История Ирэн. Отрицание

Глава 35

В трёх вёрстах от столицы. Кузьминки. Имение генерал-поручика барона Александра Григорьевича Строганова.

— Почему, батюшка? Почему барон перенёс помолвку? Я ему не понравилась? — обычно старавшаяся держать себя в руках Анна Александровна еле сдерживала слёзы.

Может и не было никакой большой любви к барону, но она уже всё выяснила, даже советовалась со своей нянюшкой как вести себя с мальчиком, чтобы стать ему хорошей мамой. Его же жалко, родная мать его бросила. Да и платье свадебное уже выбрано.

— Что же так не везёт на женихов, — думала Анна, — я как будто проклятая с венцом безбрачия, видно закончу дни старой девой.

Отец так и не объяснил причину, но Анна решила не сдаваться и выйдя от отца приказала запрячь карету, чтобы ехать в Москов к Виленскому.

Если бы кто-то узнал, что она решилась на такое, то даже отец, который всегда трепетно относился к дочке, выпорол бы её так, что неделю бы сидеть не смогла.

И быть бы Анне Александровне поротой, да повезло, уже пробираясь к выходу из дома, услышала, как отец рассказывает матери, что Виленский оказывается ещё не завершил процедуру развода. И у Анны созрел другой план.

Она поняла, что между ней и бароном до сих пор стоит его жена, Ирэн Виленская.

— Надо поехать к ней, посмотреть, что же это за женщина, возможно поговорить, — решила Строганова.

Характер у юной баронессы был отцовский, если она что-то решила, то непременно сделает задуманное.

На следующий день, Анна стала собираться, отцу и матери сказала, что поедет к тётке в Нижний, чтобы развеяться от страданий об отложенной помолвки.

Никто ничего не заподозрил. И баронесса Строганова выехала в сторону Никольского уезда. С собой взяла старую няньку и охраны четырёх верховых. Отец не разрешил ехать без сопровождения.

Никольский уезд был по дороге в Нижний, и Анна собиралась заехать туда под каким-либо предлогом.

Первая половина дороги прошла отлично, переночевали на Муромской заставе, Анне даже понравилось путешествовать. Раньше её утомляла долгая дорога, когда она ездила к тётке. Но теперь у неё была цель и это делало дорогу интересной, она смотрела на расцветающую землю, первая весенняя травка уже стала появляться, снег сошёл, в голове Анна прокручивала варианты встречи с Ирэн Виленской и все они были разными. Иногда Ирэн закатывала истерику и кричала, что не отдаст ей супруга, и была при этом некрасивой и даже страшной, а иногда ей казалось, что она увидит грустную несчастную женщину, которой нужна будет помощь.

В таких размышления дорога проходила быстро. Оставалось всего несколько вёрст до Никольского, потому как Анна уговорила капитана охраны заехать в город в аптеку Штромбеля.

Да-да, слава об аптеке Софьи Штромбель уже достигла столицы.

Время было вечернее, поэтому, когда внезапно небо заволокло тучами и сверху хлынул настоящий весенний ливень, стало совсем темно. Дорогу быстро развезло, и колесо у кареты отвалилось.

Кучер и солдаты, сразу промокшие под этим ливнем, некоторое время пытались починить карету, но вскоре стало понятно, что дождь не собирается заканчиваться, становилось всё холоднее и надо было что-то решать.

А в это время Ирина возвращалась из Никольского домой, в поместье. Увидев чью-то карету, она приказала кучеру остановиться, чтобы узнать не нужна ли помощь.

Солдаты обрадовались, что им не придётся везти их подопечную верхом и подвергать опасности заболеть лихорадкой. Строганова тоже обрадовалось возможности пересесть в сухую тёплую карету к дочери помещика Лопатина. Но вот беда, когда Анна выходила из своей кареты, она поскользнулась на мокрой ступеньке и, попытавшись удержаться, всё-таки упала, сильно ударившись ногой.

Сломанную карету пока оставили на дороге, Анну перенесли и усадили в карету к Ирине, вместе с ней Ирина забрала старую нянюшку, которая стеснялась к чужой барышне в карету в мокром садиться, но Ирина была непреклонна, потому как не могла себе представить, как это пожилая женщина поедет под таким ливнем снаружи.

До поместья Лопатиных доехали быстро. Успели только поговорить про дорогу да назвать друг другу имена. И никто из них даже не подумал, что одна жена, а другая невеста одного и того же человека. Это были просто две молодые женщины, которые только что познакомились.

