История Израиля. От Войны за независимость до Шестидневной войны. Том 3

Насер нагнетает напряженность

В течение добрых двух десятилетий — с лета 1952 г. до осени 1970 г. — история арабского мира во многом определялась Гамалем Абделем Насером, наиболее харизматическим лидером на Ближнем Востоке со времен Мухаммада Али[31]. Полковник Насер, рослый человек с ястребиным профилем, которому в 1952 году исполнилось 34 года, был сыном почтового работника из Верхнего Египта. С юных лет он вступил в борьбу против англичан и состоял в неофашистской группировке "Зеленые рубашки”. В годы второй мировой войны он участвовал в неудавшихся попытках наладить сотрудничество с нацистами. К унижениям английского правления прибавилось семью годами позже поражение, которое Египет потерпел в войне с евреями. Для Насера, как и для других офицеров его поколения, разгром в Палестине объяснялся не столько стойкостью и храбростью евреев, сколько бездарностью и продажностью режима короля Фарука. Энергичные и широкомасштабные политические реформы казались единственным способом решения национальных проблем. Возвратившись с войны, Насер и его сообщники — в их число входил и Анвар Садат[32] — заручились поддержкой офицерского корпуса и 23 июля 1952 г. захватили власть в стране в ходе бескровного переворота.

Фарук был вынужден бежать, и в стране стали проводиться многообещающие кардинальные реформы. Титулы "бей” и "паша” были отменены, крупные земельные поместья экспроприировались, коррумпированные чиновники увольнялись. В июне 1953 г. Египет был объявлен республикой. Однако в последующие месяцы военные перешли к реализации более радикальной и в конечном итоге более репрессивной программы. Было приостановлено действие конституции, распущены партии, политические аресты стали частым явлением.

С этих пор главной задачей Насера, помимо заботы о том, чтобы удержаться у власти, стала ликвидация английской оккупации и мобилизация усилий египтян на борьбу с бедностью и социальным застоем. К этому времени и египетская, и английская стороны были настроены на примирение. Возобновились переговоры, и в июле 1954 г. была достигнута договоренность об эвакуации англичан из зоны Суэцкого канала в течение последующих двадцати месяцев. Это соглашение вызвало бурное ликование в Египте и во всем арабском мире; казалось, что главная цель государственной внешней политики была достигнута. Однако в начале 1955 г., потерпев неудачу в решении почти непреодолимых внутренних проблем, Насер поменял приоритеты в традиционной египетской антиколониальной политике. Ужесточая полицейский режим в государстве, он пытался увлечь за собой народ новой воинственной программой. Египту суждено вести борьбу с империализмом на всем Ближнем Востоке во главе панарабской федерации государств, провозглашал Насер в своих многочисленных публичных заявлениях. Особую остроту эти речи приобрели после заключения Багдадского пакта. Насеру было очевидно, что великие державы пытаются вернуться на Ближний Восток, который они только недавно покинули, с северного "черного хода”. Еще того хуже, под угрозой теперь находилась взлелеянная Насером мечта стать лидером арабского мира.

Молодой полковник принял вызов с воодушевлением. Дипломатия, подкуп, угрозы, личное обаяние самого Насера — все было пущено в ход для того, чтобы объединить арабские националистические силы против формирующегося оборонного союза СЕНТО[33]. Именно в ходе этой кампании египетскому правителю удалось усилить свое влияние как поборника панарабизма. Он заключил ряд договоров с арабскими государствами, накапливал оружие, организовывал бандитские рейды в Израиль и существенно ослабил западное влияние в Средиземноморье посредством пропаганды и подрывной деятельности. Однако пока Насеру не удавалось приобрести современное вооружение ни в США, ни в Великобритании, ни во Франции — эти страны по-прежнему соблюдали ограничения на продажу оружия, предусмотренные Тройственной декларацией 1950 г. Поэтому он обратил свои взоры на Советский Союз.

Москва проявила необычайную отзывчивость. Обеспокоенная Багдадским пактом, она была готова использовать любую возможность, чтобы подорвать западное влияние на Ближнем Востоке. Поэтому в августе 1955 г. и состоялась историческая сделка. Насер получил возможность приобрести у Чехословакии современное вооружение на сумму 320 миллионов долларов.

Укрепив свою власть и репутацию, Насер теперь мог расширить панарабскую кампанию. В октябре 1955 г. он подписал договор о взаимной обороне с Сирией. В апреле следующего года Саудовская Аравия и Йемен также заключили пятилетний трехсторонний военный союз с Египтом. То, чего Насер не мог достичь путем официальных соглашений, он добивался подрывной деятельностью. Когда король Иордании Хусейн выразил готовность присоединиться к Багдадскому пакту, пронасеристские волнения, вспыхнувшие в декабре 1955 г., вынудили уйти в отставку все иорданское правительство. Двумя месяцами позже Хусейну пришлось сместить генерала Глабба, командующего Арабским легионом, и выслать его из страны.

Если раньше основной базой террористов служила хашимитская Иордания, то в 1954 г. лидерство в этой области перешло к Египту. С мая по июнь Израиль около 400 раз обращался в египетско-израильскую смешанную комиссию по прекращению огня с протестом против участившихся нападений из Газы. В октябре отряды федаюнов, снаряженные и обученные египетской армией, проникали далеко вглубь израильской территории, минируя дороги, мосты, линии коммуникаций и похищая сельскохозяйственное оборудование и домашний скот. Вскоре вся программа развития южной части Негева оказалась под угрозой, и многие поселенцы стали покидать эти районы. Только в феврале 1955 г. произошло 45 террористических актов, и 28 февраля израильтяне нанесли ответный удар по Газе. После кратковременного перерыва нападения федаюнов возобновились, они даже достигали пригородов Тель-Авива, что приводило к многочисленным жертвам среди мирного населения.

Израиль в изоляции

У израильтян были все основания для беспокойства еще в 1953 г., когда Лондон и Вашингтон стали активно добиваться участия арабских стран в создании ближневосточного военного союза. Государственный секретарь США Даллес не только не собирался пригласить Израиль присоединиться к этому союзу, но даже выдвинул 1 июня требование о репатриации определенного числа арабских беженцев "в районы, контролируемые в настоящий момент Израилем”. Это высказывание было воспринято в Иерусалиме как плохо замаскированный выпад, ставивший под сомнение законность израильских границ. Другим тревожным симптомом, проявившимся во второй половине 1953 г., стали намеки американцев на готовящуюся продажу оружия арабским странам и осуждение Израиля за ответные удары по базам федаюнов. В апреле и мае 1954 г. в Израиле были поражены речами помощника государственного секретаря Генри Байроада, в которых он предлагал евреям ввести ограничения на репатриацию в качестве жеста доброй воли по отношению к арабам. Багдадский пакт, связывавший государства Ближнего Востока с западными демократиями, только довершил эту мрачную картину. При разработке этого соглашения само собой разумелось, что только одно государство должно быть исключено из него — и им было как раз самое уязвимое государство региона.

В этих крайне неблагоприятных обстоятельствах израильтяне вновь убедились в том, что безопасность государства в конечном итоге определяется его собственными ресурсами. При этом огромное значение имеет армия. К счастью, политический разброд в арабском мире после Войны за независимость дал Израилю пятилетнюю передышку для восстановления экономики, а также, что не менее важно, для укрепления своих вооруженных сил. После подписания перемирий 1949 г. стало возможным принять взвешенные и перспективные решения о структуре армии в мирное время. Ограниченные национальные ресурсы требовали, чтобы главной опорой вооруженных сил стали резервисты. Игаэль Ядин, начальник оперативного отдела Хаганы во время Войны за независимость, убеждал кабинет приспособить для нужд Израиля швейцарскую мобилизационную систему, использовать также и опыт Хаганы и элементы английской и американской практики. В сентябре 1949 г. Кнесет принял всеобъемлющий Закон о воинской повинности, заложивший юридические основы израильской национальной армии.

В соответствии с положениями нового законодательства, вооруженные силы подразделялись на регулярные войска и резерв. Регулярные части набирались из призывников — мужчин и незамужних женщин, достигших восемнадцатилетнего возраста. Срок службы для мужчин составлял 26 месяцев, а для женщин — 20. Первые проходили боевую подготовку, вторые исполняли функции делопроизводителей, машинисток, шоферов и даже учительниц и социальных работников, особенно в поселениях новых репатриантов. По завершении действительной службы призывники переходили в резерв, состоящий из дееспособных мужчин до 45-летнего возраста и незамужних женщин до 35 лет. Мужчины в возрасте до 40 лет призывались на ежегодные месячные сборы, помимо этого они должны были посвятить военной службе дополнительные 12 дней в году. В последующие годы длительность срочной службы и военных сборов увеличилась.

