Израильское лобби и внешняя политика США

Короче говоря, Израиль не был инициатором кампании за войну против Ирака. Как станет ясно, именно неоконсерваторы в Соединенных Штатах задумали эту идею и несли основную ответственность за ее продвижение после 11 сентября. Однако Израиль объединил усилия с неоконсерваторами, чтобы помочь продать войну администрации Буша и американскому народу задолго до того, как президент принял окончательное решение о вторжении. Действительно, за несколько месяцев до начала войны израильские лидеры постоянно беспокоились о том, что президент Буш может решить не вступать в войну, и делали все возможное, чтобы Буш не струсил.

Израильтяне начали свои усилия весной 2002 года, за несколько месяцев до того, как администрация Буша развернула свою собственную кампанию по продаже американской общественности войны в Ираке. Бывший премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху приехал в Вашингтон в середине апреля и встретился с американскими сенаторами и редакторами газеты Washington Post, чтобы предупредить их о том, что Саддам разрабатывает ядерное оружие, которое может быть доставлено на американскую родину в чемоданах или ранцах.20 Несколько недель спустя Раанан Гиссен, пресс-секретарь Шарона, заявил репортеру из Кливленда, что "если Саддам Хусейн не будет остановлен сейчас, то через пять лет, через шесть лет нам придется иметь дело с Ираком, вооруженным ядерным оружием, с Ираком, имеющим системы доставки оружия массового уничтожения".21

В середине мая Шимон Перес, бывший премьер-министр Израиля, ныне занимающий пост министра иностранных дел, выступил на телеканале CNN, где заявил, что "Саддам Хусейн так же опасен, как и бен Ладен", и Соединенные Штаты "не могут сидеть и ждать", пока он создает ядерный арсенал. Вместо этого, настаивал Перес, настало время свергнуть иракского лидера.22 Месяц спустя Эхуд Барак, еще один бывший премьер-министр Израиля, написал в газете Washington Post статью, в которой рекомендовал администрации Буша "прежде всего сосредоточиться на Ираке и устранении Саддама Хусейна. Как только он уйдет, арабский мир станет другим".23

12 августа 2002 года Шарон заявил Комитету по иностранным делам и обороне Кнессета, что Ирак "представляет собой самую большую опасность для Израиля".24 Затем, 16 августа, за десять дней до того, как вице-президент Чейни начал кампанию за войну с выступления на съезде ветеранов иностранных войн в Нэшвилле, штат Теннесси, несколько газет и теле- и радиоканалов (в том числе Ha'aretz, Washington Post, CNN и CBS News) сообщили, что Израиль призывает США не откладывать нападение на Ирак. Шарон заявил администрации Буша, что откладывание операции "не создаст более удобных условий для действий в будущем". По словам Раанана Гиссена, откладывание атаки "только даст ему (Саддаму) больше возможностей ускорить свою программу создания оружия массового поражения". Министр иностранных дел Перес сказал CNN, что "сегодня проблема не в том, если, а в том, когда". По его словам, откладывать нападение было бы серьезной ошибкой, поскольку Саддам будет лучше вооружен в будущем. Заместитель министра обороны Вейцман Шири высказал аналогичное мнение, предупредив: "Если американцы не сделают этого сейчас, то в будущем сделать это будет сложнее". Через год или два Саддам Хусейн еще больше продвинется в разработке оружия массового поражения". Возможно, CBS лучше всего отразила происходящее в заголовке своего материала: "Израиль - США: Не откладывайте атаку на Ирак".25

Перес и Шарон подчеркнули, что они "не хотят, чтобы их считали призывающими Соединенные Штаты к действию, и что Америка должна действовать в соответствии со своим собственным суждением".26 Израильские лидеры и многие их сторонники в США прекрасно понимали, что некоторые американские комментаторы, в частности Патрик Бьюкенен, утверждали, что движущей силой войны в Персидском заливе 1991 года было "министерство обороны Израиля и его "аминь" в Соединенных Штатах".27 Отрицание какой-либо ответственности имело хороший политический смысл, но, судя по их собственным публичным комментариям, нет никаких сомнений в том, что к августу 2002 года израильские лидеры рассматривали Саддама как угрозу еврейскому государству и призывали администрацию Буша начать войну, чтобы отстранить его от власти.

В новостях примерно в то же время сообщалось, что "сотрудники израильской разведки собрали доказательства того, что Ирак ускоряет усилия по производству биологического и химического оружия".28 Перес сказал CNN, что "мы думаем и знаем, что он [Саддам] находится на пути к приобретению ядерного оружия".29 Газета Ha'aretz сообщила, что на прошлой неделе Саддам отдал "приказ... Комиссии по атомной энергии Ирака ускорить работу".30 Израиль передавал Вашингтону эти тревожные сообщения об иракских программах по созданию ОМУ в то время, когда, по мнению самого Шарона, "стратегическая координация между Израилем и США достигла беспрецедентных размеров".31 После вторжения и выяснения того, что в Ираке не было ОМУ, сенатский комитет по разведке и израильский Кнессет опубликовали отдельные отчеты, в которых говорилось о том, что большая часть разведданных, переданных Израилем администрации Буша, была ложной. Как сказал один отставной израильский генерал, "израильская разведка была полноправным партнером в картине, представленной американской и британской разведками относительно неконвенциональных возможностей Ирака".32

Конечно, Израиль - едва ли не первое государство, которое вынуждает другую страну предпринять дорогостоящее или рискованное действие от его имени. Государства, сталкивающиеся с внешней опасностью, часто пытаются переложить ответственность на других, и у Соединенных Штатов богатая традиция подобного поведения.33 Они поддержали Саддама Хусейна в 1980-х годах, чтобы помочь сдержать угрозу со стороны революционного Ирана, а также вооружили и поддержали афганских моджахедов после советского вторжения в эту страну в 1979 году. Соединенные Штаты не посылали свои войска на эти войны; они просто делали все возможное, чтобы помочь другим - у которых были свои собственные причины для борьбы - выполнить тяжелую работу.

Учитывая понятное желание Соединенных Штатов устранить регионального соперника, неудивительно, что израильские лидеры были огорчены, когда президент Буш решил запросить разрешение Совета Безопасности ООН на войну в сентябре 2002 года, и еще больше встревожены, когда Саддам согласился впустить инспекторов ООН обратно в Ирак. Эти события обеспокоили израильских лидеров, потому что они, казалось, уменьшали вероятность войны. Министр иностранных дел Перес сказал журналистам: "Кампания против Саддама Хусейна обязательна. Инспекции и инспекторы хороши для порядочных людей, но непорядочные люди могут легко преодолеть инспекции и инспекторов".34 Во время визита в Москву в конце сентября Шарон дал понять президенту России Владимиру Путину, который возглавлял движение за новые инспекции, что уже слишком поздно, чтобы они были эффективными.35 В последующие месяцы Перес был настолько разочарован процессом в ООН, что в середине февраля 2003 года он набросился на Францию, поставив под сомнение ее статус постоянного члена Совета Безопасности.36

Непреклонное несогласие Израиля с инспекциями поставило его в одинокое и неловкое положение, как ясно показал Марк Перельман в своей статье в журнале Forward в середине сентября 2002 года: "Неожиданное согласие Саддама Хусейна на "безусловное" согласие на проведение инспекций ООН по вооружениям поставило Израиль на горячую точку на этой неделе, заставив его стать единственной страной, активно поддерживающей цель администрации Буша по смене иракского режима".37

Настаивая на своем перед лицом дипломатии ООН, израильтяне представляли Саддама в самых ужасных выражениях, часто сравнивая его с Адольфом Гитлером. Если Запад не выступит против Ирака, утверждали они, он совершит ту же ошибку, что и нацистская Германия в 1930-х годах. Шломо Авинери, видный израильский ученый, написал в газете Los Angeles Times, что "всем, кто осуждает умиротворение Германии в 1930-е годы, следует хорошенько подумать о том, не будет ли неспособность действовать сегодня против Ирака однажды расценена точно так же".38 Подтекст был недвусмысленным: любой, кто выступал против вторжения в Ирак или, как мы видели, подталкивал Израиль к переговорам с палестинцами, был умиротворителем, как и Невилл Чемберлен, и будущие поколения обязательно будут считать его таковым. Особенно ястребиной была газета Jerusalem Post, в которой часто публиковались редакционные статьи и аналитические материалы в поддержку войны и редко появлялись материалы, аргументирующие против нее.39 Более того, газета зашла так далеко, что в редакционной статье заявила, что "свержение Саддама - это стержень войны с терроризмом, без которого ее невозможно начать всерьез, не говоря уже о победе".40

Другие израильские общественные деятели поддержали Переса и Шарона, выступавших за войну вместо дипломатических переговоров. Бывший премьер-министр Эхуд Барак в начале сентября 2002 года написал статью в газете New York Times, в которой утверждал, что "программа Саддама Хусейна по созданию ядерного оружия обеспечивает срочную необходимость его устранения". Далее он предупредил, что "наибольший риск сейчас заключается в бездействии".41 Его предшественник, Биньямин Нетаньяху, несколькими неделями позже опубликовал аналогичную статью в Wall Street Journal под заголовком "Дело о свержении Саддама". Нетаньяху заявил: "Сегодня не поможет ничто иное, как ликвидация его режима", добавив, что "я считаю, что говорю от имени подавляющего большинства израильтян, поддерживающих превентивный удар по режиму Саддама", который, по его словам, "лихорадочно пытается приобрести ядерное оружие".42

Влияние Нетаньяху, конечно, простирается далеко за пределы написания статей и выступлений на телевидении. Учившийся в средней школе, колледже и аспирантуре в США, он свободно говорит по-английски и не только знаком с тем, как работает американская политическая система, но и умело действует в ней. У него тесные связи с неоконсерваторами в администрации Буша и за ее пределами, а также обширные контакты на Капитолийском холме, где он неоднократно выступал или давал показания.43 Барак также хорошо связан с американскими политиками, политическими деятелями, экспертами по безопасности и аналитиками.

Военный пыл израильского правительства не ослабевал и за несколько месяцев до начала боевых действий. Например, газета Ha'aretz 17 февраля 2003 года опубликовала статью под заголовком "Восторженный ЦАХАЛ ждет войны в Ираке", в которой говорилось, что "военное и политическое руководство Израиля жаждет войны в Ираке". Десять дней спустя Джеймс Беннет написал статью в New York Times под заголовком "Израиль говорит, что война с Ираком принесет пользу региону". Газета The Forward опубликовала 7 марта 2003 г. материал под заголовком "Иерусалим беспокоится, поскольку США борется с задержками войны в Ираке", в котором ясно говорилось, что израильские лидеры надеются на то, что война начнется скорее раньше, чем позже.44

Учитывая всю эту активность, неудивительно, что, по словам Билла Клинтона, в 2006 году "каждый израильский политик, которого я знал", считал, что Саддам Хусейн представляет собой настолько большую угрозу, что его следует убрать, даже если у него нет ОМУ.45 Желание войны не ограничивалось только израильскими лидерами. Если не считать Кувейта, который Саддам захватил в 1990 году, Израиль был единственной страной за пределами США, где большинство политиков и общественности с энтузиазмом выступали за войну. Опрос, проведенный в начале 2002 года, показал, что 58 % израильских евреев считают, что "Израиль должен побудить Соединенные Штаты напасть на Ирак".46 Другой опрос, проведенный годом позже, в феврале 2003 года, показал, что 77,5 % израильских евреев хотели бы, чтобы Соединенные Штаты вторглись в Ирак.47 Даже в Британии Тони Блэра опрос, проведенный незадолго до войны, показал, что 51 процент респондентов выступал против нее, и только 39 процентов поддерживали ее.48

Эта довольно необычная ситуация побудила Гидеона Леви из Ha'aretz спросить: "Почему в Англии 50 000 человек вышли на демонстрацию против войны в Ираке, а в Израиле - ни одного? Почему в Израиле нет общественных дебатов о том, нужна ли война?" Далее он сказал: "Израиль - единственная страна на Западе, чьи лидеры безоговорочно поддерживают войну и где не высказывается альтернативное мнение".49

Энтузиазм Израиля в отношении войны в конце концов заставил некоторых его союзников в Америке попросить израильских чиновников сдержать свою ястребиную риторику, чтобы война не выглядела так, будто она ведется за Израиль.50 Например, осенью 2002 года группа американских политических консультантов, известная как "Израильский проект", распространила шестистраничный меморандум среди ключевых израильтян и произраильских лидеров в Соединенных Штатах. Меморандум был озаглавлен "Разговор об Ираке" и предназначался в качестве руководства для публичных заявлений о войне. "Если ваша цель - смена режима, вы должны быть гораздо более осторожны в выражениях из-за потенциальной обратной реакции. Вы же не хотите, чтобы американцы поверили, что война в Ираке ведется для защиты Израиля, а не для защиты Америки".51

Накануне войны Шарон, по некоторым данным, сказал израильским дипломатам и политикам, чтобы они молчали о возможной войне в Ираке и, конечно, не говорили ничего, что могло бы создать впечатление, что Израиль подталкивает администрацию Буша к свержению Саддама. Израильский лидер был обеспокоен растущим мнением о том, что Израиль выступает за вторжение США в Ирак. На самом деле так оно и было, просто Израиль не хотел, чтобы его позиция стала широко известна.52

ЛОББИ И ВОЙНА В ИРАКЕ

Движущей силой войны в Ираке была небольшая группа неоконсерваторов, которые давно выступали за энергичное использование американской мощи для перестройки важнейших регионов мира. Они выступали за свержение Саддама с середины 1990-х годов и считали, что этот шаг принесет пользу как Соединенным Штатам, так и Израилю .53 В эту группу входили видные чиновники администрации Буша, такие как Пол Вулфовиц и Дуглас Фейт, гражданские лица номер два и три в Пентагоне; Ричард Перл, Кеннет Адельман и Джеймс Вулси, члены влиятельного Совета по оборонной политике; Скутер Либби, руководитель аппарата вице-президента; Джон Болтон, заместитель государственного секретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности, и его специальный помощник Дэвид Вурмсер; Эллиот Абрамс, отвечающий в Совете национальной безопасности за ближневосточную политику. В состав группы также вошли несколько известных журналистов, таких как Роберт Каган, Чарльз Краутхаммер, Уильям Кристол и Уильям Сафир.

