История шрамов

7. Как мы угнали чужой пикап

С Кэрол и впрямь случился инфаркт или что-то вроде того. Как бы мне ни хотелось выяснить подробнее или хотя бы навестить ее в больнице — этого мне, к сожалению, не удалось.

Директор Дрейк дал мне некоторую фору — благодаря его словам о том, что меня хотят забрать родственники, я сразу поняла, чьего появления мне стоит ожидать. Интересно, Даррен появился здесь так легко и быстро, потому что узнал, что тете совсем плохо?

Или же ей стало плохо как раз из-за его появления? Еще одна мелочь, которая никогда не выяснится.

В первый день все было даже сносно. Я ничего не чувствовала — просто запретила себе, возвращаясь к привычному состоянию полузомби рядом с отчимом. Так было безопаснее — не было шанса на то, чтобы сорваться и ляпнуть что-то лишнее. Сам Даррен даже строил из себя приличного и крайне соскучившегося отца. Я и прежде радовалась дням, когда он обращался ко мне лишь за тем, чтобы я приготовила ему ужин или принесла новую банку пива. И только под вечер, когда я решила навестить Кэрол и услышала твердое "стоять", поняла, что зря надеялась на свою мнимую свободу.

В школу пришлось не ходить так же, как и тогда. Обидно, конечно — столько усилий и времени потрачено впустую. Хотя, стоит отметить, во мне все еще теплилась надежда, что тетя поправится, вернется, даст отчиму отставку, как и тогда — уж не знаю, чем она его прижучила в прошлый раз — и мы снова будем жить нормально... Да и то, что всю первую неделю Даррен ограничивался лишь безобидными тычками и расспросами о том, как я здесь жила, на которые я отвечала односложно, и пока его удовлетворяло выполнение мной работы по дому — это приносило некое облегчение. Да, он не выпускал меня из дома; этого не было озвучено в прямой форме, но я знала, что лучше не пытаться лишний раз. Может, задним умом я и понимала, что снова веду себя, как типичная жертва, позволяя отчиму обмануть меня мнимым спокойствием и затягивая вокруг путы все сильнее, но мне было, пожалуй, слишком плевать.

Я помнила, до чего доходило, когда я жила с ним. И знала, что в этот раз дойдет снова. И как бы я ни пыталась, ни билась в истериках, ни пыталась звонить в полицию или обращаться к соседям — ничего, НИЧЕГО не срабатывало, никогда. Он всегда отыгрывался на мне вдвойне. Так и выработалась психология того, что лучше просто растягивать свое существование, радуясь каждому часу спокойствия, когда эта свинья находилась в отключке. А если еще и почаще приносить ему пиво — то случалось это практически каждый день.

В этот вечер произошло так же. Отличало его лишь то, что утром звонили из больницы. Я бы вряд ли узнала обо всем сразу, но подслушала разговор, и по коротким репликам отчима поняла, что все кончено. Мало было того, что этот ублюдок так ни разу и не позволил мне съездить к Кэрол, так и я сама откладывала возможность это сделать, словно не понимала, что ее могло больше и не представиться. Это событие выбило меня из колеи — совершенно паршивое настроение, чувство вины и горе от потери вкупе с рухнувшими надеждами — потому я и закатила отчиму истерику. Ну, как истерику... Попыталась сделать то, что давно надо было — плюнуть на все и пойти к черту из этого дома. Хотя бы попрощаться с тетей. Сделать со своим положением хоть что-нибудь. Я ведь могу что-то сделать, черт побери...

Как оказалось — нет. Точнее, все, что было в моих силах — лишь усугубить свое положение, что я и сделала.

***

Когда я поздно вечером услышала стук в дверь, первое, что я испытала — дикий ужас. После того, как Даррен уснул, я ходила на дому по цыпочках, и даже воду в ванной открывала еле-еле, чтобы ни в коем случае не разбудить его — мне казалось, что так я точно доживу до утра, а что будет, если он проснется, будучи пьяным, и с его безумными идеями в отношении меня, я не знала, да и проверять не хотела. Сегодняшний вечер и так стал чуть ли не апогеем всех моих кошмаров, и этот стук, кто бы ни явился на порог, был самым ужасным звуком из всех, что мог сейчас раздаться.

Я выбегала из ванны так быстро, как могла, надевая все, что попадалось под руку, паникуя все сильнее. В конце концов, плевать — схватив толстовку у входа, я натянула ее, поверх одних майки и трусов, совершенно не забочусь о том, как выгляжу. Даже не удосужилась спросить, кто там явился, да хоть сам черт из преисподней, лишь бы перестал барабанить и поскорее убрался отсюда.

