История Израиля. От Войны за независимость до Шестидневной войны. Том 3

Объединенная столица

Израиль словно вышел из мрачного туннеля на яркий свет. Даже семьи погибших были охвачены переполняющим душу чувством восторга и потрясены невообразимыми масштабами победы и особенно — чудом объединения Иерусалима. Однако победа потрясла не только израильтян. Не менее были изумлены и палестинские арабы. На территории площадью в 28 тысяч квадратных миль, столь неожиданно и драматически оказавшейся в израильских руках, осталось свыше миллиона арабов, в один миг вдруг превратившихся в израильских "подданных” со всеми вытекающими отсюда последствиями. Среди них были 670 тысяч арабов западного берега Иордана и восточного Иерусалима, 356 тысяч жителей сектора Газа, 33 тысячи арабов Синая и около 6 тысяч жителей (в основном друзов) Голанских высот.

Первым делом следовало заняться теми, кто был ближе всего, то есть людьми, которые на протяжении 19 лет жили по другую сторону границы, разделявшей Иерусалим. Коренастый, энергичный мэр еврейского Иерусалима Тедди Колек внезапно обнаружил себя в роли хозяина огромной метрополии, площадь которой вдвое превышала прежнюю площадь города, а арабское население составляло 67 тысяч человек. Эти люди стали, в буквальном смысле слова, такими же иерусалимцами, как и населявшие западную часть города евреи. В то же время их легальный статус оставался неясным. Непонятно было также, каковы, с точки зрения международного права, обязанности Израиля по отношению к ним. Тем не менее, израильское правительство с самого начала решило, что всем жителям Иерусалима, как евреям, так и арабам, должны быть, как минимум, гарантированы закон и порядок, свобода вероисповедания и эффективное социальное обслуживание. Поэтому работники иерусалимского муниципалитета, даже не дожидаясь прекращения огня, устремились в восточную часть города, чтобы отремонтировать разрушенный водопровод и электрические сети, разобрать дорожные заграждения и заслоны из колючей проволоки, вывезти обломки и расчистить развалины. Энергетическая и телефонная сеть восточной части города была подключена к общеизраильской. Хронически страдавший от недостатка питьевой воды восточный Иерусалим был навсегда избавлен от этой напасти. В результате всех этих усилий бытовые условия жителей восточного Иерусалима в считанные недели несравненно превзошли довоенный уровень.

Участвуя в восстановлении Иерусалима, израильтяне руководствовались не только гуманными соображениями. Одновременно они давали понять, что вернулись в объединенный город навсегда. И уже 27 июня 1967 г. Кнесет принял три закона, разработанные правительством за те дни, что миновали после вступления израильской армии в Иерусалим. Первый из этих законов практически означал включение всей иерусалимской метрополии в состав государства Израиль. На основании этого закона министр внутренних дел немедленно расширил юрисдикцию иерусалимского муниципалитета на все окружающие столицу районы. И наконец, дабы предотвратить возможное возмущение и протесты международной общественности, Кнесет утвердил третий закон, который призван был защитить все святые места "от осквернения и всего, способного нарушить свободу доступа к ним верующих всех религий и выражения ими своих религиозных чувств”.

4 июля 1967 г. Генеральная Ассамблея ООН 99 голосами (против не было никого) приняла резолюцию, которая объявляла это "одностороннее изменение статуса Иерусалима” недействительным и призывала Израиль отказаться от принятых им законов. Отвечая на эту и другую аналогичную ей более позднюю резолюцию, Эвен заявил, что "термин аннексия в данном случае абсолютно неуместен. Принятые Израилем меры направлены на интеграцию Иерусалима в административном и муниципальном плане и создают надежную базу для защиты иерусалимских святых мест”. На самом деле эти оправдания были излишними. Израиль попросту вернул себе — в порядке самообороны — то, что король Абдалла некогда захватил и включил в свое королевство с помощью военной силы и вопреки всякому международному праву.

Западный берег Иордана

Среди миллиона палестинских арабов, которые оказались под властью Израиля, по меньшей мере 340 тысяч составляли беженцы войны 1948 г. Из них 220 тысяч теснились в жалких лагерях сектора Газа и еще 120 тысяч проживали на западном берегу Иор-дана. В ходе Шестидневной войны и вскоре после нее с территории западного берега бежали в Сирию или в Иорданию еще 150 тысяч человек. ООН оказывала на Израиль сильнейшее давление, требуя разрешить этим людям вернуться. Кабинет Эшкола согласился поначалу на репатриацию 40 тысяч. Однако иорданские власти перестали выдавать этим людям разрешения, отказавшись заполнять израильские анкеты. В результате к концу августа 1967 г. только 14 тысяч беженцев пересекли границу и вернулись в свои дома, а затем израильское правительство временно приостановило репатриацию вообще. В то же время оно, видимо, не хотело показаться излишне жестким в этом вопросе, и в результате в течение следующих шести лет еще 40 тысяч арабов постепенно, без особого шума, получили право на возвращение. Их дома, земли и имущество все это время оставались в полной сохранности.

Тем временем арабы, оставшиеся на западном берегу Иордана, вскоре были подчинены управлению военной администрации, созданной в первые же послевоенные дни. Ее структура была разработана министром обороны Даяном с той же предусмотрительностью, с которой он планировал свои военные операции. Прежде всего он потребовал личной встречи с сотнями мухтаров и другими арабскими общественными деятелями и объяснил им, что только сотрудничество с израильтянами может предотвратить анархию на "контролируемых территориях”[44]. "Мы не просим вас полюбить нас, — сказал Даян обеспокоенным мухтарам. — Мы хотим, чтобы вы позаботились о своих согражданах и сотрудничали с нами в восстановлении их нормальной жизни”.

Сам Даян был намерен сделать израильское управление настолько мягким и ненавязчивым, нас-колько это возможно. Он давно считал, что Бен-Гурион в прежние годы вел слишком жесткую политику в отношении израильских арабов, и не хотел повторять эту ошибку. По его предложению правительство согласилось сохранить на западном берегу действие иорданских законов и оставить на своих местах довоенную арабскую администрацию. Те же элементы самоуправления были введены в секторе Газа. В течение нескольких недель специальный правительственный комитет учредил военные администрации в Иудее, Самарии, Газе, на Синае и Голанских высотах, включив в них представителей министерств сельского хозяйства, здравоохранения, юстиции, образования и других, которым поручалось ненавязчиво сотрудничать с арабскими гражданскими службами. В тех случаях, когда местные налоги или иорданские субсидии не могли покрыть нужды муниципалитетов, временной администрации поручалось дополнить недостающее из правительственного бюджета.

Были также предприняты меры для бесперебойного снабжения "территорий” необходимыми продуктами и товарами. В августе 1967 г. было разрешено свободное обращение израильской валюты наравне с иорданской. Была восстановлена деятельность банков, в которые вскоре начали поступать средства из-за границы. Но более всего способствовало оживлению экономики "территорий” разрешение свободного передвижения жителей. Это разрешение поначалу было введено только на западном берегу Иордана, где Даян сразу же после прекращения огня приказал снять все дорожные заграждения; вскоре здесь был отменен и комендантский час. В августе свободный въезд на "территории” был разрешен израильтянам, а спустя несколько месяцев правительство начало выдавать разрешения на въезд в Израиль жителям западного берега и Газы. Наконец, летом 1970 г. Даян полностью отменил всякие формальности, и жители западного берега Иордана получили возможность абсолютно свободно передвигаться по всей территории Израиля. Десятки тысяч арабов немедленно устремились через "зеленую черту” (линия прекращения огня 1949 г.) в израильские города. Это во многом решало проблему их занятости. Жители восточного Иерусалима получили право работать в еврейской части города почти сразу же после окончания войны. Теперь такая возможность была предоставлена всем другим арабским жителям. В результате, к июню 1968 г. число арабских рабочих в Израиле достигло 15 тысяч человек и продолжало расти.

