Кадуцей. Избирая Смерть...

Глава 5

Поспала Мия всего каких-то десяток минут. Нет, её организм на фоне гипотермии и гипогликемии (а где мне ещё прикажете брать энергию для обогрева?), был бы рад поваляться ещё часик-два, но это было бы крайне глупым и недальновидным поступком с точки зрения поведения при низких температурах. А потому, только движение, только хардкор, смысл которого девушка почувствовала на себе в полной мере. Зато в последующие минут двадцать, пока мы бежали вверх по склону со скоростью беременной черепахи с третьей степенью инвалидности, я вполне сносно научил её огрызаться на мои шуточки, о замерзающих лягушках, голодающих кузнечиках и тощих пингвинчиках. О последнем, кстати, Мия никогда не слышала, так что я с удовольствием начал просвещать доблестную ныряльщицу.

Мой интерес в просвещении начинающей моржихи-заморыша был в том, что моя память работала как-то странно. Вот, например, я никак не мог вспомнить свое имя, хотя, когда я занимался лечением в крепости, то в памяти генерировались образы того, как я в белом халате рассказываю что-то связанное с этим лечением или же веду прием других людей. Но странность была в том, что знание нашего имени является чуть ли не базовым воспоминанием, наряду с воспоминаниями о родителях и прочее. Той основой, из которой растет и формируется наша личность, и которая у меня отсутствует. Другими словами, у меня присутствовала эдакая выборочная амнезия.

Да, травма или болезнь, конечно, может затронуть этот условный базис нашего сознания, но не нарушая когнитивные функции… Точно нет. Больше всего это походило на некий ментальный блок, гипноз или что-то в этом роде, но повторюсь, это основа нашей личности – нельзя забыть своё имя, но помнить сложную терминологию, порядок действий при оказании первой медицинской и прочее. Это как с граммофоном, где считывающая иголка – это знание нашего имени, возраста, имен наших родителей, и пластинка со знаниями приобретенными за нашу жизнь. Да, иголку можно повредить, но тогда пострадает и «считывание» информации с пластинок, чего не произошло в моем случае. Хотя Мия говорила, что я чуть больше месяца напоминал живую куклу, но я двигался и что главное – выполнял, а точнее воспринимал отдаваемые извне приказы. Другими словами – несмотря на потерю «иголки», я продолжал «считывать» дорожку с пластинки…

Конечно, я ещё займусь этим вопросом более подробно, но для себя я вывел одну рекомендацию – тормошить воспоминания. Я не мог вспомнить кто я, своих близких и друзей, но, оперируя различной терминологией и что-то рассказывая, я вновь и вновь стимулировал свою память и словно собирал различные кусочки мозаики. Все тот же разговор о пингвинах с Мией, выдал мне картинку-образ городского зоопарка, где я гулял под руку с рыжеволосой девушкой, что давало мне хоть какую-то подсказку о том, что раньше я посещал места с разлапистыми зелеными деревьями, а не как сейчас – в монастыре, окруженный серыми пиками гор.

Возле ворот, кивнув Расту и отправившись на кухню, я со спокойной душой (предварительно ещё раз проверив её состояние) передал Мию в цепкие и заботливые лапки Мамаши Диоры с однозначным приказом обогреть и откормить юную ныряльщицу. Далее мой путь лежал в поисках Нико, ведь мне предстояло совершить ещё много дел…

Земля. Город N.

Виктор Сергеевич Волков устало потер глаза и откинулся на спинку кресла. Работы было не просто много, а очень много, но дело было не в ней. Скорее сама обстановка действовала на него угнетающее. Все-таки работать в квартире ныне покойной, но все ещё любимой жены было для него морально тяжеловато. Слишком много воспоминаний. Словно угадав его состояние, смартфон зажужжал, принимая входящий вызов. Взглянув на высветившееся изображение абонента, мужчина не смог сдержать легкой улыбки на губах.

– Пап, привет! А ты чего не спишь? Я тебе сколько раз говорила, чтобы не засиживался допоздна?! – динамик буквально обрушил на Волкова словесный поток, которым фонтанировал его собеседник.

– Привет Рыжик… – только успел ответить Волков.

