Изменники Рима

Глава X

Когда Катон и его люди проезжали через город Зевгма, стоявший менее чем в дне пути от границы, там царила ощутимая атмосфера страха. Постоянный поток телег, людей и животных уходил через западные ворота, спасаясь от угрозы парфянского вторжения. Когда они проезжали мимо мирных жителей, Катон видел на их лицах смесь тревоги и враждебности. Один мужчина, неся на плечах маленькую девочку, остановился и сделал шаг к ним, обвиняюще ткнув пальцем своей свободной руки и крикнув по-гречески.

— Рим должен защищать нас! За это мы платим налоги, но парфяне переходят границу, и никто даже не пытается их остановить! Только глянь, — он махнул рукой в ​​сторону бегущей из города колонны. — Мы вынуждены покинуть нашу землю и дома, чтобы спасти наши жизни. Когда Рим собирается нам помочь? Когда?

— Хочешь, я разберусь с ним, господин? — спросил Фламиний. — Это не способ как правильно нужно обращаться к трибуну. Ублюдок должен держать свой штатский язык при себе.

— Нет, — тихо ответил Катон. — Он прав. Оставь его в покое.

Мужчина продолжал кричать, когда небольшая группа солдат проезжала мимо, ни Катон, ни кто-либо другой не ответил на его обвинения. Затем он плюнул в пыль и повернулся, чтобы присоединиться к колонне.

Аполлоний прищелкнул языком и поставил своего коня рядом с Катоном, когда они приблизились к парным аркам городских ворот. — Я бы не стал принимать это близко к сердцу, трибун. Этот человек дурак. Он был бы в большей безопасности, если бы остался в Зевгме. Я сомневаюсь, что у парфян есть осадные машины, и в любом случае они совершают набеги, а не вторжение.

— Это как посмотреть, — ответил Катон. — Но эти люди этого не знают. Они слышат рассказы о нападениях, которые в пересказе становятся преувеличенными и, несомненно, украшены рассказами о зверствах, и в результате возникает паника. Я видел это раньше, и с этим нельзя спорить. Кроме того, он прав. Мы заставляем их платить налоги в обмен на защиту, и мы не выполняем свою часть сделки в их отношении. Сейчас они кричат ​​о своем негодовании, но через год или два они будут дико приветствовать нас, как только мы победим парфян. Толпа непостоянна. То же самое по всей Империи.

— Тогда будем надеяться, что мы сможем дать им мир сейчас или скорую победу, если Вологез будет настаивать на войне, — сказал Аполлоний.

Они остановились, чтобы заявить о себе опциону, командующему стражей у ворот, и вошли в город. Такая же напряженная атмосфера наполняла улицы неприятным запахом, когда проходившие мимо смотрели на них с возмущением. Многие магазины на форуме были закрыты, и Катон заметил, что между группами уцелевших лавок остались большие открытые пространства. Они остановились и спешились у конюшни на краю рынка, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. Некоторые из мужчин перешли улицу в гостиницу, чтобы пополнить свои меха и купить горячую еду, в то время как Аполлоний забрел на рынок, чтобы собрать информацию у проходивших мимо местных жителей и торговцев. Как только агент скрылся за пределами слышимости, Катон повернулся к Фламинию.

— Ты узнал о нем что-нибудь еще?

Ветеран слегка склонил голову набок. — Я не уверен, господин.

— Что ты имеешь в виду, ты не уверен? Либо у тебя что-то есть, либо нет.

— Это не так-то просто объяснить. Например, сегодня утром, когда я упаковывал наше снаряжение и загружал его на лошадей, мы обменялись парой слов о нашем прошлом. Он спросил меня, откуда я, какова моя семья и так далее. Я ему ответил, потом спросил то же самое. Он сказал, что его отец был крестьянином, пастухом с Крита, и что его мать умерла, родив его младшую сестру, которую затем продали сутенеру, когда отец больше не мог позволить себе кормить ее.

— Да, неужели? — цинично улыбнулся Катон.

— Да, хозяин. А потом он сказал что-то странное. Он сказал мне, что ничего этого не говорит римским офицерам или аристократам, которых встречает. Вместо этого он говорит им, что его отец был философом, чтобы они сочли его более подходящим их компании и были более склонны слушать и верить в то, что он им говорит.

