Извращенная принцесса

16

ГЛЕБ

Из номера на третьем этаже отеля, который я забронировал прямо на Бикон-стрит, можно быстро спуститься на лифте. Довольно дорогой отель для того, что мне требовалось. Но поскольку в последнее время у меня мало причин тратить деньги, я воспользовался удобным расположением. Выйдя через минуту в тихое фойе отеля, я направился к вращающейся входной двери.

Мне не потребовалось много усилий, чтобы найти информацию о нынешнем местонахождении моего брата Саши, даже если адрес моего младшего брата раскопать не так просто. Но братья Ликан тесно сотрудничают с синдикатом Келли с тех пор, как мой отец начал заниматься разведением и воспитанием солдат.

Как бы грубо это ни звучало, но такое описание подходит как нельзя лучше. Я уже сбился со счета, сколько у меня братьев и сестер, в основном сводных, и все они были рождены для того, чтобы стать высококвалифицированными, лишенными эмоций машинами для убийства. Обученные бойцы. Такие же, как я. С большинством из них я встречался не более нескольких раз.

Но только не с Сашей. Мы с ним выросли вместе. Мы вместе проходили программу нашего отца. И хотя мы живем в разных штатах, мы все равно следим друг за другом. Именно поэтому я знаю, что он уже несколько лет жаждет переехать в другой город. И он был бы идеальным шпионом в операции Михаила. Так что, несмотря на наш не слишком постоянный контакт, я приехал в Бостон, чтобы обсудить с ним эту идею, и мне не понадобится много времени, чтобы найти его.

Без сомнения, лучшее место для начала — "Жемчужина". Это одно из любимых мест встреч Когана Келли, принадлежащее боссу ирландской мафии Бостона. И если сегодня его там нет, то несколько моих братьев наверняка будут.

— Добро пожаловать в "Жемчужину", — говорит хозяйка, как только я переступаю порог бурлеск-салона. В облегающем платье и туфлях на каблуках она выглядит как стильная секретарша для изысканного заведения.

— Спасибо. Я ищу Сашу. Он сегодня работает? — Я говорю прямо и по существу. Нет смысла задерживаться здесь дольше, чем нужно.

— Саша? Здесь нет танцоров с таким именем, милый, — поддразнивает она, кокетливо подмигивая мне.

Я бросаю на нее холодный взгляд, не обращая внимания на ее попытку юмора. Она неловко прочищает горло, цвет заливает ее щеки, когда она выпрямляется.

— Извините. Я не могу разглашать личную информацию сотрудников.

— Значит, он здесь работает? — Спрашиваю я.

Ее румянец усиливается, когда она понимает, что невольно дала мне больше информации, чем нужно было для начала.

— Я… Я…

— Все в порядке. Какая плата за вход?

— Пятьдесят долларов, — говорит она, кажется, испытывая облегчение от того, что я готов идти дальше.

Я кладу хрустящую купюру на ее стойку и направляюсь внутрь, прежде чем она успевает меня остановить. Огромный клуб наполнен музыкой и смехом, и я слегка впечатлен тем, что даже во вторник вечером здесь полный зал. Первый этаж заполнен ярусами столиков, а несколько балконов с изящно сделанными обеденными столами смотрят на сцену.

Каждый из них освещен тусклой лампой, дающей достаточно света, чтобы клиенты могли наслаждаться едой. Но настоящее освещение предназначено для шоу-герлз на сцене. Несколько красивых женщин, одетых в скупые костюмы, танцуют там, исполняя энергичную песню. Судя по шляпам и цветовой гамме, я предполагаю, что это девушки-морячки. Но их наряды — не более чем тематическое нижнее белье, так что я не могу быть уверенным.

Не найдя ничего интересного на сцене, я осматриваю клуб в поисках его владельца и ничего не нахожу. Но я узнаю нескольких его людей, сидящих среди зрителей, и трех моих братьев, спрятавшихся в тени сцены. Несомненно, это сделано для того, чтобы никто из буйных клиентов не пытался забраться наверх и присоединиться к девушкам.

Подойдя к барной стойке, я прислоняюсь к потемневшему дереву и ловлю взгляд барменши. Знойно улыбаясь, она подходит ко мне.

— Что я могу предложить тебе сегодня вечером, красавчик?

— Саша Ликан. Он здесь?

На ее лице мелькает подозрение, и теперь она смотрит на меня более пристально.

— Кто спрашивает?

— Его брат.

Барменша фыркнула. Уверен, она постоянно слышит подобное. Вероятно, ее научили воспринимать это с долей соли.

— Послушай, если я оставлю тебе сообщение, не могла бы ты передать его ему?