Уже с пятидесятых годов армейская служба в той или иной форме стала неотъемлемой частью израильского быта. Дети видели, как их отцы надевают военную форму и уходят в армию каждый месяц на один день и каждый год на один месяц. Их старшие братья или сестры также проходили срочную службу или армейские сборы. В развивающихся поселениях учительницами нередко были девушки-военнослужащие; здесь же проходили службу бойцы особых поселенческих военных отрядов (Нахал). Одним словом, практически каждый израильтянин был солдатом регулярных войск или резервистом.

С первых дней независимости пост министра обороны занимал Бен-Гурион, и его целеустремленность и энергия определили быстрое становление и развитие вооруженных сил. Закон о чрезвычайном положении дал Бен-Гуриону возможность предпринимать самые решительные действия, лишь задним числом информируя правительство и Кнесет. Перед ним стояла задача ни больше ни меньше, как превратить израильские добровольческие — а значит, и глубоко политизированные — военные формирования в профессиональную армию — четко работающую машину, подчиненную только правительству. Как известно, Бен-Гурион в целом справился с этой миссией. Выше говорилось, что первым его шагом был роспуск политических группировок в вооруженных силах и замена принятой в правительственных учреждениях системы партийного представительства системой назначения и продвижения по службе в соответствии с профессиональными качествами работника. Это было огромное достижение, потому что Палмах, как и большая часть общественных институтов ишува, был глубоко проникнут социалистической идеологией, и его лидеры составили основу офицерского корпуса. Только исклю-читальный авторитет Бен-Гуриона мог заставить этих людей повиноваться, согласиться с роспуском Палмаха и не предпринять попытку политического переворота. Таким образом, армия стала первый израильским общественным институтом, который был национализирован и формализован.

Даян реорганизует армию

Однако после подписания соглашений о прекращении огня в 1949 г. уровень подготовки кадров в вооруженных силах стал падать. Это было связано с массовой алией, низким образовательным уровнем призывников из семей восточных евреев и недостаточным знанием иврита в среде новых репатриантов. К тому же, поскольку все военные технические руководства были написаны на иврите, призывники, владевшие этим языком или быстро его усваивавшие, как правило, набирались в технические рода войск, а в боевые части попадали только отстающие. К тому моменту, как в 1953 г. Моше Даян был назначен начальником генерального штаба, армия находилась в упадке. Быстро оценив происходящее, решительный командир немедленно реорганизовал систему распределения новобранцев, так, чтобы боевые части набирались из наиболее интеллигентных и образованных солдат, а остальные попадали во вспомогательные войска. На следующем этапе Даян учредил программу профессионального усовершенствования для всех высших офицеров; он сам показал пример, окончив парашютные и десантные курсы. С этих пор офицеры должны были лично руководить сражениями. К 1956 г. новая активная политика начала приносить значительные результаты, и израильская армия вновь стала мощной и динамичной силой. Примечательно, что соотношение между ее боевыми и нестроевыми частями — 1:1 — лучшее в мире. В отличие от других армий, обремененных большим количеством вспомогательных формирований, израильские вооруженные силы действовали на небольшой территории и предназначались для ведения коротких интенсивных боев.

Главным для Даяна была способность армии наносить стремительные удары. Слабость израильской экономики, небольшие размеры государства и его малая стратегическая глубина требовали, в случае войны, как можно скорее перенести боевые действия на территорию противника. Военная доктрина заключалась в готовности нанести неожиданный упреждающий удар, провести дерзкий рейд, который должен был сломить дух противника.

Когда в 1953 г., измученный напряжением предыдущих лет, Бен-Гурион ушел в отставку, его место на посту министра обороны занял Пинхас Лавон, блистательный теоретик и оратор партии Мапай. Хотя Лавон и не имел прежде отношения к проблемам обороны, он был преданным сторонником Бен-Гуриона. И действительно, он с воодушевлением взялся за дело, стараясь даже превзойти своего предшественника в решительности противостояния арабскому неприятелю. Операции возмездия стали более интенсивными. Вместе с тем Лавон стремился навязать свой авторитет военному командованию. Это была его ошибка. За несколько недель отношения между Даяном и министром обороны резко ухудшились. Так, по распоряжению начальника генерального штаба разведка стала скрывать от кабинета детали готовящихся операций. Неизвестно, одобрил бы или отменил Лавон планы разведки, но недостаток информации в любом случае помешал пересмотру одного проекта, который закончился катастрофой для израильской разведывательной сети в Египте.

Этот план зародился на самом деле тремя годами раньше, в 1951 г., когда израильский разведчик Аврахам Дар прибыл в Каир под видом британского подданного. Здесь он установил контакт с группой молодых египетских евреев, которые тайно занимались переправкой нелегальных репатриантов в Израиль, и уговорил нескольких из них пройти подготовку к подпольной работе. В 1954 г. помощь этой небольшой группы срочно понадобилась. В тот год Великобритания объявила о своих намерениях покинуть зону Суэцкого канала. Израиль был встревожен этой новостью, так как до сих пор англичане оказывали определенное сдерживающее влияние на правителя Египта. Поэтому полковник Биньямин Гибли, глава военной разведки, разработал план, который должен был задержать английскую эвакуацию. Он состоял в том, чтобы произвести взрывы в нескольких американских и английских учреждениях в Египте, что продемонстрирует "безответственность” насеровского режима и, как ожидалось, заставит англичан остаться. Еврейской разведывательной сети было отдано распоряжение начать операции в Каире и Александрии.

В результате в июле 1954 г. самодельные бомбы взорвались в зданиях почты, кинотеатрах и американских информационных центрах и консульствах в Каире и Александрии. Был нанесен незначительный материальный ущерб, пострадавших не было. Однако случилось так, что одна из бомб случайно взорвалась в кармане еврейского разведчика. Раненый агент был арестован, на его квартире провели обыск, в ходе которого были обнаружены многочисленные улики, в том числе и списки имен. Другие участники подпольной группы были немедленно арестованы и предстали перед судом. В Израиле премьер-министр Шарет выражал возмущение "низкой клеветой, направленной против египетского еврейства”, — пока военная разведка не ввела его в курс дела. Публичный судебный процесс в Каире широко освещался египетскими средствами массовой информации. Когда 27 января 1955 г. он завершился, один из обвиняемых покончил с собой, двое других были приговорены к смертной казни и позднее повешены, остальные получили различные сроки — от семи лет до пожизненного заключения. Эти события не только нанесли тяжелый ущерб израильской разведывательной сети в Египте, но и подорвали репутацию Израиля в глазах Великобритании и США.

Кроме того, провал операции вызвал ожесточенную борьбу между Лавоном и его коллегами. Когда планы израильской разведки были раскрыты, премьер-министр Шарет вызвал на разбирательство Лавона, который гневно отверг свою причастность к этому делу. Его слова, однако, противоречили свидетельству полковника Гибли, утверждавшего, что план операции был заранее согласован с министром обороны. Шарет назначил внепартийную комиссию по расследованию инцидента. Проведенное комиссией широкомасштабное следствие не выявило убедительных доказательств того, что министр обороны поручил Гибли проведение операции.

Между тем, Лавон попытался снять со своих постов Шимона Переса, генерального директора своего министерства, и Гибли, отдавшего распоряжение о приведении в действие египетского плана. Эти люди, утверждал Лавон, в лучшем случае виновны в нарушении субординации, а в худшем — в преступной халатности. Однако если бы Шарет поддержал требование министра обороны, он потерял бы сразу двух преданных и высококвалифицированных работников. Поэтому он решил встать на защиту Переса. В ответ Лавон немедленно подал в отставку. Позднее сжигавшая Лавона обида проявилась в шумном скандале, потрясшем израильскую политическую жизнь (см. гл. XIX).

Тем временем, после отставки Лавона сам Бен-Гурион вернулся из Сде-Бокера, чтобы занять пост министра обороны; Старик больше не собирался терпеть враждебные действия со стороны Египта, включавшие запрет прохода через Суэцкий канал направляющихся в Израиль судов, продолжающуюся блокаду Эйлатского залива и особенно набиравшие силу рейды федаюнов. Поэтому 28 февраля, только через шесть дней после того, как Бен-Гурион вернулся в правительство, израильская армия предприняла атаку на египетский штаб в Газе. Было взорвано несколько зданий, потери египтян составили 38 убитых и 24 раненых. Хотя эта акция представлялась как реакция на целый ряд египетских провокаций, ее целью было также показать Каиру военное превосходство Израиля. С другой стороны, для Насера это нападение послужило удобным предлогом для заключения оружейной сделки с Чехословакией. Позднее он заявил: "28 февраля 1955 г. стало поворотным моментом. Эта катастрофа послужила сигналом, заставившим нас задуматься о значении мира и баланса сил в регионе”. На самом деле это был только предлог, так как политика изматывания Израиля начала осуществляться задолго до рейда в Газу, а решение Насера о создании мощного оружейного арсенала было связано с его стремлением противостоять Багдадскому пакту.

