История шрамов

17. Как мы играли в "я никогда не..."

— Слушай, раз нам тут все равно несколько дней торчать, — спросила я вечером после того, как мы досмотрели очередной фильм по телевизору. — Почему бы завтра не устроить очередной день похмелья? Знаешь, я никогда не напивалась до такого состояния, чтобы ничего не помнить или чтобы на следующий день болела голова... О, идея! — с этими словами я даже села на кровати, в воодушевлении начиная эмоционировать руками. — В это и сыграть можно! "Я никогда не"! Возражения не принимаются, собираемся за выпивкой! Только я чур водку пить не хочу... А какие еще варианты?

Уж не знаю, что думал Альк по поводу этой затеи, тяжело вздыхая на мое предложение, но отступать я не собиралась. Да и наверное он заметил, что двое суток бездействия в пустом номере в десять квадратных метров меня уже начинают сводить с ума.

— Виски, ром, джин, коньяк... Есть ликёры. Ещё вино, опять же.

Благо, он не ворчал по поводу того, что мы лишний раз покидаем лодж, да еще и за полночь. Мы находились в такой глуши, что здесь, наверное, и ФБР не стало бы искать беглых преступников.

— Определись с градусом и с послевкусием.

— Ром звучит просто отлично! Напиток пиратов! А градус... Ром даже звучит подходяще для того, чтобы напиться вдребезги. Пиво слишком слабое и напоминает мне газировку, а вино... Оно для меня слишком изысканное. Может ты и из потомков королей Польши или кто там был, но я человек попроще. Ты кстати в курсе, что пираты бывали женщинами? В смысле, женщины бывали пиратами... Жила бы я в то время — непременно подалась бы в море. Ну а что? Живешь себе, имеешь саблю, можешь отрубить наглые руки любому, кто потянет к тебе свои грязные руки... И сам можешь снимать себе всяких портовых шлюх на награбленное золото. Я бы так, разумеется, делать не стала... Наставляла бы на путь истинный и спасала от всяких головорезов. — как можно было понять, весь путь до минимаркета меня было не заткнуть, потому как я пребывала в очень приподнятом настроении. — Хотя, что это я, о выпивке и шлюхах... Меня бы заботило только золото. Ты смотрел "Пиратов Карибского моря"?...

Когда мы вернулись в номер, я решила усесться прямо на полу, расставляя бумажные стаканчики.

— Ты знаешь, как играть? Нужно загадывать любое дело со словами "я никогда не..." И тот, то это делал, пьет. Например — если я скажу: "я никогда не водила кадиллак", ты должен будешь выпить. Смысл в том, чтобы напоить другого. Сдается мне, что ты выиграешь, потому как лучше меня знаешь, но ведь я и собиралась сегодня напиться, верно?

— Я знаю как играть, — фыркнул Альк, отбирая у меня бутылку. — Правила этикета: за столом мужчина ухаживает за дамой, в том числе следит и за тем, чтобы её стакан был полон. Вот тебе и первый вопрос. Я никогда не попадал впросак из-за правил поведения за столом.

Я даже расплылась в какой-то странной глуповатой улыбке, когда услышала, как Альк говорит про этикет. Видать, я не ошиблась, когда говорила, что в нем течет кровь королей? Ну или аристократов — так точно! Мне кажется, в Америке напрочь уже успели забыть, что такое вообще этикет, и последние, кто о нем помнил — чопорные домохозяйки из пятидесятых.

— Если бы я выпила за каждый раз, когда со мной такое случалось, наша игра закончилась бы очень скоро, — засмеялась я, отпивая глоток из своего стаканчика.

Ну и крепкая же хреновина! Как и в случае с водкой, мне потребовалось время, что прийти в себя. Да еще и такой большой глоток сделала, словно и впрямь вжилась в роль пирата...

— Ответственно заявляю: ром такая же дрянь, как и твоя водка. Но хотя бы пить можно. А вот запах...

— А я предлагал тебе ликёры, — невозмутимо отозвался Альк, водя кончиком пальца по ободку бумажного стаканчика.

Ждет, что я дам заднюю? Как бы не так!