Назначение ряда неоконсерваторов на высшие политические посты было воспринято израильтянами и их американскими союзниками как очень позитивное событие. Когда в январе 2001 года Вулфовиц был выбран заместителем министра обороны, газета Jerusalem Post сообщила, что "еврейская и произраильская общины прыгают от радости".54 Весной 2002 года газета Forward отметила, что Вулфовиц "известен как самый ястребиный произраильский голос в администрации", а позднее, в 2002 году, назвала его первым среди пятидесяти известных людей, которые "сознательно занимаются еврейской деятельностью "55.55 Примерно в то же время JINSA вручила ему награду за выдающиеся заслуги имени Генри М. Джексона за содействие крепкому партнерству между Израилем и США, а газета Jerusalem Post, назвав Вулфовица "набожным произраильтянином", назвала его "Человеком года" в 2003 году56.56

Роль Фейта в формировании обоснования необходимости войны также следует понимать в контексте его давней приверженности Израилю и его связей с группами, придерживающимися жесткой линии в этой стране. Фейт поддерживает тесные связи с такими ключевыми лоббистскими организациями, как Еврейский институт по вопросам национальной безопасности и Сионистская организация Америки. В 1990-х годах он писал статьи в поддержку поселений и утверждал, что Израиль должен сохранить оккупированные территории.57 Что еще более важно, как мы отмечали в главе 4, Фейт был соавтором, вместе с Перлом и Вурмзером, знаменитого доклада "Чистый перерыв" в июне 1996 года.58 Написанный под эгидой правого израильского аналитического центра для будущего премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, доклад, среди прочего, рекомендовал Нетаньяху "сосредоточиться на отстранении Саддама Хусейна от власти в Ираке - важной стратегической цели Израиля как таковой". В нем также содержался призыв к Израилю предпринять шаги по переустройству всего Ближнего Востока. Нетаньяху не стал выполнять их совет, но вскоре Фейт, Перл и Вурмсер выступили за то, чтобы администрация Буша преследовала те же цели. Эта ситуация побудила обозревателя газеты Ha'aretz Акиву Эльдара предупредить, что Фейт и Перл "идут по тонкой грани между своей лояльностью американским правительствам... и израильскими интересами".59 Как отмечает Джордж Пакер в книге "Врата убийц", "для Фейта и Вурмсера безопасность Израиля, вероятно, была главным мотивом", стоящим за их поддержкой войны.60

Джон Болтон и Скутер Либби также были ярыми сторонниками Израиля. Будучи послом Америки в ООН, Болтон последовательно и с энтузиазмом защищал интересы Израиля. Настолько, что в мае 2006 года посол Израиля в ООН в шутку назвал Болтона "тайным членом собственной команды Израиля в ООН". Далее он сказал, что "секрет раскрыт. Нас действительно не просто пять дипломатов. Нас как минимум шесть, включая Джона Болтона".61 Когда позже в 2006 году возникла проблема спорного переназначения Болтона на эту должность, произраильские группы встали на сторону Болтона.62 Что касается Либби, то, когда он покинул Белый дом осенью 2005 года, издание Forward сообщило, что "израильским чиновникам Либби понравился. Они отзывались о нем как о важном контакте, который был доступен, искренне интересовался вопросами, связанными с Израилем, и очень сочувствовал их делу".63

Неоконсерваторы за пределами администрации Буша так же преданы Израилю, как и их соотечественники в правительстве. Подумайте о комментариях, которые обозреватель Чарльз Краутхаммер сделал в Иерусалиме 10 июня 2002 года после получения награды "Хранитель Сиона" от Бар-Иланского университета.64 Темой его выступления была характеристика участия Израиля в мирном процессе в Осло как примера ошибочного еврейского мессианства. В своих выступлениях Краутхаммер недвусмысленно отождествлял себя с Израилем - более того, с израильтянами. В какой-то момент он заметил, что "тридцать пять лет назад сегодня закончилась Шестидневная война. Казалось, наступила новая эра... Иерусалим был воссоединен, Храмовая гора принадлежала нам, Израилю". Далее он сказал: "Мой сегодняшний тезис заключается в том, что многие наши сегодняшние проблемы, как народа и как еврейского государства, коренятся именно в этом новом мессианском энтузиазме". Краутхаммер, как и практически все другие неоконсервативные обозреватели, был неустанным сторонником войны вплоть до самого вторжения.

Хотя многие видные неоконсерваторы были американцами еврейского происхождения, сильно привязанными к Израилю, некоторые из ведущих членов провоенной партии таковыми не являлись. Помимо Джона Болтона, среди подписавших открытые письма президентам Бушу и Клинтону, спонсированные "Проектом за новый американский век", были такие язычники, как бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси и бывший министр образования Уильям Беннетт. Вулси был особенно одержим идеей доказать, что Саддам несет ответственность за 11 сентября, и потратил немало усилий, пытаясь подтвердить раннее сообщение о том, что Мохаммед Атта, один из угонщиков 9/11, встречался с агентом иракской разведки в Праге. Эта история была неправдоподобной и, по общему мнению, ложной, но Вулси и вице-президент Дик Чейни ссылались на нее, чтобы подкрепить доводы в пользу войны.65

Неоконсерваторы были не единственной частью лобби, выступающей за войну с Ираком. Ключевые лидеры крупнейших произраильских организаций присоединили свои голоса к кампании за войну. Конечно, многие из неоконсерваторов сами были тесно связаны с этими организациями. В середине сентября 2002 года, когда продажа войны только начиналась, Мишель Голдберг написала в Salon, что "основные еврейские группы и лидеры сейчас являются одними из самых сильных сторонников американского вторжения в Багдад".66 Этот же тезис прозвучал в редакционной статье Forward, написанной уже после падения Багдада: "Когда президент Буш пытался продать... войну в Ираке, самые важные еврейские организации Америки сплотились в его защиту. В заявлении за заявлением лидеры общин подчеркивали необходимость избавить мир от Саддама Хусейна и его оружия массового поражения. Некоторые группы пошли еще дальше, утверждая, что устранение иракского лидера станет значительным шагом к установлению мира на Ближнем Востоке и победе Америки в войне с терроризмом". Далее в редакционной статье говорится, что "забота о безопасности Израиля по праву учитывалась при обсуждении основными еврейскими группами".67 Хотя среди основных еврейских организаций практически не было противников войны, существовали разногласия по поводу того, насколько активно они должны ее поддерживать. Главным опасением было опасение, что слишком открытая поддержка вторжения создаст впечатление, что война ведется ради Израиля.68 Тем не менее, осенью 2002 года Еврейский совет по связям с общественностью и Конференция президентов крупнейших американских еврейских организаций проголосовали за применение силы против Ирака ("в качестве крайней меры"), а некоторые видные деятели лобби пошли дальше.69 Среди наиболее откровенных сторонников вторжения был Мортимер Цукерман, председатель Конференции президентов, который часто делал публичные заявления в поддержку войны. В конце августа 2002 года он написал в журнале U.S. News & World Report, главным редактором которого он является: "Те, кто предсказывает ужасные результаты, если мы попытаемся свергнуть Саддама, просто отказываются понять - как это, очевидно, делает президент Буш, - что если мы предпочтем жить с кошмаром, то будет только хуже. Намного хуже. Иными словами, лучшее лекарство - это превентивная медицина".70

Джек Розен, президент Американского еврейского конгресса, и раввин Дэвид Саперштейн, глава Центра религиозных действий реформистского иудаизма, также были ярыми приверженцами войны. Саперштейн, известный своими либеральными политическими взглядами, которого газета Washington Post назвала "квинтэссенцией религиозного лоббиста на Капитолийском холме", заявил в сентябре 2002 года, что "еврейская община хотела бы видеть силовое решение проблемы угрозы, которую представляет Саддам Хусейн".71 Влиятельная газета Jewish Week, выходящая в Большом Нью-Йорке, также поддержала войну. Гэри Розенблатт, ее редактор и издатель, написал в середине декабря 2002 года редакционную статью, в которой подчеркнул, что "неизбежная война Вашингтона с Саддамом Хусейном - это не только возможность избавить мир от опасного тирана, представляющего особенно страшную угрозу для Израиля". Далее он сказал, что "когда деспот объявляет о своих злых намерениях, ему нужно верить. Это один из уроков, которые мы должны были извлечь из Гитлера и Холокоста. Более того, Тора предписывает: когда твой враг хочет убить тебя, убей его первым. Самооборона не разрешена, она заповедана".72 Такие организации, как AIPAC и ADL, также поддерживали войну, но делали это с минимальной помпой.

Теперь, когда война обернулась катастрофой, сторонники Израиля иногда утверждают, что AIPAC, которая является самой заметной группой в лобби, не поддержала вторжение.73 Но это утверждение не выдерживает проверки на здравый смысл, поскольку AIPAC обычно поддерживает то, чего хочет Израиль, а Израиль, безусловно, хотел, чтобы Соединенные Штаты вторглись в Ирак. Натан Гуттман именно эту связь установил в своем репортаже о ежегодной конференции AIPAC весной 2003 года, вскоре после начала войны: "AIPAC не желает поддерживать все, что выгодно Израилю, и пока Израиль поддерживает войну, тысячи лоббистов AIPAC, собравшихся в американской столице, тоже поддерживают войну".74 Еще более показательно заявление исполнительного директора AIPAC Говарда Кора в газете New York Sun в январе 2003 года, в котором он признал, что "тихое" лоббирование Конгресса с целью одобрения применения силы в Ираке" было одним из "успехов AIPAC за последний год".75 А в пространном очерке New Yorker о Стивене Дж. Розене, который был директором по политике AIPAC в период подготовки к войне в Ираке, Джеффри Голдберг сообщил, что "AIPAC лоббировал Конгресс в пользу войны в Ираке" 76.76

AIPAC остается твердым сторонником присутствия США в Ираке. Осенью 2003 года, когда администрации Буша было трудно убедить демократов в Сенате выделить больше денег на войну, республиканцы в Сенате попросили AIPAC лоббировать своих коллег-демократов, чтобы те поддержали запрос на финансирование. Представители AIPAC поговорили с некоторыми сенаторами-демократами, и деньги были одобрены.77 Когда в мае 2004 года Буш выступил в AIPAC с речью в защиту своей иракской политики, ему аплодировали стоя двадцать три раза.78 На конференции AIPAC в 2007 году, когда общественное мнение американцев по поводу войны уже угасло, вице-президент Чейни привел аргументы в пользу сохранения курса в Ираке. По словам Дэвида Хоровица из Jerusalem Post, его выступление было встречено "бурными аплодисментами".79 А Джон Бонер, лидер меньшинства Палаты представителей, удостоился оваций, когда сказал: "Кто не верит, что провал в Ираке не является прямой угрозой для государства Израиль? Последствия провала в Ираке настолько зловещи для Соединенных Штатов, что вы даже не можете начать думать об этом". В отличие от этого, когда спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси раскритиковала стратегию администрации Буша по "наращиванию сил", многие в зале освистали ее.80

AIPAC - не единственная крупная лоббистская группа, которая поддерживает Буша в вопросе Ирака или, по крайней мере, не выступает против войны. Как сообщила газета Forward в марте 2007 года, "большинство еврейских организаций отказались выступать против войны, а иногда и вовсе демонстрировали поддержку администрации".81 Такое поведение особенно поразительно, если учесть отношение большинства американских евреев к самой войне. Согласно исследованию организации Гэллапа 2007 года, основанному на результатах тринадцати опросов, проведенных с 2005 года, американские евреи значительно чаще выступают против войны в Ираке (77 %), чем американская общественность в целом (52 %).82 Что касается Ирака, то более крупные и богатые произраильские организации явно не в ладах с широким кругом американских евреев. Несколько еврейских организаций, таких как сообщество "Тиккун" и "Еврейский голос за мир", выступали против войны до ее начала и продолжают делать это сегодня. Но, как отмечалось в главе 4, эти группы не имеют ни такого хорошего финансирования, ни такого влияния, как организации вроде AIPAC.

Этот разрыв между политическими позициями, занимаемыми ключевыми группами лобби, и общественным мнением американских евреев подчеркивает один важный момент, который заслуживает особого внимания. Хотя видные израильские лидеры, неоконсерваторы и многие руководители лобби стремились к тому, чтобы Соединенные Штаты вторглись в Ирак, широкая американская еврейская община этого не делала.83 Фактически, Сэмюэл Фридман, профессор журналистики Колумбийского университета, сообщил сразу после начала войны, что "подборка общенациональных опросов общественного мнения, проведенных Исследовательским центром Пью, показывает, что евреи поддерживают войну в Ираке меньше, чем население в целом, - 52% против 62%".84 Поэтому было бы кардинальной ошибкой приписывать войну в Ираке "еврейскому влиянию" или "обвинять евреев" в войне. Скорее, война была вызвана в значительной степени влиянием лобби, и особенно его неоконсервативного крыла. А лобби, как мы уже подчеркивали ранее, не всегда является представителем более широкого сообщества, от имени которого оно часто заявляет о себе.