К середине 1955 г. управляемый из Египта террор достиг апогея. Генерал Бернс, наблюдатель ООН, следящий за соблюдением условий перемирия, отмечал позднее: "То, что делали египтяне, посылая этих людей… с заданием убивать без разбора мужчин, женщин и детей, являлось военным преступлением”. В ответ на растущее насилие Бен-Гурион и Даян распорядились нанести сильные удары по египетским базам в Хан-Юнисе, Аудже и даже в городе Газа, а также по иорданским базам федаюнов. Весной 1956 г. наблюдатели ООН рассуждали о том, что Израиль готовится нанести превентивный удар до того, как египетская армия сумеет овладеть современным советским вооружением. Эти спекуляции имели под собой почву. Было известно, что Израилю особенно досаждает блокада Эйлатского залива. С 1953 г. египетские пограничники в Рас-Нусрани закрыли проход израильских судов через Тиранский пролив, а с сентября 1955 г. египтяне перестали пропускать и корабли других государств, приписанные к эйлатскому порту. Воздушный путь в Южную Африку, проходивший над проливом, также оказался закрыт для израильских самолетов.

Терпение Бен-Гуриона истощилось, и 22 октября он приказал Даяну готовиться к захвату Тиранского пролива, включая Шарм-аш-Шейх, Рас-Нусрани и острова Тиран и Санафир. Начальник генерального штаба тотчас же принялся за формирование из парашютных и пехотных войск элитарных отрядов особого назначения под командованием полковника Бар-Лева[34]. На состоявшемся вскоре после этого заседании правительства Бен-Гурион (с ноября он занимал также и пост премьер-министра) поднял вопрос о превентивном ударе. Министры его кабинета отвергли этот план, несмотря на протесты Даяна. Время работает против Израиля, утверждал генерал, поток советского оружия в Египет коренным образом меняет расстановку сил на Ближнем Востоке. Бен-Гурион разделял его беспокойство. Рано или поздно Израиль должен будет предпринять атаку. Единственное, чего ему для этого недостает, — это современного вооружения.

Поиск союзников

В конце 1955 г. первая партия советского оружия прибыла в Египет, и огромные масштабы этих поставок породили ощущение безысходности в Израиле. Десятки тысяч добровольцев, молодых и пожилых, пошли на строительство оборонительных укреплений. Многие жертвовали деньги и даже ювелирные украшения в фонд обороны, школьники отдавали свои карманные деньги. Запасов оружия не хватало. На протяжении многих лет израильтяне ограничивали себя во всем, чтобы укрепить оборону. В период 1950–1956 гг. военные расходы составляли по меньшей мере треть государственного бюджета. Достигая 7,5 процента валового национального продукта, эти затраты были в пропорциональном отношении больше, чем военный бюджет всех арабских стран вместе взятых. Конечно, эти усилия принесли определенные результаты. К 1955 г. Израиль сумел не только укомплектовать свои вооруженные силы, но и закупить около 200 танков и 200 самолетов. Однако это было устаревшее английское и американское оборудование, ни качественно, ни количественно не отвечавшее военным нуждам Израиля. Чехословацкая сделка угрожала обеспечить арабов шестикратным военным преимуществом.

Израильские попытки приобрести современное оружие были не более продуктивны, чем его усилия получить гарантии безопасности. США не намеревались компенсировать советские военные поставки, направлявшиеся в Египет. 7 февраля 1956 г. государственный секретарь США Джон Фостер Даллес заявил группе конгрессменов, что Израиль в любом случае проиграет в гонке вооружения с арабами. Он пояснил, что население еврейского государства не превышает двух миллионов человек, и для обеспечения своей безопасности ему лучше рассчитывать на ООН. Полностью разделяя это мнение, президент Эйзенхауэр заметил французскому премьер-министру Ги Молле, что бессмысленно продавать Израилю оружие, так как 1,7 миллиона евреев не смогут противостоять 40 миллионам арабов.

Однако, как бы Ги Молле не относился к этому высказыванию, именно во Франции израильские усилия по приобретению оружия наконец стали приносить плоды. Французское правительство по-прежнему стремилось сохранить хорошие отношения с мусульманами Северной Африки и Леванта. Вместе с тем израильтяне знали, что во Франции они могут рассчитывать на традиционное взаимопонимание. Французские левые питали симпатию к евреям еще со времен дела Дрейфуса, и существование социалистических правительств в обеих странах только укрепило эту традицию. Французские правые, в свою очередь, разделяли с евреями опасения по поводу растущего арабского национализма. К тому же, осенью 1954 г. отношения между Парижем и Каиром резко обострились после того, как египетское радио выразило решительную поддержку алжирским повстанцам[35]. Таким образом, в декабре французское правительство утвердило израильский заказ на 12 реактивных истребителей "Ураган”. Позднее была достигнута договоренность о поставке еще 12 таких самолетов и — впервые — такого же количества новых истребителей "Мистер-4”, не уступавших модели МиГ-17, которую получили египтяне.

Поставка Израилю современных боевых самолетов вызвала недовольство США. Но Ги Молле, глава социалистической партии Франции, и его партнер по коалиции лидер радикалов Морис Бурже-Монури всеми силами стремились противостоять растущему влиянию Насера. Ги Молле сообщил Вашингтону, что истребители "Мистер-4” будут проданы Израилю независимо от американского согласия. С этих пор Франция пыталась укрепить свое положение на Ближнем Востоке при помощи Израиля. И хотя важную роль играло здесь соответствие интересов двух стран, особенно в свете поставок египетского оружия алжирским повстанцам, подоплека французско-израильской дружбы имела более романтический характер. Французская общественность испытывала определенный эмоциональный подъем, помогая "отважному маленькому Израилю”. Французское правительство, приняв этот курс, создавало себе более современный, подкупающий имидж, особенно по сравнению с конкурирующей коммунистической партией.

Насер бросает вызов

23 июля 1956 г., выступая в Александрии на праздновании четвертой годовщины "революционного переворота”, Насер сделал сенсационное заявление: Компания Суэцкого канала будет национализирована, а ее доходы пойдут на строительство Асуанской ГЭС. Эта новость вызвала ликование в Египте. Насера прославляли как национального героя, его позиция в стране никогда еще не была настолько крепкой, а его репутация как лидера арабского мира — настолько высокой.

Когда намерения Насера стали известны на Западе, английский премьер-министр Энтони Иден созвал чрезвычайное заседание правительства. Великобритания больше других западных государств была затронута национализацией канала. Ее правительство имело контрольный пакет акций Суэцкой компании. Приблизительно четвертая часть английского импорта проходила через канал, и треть всех судов, использовавших этот водный путь, были английскими. Речь шла также и о престиже Великобритании в арабском мире. Иден никоим образом не мог допустить его падения. Оказываемое на премьер-министра интенсивное давление исходило не только от его партии, но и от многих лейбористов. В любом случае английский политик не нуждался в напоминании о плодах политики умиротворения другого диктатора шестнадцатью годами раньше. Такое напоминание было излишним и для Ги Молле, чей нюх на "новый Мюнхен” был еще более острым и кто часто характеризовал Насера как "Гитлера с Нила”. Социалисты, голлисты и радикалы во французском правительстве одинаково ненавидели "насеризм” и его влияние в Магрибе. Поэтому и Англия, и Франция первым делом отозвали своих граждан из Египта.

В Соединенных Штатах, между тем, это был год выборов. Эйзенхауэр в ходе предвыборной кампании играл роль "хранителя мира”. Американцы зависели от Суэцкого канала в значительно меньшей степени, чем их западные союзники. Только 15 процентов американского импорта проходило через канал, и вложения США в Суэцкую компанию были мизерны. Кроме того, воинственный настрой Лондона и Парижа несколько смутил Эйзенхауэра, так как он разделял мнение Даллеса о том, что в этой ситуации нет законного основания для применения силы. Поэтому по распоряжению президента государственный секретарь немедленно отправился в Лондон с целью любой ценой предотвратить военную конфронтацию. Иден и Ги Молле неохотно согласились на проведение предложенной Даллесом чрезвычайной конференции "морских держав”. На открывшейся в Лондоне 16 августа конференции стороны пришли к соглашению менее чем за неделю. Выпущенная ее участниками декларация признавала суверенное право Египта на пользование каналом, но настаивала на установлении международного контроля над этим водным путем. Однако все усилия оказались тщетны. 9 сентября Насер отверг лондонскую декларацию.

Сразу же вслед за этим начались англо-французские военные приготовления. Уже 5 августа общее командование приступило к разработке плана интервенции в Египет. Его штаб располагался в Лондоне и имел филиалы в Париже, на Мальте и на Кипре. Планируемая операция получила кодовое название "Мушкетер”.

