История Израиля. Том 3 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1978-2005

Паралич переговорного процесса, кризис ликудовского правления

Рассматривая последнюю формулировку предложенных Биньямином Нетаниягу условий по отводу войск, члены кабинета министров Израиля на своем заседании 17 ноября 1998 г. дали недвусмысленно понять, что они не намерены продолжать эти переговоры до тех пор, пока Арафат не представит доказательств своего искреннего стремления положить конец террору. Обвинения в лицемерии и коррупции в адрес палестинской стороны выглядели очень серьезными (если даже правительство Нетаниягу и отчасти сгущало краски по соображениям политического характера). Самые видные фигуры администрации Арафата при заключении контрактов на государственном уровне требовали свою долю, а деньги переводили на личные счета в зарубежных банках. Законодательная деятельность палестинских властей была откровенно скандальной. Повестка дня определялась лично Арафатоми его ближайшими сподвижниками по ФАТХ; они же и диктовали решения по всем рассматриваемым вопросам. Находившиеся в зародышевом состоянии силы безопасности и полиция подчинялись напрямую Арафату. Представители судебных властей, осмеливавшиеся идти наперекор Арафату, подлежали немедленному смещению с должности. О соблюдении прав человека и речи не шло; так, около 3 тыс. политических противников Арафата находились в палестинских тюрьмах, причем по большей части впредварительномза-ключении, а их дела, как правило, не рассматривались годами. Даже такие видные деятели палестинского национального движения, как Фейсал Хусейни и Ханан Ашрауи, и арабо-американские интеллектуалы такого масштаба, как профессора Эдуард Саид и Ибрагим Абу-Логход, были не в состоянии убедить Арафата в том, что его действия наносят ущерб палестинскому делу.

Что же касается администрации Биньямина Нетаниягу, то там тоже существовали свои проблемы, причем весьма значительные. Основным нарушителем спокойствия в рамках правящей коалиции являлся Ариэль Шарон, который регулярно повторял, что, будь он центральной фигурой в правительстве Израиля, он бы соблюдал условия “Осло-2” исключительно на словах. Нетаниягу предоставил Шарону посты сначала министра “национальной инфраструктуры”, затем финансов, а затем, на короткий срок, иностранных дел, однако всего этого было недостаточно, чтобы умиротворить отставного генерала, внушавшего премьер-министру беспокойство своей прямолинейностью. После того как 23 октября 1998 г. Нетаниягу подписал, вместе с Арафатом и Клинтоном, Соглашение в Уай Плантейшн, ему пришлось полностью капитулировать перед Шароном и его крайне правыми сторонниками. Едва успели высохнуть чернила, которыми была сделана подпись на тексте Соглашения, как израильский премьер-министр принялся изыскивать пути, чтобы избежать выполнения его условий, заявляя (причем часто не без оснований) о нарушениях Арафатом своих обязательств по обеспечению мира и порядка на палестинской территории. В конечном итоге Соглашение было обречено на медленное умирание. Между тем все более вероятным становилось проведение досрочных выборов в Израиле (см. ниже), да к тому же истекал пятилетний промежуточный срок соглашения об “окончательном статусе”, и в таких условиях ни одна из сторон не предпринимала никаких действенных попыток к возобновлению переговоров. Тем временем у Клинтона возникли проблемы как политического, так и личного характера, и президент США, выведенный из себя, ко всему прочему, поведением обоих региональных лидеров, испытывал неодолимое искушение полностью отказаться от участия в ближневосточном мирном процессе.

С особым негодованием Клинтон воспринял такое безответственное, с точки зрения дипломатии, действие Нетаниягу как поддержку предложенного Шароном в январе 1999 г. законопроекта о Голанах, который требовал наличия формального большинства голосов в кнесете для ратификации любого израильско-сирийского соглашения об отводе войск с Голанских высот. Такие действия немедленно свели на нет все усилия Вашингтона по возобновлению сирийско-израильских переговоров. К этому времени, вступив в последний год своего президентства, Клинтон уже не воспринимал Нетаниягу в качестве партнера в рамках своей ближневосточной политики. Хотя президент США после Конференции Уай трижды встречался с Арафатом, он игнорировал израильского премьер-министра, а вице-президент США Эл Гор[112] отказался общаться с Нетаниягу на экономическом саммите в Давосе (Швейцария). Возможные последствия такого охлаждения израильско-американских отношений стали предметом обеспокоенных комментариев в израильских СМИ.

Не меньшую обеспокоенность вызывали и прочие несообразности политической деятельности Нетаниягу. Все его усилия по умиротворению Шарона путем предоставления тому все более значительных государственных постов оказывались тщетными. В 1988 г. Шарон выступил с заявлением относительно того, что “правительство национального единства” предпочтительнее правительства, где “один человек самостоятельно принимает все политические решения”, — и Нетаниягу вынужден был проглотить это провокационное заявление. Премьер-министр оказался также замешанным в скандале, связанном с политическим назначением. В конце весны 1998 г. Нетаниягу предпринял попытку упрочить лояльность партии Шас в рамках возглавляемой им коалиции, избавив председателя этой религиозной партии Арье Дери[113] от судебного преследования в связи с политическим взяточничеством. С этой целью Нетаниягу предложил в качестве кандидата на пост генерального прокурора страны своего личного адвоката — в надежде, что таким образом удастся избежать выдвижения обвинений против Дери. Когда эта уловка стала достоянием общественности и разразился скандал, Нетаниягу вынужден был отказаться от своего плана. (Впоследствии, повинуясь постановлению Совета мудрецов партии Шас, Дери подал в отставку с поста председателя партии и оставил свое место в кнесете, после чего был осужден и отбывал срок тюремного заключения).

В декабре 1998 г. целый ряд опросов, проведенных израильскими газетами, продемонстрировал, что правительство катастрофически утрачивает кредит общественного доверия. К тому же политический оппортунизм премьер-министра способствовал падению его популярности. Один за другим уходят в отставку Давид Леви, бывший министром иностранных дел на начальном этапе существования правительства Нетаниягу, Дан Меридор, министр финансов, Ицхак Мордехай, министр обороны, Бени Бегин, министр науки. И вот 4 января 1999 г., осознавая, что, если дела будут идти таким же образом, то правительство рухнет, Нетаниягу добивается согласия кнесета на проведение новых выборов 17 мая 1999 г., то есть более чем за год до срока.

“Солдат номер один”

После того как Израильская партия труда потерпела поражение на выборах 1996 г. и Шимон Перес ушел в отставку с поста ее председателя, стало очевидным, что партии необходимо найти нового лидера, прославившего свое имя в области безопасности. И выбор пал на человека, чья репутация в этой сфере была не просто безупречной, но и легендарной. Эгуд Барак[114] в свое время занимал пост начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля и имел наибольшее число боевых наград из всех израильских военнослужащих за всю историю страны. Барак, родившийся в 1942 г., в кибуце Мишмар-га-Шарон, с самого начала своей военной карьеры демонстрировал незаурядные лидерские качества. Решив стать профессиональным военным, Барак наряду с этим получил степень бакалавра в области физики и математики в Еврейском университете в Иерусалиме и затем степень магистра в области политических наук и системного анализа в Стэнфордском университете (штат Калифорния, США) — в то же время, когда Биньямин Нетаниягу учился в США в Массачусетском технологическом институте. Они оба участвовали в Войне Судного дня (1973 г.); однако затем Барак продвигался по служебной лестнице более быстрыми темпами, участвуя в самых дерзких операциях, включая нанесение удара по штаб-квартире Арафата в пригороде Туниса (Гл. XXXIII. Гроза перед грозой). В конце 1980-х—начале 1990-х гг. Барак занимал пост начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля. В 1992 г. Рабин назначил Барака на пост министра внутренних дел в своем правительстве. После убийства Рабина Барак стал министром иностранных дел и занимал этот пост вплоть до падения правительства Переса в 1996 г. Когда Перес ушел в отставку с поста председателя Партии труда, Барак был избран его преемником, причем подавляющим большинством голосов.

Начав свою избирательную кампанию в 1999 г., 57-летний солдат и политик использовал в ее ходе многие привычные для Израиля лозунги. Как и Нетаниягу (равно как и Перес и Рабин), он объявил себя бескомпромиссным сторонником единого и неделимого Иерусалима, а также постоянно подчеркивал важность безопасных границ для Израиля и требовал от Арафата последовательной борьбы с террором. При этом Барак регулярно говорил о недопустимости неуклонно увеличивающегося разрыва между богатыми и бедными в Израиле и о том, что причиной неудовлетворительной реализации социальных программ является стремление Ликуда вкладывать значительные средства в поселенческую деятельность на территориях, — что, по мнению Барака, не могло далее продолжаться. Важным пунктом своей политической программы Барак также считал отвод израильских сил из так называемой “зоны безопасности” в Южном Ливане. В 1983 г., после недостаточно продуманной операции Менахема Бегина “Мир Галилее”, Израиль вывел свои войска практически со всей территории Ливана; вместе с тем израильское правительство предоставило примерно 6 тыс. ливанских христиан, в той или иной форме сотрудничавших с Израилем, убежище и возможность заработка на территории Израиля.