ПРОДАЖА ВОЙНЫ СКЕПТИЧЕСКИ НАСТРОЕННОЙ АМЕРИКЕ

Неоконсерваторы начали свою кампанию за применение военной силы для свержения Саддама задолго до того, как Буш стал президентом. Они подняли шум в начале 1998 года, организовав два письма президенту Клинтону с призывом отстранить Саддама от власти. Первое письмо (26 января 1998 года) было написано под эгидой Проекта нового американского века ( ) и подписано Эллиотом Абрамсом, Джоном Болтоном, Робертом Каганом, Уильямом Кристолом, Ричардом Перлом, Дональдом Рамсфелдом и Полом Вулфовицем и другими. Второе письмо (19 февраля 1998 года) было написано под эгидой Комитета за мир и безопасность в Персидском заливе - организации, созданной в 1990 году Перлом, Энн Льюис (бывшим политическим директором Демократического национального комитета) и бывшим конгрессменом Стивеном Джей Соларзом (D-NY) для лоббирования первой войны в Персидском заливе. Письмо подписали упомянутые выше лица, подписавшие первое письмо, а также Дуглас Фейт, Майкл Ледин, Бернард Льюис, Мартин Перец, Дэвид Вурмсер и другие.85

Помимо этих двух громких писем, в 1998 году неоконсерваторы и их союзники в лобби усердно работали над принятием Конгрессом Закона об освобождении Ирака, который предписывал, что "политикой Соединенных Штатов должна быть поддержка усилий по отстранению от власти в Ираке режима, возглавляемого Саддамом Хусейном, и содействие появлению демократического правительства, которое придет на смену этому режиму". Неоконсерваторы с особым энтузиазмом восприняли этот закон не только потому, что он санкционировал смену режима в Ираке, но и потому, что он выделял 97 миллионов долларов на финансирование групп, выступающих за свержение Саддама.86 Главной группой, которую они имели в виду, был Иракский национальный конгресс (ИНК), возглавляемый их близким соратником Ахмедом Чалаби. Перл, Вулфовиц и Вулси, как и JINSA, активно лоббировали этот закон.87 Закон прошел в Палате представителей 360-38 голосов, а в Сенате - с единогласного согласия. Президент Клинтон подписал его 31 октября 1998 года.

Клинтон не слишком жаловал Закон об освобождении Ирака, но он не мог позволить себе наложить на него вето, поскольку ему грозили промежуточные выборы и импичмент.88 И он, и его ключевые советники относились к Чалаби свысока, и они мало что сделали для реализации закона. На самом деле, к моменту ухода Клинтона с поста президента он почти не потратил денег, выделенных на оппозиционные группы, такие как ИНК. Президент на словах поддерживал цель свержения Саддама, но мало что сделал для ее реализации, и уж точно не рассматривал возможность использования американских вооруженных сил для отстранения иракского диктатора от власти.89 Короче говоря, неоконсерваторы не смогли продать идею войны против Ирака в годы правления Клинтона, хотя им и удалось сделать смену режима в Багдаде официальной целью правительства США.

В первые месяцы правления Буша они также не смогли вызвать большого энтузиазма в отношении вторжения в Ирак, хотя ряд видных неоконсерваторов занимали важные посты в новом правительстве и не утратили своего энтузиазма в отношении этого предприятия. Ричард Перл позже сказал, что сторонники свержения Саддама проигрывали в спорах внутри администрации в этот ранний период.90 На самом деле, в марте 2001 года New York Times сообщила, что "некоторые республиканцы" жаловались, что Рамсфелд и Вулфовиц "не оправдывают своих предвыборных обещаний активизировать усилия по свержению президента Хусейна". В то же время "Вашингтон таймс" опубликовала редакционную статью под заголовком "Стали ли ястребы голубями?". Текст этой редакционной статьи представлял собой письмо PNAC президенту Клинтону от 26 января 1998 года.91

Учитывая общественный резонанс и споры вокруг двух книг, опубликованных в 2004 году, - "Против всех врагов" Ричарда Кларка и "Цена лояльности" Рона Зюскинда, - можно подумать, что Буш и Чейни были настроены на вторжение в Ирак с момента вступления в должность в конце января 2001 года.92 Однако такая интерпретация ошибочна. Они, безусловно, были заинтересованы в свержении Саддама, но в открытых источниках нет никаких свидетельств того, что Буш и Чейни серьезно обдумывали войну против Ирака до 11 сентября. Буш не выступал за применение силы против Саддама во время предвыборной кампании 2000 года, и он ясно дал понять Бобу Вудворду, что не думал о войне против Саддама до 11 сентября.93 Интересно, что его главный советник по внешней политике во время предвыборной кампании Кондолиза Райс в начале 2000 года написала заметную статью в журнале Foreign Affairs, в которой заявила, что Соединенные Штаты могут жить с Ираком, обладающим ядерным оружием. Райс заявила, что "обычная военная мощь" Саддама была "сильно ослаблена", и сказала, что "не должно быть чувства паники" в отношении его режима.94

Вице-президент Чейни на протяжении 1990-х годов утверждал, что завоевание Ирака было бы крупной стратегической ошибкой, и не подписал ни одного из писем с призывом к военным действиям против Саддама, которые неоконсерваторы направили президенту Клинтону в начале 1998 года.95 На заключительных этапах кампании 2000 года он защищал решение 1991 года не идти на Багдад, в котором он сыграл важную роль как министр обороны, и сказал, что "мы хотим сохранить нашу нынешнюю позицию по отношению к Ираку".96 Нет никаких свидетельств того, что к началу 2001 года его мышление или мышление президента существенно изменилось.97 Министр обороны Рамсфелд, подписавший оба письма президенту Клинтону в 1998 году, был, по-видимому, единственным высокопоставленным чиновником администрации Буша, который, возможно, выступал за войну с Ираком после вступления в должность. Ни одна из других групп, которые иногда обвиняют в войне, - нефтяные компании, производители оружия, христианские сионисты или оборонные подрядчики, такие как Kellogg Brown & Root, - в это время не поднимали шума по поводу вторжения в Ирак. Вначале неоконсерваторы были практически одиноки.

Однако, как бы ни были важны неоконсерваторы как главные архитекторы войны, они не смогли убедить ни Клинтона, ни Буша поддержать вторжение. Для достижения своей цели им нужна была помощь, и эта помощь пришла 11 сентября. В частности, события того трагического дня заставили Буша и Чейни изменить курс и стать убежденными сторонниками превентивной войны с целью свержения Саддама. Роберт Каган хорошо выразил эту мысль в интервью Джорджу Пэкеру: "11 сентября - это поворотный момент. Не что-либо другое. Это не то, чем Буш был 10 сентября". Неоконсерваторы - в первую очередь Скутер Либби, Пол Вулфовиц и историк из Принстона Бернард Льюис - сыграли решающую роль в убеждении президента и вице-президента в необходимости войны. Для них 11 сентября стало новым контекстом для реализации их старого взгляда на американскую внешнюю политику. Возможно, их главным преимуществом было то, что у них был, по словам Кагана, "готовый подход к миру" в то время, когда и президент, и вице-президент пытались разобраться в беспрецедентной катастрофе, которая, казалось, требовала радикально новых подходов к международной политике.98

Поведение Вулфовица особенно показательно. На ключевой встрече с Бушем в Кэмп-Дэвиде 15 сентября 2001 года Вулфовиц выступил за то, чтобы атаковать Ирак раньше Афганистана, хотя не было никаких доказательств причастности Саддама к атакам на США, а бин Ладен, как известно, находился в Афганистане.99 Вулфовиц так настаивал на завоевании Ирака, что через пять дней Чейни пришлось сказать ему, чтобы он "прекратил агитировать за нападение на Саддама".100 По словам одного законодателя-республиканца, он "был похож на попугая, постоянно поднимающего тему [Ирака]. Это действовало президенту на нервы".101 Буш отверг совет Вулфовица и решил вместо этого заняться Афганистаном, но война с Ираком теперь рассматривалась как серьезная возможность, и 21 ноября 2001 года президент поручил американским военным планировщикам разработать конкретные планы вторжения.102

Другие неоконсерваторы также усердно работали в коридорах власти. Хотя мы еще не знаем всей истории, есть много свидетельств того, что такие ученые, как Бернард Льюис и Фуад Аджами из Университета Джонса Хопкинса, сыграли важную роль в убеждении вице-президента Чейни в необходимости войны против Ирака.103 Действительно, Джейкоб Вайсберг, редактор журнала Slate, называет Льюиса "возможно, самым значительным интеллектуальным влиянием, стоящим за вторжением в Ирак".104 На взгляды Чейни также сильно повлияли неоконсерваторы из его штаба, такие как Эрик Эдельман и Джон Ханна. Но, безусловно, самое важное влияние на вице-президента оказал начальник его штаба Скутер Либби, который был одним из самых влиятельных людей в администрации и чьи взгляды на Ирак были схожи со взглядами его близкого друга и давнего наставника Пола Вулфовица.105 Вскоре после 11 сентября газета New York Times сообщила, что "некоторые высокопоставленные чиновники администрации во главе с Полом Д. Вулфовицем... и И. Льюисом Либби... настаивают на скорейшей и самой широкой военной кампании не только против сети Усамы бен Ладена в Афганистане, но и против других предполагаемых баз террористов в Ираке и в ливанском регионе Бекка".106 Конечно, позиция вице-президента помогла убедить президента Буша к началу 2002 года в том, что Соединенным Штатам, вероятно, придется уничтожить Саддама.107

Два других соображения показывают, насколько важную роль сыграли неоконсерваторы внутри администрации, чтобы война в Ираке состоялась. Во-первых, не будет преувеличением сказать, что они были не просто полны решимости, они были одержимы идеей отстранения Саддама от власти. Как сказал один высокопоставленный представитель администрации в январе 2003 года: "Я действительно считаю, что некоторые люди стали богословами в этом вопросе. Это почти религия - что это будет конец нашего общества, если мы не предпримем меры сейчас". Журналист Washington Post описал, как Колин Пауэлл, возвращаясь со встреч в Белом доме в преддверии войны в Ираке, "закатывал глаза" и говорил: "Боже, что за зацикленность на Ираке". Боб Вудворд сообщает, что Кеннет Адельман, член Совета по оборонной политике, "сказал, что с течением времени и ослаблением поддержки он до смерти переживал, что войны не будет".108

Во-вторых, в Государственном департаменте, разведывательном сообществе и вооруженных силах не было особого энтузиазма по поводу войны с Ираком. Хотя госсекретарь Пауэлл в конечном итоге поддержал решение президента о войне, он считал, что это плохая идея. Рядовые сотрудники его ведомства разделяли его скептицизм. Однако в Госдепартаменте было два ключевых исключения - Джон Болтон и Дэвид Вурмсер, видные неоконсерваторы, имевшие тесные связи с Белым домом. Джордж Тенет, глава ЦРУ, также поддерживал Белый дом по Ираку, но он не был ярым сторонником войны. Действительно, мало кто в разведывательном сообществе считал аргументы в пользу войны убедительными, поэтому, как будет сказано ниже, неоконсерваторы создали свои собственные разведывательные подразделения. Военные, особенно армия, были полны скептиков в отношении Ирака. Генерал Эрик Шинсеки, начальник штаба армии, подвергся жесткой критике со стороны Вулфовица (который назвал оценку Шинсеки численности войск, необходимых для оккупации, "дико завышенной"), а затем и Рамсфелда за выражение сомнений в плане войны.109 Ястребы войны в администрации были в основном высокопоставленными гражданскими лицами в Белом доме и Пентагоне, почти все из которых были неоконсерваторами.

Они не теряли времени, доказывая, что вторжение в Ирак необходимо для победы в войне с терроризмом. Их усилия были направлены отчасти на то, чтобы сохранить давление на Буша, а отчасти - на преодоление оппозиции войне внутри и вне правительства. 13 сентября 2001 года JINSA выпустила пресс-релиз под заголовком "Это выходит за рамки бен Ладена", в котором утверждалось, что "длительное расследование с целью доказать вину Усамы бен Ладена с прокурорской уверенностью совершенно излишне. Он виновен и словом, и делом. Его история - источник его вины. То же самое можно сказать и о Саддаме Хусейне. Наши действия в прошлом, безусловно, были недостаточно решительными, и теперь мы должны воспользоваться возможностью изменить эту модель пассивности".110 Неделю спустя, 20 сентября, группа видных неоконсерваторов и их союзников опубликовала открытое письмо Бушу, в котором говорилось, что "даже если доказательства не связывают Ирак напрямую с терактом 11 сентября, любая стратегия, направленная на искоренение терроризма и его спонсоров, должна включать решительные усилия по отстранению Саддама Хусейна от власти в Ираке".111 В письме Бушу также напомнили, что "Израиль был и остается самым верным союзником Америки в борьбе с международным терроризмом".

Чуть больше недели спустя, 28 сентября, Чарльз Краутхаммер утверждал в Washington Post, что после того, как мы покончим с Афганистаном, следующей должна стать Сирия, а затем Иран и Ирак. "Война с терроризмом, - утверждал он, - завершится в Багдаде", когда мы покончим с "самым опасным террористическим режимом в мире". Вскоре после этого, в номере Weekly Standard от 1 октября, Роберт Каган и Уильям Кристол призвали к смене режима в Ираке сразу после победы над талибами.112 Другие обозреватели, например Майкл Бароун из журнала U.S. News & World Report, еще до того, как осела пыль во Всемирном торговом центре, утверждали, что "накапливаются доказательства того, что Ирак оказал помощь или, возможно, спланировал теракт".113113

В течение следующих восемнадцати месяцев неоконсерваторы вели неустанную пиар-кампанию, чтобы заручиться поддержкой вторжения в Ирак. 3 апреля 2002 года они опубликовали еще одно открытое письмо Бушу, в котором четко увязывали безопасность Израиля с войной за свержение Саддама.114 Письмо начинается с похвалы президенту за его "твердую позицию в поддержку израильского правительства, участвующего в нынешней кампании по борьбе с терроризмом". Затем в нем утверждается, что "у Соединенных Штатов и Израиля общий враг" и они "ведут одну и ту же войну". Он призывает Буша "ускорить реализацию планов по отстранению Саддама Хусейна от власти", поскольку в противном случае "ущерб, который мы и наши израильские друзья понесли до сих пор, однажды может оказаться лишь прелюдией к гораздо большим ужасам". Письмо завершается следующим посланием: "Борьба Израиля с терроризмом - это наша борьба. Победа Израиля - важная часть нашей победы. По моральным и стратегическим соображениям мы должны быть на стороне Израиля в его борьбе с терроризмом".

