Измена. Свадьба дракона

24. Драконий суд. Часть 2

Дело было в том, что Клавис, считавшийся первым мечом юного инфанта, оказался вторым.

У семьи Тарвиш еще оставалась надежда на здравомыслие молодого Теофаса, золотоволосого, золотоглазого, вспыльчивого, с мечом, рождающим огонь и молнии. Полностью противоположного замкнутому и черному, как ворона, Винзо из побочной ветви. Но эти надежды не оправдались.

— Возьму его, пусть поучит меня своему фехтованию, а кто там первый, кто второй, мне без разницы. Пусть ант будет первым, уж больно скор он в драке, — глаза инфанта влюбленно блестели, оценивая бой между Серебрянным антом и десятком императорских стражей.

К тому моменту стража красиво разметалась по плацу и постанывала, и говорить о преувеличенной славе Рейнхарда было опасно. Молодой наследник не любил прямую ложь и славился жестким нравом.

Наверное, тогда черные думы и заполнили голову вейра Клависа Тарвиш, нир Криоль. Он не был глуп, он любил охотиться, умел выжидать. Ему не составило труда добиться дружбы от замкнутого Рейнхарда, которого невольно сторонились склонные к зависти драконы. Немного дружелюбия, немного старых военных шуток, немного информации от влюбленной птички Айры, и Рейнхард расслабился в его обществе, потеплел. Даже сам того не понимая, он доверился.

Было уморительно наблюдать, как иногда старина Рей встряхивался посередине пьянки, пытаясь вернуть себе контроль, настороженность, природный нюх, который не единожды спасал ему жизнь. Но стоило Клавису хлопнуть его по плечу, тот расслаблялся снова. Ну чисто щенок.

Однажды Клавис сказал ему, что тот занимает огромное место в его сердце. И не солгал. Половина его сердца почернела и сгнила, так много в ней было ненависти к Серебряному анту, отнявшему у него славу первого меча Императора. Даже наследник, отбросив формальности, быстро и непостижимо близко сошелся с этим гаденышем.

Клавис чах от злобы, и вейра Марите не знала, чем ему помочь.

Все изменилось в тот день, когда Рейнхард принес в их дом иномирянку. Это бледную, бумажно-тонкую немочь, изуродованную шрамами и абсолютно голую. Нет, она придерживается широких взглядов, но нагота должна быть изысканна, нежна, а не по-животному, по-земному бесстыдна. О… Она сразу все о ней поняла. Коварна, слаба, охоча до драконьих сокровищ, до жаркой драконьей любви.

На этом месте вейра Марите вонзилась в меня черными буравчиками глаз, словно пыталась испепелить на месте. Один из вейров даже из кресла привстал, пытаясь разглядеть во мне воспетые мамулей Клависа достоинства. Судя по тому, как жадно ее слушали окружающие, драконий суд отличался от человеческого. Помимо фактов учитывались и смягчающие обстоятельства. Таким обстоятельством была я — беспринципная охотница на первого наследника Тарвишей.

По крайней мере, именно так все восприняли слова вейры Марите. Сначала. Но потом…потом я перестала ее понимать.

— Я трезво оцениваю обстоятельства вейры Клео. Чужачка со слабым даром, вырванная из привычной среды, лишенная намека на привлекательность. Это сейчас, собранная заново лекарями дома Тарвиш, наполненная драконьей магией анта Винзо, наряженная в бархат и тончайший паучий шелк, умащенная розовым кремом и лавандовой водой, она хороша, но, вейры, видели бы вы ее два года назад! Конечно, Клавис не мог полюбить ее. Не мог, не мог!

Да, не мог.

Но ее полюбил ненавистный ему Рейнхард Винзо, и это меняло дело. Стоило лекарю немного распотрошить иномирянку, как связь Истинных, выползла на поверхность, пытаясь защитить хозяйку. Невидимая ни Клео, ни самому Рейнхарду, она горела и переливалась между ними, натянутая, как струна в те секунды, когда лекарь ковырялся в едва живом теле.

У Серебряного анта нельзя было забрать меч и талант, Гнездо и право стать главой рода, но Клео — совсем другое дело. Клео он отдал сам. Какой дракон отдаст свое сокровище в лапы соперника? В какой-то степени он сам виноват в своем несчастье.

— В моем несчастье, — поправила я.

Взгляд Клависа жег мне щеку, но я не повернулась. Смотрела прямо перед собой, черпая силу в руках Рейнхарда. Он был рядом, он держал меня, теперь он был моим домом.

