Измена. Вернуть любовь

Глава 32

Глеб

На самом деле, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время для спонтанных выходных. Но честно? Чувствую, что иначе не вывезу. После недавней ночи с Яной к хуям сорвало все толстенные стены и амбарные замки.

И опять же, где я, а где выдержка?

Смешно же. Хочу каждую минуту, каждую секунду и миллисекунду вдыхать её аромат, смотреть в её голубые глаза и тонуть. Пусть топит меня русалка, пусть тащит на дно.

А теперь ложка дёгтя.

Но тут параллельно и с Зайцевой надо решить. И что я скажу: сколько ни репетируй, разговор о расставании, сколько ни пытайся, сделать всё мягко и экологично, а получается, всё равно, идёт всё по одному генитальному месту. Вот и у меня так. Катя начала исполнять умирающего лебедя со своими приступами. В итоге метнувшись к ней последний раз, мы в край разосрались, я уже не выдержал и привёз её лучшую подружку, пусть утешает. Хотя там скорее психолог нужен. Так или иначе, Кате придётся принять наше расставание и двигаться дальше. И да, я не совсем конченный урод, мне не плевать на неё. Жаль, что так получилось, но… не вышло полюбить её за все года. Потому что в сердце навсегда засела лишь одна заноза — Яна. И чувства у нас с ней одни на двоих, уверен, проблема лишь в том, что она боится их принять. С одной стороны, понимаю ее, с другой не хочу и не могу позволить нам такую роскошь, как терять драгоценное время и дальше.

И кстати, я понял ещё один момент: моей ошибкой было то, что решил доверить блок рабочих задач своей девушке. Бывшей девушке. Потому что сейчас будет не удобненько работать и, говоря откровенно, не буду чувствовать уверенности, доверяя бухгалтерские вопросы своей фирмы бывшей. Плюс и Яне это зачем? По-хорошему и ей бы… уволиться. Думаю, намекну ей попозже.

Ну и вишенка на торте.

Шмелев в последнем телефонном разговоре подлил масла в огонь.

— Что сынок, расстался со своей Катериной? А соломку уже успел подложить или, как обычно, эмоции взяли верх?

— Антоныч, ты сейчас о какой именно соломке говоришь? Больше конкретики.

— Вся твоя ресторанная бухгалтерия на твоей женщине. Бывшей. А бабы, знаешь ли, мстительные существа.

— Да знаю. Но у неё случилось несколько приступов истерики из-за нашего расставания. Если скажу сейчас, что и рабочие связи надо оборвать, то…

— То это будет правильным решением, какая разница, когда всадить осиновый кол. Ты же всё равно это сделаешь. Раньше или позже, разницы не вижу.

— Дам себе ещё пару дней на размышления, а ей на то, чтобы успокоиться.

— Ну смотри, родной, я своё мнение сказал.

Ещё как сказал. С самого утра только это и крутилось в голове. А позже на работе у Яны кровь из носа пошла и меня в конец выбило из колеи. В итоге решил, что увезу её, чтобы развеялась и сам выдохну.

Заехал в магазин, купил новую звонилку, потому что от её телефона срочно надо избавляться. Я уверен, Белов Александр давно постарался и поставил туда “маячок”. Сидит, спокойненько слушает, смотрит, читает и вообще в курсе всей движухи вокруг Яны. Это мы уже проходили в прошлом. А л. ди, как мы знаем — не меняются. За исключением редких случаев. Да, это я о себе, мудаке говорю.

От телефона избавился, выбросил в речку и ожидаемо огрёб, каюсь мой косяк, можно было по-другому. Экологично опять же, но видимо хреновый из меня эколог. В тот момент я был на таких каруселях эмоций, что мозг тихонько закрыл дверку и позволил править балом моим шальным демонятам. А всё почему? Потому что Белова какого-то хрена уселась в машину к добрячку Широкову, который давно слюни на неё пускает. Уж я то это заметил, в отличие от неё.

К чёрту всё!

Важно лишь то, что сейчас я сжимаю руку своей своенравной девчонки и веду её на берег реки, чтобы проводить вместе закат. А потом ночь. И утро. И весь следующий день.

Моя она. Вся. Без остатка.

Сжимаю крепче ладонь, и Яна притормаживает, смотрит с хмурым видом. А я выдаю ей улыбку.

— Люблю тебя, русалка моя!

— Русалка? Почему именно русалка? — удивлённо склоняет голову набок.

— Потому что каждый раз ты затягиваешь меня в самые глубины и я тону в этом медовом океане. Но мне так хорошо, так сладко.

— Оу, тебе бы книги писать. Неожиданно слышать из твоего рта такие словесные канделябры.

— Это всё ты. Пагубно влияешь на меня.

— П-ф-ф, — фыркает и смешно морщится.

— Признайся, что и ты меня любишь.

— Не-а, не дождёшься. Любовь прошла, завяли помидоры, одна сухая ботва осталась, Глебушка.

— Любишь!

— Ненавижу!

— Любишь!

— Иди ты!

— Любишь! — уже ухахатываюсь и продолжаю её сердить.

— Хуюбишь!

— Воу! Белова!

— Что?

Набираю полную грудь воздуха и вместе с выдохом, кричу на всю округу:

— Люблю тебя Белова моя!

Янка пугливо вжимает голову и быстро оглядывается по сторонам, а затем толкает меня в грудь и злобно шипит:

— Ты с ума сошёл? Не кричи так, там же ещё домики есть. А вдруг люди услышат!

— Ага, а ещё белки, волки и медведи!

— Дурак! — косится на меня, а затем выдаёт маленькую улыбочку.

И знаете что? От этой улыбки сейчас я стал самым счастливым человеком на земле. Подхватываю на руки и кружу её. Останавливаюсь. Ставлю на ноги. Впиваюсь ей в губы. Пью её. Жадно, нагло и пошло поглощаю. Хаотично шарю руками по нереально шелковистой коже ее тела. Рву вверх подол юбки, задираю рубашку. Прижимаю к себе.

— А-ах, Глеб… — со стоном скулит.

— Угу, Яночка, вот так ты сносишь мне крышу, — показываю взглядом вниз, намекая на стояк, который скоро сквозь штаны прорвётся. — Может, ну его, этот закат?

— Н-нет, — пыхтит она.

Хочет же сама, вижу. Но упрямая. Тащу рукой вдоль тела, спускаюсь вниз, веду к внутренней стороне бедра, ныряю под краешек её трусов. Мокрая.

— У кого-то сок любви потёк. А ты мне тут лечишь…

— Миронов! — рявкает и снова заставляет меня засмеяться.

— Видишь у берега качели?

— Да, — и тут, Яна понимает всё правильно, становясь в секунду пунцово-красной.

— Ну что, полетаем?