– Не подлизывайся со своим Рыжиком! Тебе что доктора сказали?! Минимум работы, максимум отдыха…

Мужчина слушал, казалось бы, нескончаемый поток мыслей, упреков и пожеланий, прекрасно понимая, насколько глупая у него сейчас улыбка на лице, но ему было плевать. Любимая дочурка, в полной мере переняла способность своей матери, своей болтовней отвлекать его от рабочих проблем, одновременно разгружая мозг. Ну и что, что со стороны это выглядело как десяти-двадцатиминутное молчание в трубку с редкими «Угу», «Да», «Конечно», вставить которые ему милостиво позволяли в специально отведенные паузы? Главное, что это работало и планка настроения, медленно, но верно поползла вверх.

– Кстати, папуль! Хочу тебя кое о чём попросить… – спустя добрый десяток минут болтовни произнесла дочка и замолчала, начав сопеть в трубку.

Волков мысленно подобрался. Ещё с детства, он крайне редко мог ей в чем-то отказать. Точнее не мог вообще отказать, постоянно её балуя, и чем она успешно пользовалась ровно до того момента как попала в больницу.

А после – как отрезало. Возможно, как раз-таки одной из причин, почему он невзлюбил Сергея, было осознание того, что его дочурка как-то резко повзрослела и, перестав от него требовать каждую мелочь, он резко почувствовал себя ненужным…

На его памяти, за последние несколько лет она просила его лишь дважды. Первый раз – помочь с курсами вождения. «Чтобы перебороть страх», как тогда она сказала. На радостях он даже заказал ей ручной сборки Мазду, но она, к его огорчению, редко ею пользовалась. Второй раз она просила, а точнее требовала оставить Сергея в покое после одной из крупных ссор с ним. Что тут поделаешь, он привык к безусловному послушанию от своих подчиненных, а тут какой-то сопляк, почти вдвое младше него, смел ещё и тыкать его носом в допущенные ошибки…

И вот теперь третий раз. Прям интересно…

– Пап. Можешь помочь с оформлениями документов на квартиру Серёжи? – Наконец-то в динамике раздался голос Рыжика.

– А что с ней не так? – удивился он, мысленно поморщившись. Вспомни что называется…

– Хочу переоформить её на себя. Когда Серёжа вернется…

– Милая. С того света не возвращаются, – чуть резче чем следовало, ответил Волков.

– А он вернется! – моментально окрысилась Настя, и столько злости вместе с затаенной болью прозвучало в её голосе, что мужчина моментально пожалел о своей несдержанности, но и отступать так просто он не хотел, так как этот разговор давно назревал сам по себе.

– Рыжик, давай рассуждать логично. Сергей пропал больше месяца назад и его тела не нашли. Чёрт, да ты сама была свидетельницей, там все в пепел и прах развеялось! Он давно уже мертв, а ты…

– Он обещал вернуться, и он вернется. – буркнули по другую сторону связи, а Волков лишь про себя вздохнул. Он консультировался с некоторыми специалистами на эту тему, и все они, в один голос утверждают, что его любимая дочурка сейчас проходит через фазу отрицания действительности вследствие полученной психологической травмы. Поэтому лучшим решением было бы отправить её куда-то далеко, чтобы новые впечатления помогли ей забыть или смириться с произошедшим, но его девочка унаследовала не только внешность матери, но и её потрясающую упертость…

– Так ты поможешь? Или мне, как обычно, рассчитывать только на себя и почти незнакомых людей? – чуть напряженным голосом произнесла Настя, и Волков скривился. Слова ранят и сейчас его дочка намеренно или нет, но воткнула ржавый болт в старую, гниющую рану…

– Помогу… Но только с одним условием, – тяжело вздохнув произнес он.

– Что за условие? – с подозрением в голосе уточнила Настя.

– В следующем году ты уедешь учиться. За границу. Потом вернешься, если захочешь.

– Хммм… Это… Обсуждаемо. Договорились, папуль. Кстати, тебе моя подруга передает привет и очередную благодарность за то, что ты тогда ей помог вместе с больным братом.

– Спасибо. Как она там?