Когда я открыла дверь, в спешке убирая мокрые пряди от лица и пытаясь разглядеть в темноте пришедшего, то в первую секунду не могла вымолвить ни слова, совершенно точно не ожидая увидеть на пороге Алька. Он что-то говорил... Что он говорил? Я отвлеклась на то, чтобы спешно закрыть дверь — не дай бог Даррен услышит чей-то голос и проснется — а после снова повернулась к парню, пытаясь проанализировать все им сказанное.

Бред какой-то. Жалость к таким, как я? Больше никогда не увидимся? Он что, пьян? Да и выглядит совсем уж неважно…

— Эй, — я попыталась его нагнать, — Что... Что ты говоришь такое? Что с тобой произошло?

— Это что? — он снова сбил меня с толку своим вопросом, — Какого хуя ты ещё здесь, когда с тобой делают такое? Этот ебасос ещё внутри?

Черт. Черт-черт-черт. Отчего-то первое, что я испытала, когда поняла, про что спрашивает Альк — дикий ужас. Не знаю, как он понял и почему ему есть до этого дело... Но я не могла допустить, чтобы Даррен в пылу пьяного угара просто взял и переломал ему ноги, или того хуже... Он мог, я знаю. Да и ввязывать во все это Алька...

— Пожалуйста, тише, — округляя глаза, я потянула парня еще дальше от крыльца, по крайней мере, попыталась. — Не кричи... — соображать было сложно, ведь я до сих пор не понимала, зачем Альк пришел и чего от меня хочет, вряд ли же, чтобы просто наорать на меня, — Давай отойдем, пожалуйста, и ты скажешь, зачем пришел, — последнее я говорила, стараясь уже настойчивее утянуть парня за собой.

Я думала лишь о том, чтобы не дать случиться самому страшному — встрече этих двоих.

— Ты совсем тупая?! Ты сейчас вернёшься к нему в дом, сделаешь вид, что всё в порядке, а на утро ещё и отсосёшь?! Настолько тебе похуй на саму себя?!

Я снова привычно замерла, как бывало каждый раз, когда он вот так склонялся надо мной и кричал. Но не от страха перед Альком — а потому что могла лишь думать о том, что его крик может услышать Даррен.

— Знаешь, если тебе и впрямь настолько похуй, что ты сейчас пытаешься меня заткнуть и отвести от дома, то правильно я сделал, когда решил тебя послать, — не унимался Альк, — Помирай здесь одна. Я не обязан решать твои проблемы, дура. Ты так нихуя и не услышала из того, с чем я пришёл.

Если бы у меня были силы закатить глаза — я бы так и сделала. Но я лишь продолжала выслушивать его тираду, чувствуя чуть ли не вселенский груз усталости на своих плечах. Я не заслужила еще и это. Выслушивать обвинения от того единственного, к кому я была неравнодушна. И за что? За то, что его самого я и пыталась защитить от прогнившего насквозь болотца своей жизни? Альк, ну вот нахера тебе лишние проблемы?

— Он пристрелит тебя, — с абсолютно каменным лицом ответила я. — А утром скажет копам, что это ты пробрался в наш дом и изнасиловал его дочь. Может, конечно, и не отвертится — но какая разница, в общем-то, если ты будешь уже мертв. Тебе оно надо? Мне вот — точно нет. У тебя своя жизнь, Альк... Хорошая, со всякими перспективами... А я уйду. Обещаю тебе, что сбегу. Ладно?

Последнее, кажется, было откровенным враньем, но мне нужно было спровадить этого парня как можно скорее. Лишь бы он не наворочал того, о чем будет жалеть потом всю жизнь. Если, конечно, еще останется в живых.

— Ну так и иди нахуй, как я уже сказал,— прорычал парень напоследок, отворачиваясь и двигая прочь.

Ну вот почему мне самой не насрать, что он думает обо мне и моей жизни? Почему я так легко ведусь на его слова? Ты ведь добилась того, чего хотела, Ванда. Альк уходит. Ему не угрожает больше ничего.

А тебе? Ты ведь понимаешь, что он прав, не так ли? Что могла бы уже тысячу раз что-то попытаться сделать со своей жизнью? Чего ты боишься? Разумеется, ты боишься, что все станет еще хуже. Что будет, как в один из тех разов, когда тебе удавалось незаметно позвонить в полицию, но копы "не находили состава преступления", а после на тебе отыгрывались в десять раз жестче, чем до этого. Но не лучше ли даже сдохнуть, чем продолжать жить вот так? Лучше уже не будет. Нечего надеяться на хороший исход. Нечего прятаться за стеной равнодушия даже к самой себе. Словно это все не с тобой происходит... Словно однажды ты проснешься и твое терпение будет вознаграждено.