— Ты всего лишь вещь, — равнодушно заметила вейра Марите. — Ты можешь льстить себе сколько угодно, но драконы используют иномирянок, но не считают их равными.

Вещь оказалась строптивой. То, что Клавис счел легким трофеем, брыкалось, не давалось в руки, не желало отвечать на ухаживания и падать к лакированным сапогам бывшего первого меча. И тогда Клавис решился.

Технология темного артефакта была проста. Вливать светлую магию через темный сосуд. Капля темной силы была столь мала, что не оставляла следа, а спустя день и вовсе выветривалась из артефакта.

— Как он активировал артефакт? — хрипло спросил Рей.

— Голосом, — устало сказала вейра Марите. — Достаточно одного его присутствия, чтобы Клео подчинилась. Я не виню сына, но это была глупая месть, бессмысленная…

Одной рукой вейра Марите вытаскивала Клависа из ловушки правосудия, другой топила.

— Согласно закону его ждет лишение титула и ссылка в военный гарнизон, чтобы он мог смыть грех с семьи кровью.

— Постойте, — вейра Марите поспешно стукнула ладонью по столу. — Вы обязаны учесть смягчающие обстоятельства.

— Это какие? — Теофас прищурился со странной улыбкой. Он покачивал мыском сапога и выглядел незаинтересованным в ответе, словно уже принял решение.

— Клан Тарвишей берет на себя грехи вейра Клависа, а значит поступки членов клана рассматриваются, как поступки самого Клависа. Я помогла вейре Клео бежать.

— Что?! Как это возможно?!

Дракониры заспорили, но вейра Марите заставила их умолкнуть одним жестом.

— Когда началась подготовка к свадьбе, я немного подлила Клавису детского зелья, меняющего голос. Вы знаете, одно из тех, что используют в качестве шутливых подарков для друзей. Он даже не заметил. Капля зелья, изменившая тональность его голоса, чтобы артефакт перестал реагировать на него. Две недели достаточный срок, чтобы Клео обрела подобие собственной воли и захотела уйти. Я сделала все, чтобы она не прихватила из нашего дома опасных вещей, но эта дура все равно умудрилась утащить заколку. О том, как это было глупо с ее стороны, вы знаете…

Вейры заспорили, поднялся гвалт, шум. Один из дракониров потрясал бумагами, растерянно оглядываясь.

— Это страшный грех, страшный… но вейра Тарвиш предоставила смягчающие обстоятельства, поэтому предлагаю назначить срок. Допустим, десять лет ссылки, и три года лишения титула, через три года восстановим его в правах, все же в настоящий момент эти артефакты легализованы.

— Но на живом человеке!

— Да но…

Не прошло и десяти минут, как «да, но» превратились в три года ссылки и год поражения в правах, даже без лишения титула. Драконий суд отличался от человеческого, он был пристрастен и предвзят, плевал он на дух и букву закона.

Теофас равнодушно покачивал ногой, почти не слушая споров, Рей крепко сжимал в меня и шептал всякую ерунду. Милая, не бойся, любовь моя, мой рассвет, потерпи несколько минут, потерпи еще минуту, мое солнце, свет, кровь, Истинная.

И я почему-то терпела.

А когда бесконечный спор закончился, Рейнхард встал, выпрямился во весь свой немалый рост, положив руку на эфес меча.

— Меня не устраивает приговор, — сказал он бесстрастно. — Я требую поединка.

— Но это… нарушение закона. Дуэли с арестантами запрещены.

Вейра Марите вытянулась на стуле в струну и для верности кивнула собственным словам. Клавис попытался подняться, но его принудили остаться на коленях.

— Прекрати, мать. Я согласен на поединок!

— Нет, — отрезала вейра Марите, не глядя на сына. — Род взял на себя грехи вейра Клависа Тарвиш, а значит отныне род решает, быть поединку или не быть.

— Поединок за честь Истинной не нуждается в одобрении рода, — отрезал Рейнхард.

Я все-таки Истинная Рейнхарда? Но почему я не чувствую изменений. Разве нам не положены парные руны или какие-то метки на теле? Хотя о чем я вообще думаю! Сейчас не до рун.

— Но поединок за честь Истинной должен одобрить император, — взгляд вейры Марите метался, подобно крысе, почуявшей ловушку. — А император уже полгода прикован к постели. Немилосердно беспокоить его по пустякам.