Основная цель письма заключалась в том, чтобы представить Арафата, бен Ладена и Саддама как важнейшие составляющие надвигающейся угрозы, которая угрожает как Израилю, так и Соединенным Штатам. Такое изображение общей и растущей опасности не только оправдывало тесные отношения между Америкой и Израилем, но и оправдывало отношение Соединенных Штатов к этим трем людям как к смертельным врагам и поддержку жесткой линии Израиля в ответ на Вторую интифаду. Как отмечалось в предыдущей главе, отношения между администрацией Буша и правительством Шарона были особенно напряженными в начале апреля 2002 года, когда было написано это письмо. Письмо подписали Кеннет Адельман, Уильям Беннетт, Линда Чавес, Элиот Коэн, Мидж Дектер, Фрэнк Гаффни, Руэл Марк Герехт, Дональд Каган, Роберт Каган, Уильям Кристол, Джошуа Муравчик, Мартин Перец, Ричард Перл, Дэниел Пайпс, Норман Подхоретц, Джеймс Вулси и другие.

Другие произраильские эксперты, которых обычно не относят к неоконсерваторам, также постоянно выступали в поддержку войны. Доводы в пользу войны получили значительный импульс после публикации в 2002 году книги Кеннета Поллака под зловещим названием "Угрожающий шторм", в которой утверждалось, что Саддам слишком склонен к риску и иррационален, чтобы его можно было сдержать, и делался вывод, что превентивная война - единственный реальный вариант. Поскольку Поллак был бывшим сотрудником администрации Клинтона, который ранее называл отстранение Саддама "фантазией отката", его переход на провоенную позицию казался особенно показательным, несмотря на тенденциозное отношение к доказательствам в книге.115 В этот период Поллак перешел из Совета по международным отношениям в Центр Сабана по ближневосточной политике Брукингса, где он и директор Центра Сабана Мартин Индик за несколько месяцев до войны опубликовали ряд статей и комментариев, предупреждая, что Саддам непоколебим, что инспекции ООН - это не решение проблемы, и что, как ни прискорбно, сила почти наверняка понадобится.116

Неоконсерваторы и их союзники использовали те же аргументы и почти тот же язык, что и израильтяне для пропаганды войны. Неоконсерваторы часто ссылались на 1930-е годы и Мюнхен, сравнивая Саддама с Гитлером, а противников войны (таких как Брент Скоукрофт и сенатор Чак Хейгел) - с умиротворителями вроде Невилла Чемберлена.117 Израиль и Соединенные Штаты, по их мнению, столкнулись с туманным общим врагом, "международным терроризмом", а Ирак, по выражению обозревателя New York Times Уильяма Сафира, был "центром мирового террора".118 Ястребы войны изображали Саддама как особенно агрессивного и безрассудного лидера, который не только применит оружие массового уничтожения против США и Израиля, но и передаст его террористам119.119 Отождествляя дипломатию и многосторонний подход со слабостью, неоконсервативные комментаторы испытывали лишь презрение к ООН и ее инспекторам в Ираке, не говоря уже о Франции.120 В самом деле, они повторяли старую израильскую поговорку о том, что сила очень полезна на Ближнем Востоке, потому что это регион, где, по словам Краутхаммера, "сила, прежде всего, вызывает уважение".121

Можно возразить, что этот анализ преувеличивает влияние открытых писем президентам, газетных колонок, книг и аналитических статей на процесс формирования политики. В конце концов, относительно небольшое количество людей действительно читали различные открытые письма, а в американских газетах было написано множество других статей, редакционных статей и аналитических материалов, которые не имели никакого отношения к Ираку. Однако такая точка зрения была бы ошибочной. Подписавшие различные письма президентам Бушу и Клинтону - влиятельные люди, имеющие связи и влияние на важных политиков и законодателей на Капитолийском холме, с некоторыми из которых они тесно сотрудничали в течение своей карьеры. Более того, некоторые из тех, кто подписал предыдущие письма Клинтону, в том числе Рамсфелд, Вулфовиц и Фейт, стали ключевыми политиками в администрации Буша. Таким образом, авторы писем, написанных Бушу в период между 11 сентября и вторжением в Ирак, не кричали в пустоту. То же самое можно сказать и о таких журналистах, как Чарльз Краутхаммер и Уильям Сафир, которые часто писали об Ираке для двух ведущих газет страны, Washington Post и New York Times, соответственно. Их взгляды воспринимались всерьез влиятельными людьми внутри и вне правительства США, как и статьи, появлявшиеся в неоконсервативных журналах, таких как Weekly Standard. По сути, эти статьи сторонних авторов подкрепляли аргументы инсайдеров администрации Буша, которые разделяли их мнение о необходимости вторжения в Ирак. Основной целью всех этих усилий было определить условия дебатов таким образом, чтобы облегчить принятие положительного решения о войне. Заставив представить войну как необходимую и выгодную, изобразив потенциальных противников "мягкими" в отношении террора и связав судьбу Америки с судьбой Израиля путем повторения знакомых моральных и стратегических аргументов, эти усилия помогли подавить серьезные дискуссии о плюсах и минусах вторжения и стали важной частью более широкой кампании за войну.122

ИСПРАВЛЕНИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ ДАННЫХ ПО ИРАКУ

Ключевой частью кампании по связям с общественностью, направленной на завоевание поддержки для вторжения в Ирак, было манипулирование разведывательной информацией, чтобы Саддам выглядел как непосредственная угроза. Скутер Либби был важным игроком в этом деле, он несколько раз посещал ЦРУ, чтобы оказать давление на аналитиков с целью найти доказательства , которые бы привели к обоснованию необходимости войны. Он также помог подготовить подробный брифинг об иракской угрозе в начале 2003 года, который был передан Колину Пауэллу, готовившему в то время свою печально известную презентацию для Совета Безопасности ООН.123 По словам Боба Вудворда, заместитель Пауэлла, Ричард Армитидж, "был потрясен тем, что он считал чрезмерным и гиперболизированным. Либби делал только самые худшие выводы из обрывков и шелковистых нитей".124 Хотя Пауэлл отбросил самые смелые утверждения Либби, его презентация в ООН все равно изобиловала ошибками, как теперь признает Пауэлл.125

В попытке манипулировать разведданными, которые затем просачивались в алармистскую провоенную прессу, также участвовали две организации, которые были созданы после 11 сентября и подчинялись непосредственно заместителю министра обороны Дугласу Фейту.126 Группе по оценке контртеррористической политики было поручено найти связи между "Аль-Каидой" и Ираком, которые якобы упустило разведывательное сообщество. Двумя ее ключевыми членами были Дэвид Вурмсер и Майкл Малуф, американец ливанского происхождения, имевший тесные связи с Ричардом Перлом. Репортер New York Times Джеймс Райзен пишет, что "израильская разведка сыграла скрытую роль в убеждении Вулфовица в том, что он не может доверять ЦРУ", и это недовольство помогло ему положиться на Ахмеда Чалаби в вопросах разведки и создать Группу оценки политики борьбы с терроризмом.127

Бюро специальных планов (OSP) было поручено найти доказательства, которые можно было бы использовать для продажи войны против Ирака. Его возглавил Абрам Шульски, неоконсерватор, давно связанный с Вулфовицем, а в его рядах было несколько рекрутов из произраильских аналитических центров, таких как Майкл Рубин из Американского института предпринимательства и Майкл Маковски, который после окончания колледжа работал на тогдашнего премьер-министра Шимона Переса.128 OSP в значительной степени полагалась на информацию, полученную от Чалаби и других иракских изгнанников, и имела тесные связи с различными израильскими источниками. Так, газета "Гардиан" сообщила, что она "установила тесные связи с параллельной, специальной разведывательной операцией в офисе Ариэля Шарона в Израиле специально для того, чтобы обойти Моссад и предоставить администрации Буша более тревожные отчеты об Ираке Саддама, чем Моссад был готов санкционировать".129 В феврале 2007 года генеральный инспектор Министерства обороны опубликовал отчет, в котором критиковал OSP за распространение "альтернативных оценок разведки", которые, "по нашему мнению, были неуместны, учитывая, что эти оценки были продуктами разведки и не показывали явного расхождения с консенсусом разведывательного сообщества".130

Неоконсерваторы в Пентагоне и Белом доме не только в значительной степени полагались на Чалаби и его соратников по изгнанию в получении разведданных об Ираке, но и отстаивали его как будущего лидера Ирака после ухода Саддама. ЦРУ и Госдепартамент, напротив, считали Чалаби нечестным и ненадежным и держали его на расстоянии вытянутой руки. Теперь это суровое суждение оправдалось, поскольку мы знаем, что Чалаби и ВНК снабжали Соединенные Штаты ложной информацией, и его отношения с американскими оккупационными силами вскоре испортились, а позже Чалаби обвинили в предоставлении секретной информации Ирану (это обвинение он отрицает). Надежды неоконсерваторов на то, что он станет "иракским Джорджем Вашингтоном", оказались не лучше других их предвоенных прогнозов.131

Почему же неоконсерваторы приняли Чалаби? Лидер ИНК приложил немало усилий, чтобы установить тесные связи с отдельными лицами и группами в лобби, и особенно тесные связи у него были с JINSA, где он был "частым гостем на заседаниях правления, симпозиумах и других мероприятиях с 1997 года".132 Он также поддерживал тесные связи с произраильскими организациями, такими как AIPAC, AEI, Гудзоновский институт и WINEP. Макс Сингер, который помог основать Хадсоновский институт, назвал Чалаби "редкой находкой". Он глубоко погружен в арабский мир и в то же время по своей сути является человеком Запада".133 Когда в начале ноября 2005 года измученный Чалаби вернулся, чтобы выступить в AEI с восьмой по счету речью, президент этого аналитического центра представил его как "очень великого и очень храброго иракского патриота, либерала и освободителя".134134 Другим большим сторонником Чалаби был Бернард Льюис, который утверждал, что лидер ИНК должен возглавить Ирак после падения Багдада.135

В обмен на поддержку лобби Чалаби пообещал наладить хорошие отношения с Израилем, как только придет к власти. По словам бывшего юридического партнера Фейта, Л. Марка Зелла, Чалаби также обещал восстановить трубопровод, который когда-то шел из Хайфы в Израиле в Мосул в Ираке.136 Это было именно то, что хотели услышать произраильские сторонники смены режима, поэтому они поддержали Чалаби. Журналист Мэтью Бергер изложил суть сделки в журнале Jewish Journal: "ВНК рассматривал улучшение отношений как способ задействовать еврейское влияние в Вашингтоне и Иерусалиме и заручиться большей поддержкой своего дела. Со своей стороны, еврейские группы видели возможность проложить путь к улучшению отношений между Израилем и Ираком, если и когда ВНК будет участвовать в замене режима Саддама Хусейна".137 Неудивительно, что Натан Гуттман сообщает, что "американская еврейская община и иракская оппозиция" в течение многих лет "старались скрыть" связи между ними.138

Неоконсерваторы и их союзники, разумеется, действовали не в вакууме, и они не сами привели Соединенные Штаты к войне. Как подчеркивалось ранее, войны, скорее всего, не было бы, если бы не теракты 11 сентября, которые заставили президента Буша и вице-президента Чейни задуматься о принятии радикально новой внешней политики. Неоконсерваторы, такие как заместитель министра обороны Пол Вулфовиц ( ), призывавший к смене режима в Ираке с начала 1998 года, быстро связали Саддама Хусейна с 11 сентября - несмотря на отсутствие доказательств причастности Саддама - и представили его свержение как критически важное условие победы в войне с терроризмом. Действия лобби были необходимым, но недостаточным условием для войны.

Действительно, Ричард Перл именно об этом говорил Джорджу Пэкеру, обсуждая роль, которую неоконсерваторы сыграли в развязывании войны в Ираке. "Если бы Буш укомплектовал свою администрацию группой людей, отобранных Брентом Скоукрофтом и Джимом Бейкером, - отметил Перл, - что вполне могло бы произойти, то все могло бы быть иначе, потому что они не несли бы в нее те идеи, которые привнесли в нее люди, занявшие важные посты".139 Обозреватель New York Times Томас Л. Фридман дал схожую оценку в мае 2003 года, заявив Ари Шавиту из Ha'aretz, что Ирак был "войной, которую хотели неоконсерваторы... войной, которую неоконсерваторы рекламировали... Я могу назвать вам имена 25 человек (все они в данный момент находятся в радиусе пяти кварталов от этого офиса [в Вашингтоне]), которых, если бы полтора года назад вы сослали на необитаемый остров, войны в Ираке не было бы". Мы полностью согласны с наблюдениями Перла и Фридмана, признавая при этом, что это была комбинация людей, идей и обстоятельств, которые объединились, чтобы принять окончательное решение о войне.140

БЫЛ ЛИ ИРАК ВОЙНОЙ ЗА НЕФТЬ?

