К истокам Нила

Для Африки характерен рельеф с глубокими разломами, ступенчатыми окраинными подъемами, которые разделяют пороговые возвышения и водоемы, лежащие между ними. К тому же во многих местах проявляется вулканическая деятельность, обусловленная разломовой тектоникой. Очень сильные относительно недавние тектонические движения земной коры в Восточной Африке привели к появлению здесь пенеплена[88], сбросов и рифтовых (грабеновых) разрывов. В грабенах находятся глубокие, вытянутые озера. Когда Бёртон и Спик открыли озеро Танганьика, они уже тогда высказали предположение, что оно — результат заполнения водой разлома земной коры.

Это предположение подтвердилось после того, как были открыты озера Киву, Эдуард, Джордж и Альберт. Когда же стали известны результаты исследовательской экспедиции венгерского графа Шамуэля Телеки и Людвига фон Хёнеля (открывших озера Рудольф и Стефани), геолог из Вены Эдуард Зюсс высказал гипотезу об общем характере восточноафриканских грабеновых разломов, и гипотеза эта оказалась правильной. Ландшафт здесь определяют две большие системы грабенов (рифтовых долин), проходящих в меридиональном направлении: Центральноафриканский грабен (шириной от 22 до 80 километров) начинается в долине верхнего течения Нила, там, где река покидает разлом, переходя через многочисленные пороги между Джубой и Нимуле. У озера Альберт западные края грабена достигают уже высоты 2000 метров. Однако возрастает и высота зеркала озер относительно уровня моря: озеро Альберт находится в 619 метрах над уровнем моря, озеро Эдуард — 912 и озеро Киву — 1460 метров. Дно грабена в озере Танганьика лежит на 662 метра ниже уровня моря (!), так что это озеро — второе в мире по глубине (1435 метров, а высота западного края грабена достигает 3300 метров). Из рифтов возвышаются горы Рувензори и группа вулканов Вирунга — наиболее важный для Нила водораздел. Отходящий от озера Танганьика на юго-восток грабен Рукве пересекает Восточноафриканский грабен, расположенный на вулканическом массиве Рунгве (высотой 2959 метров), и продолжается через озеро Ньяса по реке Шире вплоть до Замбези.

Восточноафриканский разлом (шириной от 45 до 65 километров) начинается у озера Рудольф (375 метров над уровнем моря), сильно повышается к озеру Наиваша (1884 метров над уровнем моря), а затем вновь опускается к бессточному озеру Натрон (610 метров над уровнем моря). Отсюда характерная разломовая ступень разветвляется на целый ряд других рифтов и продолжается в горах Усамбараге до озера Ньяса. В этой зоне тектонических разломов поднимаются многочисленные стратовулканы: к востоку массив Килиманджаро (высота 5895 метров) и действующий вулкан Меру (4567 метров), к западу высокогорное плоскогорье кратеров с целым рядом вулканов-трехтысяч-ников с такими звучными названиями, как Лоолмала-син, Лосируа, Керимаси, Олдеани, Ол-Доиньо-Ленгаи, Китумбеине и т. п. Над грандиозными грабеновыми сбросами нередко господствуют плато, нарушаемые лишь столовыми горами, причем высота таких плато в Восточной Африке, как правило, превышает 1000 метров. Но их края обычно значительно выше, хотя это не слишком заметно, поскольку повышение происходит плавно, постепенно. Рельеф центральной части высокогорного бассейна Уганды и Уньямвези походит на сковороду. Расположенное здесь озеро Виктория и внешне, и глубиной отличается от типичного рифтового озера.

Изборожденный многочисленными ущельями, рифт плавно опускается к узкой полоске океанского побережья с вечнозеленой растительностью; в 17–60 километрах от побережья расположены острова кораллового происхождения (Занзибар, Пемба, Мафия).

Из-за подобного рельефа, а также из-за довольно малого количества осадков в Восточной Африке отсутствует область преимущественного стока, как, например, это имеет место в бассейне Конго. Так, воды западной части Восточной Африки направляются в три стороны: из озера Виктория через Нил — к Средиземному морю, через равнину Малагараси, озеро Танганьика и реку Конго — в Атлантический океан и из озера Ньяса через реки Шире и Замбези — в Индийский океан. В Восточноафриканском грабене скудные осадки собираются в наиболее глубоких местах, создавая бессточные, застойные, часто покрытые коркой соли озера.

В климатическом отношении Восточная, или Высокая, Африка отличается от западных районов континента, находящихся на тех же широтах. Годовая норма осадков в среднем менее 750 миллиметров в год — существенно меньше, чем в бассейне Конго. Оба дождливых периода в области озера Виктория, несмотря на его расположение на экваторе, сменяются ясно выраженным засушливым периодом. Причина этого — изменение направлений муссонов. Количество осадков в сезон дождей, наступающий после наивысшего положения солнца в зените (июль в Южной Аравии и Сахаре и январь в районах, простирающихся вплоть до засушливых местностей Юго-Западной Африки), к северу становится меньше. При этом юго-восточный пассат отклоняется юго-западным муссоном, который проходит почти параллельно побережью Африки и превращается, на Африканском Роге в сухой степной ветер. Северо-восточный муссон также движется параллельно побережью, однако вследствие своего постоянства (отсутствуют штилевые зоны) не приводит к образованию осадков.

Вечнозеленый тропический лес кончается на западной стороне Центральноафриканского грабена. Высокую Африку на востоке континента характеризуют саванны разных типов и обширные лиственные сухие леса (миомбо[89]). В прибрежных районах, на склонах, задерживающих осадки, приносимые юго-восточным пассатом, растет пышный тропический лес; а на обратной, подветренной, стороне этого барьера скудость осадков позволяет произрастать лишь колючим кустарникам. На высокогорных плоскогорьях преобладает засушливая саванна с различной растительностью (зонтичными акациями, колючими кустарниками, эуфорбиями) и злаковники (травянистая степь), в которых на передний план выходит скотоводство. Исключение составляют побережье Индийского океана (где растут кокосовые пальмы, манго, мангры, клубневые, зерновые), влажные тропические леса и влажные саванны. Влажный тропический лес занимает небольшие участки — либо в низинах (близ Энтеббе в Уганде), либо в прибрежных районах (на берегах озера Виктория и рек), либо в горах (вокруг вулканов и гигантских кратеров Килиманджаро, Меру, Нгоронгоро и у массива Рувензори). Влажная саванна в основном характерна для Уганды — трава здесь достигает высоты двух — трех метров, встречаются отдельные группы деревьев и галерейные леса.

С древнейших времен Восточная Африка была местом обитания многих народов, но также и регионом миграций многих народностей. Различия в образе жизни, в общественном развитии, а также воинские традиции, непосредственно связанные с этим, сохранились и до наших дней. На севере почти до экватора живут кушитские народы (сомали, галла), в верхнем течении Нила вплоть до озер Кьога и Альберт — нилоты (ачоли, ланго, алур, букеди). Исторически связаны с ними так называемые нилохамиты, в хозяйстве которых доминирующую роль играет скотоводство; эти народы, ведущие кочевой и полукочевой образ жизни, проникли в Восточноафриканский грабен до 4° ю. ш. Наиболее известные из них — масаи; они кочуют со своими стадами на высокогорных плоскогорьях у горы Килиманджаро и до кенийских нагорий — сердца Кении.