— Хотя, — я наигранно поднесла стаканчик к носу, делая вид, что оцениваю напиток.— Знаешь, после первого глотка уже ничего... Так что я могу пить наравне с тобой, вот увидишь. Так, Ванда! Возвращаемся к игре! Я никогда не... Я никогда не была за пределами США, — усмехнулась я. — Но кажется, в ближайшие дни все изменится. За это стоит выпить... А, нет, я не пью!

Алкоголь не успел бы меня пробить так быстро, так что очевидно, что я была такой веселой именно что из-за присутствия Алька и его согласия развлекаться со мной подобным образом.

— Это я заметил ещё по твоему кругозору, — хмыкнул Альк, отпивая из своего стаканчика и тут же наполняя его снова.

Можно было бы сколько угодно злиться на Алька за его подначивания, будь на моем месте кто-то другой. Я же уже давно перестала видеть в этом что-то дурное. В конце концов, он же прав. А за правдивые подначивания грех обижаться.

— Я никогда не был одним ребёнком в семье, — практически тут же придумал он свою реплику. Да и в целом, каждое движение, каждое слово Алька было противоположностью моим — выверенным, размеренным, точным. Он словно бы знал наперед сценарий этого вечера, и это можно было прочесть в неуловимых смешинках в уголках его глаз.

— Ну что же, пью, — со всей своей непосредственностью усмехнулась я, делая глоток из стакана. — Хотя, технически, у некоторых мужиков моей мамы были свои дети и временами у меня появлялись сводные братья и сестры... Но вряд ли это то, что ты имел ввиду. Ну что, теперь моя очередь... Я, скажем… Ммм, никогда не читала библию. И не была в церкви. Хотя, это уже две фразы... Неважно. Уверена, ты делал и то, и другое.

Альк вздохнул и лишь пригубил алкоголь для вида.

— Я не бывал в церкви. Моя семья — атеисты. А Библию меня дед заставил прочитать для того, чтобы я просто знал. Это, как в школе заставляют читать классиков.

На мгновение он задумался, поднимая стаканчик вверх, словно бы желая посмотреть его содержимое на свет. Словно он находился не в паршивом бараке на отшибе цивилизации, а дегустировал дорогущие напитки, отдыхая в своем дворце, не иначе.

— Я никогда не переводился в другие школы, — наконец вздохнул он, найдя в своей голове “удачный” вариант.

Я же в ответ опять рассмеялась, от того, как ловко он попал в точку. Сделала большой глоток и легла на ковер, устремляя взгляд в пожелтевший потолок номера.

— Ох, опять, если б пришлось пить за каждую новую школу... Я бы быстро напилась до полной отключки. Хотя, знаешь, первый раз я пошла в школу в десять лет! А к шестнадцати их было уже... Так и не вспомню. Семь или восемь, навскидку.

Я даже замолчала на мгновение, вспоминая особенно "удачные" периоды, когда в очередной школе не удавалось задержаться даже на месяц.

И тут мне в голову пришло совершенно безумное признание, отлично вписывающееся в игру.

— Я никогда не целовалась, — сказала я, легонько подняв голову и оперевшись на локти, предвкушая очередные подначивания Алька. — В смысле, так, чтобы по-настоящему. Как в фильмах.

Все это сопровождалось каким-то детским сдержанным хихиканьем. Мда, Ванда. Тебе только такие темы поднимать, ага.

Альк же, то ли усмехнувшись, то ли цокнув языком, то ли — и то, и другое сразу, опрокинул в себя весь стакан, не удержавшись от того, чтобы закатить глаза. И что это значит, интересно? Что на его счету были сотни поцелуев? Впрочем, в этом я и не сомневалась. Как и в том, что он, в отличие от меня, никак не станет комментировать то, что ему приходится выпивать.

— Я никогда не был плох в учёбе, — с усмешкой сказал он, забрав у меня стаканчик и снова наполняя его почти до краев.

— О, ты серьезно? — я даже села, обуреваемся волной полушутливого возмущения. — Я только что сказала, что пошла в школу в десять! Да я была гениальна в учебе, учитывая то, сколько я вообще ей занималась! Ладно, чтоб тебя, — с этими словами я выхватила у него обратно свой стакан и, приложившись к нему, сама не заметила, как осушила его почти весь.