Некоторые читатели могут признать, что израильское лобби оказало определенное влияние на решение о вторжении в Ирак, но утверждают, что его общий вес в процессе принятия решений был минимальным. Напротив, многие американские и иностранные наблюдатели считают, что реальным мотивом вторжения в Ирак в 2003 году была нефть, а не Израиль. В одном из вариантов этой истории администрация Буша была полна решимости взять под контроль огромные запасы нефти на Ближнем Востоке, поскольку это дало бы Соединенным Штатам огромные геополитические рычаги влияния на потенциальных противников. Завоевание Ирака, согласно этому сценарию, рассматривалось администрацией как гигантский шаг к достижению этой цели. Альтернативная версия рассматривает нефтедобывающие государства и особенно нефтяные компании как настоящих виновников войны в Ираке, которыми двигало прежде всего желание повысить цены и получить большую прибыль. Даже ученые, часто критикующие Израиль и лобби, такие как Ноам Чомски, очевидно, придерживаются этой идеи, которая была популяризирована в документальном фильме "Фаренгейт 9/11" режиссера Майкла Мура в 2004 году.141

Утверждение о том, что завоевание Ирака было связано в основном с нефтью, имеет определенную правдоподобность prima facie, учитывая важность нефти для мировой экономики.142 Однако это объяснение сталкивается как с логическими, так и с эмпирическими трудностями. Как подчеркивалось в главе 2, американские политики уже давно обеспокоены тем, кто контролирует нефть Персидского залива; особенно их беспокоит опасность того, что одно государство может контролировать всю нефть. Соединенные Штаты сотрудничают с различными нефтедобывающими странами Персидского залива, но ни одно американское правительство, включая администрацию Буша, всерьез не рассматривало возможность завоевания основных нефтедобывающих стран этого региона с целью получения рычагов принуждения других стран мира. Соединенные Штаты могли бы рассмотреть возможность вторжения в крупную нефтедобывающую страну, если бы революция или эмбарго привели к тому, что ее нефть перестала поступать на мировые рынки. Но с Ираком дело обстояло иначе: Саддам был готов продавать свою нефть любому покупателю, готовому за нее заплатить. Более того, если бы Соединенные Штаты хотели завоевать другую страну, чтобы получить контроль над ее нефтью, Саудовская Аравия - с большими запасами и меньшим населением - была бы гораздо более привлекательной целью. К тому же бин Ладен родился и вырос в Саудовской Аравии, а пятнадцать из девятнадцати террористов, нанесших удар по США 11 сентября, были саудовцами (ни один из них не был выходцем из Ирака). Если бы контроль над нефтью был настоящей целью Буша, 11 сентября стало бы идеальным предлогом для действий. Оккупация Саудовской Аравии не была бы простой задачей, но это почти наверняка было бы легче, чем пытаться умиротворить многочисленное, беспокойное и хорошо вооруженное население Ирака.

Также нет никаких доказательств того, что нефтяные интересы активно подталкивали администрацию Буша к вторжению в Ирак в 2002-2003 годах. В 1990-91 годах, напротив, лидеры Саудовской Аравии явно настаивали на том, чтобы первая администрация Буша применила силу для изгнания Ирака из Кувейта. Они, как и многие американские политики того времени, опасались, что Саддам может в следующий раз вторгнуться в Саудовскую Аравию, что поставит под его контроль большую часть нефти в регионе. Принц Бандар, посол Саудовской Аравии в США, тесно сотрудничал с произраильскими группами здесь, чтобы заручиться поддержкой в изгнании Саддама из Кувейта.143 Однако в преддверии второй войны в Персидском заливе ситуация была совершенно иной: на этот раз Саудовская Аравия публично выступила против применения американской силы против Ирака.144 Саудовские лидеры опасались, что война приведет к распаду Ирака и дестабилизации Ближнего Востока. И даже если Ирак останется целым, к власти, скорее всего, придут шииты, что беспокоило суннитов, которые управляли Саудовской Аравией не только по религиозным причинам, но и потому, что это усилило бы влияние Ирана в регионе. Кроме того, саудовцы столкнулись с растущим антиамериканизмом внутри страны, который мог усилиться, если Соединенные Штаты начнут превентивную войну против Ирака.

Нефтяные компании, которые обычно стремятся заручиться поддержкой крупных производителей нефти, таких как саддамовский Ирак или Исламская Республика Иран, также не были основными игроками в принятии решения о завоевании Ирака. Они не лоббировали войну 2003 года, которую большинство из них считало глупой затеей. Как отметил Питер Бейнарт в New Republic в сентябре 2002 года, "американская нефтяная промышленность все эти годы лоббировала не войну, а прекращение санкций".145 Нефтяные компании, как это почти всегда бывает, хотели делать деньги, а не воевать.

МЕЧТЫ О РЕГИОНАЛЬНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЯХ

Война в Ираке не должна была стать дорогостоящей трясиной. Скорее, она задумывалась как первый шаг в рамках более масштабного плана по переустройству Ближнего Востока таким образом, чтобы это отвечало долгосрочным американским и израильским интересам. В частности, Соединенные Штаты не собирались просто отстранить Саддама Хусейна от власти и уйти домой; вторжение и оккупация должны были, согласно этой мечте, быстро превратить Ирак в демократию, которая затем послужила бы привлекательной моделью для людей, живущих в различных авторитарных государствах в регионе. Результаты, полученные в Ираке, запустили бы каскад демократических домино, хотя, возможно, для распространения демократии в некоторых странах Ближнего Востока, помимо Ирака, еще потребуется использовать меч. Но как только демократия установится в регионе, режимы, дружественные Израилю и США, станут нормой, конфликт между Израилем и палестинцами, по словам авторов исследования "Чистый перелом", будет "преодолен", другие региональные соперничества будут приглушены, а двойные проблемы - терроризм и распространение ядерного оружия - в значительной степени исчезнут.

Вице-президент Чейни изложил это амбициозное обоснование региональных преобразований в речи на съезде VFW 26 августа 2002 года, открывая кампанию администрации по продаже войны в Ираке. "Когда серьезнейшие угрозы будут устранены, - сказал он, - свободолюбивые народы региона получат шанс продвигать ценности, способные обеспечить прочный мир... Экстремистам в регионе придется переосмыслить свою стратегию джихада. Умеренные народы во всем регионе воспрянут духом. И наша способность продвигать израильско-палестинский мирный процесс будет усилена".146 В течение следующих шести месяцев Чейни неоднократно повторял эти аргументы.

Президент Буш с таким же энтузиазмом говорил о региональных преобразованиях, когда обосновывал необходимость войны против Ирака. 26 февраля 2003 года, выступая перед аудиторией AEI, он заявил, что Соединенные Штаты стремятся "культивировать свободу и мир на Ближнем Востоке". Он подчеркнул, что "мир явно заинтересован в распространении демократических ценностей, потому что стабильные и свободные нации не порождают идеологию убийства. Они поощряют мирное стремление к лучшей жизни. И есть обнадеживающие признаки стремления к свободе на Ближнем Востоке". Более того, он утверждал: "Успех в Ираке может также положить начало новому этапу ближневосточного мира и привести в движение прогресс на пути к подлинно демократическому палестинскому миру".147

Эта амбициозная стратегия, основанная на почти теологической вере в преобразующую силу свободы, представляла собой резкий отход от предыдущей политики США, и до 11 сентября не было никаких признаков того, что Буш или Чейни примут ее. Более того, оба эти человека, а также советник по национальной безопасности Райс, официально заявляли, что выступают против амбициозного государственного строительства, лежащего в основе региональных преобразований, а Буш во время кампании 2000 года резко критиковал администрацию Клинтона за ее акцент на государственном строительстве. Что же привело к такому сдвигу? Согласно статье, опубликованной в марте 2003 года в Wall Street Journal, основными движущими силами этого серьезного изменения в ближневосточной политике США были Израиль и неоконсерваторы в лобби. Заголовок говорит сам за себя: "Мечта президента: Смена не только режима, но и региона": Проамериканский, демократический регион - цель, имеющая израильские и неоконсервативные корни".148

Чарльз Краутхаммер утверждает, что этот грандиозный план по распространению демократии на Ближнем Востоке был детищем Натана Щаранского, израильского политика, чьи труды, как говорят, произвели впечатление на президента Буша.149 Но Щаранский вряд ли был одиноким голосом в Израиле. На самом деле израильтяне, представляющие весь политический спектр, считали, что свержение Саддама изменит ситуацию на Ближнем Востоке в пользу Израиля. В начале сентября 2002 года бывший премьер-министр Эхуд Барак писал в New York Times, что "уничтожение режима Саддама Хусейна изменит геополитический ландшафт арабского мира". Он утверждал, что "арабский мир без Саддама Хусейна позволит многим представителям этого поколения [лидерам, которые скоро придут к власти] принять постепенное открытие демократии, которым начали пользоваться некоторые страны Персидского залива и Иордания". Барак также утверждал, что свержение Саддама "создаст условия для продвижения вперед в решении израильско-палестинского конфликта".150

В августе 2002 года Юваль Штайниц, член комитета Кнессета по иностранным делам и обороне от партии "Ликуд", заявил в интервью газете Christian Science Monitor: "После того как Ирак будет захвачен американскими войсками и мы увидим, как в Афганистане устанавливается новый режим, а иракские базы становятся американскими, будет очень легко оказать давление на Сирию, чтобы она прекратила поддерживать такие террористические организации, как "Хизбалла" и "Исламский джихад", позволила ливанской армии ликвидировать "Хизбаллу" и, возможно, положила конец сирийской оккупации Ливана. Если это произойдет, мы действительно увидим новый Ближний Восток".151 Аналогичным образом Алуф Бенн сообщил в газете Ha'aretz в феврале 2003 года, что "старшие офицеры ЦАХАЛа и приближенные к премьер-министру Ариэлю Шарону лица, такие как советник по национальной безопасности Эфраим Халеви, рисуют радужную картину прекрасного будущего, которое может ожидать Израиль после войны. Они представляют себе эффект домино, когда за падением Саддама Хусейна последует падение других врагов Израиля: Арафата, Хасана Насраллы, Башара Асада, аятолл в Иране и, возможно, даже Мухаммера Кадаффи. Вместе с этими лидерами исчезнут террор и оружие массового поражения".152

New York Times также сообщила, что в феврале 2003 года Халеви выступил в Мюнхене с речью, в которой сказал: "Ударные волны, возникающие в постсаддамовском Багдаде, могут иметь широкомасштабные последствия в Тегеране, Дамаске и Рамалле".153 Автор статьи отметил, что Израиль "надеется, что как только Саддам Хусейн будет устранен, домино начнет падать. Согласно этой надежде... умеренные и реформаторы во всем регионе получат стимул оказать новое давление на свои собственные правительства, не исключая и Палестинскую автономию Ясира Арафата". Газета Forward подвела итог израильским размышлениям о региональных преобразованиях в статье, опубликованной незадолго до войны: "Высшие политические, военные и экономические эшелоны Израиля стали рассматривать надвигающуюся войну в Ираке как виртуальный deus ex machina, который перевернет политическую и экономическую ситуацию и выведет Израиль из его нынешнего тупика".154

Кто-то может возразить, что израильские лидеры слишком искушены и опытны, чтобы поверить в deus ex machina и одобрить столь амбициозный план, и слишком хорошо знакомы со сложностями своего региона, чтобы поверить в его успех. Но на самом деле израильские лидеры уже давно отдают предпочтение необычайно амбициозным планам по переделке местной карты. Изначальная мечта сионистов о создании еврейского государства там, где его не существовало почти два тысячелетия, была не менее амбициозной. Как уже говорилось в главе 1, Давид Бен-Гурион надеялся захватить весь Западный берег, часть Ливана и часть Египта в ходе Суэцкой войны 1956 года. Точно так же Ариэль Шарон считал, что вторжение в Ливан в 1982 году приведет к созданию там произраильского христианского государства и раз и навсегда победит ООП, закрепив тем самым контроль Израиля над оккупированными территориями. Учитывая эту историю, неудивительно, что многие израильские лидеры надеялись, что Соединенные Штаты смогут добиться успеха там, где их прежние планы потерпели неудачу.

РОЛЬ ЛОББИ В ПЕРЕСТРОЙКЕ БЛИЖНЕГО ВОСТОКА

К 2002 году многие неоконсерваторы также были убеждены в том, что Соединенные Штаты могут демократизировать Ближний Восток и сделать его более благоприятным для Америки и Израиля. К этой позиции они пришли в 1990-е годы, когда все больше разочаровывались во внешней политике США после окончания холодной войны.

Произраильские группы - и не только неоконсерваторы - давно заинтересованы в том, чтобы американские вооруженные силы были непосредственно задействованы на Ближнем Востоке, чтобы они могли помочь защитить Израиль. Они особенно заинтересованы в том, чтобы там постоянно находилось большое количество американских войск.155 Но во время холодной войны они добились ограниченного успеха на этом фронте, потому что Америка выступала в качестве офшорного балансира в регионе. Большинство американских войск, предназначенных для Ближнего Востока, например Силы быстрого развертывания, находились "за горизонтом", вне зоны риска. Вашингтон поддерживал благоприятный баланс сил, разыгрывая местные державы друг против друга, именно поэтому администрация Рейгана поддержала Саддама против революционного Ирана во время ирано-иракской войны (1980-88 гг.).