На ливанской территории, к северу от границы с Израилем, оставалась узкая буферная зона, где находилась так называемая армия Южного Ливана, действовавшая при участии от 200 до 800 израильских “военных советников” и выполнявшая функции “забора безопасности”, преграждая проникновение на территорию Израиля боевиков “Хизбаллы” (Гл. XXXII. Конец политики авантюризма). Силы “Хизбаллы”, обученные и вооруженные иранцами, в последнее время перешли от ракетных обстрелов территории Израиля к обстрелам буферной зоны, и потери были значительными. Так, в конце 1990-х гг., уже после окончания проведенной по инициативе Переса операции “Гроздья гнева”, в результате этих обстрелов погибло и получило тяжелые ранения около 500 израильских военнослужащих. Барак, высказываясь по этому вопросу во время своей избирательной кампании, заявил, с компетентностью бывшего начальника Генштаба Армии обороны Израиля, что пребывание израильских солдат в Ливане более не является необходимым и что если он станет премьер-министром, то выведет войска из Ливана “в течение года”. Такое обещание нашло положительный отклик у израильской общественности.

Избирательная кампания Барака стремительно набирала обороты. Его позиция по оборонным вопросам получила безусловную поддержку со стороны немалого числа отставных генералов и полковников; к тому же Бараку удалось заручиться поддержкой двух “родственных” партий — Гешер и Меймад, которые выступили с Израильской партией труда в общем избирательном списке “Единый Израиль”. В ходе выборов, прошедших 17 мая 1999 г., Барак — как и предсказывали опросы общественного мнения — одержал решительную победу. При голосовании (Гл. XXXV. Процесс “Анти-Осло”) сам Барак получил 56 % голосов; Израильская партия труда получила 26 мандатов, а Ликуд — всего 19, что было почти втрое меньше числа мандатов, полученных правящей коалицией, с учетом также мандатов партии Мерец. Поздно вечером 17 мая, когда результаты выборов в целом уже стали ясными, десятки тысяч людей пришли на площадь Рабина в Тель-Авиве; собравшиеся пели, танцевали и несли лозунги со словами: “Конец кошмару. Теперь мы будем жить в мире”.

Своей главной целью Барак считал достижение мира на всех фронтах: с палестинцами, сирийцами и, в конечном итоге, с остальными арабскими странами. Все прочие соображения уступали по важности этой цели — даже столь лелеемое левыми и центристами стремление сократить государственные расходы на нужды ультрарелигиозного лагеря и поселенцев Западного берега. Вот почему Барак не долго колебался, прежде чем пригласить в свою коалицию не только политических союзников-левоцентристов, но также и Национальную религиозную партию, и Исраэль ба-алия[115] правоцентристскую партию выходцев из Советского Союза во главе с Натаном Щаранским — поскольку лидеры этих двух партий дали понять, что готовы проявить “гибкость” по вопросу о палестинских территориях. Барак, в сущности, преподнес единственный сюрприз, не дав Шимону Пересу возможности вновь занять пост министра иностранных дел. Не желая оказаться в тени бывшего председателя Израильской партии труда, Барак предоставил Пересу специально созданную для него должность — министр по делам регионального сотрудничества. А пост министра иностранных дел был отдан Давиду Леви, который с течением времени успел превратиться из воинственного защитника интересов низших слоев марокканских репатриантов в сравнительно пассивную и бездеятельную политическую фигуру.

Сирийское направление Барака

Еще не закончив формирование своей правительственной коалиции, новый премьер-министр дал явственно понять, что готов вдохнуть жизнь в мирные переговоры с Сирией. В конце июня 1999 г. он заявил в интервью английскому журналисту Патрику Силу, биографу и доверенному лицу сирийского президента Хафеза Асада: “Единственный путь к прочному и всеобъемлющему миру на Ближнем Востоке лежит через мирный договор с Сирией. Цель моей политики — положить конец конфликту между Израилем и Сирией”. Одним из основных положений предвыборной кампании Барака было обещание, данное народу Израиля: вывести в течение года израильских солдат из Ливана. Однако такое обязательство, в свою очередь, предусматривало хотя бы молчаливое согласие Сирии соблюдать сдержанность, поскольку в долине Бекаа, на ливанской территории, находилась тридцатитысячная сирийская армия, и это не давало ливанскому правительству возможности навести порядок в своих пограничных районах и, в частности, воспрепятствовать боевикам “Хизбаллы” вести обстрел израильской территории (Гл. XXXII. Конец политики авантюризма). Тишина на ливанско-израильской границе, подчеркивал Барак, зависит от желания Сирии вести мирные переговоры с Израилем.

Для того чтобы побудить президента Асада к переговорам, Барак сделал ему, через посредство Патрика Сила, несколько политических комплиментов. “Нет никакого сомнения в том, что политика президента Асада способствовала формированию сирийской нации, — заявил израильский лидер. — Он сумел создать сильную, независимую, уверенную в себе страну, которая, я не сомневаюсь, станет важным фактором стабильности на Ближнем Востоке”. Через три дня Сил уже был в Дамаске и довел слова Барака до сведения Асада. Сирийский президент откликнулся на инициативу Барака. “Я внимательно наблюдал за его карьерой и следил за его высказываниями, — сказал Асад Силу. — Я думаю, что это сильный и искренний человек. К тому же результаты выборов свидетельствуют о том, что он пользуется поддержкой народа. Ясно, что он намерен достигнуть мира с Сирией”. Асад, однако, подчеркнул в своем интервью, что “речь не идет о том, чтобы начинать переговоры заново; теперь, когда Нетаниягу отправлен в отставку, мы должны возобновить переговоры на основе достигнутых ранее договоренностей”. Исходя из материалов этих двух интервью, Сил сделал вывод, что оба ближневосточных лидера готовы к выходу из тупика, в котором их страны оказались в годы правления Нетаниягу.

Тем временем, в начале июля 1999 г., после своего официального вступления в должность, Барак совершил несколько кратких визитов в столицы соседних арабских стран. Он провел откровенные и дружественные беседы с египетским президентом Мубараком, с королем Иордании Хусейном, а также встретился на КПП “Эрез” между Израилем и сектором Газа с Ясиром Арафатом, которому он пообещал в ближайшем будущем “приступить к переговорам и обсудить ряд существенных вопросов”. Однако добиться результатов Барак надеялся, прежде всего, с помощью Клинтона, и потому 14 июля израильский премьер-министр с супругой отправился в свою первую поездку в Вашингтон. После безрезультатных переговоров с Биньямином Нетаниягу Клинтон искренне надеялся достичь реального прогресса с Бараком. Беседа двух лидеров в Белом доме за закрытыми дверьми продолжалась целых три часа, после чего, в знак особого расположения, чета Клинтонов пригласила Барака с супругой отправиться вертолетом в президентскую резиденцию Кэмп-Дэвид на обед.

Именно в Кэмп-Дэвиде на следующее утро Барак проинформировал американского президента о своем намерении в течение 15 месяцев достичь “рамочного” соглашения с палестинцами. Одновременно Барак сказал, что особое внимание он собирается уделить переговорам с сирийским президентом Асадом, которого он считает более “надежным” партнером. Клинтон воспринял эти новости не без удивления, поскольку рассчитывал, что новое израильское правительство первым делом приступит к реализации положений Соглашения Уай (Гл. XXXV. Клинтон в роли старшего партнера), включая переговоры с Арафатом об окончательном статусе. Однако премьер-министр был склонен настаивать на своей формуле, заверив при этом Клинтона, что он, Барак, полностью поддерживает идеи как отвода войск, так и палестинской государственности, и президент согласился с предложением израильского гостя. Несомненно, конгрессмены от обеих партий разделяли веру президента в нового израильского премьера — судя по тому, какого теплого приема он удостоился у присутствовавших на совместном заседании конгресса, проходившем в палате представителей, где Бараку была предоставлена возможность выступить с речью. Конгрессмены единодушно одобрили просьбу израильской стороны о финансировании закупок новой и более эффективной противоракетной системы, а также поддержали идею “широкого сотрудничества” между разведками двух стран.

Хафез Асад как партнер

Таким образом, получив одобрение американской стороны, Барак посвятил конец лета и осень 1999 г. активным действиям на сирийском направлении. В известном смысле новый премьер-министр занял позицию более жесткую, чем Рабин. Так, он не считал ни целесообразным, ни необходимым соглашаться на одобренную Рабином идею “кармана” — то есть на полный отвод израильских войск к линии перемирия до 1967 г. по озеру Кинерет, при котором сирийцы получали бы территориальный “карман” на восточном берегу озера. Не хотел он и откладывать установление полномасштабных дипломатических отношений между Израилем и Сирией до последней стадии отвода израильских войск с сирийской территории. Обмен послами следовало провести на некоей промежуточной стадии (которую, впрочем, еще предстояло определить). Как и Рабин, Барак настаивал на том, чтобы сохранить на горе Хермон, крайней северной оконечности Голанских высот, небольшую израильскую станцию дальнего обнаружения.

Однако, настаивая на соблюдении названных условий, Барак вместе с тем был готов согласиться на требования Асада, связанные с его пониманием сирийской безопасности. Вероятность достижения прогресса в переговорах была достаточно велика. Деннис Росс, по-прежнему выполнявший посреднические функции от имени Белого дома, проводил встречи с сирийскими и израильскими представителями внешнеполитических ведомств, сначала в Берне (Швейцария), а затем в Вашингтоне. Обсуждались такие детали, как площадь, остающаяся под израильским контролем на восточном берегу озера Кинерет (причем речь шла уже не о милях, а о футах), и временной график установления дипломатических и экономических отношений между странами, согласованный с поэтапным отводом израильских сил. Барак пребывал в уверенности, что при посредничестве Росса обе стороны продвигаются к окончательному соглашению.

