Измена. Свадьба дракона

16. Печальный факультатив

Я медленно прислонилась к захлопнувшейся двери и выдохнула.

«Может, выживешь» сказала вейра Марите, и это было намного серьезнее, чем все эти детские игры в отношения. Я ожидала скандала, требований, ругани и упреков, огнеглазой вейре Марите очень шло трясти документами и жестко ставить на место, но, когда я взяла ее за руку, взгляд у нее был скорее испуганный, чем раздраженный. Что, во имя всех святых, могло испугать такую отчаянную стервозу?

Неспешно я прошла к зеркалу и уставилась в глубину, словно пытаясь выловить из отражения тайны, которые тяготили и пугали меня. Хотелось снова вытащить книгу и потребовать ответов, пойти к Рейнхарду и честно обо всем рассказать, но что-то глубинное, опасливое, подобно лесному сурку, советовало мне держать рот на замке. Что-то происходило вокруг меня, и говорить об этом казалось опаснее, чем молчать.

— Я попробую разобраться сама, — сказала я твердо.

Они меня не прикончат. У меня нет силы и ловкости дракониц, но есть ум, изворотливость и знания моего мира.

Мне казалось, стоит только остановить разрушение памяти, как я сразу все пойму, но вопросы множились, и с каждым новым витком информации, я все больше напоминала себе муху, попавшую в сеть.

— Ты уже встала?

В приоткрытую дверь заглянула спокойная, с весело блестящими глазами Ария. У нее явно был удачный день. Я кивнула ей. Общаться меня не тянуло, но обижать драконицу не хотелось. Она была милой, и пыталась мне помочь. Большое дело, между прочим.

— У меня перерыв, так что я забежала к тебе на секунду.

— Кофе? — поколебавшись предложила я, искренне надеясь, что та откажется.

Чертов этикет до смерти меня доведет.

Ария отрицательно помотала головой, рассыпая золотые кудри по плечам. Только сейчас, когда она горела невидимой радостью, я заметила насколько она хороша. Даже гренадерская стать играла ей на руку — высокая, горделивая, лучащаяся так любимым драконами золотом…

— Нет. Но меня отловил нир Байлок и посоветовал тебе эти два дня походить на факультатив к нему. Обещался снизить нагрузку всего до шести часов. Лови момент.

Песик глухо рыкнул и вяло перевернулся на другой бок. Что-то я совсем его забросила, а он знай себе спит сутками.

— Беги, — смилостивилась я над Арией, которая так и висела на двери, пока я раздумывала. — Спасибо.

— Так ты пойдешь?

— Беги, — надавила я.

Но когда за чуть поникшей Арией закрылась дверь, быстро собралась и через портал шагнула в бархатную комнату, в которой значились занятия факультативом. К своему стыду, впервые в жизни я преследовала не новые знания, а личные интересы. Вокруг меня творилась редкая чертовщина, и ответы нужно было искать самой, потому что кто знает, кому я сделаюсь обязанной, обратившись за помощью. Хотя, может быть к Рейнхарду…

Нет. Я подумаю об этом после.

В аудитории было темно и гулко. Я прошла внутрь, слушая, как шаги отскакивают от стен эхом, осмотрела длинные ряды книжных полок во всю стену и затянутые пеленой штор окна.

Взменувшиеся от движения пылинки затанцевали в тонком луче, пробившимися в проем штор.

— Садись, адептка Клео, удостоверенная Тарвиш.

Клянусь. От звука голоса не просто подпрыгнула, а успела обернуться в прыжке и принять благочестивое выражение лица.

— Вы меня испугали нир Байлок.

Он сидел в темной книжной нише, подобно художественной инсталляции, и я просто не заметила его, автоматически проскочив через всю аудиторию. Я подошла ближе и неуверенно села на стул с бархатными подлокотниками.

— Возьми камень.

