Изабелла Прекрасная

ГЛАВА 18

Изабелла ненавидела каждый час, проведенный в Ноттингеме. Даже то, что в крепости царил полнейший порядок, угнетал ее.

— Почему я здесь так плохо себя чувствую? — капризно спрашивала она, глядя на чистый и аккуратный внутренний дворик.

— Может быть, это последствия шока, перенесенного вами в Братертоне, и эта спешка, и позднейшие волнения, — говорила Бинетт, которая сама доселе не могла оправиться от страха. — Печальные события всегда надолго остаются в памяти.

Когда король наконец приехал, он тоже забеспокоился о ней, упрекая себя, что послал за ней и детьми ради собственного удовольствия. Но Изабелла обратила внимание, что он, беседуя, пристально смотрел на Неда. Он редко выпускал из виду мальчика.

— Вам следует совершить паломничество в Кентербери и за себя, и за меня. Я постараюсь, чтобы за детьми хорошо присматривали, пока я не возвращусь в Виндзор.

— Тогда я прошу вас, чтобы к детям был приставлен Роберт ле Мессаджер. Если я поеду по мирному югу, он мне не понадобится. Я смогу отдохнуть в замке Лидс, теперь он мой, — сказала Изабелла. — Я видела этот прекрасный замок только тогда, когда мы проезжали мимо, возвращаясь из Франции.

— Тогда пошлите туда оповестить леди Бадлесмер, чтобы она подготовила его к вашему приезду. Я слышал, что ее супруг в отъезде. Он где-то с Томасом Ланкастером.

Казалось, что половину своей семейной жизни Изабелла провела, переезжая из замка в замок. Поначалу потому, что происходили баталии с баронами из-за Гавестона, теперь из-за постоянных войн с шотландцами. Веселые времена турниров, празднеств, театральных представлений, похоже, остались в далеком приятном прошлом! И сама она сейчас была не расположена к веселью. Потеря Маргариты наложила на ее жизнь темный флер, и она жалела, что ей придется ехать в Кентербери и провести там долгие часы в размышлениях в торжественной тишине старого огромного собора.

Совершая паломничество как простая паломница, королева, так же, как и все остальные, опасалась вооруженных людей, когда ехала по улицам, окаймленным рыжими березами, и вдоль проселков, где росли ореховые кусты, отягощенные плодами. С ней было сего лишь несколько ее дам и слуг. Джон Джерджемок, который ведал при дворе раздачей милостыни, поехал вперед, чтобы предупредить леди Бадлесмер о ее приезде.

— Старая колдунья с ее острым носом перевернет весь замок вверх ногами. — Изабелла услышала, как Жислен, смеясь, говорила про леди другой молодой придворной даме.

— Да, хотелось бы, чтобы нас встретила более приятная леди, — согласилась с ней Бинетт. Ей часто приходилось терпеть злость и ревность леди Бадлесмер.

— Если бы мы могли приехать туда и нас встречала бы моя дорогая Маргарита, — вздохнула Изабелла. Как и все остальные, она устала после путешествия, а замок в Лидсе выглядел прелестным. Серые башни вырисовывались на фоне бледно-лимонного заката, и длинные вечерние тени лежали на окружающих замок лугах. Красный шар солнца поблескивало в спокойном озере, где несколько запоздалых водяных лилий лежали на широких зеленых листьях.

— Как будто из старой сказки Прованса! — радостно воскликнула Жислен.

— Как тихо и мило!

Королева и ее утомленные придворные дамы остановили усталых лошадей и застыли в ожидании пестрой группой на краю длинной дороги, ведущей к замку вокруг озера. Им было так приятно любоваться чудесным пейзажем в ожидании хорошего ужина. Хотя они и видели отражение предзакатного солнца на шлемах вооруженных людей на крепостных стенах, но никто из них не подумал спустить флаг Бадлесмеров, гордо развевавшийся на Кипе — главной башне. И солидные дубовые ворота не открылись перед ними.

— Они слишком заняты, готовя для нас лучшее постельное белье и зажаривая кабана, чтобы нас заметить, — предположил хихикающий молоденький придворный Эдуарда.