Однако премьер-министр недооценивал остававшиеся неразрешенными трудности. Было общеизвестно, что израильские поселенцы на Голанах (численность которых составляла примерно 12 тыс. человек) пришли туда из светских кибуцев и мошавов. Они создали на бывшей сирийской территории процветающие хозяйства, и вот уже второе поколение голанских поселенцев шло добровольцами в элитные боевые части Армии обороны Израиля. По всем критериям, принятым в Израильской партии труда, это были лучшие из лучших. Но что еще важнее: земли, на которых располагались эти хозяйства, в стратегическом отношении являлись более значимыми, чем земли Западного берега. Вот почему, когда Барак 13 декабря 1999 г. выступил в кнесете с сообщением об ожидающемся дипломатическом прорыве в отношениях с Сирией, реакция законодателей оказалась более чем прохладной. Лишь 47 членов кнесета безоговорочно поддержали своего премьер-министра; при этом в числе воспринявших сообщение безо всякого одобрения были и депутаты от Израильской партии труда. С неодобрением отреагировал и министр иностранных дел Давид Леви. Натан Щаранский, занимавший позицию профессионального инакомыслящего по отношению как к левым, так и к правым, пригрозил, что его партия скорее выйдет из коалиции, чем проголосует за возвращение Сирии Голанских высот. Все это произвело на Барака отрезвляющее впечатление. Тем не менее он не сомневался, что к моменту голосования по израильско-сирийскому договору он все еще будет сохранять большинство в кнесете.

В том же декабре Клинтон, принимая участие в ряде европейских экономических конференций, встретился в Берне (Швейцария) с президентом Асадом. Их беседа была сердечной, и Асад заверил Клинтона, что в ответ на полное отступление Израиля с Голанских высот он готов пойти на все оговоренные встречные уступки. Вернувшись в Вашингтон, Клинтон получил от Денниса Росса заверение, что позиции Дамаска и Иерусалима делают возможной встречу на высшем уровне сирийских и израильских лидеров, под американским председательством. Таким образом, во вторую неделю января 2000 г. начались трехсторонние переговоры в США; местом переговоров стал Шепердстаун (штат Западная Вирджиния), на расстоянии двух часов езды (и сорока пяти минут полета на вертолете) от Вашингтона. В переговорах принимали участие: от США — президент Клинтон (открывший первое заседание), государственный секретарь Олбрайт и Росс, от Израиля — премьер-министр Эгуд Барак со своими советниками по международным и военным вопросам, и от Сирии — министр иностранных дел Фарук Шараа, возглавлявший делегацию из четырех человек (президент Асад не смог прибыть в США по состоянию здоровья). Это была встреча на самом высоком уровне, когда-либо имевшая место между сирийцами и израильтянами.

Как вспоминает Деннис Росс, начало переговоров не обещало ничего хорошего: сирийский министр иностранных дел отказался от рукопожатия с Бараком и другими членами израильской делегации. Он сохранял свою отстраненную манеру поведения на протяжении всех последующих восьми дней, даже во время неформальных прогулок по живописным окрестностям, на которые Клинтон приглашал его и Барака в попытках создать непринужденную атмосферу на переговорах. Американцев также обеспокоило и то обстоятельство, что Барак явно ужесточил свою позицию — несомненно, его начала всерьез беспокоить реакция израильской общественности на идею отступления с Голанских высот. Недавний опрос общественного мнения показал, что лишь 13 % респондентов поддерживают полный отвод войск. Теперь израильский премьер-министр заявил, что твердо намерен сохранить за Израилем полосу вдоль всего северо-восточного побережья Кинерета шириной 30 футов и соответствующих размеров плацдарм вдоль притока Иордана, реки Ярмук.

С такой же твердостью израильский премьер-министр и его военные советники требовали сохранения на горе Хермон израильской станции раннего обнаружения, которая должна была оставаться там после отхода израильтян на некий неопределенный (хотя и могущий быть предметом переговоров) период. И последнее условие, на котором настаивал Барак, заключалось в том, что Израиль должен был получить как минимум три года на завершение поэтапного отвода своих войск. Взамен Израиль готов был согласиться на размещение ограниченного сирийского контингента в трех зонах на Голанах, хотя участок сирийской территории, непосредственно примыкающей к границе между странами, должен оставаться демилитаризованным. Соответственно, воинский контингент на израильской приграничной территории также предполагался ограниченным, однако при этом речь не должна была идти о создании полностью демилитаризованной израильской зоны. Логика рассуждений Барака выглядела следующим образом: Израиль, лишившись прикрытия в виде Голанских высот, оставался более уязвимой из двух договаривающихся сторон, и потому сирийцы, получая высоты, должны были заплатить за это асимметричную цену.

Сирийский министр иностранных дел Шараа отверг все выдвинутые Бараком требования относительно обеспечения безопасности. Израиль должен вернуть его стране всю территорию в пределах границ до 1967 г., включая и требуемую израильтянами тридцатифутовую полосу вдоль берегов озера и реки. Далее, не может быть и речи о том, чтобы израильская станция дальнего обнаружения на Хермоне “оскверняла” сирийскую территорию. Хотя Шараа и признал логичность израильских рассуждений относительно демилитаризованных зон, национальная гордость сирийцев требовала, чтобы договорный процесс был полностью симметричным. Сирийский министр иностранных дел проявил аналогичную неуступчивость и по отношению к самой “сути” мирного процесса. Израильтяне настаивали на том, что мирный договор должен обеспечить полномасштабные дипломатические, торговые и туристические связи еще до того, как будет завершен отвод войск. Сирийцы категорически отвергали эту идею. Они хотели, чтобы израильтяне ушли в течение полутора лет, и лишь после этого готовы были говорить о полноценном мире, предусматривающем как дипломатические, так и прочие “нормальные” отношения. Ни присутствие Клинтона в Шепердстауне, ни его попытки принимать участие в решении стратегических и дипломатических проблем, ни его звонки президенту Асаду — ничто не могло способствовать успеху переговоров. Через восемь дней участники по взаимному согласию приняли решение прекратить встречу. К этому времени Барак и его советники осознали, что они уделяли неоправданно много внимания сирийскому направлению в ущерб развитию положений “Осло-2” и выводу войск из “зоны безопасности” в Ливане.

Атаки “Хизбаллы” на израильские аванпосты на юге Ливана, повторяющиеся с пугающей регулярностью, также были связаны с состоянием израильско-сирийских отношений. Боевики “Хизбаллы” проходили подготовку и получали оружие в Иране, однако их переправка в Ливан и поставки оружия осуществлялись через сирийскую территорию и места дислокации сирийских войск в Ливане. Барак надеялся в рамках всеобъемлющего мирного договора с Сирией положить конец этим контактам. Но когда, после провала конференции в Шепердстауне, стала очевидной необоснованность этих надежд, израильтяне поняли, что нельзя и дальше откладывать отвод войск с ливанской территории. По возвращении в Иерусалим Барак дал указание Министерству обороны изменить порядок вывода войск из Ливана — если раньше намечался поэтапный отвод, то теперь процесс должен был начаться в мае и завершиться не позднее начала июля. Определенные премьер-министром временные рамки были скрупулезно соблюдены. Передислокация артиллерийских частей началась 3 мая 2000 г., одновременно с этим были подорваны фортификационные сооружения и прочие объекты, а танки были отведены на позиции в полумиле к северу от израильской границы. При этом израильтяне дали разрешение бойцам так называемой Армии Южного Ливана, бывшей христианской милиции, численностью 2800 человек, которые опасались возможных репрессий со стороны “Хизбаллы”, эвакуироваться на север Израиля и поселиться там вместе со своими семьями. К утру 25 мая последние израильские танки вышли из ливанской зоны безопасности, а 17 июня Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан на заседании Совета Безопасности ООН официально подтвердил факт отвода израильских войск.

Отвод войск не только положил конец гибели израильских солдат, но также обеспечил и определенные дипломатические преимущества. Сирийское правительство было застигнуто врасплох таким решением. Президент Асад рассчитывал использовать вопрос о выводе израильских войск в качестве козырной карты при переговорах о будущем Голанских высот — а теперь выяснилось, что он опоздал со своими планами. Впрочем, Израиль не успел воспользоваться полученными “преимуществами”: 10 июня 2000 г. президент Асад скоропостижно скончался от сердечного приступа. В результате “выборов”, прошедших в правящей партии Баас, пост президента Сирии унаследовал его сын, тридцатичетырехлетний Башар, врач по специальности, — который явно не обладал отцовскими влиянием и авторитетом, необходимыми для продолжения переговоров с израильтянами. Кроме того, случилось то, чего опасались как сторонники, так и критики Барака: боевики “Хизбаллы” немедленно проникли в оставленные израильтянами районы, где они принялись устраивать победные шествия, демонстративно провозглашая себя фактическими правителями Южного Ливана. Эта атмосфера триумфа произвела соответствующее впечатление и на “Хамас”, и на руководство “Хизбаллы”, и — что особо важно — на Ясира Арафата.