Эта политика изменилась после первой войны в Персидском заливе, когда администрация Клинтона приняла стратегию "двойного сдерживания". Вместо того чтобы использовать Иран и Ирак для уравновешивания друг друга, а Соединенные Штаты по мере необходимости меняли сторону, новая стратегия предусматривала размещение в регионе значительных американских сил для одновременного сдерживания обеих сторон. Отцом "двойного сдерживания" стал Мартин Индик, который впервые сформулировал эту стратегию в мае 1993 года в WINEP, а затем реализовал ее в качестве директора по делам Ближнего Востока и Южной Азии в Совете национальной безопасности.156 Как отмечает коллега Индика по Брукингсу Кеннет Поллак, политика двойного сдерживания была принята в основном в ответ на "озабоченность Израиля своей безопасностью". В частности, Израиль дал понять администрации Клинтона, что "готов двигаться вперед в мирном процессе только в том случае, если будет чувствовать себя в достаточной безопасности" от Ирана.157

К середине 1990-х годов возникло значительное недовольство политикой двойного сдерживания, поскольку она делала Соединенные Штаты смертельным врагом двух стран, которые ненавидели друг друга, и заставляла Вашингтон нести бремя сдерживания обеих стран. Как говорится в главе 10, AIPAC и другие лоббистские группы не только сохранили эту политику, но и убедили Конгресс и Клинтона ужесточить ее. Однако неоконсерваторы пошли еще дальше: они все больше убеждались в том, что двойное сдерживание не работает и что Саддам Хусейн должен быть отстранен от власти и заменен демократическим правительством. Их мнение нашло отражение в двух открытых письмах , которые они направили президенту Клинтону в начале 1998 года, а также в поддержке Акта об освобождении Ирака.

Примерно в то же время в кругах неоконсерваторов начала укореняться вера в то, что распространение демократии на Ближнем Востоке умиротворит весь регион. Некоторые неоконсерваторы флиртовали с этой идеей после окончания холодной войны, но широкое распространение она получила лишь во второй половине 1990-х годов.158 Это направление мышления, конечно же, проявилось в исследовании 1996 года "Чистый перелом", которое группа неоконсерваторов написала для Нетаньяху. К 2002 году, когда вторжение в Ирак стало первоочередным вопросом, региональные преобразования стали предметом веры неоконсерваторов, которые, в свою очередь, помогли сделать их центральным элементом внешней политики США.159 Таким образом, израильские лидеры, неоконсерваторы и администрация Буша рассматривали войну с Ираком как первый шаг в амбициозной кампании по переделке Ближнего Востока.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Планы администрации Буша в отношении Ирака и всего региона оказались ошеломляюще провальными. Американские военные не только ввязались в проигрышную войну, но и практически не видят перспектив экспорта демократии на Ближний Восток в ближайшее время. Главным бенефициаром этой непродуманной авантюры стал Иран, который, похоже, как никогда полон решимости приобрести ядерный потенциал. Сирия, как и Иран, по-прежнему враждует с Вашингтоном, и оба государства крайне заинтересованы в том, чтобы американские военные увязли в Ираке. ХАМАС сейчас доминирует в Газе, а Палестинская автономия сильно расколота, что делает мир с Израилем еще более труднодостижимым, а "Хезболла" в Ливане сильна как никогда, после того как она выступила против Израиля в войне 2006 года. Возможно, мы наблюдаем "родовые муки нового Ближнего Востока", по выражению госсекретаря Райс, но он почти наверняка будет более нестабильным и опасным, чем тот, который существовал до вторжения США в Ирак.160

Война в Ираке не пошла на пользу и Израилю, тем более что она укрепила позиции Ирана в регионе. В начале 2007 года газета Forward сообщила, что в Израиле "растет хор" голосов, утверждающих, что еврейское государство "может оказаться в еще большей опасности" теперь, когда Саддам отстранен от власти.161 Амация Барам, израильский эксперт по Ираку, выступавший за смещение Саддама в предвоенных интервью в бюллетене AIPAC Near East Report, теперь говорит: "Если бы я знал тогда то, что знаю сегодня [январь 2007 года], я бы не рекомендовал вступать в войну, потому что Саддам был гораздо менее опасен, чем я думал". Более того, он признал, что вторжение породило "гораздо, гораздо больше [терроризма], чем я ожидал". Юваль Дискин, глава Шин-Бет, службы внутренней безопасности Израиля, сказал в феврале 2006 года: "Я не уверен, что мы не будем скучать по Саддаму".162

Пока Соединенные Штаты ищут пути выхода из этой катастрофической ситуации, на администрацию Буша оказывается все большее давление с целью наладить переговоры с Ираном и Сирией, а также предпринять согласованные усилия по урегулированию израильско-палестинского конфликта. Неоконсерваторы и израильтяне, конечно же, считали, что дорога в Иерусалим лежит через Багдад. Как только Соединенные Штаты одержат победу в Ираке, полагали они, палестинцы заключат мир на условиях Израиля. Но двухпартийная Группа по изучению Ирака, премьер-министр Великобритании Тони Блэр и многие другие считают, что все обстоит наоборот: дорога в Багдад лежит через Иерусалим.163 Другими словами, создание жизнеспособного палестинского государства поможет Соединенным Штатам справиться с Ираком и другими региональными проблемами. Израиль и лобби энергично оспаривают эту линию аргументации, настаивая на том, что проблемы Америки в Ираке не имеют никакого отношения к палестинцам. Действительно, Ha'aretz сообщила в конце ноября 2006 года, незадолго до публикации отчета Группы по изучению Ирака, что премьер-министр Эхуд Ольмерт "надеется, что еврейское лобби сможет сплотить демократическое большинство в новом Конгрессе, чтобы противостоять любому отклонению от статус-кво в отношении палестинцев".164 Аналогичным образом, ряд произраильских групп по-прежнему считает, что Соединенные Штаты должны отказаться от переговоров с Ираном и Сирией, пока эти государства не согласятся на все требования Вашингтона.165

Администрация Буша испытывает растущее давление, требуя вывести войска из Ирака, но израильские лидеры призывают ее остаться и закончить работу. Почему? Потому что эти лидеры считают, что вывод войск США поставит под угрозу безопасность Израиля. И министр иностранных дел Ципи Ливни, и премьер-министр Ольмерт говорили об этом на ежегодной конференции AIPAC в марте 2007 года. Ливни сказала, что "в регионе, где важны впечатления, страны должны быть осторожны, чтобы не продемонстрировать слабость и не сдаться экстремистам".166 Ольмерт был еще более категоричен: "Те, кто заботится о безопасности Израиля... о стабильности всего Ближнего Востока, должны признать необходимость американского успеха в Ираке и ответственного выхода из него". Он закончил свое выступление словами о том, что "когда Америка преуспевает в Ираке, Израиль находится в большей безопасности. Друзья Израиля знают это. Друзья, которые заботятся об Израиле, знают это".167 Критики осудили Ольмерта за эти высказывания, главным образом потому, что его комментарии стали дополнительным доказательством того, что Израиль поддержал вторжение США в Ирак. Брэдли Берстон, пишущий для Ha'aretz, был особенно зол на Ольмерта за то, что он решился американские дебаты по Ираку. У него было простое послание для премьер-министра: "Держитесь от этого подальше".168

Ольмерт фактически выразил свою поддержку продолжению присутствия Америки в Ираке во время визита в Белый дом в ноябре 2006 года, сказав: "Мы очень впечатлены и воодушевлены стабильностью, которую принесла на Ближний Восток великая операция Америки в Ираке".169 Даже некоторые последовательные сторонники Израиля были обескуражены провоенными высказываниями Ольмерта, а конгрессмен Гэри Акерман сказал: "Я потрясен. Это очень нереалистичное замечание. Большинство из нас здесь понимают, что наша политика стала для Соединенных Штатов полной и окончательной катастрофой".170

Учитывая, что многие американцы сейчас разделяют настроения Акермана по поводу войны, не стоит удивляться тому, что некоторые израильтяне и их американские союзники пытаются переписать историческую хронику, чтобы снять с Израиля всякую ответственность за иракскую катастрофу. В марте 2007 года редактор газеты Jerusalem Post Дэвид Хоровиц написал о "ложном представлении, что Израиль подтолкнул США к войне в Ираке".171 Аналогичным образом Шай Фельдман, бывший глава Центра стратегических исследований имени Яффи, а ныне руководитель Центра ближневосточных исследований имени Крауна в Брандейсе, летом 2006 года сказал Гленну Френкелю из Washington Post: "Послушайте, Израиль никого не мобилизовывал из-за Ирака, и ассоциировать Израиль с неоконами в этом вопросе просто абсурдно. Израиль не видел в Ираке опасности, и, более того, он не был заинтересован в продвижении демократической повестки дня администрации Буша".172 Эта точка зрения, несомненно, отражает убеждения Фельдмана относительно интересов Израиля и иерархии угроз, с которыми он сталкивается, но, как мы показали, она противоречит тому, что на самом деле говорили и делали израильские лидеры в преддверии войны.

Мартин Крамер, научный сотрудник WINEP, утверждает, что любая попытка связать Израиль и лобби с войной в Ираке - "просто ложь", утверждая, что "в год, предшествовавший войне в Ираке, Израиль снова и снова не соглашался с Соединенными Штатами, утверждая, что Иран представляет большую угрозу".173 Но, как показано выше, обеспокоенность Израиля по поводу Ирана никогда не заставляла его предпринимать значительные усилия, чтобы остановить движение к войне. Напротив, высокопоставленные израильские чиновники делали все возможное, чтобы Соединенные Штаты пошли на Саддама и не струсили в последний момент. Они считали Ирак серьезной угрозой и были убеждены, что Буш займется Ираном после того, как покончит с Ираком. Возможно, они предпочли бы, чтобы Америка занялась Ираном раньше, чем Ираком, но, как признает Крамер, израильтяне "не проливали слез по поводу гибели Саддама". Вместо этого их лидеры выступали в американском эфире, писали статьи, давали показания в Конгрессе и работали в тесном контакте с неоконсерваторами в Пентагоне и офисе вице-президента, чтобы формировать разведданные об Ираке и координировать подготовку к войне.

Йосси Альфер, израильский стратег из Центра Яффе, теперь утверждает, что у бывшего премьер-министра Шарона были серьезные сомнения по поводу вторжения в Ирак, и он в частном порядке предостерегал Буша от этого. Альфер даже намекает, что Шарон мог бы предотвратить войну, если бы высказал свои опасения. Он пишет: "Если бы Шарон обнародовал свою критику, ссылаясь на опасности, угрожающие жизненно важным интересам Израиля, смог бы он изменить предвоенные дебаты в США и во всем мире?"174 Это удобное алиби сейчас, когда оккупация Ирака пошла на спад, но в открытых источниках нет никаких свидетельств того, что Шарон когда-либо советовал Бушу не нападать на Ирак. Более того, есть множество свидетельств того, что израильский лидер и его ключевые советники решительно одобряли войну и призывали Буша начать ее как можно скорее. Если Шарон считал войну ошибкой, то почему его собственный представитель неоднократно подчеркивал опасность иракского ОМУ и почему сам Шарон предупреждал администрацию Буша, что откладывание нападения "не создаст более удобных условий для действий в будущем"?175

Не исключено, что за закрытыми дверями Шарон приводил иные аргументы, чем на публике. Однако это маловероятно, поскольку информация о том, что Шарон выступает против войны, наверняка просочилась бы еще до ее начала, если не в первые год или два после падения Багдада. Шарон редко уклонялся от выражения своих взглядов - даже когда это влекло за собой разногласия с Соединенными Штатами, - и трудно поверить, что он стал бы молчать на публике, если бы считал, что решение о вторжении в Ирак повредит Израилю. Короче говоря, ни факты, ни логика не подтверждают утверждение Алфера.

"У победы тысяча отцов, но поражение - сирота". Сейчас, когда различные родоначальники иракской катастрофы пытаются отрицать свое отцовство, это горькое замечание президента Джона Кеннеди уместно как никогда. Но Ирак не всегда выглядел как ошибка, которой он оказался. В течение нескольких коротких месяцев весной 2003 года Соединенные Штаты, казалось, одержали ошеломляющую победу, и защитникам Израиля не было нужды отрицать ответственность за войну. В этот короткий период ключевые израильтяне и их американские союзники начали оказывать давление на администрацию Буша, чтобы заставить США обрушить свою мощь на Сирию и Иран в надежде, что эти два государства-изгоя постигнет та же участь, что и режим Саддама Хусейна. Давайте рассмотрим, как Израиль и лобби повлияли на политику США в отношении Сирии, а затем перейдем к Ирану.

9

.

ПРИЦЕЛЬНАЯ СТРЕЛЬБА ПО СИРИИ

На протяжении почти пятидесяти лет у Америки были проблемные отношения с Сирией. Режим Баас был ключевым советским клиентом во время холодной войны, а его авторитарное правительство в прошлом совершало серьезные нарушения прав человека и до сих пор отказывает своему населению в основных свободах. Президент Буш не включил Сирию в свою пресловутую "ось зла", но ее часто изображают как "государство-изгой", которое угрожает важным американским интересам. Политика США в отношении Сирии стала более враждебной после 11 сентября 2001 года, а падение Багдада в апреле 2003 года породило предположения о том, что Соединенные Штаты собираются взяться и за Дамаск. Ухудшение ситуации в Ираке на данный момент положило конец подобным разговорам, но отношения с Дамаском не улучшились, и конфронтация остается в порядке вещей.

Однако если посмотреть на Сирию более отстраненным взглядом, то не очевидно, почему национальным интересам США отвечают строго враждебные отношения с этой арабской страной. Вашингтон и Дамаск никогда не были особенно дружны, но они неоднократно сотрудничали к взаимной выгоде, а скромный военный потенциал Сирии не представляет серьезной угрозы для жизненно важных интересов США. С учетом нынешних обстоятельств трудно понять, почему Сирия должна считаться идеальным кандидатом на смену режима, в то время как столь же одиозные диктатуры на Ближнем Востоке и в других странах пользуются американским покровительством.