Но полностью гарантировало жизнеспособность "территорий” разрешение свободного передвижения между западным берегом и Иорданией. Арабская экономика Иудеи и Самарии базировалась почти целиком на сельском хозяйстве, и поэтому любое нарушение доступа к традиционному иорданскому рынку имело бы для нее катастрофические последствия. Вот почему уже на третий день после окончания войны новоназначенный глава военной администрации Самарии полковник И. Эйтан своей властью разрешил арабским крестьянам перейти границу и продать свои продукты в Иордании. Даян узнал об этом решении только задним числом, но тут же его одобрил. Иорданское правительство также поддержало новую политику, наведя понтонные мосты через реку. Это сотрудничество спасло урожай западного берега. В дальнейшем, с молчаливого согласия обеих правительств, эта политика "открытых мостов” была продолжена, и тысячи, а затем десятки тысяч арабов западного берега стали мирно и спокойно ездить в Иорданию и обратно. Разумеется, бывшие "товарищи по оружию” короля Хусейна требовали ограничить эту свободу, но он не соглашался. Им руководили как гуманные, так и политические соображения — он не хотел терять контакт со своими бывшими подданными. В сущности, большинство нотаблей западного берега продолжали и зарплату свою получать от иорданского правительства, и даже участвовать, пусть и косвенно, в политической жизни Хашимитского королевства, тогда как другие столь же свободно поддерживали контакты с Насером, баасистским режимом в Сирии или с другими арабскими партиями, учреждениями и организациями в соседних странах.

Разумеется, жители "территорий” пользовались полной свободой в области религии, культуры, образования. Израильские власти только потребовали исключить из школьных учебников подстрекательские выпады против еврейского государства и ввели изучение иврита как обязательного иностранного языка. Конечно, психологические или иные проблемы жизни под чужим правлением время от времени напоминали о себе; но если основная масса жителей западного берега и сектора Газа соглашалась с таким положением вещей, то не просто потому, что военный губернатор Даян не попирал их достоинство, но потому, что все более явными становились выгоды сотрудничества с израильтянами. Через какое-то время уровень жизни арабов "территорий” поднялся по сравнению с довоенным в несколько раз.

Израиль ждет "телефонного звонка”

Значение июньской победы заключалось не только в избавлении от опасности арабского вторжения. Она еще и давала, по мнению израильтян, беспрецедентную возможность достичь окончательного и согласованного урегулирования с арабской стороной. Следует, однако, иметь в виду, что израильское правительство было решительно настроено не только войти в прямые переговоры с арабами, но также сохранить за собой, вплоть до достижения мира, освобожденные земли и одновременно дать понять, что судьба некоторых из этих территорий вообще не подлежит обсуждению. Так, будущее Иерусалима ни в коем случае не могло быть предметом какого-либо торга. Что же касается западного берега Иордана, то на этой территории находились древние города Израиля — Шхем, Хеврон, Иерихон — и правительство полагало, что еврейский народ должен сохранить с ними связь. В любом случае, нельзя было и подумать, что Иордания разместит на иудейских холмах свою артиллерию и вновь сможет угрожать еврейским городам и поселениям вплоть до средиземноморского побережья.

Вот почему уже 24 сентября Эшкол объявил о планах воссоздания еврейских поселений в Гуш-Эционе, между Бет-Лехемом и Хевроном, которые существовали до 1948 г. Тремя днями позже на место прибыл передовой отряд поселенцев, в состав которого входили многие дети тех жителей Гуш-Эциона, которые погибли при его захвате арабами в годы Войны за независимость. Еще до этого премьер-министр заявил, что Израиль планирует создать киббуцы в северной части Голанских высот, включая Баниас, и вскоре отряды поселенцев пришли и сюда. И наконец, израильские бульдозеры начали расчищать площадку под строительство туристского комплекса в Шарм-аш-Шейхе, бывшей египетской базе в восточном Синае, которая господствовала над Тиранским проливом. По мере расширения колонизации множились призывы Эшкола к мировому єврейству начать массовую репатриацию для заселения "большого Израиля”. Все эти усилия несколько противоречили, на первый взгляд, неустанным заверениям Эвена, что в случае прямых переговоров с арабами "все будет открыто для обсуждения” и израильтяне "будут готовы к неслыханным уступкам при выработке условий мира”.

Самым вероятным кандидатом для таких переговоров была Иордания. Маленькое Хашимитское королевство больше всего пострадало в результате войны. Его территория значительно уменьшилась, оно потеряло восточный Иерусалим, три четверти своих святых мест и почти все доходы от туризма. Поэтому уже 18 июня 1967 г. Хусейн предложил своим арабским собратьям рассматривать поражение как сигнал поворота к новой политике. В надежде вернуть утраченное он намекнул, что изменил свое отношение к Израилю и готов признать его право на существование в рамках всеобъемлющего ближневосточного мирного урегулирования. Но Хусейн был слишком слабым партнером для переговоров. Как представитель посаженной англичанами на трон Хашимитской династии он не имел авторитета законного представителя своего народа. По всем вопросам, касавшимся отношений с Израилем, он нуждался в одобрении или, по крайней мере, молчаливом согласии Насера. И до тех пор, пока Египет и Сирия считали себя в состоянии войны с Израилем, никакое мирное соглашение израильтян с Хусейном не могло гарантировать мир ни Израилю, ни самой Иордании.

Меж тем Дамаск выказывал куда меньший интерес к мирному урегулированию, чем какой-либо иной из арабских противников Израиля. Несмотря на сокрушительные удары, полученные от израильской армии, сирийцы все еще не считали себя окончательно разгромленными. Президент Асад отказался даже принять у себя посланца ООН Гуннара Ярринга, когда он в декабре прибыл на Ближний Восток.

Из всех арабских лидеров Насер был единственным, для кого поражение в войне означало не только глубокое унижение, но и прямую угрозу личному престижу. Впрочем, его материальные потери тоже не были незначительными. Правда, утрата Синая, несмотря на все его нефтяные ресурсы, не была таким уж тяжелым экономическим ударом. Но вот вынужденное закрытие Суэцкого канала было куда более болезненным. В порыве безрассудного гнева египтяне утопили все суда, находившиеся в водах канала, и запретили выход из него иностранным кораблям, застрявшим в Большом Соленом озере. Эта блокада обходилась Египту в 30 миллионов долларов ежемесячно, что составляло заметную часть национального дохода. Но даже и в этих условиях Насер проявил свой исключительный талант политического выживания. В результате затяжных переговоров он убедил нефтедобывающие страны Персидского залива ежегодно выплачивать Египту по 225 миллионов долларов, — в сущности, в виде платы за согласие Насера не вмешиваться в их внутренние дела. В военном отношении он тоже мог рассчитывать на определенную компенсацию. Москва, твердо намереваясь возродить свое влияние на Ближнем Востоке, похороненное на фронтах Шестидневной войны, наладила воздушный мост в Египет и Сирию. Уже в июле сюда было переброшено огромное количество нового советского оружия.

Обретя, таким образом, определенную долю прежней самоуверенности, Насер 23 июля, в годовщину "революции полковников”, провозгласил, что готовит свою армию к возобновлению борьбы против Израиля. "Мы никогда не капитулируем и не согласимся на мир, который означает капитуляцию, — заявил он потрясенному народу. — Мы будем бороться за права палестинцев”. А 29 августа лидеры тринадцати арабских стран собрались на трехдневную встречу в Хартуме, где поклялись продолжить свою борьбу с сионизмом. Под давлением Насера они сформулировали свое тройное "нет” Израилю: нет миру, нет переговорам, нет признанию, а также провозгласили лозунг "борьбы до победы за обеспечение прав палестинского народа”. Хартумская декларация стала первым серьезным предупреждением израильтянам, что их ожидания неминуемого "телефонного звонка” от арабских лидеров, мягко говоря, преждевременны.

Результатом этой арабской непримиримости и угроз было ужесточение израильского общественного мнения. Все больше израильтян приходило к выводу, что единственным средством обеспечения безопасности является удержание позиций, завоеванных на момент прекращения огня в июне 1967 г. Так, в опубликованной 3 августа 1969 г. декларации партии Труда подчеркивалось, что район Мерхав-Шломо, то есть весь юго-восточный берег Синайского полуострова, "должен быть соединен с Израилем”. Показательно, что эту декларацию подписали не только такие известные "ястребы”, как Моше Даян и Исраэль Галили, но даже куда более умеренный Абба Эвен.

Политика "свершившихся фактов”

Некоторые ответственные сотрудники израильской военной администрации уже в начале 1968 г. перестали считать свои должности временными. В апреле этого же года начальник генерального штаба Хаим Бар-Лев заявил в интервью: "В следующем году мы продолжим заселение всех "территорий”. Это очень важно с точки зрения нашей безопасности…” Несколько позже делегатам очередного Сионистского конгресса в Иерусалиме были розданы карты, на которых были обозначены места тридцати пяти новых поселений в Израиле и на "территориях”. Три из них намечалось построить на Синае, четыре на западном берегу Иордана и девять на Голанских высотах. В печать уже проникли слухи о существовании генерального плана, по которому на Голанском плато должны быть созданы по меньшей мере двадцать пять поселений, каждое примерно на двести семей. Что же касается судьбы восточного Иерусалима, то здесь израильские намерения были известны с самого начала.