Волков поморщился. Его помощь была минимальной. Конечно, часть верхушки не хотели упускать из виду потенциальный источник информации, но при наличии пленника, Белла немного потеряла в ценности. К тому же, она согласилась сотрудничать по части вопросов касаемых этрархов и эксов, взамен относительной свободы и это сработало. По крайней мере, она вместе со своим Гвардейцем не сидит в каких-либо застенках казематов или лабораторий. Да, за ней следят и возможно даже пытаются внедриться в ближнее окружение гостьи из другого мира, но в целом, все не так плохо, как могло быть.

– Нормально. Пошла вот недавно на курсы массажа и увлеклась акупунктурой. Да ещё так сильно, что не удержалась и тыкнула иголкой одного молодого человека, что слишком навязчиво набивался ей в друзья. Но это все фигня! Представляешь, эти иголки теперь повсюду! Парочку я даже нашла на полочке в ванной, ужас!

Волков едва слышно хмыкнул при упоминании пострадавшего парня.

– Нет. У твоего бати слишком скудная фантазия для таких ужастиков. Кстати, а вы где живете?

Вообще-то он догадывался где они сейчас живут, но для проформы нужно было уточнить.

– Пап, ну ты чего в самом деле? У Серёжи в квартире и живем. Тесновато правда втроем, но мы уже думаем на эту тему. Надеюсь, он не слишком расстроится, когда мы сделаем малююсенькую перестановку в комнатах… И крохотный евроремонтик… Ну и санузел ещё один добавим…

– Эмм… Может вам и с этим помочь?

– Нет. Как говорит Белла: Помощь от небожителя, порой горше беды насылаемой Нюктой. Так что не надо. Ты правда на небожителя сейчас росточком не вышел, но и твоя дочка не пальцем…, то есть не лыком шита!

– Кхм-кхм… Ладно, перешлешь мне информацию по квартире и документах, я что-нибудь придумаю. Есть у меня один человечек на примете…

– Отлично! Тогда я побежала. Люблю, целую, папуль! Пока!

Короткие гудки ознаменовали окончание разговора, но мужчина не спешил класть телефон на место, предпочитая зависнуть, разглядывая изображение как-то резко повзрослевшей и самостоятельной дочери.

Которое, внезапно сменилось ещё одним входящим вызовом. Звонил его секретарь Максим, чьей обязанностью было освобождать его по мере возможности от банальной рутины.

– Виктор Сергеевич, прошу прощения за поздний звонок, но звонили из клиники доктора Зибельмана, по поводу предстоящей операции. Просто вы уже дважды переносили визит к ним, вот они и интересуются…

– Все нормально Макс. Да, все в силе. В воскресенье вылетаю к ним и если все удачно пройдет, я наконец-то распрощаюсь с этим инвалидным креслом.

– Отлично! Тогда я звоню им и подтверждаю вашу готовность к протезированию конечности. Я перешлю вам краткую выжимку рекомендаций, которую они мне скинули, в качестве вашей подготовки к оперативному вмешательству.

– Не вопрос. Что-нибудь ещё?

– Да, конечно. Звонили из посольства, спрашивали на счёт…

Альтерра. Никт.

– Давай, Бэмби, шевелись! Нас ждут великие дела и что главное, шоппинг!

– Тебе легко говорить. А у меня тут вещей как в половину веса меня, словно мы не в город идем на пару дней, а дом строить на край земли…

– Мия, ты же сама ныла на тему, что нельзя посторонним видеть, что её господин самостоятельно таскает свои и вещи служанки.

– Так ведь сейчас никто и не видит…

Я расхохотался, но котомку с палаткой, спальниками и едой в дорогу, все же забрал. Ещё не хватало, чтобы она споткнулась и шею сломала на почти ровном месте. Хотя это было бы интересно…

Так, стоп. Ничего это не интересно.

Вообще, я за собой начал подмечать эдакую одержимость в использовании своих способностей и навязчивое состояние применять их всегда и везде. Но, по правде, мне за последний месяц и приходилось пускать их в дело практически постоянно. После того как я приступил к должности штатного целителя, у жалких трехсот двадцати четырех жителей монастыря словно собрались в одночасье все болезни мира… Как они жили до этого, ума не приложу.