Народы банту живут в областях к югу от экватора — они обрабатывают землю с помощью мотыг. К языковой группе банту принадлежат многочисленные народности сукума, ньямвези, чагга и маконде в Танзании, ганда, сога, гишу, ньоро и другие в Уганде. Тутси и рунди в Руанде и Бурунди родственны нилотам и нилохамитам по общественной организации и культуре, поскольку народы, от которых они произошли, жили в непосредственной близости от нилотов. Однако они переняли язык частично завоеванного ими в прошлом бантуязычного населения. В районе девственного тропического леса Итури, заходящего на территорию Уганды, живут пигмеи. Острова и прибрежные районы испытали сильное влияние арабов, а позже и индийцев. Европейцы, численностью в несколько десятков тысяч, за время колониальной экспансии присвоили себе большие наделы земли на Восточноафриканском нагорье (Центральном плоскогорье). Плотность населения непосредственно зависит от климатических условий. Если в районах с благоприятным климатом (на плоскогорьях Руанды и Бурунди, в стране чагга у подножия Килиманджаро, на островах Занзибар и Иемба, в округах Букеди и Кигези в Уганде) она составляет от 80 до 135 человек на квадратный километр, то в неплодородных, засушливых районах саванн — менее 5 человек.

Вести от миссионеров

После того как арабы захватили порт Малинди, а затем в 1698 году вернули себе Момбасу, наступила пора заката португальского владычества. В 1730 году Занзибар также оказался под властью султана Маската (Оман). А в 1752 году Португалия решила оставить свои владения севернее мыса Дельгадо, расположенного к югу от города Мтвара, и былая мощь арабов была восстановлена здесь в полной мере. В 1840 году, при султане Сейиде бен Саиде, Занзибар стал столицей самостоятельного султаната. Европейские державы приветствовали появление на восточном побережье Африки сильного властителя, который поддерживал с ними дружеские отношения. Еще в 1837 году на Занзибаре было учреждено консульство США, через несколько лет появилось здесь и консульство Великобритании. Германские ганзейские города также открыли там свои торговые конторы.

К тому времени арабские купцы и работорговцы уже проникли через Багамойо в район крупных озер и основали селение Табора в стране Упьямвези. Килва была южным отправным пунктом для караванов; дорога от нее вела к крупным зонам добычи рабов — этой «черной слоновой кости» — вдоль реки Луалабы (на территории нынешнего государства Заир), где хозяйничали могущественные работорговцы Типпо-Тип, Килонга-Лонга и другие. На севере арабы проникали в государство Буганда, но и в верховьях Конго, вплоть до Арувимн, африканцы становились жертвами нападений вооруженных банд. Тяжело груженные арабские дау, подгоняемые юго-восточным пассатом, вывозили из Занзибара через Индийский океан богатства Африки: амбру, слоновую кость, черепаховый панцырь и около 60 тысяч рабов ежегодно. В глубине континента тогда существовали различные государства, такие, как созданные народами хехе, бена, как Буньоро, Буганда, Анколе и другие, но некоторые из них настолько сильно были истощены работорговлей, что практически были на грани исчезновения. В других государствах внутренние устои сильно пострадали из-за непрекращавшихся междоусобных войн и от облав, устраиваемых работорговцами. В эти же годы стало нарастать давление извне в связи с колониальными притязаниями европейских держав — все это ухудшало положение дел. Впоследствии, с приходом к власти султана Саида Баргаша в 1866 году, Занзибар полностью оказался в сфере влияния европейских держав, так что и миссионеры и исследователи получили доступ в глубины континента. Правда, миссионеры и раньше селились на побережье Африки. Так, Иоганн Людвиг Крапф в 1843 году, возвращаясь из Эфиопии, остался жить в Момбасе. Он и в одиночку и вместе со своими соотечественниками Иоганном Ребманном и Якобом Эрхардтом (все они были членами лондонского «Церковного миссионерского общества») совершал полные опасностей путешествия по граничившим с побережьем областям, где не ступала нога европейца. Миссионеры тщательно записывали все, что рассказывали им местные жители, стараясь не упустить информации о внутренних районах континента, о которых в Европе до тех пор ходили самые невероятные слухи. И чем дальше продвигались исследователи в глубь Африки, тем больше их наблюдения опровергали теоретические домыслы ученых. Так, вместо предполагаемого здесь ступенчатого подъема местности, подобного Эфиопскому нагорью, миссионеры обнаружили уже недалеко от берега высокогорные плоскогорья, горы и даже уклон местности к западу. Те, кто путешествовал с караванами, знал, что вершины трех из этих гор — Кингнеи, Донго Энгаи и Килиманджаро — были покрыты чем-то белым, но чем они назвать не могли, так как в их языке не было подходящего слова. Это сообщение послужило для миссионеров верным указанием на то, что на вершинах гор лежат снега.

«Это белое вещество, судя по описаниям, превращается в воду, как только поднесешь его к огню, и такое качество, отмеченное разными людьми, не подходит ни к чему, кроме снега. Ведь, пожалуй, кристалл кварца в Африке точно также не превратится в воду, как и у нас», — писал Ребманн.

И мая 1848 года Ребманн первым из европейцев увидел могучую, высившуюся над облаками, сверкавшую снегами вершину горы Килиманджаро, и поднялся до самых дальних селений Народа чагга. Через полтора года эту гору видел и Крапф, который, двигаясь дальше в Китуи, первым из европейцев увидел покрытую снеговой шапкой изборожденную ущельями гору Кения. Известия об этом встретили в Европе недоверчиво, их даже опровергали — давно было забыто свидетельство испанца Фернандеса де Энсиско, который в своем труде «Всеобщая география» еще в 1519 году говорил о Килиманджаро как об эфиопском Олимпе. Скептически встретил известие о снежных горах в Африке даже великий путешественник Александр фон Гумбольдт, хотя сам он добрался до края снегового покрова вулкана Чимборасо в Андах.

Но миссионеры стояли на своем, и Ребманн писал вполне недвусмысленно: «Особое же внимание я желал бы обратить на то, что чагга поднимались на гору, наполняли там свою калебасу белой субстанцией, ставили затем ее на огонь и уже через несколько минут пили из нее воду; и еще, что если они брали куски этой субстанции на свои плечи, чтобы отнести ее домой и показать соотечественникам и царю, то куски эти таяли и разваливались, стоило людям спуститься с горы».

Немецкий путешественник Карл Клаус фон дер Дек-кен безуспешно пытался в 1861 и 1862 годах покорить эту гору. Он подтвердил, что на ней существует снежный покров, о котором говорили миссионеры. Множество других попыток добраться до вершины также потерпели неудачу. Лишь с третьего раза удалось подняться на вершину Килиманджаро лейпцигскому географу Гансу Мейеру, который в 1889 году покорил ее вместе с австрийским альпинистом Людвигом Пурчеллером. Килиманджаро долгое время считалась шести-тысячником (6010 метров), однако современные измерения показали, что высота ее «всего лишь» 5895 метров.

Когда-то люди взирали на «Белую гору», на «Гору злого духа» с благоговением — сегодня она стала символом свободной Африки: африканские альпинисты установили 9 декабря 1961 года на ее вершине флаг независимой республики Танганьика, и «пик кайзера Вильгельма» стал называться пиком Ухуру, Свободы.

И еще одно удивительное известие пришло от миссионеров: здесь существует большое озеро, пределы которого неизвестны даже живущим на его берегах народам. В южной части его называют Ньянджа, в северной — Укереве, а на побережье океана — Ньяса или Бахарн-я-Уньямвези. В Усамбаре и Танге, в этих центрах 128 караванных троп, ведущих в глубь континента, Эрхардт расспрашивал многих путешествующих арабов об их путях следования. Это позволило ему так описать три главных караванных пути: «Северный путь начинается в Пангани или Танге и идет в страну, чагга и на масайские равнины, длится такое путешествие от двух с половиной до трех месяцев, и требуется для него носильщиков от 500 до 800 человек. Путешествуют большей частью вооруженные до зубов торговцы рабами и слоновой костью; для обмена они везут стеклянные бусы, медную или латунную проволоку и хлопчатобумажные ткани.

