История шрамов

12. Как я поняла, что нельзя доверять бритоголовым лесбиянкам

Трейлер-парк в окрестностях Риверсайда

Калифорния

Все утро я вела себя в буквальном смысле, как заторможенная черепаха. Альк что-то говорил мне, а я лишь кивала, не в силах ответить ему что-то путное и уж тем более — развести свою обычную каждодневную болтовню.

— Не вляпайся ни во что, пока меня нет, — давал он мне напутствия, собираясь уехать в город, — И не уходи далеко. Чтоб я по всему штату тебя потом не искал.

Я рассеянно кивала, забирая из пикапа все необходимые мне вещи. Мыслями я была совсем не с ним. Так уж устроен мой мозг, что я всегда пытаюсь рассматривать варианты возможного будущего. Очень часто даже — самые плохие варианты развития событий из всех, чтобы быть готовой ко всему.

Я могла с легкостью представить, что будет, если нас настигнут копы. Еще более живо я рисовала в голове картинку, что будет, если меня найдет отчим... Я была морально готова даже к тому, что Альк решит меня бросить, в конце концов. Продумывала варианты, как буду жить дальше в любом из таких сценариев.

Сейчас же в моей голове была абсолютная пустота. Ноль. Ничего.

У меня нет документов. Нет медицинской страховки. Денег на аборт — тоже. Мне хотелось блевать от одной лишь мысли о том, что я могу быть беременна. Это было противоестественно, отвратительно, тошнотворно и мерзко.

И я уже в это вляпалась.

Даже отвлекаться на знакомство и общение с соседями не удавалось. У одной из пожилых леди я узнала, где прачечная — и решила направиться туда, чтобы постирать все наши с Альком вещи, которые заблаговременно забрала из машины с этой целью. Но предварительно нужно было раздобыть еду — и, желательно, место, где ее приготовить. Простые ежедневные заботы могли бы меня отвлечь, рассчитывала я. Помогут протянуть до вечера. Мне повезло почти сразу же — та парочка, с которой я познакомилась вчера, согласилась накормить нас сегодня и завтра в обмен на помощь на кухне и мойке их трейлера.

Примерно в обед я услышала, как еще одни из наших соседей — кажется, шведская семья из трех лесбиянок? — собираются в супермаркет, и я не могла упустить такую возможность купить то, что мне нужно, без участия Алька. Джулс, самая бойкая из них, кажется, сразу вошла в мое положение, чуть ли не по-братски сгребая в полуприятельские объятия за плечи. Мне же оставалось лишь вежливо улыбаться и надеяться, что пять баксов, что я ей дала, должно хватить для теста на беременность.

Освободилась я от работы только к вечеру — в прачечной слишком уж увлеклась, наблюдая за тем, как стирается чужая одежда в барабанах, к тому же — хотелось высушить белье в сушилке под шумок, договорившись с одной милой девчушкой о том, чтобы разделить одну машину на двоих.

Когда я возвращалась с корзинкой наших вещей, машина уже была на месте, наверное, как и сам Альк. Сердце отчего-то неприятно заныло.

Не представляю, как рассказывать ему обо всем этом. Но чем дольше я жила с осознанием пиздеца, что происходит, я понимала, что рассказать все же придется.

Доплелась с корзиной вещей я ровно к тому моменту, как Джулс, одна из тех бритых крепких девчонок, зачем-то подошла к Альку. Так, стоп… Я ведь просила ее никому не говорить о том, что просила ее купить!

Чуть не выронив свежевыстиранное белье из рук, я ощутимо ускорила шаг, чтобы остановить ее, но не успела. Даже издалека было слышно, как девица что-то говорит на повышенных тонах.

— …А это, если тест окажется отрицательным, придурок, — услышала я обрывок фразы, когда наконец оказалась рядом.

— Джулс, зачем ты… — голос словно бы пропал из-за ужаса, не желая меня слушаться.

В раскрытых ладонях Алька лежал тест на беременность и упаковка презервативов.

Да какого…

— Пизда тупая, — с плохо скрываемой яростью прорычал парень себе под нос, наконец переводя на меня взгляд.

Тот самый взгляд. Как тогда, когда я поцарапала его тачку. Безумный, совершенно ошалевший, пропитанный ненавистью ко всему вокруг.

