Избранная грешником

Глава 26

ЛУКА

Последние три дня были настоящей пыткой.

Они прекратили прием лекарств, удерживающих Марию в искусственной коме, и сказали, что она очнется, когда будет готова.

Прошло уже восемь часов.

Единственное спасение в том, что дядя Алексей перевел Марию в отдельную палату, где за ней круглосуточно наблюдает медсестра.

Я не отходил от нее с тех пор, как ее привезли в эту комнату, мой пристальный взгляд постоянно проверял, нет ли каких-либо признаков движения.

Если ад существует, то вот на что он будет похож.

Проснись, amore mio.

Я целую тыльную сторону ее левой руки, затем снова смотрю на ее лицо.

В комнату заходит Виктор.

— Давай поговорим снаружи. Я кое-что нашел.

Как только я поднимаюсь на ноги, пальцы Марии сжимаются в моих. Мои глаза возвращаются к ее лицу, и облегчение от того, что я вижу, как трепещут ее ресницы, настолько чертовски сильное, что я опускаюсь обратно на стул.

— Милая? — Тетя Белла воркует.

Я наклоняюсь ближе к Марии.

— Ты нас слышишь?

Она медленно моргает. Ее губы приоткрываются, затем черты лица искажаются болью.

Я склоняюсь над ней.

— Мария.

Она задыхается, и слезы начинают катиться из ее глаз. Ее взгляд, кажется, фокусируется на моем лице, затем она стонет:

— Больно.

Моя голова поворачивается к медсестре, которая придвинулась ближе, чтобы проверить жизненно важные показатели на аппаратах.

— Дайте ей что-нибудь.

— Не волнуйтесь, миссис Котрони. Скоро вы почувствуете облегчение, — уверяет Марию медсестра.

Я снова обращаю внимание на лицо жены и наблюдаю, как ее клонит в сон. Ее глаза встречаются с моими прямо перед тем, как закрыться.

Блять. Обезболивающее вырубило ее.

— Сон – сейчас лучшее средство для нее, — напоминает нам медсестра.

Зная, что я ничего не могу поделать, я выхожу вслед за Виктором в коридор.

— Пожалуйста, сообщите мне хорошие новости.

— Мы имеем дело с двумя разными синдикатами.

Я хмуро смотрю на своего друга.

— Что за черт?

— Это причина, по которой мы были повсюду. Говорят, тот, кто тебя свергнет, получит власть в Европе.

Я недоверчиво смотрю на Виктора.

— Ты издеваешься надо мной?

Он качает головой.

— Все это из-за гребаной игры между двумя бандами.

Гребаная игра, чтобы посмотреть, кто сможет убить меня первым. Что за чертовщина?

— Это безумие, — бормочу я.

— По крайней мере, теперь мы знаем, с чем имеем дело. — Телефон Виктора начинает звонить, и когда он проверяет его, передает мне. — Ради всего святого, поговори с Николасом. Этот человек беспокоится о тебе.

Я беру устройство и отвечаю:

— Это Лука.

— Как ты держишься? — Он вздыхает. — Глупый вопрос. — Затем глава греческой мафии набрасывается на меня. — Почему ты не созвал собрание? Предполагается, что Священство должно быть единым во время нападений. И какого черта ты не сказал мне, что женился?

Я жду, пока он переведет дыхание, затем отвечаю:

— Свадьба состоялась быстро, и у меня не было времени созвать собрание.

— Я позвонил Лиаму и Габриэлю. Мы все приедем в Лос-Анджелес.

Мое сердце согревается, когда я слышу, что они хотят поддержать меня. Создание Священства было одним из лучших дел, которые я сделал в своей жизни. Сначала это было для поддержания мира между греками, ирландцами, турками и нами, но со временем это превратилось в братство.

Не желая, чтобы они приехали, пока нет реального плана, я говорю:

— Я понятия не имею, сколько времени потребуется, чтобы разобраться с этой проблемой, и прямо сейчас я занят Марией.

— Ты, блять, не обязан составлять нам компанию. Просто позволь нам помочь тебе. Ты был рядом с каждым из нас. Пришло время нам объединиться и поддержать тебя.

Зная, что ничто из того, что я скажу, не изменит мнение Николаса, бормочу:

— Хорошо.

— Лука, ты глава Священства. Если ты падешь, мы все падем вместе с тобой. Увидимся завтра, — говорит Николас.

— Хорошо. — Я делаю глубокий вдох. — Спасибо. Я ценю поддержку.