На то, чтобы прийти после такого в себя, мне потребовалась пара секунд. Зря я это, наверное.

— Я зато никогда не отказывала, когда меня просили в помощи подтянуть эту чертову учебу, — усмехнулась я беззлобно, но явно зная, в чей огород кидаю этот камень.

Альк лишь скептично приподнял бровь, снова берясь за бутылку, чтобы подлить мне еще. Кажется, кто-то слишком всерьез отнесся к моим словам о том, что я хочу напиться вдребезги.

— Конечно ты не отказывала, — делая глоток, поддразнил меня он. — Ведь не было таких просьб.

— Загадывай давай, — я хотела было ткнуть его в привычной манере кулачком в плечо, но отчего-то промахнулась. Алкоголь действовал на меня слишком быстро.

— Ладно... Я никогда не был близок с родителями, — уже серьезнее сказал Альк, после чего зачем-то сам приложился к стакану.

Мне пришлось даже моргнуть пару раз, чтобы понять, что он имеет ввиду.

— О, так ты решил себя завалить, — я могла бы ощутить некоторую неловкость от того, что тема грозила стать слишком личной, но решила свести все в шутку. — А я вот пить не буду. Мои родители проводили со мной все свое время — так что я была близка с ними как никто. Возможно, если б они работали и растили меня, как нормального ребенка, вместо того, чтобы разъезжать по стране и валять дурака, я бы сейчас и выпила. Была бы одним из этих трудных подростков... "Меня никто не понимает и не любит", — я и сама не заметила, как невзначай выпила снова, просто так, вне игровых рамок. — Боже, Альк, какие классные и нормальные из нас могли получиться дети. Я бы сплетничала с девчонками из класса, ходила на вечеринки и точно бы на тебя запала. А ты играл бы в группе и разбил бы сердца половине старшеклассниц, но непременно тоже бы ходил на вечеринки и был популярным. Я что, слишком много фильмов таких смотрела, да? — решив, что пора заканчивать с подобными размышлениями, я непринужденно сменила тему, оборвав саму себя на полуслове.

Альк все это время смотрел словно бы сквозь меня. А после моей тирады и вовсе опрокинул в себя весь стакан.

— Мы с родителями не общались даже тогда, когда я жил дома, — сухо заметил он, снова подливая себе ром.

Так, кажется, игра начинает заходить не туда.

— Эй, — мне пришлось подобраться поближе к Альку, почти вплотную, сев с ним рядом, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза. — Кажется, ты все-таки не знаешь правил этой игры. Ее смысл — в том, чтобы веселиться, а не наоборот. Отвлекись, подумай, сколько все у тебя было хорошего... Или ты хочешь об этом поговорить? Вот, к слову, — я приподняла свой стакан, явно намекая на продолжение игры. — У меня никогда не было такой замечательной сестры, с которой было бы связано столько классных воспоминаний! Ой, или ты уже это говорил... Тогда — я никогда не умела так проникновенно петь и играть на гитаре, и вообще мне никогда не быть такой умной, сообразительной и надежной, как ты. Альк, — я снова заглянула парню в глаза. — Пей за все эти пункты. Немедленно. И больше не думай о плохом, особенно теперь, когда мы в паре шагов от настоящей свободы. Идет?

— Ты ведь тут хотела напиться, — огрызнулся он, отводя глаза.

Я надавила на его пальцы, вынуждая поднять стакан к лицу, и все же сделать так, как я сказала. Альк вздохнул и послушно сделал глоток.

— Я никогда не носил юбку, — тихо произнес он, все еще глядя в пустоту.

Мысленно я выдохнула, радуясь тому, что все же сумела его отвлечь. Снова.

— Ходишь по краю пропасти, — все так же весело усмехнулась я, как ни в чем не бывало. — Если бы не парочка случаев в детстве, когда мама все же наряжала меня в платье, ты бы попал впросак с этим вопросом. Черт, ну и нахваталась же я от тебя заумных словечек, — выпив пару глотков, я продолжила: — А я никогда не брила лицо. Раз уж мы решили пройтись по всем этим гендерным штучкам. Пей-пей. И мой стакан снова пустой. Это я на твой этикет намекаю, да-да.