Ладно, Альк. Черт бы тебя побрал. Хотел, чтобы я начала действовать — пожалуйста.

— Постой, — я нагнала парня, снова останавливая его, — Ладно. Пожалуйста, не уходи. Дай мне пять минут. Пять минут, ладно? Просто постой здесь. Я сейчас.

Мне было достаточно того, что Альк замер, словно бы и впрямь был готов хотя бы из любопытства посмотреть на то, как я попытаюсь выкарабкаться из всего этого дерьма.

Я очень надеялась, что он не уйдет. А с ним — пожалуй и получится провернуть то, что в некотором смысле можно назвать "планом", внезапно зародившимся в моей голове.

Быстро пробежав на цыпочках обратно в дом, я захватила самое необходимое — оказывается, некий список был составлен в моей голове словно бы на уровне подсознания. Ключи от машины, которые Даррен носил в кармане куртки — сколько раз взглядом я сверлила их, не до конца понимая, что хочу сделать? Конверт с надписью "на колледж" — благо, о нем отчим не знал еще, да несколько украшений Кэрол, которые она хранила не в своей комнате — остальные этот козел уже успел куда-то задевать.

И штаны. Осознавать, что все это время я была без них, было некогда, но холодок стыда все же успел пробежать по спине.

Я потратила куда меньше пяти минут, о которых просила Алька — все потому что старалась делать все очень быстро и тихо из-за страха облажаться и не суметь воплотить в жизнь задуманное. Теперь, когда черта уже была пересечена, безумно не хотелось обратно. Здесь, по другую сторону от принятого решения, было ужасно страшно, но все же хоть немного дышалось. Здесь было некое подобие надежды прожить завтрашний день не столь паскудно, пусть даже он мог оказаться последним.

Выйдя обратно на улицу, я сразу же двинула к машине Даррена, попутно вручая Альку ключи.

— Отвези меня на автовокзал. Пожалуйста... Дальше я сама. А ты сможешь послать меня куда подальше еще раз, бросить тачку там же, и забыть все, как страшный сон, зная, что сделал для меня все, что мог. Ладно?

Альк все так же молча, и практически не выдавая своего удивления, медленно сжал пальцы на брелке от ключей, после чего, уже явно увереннее, резко двинулся в сторону пикапа. Запоздало я заметила, что он бросил на заднее сиденье спортивную сумку — видимо с вещами — но сейчас не придала этому никакого значения. Все, что мне оставалось — поспеть за парнем и тоже сесть в машину, все еще не до конца веря, что мы делаем это. Да, я не просто сбегаю наконец от этого ублюдка, а еще напоследок угоняю его тачку. Просто супер.

За дорогой я не следила. Стоило нам отъехать от знакомого квартала — как я наконец начала в полной мере осознавать, что сделала. Смотреть на Алька я не могла — слишком стыдно было перед ним, в окно тоже — видеть, как стремительно меняется твоя реальность, все еще было очень страшно. Поэтому я забралась в кресло прямо с ногами и уткнулась лицом в колени.

Я не выживу. Мысль, которая билась сейчас в голове громче других. Я не приспособлена к жизни. Я ведь даже машину не умею водить, как все нормальные подростки — потому и попросила об этом Алька. Денег не хватит надолго, а как заработать новые, я не знаю.

Несовершеннолетняя, ни на что не способная, трусливая и слабая баба. Еще и неуравновешенная до кучи. Альк правильно сделал, что послал меня. И каждое его слово было правдой.

Сильнее всего я чувствовала обиду за то, что как глупая дура, повелась на мечты о том, что все будет нормально. Что у меня может быть нормальная жизнь. Школа, друзья, будущее. Как же глупо... Ты ведь понимала, Ванда, что отчим давным-давно уничтожил все твои надежды на нормальное будущее. Уничтожил тебя. Наверное, поэтому я и не боролась. Альк считает, что еще было что-то спасать... А спасать было уже нечего. Бороться не за что. Меня уже давно не было.

Я уехать-то пытаюсь, словно бы что-то ему самому пытаюсь доказать. Хотя знаю, что эта затея обречена на провал. И даже плакать уже не могла. Плачут, когда горюют или жалеют себя. Во мне не было ни того, ни другого. По чему горевать? Кого жалеть? Глупо.