— А сама старушка Бадди, наверное, застряла в своем тесном красновато-коричневом платье, которое мы всегда никак не могли зашнуровать на ней, — вдруг непонятно почему предположила юная усталая дама.

Изабелла из солидарности сделала вид, будто не слышит подобных вольностей и велела, чтобы герольд протрубил об их прибытии. Но когда наконец огромные ворота распахнулись и был спущен подъемный мост, их не встречали ни сенешаль, ни леди Бадлесмер, а только старый толстый Джон де Джерджемок. Он нервно перебирал пояс своего камзола, и его лицо было необычно красным на фоне седых волос, окружавших его тонзуру. Он нерешительно стоял между двумя посмеивающимися вооруженными солдатами, потом быстро заковылял встречу приехавшим, и к изумлению приехавших за его спиной огромные ворота закрылись.

Увидев, что все замолкли и смотрят на него, он упал на колени, прямо в грязь, перед лошадью королевы.

— Мадам, — задыхаясь, объявил он. — Мне так стыдно, что я должен передать вам столь наглый ответ…

— От леди Бадлесмер? Она что, больна?

— Вовсе нет, Ваше Величество. Она крикнула мне из верхнего окошка: «Пока моего лорда здесь нет, я никому не открою ворота без его приказа. Иди и передай королеве, что если ей нужен ночлег, ей лучше поискать его в другом месте!»

В тихом вечернем воздухе наглое послание хорошо расслышали все. Они были в таком ужасе, что застыли как статуи. Никто из них не представлял, что кто-то может так непочтительно обращаться с королем или королевой. Лицо Изабеллы сначала побагровело, а затем смертельно побледнело от гнева.

— Поезжайте к воротам и прикажите именем короля открыть их, — велела она. — Если раньше мы вежливо просили, то теперь начнем требовать!

Она пришпорила коня и храбро поехала к воротам, за ней последовала свита. Некоторые из мужчин-охранников даже выехали перед королевой, чтобы, если потребуется, начать выбивать ворота. Юный Томлайн, который никогда не отдалялся от королевы, пробрался между ними, чтобы придержать ее коня, если тот внезапно испугается шума или станет спотыкаться на неровных булыжниках. Все они не успели еще проехать и половины пути, как послышался свистящий звук, и прежде чем королева могла отозвать своих людей, половина из них была поражена ливнем стрел, летящих из башен. Они не были вооружены и падали мертвыми прямо на месте, загораживая телами узкий проход. Одна из стрел, близко пролетевших мимо королевы, пронзила сердце ее шотландского менестреля. Должно быть, ее пустил очень храбрый человек или отличный стрелок, потому что он выбрал цель так недалеко от королевы. Ее конь взвился вверх и едва не выбросил ее из седла. Когда бьющиеся ноги лошади, наконец опустились на землю, Изабелла совсем близко увидела мертвое лицо юноши, которого она успела так полюбить! Он лежал на спине, раскинув руки, и рядом валялась его разбитая лютня. Не успели утихнуть пронзительные крики испуганных женщин, как королева увидела, что его стройное тело заскользило по мокрым булыжникам и с сильным всплеском исчезло в глубокой воде под зеленым ковром листьев водяных лилий.

Нападение было столь неожиданным и жестоким, что Изабелла застыла в своем седле и сидела до тех пор, пока Гудвин Хотейн, ее управитель, не коснулся ее руки. Это был мирный кортеж женщин, отправляющихся в паломничество, а не вооруженный отряд. И теперь им не оставалось ничего иного как уехать, пока их всех не перебили. Сердце Изабеллы разрывали ярость и негодование. Никогда прежде она не сталкивалась с такой откровенной жестокостью. Никогда прежде в ее безопасной жизни она не испытывала к себе такой грубости и непочтительности.

Она не помнила, где они провели ночь, и не могла припомнить этого позднее. Она тихо оплакивала Томлайна и преданных слуг. Но на людях она была похожа на разгневанную Медузу Горгону! Она так страдала от оскорбления! Кентербери и все благие намерения были забыты.