— Альк, прости…

Швырнув в меня покупками, он забрал у меня корзину с бельем, после чего развернулся и молча ушел.

Разумеется, я не ожидала, что все повернется вот так. Потому и не хотела втягивать Алька. В первую очередь потому, что не хотела грузить его своими проблемами, а во вторую...

Потому что боялась, что он отреагирует ВОТ ТАК.

Что все полетит к чертям за одно гребанное мгновение.

Ноги отказались меня держать, когда он забрал у меня корзину с бельем, оставив с чертовым тестом один на один. Так я и опустилась на траву, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то. Из груди словно разом весь воздух выбили одним точным ударом в солнечное сплетение, и сделать новый вдох было нереально. Жгущим кольцом сдавило горло — нет-нет-нет, Ванда, только не рыдать! И уж точно не на глазах у всех.

Так и держа в руках обе коробки, не осознавая этого, я еле-еле встала на ноги и пошла вперед, не разбирая дороги. Хотелось побыть одной. По-настоящему одной. Не ловить на себе сочувствующие взгляды и вообще не слышать ни обрывка чьих-то разговоров.

Кэмп стоял на холме, поэтому я просто добралась до его пределов и села на траву там, глядя на заходящее солнце и очертания гор вдали. Сколько прошло времени — не знаю. Уже стемнело, а я не могла заставить себя подняться, открыть глаза и посмотреть на реальность, в которой оказалась.

Какая разница, отрицательный тест или нет. Альк в который раз показал, насколько я ему противна и в тягость с любыми из своих проблем. Как продолжать с ним дорогу, я не представляла. А придумывать новый план пока что не было никаких моральных сил.

Больнее всего было осознавать то, что я, похоже… Надеялась на что-то. На то, что если Альк узнает о моем положении, он будет способен если не посочувствовать мне, то хотя бы…пожалеть, что ли? Или это я настолько полна сейчас жалости к себе, что никак не могу принять ужасающую реальность? В этой гребанной настоящей жизни, не такой, как ее показывают в фильмах, никто никогда не заботится о чувствах другого. А в попутчики мне и вовсе достался самый эгоистичный и бессердечный гад, какого только можно вообразить.

Долго сидеть на земле становилось холодно — как в гребанной пустыне, чтоб ее. К тому же, я боялась всяких насекомых и змей, а вокруг начала летать всякая мошкара, так что я решила, что пострадать можно и в машине. Даже несмотря на то, что в ней будет рядом осуждающее лицо Алька. Плевать. Захочет что-то сказать про то, как я порчу его планы и напрягаю жизнь — сейчас у меня хватит смелости и дурости на то, чтобы ему ответить.

Лучше бы он вообще мне ни слова не сказал. А утром — я очень надеюсь! — мне будет куда лучше. Именно с такими надеждами я вернулась, хлопая дверью заднего сиденья и забираясь назад, лицом к спинке. Мысленно я порадовалась, что Альк не сложил обратно задние кресла, пока ездил; но тут же чертыхнулась, понимая, что ему может вздуматься и прогнать меня отсюда, занимая наше спальное место в одиночку.

Гнетущее молчание нас обоих даже нисколько меня не коробило. Даже наоборот — оказавшись здесь, внутри стальной коробки пикапа, слыша дыхание Алька, который явно не спал и о чем-то думал, сидя спереди, я на удивление начинала понемногу успокаиваться. Ничего он не бессердечный. Просто связался с круглой дурой. Кому понравится таскать за собой беспомощную беременную девку? Мы не в романтической комедии, чтобы тратить время на сочувствие подобным вещам. У нас обоих полным-полно проблем. Так что злость Алька можно понять. Наверное. А то, что на сердце так тяжко — это можно и проглотить. Не впервой.

И чем дольше я находилась в машине, тем сильнее не давало мне покоя только одно — какой-то тошнотворный запах. Прямо здесь, внутри. Настолько отвратный, что я даже не выдержала и нарушила установившуюся незыблемую тишину:

— Что за вонь? — недовольно буркнула я, слегка приподнимая голову.

— Еду тебе принесли, как ты успела договориться, — невозмутимо ответил Альк.