Мы заканчиваем разговор, и я возвращаю устройство Виктору, заявляя:

— Я должен был назначить тебя главой Священства.

Он усмехается, затем спрашивает:

— Как долго Мария будет в отключке?

Я возвращаюсь в палату и уточняю у медсестры, затем говорю Виктору:

— От четырех до восьми часов.

— Этого времени достаточно, чтобы принять душ и накормить тебя. Пойдем. — Я на мгновение колеблюсь, и Виктор обнимает меня за плечи. — Давай. Тебе понадобятся силы.

Всю дорогу домой я проверяю все свои сообщения, и в тот момент, когда захожу в квартиру, я не чувствую себя как дома.

Это потому, что твой дом лежит на больничной койке.

— Прими душ, пока я приготовлю тебе что-нибудь поесть, — говорит Виктор.

Я поднимаюсь наверх и, подойдя к шкафу, останавливаюсь и смотрю на одежду Марии. Я беру шелковую блузку и прижимаю ее к лицу, чтобы вдохнуть ее аромат.

Это оказывает на меня успокаивающее действие.

Я снимаю свой костюм и, идя в ванную, открываю краны в душе. Встав под струю, я опираюсь руками о кафельную стену и наклоняю голову, чтобы вода попадала на заднюю часть шеи, где напряжены мышцы.

Я закрываю глаза и позволяю воспоминаниям о трех днях, которые я провел с Марией, заполнить мои мысли.

Блять, я бы все отдал, чтобы поспорить с ней прямо сейчас, потому что это означало бы, что ее не похитили и не пытали.

Это означало бы, что она здорова и не мучается от боли.

Господи, как бы я хотел повернуть время вспять.

Мои мысли обращаются к двум бандам. Тупые ублюдки понятия не имеют, какой ад они сами себе устроили.

Вздыхая, я мою свое тело. Мои действия автоматизированы, когда я выполняю свою рутину, мой разум постоянно переключается между Марией и бандами.

Как только я переодеваюсь в чистый костюм и спускаюсь по лестнице, Виктор указывает на тарелку с бутербродами с сыром на гриле.

— Ешь.

— Я вижу, ты тоже ни хрена не умеешь готовить, — поддразниваю я его. Я сажусь за стол и придвигаю тарелку поближе.

— Да, но я могу убрать тебя за считанные секунды, — бормочет он, уставившись на свой телефон.

— На что ты смотришь?

— Кадры, на которых Розали снова разрушает свою спальню.

— Как долго ты планируешь держать ее взаперти? — Виктор знает, что я недоволен тем, что он забрал сицилийскую девушку. Когда он просто пожимает плечами, я спрашиваю. — Ты не думаешь, что она достаточно страдала? Мы убили ее семью. Отпусти ее.

Его глаза встречаются с моими.

— И что потом? Как ты сказал, мы уничтожили ее семью. Розали некуда идти, Лука. Я оставляю ее, потому что мне, блять, не все равно. Я не собираюсь выбрасывать ее на улицу в возрасте восемнадцати лет, когда ей некуда идти. Это было бы чертовски жестоко. Со временем она поймет, что я всего лишь пытаюсь помочь.

— Я не думаю, что это произойдет. Поставьте себя на ее место. Если бы кто-то лишил тебя семьи, ты бы хоть раз поверил в то, что они делают это для тебя?

— Мне надоело говорить об этом, — рычит он.

У нас уже был этот разговор раньше, и он всегда заканчивался тем, что Виктор его прекращал.

Вздыхая, я ем бутерброды с сыром, приготовленные на гриле, просто чтобы, блять, доставить ему удовольствие и вернуться в больницу.

Виктор убирает свой телефон, затем встречается со мной взглядом.

— Я просто хочу позаботиться о ней. Пожалуйста, оставь все как есть.

Я киваю и доедаю еду.

— Пойдем. Мне нужно вернуться к моей жене.

Когда мы заходим в лифт, Виктор смотрит на меня.

— Я рад, что ты женился на Марии.

— Да?

— Ей понадобится кто-то вроде тебя, чтобы пройти через это.

— Кто-то вроде меня? — Я спрашиваю.

— Да, человек, который никогда не отступает перед трудностями.

Я улыбаюсь своему другу.

— Я не считаю Марию трудной.

— Я уверен, что ты единственный мужчина на свете, который может так сказать, — усмехается он.

— Мне нравится ее упрямство.

Когда двери лифта открываются, Виктор похлопывает меня по спине.

— Как уже сказал, я рад, что у нее есть ты.