Нет, я, конечно, утрирую, но поработать мне пришлось знатно. К тому же Раст, видя как легко я исправляю различного вида растяжения и даже переломы, тут же усилил тренировки солдат, что моментально подкинуло мне дополнительную работенку. Но я не жаловался, так как мне нравилось заниматься лечением и я чувствовал себя в своей тарелке.

Оу. А хотите знать, какая болячка вообще не поддалась моим способностям по управлению тела? Наверное, сейчас подумаете о какой-то жутко страшной, обязательно уродливой, с гноем, с опухолями, кровью и прочей мерзопакостью? А вот и нет. Онихокриптоз или если по нормальному – вросший ноготь. Да-да, знаю, как это выглядит со стороны – ты там переломы сращиваешь, а справиться с куском ногтевой пластины не можешь? Увы, но это правда, что просто нереально бесило. Нет, в принципе я мог бы заставить ногтевую пластинку целиком отвалится и нарастить новую, но вы же когда болит голова, её не отрезаете, верно?

Вот и мне, пришлось по всей крепости искать тонкий острый кинжал или нож и конечно же, его не найти. Вообще, с тонкими металлическими изделиями в монастыре было туго. Даже завалявшегося металлического гвоздя не было, но сейчас не об этом.

Пришлось проводить «операцию» держа в руках четырёхдюймовую заточку, которую я наглым образом отжал у Раста и пилить ею этот злополучный ноготь. Крику было… Словно я собрался там как минимум свежевать этого бедного стражника, что под сердитым взглядом Раста, все-таки не посмел жалким образом сбежать от воодушевленного целителя, хотя что там такого? Хотя ладно, каюсь, мало кто выдержит, видя с каким тщанием готовятся раскалять в огне полоску металла… Но я же шутил тогда! Смысл издеваться над лезвием инструмента таким варварским способом, когда можно поступить иначе и взять обычную паровую баню и кипяток с содой, чтобы «проварить» инструментарий? Заодно толкнуть лекцию моментально навострившей ушки помощнице на тему важности подбора обуви, а также гигиене ног. Ну и методы дезинфекции и стерилизации инструментария вспомнить, а также повздыхать на тему отсутствия надуксусной кислоты, перекиси водорода и семидесяти процентного этилового спирта. Да и в целом, орал этот неудачник очень даже зря. Болевые ощущения я убрал, так что по идее, этот палец я мог тупо отпилить. Все равно пациент ничего бы не почувствовал, но некоторые люди бывают слишком уж впечатлительны…

– Никт… Ну, Никт… Расскажи, что-нибудь, а то скучно идти… – начала ныть Мия, спустя какой-то десяток минут, после того как я освободил её от поклажи.

– Ммм? Спрашивай, может что на ум придёт.

– Об этой, как её… дес-мур-гии! – последнее слово, она, чуть придуриваясь, выговорила буквально по слогам.

– Что, так понравилось накладывать шины стражникам? – хмыкнул я. – Хотя, могу тебя понять, все вот эти пропахшие потом доблестные воины, что героически сжимают зубы, давя в себе зарождающийся стон, пока юная красавица фиксирует пострадавшую конечность… Эххх… Романтика…

– Да ну тебя… – фыркнула девушка, гордо отворачивая моську в сторону, хотя покрасневшие уши так просто не спрячешь, а поэтому я повторно хмыкнул, ещё сильнее вгоняя в краску свою спутницу.