Катон тяжело вздохнул. — Это так? Как интересно…

Он начинал чувствовать себя дураком. Аполлоний с ним играл и, возможно, с командующим Корбулоном, если только последний не знал правду о происхождении своего агента. А может, он просто развлекался за счет Фламиния.

Он пристально посмотрел на ветерана. — Как ты думаешь, он сказал тебе правду?

Фламиний на мгновение задумался и вздохнул. — Не знаю, господин. Он кажется достаточно убедительным, а потом ты ловишь выражение его лица и просто не знаешь. В любом случае, я думаю, что он скользкий ублюдок, и доверяю ему не больше, чем та кучка дерьма, которую я мог бы вывалить на него.

Катон приподнял бровь. — Даже так? Ладно, продолжай. Но не делай это слишком очевидным и дай мне знать, если он откроет что-нибудь еще.

— Да, господин.

Катон достал из сумочки сестерций и сунул Фламинию. — Пойди и купи себе чего-нибудь поесть.

Фламиний кивнул в знак благодарности и поспешил присоединиться к преторианцам, толпившимся у стойки гостиницы.

Катон замер, слегка почесывая щетину на шее, обдумывая то, что сказал ему ветеран. Хотя было невозможно сказать, какой из рассказов о происхождении Аполлония был правдой, одна эта двусмысленность уже предрасполагала его еще меньше доверять агенту командующего Корбулона. Выругавшись себе под нос, он подошел к рынку и посмотрел на ряд лавок в том направлении, куда направился Аполлоний. Он как раз успел увидеть, как агент исчез в конце последней лавки.

Катон увеличивал темп, перемещаясь между рядами лавок, многие из которых были заброшены их владельцами. На полпути он свернул в сторону и проскользнул между двумя торговцами тканью, чьи товары свисали с веревок, протянутых сзади и по бокам, обеспечивая хорошее укрытие, откуда можно было наблюдать за Аполлонием, пока он шел по второму ряду. Он осторожно выглянул из-за края большого полотна, украшенного яркими зигзагами, и посмотрел в том направлении, в котором ожидал увидеть агента. Но его нигде не было видно среди толпы, кишевшей вокруг прилавков, где еще продолжалась торговля. Катон подождал еще мгновение, пока не убедился, что Аполлония нет во втором ряду, затем он вышел из-за прилавков с тканью и вытянул шею, но этого человека по-прежнему не было видно, и он выругал себя за то, что потерял след агента так легко. Аполлоний в этот момент уже мог разговаривать с кем угодно. Кто знал, что он задумал? Или служил ли он вообще Риму.

— Трибун Катон, ищешь что-то особенное?

Голос раздался прямо позади него, и Катон развернулся, инстинктивно потянувшись за рукоятью меча. Аполлоний стоял не более чем в четырех футах от него, насмешливо улыбаясь.

— Прошу прощения, если я напугал тебя. Я случайно увидел, что ты восхищаешься товарами в этой лавке, и подумал, могу ли я тебе помочь. Я опытный торговец.

Катон успокаивающе вздохнул и убрал руку от меча, засунув большой палец за пояс. — Разве нет конца твоим талантам или твоим секретам?

Аполлоний изобразил скромную улыбку и провел пальцами по льняному полотну. — Хорошая работа. Прекрасное мастерство. Намного лучше, чем где-либо в Риме. Я понимаю, почему это привлекло твое внимание. Это тебе или, может быть, твоему сыну Луцию?

Степень его осведомленности о подробностях его жизни казалась слегка угрожающей, и Катон покачал головой. — Нет. Ни для кого из нас.

— Интересно, а для кого тогда? Есть ли в твоей жизни какая-нибудь прекрасная женщина, о которой ты мне еще не упомянул?

— Нет… Я думал об этом как о подарке жене моего друга.

— О, да. Прекрасная, хотя кое-кто может сказать крепкая, Петронелла. Смелый стиль, ей подойдет.

С Катона было достаточно. Он повернулся к торговцу, который наблюдал за обменом реплик и теперь с приветственной улыбкой двинулся вперед.

— Сколько за это?

— О, господин, у вас наметанный глаз на качество. Это лучший из моих товаров, и если бы мне не нужно было кормить своих детей, я бы приберег его для своей бедной больной матери, которая…

— Я не спрашивал твою долбанную историю жизни. Я спросил, сколько это стоит.

