цепь ошибок, слабости и малодушия». Перечислить всех несообразностей невозможно, так как это значило бы перенести содержание книги в предисловие.

У русских также было немало неурядиц. Флот оказался настолько запущенным, что в первый год войны его не могли вывести в море. На второй год суда, наконец, снарядили, но правительство не было в состоянии добиться того, чтобы его адмиралы, Мишуков и гр. Головин, исполняли отданные им приказания. Война велась русскими вообще вяло и не предприимчиво. Еще плоше шли переговоры в Або, во время которых более заботились о чужих, чем о собственных интересах.

Короче, кампания 1741 —1743 гг. — классический пример того, как нельзя и как не следует вести войну.

Но была и отрадная сторона в описанном периоде, это русское управление Финляндией. В виду крайней скудости наличных Данных об этом управлении в русской исторической литературе, мы попытались, поставив на второй план все специально-военное и боевое кампании 1741— 1743 гг., выдвинуть и осветить политическую и бытовую её стороны, сделав главу «о русском господстве в Финляндии» центральной в настоящей книге. В выводе получилось, что поведение русских в Финляндии в 1741—1743 гг. является образцом возможно хорошего, справедливого и гуманного отношения победителей к населению враждебной страны, так как они ни беззакониями, ни жестокостями себя не запятнали, проявив, напротив, редкую заботливость о покоренных.

Из сочинений, которыми мы для этого пользовались, преимущество отдавалось тем, которые основаны или на архивных первоисточниках, — подобно исследованиям профессора Лундского университета Н. Тенгберга, известного шведского историка Мальмстрёма, и финна Линдквиста, проф. Р. Даниельсона и др., — или принадлежат перу очевидцев и участников похода, подобно дневникам и запискам Тибурциуса, гр. Хорда, ген. Як. Кейта, А. И. Бибикова, Манштейна и др. Такое отношение к источникам и пособиям вытекало из нашего естественного желания ближе прикоснуться к фактам прошлого и лучше прислушаться к голосам современников.

Помимо этого нам удалось отыскать в разных русских архивах не мало полезных документов, давших возможность прочно обосновать некоторые описанные события, а также поддержать память о заслугах наших соотечественников, вступив в более близкое духовное общение с ними.

Шведская война 1741—1743 гг. поучительна еще в том отношении, что она громко сказала Швеции: окраинный вопрос — большой и серьезный вопрос для государства. Величие Швеции было сокрушено тяжестью её окраин. Двухмиллионное население, не смотря на свою храбрость, не в состоянии было удержать их за собой.

Наконец, в рассматриваемый период впервые возникла мысль об отделении Финляндии от Швеции. Возникла она «не в Москве или Петербурге, а в Стокгольме» и принадлежит преимущественно шведам, — как писал проф. Р. Даниельсон в своем исследовании «Die Nordische Frage in den jähren 1741 — 1751». «Ho, — справедливо прибавляет он, — отделение от Швеции не означало самостоятельности Финляндии. В донесении из Стокгольма М. Бестужева, который хлопотал об отделении, ничего не говорилось об этой самостоятельности». О ней не думало и русское правительство. Вообще идея самостоятельности Финляндии в то время сторонников почти не имела. Наглядный тому пример представляет попытка некоего Тандефельда. Не смотря на то, что он повел речь о самостоятельности Финляндии в дни заговора, зревшего в 1743 году против русских, его план успеха не имел.

Выборгской губернии, за время её состояния в течении XVIII с. в русском владычестве, мы предполагаем уделить особый том, в виду того, что история её, имея большое значение, остается все еще мало расследованной.