Палестинское направление Барака

Уделяя на начальном этапе своего пребывания на посту премьер-министра пристальное внимание установлению отношений с Хафезом Асадом, Эгуд Барак вместе с тем не упускал из виду и не менее важную задачу умиротворения Ясира Арафата — хотя бы для того, чтобы при этом выиграть время для плодотворных переговоров с сирийцами. В начале июля 1999 г., во время встречи в своей иерусалимской канцелярии с представителем Арафата Саибом Арикатом, израильский премьер-министр подчеркнул, что он лично поддерживает идею создания палестинского государства и готов к реализации второй стадии отвода войск с палестинских территорий в соответствии с Соглашенем Уай Плантейшн. Он повторил сказанное на встрече с Клинтоном в этом же месяце в Белом доме. Это же обещание было подтверждено на специальной церемонии, прошедшей 4 сентября 1999 г. в Шарм-аш-Шейхе под председательством президента Египта Мубарака, в присутствии Клинтона и короля Иордании Хусейна (чье здоровье к тому времени сильно пошатнулось). На этой церемонии Барак и Арафат подписали соглашение об отводе израильских войск с еще 11 % территории Западного берега (реализация которого предполагалась к началу января 2000 г.). Кроме того, 3 ноября 1999 г. Клинтон, Барак и Арафат встретились еще раз, в Осло, формально для того, чтобы отметить пятую годовщину присуждения Нобелевской премии мира И. Рабину, Ш. Пересу и Я. Арафату, а в действительности для определения графика затянувшихся переговоров об окончательном урегулировании. Рамочное соглашение предполагалось заключить до 13 февраля 2000 г., а подписать окончательный документ — до сентября этого года (что означало отставание ровно на год от первоначального графика “Осло-2”). По завершении этих договоренностей Барак на протяжении осени—зимы 1999–2000 гг. посвятил все свои усилия решению задач на сирийском направлении.

Когда, зимой 2000 г., переговоры с Сирией зашли в тупик (после чего Барак принял решение об одностороннем отводе войск из Ливана) — лишь тогда израильский премьер-министр решил уделить внимание возобновлению переговоров с палестинцами. Деннис Росс предупредил Барака, что промедление грозит новой вспышкой беспорядков на территориях; президент Клинтон дал понять, что он готов выступить в качестве посредника при заключении окончательного соглашения, если Арафат и Барак примут его “приглашение” прибыть для переговоров в Вашингтон. Вряд ли возможно было отказаться от такого “приглашения”. Однако перспектива прийти к окончательному соглашению с палестинцами не устраивала некоторые партии, входящие в правительственную коалицию, — и вот Национальная религиозная партия и Исраэль ба-алия, партия Щаранского, вышли из правительства. После некоторых размышлений их примеру последовал министр иностранных дел Давид Леви (и его место в кабинете занял представитель Израильской партии труда Шломо Бен-Ами[116]). Более того, в конце весны 2000 г. кнесет принял, 54 голосами при 42 “против” и 24 воздержавшихся, резолюцию, “порицающую” Барака (которая, впрочем, не имела обязывающей силы).

Тем не менее 11 июля в неформальной обстановке Кэмп-Дэвида начался очередной саммит. Надежды на его успешное окончание были неоднозначными. Клинтон, при поддержке Олбрайт и Росса, надеялся воссоздать атмосферу 1979 г., характерную для времен Бегина—Садата—Картера. Довольно скоро выяснилось, что оптимизм Клинтона не имеет под собой никаких оснований. Слишком много враждебных речей было произнесено обеими сторонами за последнее время, и слишком много терактов совершили палестинские боевики против израильских мирных жителей. Столь велико было взаимное недоверие, что в день открытия саммита “Кэмп-Дэвид-2” Барак и Арафат прилагали все возможные усилия к тому, чтобы прямо не обращаться друг к другу. С течением времени общая атмосфера отчасти смягчилась, но переговоры шли с большим напряжением. Все участники осознали к тому времени, что уже нет смысла рассматривать предложения относительно дополнительного отвода израильских войск — у Клинтона не оставалось времени ни на что, кроме как на заключение окончательного соглашения. Американский президент заявил участникам в самом начале встречи, что его второй срок пребывания на посту подходит к концу и что после начала подготовки к президентским выборам 2000 года он уже не сможет уделять много времени ближневосточному мирному процессу. Затем Клинтон отбыл в Вашингтон, оставив Олбрайт и Росса обсуждать нерешенные проблемы с участниками совещания.

А проблемы эти были весьма существенными. Барак и члены израильской делегации признавали принципы будущего палестинского государства и связанный с этим отход из всего сектора Газа и, как минимум, с 92 % территорий Западного берега. При этом, однако, они не намеревались отступать от сохранения израильского суверенитета над основными блоками еврейских поселений, большинство из которых непосредственно примыкало к Зеленой черте и было местом проживания 75–80 % всех евреев на Западном берегу. “Карта” Барака включала блок Гиват-Зеэв / Писгат-Зеэв / Маале-Адумим, который, в сущности, разделял Западный берег надвое, а также блок Эфрат / Эцион / Бетар-Илит к юго-западу от Иерусалима, который затруднял связь между Бейт-Лехемом и Хевроном. Эта “карта” включала также город Ариэль и окружающие его поселения в Западной Самарии, разделяющие на две части и контролирующие основной водоносный горизонт Западного берега. Еще около 50 тыс. еврейских поселенцев, проживавших в не столь компактно расположенных анклавах, должны были оставаться под израильской защитой до тех пор, пока не будут приняты меры по их переселению. И наконец, части Армии обороны Израиля должны были оставаться на местах своей дислокации в Иорданской долине.

Арафат с негодованием отверг эти предложения. При этом он подчеркнул, что Израиль оставляет под своим контролем основную часть тех 220 тыс. поселенцев, которые обосновались на Западном берегу после 1967 г. (и это не считая еще 180–200 тыс. евреев — жителей Восточного Иерусалима). Более того, со времени начала процесса “Осло” в 1993 г. Израиль построил для своих поселенцев разветвленную сеть из 29 шоссейных и объездных дорог, что заняло еще 17 % территории Западного берега. Арафат отметил, что он согласился на дополнительный отвод израильских войск исключительно в рамках “промежуточных” дипломатических усилий. Однако теперь оба правительства ведут переговоры об “окончательном статусе”, и потому Израилю следует быть более уступчивым. Палестинцы согласны на “временный” контроль Израиля над двумя основными блоками поселений, непосредственно примыкающими к Зеленой черте, но полагают абсолютно неприемлемым, даже на временной основе, сохранение израильского контроля над Ариэлем и тем более над анклавами, которые не имеют компактного расположения. Столь же неприемлемо и израильское военное присутствие в Иорданской долине.

Если такие предложения и, соответственно, их категорическое неприятие означали для обеих сторон неудачное начало переговоров, то тем более обреченным выглядел вопрос об арабских беженцах. К началу XXI в. их численность составляла, по различным оценкам, от трех с половиной до четырех миллионов человек. В самом начале переговоров в рамках процесса “Осло” Арафат дал понять, что готов согласиться на постепенное их возвращение, но к концу 1990-х гг. его позиция по этому вопросу становилась все более и более неуступчивой. Что же касается израильской стороны, то не существовало, пожалуй, другого такого вопроса, по которому все политические партии были бы столь единодушны. Можно было, в принципе, говорить о некоторой финансовой компенсации для ограниченного числа арабских беженцев — при условии, что такого рода платежи учитывали бы, по крайней мере частично, финансовые потери, понесенные полумиллионом еврейских беженцев из мусульманских стран и расходы еврейского государства на абсорбцию этих беженцев. Кроме того, можно было бы допустить в Израиль некоторое число палестинских беженцев — порядка 30–40 тыс. человек — исключительно в рамках “воссоединения семей”. Однако массовая репатриация палестинских арабов была столь же немыслимой для Барака, как и для всех других его предшественников на посту премьер-министра Израиля.

Не мог быть для Барака предметом переговоров и новый политический раздел Иерусалима. Максимум, на что он был готов согласиться, — это принять американскую “компромиссную” формулу, в рамках которой палестинцы получали бы суверенитет над мусульманским кварталом Старого города, тогда как еврейский и армянский кварталы аннексировались Израилем. В рамках этой формулы палестинцы (вместо Иордании) получали “опекунский” суверенитет над Харам аш-Шариф и право поднять там палестинский флаг, притом что Израиль получал “остаточный” суверенитет над нижним уровнем “Купола над скалой” с остатками Второго храма. Что же касается остального Восточного Иерусалима, с его несколькими десятками тысяч (по состоянию на тот момент) еврейских жителей, то американцы предлагали, чтобы в административном подчинении палестинских властей находились бы мусульманский и христианский кварталы и чтобы их юридический суверенитет ограничивался прилежащим арабским городом Абу-Дис, который палестинцы смогут переименовать в Аль-Кудс (Иерусалим). Барак был готов рассматривать такой вариант — но к этому не был готов Арафат. “Я не допущу израильского суверенного присутствия в [арабском] Иерусалиме”, — заявил председатель Палестинской автономии. Его альтернативный план относительно Иерусалима предусматривал статус открытого и неделимого города, в котором арабы и евреи имели бы право свободного передвижения. Под контролем Израиля мог оставаться Новый город (в границах до 1967 г.), а также Еврейский квартал Старого города и Стена Плача. Но вся остальная территория Восточного Иерусалима, включая еврейские строения после Шестидневной войны, должна была находиться под палестинским суверенитетом.