Теофас лениво сменил позу на дешевом импровизированном троне на более фривольную, устроив щиколотку одной ноги на колено другой. Чисто скучающий испанский дон. Но даже откровенно развалившись в кресле, он казался опасным хищником.

— Отец скончался этим утром, поэтому теперь я император, и я люблю поединки. Дозволяю главе Винзо получить возмездие мечом и кровью.

Вейра Марите, с грохотом опрокинув стул, бросилась к Клавису. Не знаю, на что она рассчитывала, но стражники оттащили ее в четыре руки, в одиночку с ней было не справиться.

Клавису сняли антимагические наручники и дали подняться. Он регенерировал на глазах, затягивал раны, ожоги, порезы, стал виден знакомый загорелый атлас кожи, даже волосы вернули утраченный блеск. Это было… жутко. Не человечески.

— Ты волен выбрать круг правды, в котором примешь смерть.

Рейнхард тихо сжал мою руку и тут же отпустил, выходя в центр комнаты.

— Серебряную, — прохрипел Клавис. — Анты должны умирать в своих могилах, а не пачкать грязной кровью золото. Ты сдохнешь, а я получу Клео обратно.

Он обернулся ко мне.

— Они все лгут, все до единого. Да, я полюбил тебя не сразу, но ведь я полюбил!

Двое стражников подтолкнули его к выходу из кабинета, но Клавис легко скинул их, словно те ничего не весили. Глядя, как тот по-животному плавно и гибко движется, я начала бояться.

Рейнхарда и Клависа вывели через узкий коридор, огибающий золотой круг, и все остальные потянулись за ними следом.

Рейнхарда я догнала в два счета, ухватив за руку, но тот осторожно освободился.

— Я не имею права прикасаться к тебе, я виноват, — сказал он тихо. — Но очень скоро я смою позор с имени Винзо, и смогу просить твоей руки без стыда.

Он смотрел на меня, похожий на огромного послушного пса. Его жесткий уверенный взгляд, сурово сдвинутые брови и сжатые в нить губы уже не пугали меня. Я видела запретную нежность в едва заметном изгибе губ.

Любовь, которой я так долго запрещала расти, полыхнула в груди алым цветком. Не сдержавшись, обхватила Рейнхарда за широкие плечи и изо всех сил прижалась к нему, зажмурилась и слепо, по-кошачьи коснулась его губ.

— Не так.

Рейнхард рассмеялся, по-хозяйски зафиксировал меня в объятиях и углубил поцелуй. В отдалении я слышала чье-то аханье, рык Клависа, смех и шепот, но все перестало иметь значение.

Нас отделили от круга правды невидимой, прозрачной стеной. Я ощущала ее водой, раскатанной по периметру круга, стена была живой и подвижной.

— Мой щит, — объяснил Теофас.

Из него ушла царственная вальяжность, он стал нервным и дерганным, как студент на экзамене. Как никогда остро я ощутила его юность и груз ответственности, легший на плечи недавнего балованного наследника. Но когда я слишком близко подошла к щиту, он дернул меня обратно.

— Дай мужикам подраться, пусть выяснят отношения, как умеют.

Ничего себе, как драконы отношения выясняют. Наверное, у меня сделалось сложное лицо, потому что Теофас невесело хмыкнул.

— Это неизбежно, — тихо подтвердила мать Рейнхарда, встав совсем рядом. — Дракон, пытавшийся разорвать связь Истинных, должен отвечать за свои поступки.

Теофас скривился и резко зашагал в сторону, где для него уже приготовили отдельное кресло. Он неспешно уселся, подавая знак к началу боя, и вокруг него организовался охранный вакуум.

Рейнхард и Клавис, вошли в серебряный круг, положив руки на мечи. Руны текли вокруг, свиваясь в кольца, переплетались цепочками нечитаемых фраз. От силы, идущей по кругу поднимался едва слышный гул, сдавливая барабанные перепонки, драконьей аурой накрыло весь зал.

Клавис и Рейнхард стояли друг напротив друга почти минуту, не двигаясь, казалось, само пространство остекленело от напряжения. Я боялась моргнуть, но все равно умудрилась пропустить момент, когда они с немыслимой скоростью бросили с друг к другу.

