История Финляндии. Время Петра Великого

Предисловие

В июне сего года исполнится двухсотлетие завоевания Петром Великим старого передового оплота Швеции — крепости Выборга. Недавно мы праздновали Полтаву, теперь предстоит вспомнить Выборг. С падением Выборга открыт был вход в Финляндию. Выборг — живой памятник военной славы Петра. Вновь имя Петра будет во всех устах.

Наш посильный труд — малая дань преклонения пред памятью могучего Монарха, являющегося украшением нашей истории, гордостью русского народа.

«История человечества становится век от века интереснее», — писал Н. М. Карамзин в 1796 г. кн. Андр. Ив. Вяземскому. Допустим. Тем не менее остается несомненным, что восемнадцатый век — один из наиболее интересных в истории России. Его наполнили собой Петр Великий, Елизавета Петровна и Екатерина II. Какие привлекательные для читателя личности, какая заманчивая для историка эпоха! Один Петр — целая всемирная история. В предлагаемой книге воспроизводится лишь малый и отдаленный уголок той общей колоссальной картины, какую в целом представляет собой эпоха Петра В. В истории Великой Северной войны завоевание Финляндии является также второстепенным эпизодом. Все наиболее интересное и захватывающее в кипучей жизни России: грандиозная борьба Петра с Карлом, Нарва и Полтава, обширные и глубокие реформы и пр. и пр. лежит вне узких рамок нашего исследования. То немногое, что из всех этих обширных событий введено в предлагаемую книгу, служит только общим фоном, играет, так сказать, служебную роль, т. е. является необходимым лишь для связности и цельности рассказа.

Исключительно в указанных видах сделаны характеристики Петра В. и его соперника Карла XII, дан очерк состояния Швеции, описаны русские и шведские войска и т. п. Естественно, что при указанных условиях нам пришлось едва несколькими поверхностными чертами обрисовать крупный исторический облик Петра В., воинственную фигуру Карла, красоту и жизнь Елизаветы Петровны. Лишь в кратких и беглых строках мы могли коснуться реформ Петра, всколыхнувших до дна обширное Русское царство. По той же причине в нашей книге очень смутно отражены эпоха Петра В., царствование Карла XII, ноябрьский переворот, возведший на престол Елизавету Петровну, и читателю в силу необходимости приходится по этим бледным очертаниям составить себе представление о главных пружинах, приводивших все в движение на севере в первой половине XVIII века.

В Финляндию Петр заглядывал «на краткий час», мелькая под Выборгом и в Гельсингфорсе, у Гангута и на Аланде. На Финляндию падал лишь далекий отблеск этой могучей личности и его обширной славы. Тем не менее гений Петра блещет заметной силой и красотой в каждом эпизоде этой войны, его железная настойчивость изумляет нас повсюду. Этот богатырь, управлявший судьбой обширного царства, является главным организатором всех почти походов в Финляндию. Его личные качества играли первенствующую роль в исходе кампании. Когда он принимал участие в походе — успех его можно было считать обеспеченным. Без энергии Петра под Выборгом в 1710 году неизбежно последовала-бы новая катастрофа, серьезнее неудачи 1706 года. Финляндия завоевана благодаря своевременному созданию шхерного флота, а он всецело — дело рук Петра. Гр. Апраксин, кн. М. Голицын, Брюс, Крюйс, Боцис и др. явились прежде всего исполнителями обширных предначертаний Царя.

Каждый след Великого Императора «для сердца русского есть памятник священный». «Счастлив тот», — сказал военный историк Богданович, — «кто говорит о Великом Петре перед русскими. — Его слова, наверное, найдут отголосок в ушах слушателей». Все это ободряет нас, при представлении на суд общества продолжения нашего труда по истории Финляндии. Мы счастливы, кроме того, «счастием исполненного труда» (Карлейль). Но вместе с тем, нас оживляет надежда, что возрастающий интерес к изучению Финляндии побудит некоторых ознакомиться с нашей книгой. Много русской крови пролито в борьбе за обладание Финляндией, почему история ее — своего рода духовное завещание наших предков, внушительный памятник нашего родного прошлого. Петр начал последовательную и настойчивую борьбу за приобретение Финляндии. Описание этой борьбы, которой посвящено настоящее расследование, в известном отношении — историческое обоснование ввода России во владение Финляндией. Наконец, друзья родины и поклонники исторической правды найдут в нашем труде опровержение тех финляндских клевет, которые более столетия тяготеют над русскими властями и скромным героем — нашим солдатом. Наше расследование документально устанавливает, что тех и других совершенно неосновательно клеймили притеснителями и варварами. Во главе оккупационной армии стояли такие светлые личности, требовательные и справедливые начальники, как гр. Ф. М. Апраксин и кн. М. М. Голицын, а войска наши были сдерживаемы строгой дисциплиной и отнюдь не уподоблялись грабителям и притеснителям.