После минутного колебания она жестко кивает, отчего короткие темные волосы, обрамляющие ее лицо, подпрыгивают.

— Просто скажите ему, что Глеб в городе. Я здесь на несколько дней и буду рад его видеть. Я остановился в отеле на Бикон-стрит, номер 303. Наклонившись через бар, чтобы выхватить ручку у нее из-за уха, пока она не успела меня остановить, я беру салфетку для коктейля и пишу на ней номер своего мобильного телефона. — Если он захочет позвонить мне.

Она вскидывает бровь и медленно протягивает руку, чтобы снова взять салфетку и ручку.

— Ты уверен, что это не какая-то странная тактика, чтобы попытаться подкатить ко мне? — Мягко спрашивает она. — Потому что если это так, то это может сработать.

— Ты передашь ему сообщение? — Спрашиваю я, игнорируя ее флирт и окидывая взглядом пространство за ее спиной, чтобы убедиться, что ничего не упустил.

— Да, красавчик. Я передам ему сообщение. Хочешь рюмочку или что-нибудь еще? За счет заведения. Выглядишь так, будто тебе не помешало бы выпить.

Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ее сильно накрашенными глазами, и холодно изучаю ее.

— Я не пью.

— Хм, — говорит она легкомысленно. — Может, вы действительно родственники. — Засунув ручку обратно за ухо, она уходит.

Песня заканчивается у меня за спиной, и когда живая группа умолкает, подавая сигнал закрытию занавеса, я оборачиваюсь. Думаю, это мой сигнал к уходу. Сегодня я не получу здесь больше полезной информации, только после закрытия клуба. Тогда я смогу вернуться и поговорить с братьями, когда у них закончится смена. Они будут более готовы к разговору.

Оттолкнувшись от барной стойки, я в последний раз обвожу взглядом помещение. И когда начинаются мягкие, певучие ноты следующей песни, занавес поднимается.

Это она.

Мэл.

Стоит перед микрофоном.

Воздух исчезает из моих легких.

Сердце колотится.

Перед глазами мелькают яркие воспоминания, как она капризно поднимает подбородок, готовясь к спору. Ониксовые глаза, которые обжигают меня тлеющим жаром…

Я в шоке. Застыл. Мои ноги налились свинцовой тяжестью.

Что она здесь делает?

Мой взгляд медленно движется по ее стройному телу, поглощая его с жадностью. Черное бархатное коктейльное платье без бретелек обтягивает каждый сантиметр ее стройной фигуры. Шелковые перчатки доходят ей до локтей. Волосы цвета красного дерева каскадом спадают на одно плечо. Эти мягкие, поразительные черты лица я узнаю где угодно. Ее нос пуговкой и лицо в форме сердца. Ее глаза в форме капельки слезы. Темные брови, властно нависшие над ними.

Ее полные губы расходятся в такт чувственной балладе, и мое сердце замирает. Ее глаза закрыты, движения грациозны, она играет роль клубной певицы 1920-х годов. И она так же потрясающа, как и в тот день, когда я видел ее в последний раз. Румяная кожа светится мягким золотом в ярком свете сцены, она излучает харизму, которая приковывает внимание всех присутствующих в зале.

Затем, когда ритм стихает, ее глаза распахиваются, и ее отношение меняется на дерзкое. Бэк-вокалистки, которых я раньше не замечал, выходят вперед, одетые в облегающие, переливающиеся бикини. Каждая из них берется за край платья Мэл и одним плавным движением срывает его с нее, бросая за кулисы.

Теперь в таком же блестящем и откровенном наряде, как и остальные девушки, Мэл проносится по сцене, словно была рождена для этого. Ее длинные ноги выставлены на всеобщее обозрение, она использует пространство как свой личный подиум. И прежде, чем я успеваю сообразить, что делаю, мои ноги несут меня вперед, вниз по ступенькам, ведущим в обеденную зону под ней.

Я не могу оторвать взгляд.

Она хорошо танцует. Хотя, в общем-то, это меня не удивляет. Удивляет то, что она вообще находится здесь, в этом клубе. И гнев поднимается в моей груди, когда я думаю о последствиях ее присутствия.

В письме, которое она оставила мне три года назад, в том самом, которое вырвало мне сердце и оставило меня лишь мстительной оболочкой человека, говорилось, что она хочет уехать подальше от моего мира. А теперь она не просто полностью погружена в него. Она процветает. Окруженная мафиози, которые имеют репутацию таких же безжалостных и жестоких, как Велес, она выставила себя на всеобщее обозрение. И, похоже, танцует беззаботно.