А вообще, моя помощница и личная служанка, за этот месяц, меня больше всего радовала. После приснопамятного «прыжка веры» в ледяную воду, она изменилась. Может, потому что изменилось моё отношение к ней? В любом случае она не стеснялась расспрашивать меня обо всем на свете, в частности о медицине, а также, по мере своих сил, помогала мне с лечением пациентов крепости и участвовала в моих тренировках. Видя такой энтузиазм, пришлось обратиться к Нико и, условно, ещё сильнее урезать свою будущую зарплату. Зато Мия получила в своё подчинение двух служанок, что полностью освободили нас от бытовых мелочей по типу стирки, уборки и прочего. Правда не все изменения девушки были положительными. В тихом омуте черти водятся, вот и девушка, пройдя ритуал, и став официально моей личной служанкой, почуяла власть и поэтому резко рванула в сторону злобной, для посторонних, стервы. При мне же она оставалась милой, немного застенчивой и вечно краснеющей девчушкой, но вот как-то раз, заглянув домой пораньше, я увидел прелестную картину, где два стражника пыхтя, перетасовывали мебель в доме. При чем делали они это, судя по взмокшему виду, далеко не первый раз. Так что, пришлось чуток задержаться пока добровольно-принудительные грузчики не уйдут, и наставить мелкого диктатора на праведный путь легким подзатыльником. Ну и знатно проехаться по ушам на тему недопустимости подобного поведения. Девушка вроде как все поняла, а может просто начала лучше шифроваться, но после того инцидента почти со всеми она вела себя вполне дружелюбно, поддерживая ровные отношения. Разве что со своей «лучшей подругой» Алексой, она обменивалась ядом, но в бабские разборки я лезть вообще не хотел. Бррр.

Ну, ещё оставался вариант того, что она восприняла всерьёз мою угрозу отправить её в качестве наказания драить казарму солдатам. Все-таки моего прямого приказа она ослушаться не могла.

Кстати, об этом. Ритуал привязки или, как выразился Нико: Ритуал Обретения Слуги. Это почти отдельная история, в которую, если бы сам в ней не участвовал, не поверил бы.

А дело было спустя парочку дней, после приснопамятного экспресс-курса по скоростному погружению в низкотемпературную среду. Тогда Нико вызвал нас в Святилище, где, во-первых, вручил мне документы в виде белого, ограненного кристалла, стилизованного под кулон. Работал он достаточно забавно. Любой человек, что брал его в руки, моментально получал мысленную картинку с изображением человека и его данными. Так что поздравьте меня, я теперь официально – Никт Эксули Ностос. Первое, понятное дело, имя, а вот второе и третье – означало мой условный статус: Изгнанник, вернувшийся домой. Забавно, не правда ли?

Ммм… Но я отвлекся. Хотя можно ещё рассказать о том, как эти самые «документы» делались. По словам Нико, этот и другие белые кристаллы, подвергались обработке Родом Мемори, после которой, они получали способность один раз запечатлеть в своей структуре переданный мыслеобраз. Сделать это мог после некоторой тренировки почти любой человек, но с одним нюансом – если это официальный документ, то в мыслеобраз вводились специальные маркеры, известные только доверенным людям, а так же, если верить слухам, проверяющие из Рода Мемори, могли считывать дополнительную информацию с кристалла, не только в виде заложенного другими образа, но и образ человека, вносившего изменение в этот самый кристалл, что и помогало им вычислять и находить человека, рискнувшего подделать официальную документацию.

Единственным неудобством в использовании этих самых кристаллов, была статичность картинки. То есть их нужно с возрастом менять, обновляя закладываемое в них изображение. Учитывая, что доверенных лиц, а точнее чиновников, имеющих официальное право вносить изменение в кристаллы не так уж и много, то получалось, что обновить это изображение для простого человека было той ещё задачей. Но Нико такое право имел, что сразу же убрало множество проблем, хоть и ставило под вопрос личность Нико, ведь я сомневаюсь, что подобная должность, сиречь право, дается кому попало.

Но это неважно. Пока неважно.

Кстати, об резоните. Я постоянно называю его кристаллами, но это не единственное его состояние. Например, во время проведения ритуала, который тоже проводил Нико, резонит был представлен в виде суспензии – густой, нежно-голубого цвета жидкости, что шла в качестве краски для нанесения тату. Хотя, учитывая отсутствие иголок – выглядело это скорее, как рисование на шее замершей девушки некоего рисунка, что моментально впитывался в кожу.

Почему на шее? Нууу, обычно знак личного слуги наносили прямо на лицо, чаще всего под левым глазом, но портить симпатичную мордашку я не дал, банально заартачившись. К моему сожалению, на кисть/плечо/ногу наносить тату было запрещено. Был ещё вариант нанести печать с левой стороны на грудь, но учитывая требование того, что печать должна всегда быть видна для остальных, последний вариант меня тоже как-то не устроил.