На самом деле, неослабевающая враждебность администрации Буша по отношению к Сирии была стратегически неразумной. В частности, она нанесла ущерб позициям Америки в арабском и исламском мире, помешала усилиям США по предотвращению распространения ядерного оружия, усложнила стабилизацию Ирака и сделала проблему терроризма в Америке не лучше, а хуже. Поэтому неудивительно, что многие голоса внутри Соединенных Штатов в последнее время призывают президента Буша изменить курс и искать modus vivendi с Дамаском. Так, например, Исследовательская группа по Ираку в декабре 2006 года призвала администрацию Буша "активно взаимодействовать" с Сирией в рамках "дипломатического диалога без предварительных условий".1 В том же месяце четыре американских сенатора посетили Дамаск для переговоров с президентом Сирии Башаром Асадом, а в апреле 2007 года спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси возглавила двухпартийную делегацию из шести членов Палаты представителей, включая Тома Лантоса и Генри Ваксмана, чьи произраильские полномочия хорошо известны, в Сирию, чтобы поговорить с Асадом о продвижении мирного процесса.2

Израиль и лобби сыграли центральную роль в том, чтобы подтолкнуть администрацию Буша к проведению все более конфронтационной политики в отношении Сирии, хотя и с некоторой неохотой. Лобби упорно добивалось от Соединенных Штатов изоляции и давления на Дамаск, даже когда это ставило под угрозу ценные формы сотрудничества. В отсутствие такого давления отношения Вашингтона с Сирией были бы заметно иными и, вероятно, в большей степени соответствовали бы американским национальным интересам. Соединенные Штаты и Сирия вряд ли стали бы союзниками, если бы лобби было менее влиятельным, но прагматичные и взаимовыгодные отношения стали бы гораздо более вероятными.

СИРИЙСКАЯ УГРОЗА

Сирия не представляет серьезной военной угрозы ни для США, ни для Израиля. Ее оборонный бюджет составляет менее одной пятой от израильского, а армия и военно-воздушные силы не впечатляют, и Армия обороны Израиля легко одолела бы их в случае серьезных боевых действий.3 ЦАХАЛу не составило труда разгромить сирийские войска во время вторжения в Ливан в 1982 году, а ведь эта война происходила, когда Сирия еще получала большую помощь от своего советского покровителя. Однако после распада Советского Союза Дамаск оказался предоставлен сам себе, в то время как Израиль продолжает получать значительную ежегодную помощь от США. Война между Израилем и Сирией была бы грубым несоответствием, поэтому сирийские лидеры делают все возможное, чтобы не провоцировать Израиль.

Американским военным будет еще труднее победить сирийцев в войне. Вооруженные силы Сирии намного слабее, чем у Ирана или Ирака при Саддаме, и она не имела серьезного противника с тех пор, как Израиль разгромил ее в 1982 году. В отличие от сегодняшнего Ирана или Ирака при Саддаме, Сирия не обладает достаточной численностью населения и богатством, чтобы стать региональным гегемоном. Она может осложнить жизнь Соединенным Штатам и Израилю, но у нее нет достаточных возможностей для того, чтобы представлять серьезную угрозу для любой из стран.

Кроме того, у Сирии нет программы создания ядерного оружия, и нет причин полагать, что она займется ею в ближайшее время. У нее есть химическое оружие, которое впервые было приобретено у Египта в 1973 году, и, возможно, программа биологического оружия.4 У него также есть большой запас баллистических ракет и, следовательно, возможность доставить свое химическое оружие против Израиля и других стран региона, но не против Соединенных Штатов. Но Израиль никогда особо не беспокоился об этой угрозе, потому что у него есть собственное химическое, биологическое и ядерное оружие, и он может нанести Сирии гораздо больший ущерб, чем Сирия Израилю. Другими словами, у Израиля есть эффективное средство сдерживания против сирийского химического оружия.5

Способность Сирии создавать проблемы заключается главным образом в ее поддержке ряда террористических организаций, в первую очередь "Хезболлы", а также ХАМАС и "Исламского джихада". Так, лидер ХАМАС Халед Мешаль живет в Дамаске. Все эти группировки угрожают Израилю, но, в отличие от "Аль-Каиды", ни одна из них, включая "Хезболлу", не угрожает напрямую Соединенным Штатам. Как отмечает Моше Маоз, эксперт по Сирии из Еврейского университета, "Сирия не святая - это всем известно, - но "Хезболла" представляет угрозу в основном для Израиля".6 Более того, Сирия и "Аль-Каида" - злейшие враги, главным образом потому, что бин Ладен - суннит и исламский фундаменталист, а Асад - шиитский лидер светского государства. Более того, считается, что "Аль-Каида" имеет связи с сирийскими "Братьями-мусульманами" - исламской террористической группировкой, которая более двадцати лет борется со светским баасистским правительством Сирии.7 Учитывая, что у Дамаска и Вашингтона есть общий враг в лице "Аль-Каиды", неудивительно, что после 11 сентября Сирия начала предоставлять администрации Буша важные разведданные об организации бин Ладена. Вопреки риторике о глобальной войне с терроризмом, было бы неверно утверждать, что Сирия поддерживает "международный терроризм" - глобальную сеть террористических групп и государств, которые нацелены на Америку и Израиль. Скорее, Сирия поддерживает определенный набор террористических организаций, чья повестка дня направлена в первую очередь против одного лишь Израиля.

Можно утверждать, что Сирия представляет серьезную угрозу для Соединенных Штатов, поскольку поддерживает повстанцев в Ираке. Однако существует мало веских доказательств того, что Дамаск оказывает поддержку иракским повстанцам, поэтому администрация Буша в основном обвиняет в этом Иран, а не Сирию. Возможно, Сирия закрывает глаза на некоторых боевиков и оружие, которые переправляются через ее границы в Ирак. Но Вашингтон проводит конфронтационную политику в отношении Дамаска с 11 сентября, что дает сирийцам мощный стимул держать американских военных занятыми в Ираке. Однако в конечном итоге Сирия не является источником проблем Америки в Ираке, и Дамаск не был бы заинтересован в подрыве американской оккупации , если бы президент Буш и его лейтенанты не угрожали режиму Асада. В итоге Сирия не представляет серьезной опасности для Соединенных Штатов, и у нее нет причин ссориться с самым могущественным государством мира.

На самом деле в недавнем прошлом у Дамаска были достаточно хорошие отношения с Вашингтоном. Сирия сражалась вместе с Соединенными Штатами в войне против Ирака в 1991 году, и у двух стран были теплые, хотя и осторожные отношения в 1990-е годы, когда Соединенные Штаты пытались стать посредниками в заключении мирного соглашения между Дамаском и Иерусалимом.8 Президент Клинтон даже посетил Дамаск в октябре 1994 года, чтобы встретиться с президентом Хафезом аль-Асадом, что стало первым визитом американского президента в Сирию за последние двадцать лет. После этого Клинтон сказал: "Я поехал туда, потому что был убежден, что нам нужно придать новую энергию переговорам, и я уехал убежденным, что мы это сделали".9 Позже, осенью 2002 года, когда Сирия была непостоянным членом Совета Безопасности, она проголосовала за резолюцию ООН 1441, которая призывала к возвращению инспекторов ООН по вооружениям в Ирак Саддама Хусейна. И хотя администрация Буша сыграла ключевую роль в принуждении Сирии к уходу из Ливана в 2005 году, на протяжении многих лет Соединенные Штаты рассчитывали на Сирию в прекращении гражданской войны в Ливане (1976-89 гг.) и поддержании мира в стране.10

Президент Сирии Асад, безусловно, не заинтересован в том, чтобы быть врагом Америки. Флинт Леверетт, бывший сотрудник администрации Буша и один из самых авторитетных на Западе экспертов по Сирии, отмечает, что "Башар неоднократно заявлял о своей заинтересованности в улучшении отношений с Соединенными Штатами. Такая заинтересованность полностью соответствует сценарию отца Хафеза и любой реалистичной оценке стратегических потребностей Сирии". Леверетт также считает, что улучшение отношений "критически важно для его [Асада] долгосрочных амбиций по проведению внутренних реформ".11 Сеймур Херш, посетивший Асада в его офисе в Дамаске в 2003 году, обнаружил, что тот охотно идет на разговор, потому что "хочет изменить свой имидж и имидж своей страны".12

Сирия также пытается заключить мирное соглашение с Израилем с начала 1990-х годов. Они были близки к заключению соглашения в начале 2000 года, но Эхуд Барак, израильский премьер-министр в то время, в последний момент струсил. С тех пор сирийцы неоднократно предлагали возобновить переговоры и попытаться урегулировать разногласия. Но преемники Барака - Ариэль Шарон и Эхуд Ольмерт - отказались и вместо этого проводили конфронтационную политику в отношении Сирии. Эти же израильские лидеры подталкивали Соединенные Штаты к тому, чтобы рассматривать Дамаск как опасного противника.

ИЗРАИЛЬ И ГОЛАНСКИЕ ВЫСОТЫ

Чтобы понять суть сложного танца между Вашингтоном, Иерусалимом и Дамаском, а также роль, которую играет лобби, необходимо сначала разобраться, почему Израиль был так близок к подписанию мирного соглашения с Сирией в 2000 году, но с тех пор не желает разговаривать с Асадом.13

В основе нынешнего конфликта между Израилем и Сирией лежат Голанские высоты. Израиль отнял эту территорию у Сирии в ходе войны 1967 года и изгнал восемьдесят тысяч сирийцев из их домов. В 1981 году на Голанские высоты было распространено израильское право, что, по сути, стало фактической аннексией.14 Сейчас там проживает около восемнадцати тысяч еврейских поселенцев в тридцати двух поселениях и одном городе.15 Сирия глубоко заинтересована в возвращении этой территории, и с этой целью она поддерживает такие террористические группы, как Хамас и Хезболла; сирийские вооруженные силы слишком слабы, чтобы угрожать Израилю, и эти группы являются для нее единственным средством давления на Израиль. В 1994 году премьер-министр Ицхак Рабин дал принципиальное согласие на возвращение Сирии всех Голанских высот в обмен на полную нормализацию отношений между двумя странами. Широко понималось, что "задаток Рабина", как его стали называть, означал, что Израиль отойдет к границе, существовавшей 4 июня 1967 года, и что Сирия прекратит всякую поддержку "Хезболлы", ХАМАС и "Исламского джихада".16

Через год Рабин был убит, но его преемники - Шимон Перес и Биньямин Нетаньяху - сохранили принципиальную приверженность отступлению к границам, существовавшим на 4 июня 1967 года. Однако срок пребывания Переса у власти был слишком коротким для заключения соглашения, а Нетаньяху по разным причинам не придавал ему достаточно большого значения. Преемник Нетаньяху, Эхуд Барак, также был готов вернуть Сирии практически все Голанские высоты, хотя и не взял на себя обязательства по полному отводу войск к границам 1967 года.17

Во второй половине 1990-х годов отношения между Израилем и Сирией были не такими уж плохими, поскольку обе стороны пытались достичь соглашения. Администрация Клинтона была глубоко вовлечена в переговорный процесс и стремилась к заключению окончательного соглашения, подобно тому, как Джимми Картер продвигал соглашение между Египтом и Израилем в Кэмп-Дэвиде в 1979 году. Это означало, что в этот период между Сирией и Соединенными Штатами сложились достаточно хорошие отношения, несмотря на то, что в Сирии была однопартийная диктатура, а администрация Клинтона публично заявляла о своей приверженности "расширению демократии". Израиль на самом деле приветствовал эти теплые отношения между Дамаском и Вашингтоном в то время, потому что хотел, чтобы Соединенные Штаты помогли разрешить его давнюю вражду с Сирией. Заголовок в New York Times после визита президента Клинтона в Дамаск в октябре 1994 года ясно говорит об этом: "Израильтяне надеются на поездку Клинтона для достижения прогресса в отношениях с сирийцами".18

Осенью 1999 года Клинтон решил, что ему наконец-то удалось заключить сделку между Израилем и Сирией. По настоятельной просьбе Барака он собрал обе стороны в Шепердстауне, Западная Вирджиния, в начале января 2000 года. Но Барак, внезапно осознав, что израильское общественное мнение не настроено на возвращение Голанских высот Сирии, стал негибким и попытался показать, что он жесткий переговорщик, замедлив процесс. Переговоры провалились, и Деннис Росс, главный переговорщик Клинтона по Ближнему Востоку, позже заметил: "Если бы не холодные ноги Барака, сделка могла бы состояться в январе 2000 года".19 Последовавшая через два месяца встреча в Женеве между Асадом и Клинтоном ни к чему не привела, главным образом потому, что сирийский лидер больше не доверял Бараку. Клинтон однозначно возложил вину за провал переговоров на Израиль, а не на Сирию.20

В феврале 2001 года Шарон сменил Барака на посту премьер-министра. Это событие изменило израильско-сирийские отношения в худшую сторону, что, в свою очередь, подорвало и сирийско-американские отношения. В отличие от своих четырех предшественников, Шарон не собирался отдавать Голанские высоты. "То, что предлагалось тогда, - сказал он, - я бы и в мыслях не держал".21 Преемник Шарона, Эхуд Ольмерт, также дал понять, что "Голанские высоты навсегда останутся в наших руках".22

Настойчивое стремление сохранить спорную территорию в составе Израиля пользуется широкой поддержкой израильских правых. Когда в марте 2007 года Хавьер Солана, генеральный секретарь Совета Европейского союза, заявил, что хотел бы помочь Сирии вернуть территорию, которую она потеряла в 1967 году, Йисраэль Кац, член Кнессета от Ликуда, ответил: "Израиль никогда не отступит с Голанских высот; этот регион является неотъемлемой частью Израиля и жизненно важен для его безопасности и защиты".23 Более того, Биньямин Нетаньяху, по-видимому, теперь считает, что Израиль должен остаться на Голанских высотах.24 Израильское общественное мнение также явно выступает за сохранение территории: опрос, проведенный в декабре 2006 года, показал, что 64 процента респондентов выступают против ухода с Голан, даже если это приведет к полному миру с Сирией. Напротив, только 19 процентов высказались за заключение сделки. Предыдущий опрос, проведенный в начале октября 2006 года, дал аналогичные результаты: 70 процентов выступили против полного вывода войск в обмен на мир, а 16 процентов - за него.25

Несмотря на укоренившееся сопротивление уходу, в правящих кругах Израиля существует значительная поддержка попыток договориться с Сирией, особенно среди военных. В 2004 году начальник штаба ЦАХАЛа заявил, что Израиль способен защитить себя без Голанских высот и будет в большей безопасности, если подпишет мирный договор с Сирией.26 Мало того, что в этом случае Израиль имел бы нормальные отношения с давним врагом, так еще и "Хезболла", ХАМАС и "Исламский джихад" больше не получали бы поддержки от Сирии, а в случае с "Хезболлой" потеря сирийской поддержки значительно затруднила бы Ирану поставки оружия. Что еще более важно, Сирия могла бы использовать свое значительное влияние в Ливане, чтобы обуздать "Хезболлу". Эта линия аргументации приобрела большую актуальность после войны в Ливане в 2006 году, в ходе которой "Хезболла" смогла завести в тупик ЦАХАЛ. В ответ на это несколько влиятельных израильтян, в том числе бывший начальник генштаба и бывший глава "Шин Бет", создали организацию под названием "Форум мирной инициативы с Сирией". Ее цель - убедить израильское правительство ответить на мирные предложения Сирии и надеяться на достижение мирного соглашения между Дамаском и Иерусалимом.27 Газета Ha'aretz также активно поддерживает переговоры с Дамаском, как и министр обороны Ольмерта Амир Перец.28 Однако этот подход был решительно отвергнут как Шароном, так и Ольмертом.