Какое-то время я видела только две тени, с бешенной скоростью скачущие по стенам и разбивающие рунный поток. Потом догадалась перейти на магическое зрение. Рейнхард и Клавис бились на равных, отзеркаливая движения друг друга

Это было красиво, страшно и слишком быстро для меня. До этого момента победа Рейнхарда была очевидной, как для меня, так и для остальных, но бой все еще длился. Клавис в немыслимом броске рубанул воздух рядом с плечом Рея. Тот плавно ушел от удара, развернулся в прыжке и атаковал. Теперь Клавису пришлось отступать, все ближе к гудящему от драконьей силы щиту.

— Тише, не сомневайся в нем.

Я с трудом повернулась к голосу. Глаза у меня слезились от напряжения, шея совсем закаменела. На меня с участием смотрел нир Байлок. А ведь ему и самому нелегко, насколько я помнила, Клавис и Рейнхард были его учениками, а теперь он вынужден смотреть, как они убивают друг друга. Крепко сжала губы и угрюмо кивнула. Я знаю.

— Сдохни наконец!

Клавис в каком-то немыслимом броске, отсек часть эполет на камзоле Рея. Кто-то из присутствующих дракониц вскрикнул, а мать Рея уронила свой лорнет и по-девичьи зажмурилась. Я же наоборот, застыла, влипнув глазами в Рея, плавно уходящего от удара, словно пытаясь ментально протолкнуть сквозь щит немного своей огромной, но бесполезной магии. Обнять его. Защитить.

В какой-то момент у Клависа треснул меч, а Рей с холодной усмешкой откинул свой, в отчаянном рывке бросились друг к другу, и спустя миг, прошибая рунные нити, над нами взвились два дракона.

Скорость и сила их противостояния была столь неистовой, что какой-то время я видела только черно-белый клубок, спаянный воедино, как инь и янь. А после на щит щедро хлестнуло кровью. Я с такой силой сжала запястье, что его обожгло болью.

Когда драконы, слившиеся в смертельно объятии упали вниз, я не выдержала и зажмурилась, а когда нашла в себе силы посмотреть, дракон внизу лежал только один.

Белый.

Его желтый, с вертикальным зрачком глаз смотрел прямо на меня. Полыхнуло магией, ощутимой даже сквозь щит, и спустя миг на полу лежал уже человек. Спутанная белокурые волосы, серое от потери крови лицо, грудь почти черная от расползшейся венозной крови. Его губы слабо шевельнулись.

Несколько секунд я смотрела в этот застывший, единственный видимый мне глаз и ничего не чувствовала. Ни радости, ни ужаса, ни даже освобождения. Даже жалости не было, только неотвратимость произошедшего. Единственной доступной мне эмоцией была только боль в запястье.

Щит истончался и упал, оставив кровавую полоску на рунах.

Я подошла вплотную к щиту, в могильной тишине слышался только шорох платья по плитам, и наклонилась к Клавису.

— Клео… — шепнул он, с усилием фокусируясь на моем лице. — Прости, прос…

Положил ему руку на грудь и физически ощутила, как из него ушла магия. Мальчик, которого не научили любить, вырос в мужчину, который умеет ненавидеть. Этот мужчина умер, так ничему и не научившись.

Мир, наконец, пришел в движение. Поднялся крик, грохот, вой, мимо меня к Клавису кинулась вейра Марите с искаженным от ненависти лицом. В какой-то момент я увидела ее совсем близко, и застыла, пытаясь понять, почему вместо горя она испытывает ненависть?

К кому? Зачем?

— Ненавижу, — она схватила меня за руку, и меня снова скрутило болью. Должно быть, я все-таки повредила запястье. — Надеюсь ты умрешь в муках, твои дети умрут в муках, твой омерзительный Серебрянный Рейнхард падет на войне, корчась в мучениях… Твоя мать, отец, сестры…

— У меня нет сестер, только братик. Ему всего восемь… То есть, уже десять.

Я вырвала руку и медленно поднялась. Рейнхард стоял напротив по ту сторону от тела Клависа, опустив в пол меч, с которого еще бежала кровь, мешаясь с рунами. Мягко коснулась его щеки, пытаясь утешить. Я чувствовала его скорбь, как свою собственную. Возможно, в какой-то другой жизни, они с Клависом стали бы друзьями по-настоящему.

— Ты примешь меня таким?

Вопрос заставил меня улыбнуться. Даже здесь, среди крови и смерти, я вдруг ощутила странную цельность.

— Да, Рейнхард, я приму тебя.