Средний путь начинается в Багамойо и ведет, как говорят, прямо на запад, к Уньямвези, до города Уджиджи на озере Укереве, воды которого пресные, берега плоские, волны большие, рыбы же в нем предостаточно. Говорят, будто озеро там такой ширины, что его можно обойти лишь за тридцать дней.

Третий, самый короткий, южный путь начинается в Килве-Кивиндже и в Килве-Кисивани и ведет к Ниасе. Это главная артерия работорговли, которая заполняет рынок в Килве черным товаром».

Все эти сведения миссионеры свели воедино, и Ребманн изложил их в трех письмах из Момбасы в апреле 1855 года. Они были опубликованы 1 октября 1855 года в «Кальверовом миссионерском листке». Там говорилось: «Мне бы хотелось, чтобы именно «Кальверов миссионерский листок» получил почетное право первым явить миру карту, на которой наконец-то изображено без покровов самое сердце Африки — неоднократно упоминавшаяся terra incognita».

На небольшой карте Ребманна обозначено грандиозное внутреннее море, простирающееся на 14 широтных градусов и имеющее площадь 748 тысяч квадратных километров (это соответствует площади двух Каспийских морей или в 11 раз больше действительных размеров озера Виктория!). Называлось это «озеро Укереве» или же «озеро Уньямези» (Уньямвези). Посреди моря был нанесен «гористый, вершинами достающий небеса остров Кавого» (Кабого), который приходилось огибать, когда переправлялись на другой берег озера. Но карта эта была лишь наброском, предшествовавшим появлению «прекрасной и подробно проработанной карты брата Эрхардта, на которой приведены сведения не только об огромном внутреннем озере и о караванных путях, ведущих к нему, но и о множестве народностей, проживающих вокруг него к востоку и к западу».

Публикация этой карты стала вызовом тогдашним географам — ведь весть о существовании огромного озера подрывала их теории. Так, особенно резко критиковал сведения миссионеров знаменитый английский географ Уильям Десборо Кули. Он был первым, кто описал еще в 1835 году «великое озеро Ньясси», и с тех пор он собирал все сведения о тех местах.

Как уже говорилось, впервые об этом озере упоминалось во «Всеобщей географии». В 1552 году португальский хронист Жуан ди Барруш сообщал в своих «Декадах» («Азия») о большом озере в центре Африки, которое питает Нил, Замбези, Заир и другие реки. Затем сам Кули написал немало трудов по этому вопросу, где высказывал сомнения относительно указанных миссионерами размеров озера, особенно его ширины близ Уджиджи. Эрхардт выяснил, чтобы переплыть озеро на веслах, обогнув остров Кабого, потребуется 25 дней. Поэтому он и изобразил на своей карте озеро огромной ширины — 670 километров! Однако доверенное лицо Кули, некий Лиф бен Саид, указывал, что расстояние между Занзибаром и Багамойо равно ширине озера, то есть составляет 43 километра. Это, как мы знаем теперь, так и есть на самом деле. Спик, обследуя озеро Танганьика, нашел поразительно простую разгадку этому спорному вопросу: жители его берегов плыли на своих долбленках вдоль восточного берега на юг, до полуострова Кабого, который с северной стороны похож на остров и лишь затем пересекали озеро — в самом узком месте… Время, которое затрачивалось на это (от 9 до 30 дней), зависело от направления и силы ветра, волнения на озере, от ожидания благоприятной погоды. Арабы же, прекрасные мореплаватели, в 1851 году пересекли озеро на лодках за сутки — и Кули это было известно. Он и исходил из этого.

Но какой бы ни была несовершенной карта Эрхардта, все же она содержала немало полезных сведений о целом ряде племен, которых последующие исследователи этих районов действительно встретили там, где они и были обозначены: «племена фипа, винза, а в 16 днях пути также черные красавцы дутси».

Но все его три свидетеля, его источники информации, побывали на берегах трех разных озер (Виктория, Танганьика и Н?>яса), поэтому возникло впечатление, будто Olin стояли на берегах одного огромного внутреннего моря. Впоследствии все же выяснилось, что сведения, содержащиеся на карте Эрхардта, оказались самыми верными, наиболее пригодными к использованию из всех, что имелись в те времена.

Внутреннее море Уньямвези

Сообщения миссионеров о восточном побережье Африки заинтересовали ученых Европы. С одной стороны, разгоревшиеся научные споры, требовали собрать соответствующие доказательства (а заодно и упрочить политическое влияние), с другой — никого не устраивал тот незначительный успех, который имели все попытки снять покров тайны с центральных областей Африки. Многообещающий путь через северные области, через долину Нила, оказался перекрыт преградой, о которой говорилось выше. На западном побережье, зараженном тропической лихорадкой, не было подходящего плацдарма для отправки экспедиций. Но такой плацдарм, и притом отличный, существовал на восточном побережье — это был Занзибар. Он находился в непосредственной близости от неисследованных областей, здесь можно было рассчитывать на поддержку жителей этого острова — арабов и европейцев (консульства европейских стран уже имелись в Занзибаре), а также приобрести необходимые познания в местных языках и войти в непосредственный контакт с купцами, путешествовавшими в караванах, — все это, равно как и возможность провести на этом острове необходимое для акклиматизации время, делали его прямо-таки идеальным отправным пунктом для экспедиций.

Потому и Бёртон со Спиком выбрали Занзибар в качестве исходного пункта своей экспедиции, которая должна была обследовать «внутреннее море Уньямвези». 26 июня 1857 года они в сопровождении 80 человек отправились в путешествие из Багамойо, расположенного на материке против Занзибара; путь их лежал на запад. Засуха и голод отметили своей печатью прибрежную область Узарамо. Арабы называли ее «долиной смерти и колыбелью голода». Путь в глубь материка был усеян ужасающими вехами — трупами умерших от оспы арабов-носильщиков из каравана. В конце концов экспедиция добралась до Таборы на высокогорье Уньямвезй. Спик отметил в своем дневнике: «Можно назвать это селение главным торговым центром внутренней Восточной Африки, поскольку большинство караванов приходит именно сюда, прежде чем двигаться дальше, к самым отдаленным рынкам слоновой кости на севере, юге и западе».

Селение было основано в 1820 году арабами-работорговцами в центральной части плодородной области. Местные жители ньямвези занимались земледелием и скотоводством, а также вели оживленную торговлю с побережьем. В те времена, когда сюда пришли Бёртон и Спик, приходилось ежегодно предоставлять пропитание полумиллиону носильщиков из проходивших караванов. Табора и после запрета торговли рабами и слоновой костью осталась центром торговли этого района, местом, где европейцы вербовали носильщиков и сезонных рабочих на крупные плантации сизаля.

И по сей день Табора, в которой насчитывается 22 тысячи жителей, остается центром Центральной Танзании. Она является прежде всего транспортным узлом на главной железной дороге, ведущей к побережью, а также ядром большого сельскохозяйственного района.

Итак, после трехмесячного пребывания в Таборе заново сформированный караван опять отправился в путь, а 13 февраля 1858 года он достиг берегов озера Танганьика. Бёртон так описывал этот миг, который он давно предвкушал: «Вот я сделал еще несколько шагов — передо мной во всем своем великолепии лежало озеро, и я преисполнился восхищения и восторга».

Его спутник Спик, очень страдавший от ухудшившегося зрения, так выразил свои ощущения в письме к друзьям: «Можете вообразить себе мое горькое разочарование, если после труднейшего перехода протяженностью примерно в 600 английских миль, в течение которого силы мои были порядком подточены различными болезнями, я увидел в свой звездный час не огромное озеро, а лишь туман да мерцание».