— Цена, господин, пятьдесят сестерциев.

Катон хотел было возразить, но Аполлоний осторожно взял его за руку и отвел на небольшое расстояние. — Господин, игра обычно ведется с предложением торговцу не более половины того, что он просит, а затем торгуясь по образовавшейся разнице. Но я уверен, что смогу добиться большего.

— Я прекрасно понимаю, как это работает, — раздраженно ответил Катон. Он вернулся к лавке и снова осмотрел ткань. — Двадцать сестерциев.

— Господин, это было бы оскорблением для мастеров, создавших это прекрасное произведение. Однако я могу предложить вам очень особую цену в сорок сестерциев, поскольку вы, несомненно, важный римский аристократ, который чтит меня своим присутствием.

— Тридцать, — возразил Катон.

— Тридцать пять.

— По рукам.

Торговец снял ткань и осторожно сложил ее, пока Катон вынул сумочку и пересчитал монеты, несколько удивленный и сердитый тем, что он поставил себя в положение, вынужденный купить дорогой предмет в свой багаж, когда он только лишь намеревался следовать и наблюдать за агентом Корбулона. Сунув под мышку перевязанную ткань, он повернулся к Аполлонию. — Пора нам снова отправиться в путь. Я хочу добраться до Бактриса к ночи.

— Так будет лучше, — согласился Аполлоний. — Так близко к границе было бы неразумно разбивать лагерь на ночь под открытым небом. Кроме того, это неудобно.

— Я думал, что сын пастуха привык спать на открытом воздухе.

Аполлоний прищелкнул языком. — Я вижу, что ты заставил Фламиния шпионить за мной. Интересно, сколько времени это займет. Мне показалось, его полностью убедили сцены сельской трагедии, которые я для него приготовил. На самом деле, если я могу на мгновение спеть себе дифирамбы, я был настолько искусен в этом, что почти убедил сам себя.

Выражение лица Катона оставалось невозмутимым. — Я не доверяю человеку, которого не знаю. И тебе в частности. Я был бы счастливее, если бы ты убедил меня, что ты на моей стороне.

— Командующий Корбулон доверяет мне, и этого должно быть достаточно для тебя, трибун.

Катон скрипнул зубами. — По крайней мере, пока…

К тому времени, когда они увидели пограничную заставу Бактриса, небольшого городка, построенного на невысоком обрыве, возвышающемся над полосой галечных берегов, служивших бродом через Евфрат, уже наступила ночь. Небольшая группа мерцающих факелов и жаровен выделяла линию городских стен и, на небольшом расстоянии, укрепленный лагерь вспомогательной когорты на фоне темных разрастаний скрывающегося во мраке ландшафта. Бархатная тьма над головой была усеяна звездами, и тонкие клубки серебристых облаков ползли по лику неба, пока группа спускалась с невысокого гребня и осторожно приближалась к городским воротам. В нынешней накаленной атмосфере нервный часовой вполне может выпустить стрелу или копье во всадников, приближающихся к городу в темноте, прежде чем он решит спросить пароль.

Катон прижал ладонь ко рту и крикнул: — Римская колонна приближается!

Мгновение спустя последовал ответ: — Продвигайтесь вперед и представьтесь!

Они продолжили путь к городу, в то время как темные фигуры выглядывали из-за стен над сторожкой.

— Стой! Ждите там.

Возникла задержка, прежде чем всадники услышали грохот отпираемого засова.

— Неужели это необходимо? — шутливо спросил Аполлоний. — Вряд ли наша маленькая группа собирается штурмовать город и превращать его в дымящиеся развалины.

— Ребята просто подчиняются приказам, — объяснил Фламиний. — Ты должен быть рад, что они настороже. Значит, мы сможем спокойно выспаться ночью.

— Я и не беспокоюсь. Только не с тобой и этими прекрасными преторианцами, готовыми защитить меня.

— Довольно, — прорычал Катон и повысил голос. — Спешиться!

Мужчины соскользнули со своих седел, некоторые со стоном потянулись и потерли себе зад. Калитка в воротах открылась с глухим визгом железных петель, и десяток солдат вышел вперед и выставил свои пилумы.

Офицер вышел вперед своих людей. — Кто вы?

— Трибун Квинт Лициний Катон, Вторая преторианская когорта императорской гвардии, возглавляю отряд, следующий по приказу командующего Корбулона. Мне нужен ночлег для меня и моих людей.