В Вашингтоне вскоре стало известно о происходящем. Обеспокоенный развитием событий, Эйзенхауэр послал Идену резкое письмо с предостережением против использования силы. В своем решительном ответе Иден сравнивал Насера с Гитлером и заявлял, что "если мы допустим свое поэтапное уничтожение, это будет бесславным концом нашей долгой истории”. Вашингтон стоял на своем. Раздосадованные Иден и Ги Молле были вынуждены уступить американскому давлению и задержать военную операцию. 23 сентября они передали спорный вопрос на рассмотрение Совета Безопасности ООН. Этот маневр провалился: Советский Союз воспользовался своим правом вето для предотвращения любой серьезной резолюции, осуждающей Египет. Таким образом, с точки зрения правительств Англии и Франции, все возможности мирного урегулирования оказались исчерпаны. Начало операции было назначено на 8 октября.

Тем временем самоуверенность Насера по отношению к французам и англичанам проявилась и в интенсивной антиизраильской кампании. Еще в марте 1956 г. начался новый виток насилия в секторе Газа. 22 марта одиннадцать израильтян были ранены возле киббуца Гвулот в северном Негеве. 3 апреля один израильский солдат был убит и двое других ранены в вооруженном столкновении в районе киббуца Нирим. 4 апреля недалеко от киббуца Кисуфим были убиты трое израильских военнослужащих. После целого дня артиллерийской перестрелки, в ходе израильской бомбардировки Газы 5 апреля погибло 56 жителей города. Несколькими днями позже рейды федаюнов возобновились, и 11 апреля их жертвами стали десятки израильтян; среди убитых было пятеро детей из религиозной школы возле Рамлы. Между тем египетская пресса прославляла федаюнов как "вернувшихся с поля боя героев”.

19 июня Насер в публичном выступлении открыто объявил о своих намерениях в отношении Израиля: "Мы должны быть тверды, чтобы силой вернуть права палестинцев”. Насер находился тогда в зените своей славы. Оставалось только сокрушить Израиль, чтобы закрепить за собой славу современного Саладина. Поэтому в период между 29 июля и 25 сентября обученные египтянами федаюны предприняли целый ряд атак на Израиль со своих баз в Газе, Иордании и Сирии. В ходе этих нападений 19 израильтян были убиты и 28 ранены.

В это время в Израиле произошел окончательный раскол между Бен-Гурионом и министром иностранных дел Моше Шаретом. Будучи утонченным дипломатом старой выучки, Шарет оставался принципиальным сторонником умеренного подхода; он осознавал ограниченные возможности дипломатии малого государства и смертельно боялся, что широкомасштабный ответный удар восстановит против Израиля международное общественное мнение на Западе. Противники министра иностранных дел — Бен-Гурион, Даян, широкие круги в Мапай, а также вся партия Херут — считали, что проявленная умеренность привела только к усилению агрессивности Насера. Когда Бен-Гурион выразил в конфе-денциальной беседе свои намерения прорвать рано или поздно египетскую блокаду Эйлатского залива, Шарет почувствовал, что его дни в Министерстве иностранных дел сочтены. И действительно, 18 июня 1956 г. Бен-Гурион потребовал от своего старого товарища уйти в отставку и заменил его Голдой Меир, бывшей до этого министром труда и социального обеспечения. Так была подготовлена почва для решительных действий Израиля против своего главного врага. Выборы 1955 г., почти удвоившие представительство партии Херут в Кнесете, явно указывали, в каком направлении меняется израильское общественное мнение. Теперь Бен-Гурион только выжидал удобного момента для начала военных действий.

Израиль начинает действовать

Франция предоставила Старику эту возможность. В начале сентября французский министр обороны Бурже-Монури прямо спросил у Шимона Переса, генерального директора израильского Министерства обороны, находившегося во Франции в связи с закупками вооружения, готов ли Израиль атаковать Египет 20 октября вместе с англичанами и французами. К этому времени стало ясно, что французское руководство заинтересовано не столько в создании повода для вторжения, сколько в действенном участии израильтян в операции. Израильское наступление на Синае позволило бы англичанам и французам ограничиться высадкой парашютного десанта в районе Суэцкого канала.

Перес тотчас же сообщил об этом Бен-Гуриону. Он выходил на связь с Иерусалимом дважды, но не получил никакого ответа. Несколько дней спустя, вернувшись в Израиль, Перес и Даян обсудили этот вопрос лично с Бен-Гурионом. Однако премьер-министр по-прежнему хранил молчание. Наконец, в середине сентября Бурже-Монури и его сотрудники стали оказывать давление на израильского военного атташе в Париже, предупреждая, что за свою военную помощь Франция требует участия Израиля в готовящейся операции, которая должна начаться незадолго до американских выборов, когда, как предполагалось, Эйзенхауэр не сможет отреагировать. 23 сентября Бен-Гурион телеграфировал Пересу, вернувшемуся в Париж: "Скажите им, что их дата нас устраивает”. Согласие было достигнуто.

2 октября Даян доложил своему командному составу о происходящем. Планируемая операция, объяснил он, ставит своей целью разбить египетскую армию в Синае, разрушить базы федаюнов в Газе и открыть Тиранский пролив. До назначенной даты оставалось только 18 дней. Население страны еще ничего не знало о готовящейся операции.

Бен-Гуриона терзал единственный вопрос: как отнесутся англичане к началу военных действий? Его беспокойство было оправданным: когда 24 сентября сведения о франко-израильском сотрудничестве были переданы из Парижа в Лондон, Иден отнесся к ним скептически. Он изо всех сил противился предложенному плану, опасаясь осложнений в отношениях Великобритании с другими арабскими странами. К тому же до сих пор контакты между Великобританией и Израилем сводились к минимуму, и они вряд ли могли расшириться на фоне периодических ответных атак Израиля против английского союзника — Иордании.

В это время Хусейн, почувствовав шаткость своих позиций, вспомнил об англо-иорданском военном договоре. 12 октября поверенный в делах Великобритании в Тель-Авиве сообщил Бен-Гуриону, что иракская дивизия собирается разместиться в Иордании, чтобы обеспечить "защиту” этой небольшой страны. В случае, если Израиль предпримет какие-либо военные действия, Великобритания будет вынуждена прийти на помощь Иордании в соответствии с англо-иорданским договором 1948 г. и Тройственной декларацией 1950 г. Премьер-министр не отступил, заявив, что Израиль оставляет за собой свободу действий. На самом деле Бен-Гурион был неприятно поражен позицией, занятой Лондоном в тот момент, когда Израиль в сотрудничестве с Францией готовил нападение на английского противника — Насера. Даян, со своей стороны, был совершенно вне себя. "Я должен признать, — писал он в своем дневнике о Синайской кампании, — что, кроме Всемогущего, только англичане могут в такой степени запутать дело”. В конце концов 16 октября Иден и министр иностранных дел его кабинета Селвин Ллойд встретились с Ги Молле и министром иностранных дел Франции Кристианом Пино в Париже и в ходе пятичасового совещания пришли к полному взаимопониманию о желательности участия Израиля в военной операции против Насера. С этого момента английские политики наконец отказались от своей односторонней позиции. Пино послал Бен-Гуриону сообщение: "Вы можете полностью доверять англичанам”. Именно на этом этапе израильский премьер-министр неожиданно решил изменить дату начала военных действий.

Прежде всего, Бен-Гурион беспокоился о воздушном прикрытии. Атака Израиля в Синае могла спровоцировать мощный египетский бомбовой удар по израильским городам. Более того, операция "Мушкетер” могла вообще не начаться, и тогда израильские силы в Синае остались бы беззащитны перед египетской авиацией. Союзники уже намекнули Израилю, что рассчитывая на израильское вторжение, они изменили свои планы и вместо широкомасштабного морского десанта собираются осуществить ограниченную высадку парашютистов вдоль канала. Кто мог поручиться, что они не сократят свое участие в операции еще больше? Вне всякого сомнения, предложенный Англией (через французов) план участия Израиля в Синайской кампании был неприемлем для Бен-Гуриона и Даяна. Он предполагал массированный прорыв израильской армии вглубь Синая с последующим продвижением на Каир. В условиях развернувшихся тяжелых боев военные формирования союзников смогут вмешаться как миротворческая сила. Селвин Ллойд даже предложил подвергнуть бомбардировке египетскую и израильскую армию в равной мере, продемонстрировав таким образом миру, что англичане стремятся только к обеспечению безопасности водного пути. Конечно же, эта схема совершенно не устраивала Бен-Гуриона. В его цели входило только очистить от египтян полосу Газа и снять египетскую блокаду Тиранского пролива. Форсирование канала, не говоря уже о наступлении на Каир, абсолютно не укладывалось в его планы. Поэтому возникла срочная необходимость дополнительных консультаций.