Я уже чувствовала, что язык мой не принадлежит мне сильнее, чем обычно.

Наверное, стоило слегка притормозить и совсем немного от Алька отодвинуться, сохраняя дистанцию. А вот так заглядываю в его глаза — и снова все мысли совсем не о том, что у нас просто дружеская беседа и игра как способ напиться.

Альк послушно наполнил оба наших стакана, после чего сделал свой законный глоток.

— Я никогда ничего не выпекал, — с каждой новой порцией рома его голос становился все более низким и тихим. А мне все сильнее хотелось прижаться к нему и забить на эту дурацкую игру, но я держалась за нее, как за способ поддерживать хоть какую-то видимость того, что мы все еще можем оставаться обычными подростками. Детьми, с которыми жизнь обошлась слишком жестоко, но мы все еще остаемся собой. А главное — помним, кто мы такие на самом деле.

Скрепив сердце, я постаралась рассмеяться. Он помнит то печенье. Я всегда считала, что такие моменты — и есть самое важное, а все остальное, боль и лишения — всего лишь стремные декорации, о которых можно не вспоминать понапрасну.

— А зря, — слегка чокнувшись с Альком, по-доброму усмехнулась я. — Мне кажется, у тебя бы прекрасно вышло. Почему-то очень хорошо представляю твой образ в фартучке, раскатывающего тесто вот этими самыми руками, — я неосмотрительно взяла Алька за руку и сжала его пальцы, после чего снова глупо хихикнула и отпустила, чтобы взяться обеими ладошками за свой бумажный стакан и отпить из него.

И снова заняла свою любимую позу — лечь на ковер. чтобы смотреть в потолок, только теперь как-то внезапно под головой оказалось колено Алька, и я, недолго думая, решила устроиться прямо на нем. Запоздало подумала о том, что надо бы не уронить бутылку… Но вроде бы все было неплохо.

О, из такой позы даже не в потолок можно было смотреть, а сразу — в его лицо. Удобно.

— У меня плохо эта выпечка получалась. Как и любое блюдо сложнее яичницы или макарон с сыром. А у тебя какое любимое блюдо? Этого ты мне, кажется, не рассказывал.

Кажется, я начинала постепенно напрочь забывать, в чем смысл игры.

Альк слегка нахмурился, и я не поняла — то ли от того, что моя голова вот так бесцеремонно оказалась у него на коленях, то ли и впрямь размышлял над моим вопросом.

— Вареники с вишней, — несколько задумчиво подытожил он. — Такие чуть поджаренные, с хрустящей корочкой, но при этом цельная кислая вишня внутри, чья мякоть чувствуется, когда ты кусаешь его...

Я и сама не заметила, как откровенно разулыбалась, слушая его рассказ.

— Я никогда не ела вареники с вишней, — слегка проникнувшись его описанием, уже чуть серьезнее сказала я. — Напомни как-нибудь их приготовить. Когда окажемся на нормальной кухне... И это, кстати, был мой ход. Так что пей.

Я представления не имела, как готовить подобное блюдо. Но сейчас это было и неважно. Найти рецепт и следовать ему — не проблема. Только вот неизвестно, когда мы окажемся наконец в ситуации, чтобы позволить себе спокойствие. Казалось бы — вот сейчас нам выдалось несколько спокойных деньков, когда не надо было никуда бежать и мчаться. Но мы все равно были как на иголках. Особенно Альк. Удивительно, как он вообще умудряется тут заставлять себя развлекать меня и так непринужденно говорить о каких-то варениках.

Но он хотя бы старается. И это очень многое для меня значило.

Альк сделал глоток, после чего как-то очень серьезно посмотрел на меня.

— Так, — уже совсем другим тоном заявил он, отбирая у меня стаканчик и отставляя его в сторону. — Что скажешь о пьяном состоянии? Нравится?

— Не знаю, — честно ответила я. — Никакой феерии и желания совершать безумства. Ну, знаешь, как это в фильмах бывает... Да, я снова об этом. Только вот говорю все, что в голову приходит. Но это я и так всегда делаю, так что не в счет.