Оба исследователя, ослабленные физически от перенесенных невзгод, оказались в деревне Кавеле (Уджиджи), где им досаждал своими чрезмерными требованиями и чинил всяческие препятствия вождь Каннипа. Правда, Спику все же удалось пересечь озеро близ Кабого и тем самым разрешить спор между Кули и Эрхардтом, однако ему не удалось заполучить дау шейха Хамеда беп Сулайина, чтобы обогнуть на ней озеро. Не получилась и поездка вдоль озера На север: Кан-нина решительно отказался плыть вдоль берега, где жил народ рунди. Однако Спик получил подтверждение своей догадке от сына султана Увиры: на севере в озеро впадает река, стекающая с гор, и называется она Рузизи. Северную часть озера окружали горы, и их Спик принял за Птолемеевы «Лунные горы».

Уже тогда исследователи отмечали, сколь богат животный мир озера. С тех пор в озере Танганьика обнаружили более 200 видов рыб. И по сей день рыбу ловят здесь сетями, плетеными корзинами — вентерями, а еще, как и некогда, ночью, с освещенных лодок. Массы бакланов, гусей, уток и пеликанов селятся у берегов, здесь же обитают выдры и крокодилы.

В селении Уджиджи, основанном в 1845 году арабами, была гавань, но из-за обмеления озера и слишком сильного прибоя в 1914 году порт был перенесен из Уджиджи в селение Кигома, расположенное в 8 километрах отсюда. Сегодня Кигома представляет собой центр провинции с населением 4500 человек; она имеет значение главным образом как конечный пункт центральной железнодорожной магистрали и как порт.

Банту, живущие здесь, в основном занимаются земледелием, поскольку широкое распространение мухи цеце в этом регионе все еще наносит большой урон скотоводству.

Запасы продовольствия у экспедиции Спика и Бёртона кончались, поэтому пришлось отказаться от дальнейшего обследования озера Танганьика и отправиться в обратный путь; в результате путешественники прибыли в Табору в конце июня. Селение это не только играло ведущую роль в торговле арабов — из-за удобного положения на караванных тропах, — оно тесно связано и с историей исследования Восточной Африки. Ни одна экспедиция не могла миновать его: здесь путешественники находили дружелюбный прием, пополняли запасы провианта, лечили больных. Здесь же исследователи получали от местных жителей важные сведения о неизвестных местностях. Купец Снайбин Амир, которому приходилось немало путешествовать, рассказывал о царстве Уганда (Буганда) и о его правителе Суна II. Ему понадобилось 55 дневных переходов, чтобы достичь столицы царства Кибугу, а по пути ему пришлось пересечь большую реку Китангура (Кагера).

От Сная Спик получил также сведения о существований Ньянзы, или озера Укереве, которое находилось на севере, на расстоянии 12–15 дневных переходов. Спик предположил, что Снай говорит о Ниле, когда тот сказал, что есть река, по которой плавают большие парусные суда, подобные океанским.

Индийский купец Муса поведал о третьей большой реке севернее экватора, по ту сторону Уганды. Один из приведенных им из тех мест раб из народа ньоро знал эту реку под названием Кивира. Когда же купец Абдулла бен Насиб также упомянул о матросах, ведших вахтенный журнал и умевших пользоваться секстантами, подозрения Спика превратились в уверенность, что речь шла о Белом Ниле. («Быть может, он говорил об экспедиции, которую в прежние годы Мухаммед Али посылал вверх по течению Нила?»)

Желая как можно лучше выполнить поручение Королевского Географического общества — исследовать внутренние озера, Спик решил отправиться к Пьянзе (Укереве) и проверить в высшей степени интересные сведения арабов. Но здоровье Бёртона столь ухудшилось, что он никак не мог принять участие в этом. Правда, он согласился ждать возвращения Спика в Таборе: «Тогда мы сможем привезти на родину сведения из первых рук о четырех крупных озерах, принимающих воды рек Восточной и Центральной Африки, а именно: об озерах Ньяса, Чама, Уджпджи и Укереве».

За 25 дней маленький караван преодолел 226 английских миль — это был поход через местности с красивыми деревнями, великолепными хлопковыми полями и несметными стадами. Через область характерных гранитных скал эта экспедиция попала 30 июля 1858 года на всхолмленный, похожий на фьёрд южный берег Ньянзы, где находилось селение Мванза, конечная цель их пути. Описание, сделанное Спиком, как только он впервые увидел озеро, едва ли может быть красивее и точнее: «Острова, поросшие лесом, между угловатыми, голыми, тесно сгрудившимися гранитными утесами с округлыми вершинами и плавными склонами отражались в гладкой поверхности озера, на которой я то тут, то там обнаруживал маленькую черную точку — крошечный челн рыбака-муанза. От слегка вогнутой поверхности снизу ко мне, сквозь деревья, струился голубой дымок, а из зарослей то и дело выглядывали деревушки и отдельные строения, коричневые крыши которых контрастировали с изумрудной зеленью красивого кустарника».

Из некогда крошечной рыбацкой деревушки сейчас вырос третий по величине город материковой части Танзании, насчитывающий 36 000 жителей. Живущий полной жизнью, живописно расположенный на гранитных склонах у озера Виктория, этот город является одним из главных портов на озере, а также центром, где помещается правление хлопкового кооператива «Ньянза Коттон Юньон». На землях вокруг Мванзы, вплоть до самой Шиньянги, больше всего посевных площадей отведено хлопку, который является одним из важнейших сельскохозяйственных продуктов, подобно сизалю, и производство 60–80 тысяч тонн хлопка в год обеспечивают исключительно крестьяне-африканцы. Все большее количество «белого золота» подвергается предварительной обработке на кооперативных предприятиях, а благодаря строительству государственных текстильных фабрик сырье перерабатывается теперь внутри страны. В Мванзе кончается железнодорожная ветка, которая еще в 1928 году была отведена от главной магистрали, проходящей через Табору; с 1966 года она связана железнодорожными паромами с сетью железных дорог в Кении (Кисуму) и в Уганде (Порт-Белл).

Джон Хеннинг Спик выше ставил «коммерческое и географическое значение» своего открытия, нежели прелести ландшафта: «Я более не сомневался, что озеро лежавшее у моих ног, дает начало той интересной реке, истоки которой были предметом стольких размышлений и целью стольких исследователей».

Спик с удовлетворением отметил, что ему не придется существенно менять очертания географических объектов на карте, эскиз которой он сделал согласно сведениям, полученным от арабов, и которую он послал в Лондон из Таборы. Когда приближенные султана Махайя из Мванзы рассказали Спику все, что им было известно об Уганде и о громадном озере, он сравнил их рассказ с данными египетской нильской экспедиции и счел, что его выводы абсолютно верны — впоследствии это блистательно подтвердилось.

«Если мы примем во внимание высказывания арабов, что вся местность вдоль меридиана между экватором и 2° с. ш. представляет собой равнину и пересечена множеством рек; если учтем также то обстоятельство, что озеро Ньянза расположено на высоте 4000 футов, а долина Нила на широте 4° — не выше 2000 футов над уровнем моря, — то действительно было бы весьма странно, если бы озеро это не оказалось истоком Нила. Причина того, что экспедициям, продвигавшимся вверх по Нилу, не удалось дойти до Ньянзы и открыть это озеро, — пороги и водопады, которые не могли не существовать вследствие того большого перепада высоты между северной оконечностью Ньянзы и точкой 4°44′ с. ш., куда могли дойти экспедиции, после чего их дальнейшее продвижение становилось невозможным».

Это полностью соответствовало истине! Спик делал дальше такое умозаключение: «Считают, будто это озеро весьма глубоко, однако я не согласен. Скорее можно подумать, что это — результат разлива реки по бескрайней равнине». На самом деле максимальная глубина озера Виктория — 82 метра!

«Не приходится сомневаться, что это огромное озеро Ньянза и есть грандиозный водоем, питающий Нил».