По мере хода переговоров Клинтон регулярно прилетал на вертолете в Кэмп-Дэвид, пытаясь склонить стороны к компромиссу. Особое беспокойство у Клинтона вызывала угроза Арафата самостоятельно провозгласить палестинское государство, если не будут удовлетворены его условия. Чтобы избежать такого исхода, Клинтон регулярно звонил в Каир президенту Мубараку и в Амман, королю Абдаллаху[117] (сыну и наследнику Хусейна, умершего от рака в феврале предыдущего года), убеждая их оказать воздействие на Арафата и предупредить развитие кризиса. Оба арабских лидера выражали готовность пойти навстречу американскому президенту, но Арафат оставался непреклонным, и переговоры все более заходили в тупик. На восьмой день конференции Клинтон был вынужден отправиться в давно запланированную поездку на встречу лидеров восьмерки (восемь наиболее экономически развитых стран мира), поручив Олбрайт и Россу наблюдать за ходом переговоров. В его отсутствие переговоры прекратились окончательно, и даже возвращение Клинтона не смогло вдохнуть в них новую жизнь. Итак, после более чем двух недель вторая Кэмп-Дэвидская конференция была прекращена. Президент мрачно признался Россу, что для него все это было пыткой, “вроде как сидеть в зубоврачебном кресле без новокаиновой блокады”.

Клинтон очень беспокоился, надолго ли хватит выдержки у Барака, поскольку подозревал, что распространение слухов о том, что премьер-министр якобы “пошел на уступки” по вопросам Иерусалима и беженцев, могло в значительной степени повредить его политической репутации в Израиле.

Арафат же вернулся в Газу героем. Он бросил вызов и Клинтону, и Бараку. Он отстоял права палестинского народа, и никто не смог навязать ему свой диктат. Впрочем, эта упрямая неуступчивость носила чисто тактический характер. Его позиция нашла положительный отклик в арабском мире, но была весьма прохладно встречена на Западе. И тогда Арафат направил Клинтону 9 августа умиротворяющее послание, предлагая установить “конфиденциальные” контакты с израильтянами для обсуждения “практического подхода” к наиболее сложным из числа оставшихся нерешенными проблем. Клинтон незамедлительно послал в Израиль Росса, чтобы тот присоединился к переговорам, которые проводились в иерусалимской гостинице “Царь Давид” и в которых участвовали: от палестинцев — Мухаммед Дахлан и Саиб Арикат, внешнеполитические представители Палестинской автономии, а от Израиля — министр иностранных дел Шломо Бен-Ами и Гилад Шер, советник по вопросам безопасности. Вскоре к ним подключились Мухаммед Басьюни, посол Египта в Израиле, а также посол США в Израиле Мартин Индик.

На протяжении остававшегося августа, а также начала сентября 2000 г. участники переговоров, похоже, начали достигать некоторых положительных результатов. Иерусалимские вопросы обсуждались буквально по каждому из городских районов. Какое законодательство будет действовать в данном конкретном районе? Как будут координироваться мероприятия по обеспечению безопасности? Как будут распределяться функции, связанные с городским хозяйством? Обсуждалась также возможность “обмена” земельными участками, чтобы компенсировать жителям Западного берега участки, которые израильтяне намеревались оставить за собой. Позиции сторон постепенно начинали сближаться, и на каком-то этапе Росс предложил Арикату и Дахлану отправиться с ним в Вашингтон, чтобы продолжить обсуждение с участием государственного секретаря Олбрайт и экспертов Госдепартамента. Между тем Барак пригласил Арафата на неофициальный обед в своей иерусалимской резиденции. Там не обсуждались практические вопросы, а просто была восстановлена атмосфера личного доверия. Похоже, что и в самом деле появилась возможность достичь определенного согласия сторон. После всех неожиданных и резких политических маневров и неудач, имевших место в период правления Нетаниягу, процесс “Осло”, по всей видимости, снова начинал набирать обороты.

В действительности же участников переговоров ожидали события, неслыханные за всю историю ближневосточного мирного процесса.

Ариэль Шарон восходит на Храмовую гору

Местом действия вышеназванных событий стал Иерусалим — традиционно самое проблемное место во всех израильско-палестинских переговорах, а инициатором этих событий стал Ариэль Шарон, извечный “источник повышенной опасности” в израильской политике. За год до описываемых событий, когда Нетаниягу потерпел поражение на выборах, Ликуд избрал подавляющим большинством голосов нового председателя партии — Ариэля Шарона (Гл. XXXVI. Возвращение Ариэля Шарона). С этого момента Шарон повел личную борьбу против Барака, которого обвиняли в готовности пойти на слишком большие уступки при переговорах с палестинцами. Позиция Шарона по вопросу Иерусалима была бескомпромиссной. Еще будучи министром по делам жилищного строительства в правительстве Шамира, Шарон активно поощрял и финансировал еврейскую поселенческую деятельность в восточной части города. В 1992 г. он демонстративно приобрел себе дом в самом центре арабского квартала Старого города. Теперь же, восемь лет спустя, 28 сентября 2000 г., за день до еврейского Нового года (Рош га-Шана), Шарон решился на еще один демонстративный ход — причем не где-нибудь, а в святая святых как иудейской, так и мусульманской религии. Он решил подняться на Храмовую гору.

Фундамент Второго храма представляет собой наиболее почитаемое место для ортодоксальных евреев всего мира, но на том же месте возведен и “Купол над скалой”, откуда, как принято считать, пророк Мухаммед вознесся на небо для встречи с архангелом Джибрилем. Кроме того, на вершине Храмовой горы, на том же участке земли площадью 38 акров, расположена и мечеть Аль-Акса, которая, наряду с “Куполом над скалой”, является одной из главных святынь ислама. Надо подчеркнуть, что 17 июня 1967 г., сразу же после того, как Восточный Иерусалим перешел в руки израильтян, Моше Даян, тогдашний министр обороны Израиля, собрал всех иерусалимских мусульманских духовных лидеров и заверил их, что святость Харам аш-Шариф будет уважаться израильским правительством, а также что евреям будет дозволено посещать это место, но не дозволено совершать там молитвы и религиозные обряды. Это заявление произвело на мусульман успокаивающее воздействие. Во все последующие годы все израильские правительства уважали мусульманский характер Харам аш-Шариф и оказывали палестинскому духовенству содействие в сохранении мусульманского административного управления над святыми местами.

И вот 28 сентября 2000 г. Шарон поднялся на Храмовую гору, формально согласовав это действие с Эгудом Ольмертом, тогдашним мэром Иерусалима и давним ликудовским активистом. Ольмерт, в свою очередь, посоветовался с Джибрилем Раджубом, руководителем палестинской службы безопасности Западного берега, который заверил, что не видит здесь особых проблем — при условии, что Шарон пробудет на Храмовой горе недолгое время и не предпримет попыток войти в помещение “Купола над скалой” или Аль-Аксы. О планах Шарона был проинформирован и Эгуд Барак, который в полной мере осознавал, какие политические дивиденды может получить Шарон благодаря своему “восхождению”. Однако, чтобы не оказаться в двусмысленном положении, — причем в такое время, когда все громче раздавались голоса, упрекавшие его в том, что он якобы проявляет слабость в переговорах с Арафатом, премьер-министр решил не только не препятствовать действиям своего политического противника, но и предоставить полицейскую охрану группе, сопровождавшей Шарона, в состав которой входили Ольмерт, четверо ликудовских политиков и несколько журналистов. Все “восхождение” заняло не более 25 минут. Никто из израильтян не входил ни в помещение “Купола над скалой”, ни в мечеть Аль-Акса, хотя Шарон с Ольмертом и приблизились к заново отделанному входу в мечеть. Перед тем как покинуть Храмовую гору, Шарон сказал журналистам: “Я полагаю, что мы можем сосуществовать с палестинцами. Я приходил сюда для того, чтобы посмотреть, какова тут ситуация… Я не совершил никаких провокационных действий”. На деле же провокация имела место и заключалась она в самом факте появления Шарона на Храмовой горе. Барак, по-видимому, совершил свою самую грубую тактическую ошибку, не воспрепятствовав действиям Шарона, человека, известного своими убеждениями и темпераментом, которого весь арабский мир заклеймил как “палача Сабры и Шатилы”.

На следующее утро, 29 сентября, мусульмане стали собираться на пятничную молитву в мечети Аль-Акса. У входа на Храмовую гору находился полицейский патруль, который обычно следит за тем, чтобы случайные прохожие, израильтяне или туристы, не поднимались на гору в священный для мусульман день. Неожиданно молодые палестинцы, числом около двух десятков, начали забрасывать полицейских камнями. Беспорядки усиливались, прибыли полицейские подкрепления, пришлось применять слезоточивый газ, а затем и начать стрельбу резиновыми пулями. Беспорядки продолжались несколько часов. В ходе их подавления было убито четыре и ранено 164 араба. В крупных населенных пунктах Западного берега начались стихийные демонстрации. Хотя в рамках соглашения “Осло-2” города возвратились под контроль палестинской полиции, туда были введены сотни израильских полицейских, которые при поддержке армейских частей принялись наводить порядок. Эти действия натолкнулись на сопротивление уже палестинских сил безопасности. К концу дня было убито еще шесть арабов и около 400 человек ранено. Вечером этого дня Маруан Баргути, доверенный помощник Арафата, дал указание увеличить численность демонстрантов, и выступления уже проходили под непосредственным руководством правившей в Палестинской автономии партии ФАТХ. Так началась вторая палестинская интифада, получившая название “интифада Аль-Акса”, что должно было символизировать религиозный характер борьбы во имя несбывшихся националистических надежд. Восхождение Шарона на Храмовую гору стало, по сути дела, искрой, приведшей к этому взрыву.