Я даже не поняла по его голосу, злится он еще на меня или нет.

Мне пришлось сесть и повернуться к передним сиденьям лицом, чтобы взглянуть на тарелку с едой, которая грозила провонять всю машину.

Какие-то тушеные овощи с мясом кучей специй. Не знаю, что из этого так не нравилось моим рецепторам, но одно я знала точно — приготовленные овощи всегда было в меня ни за что не засунуть. Какой бы голодной я ни была.

— Можешь съесть сам. Это все тебе.

Альк тоже развернулся наконец ко мне, нехорошо сверкнув глазами.

— Если ты думаешь, что займёшь одна заднее сидение, а я сидя буду спать, то ты сильно ошибаешься. Мне завтра снова в город ехать, не собираюсь с больной спиной это делать.

Он все-таки еще злится. А я не могла уже ни злиться, ни обижаться на него. Внутри осталось одно лишь опустошение из-за пережитого. И висящий над головой груз осознания, что нужно наконец сделать этот гребанный тест, чтобы выйти из состояния неизвестности.

Я ничего не ответила и молча вылезла из машины обратно на холодный, отрезвляющий воздух. Мне срочно требовалось стрельнуть у кого-нибудь поблизости сигарету. Немного потворствования вредным привычкам сегодня мне уж точно не повредит.

Усевшись на капот, я несколько раз щелкнула зажигалкой, собираясь с мыслями. Если я ношу ребенка Даррена — буду только рада травить его сигаретным дымом столько, сколько возможно. Поэтому, наконец прикурив, первую затяжку я сделала с огромным наслаждением. Но все мои надежды на то, что я успокоилась, полетели в тартарары тут же. С каждой новой затяжкой к горлу подкатывал острый ком невыплаканных эмоций, слезы и жалость к себе все же сжались внутри тугим кольцом и затмили все мысли. О каком тут самоконтроле может идти речь, когда ты уже на последней тоненькой ниточке от того, чтобы сорваться?

Когда я уже дошла почти до той точки отчаяния, чтобы пустить слезу, дверь машины хлопнула, заставив меня замереть. Надеюсь, Альк вышел только для того, чтобы перебраться назад и лечь спать.

Но не тут-то было.

Поставив вонючую тарелку с едой рядом со мной на капот, он склонился ко мне.

— Я тебе не нянька. И не личный психолог. И если ты устраиваешь сцены и истерики, то будь добра, устраивай их тому, кто готов выслушать и успокоить. Я, как ты могла понять за это время, не такой человек. Так что ты либо перебесишься сама и возьмёшь себя в руки, либо мы возвращаемся к первоначальному плану раздельного движения дальше. Реши сама для себя, что в приоритете, а как решишь — сообщи.

Нравоучительно-жесткий тон парня сделал только хуже. Кажется, я даже различала лишь половину из сказанных им слов. Словно в ушах поднялся белый шум — последствия того, что я держалась изо всех сил. Что он мне говорит? Взять себя в руки? Вот черт... Он словно добивал меня защиту, пробив ее в итоге окончательно.

И плотину прорвало.

Когда Альк, закончив свою тираду, развернулся, я, не особо понимая уже, что делаю, перехватила его за предплечье. Свободной рукой, все еще сжимая дымящийся окурок, принялась утирать выступившие слезы:

— Я не могу... Не могу... Не могу его сделать...

Как я, должно быть, жалко звучу со стороны... Но в то мгновение у меня все шумело и гудело внутри от слез, и так уж вышло, что Альк все равно оказался тем единственным, кому я могла выговориться.

— Не делай, — ужасающе-спокойно ответил парень. — Через пару месяцев пузо начнёт расти, тогда и узнаем. А до того будь готова постоянно пребывать в этом подвешенном нервном состоянии. Или сходи и сделай, и уже тогда будем от этого отталкиваться и решать. У тебя так-то не особо много путей, чтобы не мочь выбрать. Вопрос лишь в том, как ты хочешь дальше ехать: нервно и в догадках или с уже четко составленным планом.

Удивительно, но от сказанного Альком словно бы что-то на мгновение прояснилось. Точнее, от его спокойного тона, как он вообще легко обо всем этом говорил.