Так со славой завершилась после нескольких лет лишений экспедиция Бертона и Спика — были открыты озера Танганьика и Виктория. Она отчасти решила также загадку огромного озера Уньямвезй. Спик был убежден, что Нил берет начало в озере Виктория, однако доказательств тому у пего не было.

Тайна истоков Нила

В письме из Лондона, датированном 30 мая 1859 года, Спик писал Петерманну в Готу: «Если бы я располагал свободным временем и средствами, я ни за что не вернулся бы в Занзибар, а пробился бы по Нилу в Египет и тем самым устранил бы всякие сомнения относительно того, существует ли связь между открытым мною огромным озером и Нилом. Исполненный сил, будучи совершенно здоровым, сопровождаемый прекрасными помощниками, я вынужден был повернуть назад и идти на встречу со своим спутником. Горька была пилюля, которую мне пришлось проглотить сполна, но теперь, слава господу, она несколько смягчена благосклонными предложениями сэра Родерика Мерчисона, председателя Королевского Географического общества, который на недавнем заседании обещал мне поддержку, если я выражу желание совершить новое путешествие».

Что же произошло?

Когда первооткрыватели восточноафриканских озер вернулись на родину, их усыпали всевозможными почестями. Всех преисполняла гордость за то, что одно из величайших географических открытий в Африке было удостоено имени королевы Виктории. Правда, вскоре «кабинетные географы» высказали первые сомнения. Они признавали тщательность обследований Спика, однако в то же время обвиняли его в неспособности предоставить решающее доказательство. Даже Бёртон, который никак не мог примириться с мыслью об успехе Спика, называл удивительным тот факт, что никто из географов не взял на себя труд открыто возразить Спику. Он ссылался на авторитет Птолемея и называл истоками Нила озера Танганьика и Баринго. Кули обвинял Спика в том, что он произвольно оформил собранные им непроверенные сведения. Вслед за разгоравшимся спором, в ходе которого и Бёртон, и Спик опровергали слова друг друга, Спику последовало предложение Мёрчисона организовать новую экспедицию и самому убедиться в правильности своей теории, которая подвергалась серьезным сомнениям. Давно уже было признано, сколь благоприятна при этом возможность для европейской страны первой проникнуть в сердце Африки, первой достичь богатой Буганды, найти ключ к Нилу и охранять его. В политических кругах очень внимательно ознакомились с заметками Спика о богатом регионе Ньянзы, где между прочим говорилось: «Если бы эти места находились под властью определенного числа европейцев, а не в руках теперешних властей, какой бы переворот совершился здесь всего за несколько лет! Миру открылся бы огромный рынок, исчезла бы нынешняя пустынность страны, а промышленность и торговля проложили бы путь цивилизации и просвещению… Будь Виктория-Ньянза действительно, как я искренне в том убежден, истоком Нила, какое преимущество доставит это английскому купцу на Ниле и до чего обширное поле деятельности откроется всему миру, если Англия, как я надеюсь, не оставит без внимания это открытие!»

Оно и не осталось без внимания — напротив! Английское правительство выделило 2500 фунтов стерлингов, а парламент Капской провинции добавил еще 300 фунтов и придал Спику и его помощнику Гранту в сопровождение отряд готтентотов. Почти через четыре года, 25 мая 1863 года сэр Родерик Мёрчисон уже смог на ежегодном съезде Королевского Географического общества дать описание исследовательской работы на основании присланного из Африки материала — и это снискало обоим английским путешественникам, Спику и Гранту, всеобщее признание. А еще месяцем позже сам Спик поведал Королевскому Географическому обществу о разгадке тайны, которую человечество пыталось раскрыть уже несколько тысячелетий.

Два года и пять месяцев понадобилось двум исследователям, чтобы добраться вместе со своими спутниками от Занзибара до «реки у Гондокоро». Год и восемь месяцев ушло на преодоление неизвестного прежде участка пути от озера Виктория до Гондокоро протяженностью в 1100 километров — лишь это дало подтверждение умозаключениям Спика. 29 тяжких месяцев терпели исследователи лишения, пробираясь через почти неизвестные европейцам местности, основали при этом 104 опорных пункта, составили климатические таблицы, собрали сотни экземпляров растений и сделали подробные дневниковые записи. Семь месяцев они провели в качестве узников при дворах местных царей, прежде чем им удалось продолжить свой путь. Они принесли первые надежные сведения о крупных, прекрасно организованных африканских государствах с высокоразвитой культурой; они же нанесли разрушительный удар по мифу о месторождениях золота близ истоков Нила. Путешествие Спика и Гранта проложило путь в глубинные районы Африки, и по нему впоследствии пошли миссионеры и военные. При этом европейцы оказались здесь, как и в других районах Африки, в такое время, когда разбойничьи набеги и торговля рабами были признаком «политического разложения» (Дэвидсон). В хаосе перемен даже крепко спаянные государства Африки не смогли противостоять вторжению европейцев.

Но как же проходило это достопамятное путешествие? 2 октября 1860 года от восточного побережья отправился большой караван. Спутником Спика по путешествию был на этот раз капитан Джеймс Огастес Грант, шотландец, того же возраста, что и Спик; он отличился во время экспедиции тем, что с исключительной аккуратностью выполнял все научные изыскания Из-за задержек при подготовке экспедиции не удалось осуществить план Спика — создать в глубинных районах Африки склад товаров и продовольствия, чтобы добираться туда, не собирая большого каравана. Вот и двинулся в путь огромный, шумный караван, в нем были оба исследователя, 10 готтентотов, 26 белуджей[90], один араб и 75 освобожденных рабов, один кирангози[91], 100 носильщиков, 12 мулов, 3 осла, 22 козы, женщины и случайные попутчики. Спик считал, что с наибольшими трудностями они столкнутся на пути от озера Виктория к северу, на землях могущественных вождей западного и северного побережья. Но экспедиция достигла самого озера лишь ценой больших потерь в людях и в имуществе, причем с сильным опозданием против первоначального плана — эти места поразила необычно сильная засуха. Голод сделал почти невозможным покупку продовольствия, а внутриплеменные столкновения в борьбе за титул вождя распространяли кругом недоверие и страх.

Более чем через год после начала путешествия экспедиция перешагнула границы царства Карагве на западном берегу Ньянзы. Спику удалось немало узнать от арабов в Таборе и об этой стране, и о ее правителе Руманике. Руманику, который с сочувствием относился ко всему новому, заинтересовали географические исследования двух белых; он снабдил караван продовольствием и обеспечил всем необходимым. Кроме того, он рассказал Спику все, что знал о природе своей страны, и тот смог составить карту. Когда через полтора месяца вернулись посланные в Буганду гонцы — с вестью, что надо немедля отправиться в путь, поскольку их ожидает правитель Мтеса I, Спик решил трогаться, хотя ему и пришлось оставить на попечение Руманики заболевшего Гранта. Наконец-то Спику удалось перейти реку Китангуле (Катеру), о которой он слышал еще в 1858 году во время своего первого путешествия: он счел ее «…благородным полноводным потоком шириной в 80 ярдов; он, подобно огромному каналу, проходит существенно ниже поверхности окружающей местности, притом глубина его столь велика, что люди на каноэ при переправе на другой берег не могли воспользоваться шестами, а скорость течения воды в нем равна трем-четырем узлам».

19 февраля 1862 года показалась наконец резиденция правителя Буганды на холмах Рубага.

«Вид был великолепный. Вся гора застроена большими хижинами, каких я прежде в Африке не видел… Дворец, или же парадный вход поразил меня своими размерами и порядком, в каком он содержался. Большие хижины были увенчаны прекрасными соломенными крышами, будто это множество голов, причесанных одним и тем же лондонским парикмахером; их окружала изгородь из высоких желтых стеблей слоновой травы; внутри изгороди хижины либо примыкали друг к другу, либо их разделяли небольшие дворы, стены которых были сделаны из этой же травы».

