Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки

Дядя Чак

Теперь, когда Пэта не стало, Тим должен был заботиться о Чаке, младшем брате своего отца, который большую часть своей жизни провел в специальном учреждении. Это был большой комплекс зданий в городке Бакли возле горы Рейнир. Тиму пришлось встречаться с юристами, ходить на судебные заседания и заполнить тонну разных бумаг, чтобы стать официальным опекуном своего дяди.

Родители поместили Чака в это учреждение задолго до моего рождения, потому что он любил крутить разные ручки и однажды чуть не сжег дотла весь дом, открутив ручки на газовой плите. Это был невысокий, но очень сильный человек с толстой шеей, диковато подстриженными волосами и странной блаженной улыбкой. Когда мы приходили к нему в гости, он без конца звенел ключами и издавал смешные звуки. По тону его голоса я чувствовал, что он рад нас видеть, однако никто, кроме меня, не понимал его речи. А на самом деле Чак говорил, что он высоко ценит нашу любовь и заботу о себе.

Я по собственному опыту знаю, что пребывание в специальном учреждении не гарантирует заботливого отношения, хотя, по большому счету, если не считать стерилизации, у меня нет причин жаловаться на сотрудников приюта. Мы навещали Чака примерно раз в два месяца, и, насколько я могу судить, о нем заботились хорошо.

Через пару лет у Чака развился рак, который быстро свел его в могилу. Из старшего поколения по линии Пэта в живых остался еще один брат. Он был католическим священником (всего их было трое в семье), и это все, что мы знали о дяде Билле. Когда умер Чак, он приехал и отслужил по нему панихиду. Когда гроб опускали в могилу, Кейси играл «О придите, дети»[17] на своей маленькой скрипке.

Еще одна жизнь и еще одна смерть, думалось мне, когда мы возвращались домой с кладбища к нашим суетливым будням. Я никогда раньше не задумывался о ходе времени и только сейчас начал понимать, что не буду жить вечно. От этой мысли мне стало грустно, но не за себя, а за свою семью. Интересно, думали о том же Пэт и Чак?