Вскоре насилие охватило весь Западный берег и сектор Газа. К палестинцам присоединились и израильские арабы (чего не было во времена первой интифады 1987 г.). Надо подчеркнуть, что в ходе событий конца сентября — начала октября 2000 г. арабские граждане Израиля находились буквально на грани открытого бунта. В течение трех недель на улицы вышли жители практически всех арабских населенных пунктов Израиля. Они переворачивали машины, громили бензозаправочные станции, перекрывали дороги, забрасывали камнями полицейских и своих соседей-евреев. Реакция полиции на эти выступления была столь же резкой, и они использовали даже боевые патроны. За это время было убито тринадцать израильских арабов и один еврей-израильтянин; около 700 человек получили ранения. Ясно было, что за всеми этими яростными действиями давних граждан Израиля стояло нечто большее, чем просто поступок Шарона. Несколько месяцев спустя очередная правительственная комиссия занялась оценкой причин, определявших недостаточный экономический и социальный уровень израильских арабов.

Но все-таки самые серьезные беспорядки происходили на территории Западного берега, где полиция и армия также начали нести потери. Поэтому 8 октября премьер-министр Барак удовлетворил просьбу начальника Генерального штаба Армии обороны Израиля Шауля Мофаза[118] об использовании танков и боевых вертолетов для разрушения оборонительных сооружений вокруг новой штаб-квартиры Арафата в Рамалле и полицейских участков по всей территории Западного берега. Израильские силы блокировали аэропорт в Газе и дороги, ведущие на территорию Израиля, а также установили дорожные барьеры на въездах в палестинские города. К середине октября число погибших увеличилось до 102 человек у палестинцев и до 10 у израильтян, а общее число раненых с обеих сторон превысило 2 тыс. человек.

Помимо всего прочего, новая интифада нанесла Израилю огромный моральный ущерб. Фотографии в газетах и телекадры, изображавшие палестинских подростков, противостоявших израильским танкам, обошли весь мир. Особенно запал в память сюжет, снятый на перекрестке Нецарим в секторе Газа: араб и его двенадцатилетний сын, попавшие под обстрел между израильтянами и палестинцами. Отец умоляет прекратить стрельбу, а через минуту его сын погибает на отцовских глазах. Этот случай вызвал взрыв негодования как палестинцев, так и европейцев. Повторяемый снова и снова на телеэкранах, он на долгое время стал символом “интифады Аль-Акса”, хотя впоследствии было доказано, что ребенок погиб от огня палестинцев.

Клинтон связался по телефону 2 октября 2000 г. с Бараком и Арафатом и “порекомендовал” им неотложно прибыть в Париж, где в это время находилась Госсекретарь Олбрайт, обсуждавшая с президентом Франции Жаком Шираком вопросы отношений США и Европы с Израилем и палестинцами. Барак и Арафат согласились, и 4 октября в Елисейском дворце они уже приступили, каждый в отдельности, к переговорам с Шираком и Олбрайт, после чего к каждой группе присоединялись Деннис Росс и Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Встречи проходили в неспокойной обстановке. Барак возложил всю вину за происходящее на насильственные действия “Танзима”, террористического подразделения ФАТХ, которое подчинялось непосредственно Арафату. Росс согласился с тем, что Арафат не предпринимал необходимых усилий по восстановлению порядка, но при этом заметил, что действия израильской армии были неоправданно жесткими. На первых порах Барак и Арафат избегали личного общения, но в конце концов они согласились на встречу за обеденным столом — при участии государственного секретаря — в доме посла США во Франции. В этот первый вечер Олбрайт едва удавалось удерживать собеседников в рамках элементарной вежливости. Впрочем, к 11 вечера уже было достигнуто некое временное согласие. Договорились о создании двух комиссий: одна — по техническим аспектам прекращения огня, под председательством директора ЦРУ Джорджа Тенета, и другая — “нейтральная” комиссия для выяснения причин, приведших к вспышке насилия. Олбрайт также удалось склонить Барака и Арафата к участию в работе конференции, организуемой президентом Египта Мубараком, проведение которой намечалось в Шарм-аш-Шейхе начиная с 16 октября. Затем оба ближневосточных лидера отбыли по домам. Интифада между тем продолжалась.

Конференция в Шарм-аш-Шейхе началась в назначенный срок — еще одна конференция со времени начала процесса “Осло”. В числе участников были Клинтон, молодой король Иордании Абдаллах, Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, посланник ЕС на Ближнем Востоке Мигель Моратинос и организатор конференции Мубарак. Барак и Арафат прибыли в сопровождении своих советников по вопросам внешней политики Шломо Бен-Ами и Саиба Ариката. Заседания проходили в столь же напряженной обстановке, как и предыдущие переговоры в Париже. Более того, когда Арикат обвинил израильское правительство в проведении геноцида, Бен-Ами набросился на него в самом буквальном смысле этого слова, и Моратиносу пришлось их разнимать. Однако после двухдневных переговоров Клинтону удалось получить от представителей обеих сторон обещание принять незамедлительные и конкретные меры по прекращению насилия. Взамен Клинтон согласился не настаивать на работе комиссии по выяснению причин, приведших к интифаде, а также выдвинул свои предложения по налаживанию сотрудничества между палестинцами и израильтянами. Вернувшись в Иерусалим, Барак отдал приказ относительно облегчения режима комендантского часа на контролируемых территориях. Взамен прибывший в Рамаллу Арафат распорядился об уменьшении масштабов беспорядков.

Клинтон: прощальное ближневосточное выступление

Эти приказы и распоряжения выполнялись далеко не в полной мере. На протяжении октября и ноября 2000 г. едва ли день проходил без каких-либо палестинских насильственных действий и израильских военных противодействий. К декабрю контакты между израильским правительством и властями Палестинской автономии фактически прекратились. К этому времени, впрочем, израильские карательные меры носили в основном экономический характер — в первую очередь это было прекращение доступа палестинцев на израильский рынок труда. В конце октября Терье Ларсен (Гл. XXXIV. Скандинавская дверь в Палестину), недавно назначенный “координатор” ООН по экономическим и социальным вопросам Палестины, пришел к выводу, что фактически все 110–120 тыс. палестинцев, работавших ранее на территории Израиля и регулярно ездивших на свои рабочие места, теперь лишены возможности въезда. Закрытие для палестинцев израильского рынка труда, в свою очередь, отразилось на всей палестинской экономике. Согласно оценке Ларсена, в результате не менее 200 тыс. семей лишились основного источника доходов. Негативно такое положение дел сказалось и на израильской экономике. Отмечались значительные убытки в ряде секторов, зависевших от палестинской рабочей силы, особенно в сельском хозяйстве и строительстве. Израильские работодатели вынуждены были прибегнуть к импорту рабочей силы — из стран Восточной Европы, Африки и Восточной Азии (Гл. XXXIX. Пасынки Израиля). В два раза сократилось число туристов, приезжающих в Израиль.

Следует указать и на последствия дипломатического характера. Специальная сессия Комиссии ООН по правам человека на своем заседании в Женеве подвергла Израиль осуждению за “преступления против человечности”. Лига арабских государств собралась в Каире на экстренное заседание 21–22 октября, и это было первым заседанием ЛАГ, состоявшимся за последние пять лет. Участники заседания, представители 22 арабских стран, приняли итоговый документ, осуждавший Израиль за развязывание “войны против палестинского народа”, после чего решили прекратить все виды регионального сотрудничества с еврейским государством. Месяц спустя, в ответ на нападение террористов на израильский школьный автобус, самолеты израильских ВВС подвергли бомбардировке базу боевиков в секторе Газа. Тогда египетское правительство отозвало своего посла в Израиле Мухаммеда Басьюни из Тель-Авива “для консультаций”. В тот же день правительство Иордании объявило, что задерживает направление в Израиль вновь назначенного посла “вплоть до того момента, когда Израиль прекратит свои военные действия и будет уважать обязательства, принятые им в рамках мирного процесса”. Аналогичным образом отреагировали Марокко и Тунис, прекратив торговые связи с Израилем, установленные в 1993 г., после подписания Соглашения Осло (Гл. XXXV. Вклад Переса в наследие Рабина—Переса), а 12 октября 2000 г. власти Султаната Оман дали указание израильтянам закрыть свое торговое представительство в столице государства Маскате. Катар потребовал от Израиля сократить численность его торговой миссии в стране до одного представителя и одного технического работника.