В ярости она немедленно сообщила своему дяде о случившемся. С первого дня ее прибытия в Англию он всегда поддерживал ее. Он во всеуслышание осуждал тех, кто осмеливался оскорблять ее, и всегда стоял рядом с ней, когда начала расти ее популярность. Она не сомневалась, что он примчится, чтобы отомстить за нее. К ее изумлению, Ланкастер не обратил внимания на ее призыв. Поговаривали, что с ним был лорд Бадлесмер, и они были заняты тем, что формировали сильную партию, которая должна была заставить короля править в соответствии с соглашениями и выслать из страны Деспенсеров. Изабелла вернулась в Вестминстер и, жалуясь, все рассказала королю.

Она была совершенно уверена, что он посочувствует ей, но не станет отвлекаться от своих развлечений и что-то предпринимать, чтобы восстановить попранные права королевы. Мир был слишком редким удовольствием, а договор с Шотландией, такой неприятный договор, был ратифицирован совсем недавно. К ее удивлению, его ярость была равна ее возмущению.

— Это все часть заговора. Бартоломью Бадлесмер открыто поддерживает наглое поведение своей жены, — сказал он ей.

Через раздвинутый полог кровати она могла видеть, как он стоит рядом со столиком и тычет в ее склянку с благовониями украшенной драгоценными камнями булавкой, словно разобиженный ребенок.

— Я бы желал натянуть замок на их уши!

— Но это мой замок, и он мне нравится. Неужели вы не накажете старую мегеру и ее наглого сенешаля?

— Если бы у меня были солдаты, я бы обязательно сделал это. Но Бадлесмер открыто хвастается, что в замке полно провизии, и они, вероятно, надеются, что ваш дядюшка придет им на подмогу. Моя радость, мои солдаты устали от воины и рады побыть дома так же, как и я!

Он подошел, сел на кровать и попытался обнять ее. Изабелла выскользнула из его рук, ей нужно было обдумать планы мести, а не заниматься любовью.

— Я не думаю, что дядя Томас может зайти так далеко, — промолвила она. — Но его следует поставить на место. Вы можете набрать солдат, чтобы взять такой маленький замок, как Лидс. Ведь это правое дело. Обратитесь к жителям Лондона, Эдуард! Вы же знаете, что они любят меня. Вы помните, как говорила всегда Маргарита, что чувство честной игры для простых людей всегда будет нашей лучшей защитой.

Она сидела в огромной постели, радостно оживленная, испытывая такое знакомое чувство собственной власти и силы! Представился шанс вновь проверить восхитительную уверенность, которую она испытала, возвращаясь из Вестминстерского Холла, после того, как, по ее просьбе, простили баронов.

Уверенность в том, что народ Англии сможет постоять за нее, хотя те же люди не шевельнули пальцем, чтобы защитить Эдуарда. У нее сверкали глаза и раскраснелись щеки, и ее супруг с восхищением смотрел на нее. Это была возможность, пока здесь нет Деспенсеров, доказать власть над ним. И над ними!

— Если я обращусь к лондонцам за помощью, я уверена, все они встанут как один, — сказала она.

— И я сам их поведу их, — промолвил Эдуард, которого заразило ее воодушевление.

— Подумайте, мой дорогой, как вам будет потом славно, если у вас уже будет своя армия. Вы сможете использовать ее по собственному усмотрению.

Она позволила ему овладеть собою и испытала огромное наслаждение. Но ей так не хотелось снова беременеть! Со времени Беннокберна она поклялась, что остережется. Но она была такой страстной натурой и так легко возбуждалась! Ее самолюбие было удовлетворено, потому что Эдуард собирался мстить за нее. Он повел себя так же неразумно храбро, как тогда, когда пробовал бороться за жизнь Пьера Гавестона.

