Извращенная принцесса

4

МЭЛ

Наручники освобождаются, и похитивший меня человек поднимает меня с пола фургона, практически вывихнув мне локти, и ставит в стойку. Сильные руки чудовища сжимают мои запястья, несмотря на мои попытки свернуться в клубок, а его пальцы с силой сжимают мои руки.

— Отпусти меня! — Кричу я, тщетно пытаясь освободиться от его хватки.

Кровь все еще сочится из пореза на его виске, куда я ударила его лампой в спальне. Мне следовало бы извлечь урок из той первой попытки сбежать — похоже, борьба только подстегивает его. Его ухмылка превращается в рычание, когда он наносит мне удар за ударом с такой силой, что перед глазами вспыхивают звезды. Моя голова откидывается набок, и я катаюсь по тротуару, полностью потеряв равновесие. Затем он с силой выкручивает мне запястье, заставляя руку вывернуться под неестественным углом за спиной.

— Ладно, ладно, я иду! — Кричу я, паникуя, что он может ее сломать.

Именно так они поступили с одной из девушек, которая пыталась сопротивляться, когда нас забирали в первый раз.

Мы едем уже почти час, если верить моим предположениям, и уже далеко за пределами Нью-Йорка. Судя по всему, мы находимся в глуши, припарковавшись на обочине шоссе. Темная ночь окутывает нас призрачной тайной.

— Куда вы меня ведете? — Спрашиваю я, пытаясь нажать на тормоза, когда замечаю кабину массивного полуприцепа, выезжающего на обочину перед нами.

— Шевелись, рабыня, — рычит он, похоже, потеряв со мной терпение.

Он толкает меня вперед с такой силой, что я снова теряю равновесие, и моя голова летит в свободное падение на асфальт. Я ударяюсь о землю с болезненным стуком, огонь пробегает по запястьям и коленям. Рядом со мной стоит Тиф, наклонившись вперед, со связанными руками, на коленях, прижавшись грудью к бедрам. Из пореза под глазом обильно течет кровь, и багровая жидкость свободно капает на черный асфальт. Ее голова медленно поворачивается ко мне, и я вижу ее шокированное, пустое выражение лица, которое заставляет меня опасаться, что у нее сотрясение мозга.

— Мелоди, — хнычет Энни, привлекая мой взгляд.

Она тоже связана и стоит на коленях, слезы свободно текут из ее широких безнадежных глаз. Ее лицо говорит обо всем. Неважно, как далеко и как быстро мы бежим. От судьбы не убежишь. Она нашла нас, и, похоже, наш номер окончен.

Сильные руки вырывают мои запястья сбивая с ног, заставляя меня встать на колени, а руки безжалостно связывают за спиной натирающей веревкой. И тут ужасающий звук открывающейся задней двери грузовика заставляет меня повернуть голову.

— Нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет! — Кричу я, паника поднимается в горле.

Это тот же самый грузовик, в который ублюдки засунули меня раньше. Холодные жесткие скамейки стоят по обе стороны темного туннеля на колесах, и мучительный страх охватывает меня, когда я сталкиваюсь с уродливой правдой. Энни права. Сбежать невозможно. Только бежать, пока ноги не перестанут нас выносить и злодеи не нагонят.

Мускулистый русский, который вытащил меня из нашего дома, снова поднимает меня на ноги. И с внушительной силой направляет меня в кузов грузовика.

— Вы, ребята, быстро работаете, — замечает водитель полуприцепа.

— Лучше не заставлять босса ждать, — категорично заявляет мужчина, удерживающий меня.

Не прилагая особых усилий, он подхватывает меня и забрасывает в кузов грузовика, как мешок с картошкой. Тиф и Энни следуют за мной несколько секунд спустя. Несколько новых мужчин выходят из тени и затаскивают нас в грузовик, после чего водитель молча рассыпается в благодарностях.

— Было приятно иметь с вами дело, — сухо говорит водитель и пожимает руку моему похитителю.

Это последнее, что я вижу, прежде чем дверь грузовика снова захлопывается, заключая меня в ловушку моего самого страшного кошмара. Пахнет так, будто девушки, уже заполнившие заднюю часть грузовика, торчат здесь уже несколько дней. Я уверена, что так оно и есть. Они, наверное, собраны со всей страны — так же, как Энни, Тиф и я. Все они сейчас шокирующе тихи — напоминание о том, что они, вероятно, настолько накачаны наркотиками, что даже не понимают, что с ними происходит.

Но я-то знаю.

На этот раз никто не накачивал меня героином, и я намерена продолжать в том же духе. Именно так они держали нас всех под контролем во время транспортировки в прошлый раз, так что интересно, означает ли это, что мы недалеко от конечного пункта назначения.

— Вы, суки, должно быть, какие-то волшебные киски, раз нам пришлось приложить столько усилий, чтобы заполучить вас в свои руки, — сухо замечает один из мужчин со своего места в темноте.

Я не могу разобрать, кто это сказал. Полагаю, это не имеет значения. Но сосредоточенность на такой мелочи может быть единственным, что удерживает меня в реальности. Потому что я чувствую, как мой разум начинает разрушаться, а сознание отступает вглубь мозга, чтобы защитить меня от того, что произойдет дальше.

Когтистая рука цепляется за мою челюсть, дергая меня вперед, хотя в полной темноте я не могу разобрать, кто нападает.

— Не могу дождаться, когда увижу, что Михаил приготовил для вас, шлюхи, — усмехается мужчина, его зловещее дыхание обдает меня и говорит о том, что он находится слишком близко, в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Пошел ты, — шиплю я, впитывая в свои слова каждую каплю язвительности, на которую способна.