— Ты так и не сказал, что с тобой случилось, — проговорила я чуть севшим голосом спустя какое-то время, чтобы хоть как-то отвлечь себя от самоуничижающих мыслей. Сколько мы уже ехали? Полчаса? Час? Не слишком ли долго или я уже потеряла счет времени, провалившись во внутреннюю пустоту?

— А я обязался перед тобой отчитываться? — тут же огрызнулся Альк на мой вопрос. — Что-то я не вижу, чтобы ты для начала мне свою душу открывала.

Если мне и было о чем жалеть во всей этой круговерти — что бесповоротно похерились единственные мои хорошие отношения со сверстником, какие мне только удавалось выстроить. Альк снова относится ко мне черти как. Разбираться в причинах этого у меня вряд ли есть время. Поэтому я лишь устало ответила:

— А ты и не спрашивал. Я всего лишь пытаюсь проявить участие. Несмотря на то, что ты меня за что-то возненавидел и даже не хочешь рассказать, почему.

Что-то внутри подсказывало, что зря я это. Зря огрызаюсь. Последнее, что мне сейчас было выгодно — выводить из себя человека, который согласился помочь и потратить свое время на то, чтобы отвезти меня на вокзал, сильно подставляясь, ведь может стать известно, что он мне помогал. Впрочем — Альк умный, он сумеет все обставить так, что к нему ничто не приведет. Иначе бы он не сидел за рулем.

В ту же секунду он резко нажал на педаль тормоза, а внутри меня в одно мгновение что-то болезненно сжалось от страха. Он остановился, чтобы вышвырнуть меня из машины и оставить одну. Иначе зачем еще?

— Ты хочешь попиздеть за жизнь? — рявкнул Альк, поворачиваясь ко мне. — Давай попиздим. Ты что, подумала, что ты неприкосновенная, раз всучила мне машину? Хуйня вопрос, я сейчас выйду и пойду пешком. Я на неё видов не имею. Как и на тебя. Или ты возомнила, что я теперь твой тайный покровитель, раз один раз защитил? Знаешь, иди ты нахуй с таким воображением.

Я даже посмотреть на него боялась. Но, честно сказать, от того, что Альк решил просто разразиться гневной тирадой, выплескивая эмоции, мне даже на мгновение стало легче. Ведь все могло стать гораздо хуже. А так — это просто слова. Терпи, Ванда.

— Мне нужно тебя расспрашивать? Вытягивать из тебя тонкости твоей душевной организации? Ты во мне подружку увидела, дура? — по мере того, как парень повышал голос, краем глаза я замечала, как сжимаются его кулаки, — Или кого? Что я теперь должен, слёзы и сопли за тобой подтирать? Или каждую твою проблему решать ценой собственного «я»? Вряд ли ты настолько эгоистичная. Так какого хуя ты лезешь мне в душу?! Тебе мало того, что я сделал и делаю? Что тебе, блядь, ещё нужно?! Я не буду рассказывать тебе о детстве, о снах и мечтах. Уяснила? Никогда не стану. Тебя это не ебёт и ебать не должно. Доедем до вокзала, там я оставлю тебе машину и съебусь в закат. И больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Ты поняла меня?! Или мне выйти и идти пешком?!

Было больно. Как бы я внутренне не крепилась, убеждая себя, что это всего лишь слова — а слова, как правило, гораздо приятнее кулаков — было больно все равно, ведь каждая его жесткая фраза хлестала по самому уязвимому, что сейчас во мне было, и, кажется, буквально уничтожало изнутри.

— Я буду молчать, — постаралась выдавить из себя я. — Просто... Едь дальше. Пожалуйста.

Я натянула на голову капюшон и отвернулась к окну, внутренне выдыхая, когда автомобиль тронулся снова. Я понятия не имела, что могло произойти с Альком и почему он так зол — на меня ли, или на все на свете сразу — но лезть в это не стану, по крайней мере, пока он сам того не захочет. А мне, похоже, лучше не высовываться и не напоминать о своем существовании в этой машине. Ведь чем дальше мы уедем, тем больше у меня будет шансов, что Даррен меня больше никогда не найдет.

Параллельно со всем этим я пыталась уложить в голове то, что Альк тоже, похоже, с самого начала собирался уехать из города — а за окном в это время, подтверждая мою догадку, улочки Раунд-Рока сменились пустынной трассой. Не исключено, что в этом и кроется причина злости парня. И то, как он делал такой акцент на том, что и я должна менять свою жизнь... Все слишком непонятно и запутанно, конечно, но спрашивать Алька и дальше я сейчас не рискнула. Слишком уж он был на взводе.