Офицер отдал честь. — Да, господин. Один момент.

Он оглянулся через плечо и приказал своим людям отойти и уступить дорогу всадникам. Катон передал поводья Фламинию и отошел в сторону, позволяя своей группе пройти впереди него, пока он разговаривал с офицером.

— Как тебя зовут?

— Опцион Альбан, господин. Первая дакийская.

— Первая дакийская? — задумался Катон. — Я не слышал о ней раньше.

— Мы только прибыли в Иудею, когда проконсул Квадрат послал нас сюда, чтобы укрепить гарнизон, господин. Пробыл здесь меньше месяца. Не могу сказать, что я счастлив быть здесь, господин. В полном одиночестве на границе, с противником на другой стороне реки.

— Вы в безопасности, — сказал Катон. — Бактрис может быть небольшим городком, но у него сильная защита.

— Надеюсь, господин.

Последний из всадников прошел через ворота, и опцион приказал своим людям следовать за ними внутрь, прежде чем он и Катон войдут. За ними закрыли ворота и вернули на место запорный засов.

— Вы еще не видели парфян? — спросил Катон.

— Мельком, — признал опцион. — И не с близкого расстояния. Всего несколько разведывательных отрядов. Время от времени они появляются на дальнем берегу. Я полагаю, что следят за нами.

— Не более того?

— Нет, господин.

— Хм. Очень хорошо. Мне нужна конюшня для лошадей и корм. Потом еда для меня и моих людей и место для ночлега.

Опцион указал на улицу в сторону центра города. — Штаб там, господин. Префект занял здание городского совета и большую часть форума. Там будет кто-то, кто сможет разобраться с вашими нуждами. Вы хотите, чтобы один из моих людей указал вам дорогу?

— Незачем. Я был здесь раньше, год назад.

Катон кивнул в знак благодарности и приказал своим людям следовать за ним, пока они шли по темной улице. Жизни почти не было. Тусклый отблеск свечей и ламп освещал края некоторых дверей и окон. Немногие жители города были все еще вне дома, и они миновали только одну открытую гостиницу, обслуживающую небольшую группу посетителей, большинство из которых были солдатами. Фламиний с тоской посмотрел на прилавок, прежде чем выйти из лужи света, проливаемого через дверной проем, обратно в тень.

Добравшись до скромного городского форума, они увидели, что большая часть рынка занята телегами и оборудованием, которые складывались для предстоящей кампании. Аукционный двор был переоборудован в конюшни, и Катон оставил остальных присматривать за лошадьми, а сам вошел в штаб, чтобы найти командира гарнизона. Писарь провел его в большую комнату с каменными скамьями вдоль стен по обе стороны от входа. Два стола, сдвинутые вместе, стояли в дальнем конце комнаты, и человек, одетый в тунику без ремня, склонился над ними, глядя на раскрытую дощечку, отрывал кусок мяса от куриной ножки и жевал.

— Господин, — объявил писарь. — Трибун Катон из Тарса.

Префект поспешно сглотнул и положил недоеденную ногу на столешницу, прежде чем вытер руку о тунику и протянул ее. — Префект Клодий, Первая дакийская когорта.

Катон шагнул вперед, и они ненадолго ухватились за руки в знак приветствия. Он чувствовал, что его туника и доспехи были в грязи, а открытые участки кожи в пыли. Клодий окинул его взглядом и кивнул. — Я полагаю, вы могли бы найти что-нибудь поесть и выпить. Если нужно, за форумом есть терма. Она все еще открыта, хотя почти никто из местных не пользуется ей в это время.

— Звучит неплохо. Возможно позже. И да, еда будет только приветствоваться.

Клодий отдал приказ своему писарю, а затем расправил плечи, прежде чем взять куриную ножку и откусить еще раз. — Итак, что привело вас в эту очаровательную маленькую дырочку в заднице Империи?

— Командующий Корбулон приказал мне возглавить посольство в Парфию для обеспечения мира.

Клодий какое-то время смотрел на него, затем внезапно рассмеялся, разбрызгивая кусочки курицы, прежде чем согнуться пополам и подавиться. Катон заколебался, гадая, стоит ли ему сильно хлопнуть префекта по спине, но Клодий закашлялся, чтобы прочистить горло, затем выпрямился, усмехаясь. Выражение его лица быстро изменилось, когда он увидел серьезный взгляд Катона.

