Избранная грешником

Глава 12

ЛУКА

Волосы, щекочущие мое лицо, будят меня. Я провожу рукой по носу и рту, убирая шелковистые пряди, затем открываю глаза и смотрю вниз.

Правая нога Марии перекинута через мои бедра, и она прижимается ко мне сбоку, уткнувшись лицом в мои ребра.

Она тянулась ко мне во сне. Удовлетворенная улыбка растягивает мои губы.

Такая чертовски упрямая, но в тот момент, когда ты теряешь бдительность, твои истинные чувства берут верх. Со временем ты привыкнешь к мысли о нас, и я, наконец, смогу показать тебе, как сильно тебя люблю.

Вытаскивая правую руку из-под головы, я осторожно, чтобы не разбудить ее, зажимаю несколько прядей между пальцами, наслаждаясь тем, какие мягкие на ощупь ее волосы.

Я наслаждаюсь тем, как она прижимается ко мне, почти десять минут, прежде чем она просыпается. Сонно она потягивается, ее тело сильно трется о мой бок. Ее рука обвивается вокруг моей талии, и она испускает вздох, от которого улыбка на моем лице становится только шире.

Внезапно ее голова вскидывается, она в полном замешательстве оглядывается вокруг, затем смотрит на меня. Проходит еще пара секунд, прежде чем она отстраняется и спрыгивает с кровати.

— Хорошо спалось? — Я насмехаюсь над ней, мой взгляд скользит по ее телу. Облегающие шорты и топ не скрывают ее аппетитную задницу и твердые соски.

Христос.

Я мгновенно становлюсь твердым, потребность в этой женщине разгорается в моем теле, как лесной пожар.

— Заткнись, — бормочет она, бросаясь в ванную и захлопывая за собой дверь.

Я усмехаюсь, наклоняясь, чтобы поправить свой твердый, как сталь, член.

У меня такое чувство, что я умру от синих яиц задолго до того, как Мария попытается убить меня.

Как только я сажусь, начинает звонить мой телефон. Видя, как на экране высвечивается имя Марко, моего самого надежного человека, я быстро отвечаю:

— Что случилось?

— Только что получили известие, албанцы были замечены в Сан-Диего.

— Ублюдки, — бормочу я, вставая с кровати. Подойдя к шкафу, я спрашиваю. — Сколько?

— Двадцать человек.

— Откуда, блять, они берутся? Сколько бы мы их ни убивали, эти ублюдки продолжают появляться на моей территории. — Я перевожу телефон на громкую связь, чтобы положить его и одеться.

— Такое чувство, что всякий раз, когда мы избавляемся от одного, на месте ублюдка вырастают трое, — говорит Марко. — Как ты хочешь с этим справиться?

Я натягиваю брюки от костюма и хватаю рубашку.

— Я хочу, чтобы за ними велось наблюдение двадцать четыре часа в сутки.

— Сделано.

Застегнув рубашку, я обуваю коричневые кожаные туфли.

— Как дела в Европе?

Обычно албанцы были бы проблемой Николаса, поскольку Албания находится рядом с Грецией, но по какой-то гребаной причине они преследуют меня.

— Тихо после того, как мы расправились с ублюдками четыре месяца назад, — отвечает Марко. — У Лоренцо и Диего все под контролем.

Я засовываю свой Heckler & Koch за спину в пояс брюк и беру трубку телефона как раз в тот момент, когда Мария выходит из ванной. Она останавливается, чтобы взглянуть на меня, хмурится, затем выходит из спальни.

— Кстати, — бормочу я в устройство, — я вчера женился.

— Что?! На ком? — Восклицает Марко.

— Мария Козлов. Мы напились в Вегасе, и одно привело к другому.

С тревогой он спрашивает:

— Господи, Лука. Алексей и Виктор знают?

— Расслабься. Они знают.

— Блять, мое сердце не выдержит такого потрясения. У меня и так стресс от общения с албанцами, а тут еще ты.

Натягивая пальто, чтобы не было видно оружия за моей спиной, я усмехаюсь, выходя из спальни.

— Я должен пойти и разобраться со своей женой.

В моем ухе раздается взрыв смеха.

— Удачи.

Мы заканчиваем разговор, и я засовываю устройство в карман, направляясь в комнату для гостей, в которой ранее нашел Марию. Меня разозлило, что она вообще посмела залезть в чужую постель.

Открыв дверь, меня встречает вопль.

— Ты, черт возьми, не против?

— Вовсе нет. — Я захожу внутрь, когда Мария поворачивается ко мне спиной и быстро застегивает пуговицы на своей шелковой блузке.

— А я против, — огрызается она. Одевшись, она поворачивается ко мне лицом и бросает яростный взгляд. — Только потому, что есть листок бумаги, в котором говорится, что мы женаты, не означает, что ты можешь приходить и уходить, когда тебе заблагорассудится.

Я наклоняю голову, мой пристальный взгляд лениво скользит по ее телу. Мне нравится, как она одевается, всегда выглядит как королева, которой она и является.

Блять, ты можешь вставить бриллиант в щель между ее бедер.