После подготовительного церемониала Спик первым из европейцев предстал перед человеком, принадлежавшим к одной из древнейших династий Африки, который был «божественным царем» в этом африканском государстве. Спик так описал его: «Красивой внешности, пропорционально сложен, высокий молодой человек лет двадцати пяти… Он был облачен в весьма красивое одеяние — мбугу[92]… в качестве платка держал сложенный кусок луба и кусок вышитого золотом шелка, которым он прикрывал свой большой рот, когда смеялся, или же вытирал его после того, как пил банановое вино… Подле него находились белая собака, копье, щит и женщина — символы Уганды, здесь же и группа военачальников, с кем он вел живейшую беседу; все это — с одной стороны от него, а с другой — стояла группа вихвези, колдуний».

Государство Мтесы имело хорошо функционирующую организацию, высокоразвитые ремесла и незаурядную культуру, которая позже принесла народу ганда прозвание «французы». Однако Мтеса во всем следовал традиции, возникшей еще при первых правителях Буганды несколько поколений назад.

Современные представления об истории Буганды отрывочны и требуют большой исследовательской работы, так как старые предания в основном ограничиваются последовательным перечислением наследников престола и описанием лишь некоторых непосредственно связанных с этим событий, но и их следует оценивать лишь после критической проверки. Впрочем, точно установлено, что Межозерье еще задолго до переселения народов в этом регионе населяли бантуязычные народы, занимавшиеся земледелием, и «среди них и нужно искать предков ганда или хотя бы их ядро. Скотоводы-кочевники пришли сюда с севера и северо-востока существенно поз-же». — пишет Вальтер Рут, современный историк из ГДР.

Эти завоеватели, говорившие на языке лво и называемые хума (или хима), появились здесь примерно в 1300–1400 годах, подчинили себе местное бантуязычное население и основали в области между озером Виктория, Виктория-Нилом, озером Альберт и Кагерой государственные образования: Буньоро, Анколе и Торо (современное государство Уганда включает, в частности, и эти области). Наследственные правители и государственные чиновники — все были хума.

Буганда, вопреки прежним воззрениям, не была завоевана пришедшими скотоводами. Сами ганда ведут историю своего государства от мифического первого кабаки (правителя) Кинту, который, как утверждается, появился в конце XIV века в области Буганды, где жили уже оседлые группы бантуязычного населения. Третьим кабакой был Кимера — основатель той династии правителей, которая принимала в XIX веке при своих дворах первых европейских исследователей. Относились ли оба этих правителя-пришельца к хим а, неизвестно; к тому же это не имеет существенного значения для Буганды, поскольку осевшие на ее территории хима не оказали заметного влияния на развитие государства.

В ходе долгого и сложного процесса дифференциации возник благодаря «своего рода конфедерации» (как характеризовал ее Руш) весьма хорошо функционировавший государственный аппарат, во главе которого находился всемогущий самодержец — кабака. Его положение не мог ослабить (да и не хотел этого) даже лукико, совет, который в литературе называют также советом вождей; а ведь в него входили исключительно представители аристократии: сам кабака, намасоле (мать правителя), лубуга (главная жена правителя), катикиро (камровиона, высший светский чиновник, следующий после правителя по рангу), кимбугве (верховный духовный чиновник), бакунгу (вожди первой степени, главы районов), предводители батонголе (вожди второй степени, придворные чиновники), главный повар и главный пивовар (обе эти должности относились к самым высоким при дворе). Принятые решения, которые во всех случаях означали поборы с населения (например, сбор налогов, дани, принудительные работы), тут же доводили до самых низов. Население Буганды состояло главным образом из бакопи (крестьян) и еще в большей степени — из рабов. К обязанностям первых относилась, между прочим, и воинская повинность. Для устрашения окрестных народов существовала армия, где служило несколько тысяч человек. (Стэнли, например, писал 27 августа 1875 года о Мтесе: «Он набрал войско, в котором насчитывалось до 150 тысяч воинов».) Рабы, захваченные во время похода, принимались в семью крестьянина (если она у него вообще была), однако в XIX веке и кабака и его аристократия все чаще продавали рабов арабским работорговцам.

Воинской повинности подлежал любой свободный житель страны. Когда били в большой тамтам, перед дворцом правителя собиралась необозримая толпа воинов, вооруженных копьями, которые тут же неорганизованно отправлялись в поход. Потери в битвах, в рукопашных схватках бывали чудовищными, а обычай убивать в случае победы всех взрослых мужчин и забирать себе их жен способствовал тому, что женщин было в три-четыре раза больше, чем мужчин; в результате рабыни стоили в Буганде меньше, чем где-либо. За одну рабыню давали трех-четырех быков, а позже — шесть стальных швейных иголок или пару обуви. В то же время, поскольку господствующая прослойка держала большие гаремы, крестьянину с трудом удавалось найти себе жену, даже имея необходимый выкуп.

Мощной армии Буганды помогал значительный флот, который утверждал первенствующее ее положение и на воде. Так, в XIX веке «ганда господствовали на всем озере», — писал Петерс. Цифры говорят о двухстах-трехстах и более военных каноэ (в каждом могло находиться около ста человек, а самые большие вмещали до 200); командовал ими верховный адмирал, габунга.

Европейские исследователи писали после своего пребывания в Буганде об очень суровой юридической практике кабаки и его чиновников, которые довольно часто даже за незначительные проступки назначали смертную казнь. Спик так описывал это: «… связанных преступников вводят и сообщают о случившемся. Тут же произносится и приговор, который порой предполагает мучительнейшую, продолжительную смерть, притом вовсе без проведения следствия или предварительного расследования… Специальным должностным лицам приказывают уничтожить вакунгу, разгласивших какой-либо секрет, а их земельные владения, их жен, детей, собственность — конфисковать. Чиновник, уличенный в том, что он оказывал почести не в соответствии с заведенным церемониалом, приговаривается к смертной казни, причем всякий, кто находится поблизости от него в это время, встает и принимается бить в барабан, чтобы заглушить его крики о пощаде… а если кто-то случайно обнажит, присаживаясь на корточки, свою ногу, не то повяжет свой мбугу вопреки предписанию, его ждет та же страшная участь. Штраф — в виде коров, коз или кур — должен быть собран и передан властям. Тысячи голов» скота, целые толпы женщин и детей, захваченных в результате успешного похода против враждебного народа, — все это и отбирают у строптивых вакунгу, награбивших свою добычу».

Но в 1875 году Стэнли после встречи с Мтесой записал в своем дневнике: «Как я помню, Спик представлял юного принца тщеславным и бессердечным тираном, который устраивал массовые казни и развлекался с пышнотелыми женщинами. На меня же Мтеса произвел впечатление умного, незаурядного правителя; он абсолютно заслуживает всех тех сердечных чувств, какие Европа способна к нему испытывать».

Стэнли, конечно же, преувеличивал, отмечая, что Мтесу «больше любят, чем ненавидят, и больше почитают, чем боятся». Пусть стареющий кабака в самом деле претерпел то превращение, какое описал Стэнли, однако нельзя не поверить и словам Спика — их подтверждает вся доступная нам история Буганды. Стэнли, несомненно, относился так к монарху в связи с его «обращением» в христианскую веру, в которую он перешел несколько позже; Стэнли считал, что тем самым будет «осуществлена задача цивилизировать Экваториальную Африку, что немедля позволило бы наполнить светом тьму этого окутанного мраком региона!»