Я невольно опустила взгляд. Сам нир Байлок по-прежнему терялся в темноте, и на свету оставались только его руки и стол, уставленный сотнями камней, искрящихся богатством оттенков. Вот золотой диан, приносящий удачу, розовый, как рассвет, жайлан, предвещающий удачу в любви, плотный, в малахитовых прожилках драконий дир, который перетирают в порошок и пьют, как лекарство от женских хворей… Но прежде чем я успела подумать, рука сама нырнула в горку на краю стола, вылавливая маленький черный асток — камень отступников и властолюбцев, камень жертв и их палачей.

В недоумении качнула его на ладони.

Я не хотела его брать, да я его не видела даже, однако вот он, в моей руке, блестит масляными жуковыми гранями.

— Какой необычный выбор, вейра, — нир Байлок наклонился, щелчков включая приглушенный свет у стола, и взял мою руку, стараясь не касаться камня. — А теперь держите, сколько хватит сил.

Так это измеритель магии, сообразила я. Не узнала его, потому что первый раз мне дали всего один камень, и я держала его в руке, пока он не начал печь ладонь. Удержать измеритель мне удалось жалкие полминуты, так он раскалился, но на этот раз камень казался мне прохладным и даже приятным на ощупь. Минуты текли, а даже мне, без всяких часов, становилось ясно, что прошло куда больше пяти минут. Нир Байлок молча и не шевелясь смотрел на мою руку, как если бы она была отдельно от тела и являлась вполне самостоятельным существом.

— Невозможно… у слабой веи… — прошептал он. — Или нет, потрясающе. Лучшее, что я видел. Горячо или нет?

Я даже не сразу поняла, что он обращается ко мне, так нежно он взирал на мою руку.

— Пока нет, — призналась неуверенно.

Чем дольше сумел удержать камень в руке, тем выше магический потенциал. В памяти мгновенно всплыли все случаи, когда объем моей магии упоминался в превосходной степени и с позитивной точки зрения. Выходит, прямо сейчас мой потенциал настолько высок, что даже нир Байлок, повидавший на своем веку сильных магов, восхищен.

Но вместо радости, мне вдруг стало страшно. Я-то помнила про свои полминуты.

Через несколько секунд я аккуратно цокнула камнем о стол, разжимая пальцы.

— Нагрелся, — пояснила небрежно.

— Жаль, жаль, ещё бы минутку и… — нир Баллок казалось искренне расстроился. Но теперь он хотя бы смотрел на меня, а не на мою руку. — Впрочем, даже так, твой потенциал невероятно высок, почти сотня единиц. Ткачей твоего уровня от силы семь штук на всю Вальтарту, ты станешь великой, маленькая Клео, воистину великой. Ткачи обычно слабы от природы, им не дано магии свыше двадцати единиц, но ты превзошла их.

Даже комплимент звучал жутковато. Я бы обрадовалась, но ведь неделю назад во мне магии было на полминутки. В сочетании с периодической потерей памяти и предупреждением вейры Марите мой потенциал выглядел пугающе.

Лгать очень не хотелось. Слишком мало знаний о драконьем мире, чтобы можно было играть и выигрывать самостоятельно. Я оценивающе взглянула на нира Байлока.

Высокий, прямой старик, хорошее волевое лицо, словно вырезанное из гранита сетью глубоких морщин, пронзительные глаза. Факультатив интересовал меня куда меньше, чем ответы на некоторые вопросы, но какие из них можно задать, не вызывая подозрений?

И я решилась.

— Нир Байлок, существует ли артефакт — темный артефакт — способный управлять человеческой волей или лишить его памяти, или, не знаю, заставляющий его делать что-либо?

— Почему ты спрашиваешь?

Нир Байлок удивил меня. Даже в лице не изменился, не счел меня дурой, как Лит, не отвёл взгляд, не испугался.

— Темная магия запрещена, но мне, как иномирянке, интересна магия в целом. Драконы опасаются темной магии с детства, но для меня это просто другая сторона магии светлой.

— Я не ошибся, — нир Байлок скрипуче рассмеялся. — Ты самая удивительная вея из всех существующих, я рад, что взял тебя в ученицы. Не сомневайся, маленькая Клео, я сделаю тебя великой, не просто вейрой, ты получишь приставку нир, как каждый из моих учеников. Саяне моими усилия заняла место своей сестры и ныне влияет на политику империи, Клавис занял место в совете в двадцать пять лет, Теофас, даже утративший силу, все ещё способен разрубить королевский престол на две половины, а Рейнхард… Рейнхард скоро займет этот престол.