Если на Голанских высотах или на Синае израильские поселенческие планы не могли встретить сопротивления местных арабов, ибо их там практически не осталось, то на западном берегу Иордана израильтянам пришлось иметь дело с довольно многочисленным арабским населением. В годы иорданского правления его экономический и политический прогресс искусственно тормозился. Граждане, проживавшие к западу от Иордана, были лишены даже намека на административную автономию. Здесь не существовало никаких местных советов; все главные правительственные учреждения и общественные институты находились по ту сторону реки, и Амман управлял этими тремя провинциями — хевронской, иерусалимской и самарийской — напрямую, посредством королевских декретов. Поэтому учреждение израильской военной администрации на западном берегу Иордана явилось первым шагом к созданию подлинного самоуправления в истории арабского населения Палестины.

Одновременно таким путем сами израильтяне получали уникальную возможность достичь сепаратного мирного урегулирования если не с Иорданией, то, по крайней мере, с палестинцами, живущими на западном берегу. Это урегулирование могло принять различные формы: соглашения об автономии при сохранении связей с Амманом, федерации с Израилем или, что менее вероятно, двустороннего соглашения между Израилем и независимым палестинским государством на западном берегу Иордана. В июле 1967 г. Эшкол предпринял попытку открыто обсудить эти возможности с различными палестинскими деятелями. Сначала этим занимался небольшой межминистерский комитет, а затем дело было поручено Моше Сассону — авторитетному сотруднику министерства иностранных дел, человеку с широкими довоенными связями в арабском мире. Однако, к большому разочарованию премьера, очень скоро выяснилось, что арабские шейхи, чиновники и эффенди не готовы обсуждать будущее "территорий”. Они прозрачно намекнули, что помнят опыт старейшин из сектора Газа, которые в 1957 г. выразили готовность к сотрудничеству с евреями, а затем, после израильского отступления, были сурово за это наказаны египтянами. Теперь представители арабов западного берега хотели бы для начала узнать об израильских намерениях. Но именно от этого израильское правительство хотело бы на первых порах воздержаться. Дело в том, что одновременно оно пыталось добиться мирного соглашения с Хусейном. Посредством прямых контактов (на тайной встрече Эвена с королем в Лондоне), а также косвенно, через различных арабских посредников, оно известило хашимитского монарха, что готово вывести свои войска со значительной части территории западного берега. В обмен оно хотело бы сохранить за собой восточный Иерусалим и узкую полосу земли вдоль Иордана, границы которой еще подлежали уточнению.

Вскоре, однако, стало очевидно, что Каир и Дамаск препятствуют Хусейну в его попытке достичь сепаратного соглашения с Израилем. В результате единственной альтернативой осталось обращение к местным нотаблям. Но уже к 1969 г. Эшколу и его советникам стало ясно, что идея создания автономного палестинского анклава неосуществима. Прежде всего, такого "анклава” попросту не существовало — при иорданском правлении территория западного берега была разбита на отдельные провинции. Кроме того, израильтяне никогда бы не нашли местных руководителей, которые решились бы вести с ними переговоры без ведома арабских государств. В лучшем случае, они могли разговаривать с отдельными людьми, вроде шейха Джабари, мэра Хеврона, или Хамди Ханаана, мэра Шхема, и еще двух-трех деятелей помельче рангом. Но если, например, Джабари склонялся к идее автономного палестинского анклава, то Ханаан начисто отвергал любую мысль об отделении территории западного берега от Иордании. Позицию, аналогичную позиции мэра Шхема, заняло совещание восьмидесяти двух нотаблей западного берега, состоявшееся еще в августе 1967 г.

В результате израильское правительство пришло к выводу, что идея создания независимого палестинского государства нереалистична и в дальнейшем лишь способна вызвать волнения на "территориях”. Такая автономная единица была бы, попросту говоря, нежизнеспособной — и не только из-за политических и экономических трудностей, но также и в силу реальной геостратегической ситуации. Поэтому было решено отложить все разговоры об окончательном политическом урегулировании с палестинцами, а пока что постараться свести к минимуму вмешательство в их жизнь и использовать любую возможность для развития добрососедских отношений между арабами и евреями. 20 августа 1971 г. Даян сформулировал эту новую позицию, открыто заявив в выступлении перед выпускниками офицерского училища, что Израиль должен рассматривать себя в качестве хозяина "территорий”, "планирующего и реализующего все, что поддается осуществлению, не размышляя понапрасну о достижении мира, который, может быть, еще очень далек”. "Если арабы отказываются заключить с нами мир, мы не можем сидеть сложа руки, — сказал Даян. — Если они отказывают нам в сотрудничестве, давайте действовать по собственному разумению”. Эти слова вызвали острую реакцию и арабов, и многих израильтян, ибо Даян имел в виду, как минимум, функциональную аннексию "территорий”. Приглашенный дать разъяснения в Кнесете, министр обороны отказался признать, что именно это он и подразумевал. Но одновременно Даян продолжал настаивать, что ожидание призрачного мира без проведения политики свершившихся фактов ничего Израилю не даст. Такими "фактами” должны стать еврейские поселения на всех "территориях”.

В действительности ни один, даже самый умеренный, израильский руководитель не отрицал важности освоения "территорий”, будь то Голанские высоты, западный берег Иордана или Синай. Игал Аллон, который всегда поддерживал тесные связи с палестинцами, первым предложил план, по которому Израиль должен был создать цепь поселений в долине Иордана. В руках израильтян должны были остаться также восточные склоны гор Иудеи и Самарии, мало заселенные арабами. По мнению Аллона, это предотвратило бы возвращение иорданских (или иракских) сил на западный берег и гарантировало Израилю безопасность. С другой стороны, осуществление этого плана позволило бы избежать конфронтации в густонаселенных арабами районах. Идея пришлась по вкусу кабинету, в особенности Эшколу и его преемнице Голде Меир. План Аллона вскоре начал осуществляться; в Иорданской долине возникли первые одиннадцать киб-буцов.

Но Даян хотел идти еще дальше. И его концепция "свершившихся фактов” получила наиболее полное воплощение в Иерусалиме. Как мы уже говорили, городская граница была попросту ликвидирована и территория столицы значительно расширена. Латрун был тоже фактически включен в границы Израиля, что, кстати, на добрых полчаса сократило время поездки из Тель-Авива в Иерусалим. Другим примером был Хеврон. Этот город был одинаково чтим как евреями, так и мусульманами, ибо здесь находилась гробница Аврахама, Ицхака и Яакова — Маарат ха-Махпела (см. прим. 59 к I т.). Мусульмане построили над этой гробницей мечеть Ибрагима и запретили евреям подниматься дальше семи ступеней внешней лестницы. После погрома, учиненного арабами в августе 1929 г., еврейская община Хеврона перестала существовать. Разумеется, ни один еврей не мог посетить могилу праотцев во время иорданской оккупации Хеврона. Но уже в начале 1968 г. евреи стали пробираться в пещеру и молиться там. После некоторых колебаний правительство решило не вступать в конфликт с верующими; оно попросту' поделило время, предназначенное для молитв, между евреями и арабами. Исламский мир тотчас выразил единодушное возмущение. Но возмущение стало еще большим, когда вблизи Хеврона в 1970 г. было основано еврейское поселение.

Усиление арабского террора

После июньского поражения организация Ал-Фатх, руководимая Ясером Арафатом, возобновила свою деятельность. Этот низкорослый, лысоватый и плотный палестинец тридцати с лишним лет, в неизменной бороде, темных очках и традиционной куфие[45], родился в Газе. Он вступил в политику еще в 1951 г., будучи студентом Каирского университета. В 1953 г. Арафат впервые принял участие в организованных египтянами рейдах федаюнов против британских войск в зоне Суэцкого канала. После изгнания из Египта в 1957 г. он вместе со своими соратниками нашел прибежище в Сирии, где основал движение Ал-Фатх, провозгласившее своей целью "освобождение родины” путем террора и выступавшее за независимость палестинцев и их невмешательство в дела других арабских государств. В свое время именно деятельность Ал-Фатха, дестабилизовавшего израильско-сирийскую границу, привела в конце концов к Шестидневной войне.