Приехав в поместье, Ирина тут же организовала, тёплую еду, нагретое вино, баньку. Выяснилось, что ногу барышня повредила значительно, она вся распухла и болела. Ирина приказала ногу барышне перемотать, приложила лёд и пообещала с утра послать за доктором.

Москов. Столица

Наступило воскресенье, надо было идти на обед к сестре Виленского. Леди Бейкер снова надела ненавистное монашеское чёрное платье и приказала горничной зачесать волосы в гладкую причёску.

Воспоминания прошлой ночи будоражили кровь Жозефины. Красавчик граф приходил в первую ночь после памятного поцелуя в карете, но Жозефина не открыла. Пусть помучается, хотя ей и хотелось самой, но она помнила, что мужчины — это охотники и надо дать им возможность «потрудиться».

Но вчера ночью граф пришёл не через окно, он каким-то образом достал ключи от её комнаты и пробрался, когда она уже начала засыпать. И здесь, конечно, леди Бейкер не устояла.

— Ну почему нельзя выйти замуж за графа, — думала Жозефина, считая, что граф Балашов уже у неё «в кармане».

Если бы она умела читать мысли, то была бы крайне разочарована, что граф Балашов не собирается разрывать помолвку со своей худосочной невестой, а все мысли его только о том, чтобы никто не узнал о его связи с леди Жозефиной. Да, возможно на балу, он был опьянён ей, но теперь, когда немного подумал и успокоился, стало понятно, что нельзя всё время идти на поводу своих сиюминутных желаний. Тем более, что леди уже не «запретный плод», а немного «надкушенный».

Но Жозефина не умела читать мысли, а мудрости понять, как надо себя вести, у неё не хватало.

Дом Виленского леди Бейкер понравился. На входе её встретил дворецкий, все слуги были хорошо одеты, и было заметно, что барон богат.

— Может и неплохо стать баронессой, — подумала Жозефина, — мальчишку в пансион или что здесь у них в Стоглавой для мальчиков есть, сестру в имение, и можно жить.

— Добрый день, леди Бейкер, — прозвучало с лестницы, откуда спускалась прямая и сухая как палка старшая баронесса Виленская, тоже одетая в чёрное платье. Дом был уютный, но баронесса в своём траурном виде смотрелась как нечто чужеродное в нём, как капля дёгтя в бочке солнечного мёда.

За руку баронесса вела мальчика лет семи с большими, почти чёрными глазами на серьёзном личике. Мальчик был одет в тёмно-серый костюмчик, состоявший из брючек и камзола. Под камзолом была белая рубашка.

— Познакомься Александр, это моя гостья, леди…

— Фрида Жозефина Бейкер, — улыбнувшись закончила вместо баронессы сама леди Бейкер, — но ты можешь называть меня леди Жозефина

Александр посмотрел на Жозефину и не улыбаясь с серьёзным лицом высказал:

— Вы…

Леди Бейкер непонимающе подняла брови.

— Обращайтесь ко мне на Вы, леди Жозефина, — без тени улыбки пояснил мальчик

— Александр, как ты разговариваешь с нашей гостьей, — возмутилась Елена Михайловна, но мальчик спокойно ответил:

— Вашей гостьей, тётушка, — потом коротко кивнул и спросил, обращаясь снова к Виленской, — могу я идти?

— Иди, — устало разрешила баронесса, всем своим видом показывая — вот видите, как мне непросто.

— Нет, мальчишку однозначно в пансион, — решила леди Бейкер

На обеде самого Виленского не было, да леди Бейкер и не ожидала, что ей так повезёт. Её целью было очаровать Елену Михайловну, чтобы та захотела видеть Жозефину своей невесткой, тогда она ей поможет.

И леди Бейкер изо всех сил старалась не зевать и поддакивать на всё, что рассказывала баронесса.

Когда наконец обед и послеобеденное время подошло к концу, леди Бейкер уже была готова задушить Виленскую, так она её замучила.

Во время прощания подъехал почтовый курьер и принёс письмо для барона. Елена Михайловна вздрогнула, когда услышала, что письмо из Никольского уезда.

— Интересно, — подумала леди Бейкер, — что это может означать?

Она уже ушла, когда Виленская снова пробралась в кабинет брата и аккуратно вскрыла письмо. Если бы не упоминание о предыдущем письме, которое Елена Михайловна в порыве ярости сожгла, то она бы оставила это письмо, в нём не было ничего опасного, Ирэн не покушалась на свободу барона, а была готова его отпустить. Но Ирэн упомянула о прошлом письме и поэтому старшая баронесса сожгла и это письмо.