Климатические условия и наличие плодородной почвы способствовали развитию здесь земледелия, которым занимались исключительно женщины; оно достигло высокого уровня развития, став основополагающим элементом экономики. Уже Спик отметил большое количество выращиваемых видов бананов (более двухсот). Выращивали также батат, бобы, тыкву, сахарный тростник, маис (кукурузу), маниок, просо и кофе, однако ни одна из этих культур не имела такого значения, как бананы. Арабы из Занзибара завезли в эти места рис, виноград, лук, гранаты и мак. Любой ганда обязательно имел несколько фикусов (Ficus lutea), поскольку непреложный закон в Буганде предписывал всем быть полностью одетыми. Для изготовления одежды использовался луб фикуса, который аккуратно отделяли от ствола, сохраняя цилиндрическую форму, и обрабатывали особыми деревянными молотками. Рану на стволе тщательно замазывали навозом и обматывали банановыми листьями. (Правда, уже через десять лет после путешествия Спика и Гранта мбугу было вытеснено одеждой, которую стали ввозить купцы из Занзибара.) Но кроме умения выделывать материал из луба ганда обладали незаурядными навыками в плетении циновок, изготовлении гончарных изделий, в обработке дерева и кожи, в кузнечном деле, чем они отличались от соседних народов. И Спик, и другие путешественники из Европы после него с большой похвалой отзывались о существовавших по всей стране мостах и дорогах, о великолепно задуманных и сконструированных куполообразных жилищах, построенных внутри целой системы обширных чистых дворов.

Прежде чем «духовное благополучие» ганда стало предметом заботы миссионеров, этот народ почитал целый ряд балубале (богов), самый главный из которых — Макуза, бог богатства и плодородия, — был одновременно повелителем озера Виктория. Боги войны Кибука (Чивука) и Ненде (Ненда) обитали на деревьях, под которыми им делали жертвоприношения, причем колдуны неизменно забирали в свои руки большую власть. Умерших правителей-кабок почитали как полубогов. Похороны их сопровождались грандиозными затратами и жертвами, над их могилами воздвигали гигантские купольные хижины. На горе Касуби в Кампале, примерно в пяти километрах от центра города, в одной из таких хижин покоятся останки трех кабак — Мтесы I (умер в 1884 году), Мванги 11 (умер в 1903 году) и Чва II (умер в 1939 году).

Быстрое развитие во всех областях позволило Буганде в XIX веке преодолеть двухвековое первенство соседнего государства Буньоро. Спик оказался при дворе Мтесы как раз тогда, когда Буганда без конца враждовала с Буньоро, из-за чего дальнейшее продвижение исследователей в направлении Гондокоро представлялось невозможным. И все же через 139 дней, которые Спик провел при дворе Мтесы, обоим исследователям (Грант успел выздороветь за это время и прибыть в Буганду) была открыта «зеленая улица» на север, в государство Буньоро. Но прежде следовало выполнить главную цель экспедиции: изучить самый исток Нила из озера Виктория. Через три недели перед Спиком открылся желанный вид «камней» (как ганда называли Пороги), преодолевай которые река уходила из озера: «Цель экспедиции была наконец достигнута. Я видел, что древний отец-Нил, вне всякого сомнения, берет свое начало из озера Виктория-Ньянза, и что, как я и предсказывал, озеро это и есть грандиозный источник священной реки… «камни» я назвал порогами Рипон, в честь президента Королевского Географического общества, снаряжавшего в путь мою экспедицию».

Исток Нила был найден! Тысячелетняя тайна получила, наконец, свое разрешение, пусть несколько и прозаичное (как с разочарованием говорили об этом позже в ученом мире).

В 1907 году Уинстон Черчилль при виде истока Нила из озера сказал: «Пожалуй, больше нигде на свете столь огромное количество воды не сдерживается столь малой стенкой».

А примерно через полвека после этого была реализована идея о создании искусственного водохранилища. Сейчас ни порогов Рипон, ни скал, при виде которых Спик ощутил, что сбылась мечта его жизни, больше нет. Их накрыла вода, вытекающая из озера Виктория. В 1954 году еще во времена британского протектората, в Уганде был осуществлен следующий проект: плотина у порогов Оуэн перегородила Нил, благодаря чему уровень озера Виктория поднялся на один метр, а пороги Рипон оказались под водой. Вместе с ними оказалась под водой и памятная доска, поставленная в честь великого путешественника; на ней было написано: «28 июля 1862 года Спик открыл этот исток Нила». Теперь об открытии Спика говорит обелиск, поставленный на берегу Нила. О порогах Рипон напоминает лишь название отеля в Джиндже, в котором всего 23 номера. А сам город Джинджа, где проживает 50 000 человек (второй по величине город Уганды), обязан своим существованием плотине на порогах Оуэн и гидроэлектростанции мощностью в 150 тысяч киловатт. Сооруженные здесь промышленные объекты (металлургический завод, текстильная фабрика, маслобойный завод и т. п.) используют лишь часть производимой электроэнергии — так что у города Джинджа еще все впереди. Однако город, как и прежде, тяготеет к Нилу и к озеру Виктория: здесь находится Восточноафриканский исследовательский институт гидробиологии и рыболовства.

По пути в Буньоро Спика и Гранта надолго задерживали; нередко им удавалось пройти лишь часа два а день, так как постоянно приходилось ожидать посланцев с обеих сторон. Ведь в этих районах чужеземец не мог сделать и шага без разрешения правителя страны. Эмин-паша жаловался позже, как предлогом для задержания служили всевозможные увертки: «Путь отсюда до резиденции Мтесы отличался тем, что все переходы очень коротки, и ни просьбы, ни угрозы не могут заставить людей двигаться дальше. Если по дороге попадается деревня, то наверняка будет сделана остановка, чтобы напиться воды и передохнуть, так что можно считать везением, если дневной переход длится более двух часов».

Близ «впадения» Кафу в Нил находилась резиденция Камраси, первого из правителей Буньоро, которого посетили европейцы. Он держался со Спиком и Грантом приветливо, хотя впоследствии Бейкер сообщал о нем не слишком приятные сведения. Спик, однако, подчеркивал добросердечие Камраси в противоположность жестокости Мтесы. Перспективы торговли с Великобританией в обмен на разрешение «свободного передвижения» не утратили своей эффективности и в Буньоро. После двухмесячного пребывания там путешественникам было разрешено двигаться дальше. У порогов Карума путешественники в последний раз форсировали Нил, а дальше путь шел на север, через неисследованные местности, вплоть до не столь уже и далекого Гондокоро. 15 февраля 1863 года они прибыли в Гондокоро, где встретили супругов Бейкер; зафрахтованные ими суда стояли здесь на якоре. В дневнике Бейкера так описано их прибытие:

«Спик, казалось, особенно изнурен; он был чрезвычайно худ… весь путь сюда от самого Занзибара он прошел пешком и за все время изнурительного путешествия ни разу не сел на лошадь; Грант красовался в достойных уважения лохмотьях; его голые колени выглядывали из остатков штанин… выглядел он изможденным, и его, пожалуй, лихорадило. Но глаза у обоих сияли тем светом, который свидетельствовал о силе духа, который вел их от начала и до самого конца».

Знаменитая телеграмма, со словами «Нил определен!», посланная Спиком, поведала миру о том, что свершилось величайшее географическое открытие. Из огромного количества откликов прессы на это событие хотелось бы процитировать сообщение корреспондента из Хартума, опубликованное 29 марта 1863 года в лондонской «Уикли диспетч»: «Капитан Спик и г-н Грант, два отважных английских путешественника, преодолев все препятствия, пересекли экватор, достигли Гондокоро и находятся сейчас на пути в Хартум. В их багаже, несомненно, решение великой загадки, которая приковывала внимание людей с далекой древности: а именно открытие истоков Нила. Мы пока не имели возможности лично побеседовать с этими господами, однако мы отправляемся на дромадерах навстречу им, чтобы приветствовать их. В следующей корреспонденции я сообщу вам дополнительные подробности».