22 октября, незадолго до рассвета, французский военный самолет с Бен-Гурионом, Данном и Пересом на борту приземлился на небольшом аэродроме к юго-западу от Парижа. Израильтяне были немедленно доставлены в расположенный неподалеку город Севр, где их поместили в неприметном маленьком доме. В этот же день сюда приехали Пино в сопровождении Бурже-Монури и других официальных лиц. На следующее утро к ним присоединился Ги Молле. Весьма эмоционально Бен-Гурион поведал французским политикам о смертельной опасности, угрожающей его стране, обосновал необходимость разрушения баз федаюнов и прорыва удушающей экономической блокады, установленной Насером. Если Израиль должен пойти на риск вторжения в Синай, его города необходимо защитить. "Месье Ги Молле, — сказал Бен-Гурион, — вы участник Сопротивления, социалист и демократ. Вы не можете допустить нашей гибели”. Изначально Ги Молле не намеревался брать на себя какие-либо обязательства помимо участия Франции в операции "Мушкетер”. Однако, пораженный перспективой нового массового уничтожения евреев, французский лидер взволнованно воскликнул: "Я не позволю этому произойти!” К полудню оба премьер-министра пришли к соглашению, что французская авиация обеспечит воздушное прикрытие израильским городам и что французские военные корабли будут охранять побережье. Израиль проведет мобилизацию 26 октября, то есть через три дня; французская эскадрилья прибудет в Израиль 27 и 28 октября, а французская эскадра займет свои позиции напротив израильского побережья 29 октября — на этот день Бен-Гурион и назначил вторжение в Синай.

Однако израильтяне прибыли в Париж, чтобы добиться дополнительных гарантий. Они хотели удостовериться в участии англичан и в том, что Израилю будет отведена более скромная роль в операции. В конце концов Даян предложил компромисс: Израиль должен будет предпринять ограниченную атаку ("больше чем рейд, меньше чем война”), которая будет интерпретирована союзниками как угроза безопасности судоходства по каналу и оправдает интервенцию. В течение следующих двух часов Бен-Гурион пожинал плоды своего упорства. Французам пришлась по душе идея Даяна, и они передали ее Ллойду, когда в полдень того же дня — 23 октября — он прибыл в Севр в сопровождении Патрика Дина, уполномоченного английского Министерства иностранных дел по делам Ближнего Востока. Оба английских дипломата приняли израильский план.

К вечеру, когда переговоры закончились, основные детали операции были согласованы. Израиль должен был первым нанести удар 29 октября, высадив воздушный десант к востоку от канала и объявив о начале операции по радио. Затем Великобритания и Франция предъявят общий ультиматум Египту и Израилю с требованием немедленно прекратить военные действия. Израиль ответит согласием, но фактически не будет обязан прекратить огонь до тех пор, пока его войска не подойдут на расстояние 10 миль от канала. Для достижения этого рубежа в распоряжении Израиля будет 12 часов. Египет же почти наверняка отвергнет унизительный ультиматум союзников. На этом этапе английская и французская авиация атакует египетские аэродромы и уничтожит самолеты Насера на земле, сняв тем самым угрозу бомбардировки израильских городов и обезопасив последующую англо-французскую интервенцию. И наконец, войска союзников высадятся вдоль канала и установят контроль над этим водным путем. Достигнутая ранее договоренность с французами об обеспечении защиты Израиля с моря и с воздуха и о снабжении по воздуху израильских сил в Синае была скрыта от англичан. На следующий день, 24 октября, проект трехстороннего Севрского договора был завершен. Наряду с военными планами он включал и определенные политические обязательства. Франция должна была защищать израильские интересы в ООН. Великобритания от этого обязательства освобождалась, иначе ее влияние на другие арабские страны было бы непоправимо подорвано. Вместе с тем она должна была выступить в защиту Израиля по своим дипломатическим каналам, а также поддержать израильские территориальные претензии в случае, если ООН потребует общего мирного урегулирования. Договор, который никогда не должен был быть обнародован, подписали Пино, Патрик Дин и Бен-Гурион. После этого участники разъехались.

Вернувшись в Израиль 15 октября, Даян представил своему персоналу переработанный план Синайской кампании — операции "Кадеш”. Теперь основное внимание уделялось прорыву к Суэцкому каналу, и только после этого следовало перейти к реализации главной цели кампании — захватить Шарм-аш-Шейх (и открыть, таким образом, Тиранский пролив для израильского судоходства), разрушить базы федаюнов и разбить египетскую армию. Даян не преувеличивал, когда он писал позднее: "Если бы не англо-французская операция, то Израиль вряд ли бы начал эту кампанию”. Самое большее, израильская атака свелась бы только к прорыву египетской блокады Эйлата.

Операция "Кадеш” начинается

До самого последнего момента израильское правительство умело скрывало свои намерения. Несмотря на активизацию рейдов федаюнов и приобретение Насером огромного количества советского оружия, Бен-Гурион стойко сопротивлялся призывам партии Херут нанести превентивный удар. В конце октября, с приближением срока, назначенного для проведения операции "Кадеш”, израильская разведка стала распространять слухи о готовящейся войне с Иорданией. Особенно правдоподобными они стали казаться 24 октября, когда Египет, Сирия и Иордания подписали трехсторонний военный договор. С учетом этого обстоятельства идея превентивного удара по наиболее слабому противнику выглядела вполне логичной. Хашимитское королевство отнеслось к этой угрозе со всей серьезностью и лихорадочно укрепляло свои вооруженные силы. Когда 27 октября стало ясно, что Израиль проводит мобилизацию, наблюдатели ООН также были уверены, что готовится нападение на Иорданию. Даже израильские солдаты до самого последнего момента считали, что они призваны для проведения военной акции на иорданском фронте.

29 октября в 3 часа 30 минут пополудни эскадрилья израильских транспортных самолетов пересекла южную границу и пронеслась через Синай на высоте 500 фунтов над радарами противника. Затем в окрестностях перевала Митле, в 40 милях от Суэцкого канала, самолеты поднялись на высоту 1500 футов и выбросили парашютный десант. Тем временем 202-я десантная бригада под командованием полковника Ариэля Шарона вошла в Синай. Перед ней была поставлена задача соединиться с парашютистами. Однако большая часть бригадной артиллерии и транспорта застряла в песках. Шарон оставил их позади. На ожидание подкрепления нельзя было тратить ни минуты, главной задачей было добраться до района высадки десанта в течение суток. Первые два объекта, деревни Эль-Кунтилла и Эт-Тамд, были захвачены довольно легко. Но поредевшая колонна Шарона уже не укладывалась в расписание.

В ночь с 29 на 30 октября командование Насера еще не могло адекватно оценить происходящее. Воздушный десант возле Митле, всего в 40 милях от канала, привел в замешательство египетских офицеров. Однако они все еще были склонны рассматривать его как глубокий диверсионный рейд и предполагали, что израильтяне ограничатся нанесением определенного ущерба и отправятся восвояси. С расширением масштабов наступления после того, как Шарон углубился в Синай, Насер начал понимать, что происходит, и направил подкрепления вдоль канала. К полуночи египетская танковая бригада пересекла канал в районе Исмаилии и двинулась прямо к Митле. В то же время Насер призвал другие арабские страны вступить в войну с Израилем. На этот призыв вряд ли кто мог откликнуться. Сирия и Иордания еще были в состоянии подвергнуть израильскую территорию обстрелу, но у них не было возможности начать широкомасштабные военные действия в течение 24 часов. Тем не менее, время стало теперь особенно дорого для израильтян. Шарон продвигался к Митле на полной скорости. Его колонна захватила Нахле без потерь и наконец к 10.30 вечера 30 октября без происшествий достигла перевала. Ребята Шарона были с ликованием встречены парашютистами, и несколько часов спустя французский транспортный самолет сбросил им дополнительное снаряжение.

С началом военных действий израильское правительство было вынуждено приподнять покров секретности с операции "Кадеш”. Бен-Гурион, прикованный к постели тяжелым гриппом, утвердил 30 октября дезориентирующее заявление о том, что "израильские вооруженные силы вступили в бой с формированиями федаюнов в Рас-эн-Накеб и Эль-Кунтилле и заняли позиции к западу от перекрестка Нахле недалеко от Суэцкого канала. Эти действия были предприняты в ответ на египетские нападения на израильский транспорт на море и на суше, имеющие своей целью нарушить мирную жизнь израильских граждан”. Этого было достаточно, чтобы позволить английскому и французскому правительствам выполнить свою часть сценария.