Почему нельзя было наносить тату на конечности? Изначально, когда я слышал этот пафос в виде: «Ты клянешься в вечном послушании и верном служении своему господину?» я с трудом сдерживал рвущуюся наружу скептическую гримасу, но исследовав девушку после ритуала, заметил, что сам рисунок, а точнее жидкий резонит в его основе, достаточно плотно врос в нервные окончания вокруг места своего нанесения. Ещё большим потрясением для меня было то, что этот самый резонит провоцировал спонтанную активацию нервных окончаний, когда девушка игнорировала мои приказы. Учитывая, что голова является одним из самых иннервированных участков нашего тела, легко предположить исход такого «непослушания»… Ну и конечно же, Нико не забыл в подробностях рассказать, к какой ужасной и мучительной смерти приведет игнорирование приказов господина или его предательство, а также о том, что печать служит неким контролёром намерений слуги, но я был почти уверен, что это не так. Скорее сама девушка, а точнее её психоэмоциональное состояние отвечали за активацию печати. Поэтому был так важен весь этот антураж, с таинственным полумраком, сотней свечей и запахом благовоний, что казалось, навек пропитали камень святилища. Хотя, я мог бы поклясться, что на моменте, когда Нико поставленным голосом вещал «Призываю в свидетели богов…», на какую-то долю мгновенья мне почудилось, что нечто пристально смотрит на нас, и на меня в частности. Ощущения я вам скажу, были теми ещё… И уж если меня, изначально скептически настроенного пробрало, то что уж там говорить о четырнадцатилетней впечатлительной соплюшке? Мия вообще после ритуала дня три ходила с такой гормональной бурей в крови, что я уже всерьез хотел вмешаться и прекратить это безобразие. Но все образумилось. Хотя я до сих пор не придумал, как убрать печать из её шеи. Не то чтобы я сильно хотел… Но ведь интересная задачка, не правда ли? Особенно если учесть, что на любое воздействие, резонит реагировал все той же спонтанной активацией нервных окончаний, а экспериментировать, когда в твоих руках симпатичную девчушку скрючивает от боли… Мдя… К тому же, что самое интересное, резонит медленно, но верно, распространялся по всему телу, а значит через полгода-год, если я захочу освободить без последствий свою служанку, то мне придется разом выжечь и восстановить практически всю нервную систему…

Так что теперь, Мия щеголяла со стилизованным кадуцеем на шее. Почему кадуцей? Нуууу… Как объяснял Нико, за основу был взят мой знак Посланника. При этом он почему-то многозначительно кивал на моё левое плечо. Хотя между нами, на тот момент у меня перед глазами возник очередной образ/воспоминание, где компания подвыпивших молодых людей разодетые в белые халаты, с шумом и гамом вваливается в тату салон, дабы «закрепить будущее когнитивное искажение, материалистическим образом изобразительного искусства». Поэтому, я не совсем понял, когда меня успели послать, что для этого целый знак придумали…

Кстати, ходить с голым плечом подтверждая тем самым окружающим право на живую собственность, как оказалось, было не обязательно, а потому я стал гордым обладателем вполне массивного серебряного перстня-печатки, с достаточно искусной гравюрой крылатой палки с переплетенными змеями. Я, конечно, не специалист, но думаю такое кольцо за неполную неделю точно не сделаешь, но или у наставников монастыря есть свои технологические секреты или же они сделали заказ намного раньше, чем когда я вышел из своего полувегетативного состояния…

Ах, да, перстень был вполне обычным и служил разве что для моего удобства. Основным маркером был все же мой знак Посланника, что необъяснимо для меня реагировал с тату Мии. Когда она касалась моей татушки, её кадуцей начинал мерцать, меняя окрас со светло-синего до насыщенного, почти черного цвета. Что лежало в основе этого феномена я так и не понял, а словам Нико, что это “боги, отметили вашу связь”, я, честно говоря, не поверил. Хотелось конечно, удалить своё тату, благо для меня заменить окрашенный эпидермис вместе с дермой, было плёвым делом, но учитывая, что это мерцание являлось единственным доказательством того, что я являюсь господином Мии, а также тем, что слугу без господина, ждет лишь смерть, я попросту не рискнул ломать то, что и так работает, хоть и непонятно по каким принципам…

– Ты палатку ставить умеешь? – задал я весьма животрепещущий вопрос, когда мы остановились на привал.