Никольский уезд. Поместье Лопатиных

Благодаря усилиям Ирины и Пелагеи, ни Анна, ни её старая нянюшка сильно не заболели. У Анны слегка саднило горло, а нянюшка вообще чувствовала себя превосходно.

Но Ирина, поднявшись, как и всегда, раньше всех, сразу же послала за доктором Путеевым, в короткой записке описав ситуацию. Девица явно была не из простых, поэтому Ирина просила доктора приехать лично.

Николай Ворсович приехал ближе к обеду. К тому времени Ирина уже выяснила, что девушку зовут Анна, а фамилия у неё Строганова. Ирина, конечно, сопоставила фамилию, но постеснялась спросить про отца. Подумала, что не так это и важно, потом выяснится.

А вот Анна с утра сообразила, кто такая Ирэн Лопатина, но не подала виду, а решила присмотреться.

Николай Ворсович как обычно вошёл к пациентке со своим презрительно- недовольным видом. Ногу девице осматривали в присутствии Ирины, как старшей дамы похожего положения.

Анна сразу начала спорить с Путеевым. И ногу он не так смотрит и на самом деле у неё не перелом, а повреждение связок.

Путеев злился, но в присутствии Ирины старался сдерживаться. Ирина наблюдала за этими двумя с интересом, ей казалось, что это завязка какого-то «телесериала».

Наконец осмотр был закончен, и у Путеева, и у девицы Строгановой был крайне недовольный вид.

— Ирэн Леонидовна, ногу …э…в общем, ногу пациентки надо будет осмотреть через три дня, — Путеев намеренно не смотрел на Анну, обращаясь исключительно к Ирэн

— Почему вы мне этого не скажете? — возмущённо воскликнула Строганова, — смотрите на меня сейчас же.

И Путеев не выдержал:

— Да потому что вы взбалмошная девица, которая возомнила, что, если она прочитала труды Авициуса*, может себе позволить поучать квалифицированного медикуса.

(*местный Авиценна- выдум.)

Но Анна не сдавалась:

— Будьте любезны смотреть на меня, когда изволите говорить обо мне

Путеев тяжело вздохнул и попытался откланяться

— Я вас ещё не отпускала, — в Анну будто чёрт вселился, и она никак не могла успокоиться.

Ирина поняла, что надо вмешаться, иначе быть беде.

Проводив Путеева, который выглядел не обиженным или расстроенным, он выглядел…озадаченным, как будто столкнулся с чем-то, что никак не может объяснить с логической точки зрения, Ирина поднялась обратно к Анне.

— «Ну и что вы устроили? Чем вам Николай Ворсович не угодил?» — дружелюбно спросила Ирина, поправляя подушку под ногой Анны, так как Путеев сказал держать конечность повыше.

Анна жалобно на неё посмотрела и вдруг расплакалась.

— Ну что ты, что ты девочка, будет, — Ирина поняла, насколько на самом деле молода Анна, и как она испугалась вчера, да и сегодня по какой-то причине нервничала.

Ирина как могла успокаивала её:

— Если тяжко на душе, поплачь, слёзы смоют всё и на душе светлее станет, — так обычно говорила бабушка Ирины, пока была жива. И Ирина помнила, что это действительно так, наплачешься и легче становится.

Но вспомнила Ирина и вторую часть бабушкиной присказки:

— Но нос и глазки будут красные.

Услышав про нос и глазки, Анна сразу же попыталась успокоиться и через какое-то время ей это удалось.

— А чего он со мной как с ребёнком? — всё-таки не выдержала Анна и спросила Ирину.

— Да он со всеми пациентами так, — Ирина рассказал, как сама заболела зимой, после того как шла из деревни пешком и как доктор Путеев её лечил, слушал лёгкие, рассказала про то, как придумала тоноскоп, как «нашла» рецепт чернёного серебра, как экспериментировала со спичками.

Почему-то с этой девушкой Ирине было легко говорить, как будто она была одного с ней менталитета. Уже потом Ирина поняла, что Анна для своего времени была очень хорошо образована. Не только научена тому, чему обычно учили девушек из знатных семей, но и знала гораздо больше за счёт собственного желания учиться и открывать новое.

Ирина пообещала, что как только нога заживёт, то она покажет Анне производства и они съездят в Никольский к Софье Штромбель.

Анна решила пока не говорить Ирэн, что она невеста барона Виленского. Ей так понравилось с ней общаться, что она боялась, что, сказав правду о том, зачем она приехала, она разрушит то хрупкое взаимопонимание, которое между ними установилось. Вместо этого она попросила Ирэн принести ей бумагу и перо, написать отцу, чтобы не волновался, почему она не доехала до тётки.

А что? Не нарочно же? Просто так вышло…