Через неделю после выборов в США, 9 ноября, Арафат прибыл с визитом к Клинтону в Белый дом. Палестинский лидер выглядел бледным и растерянным. Он объявил, что его самым заветным желанием было бы заключение договора с Израилем и провозглашение палестинского государства в то время, пока президент Клинтон еще выполняет свои обязанности. Клинтон ответил ему тем же. Действительно, сказал он, существует такая возможность, поскольку он будет обладать президентскими полномочиями еще на протяжении двух месяцев. Но готов ли председатель Арафат смягчить свои позиции? Ответ Арафата был разочаровывающим. Он не намеревался отказываться от своих претензий ни на весь Восточный Иерусалим, ни на 98 % всех оккупированных Израилем территорий. Визит палестинского лидера закончился ничем. Через пять дней в Белый дом прибыл Эгуд Барак. Клинтон осведомил его относительно высказанных Арафатом требований, и Барак отверг их полностью. Впрочем, премьер-министр согласился не усугублять положение дел с интифадой. Он также сказал, что готов выслушать любые новые предложения противной стороны, в случае, если они окажутся достаточно гибкими.

И такие предложения действительно появились в конце ноября. Арафат, проводивший консультации с марокканскими государственными деятелями, связался с Деннисом Россом и пригласил его срочно прибыть в Рабат. Впервые за последнее время Арафат сообщил Россу, что существует некая возможность прийти к компромиссу. Если президент Клинтон пригласит помощников Арафата и Барака в Вашингтон для неофициальных консультаций, то может появиться шанс на продолжение переговоров. Президентское приглашение последовало менее чем через 48 часов. Встреча была назначена на 19 декабря, на базе ВВС США Боллинг, в часе езды от Вашингтона. В назначенный день Саиб Арикат прибыл во главе палестинской делегации, а Шломо Бен-Ами во главе израильской. Оба главы делегаций держались сдержанно и даже отчасти дружественно — особенно если учесть их недавнюю стычку в Шарм-аш-Шейхе. Однако достижения после трех дней интенсивных переговоров оказались практически нулевыми. Палестинцы уменьшили свои претензии на контролируемые территории Западного берега с 98 % до 95 %, однако лишь при условии, что им будут предоставлены в обмен “соответствующие” израильские земли. Но в целом разрыв между сторонами казался непреодолимым, особенно по таким вопросам, как Иерусалим, возвращение беженцев и полный палестинский контроль над Иорданской долиной.

Наконец 23 декабря обе делегации были приглашены в Белый дом. Клинтон принял их в зале заседаний правительства. Президент приветствовал гостей, причем, как вспоминал Росс, “с таким жестким и непреклонным выражением лица, которое мне никогда не доводилось видеть”. Без каких-либо промедлений Клинтон заявил, что он сейчас представит для рассмотрения сторон свою новую формулу мира, которая была подготовлена с участием Олбрайт, Росса и советников Государственного департамента. Прежде чем приступить к чтению текста, президент предупредил, что вниманию присутствующих представляется окончательный вариант, а не некий исходный документ, подлежащий рассмотрению и обсуждению. Если одна из сторон не согласится принять его условия, то документ снимается с повестки дня, и его рассмотрение не будет возобновлено после окончания срока полномочий ныне действующего президента. И наконец, Клинтон объявил, что сторонам дается пятидневный срок, по окончании которого они должны либо принять, либо отвергнуть документ. Ответ типа “да, но… ” или отсутствие ответа будут рассматриваться как отрицательный ответ. После этого предисловия Клинтон зачитал документ.

Предложения Клинтона, согласно воспоминаниям Росса, предусматривали израильскую аннексию территории Западного берега в размере от 4 % до 6 %, что давало возможность оставить на местах проживания 80 % всех еврейских поселенцев в трех основных поселенческих блоках за пределами Зеленой черты. Иными словами, 94–96 % территории Западного берега и вся территория сектора Газа отдавались в распоряжение создаваемого палестинского государства. Израиль должен был компенсировать палестинцам даже эту минимальную аннексию Западного берега, предоставив им от 1 % до 3 % своей территории, а также зону для свободного передвижения между Западным берегом и сектором Газа. Клинтон подчеркнул при этом, что он будет настаивать на территориальной непрерывности палестинского государства, а также на том, чтобы в секторах, которым предстоит быть аннексированными Израилем, проживало минимальное число палестинцев.

Для наблюдения за исполнением предложенного плана будут введены международные силы безопасности, которые постепенно заменят находящиеся там части Армии обороны Израиля, хотя израильские войска смогут оставаться в Иорданской долине — впрочем, на срок, не превышающий шести лет. Израиль также сможет установить на территории Западного берега три электронные системы дальнего обнаружения. Палестинское государство будет демилитаризованным, но будет иметь полицейские силы, достаточные для поддержания внутреннего порядка и безопасности; при этом Израиль сохраняет за собой право разместить в Иорданской долине свои войска в случае возникновения серьезной внешней угрозы для еврейского государства. Палестинское государство получает суверенитет над своим воздушным пространством, но при этом берет на себя обязательство предоставлять израильским ВВС необходимые воздушные коридоры для боевой подготовки и оперативных нужд. За исключением оговоренных положений, Израиль должен завершить свой поэтапный отвод войск с территорий, предназначаемых для палестинского государства, в течение трех лет.

Два наиболее существенных аспекта Клинтон оставил напоследок. Речь шла об арабских беженцах и о будущем Иерусалима, и рекомендации президента США были прямыми и нелицеприятными, отчасти в пользу израильтян, а отчасти в пользу палестинцев. Решение проблемы беженцев, сказал Клинтон, должно быть основано на признании палестинского государства домом для всего палестинского народа, подобно тому как Государство Израиль является домом всего еврейского народа. Право палестинских беженцев на возвращение не должно отождествляться с “правом возвращения на территорию Израиля”. Несомненно, Израиль должен принять во внимание моральный и материальный ущерб, причиненный им палестинцам в 1948–1949 гг., и взять на себя обязательства сотрудничать с мировой общественностью в деле разрешения этой проблемы. Что касается Соединенных Штатов, то они выражают готовность возглавить международные усилия, направленные на облегчение материальных проблем палестинцев. Однако, при всех прочих условиях, “право палестинцев на возвращение относится только к территории палестинского государства. Израиль, как суверенное государство, сам будет принимать решение относительно того, кому он намерен предоставить право возвращения на его территорию”.

Что же касается Иерусалима, то палестинцы получают суверенитет над самой территорией Харам аш-Шариф и имеющимися там строениями, включая ту часть “Купола над скалой”, которая выше фундамента. Израильтяне, в свою очередь, получают суверенитет над историческим Еврейским кварталом Старого города с его Стеной Плача, а также над остатками Второго храма, то есть “фундаментом” “Купола над скалой”; при этом и палестинские, и израильские археологи получают равные права на проведение раскопок в этом месте, святом для обеих религий. Что касается остальной части Восточного Иерусалима, то Клинтон предложил Израилю суверенитет только над секторами с преобладающим еврейским населением, которые при этом будут считаться частью столицы Израиля. Что касается арабских секторов Восточного Иерусалима, то они будут считаться законной частью палестинского государства. При этом не может идти речи о сооружении каких-либо разделительных барьеров между этими секторами.

Закончив чтение, президент не спросил присутствующих, есть ли у них какие-либо вопросы по тексту. Он только еще раз повторил, что, по его мнению, эти предложения могут послужить основой для соглашения, обеспечивающего справедливый и прочный мир. Он повторил также, что эти предложения не являются предметом для обсуждения и что он ожидает получить однозначный ответ в течение пяти дней. Затем он пожелал присутствующим всего хорошего, попрощался и ушел. Члены делегаций, обменявшись прощальными рукопожатиями, также покинули помещение.

В ходе голосования, прошедшего 27 декабря 2000 г., кабинет Барака принял предложение американского президента. Вопреки опасениям, высказанным Шаулем Мофазом, начальником Генерального штаба Армии обороны Израиля, министры официально одобрили содержавшиеся в американском документе положения относительно политического раздела Восточного Иерусалима, поэтапного отвода израильских войск и создания палестинского государства на примерно 94 % территории Западного берега и 100 % сектора Газа. Тем временем, по настоятельной просьбе Клинтона, египтяне, саудовцы и практически все правительства стран ЕС оказывали нажим на Арафата, с тем чтобы склонить его к принятию предложения американского президента, которое они единодушно называли щедрым и справедливым. Однако Арафат продолжал осторожничать. Он запросил информацию о точных размерах территорий, подлежащих аннексии и обмену. Он принялся уточнять число палестинских беженцев, которые будут допущены в Израиль, а также размер компенсаций, которые они смогут получить за землю и недвижимость, конфискованные несколько десятилетий тому назад ведомством Государственного опекуна. Он поднял вопрос о возможном сокращении срока вывода израильских войск. Короче говоря, Арафат задал столько вопросов и поставил столько условий, что стало ясно: он не намерен соглашаться с американским предложением.

Даже находясь под сильным нажимом мировых и арабских лидеров, Арафат не намеревался уступать. Интенсивные переговоры между сторонами продолжились в египетской Табе, куда 21 января 2001 г. были направлены высокопоставленные советники израильского и палестинского руководителей. В качестве жеста доброй воли по отношению к палестинцам в состав израильской делегации был включен Иоси Бейлин, “архитектор Осло”. Никто из американских представителей не присутствовал в Табе, но туда прибыл посланник ЕС Мигель Моратинос. На протяжении первых двух дней переговоров удалось разрешить некоторые противоречия между сторонами. В Кэмп-Дэвиде Барак предложил палестинцам 92 % территорий Западного берега; теперь он дал инструкции переговорной группе поднять эту цифру до минимального американского (и максимального израильского) уровня 94 %, а также отказаться от требований военного присутствия израильтян в Иорданской долине и принять формулу Клинтона для Иерусалима. Иоси Бейлин, по собственной инициативе, даже дал понять, что существует возможность признания прав палестинских беженцев на возвращение в Израиль, но только на практике такое право может быть предоставлено лишь в рамках воссоединения семей (услышав эту вымученную формулу Бейлина, Барак немедленно отказался от нее — как, впрочем, и Арафат).