Меньше всего я хотела сейчас говорить о Рейнхарде, но язык оказался быстрее разума.

— Займет престол? — голос у меня жалко дрогнул. — Но ведь он из побочной ветви Винзо, а у императора есть сын и две дочери, разве не они первые наследники?

— Теофас утратил силу, уничтожив свою истинную. Глупый мальчишка разорвал их связь собственными руками, тогда как Рейнхард стал первым сыном Вальтарты. Его единственный недостаток в том, что он ант, но…

— Но?

Я облизала пересохшие губы. У меня в груди горело и рушилось что-то хрупкое и прекрасное, не имеющее имени. Наверное, воздушные замки.

— Но первая принцесса выдана замуж в Королевство Извей, где правят маги, единственный сын императора утратил силу и последней наследницей остается Саяна, вторая принцесса, но император ее не выбрал. Ты ведь знаешь о выборе?

Знаю.

Читала в монографии о великих родах, где клан Винзо, ведущий родословную от отца-дракона, платил небу дань своими детьми. Правящий род отдавал из нового поколения одного ребенка войне, второго империи, третьего магии, и каждый раз это проявлялось по-разному. Нир Байлок, словно продолжая мысль, усмехнулся:

— На этот раз Император перехитрил самого себя. Старшую дочь он отдал магам, с которыми был заключен хрупкий мир, единственному сыну отдал империю, а войне отдал Рейнхарда, пройдя с ним обряд повторного крещения. Кровным сыном Рейнхард ему не был, но император понадеялся обмануть небеса, а в результате, небеса обманули императора. Издревле, дитя, отданное магии теряло с возрастом рассудок, дитя, отданное войне, гибло за страну, а последний выживший ребенок брал престол. Вот только на этот раз все вышло иначе.

Императорский сын не вынес кровной клятвы, а Рейнхард вернулся, покрытый славой и любимый народом.

— Почему бы не передать престол младшей дочери? А если не дочери, то неужели у императора нет антов? — это было немного унизительно, но я привыкла бороться.

Привыкла не упускать возможностей. Но едва обретенный внутренний покой уже дрогнул предциклонной рябью.

Нир Байлок взглянул на меня в упор и отрицательно качнул головой.

— Видишь ли, маленькая Клео…

Беда была в том, что сделав выбор, император уже не мог отдать престол одному из собственных антов, он уже выбрал трех детей, которые взяли от неба дары. Но дочь, отданная магам против воли, не пожелала вернуться, родной сын практически сошел с ума от давления клятвы, остался только Рейнхард. Чужой ребенок, которого сочли мертвым, едва он выехал за границу собственного Гнезда.

Последнее, что мог сделать император, это отдать ему в жены свою дочь, чтобы продолжать контролировать серебряного анта. Он просто не позволит Рейнхарду взять наяр, чтобы престол не передался чужой крови.

— Что же до темного артефакта, маленькая Клео, то создание такого артефакта возможно, но вот применение оставит следы. И артефакт, и его владелец будут мгновенно обнаружены.

— Но почему?! Если возможно создание артефакта, не берущего плату со своего владельца, то умозрительно возможно и создание артефакта, не оставляющего следов!

— Конечно, — нир Байлок одобрительно кивнул. Для него наш разговор продолжал оставаться околонаучный дискуссией, тогда как для меня он был путеводной нитью в кносском лабиринте. — Теоретически живое существо может скрыть следы применения магии своим биофоном. Но только теоретически. Знаешь, почему артефакты делают из неживых вещей? Магия плавит их, тогда как живое существо не в силах вынести этой боли. Поэтому артефакты вкладывают в кольца, чаши, книги и даже дома, но не вкладывают в кайранов, собак, кошек и мышей. Даже в элементарное растение невозможно вложить магию, ибо и оно сопротивляется боли. Боль создания артефакты плавит металл, что уж говорит о слабой мыши. Поэтому нет, маленькая вея, создать темный артфакт, не оставляющий следов, невозможно.