Эта война, ослабившая регулярные арабские армии, подорвала веру палестинцев в арабские правительства как главный инструмент освобождения захваченных Израилем территорий. С другой стороны, победа евреев привела к тому, что эти территории вместе с их населением оказались под контролем Израиля. Это, по мнению Ал-Фатха, создало предпосылки для арабского восстания. Арафат и его соратники пришли к выводу, что израильский режим на западном берегу Иордана и в секторе Газа окажется столь же уязвимым для партизанских действий, как колониальные режимы в Алжире и Вьетнаме. Поэтому уже в сентябре 1967 г. Ал-Фатх[46]провел серию террористических операций против Израиля. Боевики Арафата забрасывали израильские патрули гранатами. В израильских городах стали все чаще взрываться подложенные палестинцами бомбы. Число этих актов достигло 30 в месяц. В одном из самых крупных из них, в Иерусалиме, было убито 11 и ранено 55 мирных граждан.

Но как ни эффектны были эти действия, к концу 1968 г. стало ясно, что террор не в состоянии воспламенить "национально-освободительную борьбу” на "территориях”. Израильская армия весьма успешно подавляла все попытки вызвать арабское восстание. Только за первый послевоенный год на "территориях” было выловлено, в общей сложности, около полутора тысяч членов Ал-Фатха. Потеряв значительную часть своих людей, Арафат в конце концов вынужден был покинуть свою тайную штаб-квартиру в Шхеме и бежать в Иорданию.

С ликвидацией своей сети на "территориях” Ал-Фатх был вынужден вернуться к довоенной тактике — рейдам через Иордан и внезапным нападениям на еврейские поселения в долине этой реки и вокруг Бет-Шеана. В некоторых случаях федаюны обстреливали эти поселения из "катюш” с иорданской территории. Киббуцникам приходилось прятаться в подземных убежищах, но ни одно поселение не было покинуто. Напротив, по другую сторону Иордана арабское население бежало от границы, непрерывно обстреливаемой израильской артиллерией в ответ на вылазки федаюнов. Беженцы пополняли собой лагеря на территории Иордании. А по мере того, как израильские пограничники стали совершенствовать свои методы, ООП тоже пришлось перевести свои базы вглубь Иордании.

Только в одном районе террористам удалось достичь относительного успеха. То был сектор Газа, где лагеря беженцев с их 220 тысячами жителей представляли собой такой резервуар ненависти к Израилю, который вряд ли можно было сыскать в каком-либо другом месте арабского мира. Лишенные возможностей устойчивого заработка, жившие в нужде все 19 лет до Шестидневной войны, эти люди были особенно восприимчивы к пропаганде ООП. Само их размещение весьма облегчало задачу Ал-Фатха. Тысячи их убогих лачуг теснились вдоль узких проходов, куда с трудом проникали израильские военные машины и где террористы имели удобные укрытия. Впрочем, большинство бандитских актов были направлены здесь против собственных соплеменников, которые осмеливались искать работу в Израиле. Только в первый послевоенный год люди Ал-Фатха убили 219 жителей Газы и ранили свыше тысячи мужчин, женщин и детей. Арафат даже похвалялся: "Израильтяне могут править Газой только днем — ночью Газа принадлежит Ал-Фатху”. Но эта власть террористов в секторе продолжалась всего четыре года. В начале 1971 г. задача обеспечения безопасности в Газе была поручена генералу Шарону. Этот энергичный командир парашютистов решил проблему со свойственной ему прямолинейностью, приказав пробить широкие проходы сквозь самые густонаселенные участки. Стоило израильским бронемашинам и джипам получить свободу передвижения в лагерях, как действия террористов резко пошли на убыль.

В результате ооповцы пере:'есл:: центр своей деятельности в лагеря беженцев на территории самой Иордании. Уже в 1969 г. их влияние здесь возросло настолько, что они свободно передвигались по всей стране в полном военном обмундировании и на собственных автомашинах, собирали налоги с беженцев и даже агитировали иорданскую молодежь вступать в партизанские отряды, а не в королевскую армию. Сила федаюнов росла со дня на день, и наиболее экстремистски настроенные среди них, вроде Жоржа Хабаша, руководителя Народного фронта освобождения Палестины, уже стали открыто обсуждать вопрос о низвержении Хашимитской династии. В конце концов рост напряженности в стране побудил короля Хусейна издать указ, запрещающий федаюнам появляться с оружием на улицах Аммана. В ответ на это прошли такие массовые демонстрации, что он вынужден был отменить указ. На волне успеха террористы немедленно предъявили новые требования, настаивая на устранении из кабинета нескольких антиооповски настроенных министров. В июне 1970 г., когда был арестован один из членов организации Хабаша, возбужденные толпы федаюнов захватили ряд гостиниц в центре Аммана, похитили и убили американского военного атташе, изнасиловали нескольких американок и ранили французского дипломата. И снова Хусейн капитулировал: арестованный был освобожден и даже неугодные террористам министры были уволены.

Однако в августе того же года король перешел в контратаку. А 6 сентября иорданские войска окружили лагеря палестинских беженцев и в течение десяти дней уничтожили свыше двух тысяч федаюнов, не считая многих тысяч мирных жителей лагерей. Наступление армии продолжалось всю зиму, превратившись в широкую кампанию выкорчевывания укрепленных баз ООП в гористой северо-западной части страны. Наконец в июле 1971 г. армия перешла в решающую атаку, подвергнув базы федаюнов артиллерийскому обстрелу. Окружив уцелевших, войска Хусейна уничтожили сотни террористов и захватили в плен свыше двух тысяч. Деморализованные, утратившие свою военную и политическую силу отряды ООП уже не могли всерьез угрожать королевскому режиму. Даже чисто демонстративные рейды против Израиля с иорданских баз стали теперь невозможны. Палестинским террористам пришлось покинуть Иорданию и перебазироваться в Ливан и Сирию.

Экономическое влияние израильского присутствия на "территориях”

Отсутствие поддержки местного населения было одной из причин провала усилий ООП на "территориях”. Это нежелание местных арабов ввязываться в авантюры Арафата в немалой степени объяснялось тем материальным преуспеянием, которого они достигли в результате "оккупации”. Особенно это было заметно в секторе Газа. Уже в 1968 г. несколько тысяч палестинцев сектора получили работу в Израиле. Для их доставки был организован общественный транспорт. К осени 1973 г. число работающих в Израиле жителей Газы достигло 25 тысяч. Еще 27 тысяч палестинцев были трудоустроены в самой Газе — в основном на предприятиях по переработке рыбы, созданных или частично финансируемых израильтянами. Вдобавок несколько сот арабских мастерских и заводиков в секторе получили заказы от израильской промышленности. В результате к 1973 г. занятость в прежде "мертвой” Газе достигла 98 процентов! Еще в 1969 г. Израиль создал специальный фонд экономического развития, который затратил миллионы лир на улучшение условий жизни в лагерях, строительство нового водопровода и канализационных сетей, освещение улиц и выдачу кредитов для жилищного строительства. К концу 1973 г. 36 тысяч беженцев переселились в новые квартиры.

Все эти достижения в Газе были бы невозможны, если бы одновременно израильской военной администрации не удалось достичь впечатляющих успехов в решении экономических проблем жителей западного берега Иордана. Аппарат военного губернатора прилагал огромные усилия, чтобы продемонстрировать местным жителям выгоды сотрудничества с израильтянами. Фермеры западного берега получили свободный доступ не только на иорданские, но и на израильские рынки и даже право экспорта своей продукции за море. Им выделялись выгодные кредиты и ссуды для развития определенных отраслей сельского хозяйства, предоставлялся доступ к новейшей израильской сельскохозяйственной технологии. Вскоре эта система услуг стала включать и организованные экскурсии в израильские киббуцы и мошавы, создание образцово-показательных ферм, лекции и консультации израильских инструкторов. Под израильским влиянием стала постепенно меняться и сама структура арабского сельского хозяйства. Фермеров поощряли сокращать выращивание невыгодных кульгур, например, дынь, и расширять площади под более трудоемкие, зато и более прибыльные — табак, лен, кунжут. Результаты этой опеки не замедлили сказаться: к январю 1972 г. ежегодный объем сельскохозяйственной продукции арабских жителей западного берега удвоился в сравнении с объемом 1968 г.

Аналогичный прогресс был достигнут в области промышленности и торговли. В течение девятнадцати лет иорданской власти палестинским ремесленникам и дельцам запрещалось развивать местную промышленность — Хусейн предпочитал концентрировать все важнейшие индустриальные предприятия на восточном берегу Иордана. В результате количество рабочих мест оставалось ограниченным, и многим палестинцам приходилось уезжать на заработки вглубь Иордании и в другие арабские страны. Теперь Израиль круто изменил ситуацию, начав поощрять развитие местной промышленности и туризма. Арабские ремесленники на западном берегу стали получать материальную поддержку и техническую помощь. Израильские предприниматели давали им заказы на текстильные изделия, мебель и обувь. Военная администрация беспрепятственно выдавала палестинцам разрешения на расширение производства и наем рабочей силы. К 1974 г. общее число работающих на западном берегу Иордана и в секторе Газа достигло 65 тысяч. Заработная плата палестинских рабочих в Израиле непрерывно росла; к середине 1971 г. они были уравнены в социальных правах с израильскими рабочими. Неудивительно, что большинство палестинцев, не испытывавших особых тягот "оккупации”, не желало подрывать свое благополучие участием в террористической деятельности.