На следующее утро он издал указ, в котором разъяснял, как была оскорблена его супруга, и как ей не разрешили воспользоваться ее же собственным замком. Он призывал всех мужчин от 16 до 60 лет присоединиться к отряду, чтобы провести вылазку на замок в Лидсе. К его глубокому изумлению и к тайной радости Изабеллы, собралась армия, превосходившая их самые несбыточные надежды. Они были счастливы сражаться за ее честь! Город Лондон, где были прекрасно известны ее обиды и где люди гордились ее красотой, не обманул ее ожиданий и встал под ее знамена до единого человека. Король сам повел их на приступ. И хотя леди Бадлесмер и ее сенешаль Уолтер Коулпенпер продолжали держаться в несбыточной надежде, что им на помощь придут герцог Ланкастерский и лорд Бадлесмер, проходили дни, а подкрепление не прибывало. Стало ясно, что Ланкастер, хотя он и не отомстил за свою племянницу, но не собирался еще сильнее сердить ее. Еще до того, как опали последние октябрьские листья, замок сдался, и тела Уолтера Коулпенпера и одиннадцати его пособников болтались на виселице у ворот замка. По два трупа за каждого из слуг королевы, которых так жестоко убили перед этими воротами.

Такая месть могла удовлетворить любую женщину. Но как бы она ни была довольна, что Эдуард так бесстрашно встал на ее защиту, Изабелла не хотелось представлять себе, как их тела раскачиваются под порывами первых сильных зимних ветров. Они ведь просто послушно выполняли отданный им приказ.

— Их госпожу не будет волновать их судьба, как тронула меня смерть моих преданных слуг. Эта женщина лишена жалости, — сказала она, вспоминая бедного милого Томлайна. — Вы что, не собираетесь наказать старую ведьму?

— У нее в Тауэре будет предостаточно времени, чтобы пожалеть о том, что она была непочтительна к вам, — ответил ей Эдуард.

— Но почему она отделается более легким наказанием, чем ее слуги? Ведь это она отдала им столь беспощадное приказание!

Эдуард повернулся и взглянул на нее. Он был поражен жестоким выражением ее маленького личика с овалом в виде сердечка.

— Моя дорогая Изабелла, вы же не хотите, чтобы я приговаривал к смерти женщин? — спросил он. В его голосе звучали и удивление, и отвращение. — Нас, Плантагенетов, обвиняют в разных грехах, но только не в этом!

Она понимала, что желала отомстить старой леди, чтобы та страдала, как и остальные. Она вновь видела ее старое жирное тело болтающимся на виселице вместе с остальными. Ей стало неприятно от собственной кровожадности.

Изабелла на секунду почувствовала, что в ней проснулся инстинкт убийцы! Но Эдуард не был таким, хотя она и заподозрила его в этом в ночь, когда погиб Гай Уорик. Он жестоко наказал преступников из Лидса, но в глазах многих людей наказание было заслуженным. И его за это стали больше уважать по всей стране.

Изабелла считала, что после всего, чего он достиг, он вернется к ней. Но нежданный успех и размеры его армии затмили его разум.

— Пока у меня есть армия, я воспользуюсь этим, чтобы подавить растущую оппозицию Ланкастера, — написал он ей.

Изабелла понимала, что сама невольно спровоцировала его. Она радовалась приливу энергии супруга, и не стала пытаться отговорить его.

Хотя Томас Ланкастер был добр к ней в прошлом, он не пришел на помощь при оскорблении, нанесенном ей в замке в Лидсе, и это очень разозлило ее. Изабелла хотела, чтобы Эдуард сокрушил его сопротивление и правил как абсолютный монарх. Ничего страшного не произойдет, если надменный, напыщенный Ланкастер поймет наконец, кто здесь настоящий суверен!

Как бы догадываясь о предстоящем, отовсюду шли к ним воины, чтобы сражаться за справедливость. Она была горда тем, что на сей раз сам Эдуард II поведет их.

Однако было кое-что, чего она не приняла в расчет. Главное, что сделал Эдуард, одержав верх в Лидсе. Он вновь призвал к себе Деспенсеров! И, хотя Хьюго умолял его использовать превосходящие силы и раздавить Ланкастера и всех восставших баронов раз и навсегда, то есть его совет совпал с ее собственным, Изабелла поняла, что час ее женских чар, влияющих на короля, закончился.