Надежда погасла.

У меня было множество колец, но мышей не было. Но не могла же я терять память на пустом месте? Было что-то. Что-то нашел Клавис в одном из военных походов — нечто, способное управлять человеческой волей. Я просто пока не знаю что. Но узнаю. Я собираюсь выжить во чтобы то ни стало.

— Мы слишком отвлеклись, а ведь у нас осталось всего четыре часа до завершения. Как много ты знаешь о плетениях?

С трудом отключив тревогу, я погрузилась в занятие.

— Наверное все, я читала труды магистра ниры Леяш, да и плела много. Но браслеты, ни ткань, ни полноценные амулеты не бралась.

— Три основных плетения?

— Велла, весте, валдок.

— Типы сложения нитей?

— Перекрест и производные от него. Двойной перекрест, тройной и многослойный, но я пользовалась тройным, он удобен для браслетов.

— Прекрасно, девочка, прекрасно… Необыкновенный талант, удивительный…

Меня сроду столько не хвалили, разве что в процедурной после особенно болезненных манипуляций — мол, умница, сожми зубки и терпи. Я даже встряхнулась.

— Разве плести начинают не с малых лет? Слышала, драконов воспитывают сызмальства в той магии, что выпала ему на роду.

Нир Байлок жестко перехватил мой взгляд и по-волчьи обнажил белый крепкий клык в усмешке.

— Плетут. Да только нить у них рвётся, не слушается, так и норовить спутать вилле с весте, а постичь валдок удается единицам. Нить, она любит нежную, тонкую работу, любовь она любит, а драконы любят только побеждать. Лезут, горячатся, ни грамма смирения. Твой же дар в тонкости применения. Я покупал твои браслеты, и если бы не знал, что их делала юная девочка, поспорил бы на собственный хвост, что их плела сама Леяш.

Я бы с радостью покраснела от похвалы, но вкрадчивый, мягкий, как кошачья поступь голос навевал на меня оцепенение. Как под гипнозом я наклонилась ближе, жадно слушая нира Байлок.

Он первый дракон, который дал мне меня. Услышал. Рассказал.

— Во мне было меньше магии, — наконец, призналась, и стало легче. Отпустила тяжесть, давившая на сердце. — Я попала в аварию, и один старик…

И я рассказала всю историю сначала: про старика, про теплую дрожь, прошедшую по телу вторым кровотоком, и даже про знакомство с Рейнхардом.

— Вот как… — нир громко забарабанил пальцами по столу, и жестко сказал: — Об этой истории никому не слова, я сначала сам все проверю. В обиду тебя не дам, девочка, уж слово мое крепко, а только своего человека мой дракон защитит.

Я устала привалилась к спинке стула и закрыла глаза, стараясь пресечь подступивший к горлу всхлип. Нир Байлок единственный, кто не требовал у меня объяснений, оправданий и принимал мои слова, как должное, верил мне, и это было на удивление приятно. Просто я хотела, чтобы таким человеком стал Рейнхард.

В себя меня привел громкий хлопок.

— Ну-с, юная вея, заканчиваем разговоры и приступаем к настоящей работе. Мы ещё покажем на что способна гладкая вея без чешуи и пламени.

Смешок вырвался из губ непроизвольно и спустя миг я уже вовсю хохотала под довольным взглядом нира Байлока.

Думаю, это была сознательная разрядка перед предстоящим трудом, потому что оставшиеся четыре часа я сидела согнувшись над потоком, крепившемуся к артефакту, и пыталась составить, если не простейшую вилле, то хоть какую-то загогулину. Это не послушные нити, напитанные силой. Сильный живой поток, упрямый и тонкий, как стебель овсянницы, гибкий, но скользкий, с характером. Он вырывался из рук, стоило скользнуть в голову любой посторонней мысли.

Я начинала понимать драконов, которые «горячились» по словам нира, я сама была близка к бешенству, но каждый раз глубоко вдыхала и заставляла себя начинать сначала.

— Довольно на сегодня.