Мужчина отталкивает меня, и я слышу, как он оседает на скамейку у стены грузовика. Мгновение спустя грузовик начинает раскачиваться. Мы тронулись.

Я с трудом дышу от паники, душившей мое горло. И все же я не доставлю этим людям удовольствия услышать, как я плачу. Не то чтобы я винила Энни, которая открыто плачет рядом со мной. Но я не позволю этим людям думать, что они могут уничтожить меня. Сначала им придется убить меня.

Опираясь спиной о твердый край скамьи, я остаюсь сидеть на полу. Может быть, это и не очень удобно, но зато и не бесполезно. Если я буду долго осматриваться, то, возможно, найду что-то, что поможет мне разорвать путы. Тогда я смогу вырваться, как только грузовик остановится.

Слева от меня продолжает сопеть Энни. Похоже, ее план состоит в том, чтобы просто прогнуться под тяжестью нашего несчастья, и это меня бесит. Это подло, я знаю. Я не должна вымещать на ней свою злость. Из всех девушек, которых Глеб спасал вместе со мной, она была ближе всех к той, которую я могу назвать подругой. Но мне не нравится, что она просто сдается. Не сейчас, после всего, что мы пережили.

Справа от меня Тиф слишком молчалива, чтобы мне это нравилось. Надеюсь, она только потеряла сознание, а не уже мертва. Никто не должен умирать связанным, как животное, ожидая жестокой участи. Но я не могу перестать думать об этом пустом взгляде в ее глазах, и меня беспокоит, что ее травма головы может быть серьезной.

Не то чтобы я могла что-то с этим сделать, даже если это так. Поэтому вместо этого я сосредотачиваюсь на том, что можно использовать вокруг себя. Но как я ни старалась, я не могу найти ничего, что помогло бы мне разорвать путы. Грузовик раскачивается взад-вперед, подпрыгивая на каждой выбоине и неровности дороги. Каждый ухаб заставляет мой желудок делать уродливые сальто, угрожая затолкать обед обратно в горло.

Проходит несколько часов, прежде чем мы достигаем места назначения, и хотя я хочу оставаться начеку, чтобы попытаться определить, куда мы направляемся, к тому времени, когда мы наконец останавливаемся, я не имею ни малейшего понятия, где мы находимся. Мы можем быть на севере, юге или западе от города, и я не буду иметь ни малейшего представления, где именно.

Все, что я знаю, — это то, что от нашей гарлемской квартиры до побережья можно доехать за несколько часов. Значит, мы не на востоке, если только я не пропустила тот момент, когда мы сели на паром.

Свет заливает заднюю часть грузовика, когда двое мужчин снова открывают дверь. Наши похитители вылезают первыми, прикрывая глаза от утреннего солнца. Затем наступает наша очередь. Зацепив руки за наши связанные локти, мужчины вытаскивают нас из грузовика.

У меня сводит желудок, когда дверь закрывается, но нас выгрузили всего десять человек. По крайней мере, Энни и Тиф все еще живы и входят в избранную группу. Мне не нравится мысль о том, что нас разделят. Но мне очень не нравится, что остальным девушкам предстоит еще более длительное путешествие, чтобы выжить.

Но долго раздумывать над этим не приходится, так как меня рывком заставляют идти в лес по гравийной дорожке, по которой мы приехали. Через некоторое время меня встречает небольшой деревянный домик, стоящий на заросшей поляне. Его можно назвать романтическим, сказочным: грубое дерево, круглый речной камень, из которого сложен дымоход, и крыльцо из натурального дуба. Это словно дом из моего воображения, за исключением призрачно пустых глаз встречающих нас и окнах, закрытых решетками.

— Добро пожаловать в ваш новый дом, дамы, — говорит мужчина, выходя через парадную дверь коттеджа. Насмешливо распахнув руки, он приветствует нас, как любезный хозяин. — По крайней мере, пока вас не продадут с аукциона. Не хочу быть носителем плохих новостей, но Михаил не смог оторваться от своих обязанностей, чтобы поприветствовать вас. Поэтому вместо него здесь я, но уверяю вас, нам будет очень весело вместе. — Его взгляд оценивающе скользит по моему телу, задерживаясь на груди. — Очень весело, — повторяет он, и в его тоне звучит предвкушение, от которого у меня сворачивается желудок.

Его седеющие волосы и каменные глаза придают ему сходство с хмурым Клинтом Иствудом, только гораздо более жутким и менее красивым. Меня пробирает дрожь отвращения при виде того, как он раздевает меня взглядом. Я чувствую его склизкие руки еще до того, как он прикоснется ко мне, и молюсь, чтобы умереть до того, как это произойдет.

— На случай, если вы, дамы, не знали, — продолжает он разговор, — господин Сидоров намерен отправить вас к некоторым из наших лучших и самых… особенных клиентов. Настоящим мерзким, которые получают удовольствие от того, что трахают мозги красивых девушек так же сильно, как и каждое из их девственных отверстий.

Мужчина приближается, его глаза расплавляются, когда он проводит длинным пальцем по моему лицу. Я отшатываюсь, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от прикосновения. И хотя на глаза наворачиваются слезы, я не хочу, чтобы он видел, какой ужас он во мне вызывает. Поэтому я смотрю на него, желая, чтобы он самопроизвольно вспыхнул.

Его губы кривятся в злобной ухмылке.

— Не терпится узнать, сколько они заплатят, чтобы сломить твой дух, милашка, — пробормотал он, и звук его голоса был похож на нежелательную ласку.