В принципе, он был прав, потому что даже язык начал плохо мне подчиняться, словно у меня начались проблемы с дикцией.

Мягко приподняв мою голову, Альк переложил меня на ковер, после чего, склонившись ко мне, подхватил меня на руки, отчего я слегка испуганно взвизгнула, обвивая его шею руками.

— Если алкогольное… Опьянение… Ведет к такому... То мне все нравится, — рассмеялась я.

— Посмотрим, как завтра будешь о нем отзываться.

Мой кратковременный полет в воздухе окончился матрасом, куда меня сгрузил Альк.

— Эй, мы даже не прикончили бутылку, ты что, хочешь отмазаться и не делать ход? Так нечестно!

Я даже кулачками ударила по одеялу, показывая свое шутливое негодование.

Можно было ожидать, что Альк никак не отреагирует на мое наигранную строптивость, но он вдруг и сам отчего-то улыбнулся, а после мягко опустился на кровать, опираясь руками по бокам от меня.

— Я никогда не пытался спорить с тем, кто больше и сильнее меня, — вкрадчиво произнес он, вынуждая мои щеки в одно мгновение запылать.

Он даже не прикасался ко мне. Умудрился взять в тиски, соблюдая дистанцию. Все тело охватило такое чувство, словно бы мне в одно мгновение стало очень и очень щекотно… Я не знала, куда деться от жара его тела, дыхания, запаха, насмешливой улыбки. Не выдержав, я тихонько рассмеялась, словно бы это могло замаскировать мое смущение в этот момент.

— Если ты не знал, то это мой девиз по жизни, — продолжая дурачиться, ответила я. — Так что я должна за это выпить дважды… Ладно, твоя взяла. Я и сама больше ничего придумать не могу, так что игру можно и закончить… Хотя, постой, — я вдруг посмотрела в лицо Алька серьезнее, и, сама от себя того не ожидая, выдала:

— Я никогда не влюблялась.

Насмешливое выражение с лица Алька тут же испарилось, уступив место подозрительному прищуру.

— Я тоже, так что я не пью, — медленно ответил он.

Но он все же остался в том же положении, нависая надо мной и внимательно следя за моим лицом. Боже, я ведь сдаю всю свою подноготную в эту секунду… Он ведь все поймет. Поймет же, да?

Глупо было так тратить ход. Да, Ванда? Ты ведь знала, что так и будет. Зачем вообще было поднимать эту тему?

Потому что, кажется, у меня напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. И в том, что касается "дел сердечных" — тоже. Сколько раз он тебя еще должен отвергнуть, чтобы ты наконец успокоилась?

Да к черту. Просто со мной это так не работает. Все, что мне нужно — это просто, чтобы он знал. А все остальное неважно. Мне и не нужны никакие ответные чувства и все такое.

— А вот мне, кажется, надо выпить, — на полувыдохе подытожила я, глядя Альку прямо в глаза.

Парень же продолжал смотреть на меня с удивительным безразличием.

— Ну так попробуй встать, — невозмутимо ответил он, все еще не двигаясь.

Что за игру мы теперь ведем? Я совершенно перестаю понимать.

Я пару секунд смотрела в лицо Алька, словно у меня был шанс понять, что он все-таки имеет ввиду. Голова кружилась, словно кровати подо мной не было и я находилась в невесомости. Видимо, еще одно последствие опьянения. Чтобы иметь хоть какую-то опору (что в принципе было странно, словно лежа можно было не иметь опоры), я приподнялась на локтях, но при этом совершенно не предпринимая попытки выбраться из своего положения.

— Тебя расстроило то, что я сказала? — со всей присущей мне наивной прямотой спросила я. — Прости. Я думала, тебе будет... Приятно.

Мне именно так и казалось. Что это льстит, когда в тебя влюбляется человек, который тебе тоже по-своему небезразличен. И почему Альк мог расстроиться или того хуже, разозлиться, я не понимала.

И это, кажется, наконец подействовало. Не так, как я могла рассчитывать, но…

— Спи давай, — уже мягче ответил Альк, легонько щелкнув меня по лбу. Поднявшись на ноги и оставив меня в полном смятении и недоумении, он принялся шуршать стаканчиками и наводить порядок после нашей попойки.