С трудом разогнувшись я уставилась на нира Байлока, словно пытаясь понять, откуда я здесь. Работа с живым плетением ввела меня буквально в транс, заставив позабыть о полутемной, словно выпавшей из времени комнате, о горьком разговоре, странностях собственной магии и даже о визите вейры Марите. Спина нехорошо ныла, слезились глаза, а пальцы ещё шевелились, пытаясь поймать хвост потока.

— Тогда… я свободна?

— На сегодня да, но помни, мой факультатив только для учеников, никому не передавай моих учений, будь осторожна в словах.

— Конечно.

Я неуверенно встала, придерживаясь за спинку стула, желая только одного — добраться до кровати и потерять сознание.

— Твое домашнее задание — потренировать поток, вам должны были выдать учебник классического создания потока. Он рассчитан на второе полугодие обучения, но придерживаясь рекомендаций ты сумеешь создать свой собственный поток.

Уже на выходе в голове у меня посвежело, так что вопрос опередил сознание:

— Вы говорили, что купили мой браслет… Простите, но сколько вы заплатили?

Нир Байлок отчетливо удивился моему вопросу, а после заерзал в кресле, словно даже физически хотел увернуться от неудобного вопроса.

— Пожалуйста, — надавила я металлическим голосом.

— Четыреста золотых монет, — сдался нир Байлок. — Но, маленькая Клео, уверяю тебя, он стоил своих денег, я использую его почти ежедневно, бессонница меня мучае не один год.

Наверное, я покачнулась, потому что нир Байлок проворно выбрался из-за стола и придержал меня за предплечье, пытаясь придать мне вертикальное направление.

— Я видела артефакт от бессонницы всего за пятьдесят золотых, — от потрясения голос звучал слабо и неуверенно. Четыреста монет — это стоимость дома в пределах столицы с полным штатом слуг! — Его мощность превосходила мощность моего браслета примерно в тридцать раз. Я считала по формуле Уатта, та почти идентична расчетам вашего мира, погрешность незначительна.

— В том-то и дело! — вскричал нир Байлок. — Этим бессонником можно усыпить семерых человек на сутки. Или одного человека, но на семь дней. Такие артефакты скупают лекарские дома, а уж никак не отдельные дракониры. Дракониры не могут позволить себе проспать половину жизни. Ваш браслет уникален, ему нет равных в Вальтарте!

— Вот как… Благодарю за ответ, нир Байлок.

Высвободив руку, я, с трудом заставляя себя двигаться, выбралась в коридор, и едва закрылась дверь, прислонилась к стене. Закрыв глаза, переживая приступ острой боли. Зачем же ты так со мной, Клавис?

Браслеты были мне безделицей, тонкий поток, вдеваемый в нить, давался играючи, но легкость не равна бесполезности, совсем не равна, Клавис. Вырвать, вырезать свое сердце из мякоти интриг этого мира, забыть ночи с Клависом, остаться собой. Отчаянно остаться собой.

Чеканя шаг, забыв про портальную комнату, я прошла сетью коридоров, давая себе остыть, принять предательство. Но это оказалось труднее, чем я предполагала. В груди то бесилось злое пламя, требуя мести и боли, то горел ужас — кому я это желаю? Человеку, спасшему мне жизнь. Вложившему в умирающее бесполезное тело половину от своей магии.

Я заставила себя успокоится только открыв учебник по классике создания потока. Ниру Байлоку я не сказала, но поток мне дался давно и просто, но вот использовала я его подобно нити, делая защитную вышивку на вещах Клависа. Мелькнула жалкая мысль завалиться в кровать и пореветь в подушку, но я заставила себя собраться.

— Сначала домашка, потом ужин, а после реви, сколько угодно, — сказала я зеркалу, за неимением другого оппонента.

То ответило картинкой взъерошенной девицы с нехорошим взглядом, которую не то, что целовать, даже пальчиком трогать боязно. Схватив учебник, я взобралась на постель и со всем комфортом настроилась тренировать давно изученное. Просто скажу ниру на следующем занятии, что у меня все легко получается.

Лениво освежив память по учебнику, сформировала на ладони шар, смахивающий на слюдяной теннисный мячик, и легонько сжала его. Но вместо белой нити на постель полился черный маслянистый поток.