— Вы же шутите, да?

— Вполне серьезно, — ответил Катон. — Мне нужно запастись провизией и кормом в Бактрисе. С рассветом мы пересечем Евфрат, а потом направимся к Ктесифону.

Префект покачал головой. — Вы действительно не шутите. С таким же успехом вы можете не заморачиваться с провизией, мой друг. Парфяне найдут вас, и к полудню вы все будете мертвы и предоставлены стервятникам на произвол судьбы.

— Что ж, это не совсем мой план. — Катон прошел в сторону комнаты и сел. — Мир был бы лучше и для Парфии, и для Рима.

— Конечно. Но вы предполагаете хотя бы на мгновение, что кто-то примет это? На карту поставлено слишком многое. Ни одна из сторон не отступит. Вас послали на идиотскую миссию, если вы не против, что я так сказал.

Катон слишком устал, чтобы заботиться о том, что сказал Клодий. Его приказы были ясны, и он принес клятву подчиняться тому, кто был назначен командовать им. На рассвете он поведет своих людей через брод на вражескую территорию. Ничто этого не изменит.

— Было бы неплохо, если бы у вас была информация о ситуации по ту сторону границы.

— Данные разведки? Этого добра много. — Клодий снова засмеялся. — С тех пор, как месяц назад я сменил последнего командира гарнизона, ни один путешественник не пересек реку. Мне сказали, что, когда Рим и Парфия довольствовались простым враждебным отношением друг к другу, через Евфрат было много движения. Я полагаю, именно так мы собирали информацию о том, что там есть. Теперь другой берег реки может быть концом света. Я отправил патруль через несколько дней после прибытия моей когорты. Они пошли вверх по берегу и через невысокий гребень на противоположной стороне, и с тех пор их больше не видели. Никого. Они просто исчезли. Однако враг был замечен. Я знаю, что они послали отряды для набегов через Евфрат к северу отсюда, но они не пытались перейти через мой брод. Тем не менее любой дурак знает, что если они действительно вторгнутся в Сирию с армией, Бактрис будет там, где они нанесут удар в первую очередь. И как вы думаете, как долго я и мои люди продержимся? — Он вздохнул. — Учитывая, что ваше посольство обречено на бесполезную трату усилий, вы могли бы с таким же успехом остаться здесь и помочь защитить Бактрис.

— В чем смысл? Если вы правы, то я умру либо на другом берегу реки, либо взаперти здесь. Все, что мне осталось сделать, это выбрать где. Если я останусь здесь и нападет Парфия, смерть неизбежна. Если я решу продолжить с посольством, по крайней мере, есть шанс, хотя он может быть и небольшой, что царь Вологез согласится на мир. Если это произойдет, тогда я выживу, как и вы, и ваши люди. Подумайте об этом и пожелайте мне всего наилучшего.

Клодий задумчиво закусил губу на мгновение, а затем пожал плечами. — Это ваши похороны, мой друг.

— Я надеюсь, что до этого не дойдет. Я не из тех солдат, которые живут в поисках славной смерти. Я бы предпочел сделать все возможное, чтобы сохранить мир и прожить долгую жизнь. Но если начнется война, то, конечно, я выполню свой долг, даже если это означает, что я отдам свою жизнь за Рим.

Префект задумался. — Чего бы это ни стоило, я надеюсь, вы заставите парфян сохранить мир.

Звуки шагов эхом разнеслись по стенам зала, и Катон обернулся и увидел, как писарь возвращается с хлебом, сыром и бараниной на большом блюде, балансирующем на его предплечье, и небольшим кувшином с вином в другой руке. Клодий указал на чистое место в конце одного из столов. — Наслаждайтесь едой, трибун Катон. Может статься, что это ваш последний ужин.

Катон коротко попрощался с префектом после того, как пообедал, а затем отправился на поиски квартирмейстера гарнизона, чтобы организовать снабжение себя и своих людей припасами. Хотя время было уже после наступления темноты, горстка чиновников все еще корпела над своими дощечками, работая при свете масляных ламп. Катон узнал худого мужчину с редеющими волосами, работавшего за самым большим столом, и улыбнулся, когда подошел к нему.

— Как дела, Граникул?