”С целью разделения сторон…”

Сразу же после израильского заявления Ги Молле и Пино отправились в Лондон, и в поддень 30 октября израильскому и египетскому послам была вручена нота с требованием вывода их вооруженных сил за пределы 10-мильной полосы по обоим берегам канала. В ультиматуме, предъявленном Египту, говорилось:

Правительства Великобритании и Франции обеспокоены вспышкой военных действий между Израилем и Египтом. Эти события ставят под угрозу свободу навигации по Суэцкому каналу, от которой зависит экономическая жизнь многих стран. В соответствии с этим правительства Великобритании и Франции… требуют от правительства Египта:

а) прекратить все военные действия на суше, на море и в воздухе;

б) отвести все египетские вооруженные силы на расстояние 10 миль от канала;

в) для обеспечения свободы судоходства по Суэцкому каналу… и с целью разделения воюющих сторон допустить временное размещение англо-французских сил на ключевых позициях в Порт-Саиде, Исмаилии и Суэце.

Правительства Великобритании и Франции ожидают ответа на это заявление в течение 12 часов. Если по истечении этого срока ни одно из правительств не выразит свою готовность подчиниться указанным требованиям, вооруженные силы Великобритании и Франции вмешаются в той мере, в какой это окажется необходимым для достижения согласия.

Ультиматум, объявлявший своей целью разделение воюющих сторон, был очевидным надувательством, так как западные правительства потребовали от "жертвы” (Египта) уйти с Синая на западный берег канала и позволили "агрессору” (Израилю) продвинуться до десятимильного рубежа с востока от канала. Аргументация союзников о необходимости "защиты канала” также не произвела впечатления на другие правительства. Афро-азиатские страны восприняли ее как возврат к дипломатии канонерок. Вашингтон рассматривал англо-французское вмешательство как предательство интересов Атлантического блока. Более того, американцы испытали дополнительное потрясение, когда англичане и французы использовали свое право вето в Совете Безопасности ООН, чтобы провалить резолюцию, призывавшую к сдержанности на Ближнем Востоке.

В полночь 30 октября министр иностранных дел Голда Меир передала израильский ответ в Лондон и Париж. В нем выражалась готовность согласиться на условия англо-французского ультиматума, но при этом отмечалось: "…принятие таких обязательств предполагает… что и со стороны Египта вскоре последует положительный ответ”. Разумеется, на это никто не рассчитывал. Ответ, пришедший из Каира, в точности соответствовал ожиданиям западных союзников и Израиля. Несмотря на настойчивые просьбы своих охваченных паникой генералов, Насер отверг требования союзников. Вначале египетский лидер считал, что речь идет об уловке, призванной привлечь египетские войска к каналу и тем самым помочь израильтянам одержать легкую победу в Синае. Поэтому он распорядился о немедленном возвращении в Синай всех тех формирований, которые он вывел оттуда только три месяца назад.

31 октября в 7 часов вечера авиация союзников подвергла бомбардировке египетские аэродромы возле Суэца. 200 английских и французских бомбардировщиков, базировавшихся на Мальте и Кипре, уничтожили большую часть египетских военно-воздушных сил на земле. Пока Насер беспомощно взирал на гибель дорогостоящей армады советских самолетов, от Хрущева пришло уведомление, что СССР не может пойти ради канала на риск третьей мировой войны. Москва готова оказать Египту необходимую моральную поддержку, но во всех других отношениях Насеру следует как можно скорее договориться с англичанами и французами. Реакция арабских партнеров Египта была столь же сдержанной. И иорданское, и сирийское правительства отклонили просьбу Насера о военной поддержке. В результате египетский президент был вынужден коренным образом изменить тактику. В ночь на 31 октября он распорядился об общем отходе из Синая. Дальнейшие воздушные операции отменялись, и пилотам было приказано найти убежище на базах в верховьях Нила или даже в других арабских государствах. Все вооруженные силы должны были теперь сосредоточиться на отражении интервенции. Для израильтян такой поворот открывал уникальную возможность реализации расширенного плана Даяна.

Завершение операции "Кадеш”

30 октября в полдень израильский командующий южным фронтом генерал Асаф Симхони двинул свою 7-ю бронетанковую бригаду вглубь Синайского полуострова. Танковая колонна стала прокладывать себе путь к массированным египетским укреплениям на возвышенности Ум-Катаф, перекрывая подходы к Абу-Агейле. Захват укрепленной со всех сторон базы в Абу-Агейле очистил бы весь центральный сектор и открыл бы дорогу на Исмаилию. Но когда на рассвете 31 октября Симхони подошел к Ум-Катаф, его атака была отбита и он потерял много танков. Поэтому генерал решил пока оставить этот бастион у себя в тылу. Танковая колонна полковника Ури Бен-Ари просто обошла египетские укрепления и вышла на дорогу, ведущую к базе Бир-Гафгафа. Этот маневр оправдал себя. Насер отдал приказ об общем отходе, и танки Бен-Ари захватили египетские базы Бир-Хасне и Бир-Гафгафа. Вскоре авангард колонны вступил в бой с отходящими из Бир-Гафгафы войсками. Танкисты Бен-Ари остановились только в 10 милях от канала.

Тем временем в обойденном израильтянами бастионе Абу-Агейла кончились запасы воды. Египетский командир просто объявил своим 3000 солдатам, что теперь каждый должен сам позаботиться о себе, и отправил их через пески в Эль-Ариш, в 52 милях от бастиона. Это был безрассудный шаг. На рассвете 1 ноября, когда израильские танки ворвались в Абу-Агейлу, выяснилось, что египтяне оставили укрепления и бежали в пустыню, где их подстерегали банды бедуинов.

На севере полуострова генерал-майору Хаиму Ласкову было поручено проведение одной из наиболее сложных операций всей кампании — атаки на Рафах (Рафиах), находящийся на полпути между Эль-Аришем и Газой. Рафах был сильно укреплен, и его защищала 5-я египетская бригада, имевшая на вооружении мощную артиллерию и противотанковые орудия. Здесь не могло быть и речи о внезапном нападении или быстром продвижении; фронтальная атака была неминуема. Она началась ночью 30 октября. Обе стороны несли тяжелые потери. Утром 31 октября египтяне еще держались, и для того, чтобы сломить их сопротивление, понадобилась бомбардировка с воздуха и с моря. К 7.30 утра укрепления Рафаха были полностью разрушены, и израильские войска смогли наконец начать движение по эль-аришской магистрали. Остатки отступающих египетских войск оказывали незначительное сопротивление. К полудню 1 ноября приказ из Каира о всеобщем отступлении вступил в силу повсюду. Когда в 6 часов утра следующего дня войска Ласкова вошли в Эль-Ариш, его защитники уже оставили свои позиции.

Взятие Рафаха и Эль-Ариша открыто танковой колонне полковника Бар-Лева путь к Суэцу. Через 10 миль ее продвижение было остановлено не египетским сопротивлением, а невообразимой грудой брошенных египтянами советских машин и танков. Тысячи египетских солдат выбрались через дюны на дорогу как раз тогда, когда сюда подошла бригада Бар-Лева. Все они попали в плен. Израильские танки, тем временем, продолжали свой марш вдоль побережья. В 5 часов вечера они подошли на расстояние 20 миль от канала. Это произошло приблизительно в то же время, когда танки Бен Ари заканчивали свой 80-мильный бросок к каналу по центральной оси полуострова. По обочинам дорог громоздилось брошенное египтянами вооружение, а египетские солдаты бродили вокруг, стремясь попасть в плен и получить воду и пищу. С захватом Рафаха египетские войска на севере Синая и в полосе Газа оказались в ловушке. Когда израильские войска ворвались в Газу, ее защитники сразу же сложили оружие. Северо-восточный сектор полосы был очищен жителями киббуца Яд-Мордехай. К вечеру 2 ноября израильская армия полностью контролировала три магистрали, пересекающие полуостров с востока на запад, и приступила к систематическому разрушению баз федаюнов. Сами террористы выявлялись по заранее заготовленным спискам и расстреливались на месте.

Однако для Бен-Гуриона и Даяна наиболее значительной целью всей кампании был прорыв к юго-восточной оконечности полуострова. С какой-то точки зрения это была самая необыкновенная операция во всей кампании. Марш-бросок от Эйлата до Шарм-аш-Шейха был поручен пехотинцам-резервистам 9-й бригады полковника Аврахама Иоффе. Это была чрезвычайно сложная экспедиция, так как южный Синай почти непроходим. Иоффе был вынужден отказаться от танков и артиллерии в пользу грузовиков и джипов. На рассвете 31 октября бригада вошла в Синай. Ее путь лежал через устрашающие нагромождения скал, которые иногда приходилось взрывать. На некоторых участках пути машины нужно было буквально тащить на руках. Так как бригада Иоффе не укладывалась в свое трехдневное расписание, Даян решил высадить в Эт-Туре, на западном побережье Синая, парашютный десант. Оттуда десантники направились к Шарм-аш-Шейху, усилив таким образом бригаду Иоффе, двигавшуюся по восточному побережью.