За несколько часов мы не промолвили ни слова. Даже радио не работало. Чем дальше мы отдалялись от дома, города, самого Техаса — а пары взглядов на приборную панель оказалось достаточно, чтобы понять, что отдаляемся мы очень и очень быстро — тем отчего-то спокойнее на душе мне становилось. Словно бы рану, в которую все это время яростно втирали соль, наконец удалось подставить под проточную воду. Заживать ей еще очень долго — но первый вздох облегчения уже было сделать вполне возможно.

Я и сама не заметила, как задремала. Проснулась только тогда, когда Альк остановил машину — и сперва не увидела в этом никакого подвоха. Мало ли — мы ехали слишком долго, может, ему размяться надо или в туалет сходить... Но когда я услышала, как открывается задняя дверь, то резко развернула голову и поняла, что он делает. Точнее — совершенно не поняла. Зачем он забрал сумку со своими вещами? И… Черт побери, мы остановились в какой-то глуши, он что, свалить решил?!

Разумеется, я тут же выскочила следом. Ноги отказывались слушаться, совершенно затекшие, но я бросилась вслед за Альком, нагоняя его и стараясь даже обогнать, чтобы посмотреть в его лицо.

Что он делает? Что вообще происходит? И, черт, я ведь даже заострить на этом внимание не могу, потому что все испорчу и вообще — пообещала же молчать.

— Тебе нужно отдохнуть, — осторожно сказала я, делая шаг вперед и, словно бы пытаясь остановить, уперлась ладонями ему в солнечное сплетение. Все мои действия были крайне осторожными, словно я находилась в клетке с тигром. И надеялась на стратегию "не замечать, что происходит". Да уж. Просто замечательно.

— Уйди, — Альк попытался отмахнуться от меня, словно от назойливой мухи, но я продолжала стоять, преграждая ему путь.

Взгляд, который он наконец опустил на меня с высоты своего роста, был каким-то… Остекленевшим. Не живым. Он словно бы пытался понять, какого дьявола я все еще упираюсь в него ладонями, никуда не пуская, и не мог найти в этом никакого смысла.

— Иди, — повторил он снова, хриплым, совершенно не своим голосом. — Иди отсюда. До вокзала можно и пешком добраться. Я итак уже всё, что мог…

Фразу он не договорил.

Вот теперь мне снова стало по-настоящему страшно. Словно я увидела нечто жуткое, стоящее позади тигра, неуловимую тень, которая была парализующе-ужасной из-за того, что я и понятия не имела, что это такое.

Он не понимает, что говорит. И дело было уже даже не в том, куда я пойду, и что со мной будет. А вот с ним, с ним что будет? Куда ОН собирается идти? Понимает, что уже рассвет, а значит — мы точно ехали больше четырех часов? Быть может, мы в другом штате даже, или ему совсем плевать? Судя по отсутствующему взгляду — да.

Еще несколько часов назад я была готова умолять его не бросать меня. А теперь мне хотелось вопить — эй, я тебя не брошу, особенно в таком состоянии, ну але, как ты можешь вообще ожидать от меня, что я так поступлю?!

Только вот невидимый замок, повешенный незримо на рот, не давал мне сказать всего того, что так хотелось.

Вот и вылилось все это в то, что я сделала то, что сделала. Самое глупое действие из всех, что могла. Не хочешь останавливаться по доброе воле, Альк — я все равно это сделаю. Остановлю и не дам уйти. По крайней мере, пока ты не будешь в здравом уме.

Все это было сказано мной без слов, когда я попросту вцепилась в него своим беспомощным объятием, обвивая руками за пояс и утыкаясь головой в грудь.

— Давай решим, что будем делать дальше, на свежую голову, — тихо произнесла я. — Успеешь вернуться, если захочешь. Пожалуйста, давай найдем мотель. Тебе нужно поспать. Пожалуйста.

Я не знала, как его еще убедить. Кричать, как он, я не могла, да и бестолку это было бы. У меня у самой не так много внутреннего ресурса осталось, чтобы продумывать свои действия.

Не знаю, сколько мы так стояли. Кажется, что вечность, но на деле — всего секунд десять. В конце концов, Альк поднял руку и несколько неловко положил ее ко мне на макушку.

Сердце пропустило болезненный удар, но вслед за этим по моему телу тут же разлилось облегчение. Кажется, сработало.

— Ты садишься за руль, — все так же хрипло, но уже с большей жизнью в голосе наконец произнес Альк.

Кажется, не стоит говорить ему сейчас, что я не умею водить, да?