Обосновать все главнейшие части нашего труда архивными первоисточниками мы не имели возможности. Да это и не входило в нашу задачу. Мы задались составлением истории Финляндии от Петра В. до наших дней. И так как в России нет ни одной подробной и научно-составленной истории сего края, то естественно, что нам прежде всего пришлось заняться сводкой всего наличного материала, накопившегося в России, Финляндии и Швеции по указанному периоду. Из имеющегося в обращении материала надлежало для начала отобрать все лучшее и проверенное строгой критикой, и из него составить связный рассказ о событиях и лицах XVIII и XIX ст. Не сведя имевшегося уже материала в научную систему и стройную картину, трудно плодотворно и самостоятельно подробно разрабатывать отдельные периоды финляндской истории. Только по исполнении подобного черного и кропотливого труда, только после подведения указанных итогов, создастся возможность продолжить и углубить исследование по архивным данным.

Тем не менее по наиболее спорному вопросу — о состоянии Финляндии в период великой и малой «разрухи» и об отношениях русских к покоренному населению, — желая добиться правды, мы направились в архивы и по первоисточникам старались восстановить истину в затемненном деле. Сложные и существенные вопросы великой и малой разрухи, конечно, далеко еще не расследованы нами до конца, но то, что мы сказали о них, основано преимущественно на рукописных первоисточниках. Помимо сего, обильные архивные данные разбросаны в разных частях книги. Война 1741—1743 гг., как сухопутная, так и морская, почти сплошь основана на рукописном материале. За возможность сделать последнее мы особенно признательны молодому Императорскому Русскому Военно-Историческому Обществу; оно любезно предоставило в наше распоряжение значительный материал, приготовленный им для печати по названной русско-шведской кампании времени Елизаветы Петровны.

История Финляндии давно написана местными её исследователями, но их трудами приходится пользоваться с большой осмотрительностью в виду того, что у них в крови течет давнишнее, исторически сложившееся, нерасположение к России.

Наиболее беспристрастным из финляндских историков был Ирье-Коскинен. Его труд «История Финляндии с древнейших времен до наших дней» появился в 1874 г. Шведоманам она не понравилась, вследствие того, что Ирье-Коскинен критически отнесся ко времени шведского владычества в Финляндии. Швеция нередко в минуты опасности бросала Финляндию на произвол судьбы. Финскому языку она не давала места рядом со своим ни в школе, ни в суде, ни в администрации. Развития финской национальности она не поощряла. Все это отмечено Ирье-Коскиненом. Иногда его взоры с надеждой на лучшее будущее Финляндии устремлялись к России. Подобной правды ему не могли простить.

Чтобы воспрепятствовать влиянию книги Коскинена, нужно было составить другую финляндскую историю, из которой население края могло бы узнать, сколь благодетельно было для него владычество Швеции, как тягостен оказался вековой разрыв с ней и сколько страданий причинила судьба финскому народу, поселив его рядом с Россией, а затем даже слив его политическую жизнь с будущей участью этой «восточной соседки». За выполнение этой задачи взялся М. Г. Шюбергсон. Сенат и шведское литературное общество удостоили его рвение особыми премиями.

Несколько примеров из книги Шюбергсона наглядно покажут дух и направление работы этого историка.

Известно, что царь Петр, вместе с фельдмаршалом Головиным и сержантом Меншиковым, 18-го ноября 1700 г., т. е. накануне сражения под Нарвой, покинули армию и поехали в Россию. Этот факт замечен всеми историками и каждый из них на свой лад комментирует его. Алларт указывает, что причиной отъезда было свидание с польским королем и необходимость принять турецкого посла в Москве. Устрялов, профессор Леер и Плейер видят причину отъезда в «настоянии» главнейших начальников. Бергман, негодуя на упреки Петру в отсутствии мужества, приписывает ему уверенность, что неприятель со слабейшими силами не дерзнет напасть на укрепленный стан. Брикнер допускает причины военно-административного характера. C. М. Соловьев говорит, что оставаться Петру было опасно и бесполезно. Итальянец Катифоро заявляет: Петр поверил слуху о том, что к Архангельску направилось 50-тысячное шведское войско. По мнению Вольтера, Петр был уверен, что город будет взят без него. Костомаров писал: «Петр уехал, надеясь, что дела пойдут лучше, когда де-Круа не будет стеснен его присутствием». Того же мнения держится В. О. Ключевский. Вот в каком духе рассуждают историки. Финляндец Шюбергсон взглянул на дело иначе и, не колеблясь, отметил: «Петр, охваченный страхом перед военной молвой шведов, вернулся в Плесков» ...