4 ноября 9-я бригада столкнулась с египетскими силами в Дахабе, но их сопротивление было быстро подавлено. Вскоре дорога стала легче. Когда израильтяне подошли к Рас-Нусрани — сильно укрепленному египетскому форту, контролировавшему узкий Тиранский пролив, — войск противника там уже не было. Египетский командир увел своих солдат в Шарм-аш-Шейх, надеясь, что израильтяне не смогут преодолеть опасный горный кряж, служивший ему надежной естественной защитой. Здесь египтяне могли оказать сопротивление. Иоффе остановил продвижение своей бригады, чтобы дождаться воздушного прикрытия, и затем возобновил наступление. В 9.30 вечера 4 октября египетская оборона была прорвана, и гарнизон Шарм-аш-Шейха сдался. Почти сразу же после этого солдаты Иоффе демобилизовались, чтобы успеть к сбору урожая. Бригада А. Шарона, двигавшаяся вдоль побережья Суэцкого залива, достигла южной оконечности полуострова несколько часов спустя.

Синайская кампания закончилась. На ее начальном этапе существовал паритет между воюющими сторонами. Но качество личнсо состава израильской армии на всех уровнях оказалось значительно выше. Офицеры действовали смело и инициативно, и половина погибших в боях принадлежала к командному составу. В ходе 100-часовой кампании ценой 180 убитых и 4 пленных, а также 20 сбитых самолетов и 2000 выведенных из строя машин Израиль захватил весь Синайский полуостров и сектор Газу и разбил 3 египетских дивизии. Египетская армия потеряла 2000 солдат убитыми, и около 6000 солдат попали в плен. Кроме того, в руки израильтян попало огромное количество современного советского оружия (в том числе 200 артиллерийских орудий и 100 танков) и различного оборудования.

Возмущение мирового общественного мнения

Сокрушительное поражение, нанесенное Египту, принесло огромное облегчение израильтянам, однако реакция на эти события во всем мире, даже среди друзей Израиля, была другой. В Нью-Йорке разгневанные члены ООН обошли англо-французское вето в Совете безопасности, передав вопрос о ближневосточном кризисе на рассмотрение Генеральной Ассамблеи. В Вашингтоне президент Эйзенхауэр метал громы и молнии из-за того, что старейшие союзники по НАТО обвели его вокруг пальца всего за неделю до американских выборов. 30 октября президент связался с Иденом по телефону и в крайне грубой форме выразил ему свое возмущение. На следующий день Эйзенхауэр отправил Бен-Гуриону послание, где было сказано, что "несмотря на временные общие интересы, которые на данный момент существуют между Израилем, Англией и Францией, вам не следует забывать, что сила Израиля и его будущее связаны с Соединенными Штатами”. Накануне чрезвычайной сессии Генеральной Ассамблеи ООН Абба Эвен (в то время — постоянный представитель Израиля в ООН) встретился с Даллесом. "В результате предпринятой Израилем акции, — сказал Эвен Даллесу, — Насер потеряет влияние. Ему на смену придет более умеренный правитель. Может быть, теперь Израиль вместе с другими странами сумеет установить мир на Ближнем Востоке. Кроме того, советское влияние в Египте будет ослаблено. Наша победа может привести к глобальным изменениям баланса политических сил”. Даллес несколько минут ходил из угла в угол по своему кабинету. Наконец он ответил:

Видите ли, я разрываюсь на части. Никто больше меня не может быть рад поражению Насера. Еще с весны у меня были серьезные основания ненавидеть его… И все-таки, разве мы можем принять этот замечательный результат, если он достигнут средствами, противоречащими Уставу ООН?.. Если мы это сделаем, ООН рухнет. Поэтому я вынужден встать на защиту международного права и Устава.

2 ноября подавляющим большинством голосов (64 против 5) Генеральная Ассамблея ООН приняла американскую резолюцию о немедленном прекращении огня и выводе всех оккупационных войск с территории Египта. Сложившаяся ситуация была неприятна для Израиля, но в еще более затруднительном положении оказались Франция и Англия. 3 ноября израильские войска практически очистили Синай. Операция "Мушкетер” не была еще закончена: армада из 100 кораблей по-прежнему находилась в 500 милях от египетского побережья, и на Кипре десантные войска находились в боевой готовности. ООН предпринимала энергичные усилия, чтобы вынести резолюцию прежде, чем страны-союзницы высадят свой десант. Атмосфера была накалена до предела. Как раз в это время в Венгрии советские танки ворвались в Будапешт, и было совершенно ясно, что Москва попытается использовать ближневосточный кризис в качестве отвлекающего маневра. Официальные лица в Нью-Йорке чувствовали, что мир находится на грани ядерной катастрофы. Поэтому 4 ноября Генеральная Ассамблея приняла подавляющим большинством голосов решение о создании чрезвычайных вооруженных сил ООН, которые опередят Англию и Францию в "разделении воюющих сторон” и будут размещены вдоль Суэцкого канала и в Синае. Связанные своими собственными заявлениями о целях операции "Мушкетер”, страны-союзницы не могли выступить против международных усилий по достижению тех же целей.

Наконец, 5 ноября на рассвете первая группа английских и французских парашютистов высадилась возле Порт-Саида. Ночью к городу подошла флотилия союзников, и на рассвете следующего дня начался артиллерийский обстрел. К пяти часам утра англо-французский морской десант беспрепятственно высадился на египетском побережье. Порт-Саид сдался. Сразу же после этого союзные войска двинулись к Суэцу. Английский передовой отряд находился только в 25 милях от южной оконечности канала, когда в шесть часов вечера Лондон неожиданно объявил о своей готовности принять требование ООН о прекращении огня, которое вступит в силу в полночь.

Отступление английского правительства в тот момент, когда, казалось, оно уже почти добилось успеха, было вызвано предостережением Советского Союза. На самом деле главной целью советской пропагандистской атаки был Израиль. В это время Москва была целиком занята подавлением венгерского восстания. Поэтому широкая кампания советских средств массовой информации, направленная против Израиля (а позднее и против его западноевропейских союзников), была удобной дымовой завесой над происходящим в Будапеште.

Однако с началом воздушной атаки стран-союзниц русские стали еще более агрессивны в своих предупреждениях в адрес Франции и Англии. Вечером 5 ноября, когда парашютный десант высадился в Порт-Саиде и Порт-Фуаде, советский премьер-министр Николай Булганин отправил Идену и Ги Молле беспрецедентную по своей резкости ноту протеста, где подчеркивалось, что Советский Союз готов сокрушить "поджигателей войны”, используя "все современные средства вооружения”. И в СССР, и в Китае было объявлено о регистрации "добровольцев” для службы на Ближнем Востоке. На самом деле в штабе союзников подозревали, что военные специалисты из коммунистического блока уже действуют в регионе.

Но не только советское давление заставило англичан отказаться от завершения операции "Мушкетер”. 6 ноября Иден получил уведомление из Вашингтона о том, что просьба Великобритании к Международному валютному фонду[36] о жизненно важном для нее займе в один миллиард долларов может быть удовлетворена только в случае прекращения огня. Это окончательно сломило Идена, который к тому времени был уже тяжело болен. В телефонном разговоре с Ги Молле он сказал: "Я загнан в угол. Я больше не могу этого выдержать. Все оставили меня. Мой верный помощник Энтони Натгинг ушел из правительства. Я не могу даже опираться на единство консерваторов… Все против меня! Британское содружество наций рушится. Неру угрожает разорвать все связи. Эйзенхаузер звонил мне. Я не могу действовать без американской поддержки… Нет, это невозможно”. Молле просил еще немного времени, чтобы завершить захват канала. В конце концов Иден согласился отложить прекращение огня до полуночи 6 ноября. Однако вскоре стало ясно, что французы не в состоянии завершить операцию самостоятельно; слишком многое зависело от английского руководства на всех уровнях. С чувством горечи и глубокого разочарования, сознавая, что только нескольких часов не хватило до полной победы, Париж согласился действовать вместе с англичанами. Суэцкая операция должна была закончиться в полночь.

Израильтяне между тем были довольны. Они, по крайней мере, добились своих целей. 7 ноября Бен-Гурион признался Кнесету, что он всерьез подумывает об аннексии Синая. Однако только один день абсолютного триумфа был отпущен премьер-министру. Его ликование было омрачено письмом Эйзенхауэра, угрожавшим возможным прекращением "дружественного сотрудничества”. Нахум Гольдман предупредил Бен-Гуриона, что даже американское еврейство не сможет солидаризироваться с Израилем, если его войска будут удерживать захваченные территории. Премьер-министр изменил тон. Отвечая Эйзенхауэру на следующий же день, он обещал, что Израиль покинет западный Синай в тот момент, как силы ООН войдут в зону канала. Это не удовлетворило президента. В своем втором послании он предупредил, что в случае нападения арабов на Израиль, которое будет поддержано Советским Союзом, израильскому правительству не следует надеяться на американскую помощь.