Квартирмейстер поднял глаза и на мгновение нахмурился, прежде чем на его морщинистом лице появилась улыбка. — Клянусь богами, трибун Катон!

Он опустил иглу и чопорно поднялся со стула, чтобы отдать честь. — Это сюрприз, господин. Я понятия не имел, что преторианцы были отправлены обратно на границу. Для некоторых это станет огромным облегчением, — он кивнул в том направлении, откуда только что пришел Катон. — Наш новый командир немного нервничает. То же самое и с его людьми.

— Эх, — прищелкнул языком Катон. — Увы, остальная когорта вернулась в Тарс. Я здесь с небольшой группой, только на ночь, прежде чем мы продолжим наш путь. Нам понадобятся припасы.

Проблеск надежды в глазах Граникула угас, когда он переварил причину присутствия Катона. Он выдавил улыбку. — Неважно. Я уверен, что мы еще сможем удерживать парфянских волков от дверей какое-то время.

— Вот это стержень!

— Что тебе нужно с наших складов, господин?

— Провизия и корм. Некоторые предметы снаряжения. Гарум, если есть, и вино, чтобы пополнить наши бурдюки.

— Считай это сделанным. И пока ты здесь, у меня есть еще несколько фляг фалернского, которые нужно израсходовать. Будь я проклят, если я помру и оставлю это какому-нибудь чертовому парфянину.

Катон рассмеялся. — Вот за что стоит выпить.

Граникул отпустил других писарей, прежде чем достать из-под стола кувшин с пробкой. — Боюсь, никаких чаш.

Вытащив пробку, он протянул кувшин Катону, который опустил голову, чтобы вдохнуть пряный аромат сладкого вина.

— Я не знаю, как ты это делаешь, Граникул. Откуда у тебя такое хорошее вино?

Пожилой мужчина постучал по носу. — Секреты торговли. Любой приличный квартирмейстер в армии может овладеть почти всем. Во всяком случае, в мирное время.

Катон приподнял кувшин и сделал глоток, затем вернул его обратно, задержав жидкость во рту, смакуя ее перед тем, как проглотить.

— Клянусь Вакхом, оно хорошо. У тебя есть лишнее?

Граникул помедлил секунду, прежде чем неохотно кивнул. — По разумной цене.

Они выпили еще немного, прежде чем Катон спросил квартирмейстера, слышал ли он что-нибудь о ситуации в Парфии от проходивших торговцев до того, как Клодий принял командование.

— Не за этот последний месяц или около того, пока не прибыли парни из дакийской, господин. До этого здесь изредка ходили торговые караваны. С момента начала конфликта в прошлом году все было относительно спокойно. Сначала казалось, что Корбулон пойдет прямо. Когда ты и этот армянский аристократ двинулись в путь, я подумал, что это будет только первая из колонн, посланных командующим. Как бы то ни было, несколько месяцев спустя он отозвал все подразделения от границы, и окромя когорты, посланной для прикрытия переправы, мы не видели никаких признаков нашей или их армии. — Он сделал еще один глубокий глоток перед тем как передать кувшин обратно Катону. — Как дела у твоего армянина, Радамиста? Ты вернул его на трон?

Катон приподнял бровь. — Ты хочешь сказать, что ничего не слышал?

— Новости медленно доходят до нас здесь, господин.

— Раз ты спрашиваешь, все закончилось плохо. Мы посадили его на трон, и он мог бы там остаться, если бы не оказался тираном.

— Не звездный час для Рима.

— Вполне.

Квартирмейстер задумчиво посмотрел на Катона. — Осмелюсь предположить, что были некоторые, кто пытался свалить вину на тебя. Вот так это обычно работает.

— Это еще может случиться. Между тем командующему еще нужно время, чтобы подготовить армию к войне. Вот почему он отправляет посольство в Парфию, чтобы попытаться убедить их принять мир.

Глаза Граникула расширились, когда он осознал суть сказанного. — Ты возглавляешь посольство?

— Боюсь, что так. Не по собственному выбору, уверяю тебя.

— Юпитер! Мне кажется, что Корбулон каждый раз выбирает тебя, чтобы счистить дерьмо с палки.

Катон вздохнул. — Так оно и есть, мой друг. Дай мне еще вина. Мне понадобится вся фризская храбрость, на которую я смогу рассчитывать, когда я переправлю своих людей через реку утром.