«Зная мужество и личную отвагу Петра, мы не можем объяснить его отъезда малодушием; вернее думать, что Петр считал дело под Нарвой проигранным и уехал готовить государство к обороне от шведского нашествия». Так говорит современный русский историк профессор С. Ф. Платонов. Иначе и отнестись нельзя к Петру, который всей кипучей жизнью доказал свое мужество и личную отвагу. Только историк инородец, которому надо представить национальную русскую гордость в приниженном виде, дерзает сказать, что Петр трус!

В «Журнале или Поденной записке блаженные и вечнодостойные памяти Государя Императора Петра Великаго» (Спб., изд., 1770 г.) сказано, что он 18-го ноября 1700 г. «пошел от армии в Новгород для того, чтоб идущие достальные полки побудить ко скорейшему приходу под Нарву: а особливо, чтоб иметь свидание с королем польским». 28 сентября 1700 г., как значится в письме Петра, он сообщил Августу II, что лично находится при войске и готов приехать к Королю, просившему об этом свидании. Следовательно, причина отъезда из-под Нарвы придумана Петром не задним числом; напротив, о встрече Август II просил раньше и свидание это было обещано Петром уже в сентябре, т. е. ранее приближения Карла XII к Нарве. Другая причина отъезда царя — необходимость поторопить войска, медленно тянувшиеся по дурным осенним дорогам.

Все эти факты и соображения обойдены Шюбергсоном и он решительно клеймит Петра Великого трусом... И с этой характеристикой великий русский Преобразователь и славный полководец предстал пред финляндскими поколениями и переходит теперь из рода в род, как малодушный человек, поставивший свою жизнь выше пользы и требования родины.

Если бы М. Шюбергсон являлся беспристрастным историком, он заметил бы личное участие Петра в других сражениях, он мог-бы увидеть простреленную его шляпу под Полтавой, но в описании шведомана вы Петра в огне «преславной баталии» вовсе не найдете.

В 1710 г. Петр берет Выборг. Шведскому гарнизону, по условиям капитуляции, он обещал свободный выход, но несмотря на это, гарнизон был отведен в плен. Такое обстоятельство дает повод Шюбергсону подчеркнуть вероломство царя. Финляндец тщательно, по свидетельству современника, подобрал строгие требования государя, но умолчал о всех причинах, побудивших завоевателя прибегнуть к этой «репресали». Между тем, причины названы самим Петром, но Шюбергсон их по обыкновению не замечает. Шведы допустили «многие неправды», отняв у Царя неправильно шняву, арестовав резидента князя Хилкова, захватив обманом в плен генералов и проч.

У Петра, по словам Шюбергсона, не было никакой жалости к Финляндии, в которой он воевал; русские войска варварски разоряли страну и чинили в ней всякие беззакония и жестокости. В предлагаемой книге документально доказано, что время пребывания русских в Финляндии с 1713 г. по 1721 г. не представляет ничего ужасного, по сравнению с поведением, напр., Карла XII и его войск в Польше. Эту последнюю сторону Шюбергсон, конечно, старательно скрыл от своих читателей.

23 августа 1741 г. произошло сражение при Вильманстранде. Бой длился два часа. К вечеру, — пишет Шюбергсон, — Вильманстранд «был атакован, ограблен и сожжен». На этом он поспешно опускает занавес. Впечатление получается, конечно, не в пользу грабителей-русских. А между тем поведение русских имеет очень серьезное оправдание. Комендант поднял белый флаг, т. е. объявил о сдаче. Несмотря на это, стрельба с валов продолжалась, причем были убиты наш генерал и полковник, доверчиво подходившие к крепости. Русские только тогда освирепели и учинили расправу, когда увидели обман и гибель своих офицеров. Присоедини Шюбергсон эти две строки к своему описанию, и действия русских представились бы в другом освещении. Историки Швеции правдивее и они, как напр. Мальмстрем, доводят рассказ до конца.

Известно затем, что Густав III искусственно вызвал войну 1788 г. и начал ее маскарадной стычкой у Пумала, разыгранной между группой его войск и его же солдатами, переряженными в русскую форму. Шведская историческая литература подтверждает это, но Шюбергсону нужно обвинить русских и он не стесняясь клевещет на них.

Подобных примеров в книге немало.

В виду указанных приемов финляндских историков, русскому читателю рискованно принимать на веру их описания.