Учитывая, что нынешние лидеры Израиля не намерены возвращать Голанские высоты Сирии, они не заинтересованы в возобновлении мирных переговоров с Дамаском.29 О чем же тогда говорить? Чтобы оправдать свою непримиримость, они пытаются представить Сирию как государство-изгоя, которому нельзя доверять и которое понимает только почтовый кулак. Неудивительно, что в начале 2004 года сирийский посол в Вашингтоне заявил: "Чем больше мы говорим о мире, тем больше на нас нападают".30 Конфронтация, а не сотрудничество - вот лучшая политика в отношениях с Сирией, считают нынешние израильские лидеры, которые явно заинтересованы в том, чтобы администрация Буша видела Сирию в таком же свете. Так, в отличие от конца 1990-х годов, когда Израиль выступал за сотрудничество с Сирией, с 2001 года и Израиль, и ряд его американских сторонников прилагают все усилия, чтобы убедить правительство США рассматривать Сирию как враждебного и опасного противника.

Сирия все еще надеется вернуть Голанские высоты и неоднократно предпринимала попытки возобновить переговоры с Израилем и заключить мирное соглашение по типу "депозита Рабина".31 Но израильские лидеры отказываются даже от диалога с Сирией. После сирийского мирного предложения в начале декабря 2003 года военный корреспондент-ветеран Зеев Шифф заметил в газете Ha'aretz, что "самое удивительное в предложении сирийского президента возобновить переговоры с Израилем - это реакция официального Израиля... Премьер-министр Ариэль Шарон хранит молчание. От него не прозвучало ни слова... В прошлом мы всегда надеялись на подобные предложения".32

В интервью итальянской газете La Re-pubblica в середине декабря 2006 года президент Асад призвал Ольмерта к переговорам с ним: "Поговорите с Сирией, и, как говорят многие израильтяне, "даже если вы думаете, что это блеф, вам нечего терять". "33 В то же время министр иностранных дел Сирии заявил газете Washington Post, что Сирия готова начать переговоры с Израилем без каких-либо предварительных условий, что, по-видимому, означало значительное изменение позиции Сирии на переговорах.34 Ольмерт отверг возможность начать переговоры и возложил вину за это на президента Буша, который, по словам премьер-министра, запретил ему вести переговоры с Сирией.35 Подтекст комментариев премьер-министра, которые повторили и многие другие израильтяне, заключается в том, что он вел бы переговоры с Асадом, если бы не его лояльность Бушу.

Этот аргумент неубедителен. Мало того, что посол США в Израиле отрицал, что Вашингтон препятствует переговорам Израиля с Сирией, Израиль не имеет привычки выполнять приказы американского лидера, когда на карту поставлены его жизненно важные интересы.36 Самое главное, нет почти никаких доказательств того, что Ольмерт искренне заинтересован в содержательных мирных переговорах с Сирией. Высокопоставленный чиновник израильского правительства сообщил Алуфу Бенну из Ha'aretz, что Израиль, по словам Бенна, "никогда не просил американского разрешения на переговоры с Сирией, поскольку он еще не решил, хочет ли он это делать".37 Отказ премьер-министра от переговоров неудивителен, поскольку соглашение, по выражению министра обороны Переца, "имеет свою цену" - это отказ от Голанских высот, а Ольмерт против того, чтобы идти на эту уступку. Ольмерт ухватился за "предлог", предоставленный Бушем, пишет журналист Ha'aretz Гидеон Самет, "потому что он не признает истинную причину: он не хочет спускаться с Голанских высот".38

Еще одно доказательство заинтересованности Сирии в заключении мира с Израилем и нежелания Израиля воспользоваться этой возможностью появилось в январе 2007 года, когда израильская пресса сообщила, что израильтяне и сирийцы тайно встречались в Европе с сентября 2004 по июль 2006 года с целью выработки предложения по соглашению между двумя государствами. Встречи носили неофициальный характер, и в них не участвовали политики ни одного из правительств. Однако оба правительства были в курсе переговоров, и, по данным Ha'aretz, "европейский посредник и представитель Сирии в дискуссиях провели восемь отдельных встреч с высокопоставленными сирийскими чиновниками, включая вице-президента Фарука Шара, министра иностранных дел Валида Муаллема и офицера сирийской разведки в звании "генерал". "39 Обе стороны достигли соглашения, призывающего Израиль вернуться к границе между двумя странами по состоянию на 4 июня 1967 года. Взамен Сирия прекратит поддержку ХАМАС и "Хезболлы" и даже "дистанцируется от Ирана". Переговоры закончились, когда сирийцы предложили перевести их с "академического уровня" на "официальный", а правительство Ольмерта отказалось.

Затем, в апреле 2007 года, спикер Палаты представителей Пелоси посетила президента Асада в Дамаске и сказала ему, что Ольмерт, с которым она ранее встречалась в Израиле, "готов возобновить переговоры, а также говорить о мире".40 Однако Пелоси неправильно поняла позицию Ольмерта, и израильское правительство недвусмысленно дало ей понять, что оно не заинтересовано в переговорах с Сирией, которую в официальном заявлении осудили как "часть оси зла и силу, поощряющую террор на всем Ближнем Востоке".41

Позиция Ольмерта по Голанским высотам, конечно, всегда может измениться. Действительно, в начале июня 2007 года в прессе появились сообщения о том, что он, возможно, готов начать переговоры с сирийцами, хотя Шимон Перес, занимавший тогда пост вице-премьера, сразу же вылил ушат холодной воды на эту идею, заявив, что Сирия не готова к серьезным переговорам.42 Не исключено также, что какой-нибудь будущий израильский лидер, подобно Ицхаку Рабину, захочет вернуть спорную территорию в обмен на мир. Наш аргумент заключается не в том, что Израиль навсегда откажется от Голанских высот, а в том, что политика Израиля в отношении Дамаска, какой бы она ни была, во многом определяет политику США в отношении Сирии, а не наоборот.

Учитывая, что Израиль решительно выступает против переговоров с Сирией с момента прихода к власти Ариэля Шарона в феврале 2001 года, неудивительно, что администрация Буша, пришедшая к власти месяцем ранее, в тот же период времени приложила немало усилий для изоляции и давления на правительство Асада. Кто-то может сказать, что в этом анализе упущен тот важный момент, что Сирия продолжает поддерживать такие террористические организации, как ХАМАС и "Хезболла", и поэтому вполне заслуживает того, чтобы президент Буш относился к ней как к государству-изгою. Но помните: ни одна из этих террористических группировок не угрожает жизненно важным интересам США, и Дамаск поддерживает их главным образом потому, что это единственные рычаги, которыми он располагает, чтобы оказать давление на Израиль с целью возвращения Голанских высот. Израиль может положить конец связям Сирии с ХАМАС и "Хезболлой", согласившись заключить мир с Сирией. Именно поэтому израильские лидеры вели переговоры с Сирией в 1990-е годы, хотя Дамаск поддерживал терроризм как тогда, так и сейчас.

Как уже отмечалось, внутри американского правительства существует значительное сопротивление тому, чтобы рассматривать Сирию как непримиримого врага. ЦРУ и Госдепартамент особенно настойчиво доказывали, что конфронтация с Дамаском стратегически неразумна. Однако Израиль и лобби заняли противоположную позицию, и в конечном счете именно они помогли президенту Бушу. Давайте более подробно рассмотрим эволюцию политики США в отношении Сирии после 11 сентября.

ИЕРУСАЛИМ И ДАМАСК ПОСЛЕ 11 СЕНТЯБРЯ

С самого начала премьер-министр Шарон и его лейтенанты дали понять администрации Буша, что рассматривают Сирию как опасную угрозу для Соединенных Штатов, а также для Израиля.43 Однако они не заставляли Вашингтон сосредоточиться на Сирии до марта 2003 года, главным образом потому, что их больше беспокоил Иран, они добивались войны с Ираком и не хотели, чтобы Вашингтон отвлекался на другие проблемы. Как только в середине апреля 2003 года пал Багдад, израильские лидеры стали призывать Соединенные Штаты сосредоточиться на Дамаске и использовать свою непревзойденную мощь для изменения поведения режима, а возможно, и самого режима.44

Шарон изложил свои требования в громком интервью 15 апреля 2003 года. В газете YediothAhronoth премьер-министр заявил, что президент Сирии Асад "опасен. Его рассудок нарушен", и он заявил, что Асад позволил Саддаму перевезти военное оборудование в Сирию незадолго до начала войны в Ираке. Шарон призвал Соединенные Штаты оказать "очень сильное" давление на Сирию, чтобы заставить Асада прекратить поддержку ХАМАС и "Исламского джихада", вытеснить иранских стражей революции из долины Бекка в Ливане, прекратить сотрудничество с Ираном, убрать "Хезболлу" с израильско-ливанской границы и заменить ее ливанской армией, а также уничтожить ракеты "Хезболлы", направленные на Израиль.45 Увидев это необычайно смелое требование, один высокопоставленный израильский дипломат предупредил, что Шарону следует занять более низкую позицию в том, что касается его советов по поводу отношений между Дамаском и Вашингтоном.46

Но Шарон был не единственным высокопоставленным израильским чиновником, просившим администрацию Буша проявить жесткость в отношениях с Сирией. Министр обороны Шауль Мофаз сказал в интервью газете Ma'ariv 14 апреля: "У нас есть длинный список вопросов, которые мы думаем потребовать от сирийцев, и вполне уместно, чтобы это было сделано через американцев".47 В частности, он хотел, чтобы Сирия прекратила любую помощь ХАМАСу и "Исламскому джихаду" и ликвидировала "Хезболлу". Две недели спустя советник Шарона по национальной безопасности Эфраим Халеви приехал в Вашингтон и призвал американских чиновников предпринять то, что репортер Forward Ори Нир назвал "решительными действиями" против Сирии. Помимо предупреждения о наличии у Сирии оружия массового поражения, Халеви, как сообщается, назвал Асада "безответственным" и "наглым".48 Выступая на конференции WINEP 3 мая, он сказал, что Асад "склонен к дурному влиянию", и предупредил, что его "нельзя оставлять на старые уловки". Вместо этого, подчеркнул Халеви, "существует множество мер, не требующих войны, которые можно применить, чтобы отвести клыки молодого, высокомерного и неопытного президента Сирии".49

Когда Саддама не стало, Израиль пытался убедить администрацию Буша, что Сирия, по крайней мере, так же опасна, как Ирак, а может быть, даже более опасна. Это утверждение абсурдно, если хотя бы вскользь взглянуть на возможности Сирии - в конце концов, это страна с населением менее девятнадцати миллионов человек и оборонным бюджетом, составляющим 1/300 часть от бюджета Соединенных Штатов. Тем не менее израильский стратег Йосси Альфер теперь предупреждает, что с точки зрения Израиля "Сирия может нанести большой ущерб, гораздо больший, чем Ирак". В середине апреля 2003 года газета Washington Post сообщила, что Шарон и Мофаз разжигают кампанию против Сирии, снабжая Соединенные Штаты разведывательными данными о действиях сирийского президента Асада.50

Пытаясь демонизировать Сирию и заставить Соединенные Штаты усилить давление, Израиль обвинил Дамаск в укрывательстве высокопоставленных иракцев из режима Саддама и, что еще хуже, в сокрытии иракского оружия массового уничтожения.51 В августе 2003 года, когда террорист-смертник на грузовике взорвал штаб-квартиру ООН в Багдаде, посол Израиля в ООН вызвал дипломатическую размолвку, предположив, что грузовик предоставила Сирия, фактически подразумевая, что Сирия несет за это частичную ответственность.52 В том же ключе Итамар Рабинович, бывший посол Израиля в США, сказал Сеймуру Хершу, что он "задается вопросом... не было ли у сирийцев, учитывая качество их источников, предварительной информации о заговоре 11 сентября, и не предупредили ли они Соединенные Штаты".53 Эти тревожные обвинения практически ничем не подкреплены, но готовность Израиля выдвинуть их показывает, насколько он стремился втянуть Соединенные Штаты в конфликт с другим арабским режимом.