И это все? Серьезно?

Я попыталась забраться под свое одеяло, устраиваясь на подушке, но головокружение и потеря себя в пространстве становились словно бы с каждой секундой все сильнее. Просто лечь и уснуть было очень сложно, потому я снова села.

— Я не хочу ложиться без тебя, — тихо сказала я Альку. — Иди сюда.

Не знаю, как у него хватает силы воли вот так просто держаться на ногах. Или взять, отправить меня спать и пойти собирать стаканчики. Я бы ни в жизнь вот так от него не сбежала, и цеплялась бы за любую возможность вот так побыть вместе.

Или это во мне говорил алкоголь. Вскрыл потребность быть рядом с Альком каждую секунду, когда это только возможно.

— Я иду в душ, — со всей присущей ему вредностью отозвался Альк, направляясь в сторону ванной комнаты. — Так что придётся тебе в этот раз без меня засыпать.

Не успела я ничего возразить, как он уже хлопнул дверью.

Да и вряд ли бы я смогла сейчас с ним спорить. Я во второй раз честно легла на постель и даже закрыла глаза. Только бы уснуть и на завтра ничего не вспомнить… Но головокружение все усиливалось. Я словно бы падала в пропасть, бесконечно, и падала-падала-падала... и мне стало от этого жутко страшно.

Пришлось снова сесть на кровати и открыть глаза. Не уверена, что буду еще раз в своей жизни напиваться до подобного состояния. Темнота комнаты казалась мне жуткой. Я одномоментно очень живо представила, что вот так и буду сидеть, совершенно одна, в пустом номере мотеля в Канаде, дожидаясь Алька. И это было удивительно гнетущее чувство. Я буду его ждать-ждать-ждать, прямо как сейчас... Но должна буду дождаться.

Должна буду. Несмотря ни на что.

Когда внезапно щелкнул выключатель ванной комнаты и хлопнула дверь, я даже несколько вздрогнула от испуга, сильнее цепляясь пальцами в одеяло. Альк, шлепая по полу босыми ногами, заплетал на ходу влажную косу.

— Что, настолько принципиально? — услышала я его родной смешок совсем рядом, когда он забрался ко мне в постель.

Я его дождалась, как и собиралась. Так и будет. Пусть в темноте он не увидел моей улыбки, но зато мог почувствовать, с какой радостью я прильнула к нему, когда он забрался под свое одеяло. Мне было очень важно ощутить его присутствие, "реальность", вдохнуть запах и почувствовать тепло еще влажного после душа тела. Он здесь, Ванда. Он с тобой. Он никуда не денется.

И так все впредь и будет, несмотря ни на что.

— Знаешь, — я устроилась поудобнее, наконец расслабляя объятия и укладывая голову Альку на плечо. — Если вот так в темноте смотреть в потолок, можно представить, что мы лежим и смотрим в звездное небо. Прямо в лесу, и никого, кроме нас, нет на многие мили вокруг. И ничего плохого никогда с нами не случится.

— Ты слишком мечтательна, — вкупе с его отрезвляющим шепотом было забавно ощущать, как пальцы Алька ласково гладят меня по волосам.

Наверное, нечестно было с моей стороны не давать Альку спать, но вот этот внутренний огонь, что во мне разжег алкоголь, все никак не хотел угасать. Теперь я понимала тех подростков на вечеринках, которые могли надраться и потом танцевать всю ночь подряд. Я веселиться не собиралась — игра развлекла меня более чем достаточно, но наличие Алька рядом так и подмывало этот огонек внутри выкинуть что-нибудь этакое.

Особенно когда он раззадоривает меня своими словно бы ничего не значащими репликами навроде этого "ты слишком мечтательна".

Поэтому я слегка приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо в полумраке и вообще лучше его слышать.

— Скажи что-нибудь на польском? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Даже если он закатил глаза в ответ на мою просьбу — я все равно этого не разгляжу в темноте как следует. Хотя, готова поспорить, насколько мне показалось, Альк даже несколько растерялся.