Война на истощение

В отличие от Израиля, а отчасти и Иордании, Египет не был обременен ни малейшей заботой о благосостоянии палестинцев. Ни один его гражданин, если не считать немногочисленных бедуинов Синая, не находился под израильской властью. Когда в августе-сентябре 1967 г. Насер агитировал глав арабских государств отказаться от переговоров с Израилем, он прекрасно понимал, что египетскому населению не грозит — во всяком случае, в ближайшем будущем — стать жертвой ответных израильских мер. Напротив, непримиримость Насера могла принести ему определенные политические выгоды. В самом Египте в результате поражения стало пробиваться наружу гражданское недовольство, а в октябре 1968 г. произошли даже бунты населения, возглавляемые коалицией студенческих групп, "мусульманских братьев” и левых экстремистов. С точки зрения Насера, продолжение борьбы с Израилем было единственным надежным оправданием для ужесточения внутренней политики.

Русские пока что оправдывали надежды Насера, рассматривая израильскую победу в Шестидневной войне как нестерпимый вызов не только египетской, но и их собственной гегемонии на Ближнем Востоке. В Кремле никоим образом не хотели примириться с ослаблением своего, дорого доставшегося влияния и престижа в арабском мире. Там прекрасно сознавали, что некоторые интеллектуальные круги в Восточной Европе видят в победе маленького Израиля свидетельство того, что Москве можно противостоять вполне безнаказанно. Поэтому Советы с первого же дня после прекращения огня возобновили огромные поставки оружия на Ближний Восток.

Тем не менее поначалу Египет, казалось, не был способен организовать серьезное контрнаступление против Израиля. Если до войны египетские самолеты, размещенные в Синае, могли достичь Тель-Авива всего за восемь минут, то теперь, когда военные аэродромы были переведены вглубь страны, им пришлось бы затратить на полет двадцать минут и больше. Израилю же теперь было куда проще организовать атаку на египетские города и военные базы. Еще менее реально выглядела возможность агрессии египтян на суше. Суэцкий канал с прилегающими к нему болотистыми озерами плохо подходил для переправы значительного количества войск, а Синай с его горными хребтами и слаборазвитой сетью дорог представлял еще более внушительное препятствие.

Вот почему стычки вдоль канала носили спорадический характер. На первом этапе, от конца войны до апреля 1969 г., это были в основном артиллерийские перестрелки, постепенно нараставшие по частоте и интенсивности по мере того, как египтяне оправлялись от катастрофы. Каждый такой обстрел с египетской стороны вызывал жесткий ответ израильтян. Особенно серьезная артиллерийская дуэль произошла в конце лета 1967 г. и привела к необходимости эвакуировать десятки тысяч египтян из городов Суэц и Исмаилия. Израильские ответные удары причиняли тяжелый ущерб египетской экономике. Но даже это не могло убедить Насера прекратить обстрелы и диверсионные рейды. Хотя канал не давал египтянам безнаказанно вторгнуться в Синай, но точно так же он препятствовал активным действиям Израиля. Было ясно, что повторить стремительную атаку 1967 г. израильтянам теперь уже не удастся. Поэтому к осени 1968 г. возникло состояние военного равновесия, которое обе стороны использовали для консолидации своих сил и поиска новых вариантов. Как оказалось, октябрь 1968 г. стал поворотным пунктом в нарастающем напряжении на канале. Очередной египетский артиллерийский обстрел стоил жизни пятнадцати израильтянам и показал, что Египет получил огромное количество новейшего вооружения.

С этого момента и до конца лета 1969 г. египтяне обстреливали израильские позиции почти непрерывно. 23 апреля 1969 г. Каир провозгласил, что отныне рассматривает июньские линии прекращения огня как недействительные, поскольку "Израиль отказывается выполнить резолюцию Совета Безопасности номер 242”. Неделей спустя Насер объявил, что считает себя вправе атаковать израильские гражданские объекты. Было очевидно, что он хочет воспрепятствовать превращению канала в границу де-факто, а средством достижения этого избрано нанесение израильтянам таких тяжелых потерь, которые заставят их отойти вглубь Синая, а то и согласиться на политическое урегулирование на арабских условиях. В свете египетского превосходства в артиллерии, а также ограниченности израильских материальных и человеческих ресурсов и неспособности перенести военные действия на египетскую территорию, эти цели казались теперь вполне достижимыми.

Действительно, израильские потери к июлю 1969 г. достигли семидесяти человек в месяц, а доставка подкреплений на передовую линию стала все более рискованным делом. Русские советники Насера, в свою очередь, были уверены, что им удалось принудить Израиль к войне на своих условиях. И снова их оптимизм оказался преждевременным. Стремясь изменить наметившуюся тенденцию, Израиль в конце июля 1969 г. нанес серию бомбовых ударов по египетским артиллерийским позициям на западном берегу канала. В течение трех последующих месяцев израильские самолеты непрерывно атаковали вражеские огневые точки. Постепенно египетские батареи были подавлены, и израильские потери заметно уменьшились.

Советы не собираются отступать

К этому времени приток советского военного снаряжения и "советников”, равно как и увеличение присутствия российского флота в Средиземном море убедили Вашингтон, что Кремль намеревается использовать Египет как постоянную базу для наблюдения за американским Шестым флотом. Общая угроза еще больше сблизила США и Израиль. В последующие месяцы Соединенные Штаты перебро-сили в Израиль по морю значительное количество самолетов и другого новейшего вооружения. Получив уверенность в широкой американской поддержке, израильтяне, в свою очередь, проявили готовность к дипломатической гибкости. Их еще больше подтолкнула к этому смерть Насера (последовавшая от сердечного приступа в сентябре 1970 г.). Приход к власти Анвара Садата впервые породил в Иерусалиме надежды на возможное смягчение египетской позиции.

Однако переговоры между Израилем и Египтом, начавшиеся в 1971 г. при посредничестве специального посланника У Тана шведского дипломата Гуннара Ярринга, застопорились почти сразу. Правительство Садата выразило готовность вступить в мирные переговоры лишь при условии, что Израиль заранее согласится на "вывод своих вооруженных сил из Синая и сектора Газа, справедливое решение проблемы беженцев в соответствии с резолюциями ООН, установление демилитаризованных зон равной площади по обе стороны границы, размещение в них миротворческих сил ООН, в которых будут участвовать все четыре постоянных члена Совета Безопасности [то есть и СССР], и уход со всех оккупированных территорий”.

Эти условия были неприемлемы для премьера Голды Меир и ее кабинета. Израильтяне готовы были на территориальный компромисс, но лишь при условии, что их вооруженные силы отойдут к "безопасным, признанным и согласованным границам, гарантированным мирным соглашением”. Когда это контрпредложение было отвергнуто Египтом, миссия Ярринга потеряла смысл.

Однако на неофициальных встречах Даян намекнул на готовность своего правительства обсудить промежуточное соглашение о взаимном отводе войск на двадцать миль от зоны канала. Такое израильское отступление позволило бы египтянам восстановить судоходство на канале и в то же время исключило бы возможность новой эскалации конфликта. Это соглашение, возможно, открыло бы путь к дальнейшим переговорам. Идея Садату понравилась. Однако он выдвинул условие, что Израиль обяжется рассматривать размежевание войск как первый шаг к "реализации остальных пунктов резолюции номер 242”. Но теперь уже Израиль отверг всякие предварительные условия до начала прямых мирных переговоров. И несмотря на настойчивые усилия государственного секретаря США Роджерса и его помощника Сиско, сторонам не удалось прийти даже к промежуточному соглашению.

Хотя Соединенные Штаты были несколько раздражены неуступчивостью Израиля, их недовольство испарилось, когда 27 мая 1971 г. стало вдруг известно о заключении нового, весьма "перспективного” договора между Египтом и Советским Союзом. По этому договору русские согласились помочь египтянам в освоении советской военной техники. В свою очередь, Египет обязывался отныне координировать все свои политические шаги с Советским Союзом. Как с американской, так и с израильской точки зрения этот договор выглядел зловеще, ибо он фактически утвердил контроль Москвы над египетской внешней, да и внутренней политикой. Действительно, второй параграф соглашения определял Египет как страну, которая "ставит своей целью перестройку общества на социалистических основах”. Не имея реальных возможностей подорвать советское влияние в обозримом будущем, Вашингтон вынужден был ограничить свои ближневосточные усилия поддержкой израильской оборонительной мощи. В начале 1972 г. было достигнуто соглашение о продолжении поставок Израилю американских "Фантомов” и новейшего электронного оборудования. В результате к весне израильская авиация была готова помериться силами не только с египетскими, но и с советскими летчиками.