Раскрытие последней тайны

И вновь первооткрывателей ожидали в Европе почет и слава. Все научные общества, равно как и все, кто увлекался географией, признали это связанное с тяжкими лишениями, выдающееся в научном отношении достижение английских исследователей. Но, как и предвидел Спик, вскоре опять раздались голоса сомневающихся. Одни, пожалуй, были разочарованы столь прозаическим разрешением тайны истоков, хотя все. это путешествие предпринималось с тем, чтобы доказать гипотезу Спика, высказанную в 1858 году. Другие же приняли представленную им карту как «неудачную выдумку». Чарльз Т. Бик, английский географ и прекрасный теоретик, большой знаток проблемы истоков Нила, тем не менее считал, что Нил вытекает из озера Танганьика, хотя относительно уровня моря озеро это находится ниже, чем Гондокоро (это уже было известно). В письме Мерчисону, озаглавленном «Кто же открыл истоки Нила?», он требовал, помимо прочего, признать и свою работу: «…я теоретически открыл это, и я обращался к Вам с просьбой признать меня таковым в Вашей речи на ежегодном собрании общества. Я полагался на Ваше чувство справедливости, ожидая, что Вы и лично, и как президент Королевского Географического общества выразили мне то признание, какого я заслуживаю».

Третьи же считали, что озеро Виктория состоит из множества малых озер. В географическом справочнике 1866 года экспедиции Спика и Гранта, так же как и Бейкера, вообще не упоминаются. Конер[93] упоминал в двух своих докладах озеро Виктория лишь как «гипотетическое». Генрих Барт отклонил, правда, в своей статье протесты Миани, который возражал против аргументации Спика и Гранта, однако считал возможным, что озеро Виктория питают озеро Баринго и потоки, стекающие по склонам горы Кения; они якобы и были наиболее удаленными истоками реки Нил.

В сентябре 1864 года в городе Бате был организован открытый диспут между Бёртоном, который окончательно стал противником своего бывшего товарища по путешествию, и Спиком — дабы наконец разрешить спорный вопрос. Однако диспут не состоялся: загадочный выстрел, произведенный из ружья Спика в Нестон-Парке близ Кошэма, оборвал жизнь Спика за несколько дней до намечавшегося заседания.

Все приведенные мнения свидетельствовали о борьбе ученых за истину и одновременно раздували былые страсти: где же все-таки находится исток великой реки?

По этой причине даже на памятной доске у порогов Рипон было начертано лишь, что «Спик открыл… этот исток Нила», а сам Спик назвал озеро Виктория «грандиозным истоком, или резервуаром Нила». Он же, однако, признал реку Кагера крупным притоком, питающим озеро Виктория. После открытия озера Альберт Бейкер назвал озеро Виктория «первым истоком» Нила, а Стэнли после своей экспедиции к озеру Эдуард уже говорил о «правом и левом бассейнах» Нила. Мы и сейчас различаем две дренажные системы, которые совместно посылают свои воды по руслу Нила к далекому морю.

Путешествие Спика и Гранта дало мощный толчок исследованию Африки: во-первых, богатые страны в глубинах Африки сулили европейским государствам легкую добычу, во-вторых, требовалось устранить последние сомнения относительно истоков Нила и географии окружающих районов. Последовавшие затем путешествия окончательно разрешили гидрографические и географические взаимосвязи. Одновременно они подготовили почву для раздела Африки.

Уже в 1865 году английское правительство и Королевское Географическое общество направили к великим озерам Африки шотландца Давида Ливингстона. Он, миссионер, врач, исследователь, совершил немало путешествий к тому времени: открыл тайны реки Замбези, обнаружил третье крупное озеро Ньяса. Теперь его интерес обратился к истокам Нила — ом уже слышал о крупных реках, текущих на север. Так, исследователь считал, что открытая им река Луапула принадлежит бассейну Нила, а один из истоков Конго — Луалабу— он принял за Нил в его верхнем течении. Стэнли, которому удалось обнаружить пропавшего Ливингстона 28 октября 1871 года в Уджиджи, на берегу озера Танганьика, напрасно бороздил воды в северной части озера в поисках истоков Нила. Позже Ливингстон сам правильно оценил причастность Луалабы к системе реки Конго. однако доказать это ему уже не довелось: 1 мая 1873 года он умер от приступа тропической лихорадки.

Экспедиции Стэнли окончательно подвели итог в спорном вопросе об истоках Нила. Во время своего второго путешествия он объехал все озеро Виктория за 58 дней. Он доказал, что это действительно одно озеро (вопреки мнению Бёртона) и что площадь его не столь велика, как полагал Спик, — 55 680 квадратных километров против 75110 квадратных километров, по оценке последнего. Река Кагера, которую Стэнли назвал Александра-Нилом, оказалась полноводной глубокой рекой. Сведения, что «ганда-тонголе называют Александра-Нил матерью реки, что течет близ Джинджи или у порогов Рипон», были для него достаточным доказательством, чтобы эту реку считать главным истоком Нила. Завершив путешествие вдоль берегов озера Виктория, Стэнли записал в путевом дневнике: «Спик, таким образом, может полностью насладиться славой первооткрывателя крупнейшего внутреннего озера на Африканском континенте, равно как и его главного притока и стока. Я не могу не сказать по поводу его, что он лучше понимал географию местностей, по которым путешествовал, чем кто-либо из упрямых противников его гипотез, и хочу выразить своими строками восхищение этим гениальным географом, который лишь на основании рассказов местных жителей смог мастерски нанести на географическую карту очертания озера Виктория-Ньянза».

Впоследствии объезд озера совершили и английские миссионеры, а Церковное миссионерское общество даже прислало сюда пароход «Элинор». На своем обратном пути к побережью Индийского океана русский путешественник Юнкер пересек озеро за 26 дней. Уже в те времена торговцы-арабы использовали вместо обычных весельных лодок сбои барки-дау, оснащенные огромным парусом — точно такие же существуют и сейчас, их паруса ярко и разнообразно раскрашены.

Стэнли объехал озеро Танганьика за 51 день. Английский исследователь Африки Верни Ловетт Камерон уже в 1874 году обнаружил реку Лукуга, через которую осуществлялся сток из этого озера в систему реки Конго. Но спуститься вниз по ней ему не позволили, как прежде и Ливингстону, арабские торговцы рабами[94]. Лишь Стэнли удалось осуществить это опасное, исполненное приключений предприятие. Путешествие длилось девять месяцев, его ожидало ожесточенное сопротивление местных жителей, но он все же смог добраться по Конго до самого устья.

В 1874 году Шане-Лонг открыл озеро Кьога — мелководное, заросшее папирусом, камышом и усеянное островами. Он назвал его озером Ибрагим-паша и считал, что оно — «крупный резервуар», который «и есть действительный исток Нила»: дело в том, что половодье во время сезона дождей заставило его сделать неправильный вывод о размерах и значении озера.

Оживленная исследовательская и миссионерская деятельность, связанная с начальным периодом колонизации этих мест, помогла прояснить еще немало частных вопросов. Ценные географические сведения дали и путешествия миссионеров в Танзании, и экспедиция Г. А. Фишера, посланная с целью выручить Эмин-пашу и Юнкера, и экспедиции графа Шамуэля Телеки и Людвига фон Хёнеля в район гор Кения и Килиманджаро, Ганса Мейера и Оскара Бауманна к истокам реки Рувуву, Рихарда Кандта к истокам Рукарары.

Все Эти путешествия довершили впечатляющую картину раскрытия древпей тайны, для решения которой двое 33-летних мужчин около 120 лет назад отправились в неизведанные дали. Спик и Грант были среди тех немногих, кому удалось завершить первоначально задуманный план. Всякий, кто знаком с историей открытия и исследования Африки, знает, сколь редко это удавалось осуществить и сколько мужества, силы и энергии требовалось желавшему достичь поставленной цели.