Я знаю, чем зарабатывают на жизнь девушки, которые здесь танцуют. И мне известна репутация "Жемчужины". Что только усугубляет ситуацию. Она хотела уехать подальше от меня, но готова танцевать для этих животных? Ярость быстро и горячо бурлит в моей груди, когда лицемерие становится очевидным.

Как пощечина.

Может, Коган и не включил ночь удовольствия со своими танцовщицами прямо в меню, но это не значит, что они меньше, чем прославленные шлюхи. Большинство из них продают свое тело, чтобы быстро заработать на стороне, по словам моих знакомых братьев, которые здесь работают. Шоу, которое устраивает Мэл, это всего лишь коктейль-час. Частные танцы, которые продает клуб, составляют начальное блюдо. Но настоящая трапеза происходит после финального звонка занавеса.

Незнакомый всплеск противоречивых эмоций бурлит в моей груди, поглощая меня. И я не могу перестать наблюдать за гавайской красавицей, которая танцует по сцене, выставляя напоказ свое идеальное тело на обозрение целой толпы развратных мужчин. Это не должно меня беспокоить. Она не моя, чтобы я ее жаждал. Но это не мешает моим защитным инстинктам работать на полную катушку.

Она спускается по ступенькам ко мне, но еще не видит меня. Один из моих громадных сводных братьев вовремя подает ей руку, направляя ее вниз по лестнице, чтобы она не потеряла равновесие в такт музыке. Я стискиваю зубы, уродливая ревность душит мое горло от этого безобидного прикосновения.

Затем, грациозно перепрыгнув через ступеньки, она опускается на столешницу рядом с ними. Люди Когана улюлюкают и свистят, когда она танцует над ними — практически на них. А когда она опускается ниже, раздвигая колени в шокирующе откровенном приседании, у меня сводит живот. Она смотрит в глаза одному из них, провокационно покачивая бедрами, и толпа приходит в ярость.

Один из мужчин, блондин, который смотрит на нее с тошнотворным видом, поднимается со стула, когда она возвращается в стойку. Его рука находит ее лодыжку и смело скользит вверх по ноге, заканчивая резким шлепком по заднице. Он что-то говорит ей, но я не могу расслышать за музыкой. И все, что я вижу, это красный цвет, когда Мэл замирает на середине выступления. Ее мышцы напрягаются, и она отшатывается от его прикосновения.

Пространство между нами исчезает, когда моя ярость берет верх над здравым смыслом. Перепрыгнув через стол, полный посетителей, я преодолеваю последние несколько ярдов и обхватываю рукой горло ублюдка. С яростным рычанием я поднимаю его со стула и швыряю на пол. Он кашляет и хрипит, его лицо приобретает опасный оттенок фиолетового, когда воздух покидает его легкие.

— Глеб! — Кричит Мэл, и сквозь дымку ярости я потрясен облегчением, которое приносит мне ее голос. Но это не помешает мне забить этого рукастого гада до смерти. Он поднял руки на Мэл, и я убью его за это.

Задним числом я отслеживаю крики посетителей, которые трусят вокруг нашей стычки. А позади меня вырисовывается громадная фигура. У меня есть всего несколько секунд, чтобы нанести урон, прежде чем в дело вступят мои братья. Поэтому я считаю каждую из них.

Две пары рук хватают меня за руки, но даже в своей кровожадной ярости я готов к ним. Вырвавшись из их хватки, я меняю позицию и наношу еще два удара. Блондин воет, когда под моим кулаком ломаются кости — его нос ломается.

Затем твердое острие большого колена попадает мне в висок, и я вижу звезды. За то мгновение, что мне понадобилось, чтобы прийти в себя, меня поднимают на ноги, заведя руки за спину. Братья выводят меня из клуба под одобрительные возгласы посетителей и слабый звук, с которым Мэл зовет меня по имени.

— Ты хоть понимаешь, чей нос ты только что сломал? — Рычит один из наемных мускулов Когана, когда меня тащат к двери.

— Думаю, вы хотели сказать спасибо за то, что за вас сделали вашу работу. Где вы были, медлительные ублюдки? — Я рычу, борясь, хотя знаю, что это бесполезно, потому что ярость все еще хочет вырваться из моей груди.

— Босс не обрадуется, за то, что ты избил его кузена, — добавляет другой.

Они выталкивают меня за дверь с такой силой, что я пролетаю мимо ступенек и падаю прямо на тротуар. В последнюю секунду я уворачиваюсь, смягчая падение. Но от удара мои ребра и плечо все равно стонут в знак протеста. Задыхаясь, я поднимаю взгляд с земли и смотрю на эмоционально неполноценных горилл, которые биологически являются моими братьями.

— Не возвращайся, Глеб. Если вернешься, то пожалеешь об этом.