Он взял меня за руку, и я с удивлением увидела, как золотые магические ленты свернулись кольцом вокруг наших запястий, и боль, наконец, утихла.

Потрогала кожу, но на ней даже следов не осталось.

— Что это?

— Связь Истинных. Такая яркая… Раньше считалось, что ее достаточно для заключения брака.

Теофас. Он подошел так близко, что я едва не вплотную увидела его совершенное лицо.

— А ты, друг мой, — он перевел взгляд на Рейнхарда и вдруг застыл, уставившись на окровавленный меч. — Мы… требуем благодарностей, мы сделали добро и хотим почестей за нашу доброту…

Он вдруг скривился, словно от боли, в янтарных глазах встал вертикальный зрачок, а у самых ног поднялось пламя. Рейнхард с силой дернул меня к себе, заставляя перепрыгнуть тело Клависа и запихал куда-то за спину.

— Беги, — его голос почему-то прозвучал у меня прямо в голове, хотя губы не пошевелились.

Я конечно не побежала, наоборот прижалась к нему всем телом, обхватывая за пояс. Я должна была остаться. Эта мысль настолько поразила меня, что я пропустила момент, когда Теофас, обретший нечеловеческую мощь, выдохнул пламя. Под носом полыхнуло, но не обожгло.

Магия висела в воздухе, мешая пламени пробиться и причинить кому-нибудь вред. Теофас зарычал, трансформируя когти и отшвыривая с добрый десяток подоспевшей стражи. Снова запахло кровью, кто-то захрипел от боли, а Рейнхард с трудом удерживал Теофаса от новой атаки. На лбу у него вздулись жилы и он прохрипел:

— Жди меня здесь, нужно отвести его к ниру Шелену, тот поможет.

Он силой, с помощью бесчисленной стражи, накладывающей непрерывные сдерживающие чары, выволок Теофаса из зала. Ему помогали нир Байлок и две драконессы, включая мать Рейнхарда.

Проводила их взглядом и вернулась к Клавису. По какой-то причине его душа не ушла, еще чувствовалось ее слабое дыхание, разлитое в воздухе. Но не успела я опуститься на колени, как ко мне снова бросилась вейра Марите.

— Все из-за тебя, — зашипела она.

— Арестуйте ее, — она наставила на меня палец с нанизанным на него родовым кольцом. — у нее черная магия.

Вокруг ахнули, но я не предала этому большого значения. Нужно завершить незаконченное дело, это было важнее всего. Даже важнее меня.

Отвернувшись, наклонилась к Клавису, мягко собирая рассеявшуюся в воздухе магию — она не должна была пропасть. Она была очень важна. Откуда-то из глубины тела ко мне приходили слова:

— Мечом, магией, кровью, верностью и желанием, я беру душу этого дракона. Я отдаю половину, а взамен хочу целое, услышь мой голос, отец-дракон, дай новую жизнь взамен смерти.

Протянула руку к едва ощутимому маленькому шарику, собравшемуся в тугой комок магии на груди у Клависа. Легонько погладила его, словно котенка. Внутри пульсировало золотое семя — такое… прекрасное.

— Не трогай его! — голос вейры Марите ввинчивался в голову. — Не трогай, мерзкая черная магичка!

Кто-то схватил меня за руки, но я вывернулась, чуть подталкивая шарик вверх, от всего сердца желая ему радости, покоя, солнечных дней.

— Спи, — сказала, вкладывая в слова всю нежность, которую когда-либо испытывала к этому мужчине. — Переродись новым драконом, и пусть твой новый путь будет светлым и полным любви.

Медленно поднялась с колен, и с удивлением огляделась. Вокруг меня образовался круг потрясенных лиц, драконицы и дракониры застыли в оцепенении.

— Черная магия, — повторил кто-то. — Как это возможно, что она сделала?

— Она его переродила, — ответил кто-то с придыханием.

— Но это невозможно! Нельзя переродить дракона, совершившего грех против связи Истинных!

— Схватите ее, — с новой силой завизжала вейра Марите.

Я потерла виски, мало понимая, что они все хотят от меня. Голова разболелась, и очень хотелось освоить какую-нибудь горизонтальную поверхность. И желательно, чтобы это была кровать. Выспаться бы.

Напротив меня остановились двое стражей в черных вуалях, заправленных за ворот длинных платьев и один из гвардейцев принца.

Совсем юный, он испуганно смотрел на меня.

— Простите, вейра, — сказал он тихо. — Я должен вас арестовать.