– Я думала ты умеешь… – моргнула удивленно Мия.

– Эй! Я вообще-то только месяц назад связно говорить начал! Думаешь, я знаю, умею ли я ставить палатку или нет?

Девушка промолчала, но взгляд предательски вильнул в сторону.

– Мда уж. Выбрались, блин, два филина на природу…

– Кто такие филины?

– Птица такая… Большая, лупоглазая и угукает постоянно.

– А мы тут при чем?

– А вот если быстро не поставим палатку, тогда узнаешь…

Спустя полчаса.

– Держишь колышек?

– Угу…

– Хорошо. Начинаю забивать…

– Угу…

Спустя ещё полчаса.

– Что-то криво она стоит…

– Угу…

– Ан нет, уже не стоит… Долбанный ветер…

Прошло десять минут.

– Никт…

– Ммм?

– А давай я попробую забить?

– Хммм… Ну давай. Держи. Так-с, готова?

– Угу…

– Бей! Уййййеее…

– ПРОСТИ!!!

– Да не ори ты на ухо! И успокойся, я просто не ожидал, что ты вот так вот сходу промажешь. Я бы тогда сразу нервные окончания отрубил. Ну-ну, хватит таращиться, лупоглазик ты мой. Подумаешь палец в кровь разбила. Как говорят, до свадьбы заживет!

– До чьей свадьбы заживет?! Кто сказал? Почему я не знаю?

– Эй, маленькая женщина, отстань от меня. Пойди лучше костер разведи, еды приготовь и дай мужику подумать…

– Вот вечно вам мужикам жрать подавай и ничего кроме еды вас не интересует…

– Нууу… Любовь приходит и уходит, а жрать-то хочется всегда…

– Я так и знала…

– Да-да. Только давай ты сначала еду приготовишь, а потом будешь освещать бездонную пропасть мужского невежества своим палящим лучом женской логики…

Тем временем, смеркалось.

– Чёрт. У меня, кажется, получилось…

– Да ладно?! В смысле, вау, какой ты у меня молодец!

– Если сгорит каша, спать будешь на улице.

– Что так сразу то…

– Потому что запах горелого я чувствую уже ОТСЮДА!

– Ой мамочки…

Наступила ночь. Стоянку освещают тусклые отблески костра.

– Какие яркие звезды… Смотри, Никт, вон сестры Плеяды мерцают. Красивые…

– Где?

– Ну вон там, возле рога Тельца. Ты что, не видишь?

– Там, куда ты тыкаешь, я вижу по крайней мере штук двадцать звезд и почему-то никто из них не спешит складываться в фигуру хоть какой-то девушки, не говоря уже о быках… И вообще, отстань, я из созвездий знаю только Большую Медведицу.

– Хм… Ну-ка, покажи!

– Блин. Вон она. Довольна?

– Эммм… Никт, это Малая Медведица. Еще на её «хвостике» Полярная звезда мерцает, а Большая Медведица чуть ниже, видишь?

– Ммм… Ну, с кем не бывает…

– Хи-хи, Никт, ты таким забавным становишься, когда чего-то не знаешь!

– Угу. Тогда вот тебе ещё один забавный момент. Скажи мне, пожалуйста, почему палатка стоит нормально, а у меня один лишний колышек остался?

– А мне все равно, я туда уже не полезу, мне и тут хорошо…

– Знаешь, а вот мне как-то…эммм?

«Уснула. Охренеть. Просто две секунды и уже сопит как батальон сусликов на зимних учениях… Пустил, называется, погреться в свой спальник. Так и психологическую травму заработать можно…».

Я подоткнул верхнюю часть спальника, тщательней укрывая Мию и прикрыл глаза. Завтра предстоит насыщенный день. Все-таки первый выход в город как-никак.