Сунув окурок прямо в тарелку, стоящую сбоку, я вытерла слезы уже обеими руками, глубоко вздыхая и стараясь прийти в себя.

— Тогда... Тогда почему ты так разозлился? — уже не таким высоким и жалобным голосом спросила я. Шмыгнув носом, я даже отметила про себя, что мне стало чуть легче. По крайней мере, уже не хочется реветь, как не в себя, от непонимания и переполняющих иррациональных эмоций.

Альк, кажется, даже удивился моему вопросу.

— Я терпеть не могу это место, — рыкнул он, — И этих людей. И когда какая-то левая тупая пизда подходит ко мне с нравоучительно-осуждающим видом, да и с таким посылом сует подобные покупки у всех на виду, это мое настроение не поднимает. Я не позволю людям, живущим подобной жизнью, смотреть на меня свысока. Никогда.

Так в этом было все дело? В наглости Джулс? А не в том, что я расстроила его планы своей беременностью?

Внутри словно бы что-то оглушительно лопнуло и наконец расслабилось. Мне оставалось лишь шумно выдохнуть, на мгновение опустив голову на руки, но лишь для того, чтобы почти тут же снова поднять взгляд на Алька.

Кто бы мог подумать, что в реалиях моей нынешней жизни наравне с омерзительной возможностью залететь от отчима, будет то, что Альк станет меня ненавидеть. А ведь именно это я и успела себе навоображать. Что он ненавидит меня за это.

— Я так... Так... — на секунду я закусила губу, чтобы снова справиться с чувствами, и даже снова схватила Алька за руку, благо, он пока позволял мне подобные вольности, — Так боялась разочаровать тебя, и когда ты... Я подумала, что из-за меня... Что теперь ты злишься, потому что со мной оказалось сложнее, чем.. Чем ты думал...

Слезы уже почти окончательно высохли, но говорить спокойно и ровно мне пока что все равно не удавалось.

— Каким образом меня могла разочаровать твоя беременность? — в тоне парня даже скользнуло возмущение. — Мне тяжело, когда мне закатывают истерики и выносят мозг. А растущее пузо не помешает машине ехать. Мне же не на плечах тебя до Канады тащить. Другой вопрос в условиях, неподходящих для беременных. Но это уже твоя головная боль, что они будут не такими, какими следовали бы.

Внутренне я уже смирилась с тем, что ему абсолютно плевать на то, что я чувствую — все с лихвой окупил тот факт, что он хотя бы не злится на меня за то, что я порчу ему жизнь. А то, что он упомянул условия… Это было даже по-своему мило. Впрочем… Спрыгнув с капота машины, я наконец отпустила руку Алька.

— Ничего такого не будет, — совершенно серьезно и мрачно ответила ему я. — Никакого пуза. Специальных условий не понадобится.

Правда, прежде чем размышлять о том, каким образом я стану в случае чего искать возможности для операции, нужно наконец сделать этот гребанный тест. Вынув из кармана коробку, я посмотрела на нее и добавила:

— Это терпит до завтра. Господи, какой же ублюдок... — с этими словами, направляясь к двери машины, я снова начала входить в режим "разболтай все, что думаешь", активно жестикулируя руками, — Надо было самой голову ему проломить, пока была такая возможность, — я больше ворчала про себя, чем общалась с Альком и ждала от него какого-то ответа. — Портит мне жизнь, даже когда я свалила... Я готова тут со стыда сквозь землю провалиться, а ему хоть бы что, я уверена.

Злиться — лучше чем реветь. Эта эмоция была немного лучше управляемой, хотя бы. Да и выглядела не так жалко.

— Если есть ребёнок, то ублюдка можно посадить. Правда, для этого придётся остаться в США. -- вставил Альк между делом, открывая передо мной дверь.

— Если есть ребенок, то это пиздец. Я бы предпочла вообще о таком вслух не говорить, — забираясь на сиденье с ногами, я словно бы на мгновение и сама поверила в то, что готова отвернуться и улечься, но... — Его не посадят. По нему психушка плачет. К сожалению.

Последнее я говорила, развернувшись к Альку лицом, после того, как он забрался в машину следом за мной.

Словно мы десятки раз эту тему обсуждали. Странно, да?