— Nie chodzi o to, że znosisz cierpienie. Chodzi o to, jak je tolerujesz.

Во мне что-то внутри словно загорелось от восторга. Разумеется, я вообще не поняла, о чем речь, но то, как именно Альк говорил на другом языке, таком странном и грубом — мне даже показалось, что он грубее, чем русский — расплавило что-то внутри меня окончательно. Этот парень нравился мне от и до. И самое привлекательное в нем было то, как он терпел вот такие мои заскоки, хотя это очевидно было не в его правилах. Месяц назад он послал бы меня ко всем чертям.

А только что сказал мне что-то до жути красивое.

— Ну что, довольна?

— И как это переводится? — отчего-то шепотом спросила я, словно боясь нарушить волшебство момента.

И при этом сама не заметила, как склонилась еще ближе, как будто я хотела сказать это Альку на ухо. Практически касаясь носом его щеки, совсем-совсем легонько.

Какое-то время он молчал. Пока наконец с какой-то некоторой обреченностью не ответил со вздохом:

— “Дело не в том, что ты терпишь страдания. Дело в том, как ты их терпишь”.

Эмоции внутри меня просто обязаны были найти выход. Если бы меня попросили дать этому чувству осмысленное название, я бы сказала — "меня переполняла любовь", и мне необходимо было ее хоть как-то донести до того, к кому она была направлена.

Но я терпела. Столько времени терпела, видит бог. И сейчас не торопилась нарушать момент. А может, просто ждала, когда Альк уже сдастся сам. Неужели он не чувствует того же? Как он может этого не чувствовать? Неужели вся эта бушующая энергия, которая золотом плавится между нами — только я это испытываю? Быть того не может. Альк тоже был бы рад тянуться ко мне в ответ, но что-то его сдерживает.

Мысли о том, что я ошибаюсь, я в тот момент вообще не допускала. Хотя любая адекватная девчонка на моем месте решила бы отгородиться от возможных проблем с разбитым сердцем еще на этапе, когда признавалась в чувствах, и не нашла ответной взаимности.

Но это была я. И я решила, что Альк из тех, кто никогда не скажет в ответ ничего подобного. И что он не предпринимает никаких действий в мою сторону по каким-то своим причинам. Но на самом деле ему, наверное, этого бы очень хотелось.

Потому я и двинулась дальше. Вслед за легким прикосновением кончика носа к его щеке я аккуратно прижалась к ней же губами.

И следом — поцеловала в уголок его губ. Когда я это сделала, понимая, что уже стою на краю пропасти, сердце заколотилось, но я не подала виду. Мне было важно, чтобы Альк прочувствовал ту нежность и ласку, с какой я к нему отношусь. И которую сейчас очень и очень хочу ему передать.

Я почти физически ощутила подавленный рык Алька — он ощущался даже в том, как он глубже вплел пальцы мне в волосы, и как в одно мгновение резко обхватил меня свободной рукой и перевернул, вжимая спиной в матрас всем своим телом.

Все. То, что Альк ответил на мою ласку — мне этого было достаточно, чтобы больше себя не сдерживать.

Его поцелуй одновременно и стал для меня неожиданностью, и самым желанным и ожидаемым продолжением этого вечера. Глубокий, нежный, страстный, такой, что я в самых откровенных мыслях не могла представить, что это будет вот так.

Я ни на мгновение не испытала страха. Лишь желание раствориться во всех этих чувствах, что меня обуревали. Думать я не успевала — лишь раскрывалась и позволяла Альку все то, чего он захочет.

Мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось. Хотелось целовать его и нежно, и страстно одновременно. Хотелось делать все так же, как и он, повторяя его движения. Хотелось позволять вот так прижимать меня к кровати и одновременно — перехватить инициативу и прижать к постели его.

Я действительно, полностью это осознавая, была готова ко всему. Я прижималась к нему в ответ и не собиралась отпускать из своих объятий.

И насколько я была сейчас готова абсолютно ко всему, так же резко-жестоко Альк вдруг отстранился, перехватывая мои запястья и не позволяя мне больше прикасаться к нему.

— Спи, сказочница, — тихо произнес он, — На пьяную голову такое не делается.