Это вызвало раздражение египетского правительства и со временем привело к кризису в отношениях с кремлевским руководством. Садат требовал советского вмешательства, чтобы принудить израильтян отойти от канала и принять египетские условия урегулирования. Напротив, цель Советов была ограничена желанием создать постоянную, как они надеялись, военную базу в Египте для реализации своих собственных геополитических и региональных планов. Договор 1971 г. не предусматривал прямого советского участия в конфликте с Израилем. Брежнев и Косыгин явно не были заинтересованы попасть в ловушку собственного "ближневосточного Вьетнама” или спровоцировать столкновение с Соединенными Штатами. Садат был взбешен тем, что в отношениях с Советским Союзом он представляет слабую сторону. 13 июля 1972 г. он направил в Москву своего премьера Азиза Сидки с ультимативным требованием немедленно вывести из Египта всех советских инструкторов и советников. И тогда, к немалому изумлению Вашингтона и Иерусалима, русские действительно приступили к эвакуации своего персонала из Египта. Для израильтян этот разрыв между Каиром и Москвой был доказательством правильности их курса на решительное и твердое противостояние как обстрелам на канале, так и повторяющимся угрозам Египта расширить военные действия в ближайшем будущем.

ООП переходит к тактике международного террора

Неудачи Египта и изгнание террористов из Иордании обессилили руководство ООП. Рейды федаюнов почти прекратились, а в Газе им вообще был сломан хребет. Единственной альтернативой оставался перенос оперативной базы в Ливан. И действительно, эта страна представлялась террористам еще более удобной, чем Иордания. Ее граница с Израилем проходила по горной, труднодоступной местности. В лагерях беженцев на территории Ливана скопилось около 100 тысяч палестинцев, многие из которых, несомненно, могли стать новобранцами ООП. Немалое значение имело и то, что неустойчивое ливанское правительство, запуганное Сирией, не было в силах хоть как-то ограничить действия террористов. В результате уже к апрелю 1970 г. ооповцы настолько укрепились в Ливане, что начали обстрел израильских пограничных поселений из "катюш”. 2 мая того же года они организовали засаду, в которую попал израильский школьный автобус, проходивший по шоссе вблизи границы; 12 детей вместе с учителем были убиты и многие другие тяжело ранены.

Это зверское убийство вызвало такой гнев в израильском обществе, что правительство предприняло исключительно суровую ответную акцию, введя свои войска на один день в глубину "Фатахленда” — так стали называть скопления баз террористов на ливанской территории. Эта операция позволила не только выжечь ооповские гнезда, но и установить постоянное израильское присутствие в холмистой приграничной полосе Ливана. С помощью бульдозеров были расчищены дороги в этой зоне, на месте бывших ливанских наблюдательных пунктов созданы укрепленные позиции. Расширив затем эту зону безопасности до двух миль, израильтяне на время навели порядок в пограничной полосе, и в последующие три года проникновения федаюнов на израильскую территорию со стороны Ливана стали такими же редкими, как и со стороны Иордании.

Престиж Ал-Фатха с самого начала весьма зависел от эффективности его террористической деятельности. Удары израильских пограничников, изгнание из Иордании, а затем разгром в Ливане грозили окончательно подорвать его репутацию. Кроме того, у Арафата появился новый конкурент — Народный фронт освобождения Палестины во главе с Жоржем Хабашем, врачом по профессии, выходцем из палестинской христианской семьи, который после Шестидневной войны сменил свои пронасеровские убеждения на твердую марксистскую установку. Его организация привлекла несколько сот активистов-интеллектуалов из зажиточных палестинских христиан, которые разделяли стремление Хабаша освободить не только Палестину от евреев, но и весь Ближний Восток от "империалистов”. Впрочем, уже через несколько месяцев после создания организация Хабаша распалась на враждующие фракции. Однако всех их объединяла твердая решимость саботировать любое мирное соглашение с Израилем и готовность "воевать с сионистами до победного конца”.

Вдобавок к этому, все враждующие террористические организации, независимо от идеологических установок, роднила общая тактика, изобретенная Хабашем. Поскольку "обычные” методы борьбы с Израилем не годились, считал лидер Народного фронта, необходимо развернуть террор против израильтян повсюду — не только внутри еврейского государства, но и за его пределами и даже за пределами Ближнего Востока. Ради этой цели люди Хабаша не гнушались ничем. Одним из основных методов террористов стало воздушное пиратство. В первой из попыток такого рода, 18 июля 1968 г., группа переодетых членов Народного фронта вынудила израильский транспортный самолет, следовавший из Рима в Лод, приземлиться в Алжире. Переговоры с террористами тянулись целый месяц и привели к тому, что в обмен на освобождение заложников Израиль был вынужден выпустить из своих тюрем несколько палестинских боевиков.

Террористы сочли результаты похищения весьма эффективными и пришли к выводу, что нащупали ахиллесову пяту израильтян: в самом деле, какой гражданский объект так уязвим, как беззащитный пассажирский самолет! Алжирский инцидент открыл целую серию нападений на лайнеры израильской компании Эл-Ал; за этим последовали нападения на самолеты других авиакомпаний, а под конец — и на израильских пассажиров в западных странах. В декабре 1968 г. два молодых палестинских террориста обстреляли из ручных пулеметов самолет Эл-Ал, стоявший в аэропорту Афин, и убили одного из пассажиров. Бандиты были схвачены греческими властями, но позднее, под сильным арабским нажимом, получили крайне мягкие наказания, а затем и возможность "бежать”. На этот раз Израиль реагировал исключительно резко. Поскольку было установлено, что террористические акты подготавливались в Ливане, израильские боевые вертолеты атаковали бейрутский аэропорт и уничтожили там четырнадцать самолетов ливанской авиакомпании и авиакомпаний других арабских стран. Тремя днями позже Совет Безопасности ООН осудил израильскую акцию, а Франция наложила эмбарго на все поставки Израилю военного снаряжения и запасных частей. Террористические организации снова оказались в выигрыше.

Ободренные успехом, они провели новые акты террора. В феврале 1969 г. они атаковали израильский самолет в цюрихском аэропорту — два члена экипажа были ранены, причем один смертельно. В августе был захвачен самолет компании TWA, следовавший рейсом в Израиль, — пилота вынудили приземлиться в Бейруте, где четверо израильских пассажиров были взяты заложниками и выпущены только четыре месяца спустя в обмен на сирийцев, находившихся в израильских тюрьмах. В ноябре того же года группа федаюнов забросала гранатами оф-фис Эл-Ал в Афинах, ранив четырнадцать человек, преимущественно греков, и убив одного ребенка. (Позднее афинское правительство выпустило убийц, ссылаясь на необходимость обеспечить освобождение захваченного греческого авиалайнера.) Вскоре после этого три арабских террориста обстреляли пассажиров в очереди к стойке Эл-Ал в мюнхенском аэропорту. Один израильтянин был убит, и выдающаяся израильская актриса Ханна Мерой была тяжело ранена, так что ей пришлось ампутировать ногу. В феврале 1970 г. террористы Ахмеда Джибриля подложили бомбу в швейцарский самолет, направлявшийся в Лод, — самолет взорвался в воздухе; среди погибших было шестнадцать израильтян. В тот же день бомба, подложенная в мешок с израильской авиапочтой, взорвалась на борту австрийского самолета, совершавшего рейс из Вены во Франкфурт. К счастью, пилот сумел благополучно посадить машину.

Самый впечатляющий в этой серии террористический акт произошел 6 сентября 1970 г., когда члены Народного фронта одновременно похитили четыре авиалайнера, принадлежавшие компаниям "Свис-сэйр”, "Пан-Ам”, TWA и "Боак”. 310 пассажиров были взяты заложниками и доставлены на заброшенную посадочную полосу в Иорданской пустыне. (Именно этот террористический акт послужил началом войны между террористами и иорданской армией.) После длительного международного торга пассажиры были освобождены, но в обмен на это правительства Великобритании, Западной Германии и Швейцарии согласились освободить палестинцев, арестованных в ходе предыдущих нападений на израильтян. В последующие годы выяснилось, что западногерманская авиакомпания "Люфтганза” длительное время платила отступные многим палестинским террористическим организациям, чтобы обеспечить безопасность своих полетов, а французское правительство, в обмен на аналогичное обещание, вступило с ними в "джентльменское соглашение”, обязавшись придерживаться антиизраильской позиции.