Когда король с его красивыми штандартами маршировал на северо-запад по направлению к Ланкаширу, ей не оставалось ничего иного, как сидеть в Вестминстере и терпеливо дожидаться новостей. Однажды вечером, когда она пожелала доброй ночи детям, и они ушли со своими няньками, ей объявили, что прибыл граф Пемброк. Ей всегда нравилось его вежливое и приятное обращение. Он понял, как ей одиноко, остался с ней и беседовал достаточно долго. Он восхитился тем, как прекрасно его крестник Нед ездит на пони, добавил, что торговля шерстью набирает силу, и голод отступает. Поболтали еще о том о сем.

— Мне хочется добавить к приятным новостям о вашей растущей популярности и хорошие вести из Франции, — добавил он.

— А что так быстро вернулся Роджер Мортимер? — не удержалась и спросила она.

— Ввиду отсутствия короля я встречался с ним вчера, когда он проезжал через Лондон.

— Он выполнил поручение?

Пемброк улыбнулся и широко развел руки.

— Он тот человек, который обычно добивается всего.

— Как он поладил с моим братом Карлом?

— Видимо, прекрасно, ибо король Карл обещал не трогать Гиень еще несколько месяцев, пока у короля не появится время, чтобы приехать во Францию и поклясться в вассальной преданности ему.

Изабелла нагнулась над маленьким букетиком цветов, который малышка Элеонора положила ей на колени. Она тщательно разгладила каждый смятый лепесток, так что предательский свет светильника не выдавал ее полыхнувшего румянцем лица.

— Но в отсутствие короля лорд Мортимер не проведал меня! — отметила она.

— Он просил, чтобы я извинился перед вами, Ваше Величество. По приезде в Лондон он узнал о том, что леди Элеонора вышла замуж за Хьюго Деспенсера.

Королева резко выпрямилась.

— И, наверное, он узнал о щедро пожертвованных им землях?

— Он уже отправился домой в Уэльс, — со значением заметил лорд Пемброк и нагнулся, чтобы поднять завядший букетик, который из-за ее резкого движения упал на пол.

— И что же теперь, милорд? — почти шепотом спросила она.

Эймер де Валенс, граф Пемброк, самый мудрый из них, тяжело вздохнул.

— Моя бедная королева, в этой измученной ссорами стране назревает еще один конфликт, — сказал он. — И что произойдет дальше, только одному Богу ведомо, если в раздорах примет участие такой человек, как Роджер Мортимер.

Долго после того, как он откланялся, Изабелла тихо сидела, уставившись в одну точку. Ее маленькие ручки крепко сжали мифических животных, вырезанных на ручках кресла. Она размышляла о сильной армии, собранной Эдуардом, о его неожиданном приливе энергии и о том, какую роль сыграла в этом она. С удовольствием представила себе как ее неспокойному дядюшке Томасу будет преподан урок. Она не возразила ни единым словом, когда супруг, использовав армию, старался подавить власть баронов, с которыми она многие годы была в добрых отношениях, и сама добилась их прощения. Но ей и в голову не приходило, что та же самая армия может быть использована против Роджера Мортимера. Она не могла себе представить, что король и его верный лорд из приграничных земель окажутся по разные стороны воюющих армий.

Однако теперь, выслушав слова Пемброка, она окончательно поняла, что последняя глупость Эдуарда может рассорить их. Но Изабелла твердо знала на чьей она стороне. Хотя ей и понравилось, что король так яростно защищал ее, она прекрасно понимала, еще со времени Беннокберна, что ее страстная первая любовь к нему — мертва!

«Если бы я не отправилась в это паломничество! Оно мне принесло только горе! — подумала она. — Бесчинство старухи Бадлесмер будет мне стоить гораздо дороже, чем смерть моих слуг и мое унижение. Бог свидетель, что я была права, но, как всегда, я старалась довести мое справедливое мщение до высшего накала. И рядом не было Маргариты, которая могла бы мне сказать, что я глупо веду себя!»