Но мне было не до того, чтобы размышлять, насколько это уместно или нет. Во-первых, я убедилась, что ему абсолютно и совершенно на меня плевать, потому я могла говорить все, что хотела; а во-вторых — мне от этого становилось легче.

Словно я могла наконец заявить всему миру, что вижу огромного зеленого слона посреди существующей реальности, в то время, как остальные его в упор не замечали.

— Я завтра снова в город, надо найти работу. А то деньги все ушли на документы. А подкормку от этих швалей я принимать не намерен. Сам способен своими силами ее заработать.

— Между прочим, я тоже на нее заработала сама, своими силами, — усмехнулась я, наконец стараясь расслабиться и улечься, как следует, вместо того, чтобы в полулежачем состоянии смотреть на Алька и беседовать с ним. — Только теперь думаю, что зря. Надеюсь, когда утром Шейла найдет свою тарелку, поймет, что таким даже свиней кормить нельзя... Ненавижу овощи. У тебя уже есть идеи, что за работу ты хочешь найти?

— Спи давай.

— Я могла бы тоже попробовать…

***

На следующее утро тест я тоже не сделала. Ждала возвращения Алька, и только лишь заручившись его поддержкой в виде присутствия, когда я знала, что смогу обратиться к нему с любым результатом, я решилась на этот шаг.

На самом деле, я словно бы уже знала, что все — пиздец. Морально была готова к тому, что все кончено. И то, что мы с Альком обсудили план действия на этот случай, только подлило жару в огонь. И когда тест оказался отрицательным... Я даже не поверила своим глазам. И тут же сделала второй.

Стоит ли говорить, с каким визгом восторга я возвращалась к Альку с хорошими новостями и буквально снова повисла на его шее, как тогда, по приезде в Калифорнию.

— Мы обязаны выпить, — сказала я ему тогда. — Не знаю, как ты, но я собираюсь напиться до отключки. Чтобы забыть все, как страшный сон!

Конечно же, я преувеличила. Мое "напиваться" и в этот раз ограничилось банкой пива, но зато я чувствовала себя счастливее всех на свете. А когда через несколько дней Альк сказал, что мы сваливаем из этого рассадника сплетней и безысходности, я стала еще счастливее, ни на секунду не размышляя над его словами. Для меня такая жизнь в трейлер-парке была вполне приемлемой, но я видела, что парня окружающий контингент начинает раздражать все больше с каждым днем. Да и нам нужно было двигаться дальше. Пусть даже всего с парой сотней долларов, что он успел заработать, нанимаясь в две смены в городе то грузчиком, то вышибалой.

— Ты говорила, где-то есть районы с пустующими домами, — сказал мне Альк, когда мы уже отдалялись от Риверсайда.

— О, так мы теперь по-настоящему будем нарушать закон? — смеялась я, пытаясь вспомнить и разыскивая на карте названия. — Далеко уезжать не имеет смысла, но и в черте города можем быть заметными... Может, вот эти, на побережье? Сейчас не сезон — сто процентов все пустует... И тебе до города будет легко добираться — по окрестной дороге, вот так по кругу, и ты через сорок минут уже на месте…

Так мы и болтали — точнее, я болтала — пока не добрались до роскошных особняков прямо недалеко от побережья океана. Городок здесь был не самый курортный и богатый; все же не Лос-Анджелес и его пригород, но кто-то здесь покупал участки и строил недвижимость, чтобы несколько раз в год иметь возможность отдохнуть.

Первые несколько домов мы проехали — пока я не указала Альку на дом на отшибе, который был меньше и скромнее прочих.

— В таких районах живет обслуживающий персонал — эти домики требуют ухода и присмотра. А в этом нет воды в бассейне — значит, никто не приходит его чистить. Газон подстрижен совсем недавно — несколько дней туда точно никто не явится. Думаю, это идеальный вариант. Главное, спрятать тачку, а остальное я возьму на себя.

Главное, чтобы в доме не было сигнализации. Впрочем, в таких домах не хранят ценностей или типа того — да и кому придет в голову их грабить? Вряд ли хозяева рассчитывают, что кто-то проберется в их дом, просто чтобы у них была крыша над головой. Слишком рискованно и небезопасно.

Но в рискованности и небезопасности и была вся прелесть нашего плана.