Однако похищения самолетов и нападения на пассажиров в аэропортах были лишь одной из составляющих палестинской кампании "терроризма на экспорт”. В те же месяцы в Буэнос-Айресе был подожжен израильский павильон на торговой выставке; в Парагвае два террориста убили сотрудницу израильского посольства; в израильских посольствах в Гааге и в Бонне взорвались бомбы; в Брюсселе гранаты, брошенные в контору Эл-Ал, ранили четырех бельгийцев; в Вашингтоне, прямо перед своим домом, был застрелен израильский военный атташе. Террористическим нападениям подверглись многие израильские общественные организации и еврейские объекты в разных частях мира: в Буэнос-Айресе была подожжена еврейская школа, в Праге — синагога, в Кельне — еврейский дом престарелых. Во всех этих случаях ответственность брал на себя Народный фронт.

В этих акциях Народный фронт и другие, более мелкие палестинские террористические организации не ограничивались только силами своих боевиков — в их вербовочные сети попадались также всевозможные международные авантюристы, бывшие уголовники и антиизраильски настроенные левые. Так, в мае 1972 г., в одном из самых страшных за весь этот период террористических актов, трое бандитов из японской "Красной армии”, высадившиеся в аэропорту Лод, обстреляли из автоматов и забросали гранатами пассажиров в зале ожидания; в результате 26 человек были убиты, 72 человека ранены.

Израильтян особенно тревожила их уязвимость за границей. Она нигде не проявилась так очевидно, как на Мюнхенской олимпиаде 1972 г., когда 11 израильских спортсменов были захвачены и убиты арабскими террористами из группы "Черный сентябрь” (одна из фракций арафатовского Ал-Фатха). Олимпийские игры даже не были приостановлены. Более того, арабские убийцы, уцелевшие в стычке с полицией, позднее были выпущены на свободу под предлогом необходимости освободить захваченный лайнер "Люфтганзы”.

Если, однако, говорить о влиянии всех этих террористических актов на израильскую политику, то их единственным реальным результатом было лишь растущее нежелание израильтян идти на компромисс с палестинцами. Влияние этих акций на окружающий мир оценить труднее. В Европе симпатизировавшие федаюнам левые радикалы приравняли их террор к национально-освободительной борьбе в других странах "третьего мира”. В нескольких английских и французских университетах Ал-Фатх стал самым популярным национально-освободительным движением, и многие студенты участвовали в демонстрациях солидарности с палестинцами. Соединенные Штаты едва ли не лидировали в этом увлечении — здесь влияние арабской пропаганды среди возникающей "новой левой” и особенно негритянских студентов было поистине поразительным. И если к осени 1973 г. прежний образ Израиля как рыцарственной и осажденной демократии несколько потускнел, исподволь сменившись образом неумолимого и жестокого оккупанта, то решающую роль в этом сыграла настойчивость, активность и беспощадность палестинских террористических организаций.

Цена процветания

В экономическом плане Израиль, каким он вышел из Шестидневной войны, мало чем напоминал прежнее, терзаемое кризисами государство 1956–1967 гг. Несмотря на то, что расходы на войну поглотили около полумиллиарда долларов из государственной казны, уже к концу лета 1967 г. Израиль вступил в период бурного роста благосостояния, не имевший прецедентов в его краткой истории. Оказалось, что война стала решающим стимулом экономического прогресса. Безработица исчезла буквально на глазах. И несмотря на быстрый рост импорта, валютные запасы страны росли еще быстрее, увеличившись за год на 75 процентов и достигнув 840 миллионов долларов. В 1968 г. производство выросло на 10 процентов, экспорт — на 17, а капиталовложения — на 25 процентов.

Парадоксально, но одним из факторов, вызвавших этот стремительный рост, было значительное увеличение военных расходов, обусловленное необходимостью удерживать хотя бы относительный паритет с огромными поставками советского вооружения в Египет и Сирию. Несомненно, это была тяжелая цена. Расходы на закупку оружия в 1967 г. привели к серьезному бюджетному дефициту. Но вскоре необходимость производить вооружение во все возрастающем количестве обусловила невиданный расцвет местной индустрии. Израиль стал проектировать и выпускать сложнейшие электронные устройства, ракеты, авиационные приборы, тренажеры и другое оборудование. Одновременно армия резко увеличила объем заказов на автомашины, обмундирование, лекарства, консервы и другие товары. К 1970 г. объем этих заказов в денежном выражении втрое превысил довоенный уровень, и в результате одни лишь армейские поставки сделали возможным ликвидировать хроническую безработицу. Исследования, финансируемые Министерством обороны, также внесли свой вклад в развитие гражданской индустрии, особенно в таких отраслях, как точное машиностроение, электроника и металлообработка.

Послевоенный бум имел и другие причины. Стали окупаться те капиталовложения, которые были сделаны в развитие юга еще до 1967 г. Они позволили расширить нефтехимический комплекс в Араде, предприятия Мертвого моря и эйлатский порт. В рекордно короткий срок была завершена прокладка дороги из Эйлата в Ашдод. Более того, блокада Суэцкого канала дала возможность Израилю извлечь выгоды из своего географического положения. Товары из восточной Африки и Азии теперь можно было грузить на трейлеры в Эйлате, доставлять по суше в Ашдод и там перегружать на корабли, следующие в различные порты Средиземного моря. Уже в начале 1970 г. по этому "сухопутному мосту” перевозилось до 900 тонн грузов в месяц. В конце 1969 г. было завершено строительство нового нефтепровода из Эйлата в Ашкелон стоимостью в 62 миллиона долларов. В дальнейшем предполагалось увеличить пропускную способность нефтепровода до 60 миллионов тонн в год, что составляло около трети того объема нефти, которая перевозилась через Суэцкий канал в 1966 г. Все эти послевоенные капиталовложения существенно расширили израильский рынок труда, а будущие доходы от них должны были укрепить финансовое положение государства.

Нельзя забывать также, что экономические выгоды, получаемые от "территорий”, намного превосходили административные затраты на них. Так, разработка синайских нефтяных источников сэкономила Израилю в одном лишь 1970 г. 60 миллионов долларов. Уничтожение сирийской артиллерии на Голанских высотах позволило начать перекачку воды из истоков Иордана в озеро Киннерет, что увеличило водные запасы сразу на треть и дало возможность оросить еще 12 тысяч акров земли в долине Хула. Июньская победа принесла и другие доходы — прежде всего от туризма. Не менее важным фактором стал рост алии. Если в предвоенный период приток репатриантов резко сократился и упал до 18 тысяч человек в год, то уже за первые полтора года после войны в Израиль прибыли 43 тысячи олим, причем около 40 процентов из них — из западных стран. В 1969 г. прибыли еще 40 тысяч, и среди них — первая значительная группа советских евреев. Экономический бум побудил вернуться и многих коренных израильтян, тем более, что рост промышленности привел к увеличению потребности в ученых и инженерах. Как репатрианты, так и возвращающиеся израильтяне не только заняли новые рабочие места, но и сами способствовали их созданию. Мало кому из них пришлось столкнуться с теми проблемами трудоустройства, которые тревожили прежние волны алии.

Сочетание всех этих факторов увеличило рост израильского валового продукта до 7 процентов в 1970 и 1971 гг. Промышленное и сельскохозяйственное производство в этот же период росло на 12 процентов ежегодно. Экспорт за четыре послевоенных года увеличился вдвое по сравнению с довоенным уровнем. Однако одновременно стало быстро возрастать и внутреннее потребление, и к 1971 г. дефицит бюджета увеличился до 1,2 миллиарда долларов. Этот растущий разрыв вскоре обнаружил себя в грозном подъеме инфляции. Индекс цен за один только 1971 г. вырос на казавшиеся тогда зловещими 12 процентов. В результате, задолго до Войны Судного дня, разразившейся в октябре 1973 г., стало очевидно, что послевоенный бум не может продолжаться бесконечно, что приближаются трудные времена и Израилю придется платить за этот взлет импорта и потребления.