Бен-Гурион был обеспокоен также и дальнейшим отступлением Великобритании. 8 ноября Ллойд попытался убедить Израиль вывести свои войска из Синая в обмен на неопределенные "гарантии”: речь шла о заключении мирного договора под эгидой стран-союзниц, о безопасных границах и свободном судоходстве. Английское предложение, конфиденциально переданное израильскому послу, должно было, по мнению Ллойда, умиротворить иракское руководство и спасти тем самым уже пошатнувшееся здание Багдадского пакта. Таким образом, оказываемое на израильское правительство давление вынудило его принять мучительное решение о пересмотре своих позиций. Теперь даже Франция не могла быть надежной опорой. Пино заявил израильскому послу: "Франция выполнит все свои обязательства по отношению к Израилю. Но даже вместе мы не в состоянии противостоять советским угрозам. В сложившихся обстоятельствах мы можем только посоветовать вам уйти [из Синая]”.

Тем не менее у Израиля еще оставалось некоторое время на передислокацию своих войск на полуострове. В течение всего ноября и в начале декабря основные усилия ООН были сосредоточены на выводе английских и французских войск из Египта и открытии канала для транспортировки арабской нефти. Однако уже 20 ноября 700 военнослужащих из "нейтральных” государств действовали под эгидой ООН в Египте и еще 3 тысячи находились в пути. Поэтому 22 ноября Великобритания объявила о начале эвакуации своих войск. По просьбе Парижа она была отложена для того, чтобы дать возможность Израилю вывезти захваченное им советское оружие, и 22 декабря последняя группа английских и французских солдат покинула Порт-Саид. Для стран-союзниц Суэцкая кампания закончилась.

Израиль настаивает на международных гарантиях

В своей резолюции о выводе иностранных войск из Египта ООН включила Израиль в число агрессоров. Однако западные государства не забыли и о тех провокациях, которые должен был терпеть Израиль. Именно на этот запас доброжелательства и понимания рассчитывало израильское правительство, когда оно боролось за отсрочку реализации решения ООН. Израильтяне надеялись, что когда улягутся страсти, их позиция постепенно завоюет международную поддержку.

Эта политическая кампания, которая вышла за рамки ООН, длилась с начала ноября 1956 г. до начала марта 1957 г. В результате выдвинутые Израилем требования о размещении войск ООН в секторе Газа и Шарм-аш-Шейхе были приняты основными морскими державами, и главное — Соединенными Штатами. Бен-Гурион заявил на заседании своего правительства: "Мы добились нашей главной цели: свободы судоходства в Тиранском проливе, в Красном море и в Индийском океане и размещения сил ООН за пределами нашей территории для защиты этой свободы и для обеспечения порядка в секторе Газа”. 4 марта, когда израильские солдаты покинули свои позиции, шесть батальонов ООН вошли в Газу и Шарм-аш-Шейх. Тогда же, в знак признательности Израилю за его вклад в разрешение безнадежного дипломатического кризиса, США утвердили предоставление ему выгодного займа Международного банка, за которым последовали дополнительные ссуды. 7 апреля американский танкер пришвартовался в Эйлате. Вашингтон также разослал судоходным кампаниям заявление американского правительства о том, что оно будет тщательно следить за соблюдением принципа свободной навигации в Эйлатском заливе.

В какой мере операция "Кадеш” оказалась полезной для Израиля? Выступая перед Кнесетом 7 марта, Бен-Гурион указал на отсутствие каких-либо гарантий того, что египтяне не вернутся в сектор Газа. И действительно, опасения премьер-министра оправдались даже раньше, чем он мог предполагать. Спустя лишь два дня после выхода израильских войск из Газы и прибытия вооруженных сил ООН, местное палестинское руководство потребовало восстановления египетского правления. Из соображений престижа Насер пошел на риск конфронтации с Израилем и удовлетворил эти требования. Он назначил гражданского губернатора и откомандировал его в сектор Газа в сопровождении ответственного персонала. Впрочем, никакие воинские формирования не были присоединены к этой свите. Израильское правительство немедленно выразило протест, хотя и согласилось с Даллесом, что этот шаг Насера не стоит нового вооруженного конфликта с Египтом. К этому времени уже стало ясно, что одна из наиболее желанных целей операции "Кадеш” не была достигнута: Насер остался у власти. Престиж египетского диктатора почти не пострадал от военного поражения. Ему удалось скрыть истинные масштабы потерь, которые понесла его армия в боях с израильтянами, списав неудачи на англофранцузскую бомбардировку и десант. Кроме того, если не военным, то дипломатическим путем он сумел добиться полного выхода всех вооруженных формирований противника с египетской территории. Он даже не был вынужден взять на себя обязательство, что его правительство в будущем никогда не попытается вернуть в Газу свои войска или перекрыть морское сообщение с Эйлатом. Наоборот, он подтвердил свою враждебность к Израилю как словом, так и делом, возобновив запрет на проход израильских судов через Суэцкий канал.

Операция "Кадеш” имела и другие отрицательные последствия. Афро-азиатские государства теперь рассматривали Израиль как "пособника западного империализма”. Поэтому даже в самом Израиле ряд политических деятелей сожалели о сотрудничестве с англичанами и французами в Синайской кампании. Среди них был и Моше Шарет, который подтвердил тогда в дневнике свою уверенность в том, что "нельзя добиться мира путем принуждения”. Позднее Абба Эвен так охарактеризовал операцию "Кадеш”:

Синайская кампания с политической точки зрения была самой неподготовленной войной в истории. Преувеличенное значение придавалось роли Франции и Великобритании. Мы предстали перед всем миром как "орудие империалистов”. Нам следовало избегать сотрудничества в англофранцузском сговоре и довольствоваться только политической поддержкой. Если мы собирались избавиться от федаюнов и очистить Эйлатский залив, это должна была быть полностью израильская операция, и ее следовало провести после американских выборов… Совершенно не было необходимости провоцировать такую резкую реакцию со стороны ООН и Америки, которую мы получили.

Вместе с тем, в своих рассуждениях Эвен не берет в расчет те дополнительные потери, которые понесли бы израильтяне, если бы они вторглись в Синай без французской воздушной поддержки и без бомбардировки союзниками египетских аэродромов.

С другой стороны, не может быть сомнения в том, что в результате этой сточасовой кампании стратегическое положение Израиля укрепилось. Она подняла мораль израильтян, освободила их от неуверенности в своих силах и убедила все слои населения — и старожилов, и репатриантов, — что страна может противопоставить недостатку людских и материальных ресурсов высокую боеспособность и техническую оснащенность армии в сочетании с талантливым руководством войсками. Боевой опыт, накопленный в ходе операции "Кадеш” и продемонстрировавший преимущества превентивного удара, пристально изучался в Израиле и других странах. Не менее важно было и то, что упорное сопротивление Израиля выводу своих войск без каких-либо гарантий вынудило великие державы, в особенности Великобританию и США, отказаться от попыток навязать политическое урегулирование, неблагоприятное для безопасности страны. Ни в Лондоне, ни в Вашингтоне больше не звучали речи с предложением передать арабам какую-либо израильскую территорию. Конечно, Синайская кампания не принесла Израилю официального мира. Еще в своей речи в Кнесете 7 марта Бен-Гурион сказал: "Мы начали войну не для того, чтобы захватить Синай или навязать мир Насеру; и после окончания кампании я не надеюсь на скорый мир”. Он высказал мнение, что полная стабильность в Газе невозможна до тех пор, пока там сосредоточены десятки тысяч бездомных беженцев. Хотя достигнутые соглашения в отношении Газы и Шарм-аш-Шейха носили временный характер, ничего лучшего тогда нельзя было добиться, и Бен-Гурион был склонен их оценивать положительно.

Премьер-министр не ошибся. Рейды федаюнов из Газы практически прекратились. Израильтяне — жители приграничных поселений впервые за семь лет смогли жить спокойно. Эйлатский залив был открыт и оставался свободным для судоходства в последующие одиннадцать лет. За эти годы Израиль успел установить торговые отношения со многими странами Африки и Азии, построить трубопроводы, по которым иранская нефть перекачивалась в порты Средиземноморья, а оттуда поступала в Европу; промышленность страны получила значительный толчок для интенсивного развития, а политическое влияние Израиля возросло. По общему мнению, начиная с ноября 1956 г. еврейское государство становится фактором, с которым следует считаться в международных отношениях.