Но 23 февраля палестинские террористы убили двоих израильских владельцев ресторана, приехавших на Западный берег за покупками, и Барак тут же отозвал израильских представителей с конференции в Табе. Однако даже после этого члены делегаций продолжали, в неофициальном порядке, поддерживать контакты и обмениваться идеями. И все-таки в конечном итоге стало ясно, что палестинский лидер не готов ни на какие компромиссы по вопросам Иерусалима и палестинских беженцев. К огорчению Клинтона, Барака, Абдаллаха и Мубарака, Арафат не хотел соглашаться ни на какие предложения. Деннис Росс в этой связи припомнил исторический прецедент. В 1948 г. Анвар Нусейбе, палестинский деятель умеренных взглядов, сказал, что иерусалимский муфтий Хадж Амин Мухаммед Аль-Хусейни — это человек, который “смог стать символом, но не мог быть лидером”. И теперь, 53 года спустя, заметил Росс, эта фраза “в точности отражает сущность Арафата”.

Возвращение Ариэля Шарона

За две недели до того дня, когда Клинтон выступил со своим последним предложением, то есть 9 декабря 2000 г., Эгуд Барак удивил страну тем, что согласился провести досрочные выборы главы правительства 6 февраля 2001 г., за два года до истечения срока полномочий его правительства. Впрочем, его советники считали такой ход неизбежным с политической точки зрения. “Интифада Аль-Акса” не утихала, беспорядки не прекращались ни в Газе, ни на Западном берегу. С одной стороны, израильские опросы общественного мнения свидетельствовали о несомненном стремлении народа к миру. Но при этом те же опросы утверждали, что по меньшей мере 56 % еврейского населения Израиля уже не считало, что премьер-министр в состоянии защищать жизненные интересы страны. Он соглашался сделать слишком много уступок: статус Иерусалима, предложенный Клинтоном график отвода войск; и, что самое существенное, он выказал готовность обсуждать возвращение, пусть даже и вполне символическое, арабских беженцев. Если Барак будет продолжать свою линию, утверждали его помощники, он окончательно лишится поддержки избирателей.

И еще один важный момент: пойдя на досрочные выборы, премьер-министр тем самым избегал необходимости вести непосредственную борьбу с Нетаниягу. Согласно израильскому законодательству, лицо, не являющееся членом кнесета, не имело права вступать в борьбу с действующим премьер-министром, а Нетаниягу, потерпев поражение на выборах в 1999 г., не только подал в отставку с поста лидера Ликуда, но и отказался от своего места в кнесете. И вскоре после этого на пост председателя Ликуда был избран не кто иной, как воинственный Ариэль Шарон. Решившись перенести выборы на столь раннюю дату, Барак сделал ставку на то, что избиратели сочтут Шарона, его соперника на пост премьер-министра (Гл. XXXV. Процесс “Анти-Осло”), слишком агрессивным и импульсивным для того, чтобы доверить ему руководство страной.

Эти рассуждения были не лишены оснований. Ничто в поведении Шарона не давало повода предположить, что он переменился — в плане идеологии или личных свойств. В 1983 г. он отказался признать отчет Комиссии Кагана (Гл. ХХХ. Сабра и Шатила), возлагавший на него частичную ответственность за бойню в Сабре и Шатиле; в дальнейшем он проигнорировал то обстоятельство, что его отправили в отставку с поста министра обороны, и остался в правительстве Менахема Бегина в качестве министра без портфеля. Впоследствии, занимая пост министра жилищного строительства в кабинете Ицхака Шамира, он упорно проводил поселенческую политику на Западном берегу, не считаясь ни с непростым финансовым положением страны, ни с мировым общественным мнением. Уже будучи в составе правительства Нетаниягу, Шарон поддержал свою репутацию неисправимого смутьяна и человека, рвущегося к власти. Когда Нетаниягу поначалу отказался предоставить ему важный пост министра финансов, Шарон предложил своим товарищам по партии сформировать правительство национального единства, чтобы не дать возможности “одному человеку самостоятельно принимать все политические решения” (Гл. XXXVI. Паралич переговорного процесса, кризис ликудовского правления). В сентябре 1997 г., когда Нетаниягу проявил первые признаки готовности принять — пусть и пересмотренный — график отвода войск в рамках “Осло-2”, Шарон жестко предупредил премьер-министра о том, насколько опасно будет для него поддаться давлению со стороны Клинтона. “Если дела пойдут таким образом, — заявил он угрожающе, — то мы [Ликуд] обещаем отправить вас в отставку и больше никогда не выбирать на руководящие посты”.

Год спустя, в октябре 1998 г., когда Нетаниягу готовился к очередному визиту в Вашингтон — для обсуждения нового графика отвода израильских войск, Шарон запросил за свою поддержку высокую цену — портфель министра иностранных дел, и Нетаниягу вынужден был согласиться. Сидя рядом с премьер-министром за столом переговоров в Уай Плантейшн, Шарон сделал все от него зависящее, чтобы вынудить Нетаниягу пойти лишь на минимальные уступки. Когда же кнесет одобрил достигнутое в Уай Плантейшн соглашение, именно Шарон обратился к поселенцам Западного берега, недвусмысленно и во всеуслышание, со следующим призывом: “Каждый должен сделать все от него зависящее, чтобы захватить как можно больше земли. Все, что мы захватим, — будет нашим. Все, что мы не сумеем захватить, окажется в арабских руках”. Лишь благодаря жесткому нажиму администрации Клинтона Соглашение Уай Плантейшн, пусть медленно и с задержками, начало претворяться в жизнь (Гл. XXXV. Клинтон в роли старшего партнера). К этому времени правительство Нетаниягу уже переживало серьезный политический кризис, и на последовавших в мае 1999 г. выборах израильский избиратель отправил его в отставку.

Усилия, которые Шарон прилагал в ходе предвыборной кампании 1999 г., были весьма незначительными. Было очевидно, что он сберегал свои силы для решающего боя на праймериз в Ликуде, которые должны были состояться несколько месяцев спустя. Там он одержал безусловную победу и стал председателем партии. На протяжении последующих двух лет он не занимал никаких видных постов в правящих структурах — однако постоянно находился в центре общественного внимания, которое он привлекал как своими заявлениями и действиями в качестве лидера оппозиции, так и полицейскими расследованиями выдвинутых против него обвинений. На судебном процессе по делу о диффамации Шарон обвинялся в попытке подкупа одного из старших генералов Армии обороны Израиля, дабы отвести от себя обвинение в том, что он, Шарон, обманным путем втянул правительство в 1982 г. в Ливанскую войну, имевшую губительные последствия для страны. В ходе расследований конфликта интересов во время его краткосрочного пребывания на посту министра сельского хозяйства в первом правительстве Бегина Шарон обвинялся в том, что, владея одной из крупнейших частных ферм в Израиле, он обошел постановление кнесета, сдав ферму в аренду родственникам и друзьям.

Однако Шарон был невосприимчив ко всем обвинениям. Казалось, он получал истинное удовольствие, потворствуя правым шовинистам на контролируемых территориях. В январе 1999 г., в самом начале предвыборной кампании Ликуда, Шарон инициировал “Закон о Голанах”, согласно которому требовалось квалифицированное большинство депутатов кнесета для того, чтобы одобрить уход “с какой бы то ни было части территории Эрец-Исраэль”, и вынудил Нетаниягу, причем сомнительным путем, одобрить этот закон. В мае того же года, за неделю до всеобщих выборов, Шарон пообещал, что, в случае прихода Ликуда к власти, еще 20 тыс. евреев смогут поселиться на территории Западного берега в течение ближайших шести месяцев. В рамках предвыборной кампании 2001 г., когда сам Шарон был кандидатом на пост премьер-министра от Ликуда, активисты Израильской партии труда называли его “источником повышенной опасности” (а активисты Ликуда, в свою очередь, именовали Барака предателем). Вряд ли когда-либо еще за всю историю страны израильские политики находились в состоянии такой сильной конфронтации и были столь язвительными по отношению друг к другу.

Исход выборов 6 февраля 2001 г. стал ясен еще до наступления утра — Шарон победил подавляющим большинством голосов: 62,5 % против 37,5 % у Барака. Не следует, однако, считать, что этот исход выборов означал, будто таким образом избиратели отвергли саму идею мира. За неделю до дня голосования опросы общественного мнения показали, что большинство электората просто полагало, что будущему правительству следует быть “не столь примирительно настроенным” по отношению к Арафату, принимая во внимание его двуличность и проводимую им политику террора. Барак же воспринимался как “пустослов”, обещавший твердую политику и затем отступивший от своих обещаний. Напротив, “Бульдозер”, как называли в Израиле Шарона, человек, который девятнадцать лет тому назад был фактически единодушно заклеймен как “палач Сабры и Шатилы”, у кого, казалось, нет и быть не может политического будущего, получил общенациональный мандат на то, чтобы возглавить правительство и повести народ Израиля к миру, основанному, по всей видимости, на прагматизме и безопасности.