Споры о будущем "территорий”

Затишье на "территориях” своеобразно подействовало на израильтян. Оно как бы делало излишними любые серьезные попытки решить проблему западного берега Иордана и сектора Газа. Впрочем, в проектах будущего "территорий” никогда не было недостатка. После 1967 г. их появилось такое множество, что ни один не мог получить абсолютной общественной поддержки. Самую "правую” позицию занимало Движение за неделимый Израиль. Его приверженцы, наиболее известными из которых были поэт Ури Цви Гринберг и журналист Исраэль Элдад, черпали вдохновение в Торе и толковали сионизм в религиозно-мистическом духе. Мысли о еврейском государстве "от Нила до Евфрата”, встречающиеся в поэзии У.Ц. Гринберга, должны были, по идее сторонников движения, найти политическое воплощение.

Похожие мысли высказывали некоторые интеллектуалы и политики в опубликованном в сентябре 1967 г. манифесте, где утверждалось, что ни одно израильское правительство не имеет права отдавать врагу освобожденные земли, и потому следует приступить к их немедленному заселению и экономическому освоению. Точно так же, как рядом с арабским Назаретом был создан еврейский Нацрат-Илит, необходимо построить еврейские города рядом со Шхемом, Хевроном, Иерихоном и другими арабскими центрами в Иудее и Самарии. Точно так же, как это было при царе Соломоне, евреям следует освоить Синай и Голанские высоты. Это движение также опиралось на значительную поддержку религиозной общественности и во многом сливалось с Движением за неделимый Израиль.

Жесткую в целом позицию занял также блок Гахал. Его либеральное крыло вынуждено было подчиниться партнерам из Херута. Вскоре Менахем Бегин обнаружил, что его взгляды в общем-то разделяют и бывшие члены бен-гурионовского Государственного списка[47] (хотя и не сам Старик).

Однако и среди членов Мапай и даже Мапам нашлись люди, не стремившиеся к полной отдаче "территорий”. Конечно, их доводы были далеки от доводов сторонников национально-религиозного блока. Они считали, что безопасность Израиля может быть гарантирована только возможностью надежно защищать свои границы, а не клочком бумаги, именуемым мирным договором, ибо арабские страны даже свои собственные конфликты привыкли решать с помощью вооруженной силы. Среди таких прагматиков выделялся Моше Даян. Как глава военной администрации он скоро дал понять, что не считает "территории” отделенными от Израиля. Он планировал создать некий "общий рынок”, в котором сотрутся прежние границы. Для достижения этой цели Даян предложил основать четыре еврейских города вдоль горной гряды, тянущейся от Хеврона до Шхема, чтобы таким образом создать острова еврейского присутствия в арабской глубинке. По мнению Даяна, район Хеврона — Беер-Шевы мог быть с легкостью объединен как административно, так и экономически. Другой интегрированный сектор, на севере, может включать Афулу и Дженин. В августе 1971 г. Даян разъяснил свою позицию в знаменитом выступлении перед выпускниками офицерского училища. В сущности, он предлагал проводить на "территориях” политику "свершившихся фактов”.

Еще до войны подобных же взглядов придерживался Игал Аллон. После победы он представил правительству план, предусматривающий создание полувоенных поселений на холмах, нависающих над Иорданской долиной, которые образовали бы своего рода "защитный пояс”, препятствующий арабам нанести неожиданный удар из-за реки. Однако Аллон, в отличие от Даяна, был склонен к компромиссам. Хорошо знавший арабов и свободно говоривший на их языке, заместитель премьера понимал их чаяния. В целом ряде случаев он высказывался за предоставление широкой автономии жителям "территорий” и даже за создание палестинского государства в рамках конфедерации с Иорданией. "Если приходится выбирать между режимом, который властвует над значительной частью населения, несогласного с этим, и чувствительной потерей власти над некоторыми районами нашей страны, следует выбрать второй вариант, — конечно, при условии свободы передвижения по всей Эрец-Исраэль как для арабов, так и для евреев”, — говорил Аллой.

Еще более умеренную позицию занимал деятельный и всеми уважаемый министр финансов Пинхас Сапир. Встревоженный предложением Даяна, он энергично воспротивился интеграции "территорий”. Сапир предостерегал, что миллион арабов с их высокой рождаемостью рано или поздно превратит еврейское государство в лучшем случае в двунациональное. С другой стороны, вернув "территории”, Израиль не только ничего не потеряет, но даже "избавит себя от лишнего бремени”. На продолжении последующих лет Сапир неоднократно высказывал такие взгляды, одновременно утверждая, что политика "свершившихся фактов” затруднит будущие переговоры с арабскими соседями.

Все эти споры были временно прекращены в феврале 1969 г. со смертью Эшкола, но уже летом в преддверии выборов в Кнесет седьмого созыва вспыхнули с новой силой. Теперь не столько Сапир, сколько Абба Эвен проявил себя активным "голубем”. Он выразил беспокойство, что откровенная аннексионистская политика лишит Израиль поддержки за рубежом, особенно в Соединенных Штатах. Кроме того, считал министр, государство, обремененное сотнями тысяч новых арабских граждан, окажется не в состоянии сохранить традиционные сионистские ценности. Взгляды Эвена были горячо поддержаны руководством Мапам и двумя постоянными возмутителями спокойствия, парламентариями Ури Авнери и Шломо Коэном. Столкнувшись с угрозой раскола и в то же время сознавая, что в нынешних условиях переговоры с арабскими странами весьма проблематичны, правительство Голды Меир предпочло политику оттяжек.

Такая линия исключительно соответствовала характеру нового премьера. Подобно Бен-Гуриону, Голда Меир в глубине души считала арабов непримиримо враждебными к Израилю, и призывы смягчить их умиротворяющими жестами не производили на нее никакого впечатления. Став премьером в марте 1969 г. после смерти Эшкола, она ни на йоту не изменила своих представлений об арабах как коварных врагах, с которыми можно разговаривать только с позиции силы. Тем не менее, будучи опытным политическим тактиком, она заняла компромиссную позицию, приняв формулу Аллона о безопасной границе вдоль реки Иордан. Эта позиция оставляла правительству широкий простор для маневра: "территории” можно было и возвратить, и аннексировать. Пока же Голда Меир втихомолку поощряла создание еврейских поселений в долине Иордана, в районе Хеврона, в секторе Газа, в северном и восточном Синае и на Голанских высотах. Экономика "территорий” медленно, но неуклонно интегрировалась, и таким образом желанные "факты” становились необратимыми.

Это положение не могли принять некоторые представители израильского истеблишмента. Бывший генеральный секретарь партии Мапай Арье (Лева) Элиав изложил свои взгляды в нашумевшей книге "Эрец ха-цви”, опубликованной в 1970 г. Тщательно выбирая выражения, он подчеркнул, что права палестинцев на Эрец-Исраэль являются не менее законными, чем права евреев. Это убеждение разделяли и другие левые интеллектуалы. Романист Амос Оз выразил свои чувства в статье, опубликованной в журнале "Нью аутлук”: "Это наша страна — это их страна. Справедливость столкнулась со справедливостью. Право "быть свободными в собственной стране” должно быть универсальным, иначе это вообще не право. Я верю в сионизм, для которого еврейское прошлое — это урок истории, а не мистический императив или болезненная мечта, дая которого палестинские арабы — это палестинские арабы, а не замаскированное воплощение древних ханаанских племен или бесформенная человеческая масса, ждущая переделки по угодному нам образцу”.

Чувство тревоги за сохранение "универсальных ценностей” в еврейском государстве нашло выражение в выступлениях известного израильского историка Яакова Тальмона. В нашумевшем эссе "Является ли сила универсальным ответом?” он атаковал политику "свершившихся фактов” и назвал подобные идеи губительными, сравнив их с идеей "священного национального эгоизма” Муссолини. Тальмой, подобно Эвену и Сапиру, усматривал в интеграции "территорий” социальную и моральную опасность, столь же серьезную для Израиля, как и угроза воинствующего арабского национализма. Он писал: "Люди, намного умнее меня, задумывались над угрюмым парадоксом сионистской мечты, над ее возможным социальным и моральным провалом, который может последовать в результате превращения евреев в надсмотрщиков над арабскими дровосеками и водоносами — и все это под лозунгом "интеграции”. В стране, где живут два народа и один правит, а другой подчиняется, такой процесс неизбежен. Так нет же! Государство Израиль не должно превращаться в такого монстра. Не об этом мы молились две тысячи лет”.

Эссе Тальмона было опубликовано летом 1973 г. Шестью годами раньше, сразу же после июньской победы, подобные опасения высказал человек, от которого их меньше всего можно было ожидать. Отвечая на вопросы журналистов в своем негевском уединении, Бен-Гурион спокойно призвал к возвращению всех 'территорий”, кроме Голанских высот и восточного Иерусалима. Все остальное, заявил бывший премьер, повиснет камнем на шее Израиля и станет фактором, постоянно провоцирующим арабский мир.