— Тебе лучше привыкнуть к этому, — я поднимаю на нее глаза, — mia moglie.

Вспышка гнева искажает черты ее лица, и я замечаю, что на ней нет никакой косметики. Я слишком устал, чтобы заметить это раньше.

Глядя на нее, я замечаю, насколько уязвимой она выглядит без боевой раскраски, покрывающей ее лицо.

Без колебаний я говорю:

— Ты выглядишь намного красивее без всего этого макияжа.

Ее голова откидывается назад, как будто я физически ударил ее, ее губы приоткрываются в шоке.

Комплимент от меня был последним, чего она ожидала.

Ее реакция заставляет меня чувствовать себя дерьмово, и я делаю мысленную пометку делать ей больше комплиментов.

Желая разделить с ней обычный момент, я говорю:

— Пойдем, давай что-нибудь поедим.

Она бросает взгляд на маленькую сумку на кровати.

— Если мы собираемся куда-то идти, мне нужно пару минут, чтобы собраться.

Делая шаг вперед, я беру ее за руку и вытаскиваю из комнаты.

— Ты и так прекрасна, а я умираю с голоду.

— Лука, — протестует она, вырываясь из моих объятий. — Тебе не обязательно тащить меня.

— По-видимому, обязательно, — бормочу я.

Она снова пытается высвободить руку.

— Мне нужна моя сумочка!

— Нет, не нужна. — Я тащу ее вниз по лестнице и, дойдя до самого низа, бросаю на нее взгляд. — У меня есть телефон и бумажник, так что, по сути, я – все, что тебе нужно.

— Мечтай.

Когда мы заходим в лифт, пальцы Марии сгибаются в моей хватке, когда она вздыхает:

— Это будут долгие шесть месяцев, если ты будешь продолжать быть неразумным.

— Только если ты будешь продолжать упрямиться.

Ее глаза останавливаются на моем лице.

— Это ты упрямый. — Она переводит взгляд на двери, затем добавляет. — И такой чертовски властный.

— Я привык добиваться своего, — усмехаюсь я.

Двери открываются, и когда мы выходим в подвал, она бормочет:

— Значит, нас двое.

Охранники Марии, Иван и Лев, выбираются из внедорожника.

— Мы едем поужинать, — говорю я им.

На их лицах мгновенно появляются улыбки.

Надо будет показать им квартиру и отдельную лестницу для эвакуации, пока они будут охранять Марию, когда я буду на работе.

Я открываю пассажирскую дверь для своей жены и жду, пока она заберется в G-Wagon. В этот момент я поднимаю ее руку и целую ее пальцы, а затем кладу на колени.

Настороженный огонек наполняет глаза Марии, говоря мне, что она ни на йоту не доверяет моим действиям.

Ей просто нужно время.

Я закрываю ее дверь и, обойдя машину, сажусь за руль и завожу двигатель. Когда мы пристегиваем ремни безопасности, я спрашиваю:

— Где конкретно ты хотела бы поужинать?

Ей даже не нужно думать об этом, когда она отвечает:

— Fogo De Chao.

— Хороший выбор. — Я выезжаю с парковки и направляю машину к выезду. — Я хочу стейк.

Пока я везу нас к ресторану, Мария смотрит на свое обручальное кольцо, что заставляет меня спросить:

— Тебе оно нравится?

Ее глаза устремляются на меня.

— Что?

— Кольцо.

— Да, оно красивое. — Ее взгляд скользит к моей левой руке. — Тебе нравится твое?

— Да.

На мгновение воцаряется тишина, затем она спрашивает:

— Если мы были так пьяны, что ничего не можем вспомнить, как нам удалось получить лицензию и кольца?

Черт.

Мои глаза устремляются к ней, прежде чем снова устремляются на дорогу.

— Чистое, блять, везение.

Она пристально смотрит на меня мгновение.

— Ты можешь что-нибудь вспомнить?

Каждую деталь прошлой ночи. То, какая ты на вкус. Звук твоего стона, когда ты растворяешься в поцелуе. Твою улыбку. Как ты смотрела на меня, словно я был всем твоим миром, когда мы произносили наши клятвы. Каково это – держать тебя в своих объятиях.

— Нет.

Она вздыхает, затем смотрит в окно.

— Это отстой. Я всегда думала, что у меня будет пышная свадьба. — Ее губы кривятся от грусти. — Я пропустила то, что должно было стать самым важным днем в моей жизни.

Чувство вины поднимается, заставляя меня неловко ерзать на сиденье. Я никогда об этом не думал. Я украл у нее все впечатления.

— Прости, Мария, — бормочу я, вина очевидна в моем голосе. — Мы всегда можем возобновить наши клятвы, и у тебя все еще может быть твой знаменательный день.

— Это будет не то же самое, — бормочет она, печаль в ее тоне чертовски сильно ударяет в мое сердце.

Дотягиваясь до ее руки, я сжимаю ее.

— Я заглажу свою вину.

Когда она не отвечает, я молча клянусь устроить ей свадьбу ее мечты, как только мы достигнем шестимесячной отметки.