Как девица викинга любила

История 3. (Не)реальная любовь Милитины Меркурьевой Часть 4

Глава 7

Что же ты хочешь? Кто же ты будешь?

Здесь или там.

Жизнью рискуешь, помнишь иль любишь?

Выбери сам.

Сложно плетенье

Событий и слов…

Я — развлеченье

Здешних богов.

Ты — приношенье…

Через пару часов впереди показалась земля. Как выяснилось, это был остров, на котором располагался лагерь Ингвара и его людей.

И почему-то Мила не удивилась, что в гарде за частоколом есть и женщины. И если большинство мужчин были светловолосыми и светлоглазыми, то женщины поразили Милу разнообразием своих типажей. Блондинок было немного. По большей части обитательницы острова обладали длинными темными волосами и карими или зелёными глазами. Однако же некоторые из островитянок отличались очень смуглой кожей и совсем уж экзотическими чертами. Естественно, что все женщины в лагере были молоды и привлекательны. И Мила без труда догадалась, что это пленницы или рабыни, добытые викингами в походах.

Ингвар приставил к ней одну из местных девушек в качестве служанки. Гвен оказалась саксонкой с северо-востока Британии. Поэтому Мила, прилично знающая английский язык, кое-как смогла наладить с ней диалог. Однако особо дружеских чувств Мила к этой девушке не испытывала, поскольку логично предполагала, что эта красотка некоторое время исправно грела постель Ингвара, когда у него возникала в том нужда..

Осматривая лагерь, Мила обнаружила низенькое бревенчатое строение с земляной крышей, стоящее у самого частокола. Пока она раздумывала, кому может принадлежать этот дом, дверь открылась, и на пороге показалась уже знакомая Миле старая вёльва Фрида.

— Заходи, раз пришла.

Мила вошла. В доме всё так же пахло дымом и ещё какими-то травами, горькими и пряными. Девушка села на скамью. Фрида расположилась напротив и вытащила откуда-то полотняный мешочек, наполненный источающим резкий аромат порошком. Потом взяла небольшую серебряную чашу, вероятно, привезённую викингами из похода, налила туда кипящей воды из котла, висевшего над очагом, и бросила в чашу пару щепоток порошка из мешочка. Вода в чаше забурлила. Выждав пару минут, вёльва поднесла чашу ко рту и сделала три глотка. После чего закрыла глаза. Пару минут ничего не происходило, а затем лицо Фриды стало изменяться. Черты пожилой женщины разгладились, и у Милы возникло ощущение, что душа вёльвы покинула тело, и перед Милой осталась только её земная оболочка. И тут послышался тихий голос прорицательницы, в обертонах которого звучало лёгкое недовольство (или Миле так показалось?):

— Ты не принадлежишь этому миру. Однако завязала лишний узел и изменила полотно судеб. Теперь Ингвару предначертано погибнуть из-за тебя. Если только не случится…, — и предсказательница замолчала, поджав губы.

— Что?

— Это мне не дано понять.

Несколько минут они посидели в тишине. Мила ждала, что женщина скажет еще что-то, но она опять вошла в транс и не замечала её. Через несколько минут вёльва «вернулась»:

— Будет поединок. Ингвар не сможет убить соперника. Этот соперник — твой дальний предок. Если он погибнет, ты не родишься. Но ты уже родилась. Значит, погибнуть должен Ингвар. Я не вижу, как можно этому помешать. А теперь оставь меня. Я всё сказала.

Мила встала и в растерянности вышла за дверь.

— Ингвар погибнет из-за меня? Она сказала: «Если что-то не случится». Значит, надежда есть?

Порыв холодного морского ветра стряхнул с Милы охватившее её оцепенение. Она огляделась по сторонам.

Лагерь викингов располагался в живописной долине. Почти сразу за частоколом высился лес. Сейчас зеленели только сосны с длинными мягкими иглами. Остальные деревья осенью расстались с листвой и заснули в ожидании пробуждения с первыми по-настоящему тёплыми лучами солнца. Ворота располагались в южной части лагеря. Вниз к бухте вела каменистая дорога, больше похожая на огромные плоские каменные ступени. С трех других сторон о подножия отвесных скал бились холодные волны с непокорными белыми гривами.

Остров был не сказать чтобы обширен, но все же достаточно велик, чтобы обеспечить пропитание своим жителям. В лесу водилась разнообразная живность. В скалах селились многочисленные птицы. Небольшие поля и огороды позволяли выращивать овощи, полезные травы и злаки.

Мила обошла почти весь лагерь и вернулась в дом Ингвара. Слова вёльвы не шли у неё из головы. Ингвар заметил мрачное настроение девушки. Он догадался, что она была у Фриды, и та сказала ей что-то нерадостное. Но он не стал спрашивать, что именно.

Зато Мила наконец-то задала вопрос, который мучил её долгое время.

— Ты сказал, что родился в нашем времени, и твоё настоящее имя Игорь. А как ты попал в прошлое к викингам? И почему ты теперь принадлежишь этому миру?

— Ингвар — тоже моё настоящее имя. На самом деле, это одно и то же имя. А попал я сюда из любопытства, а потом стал возвращаться вновь и вновь. По собственной глупости и жадности.

Ингвар замолчал, как будто раздумывая, говорить ли дальше.

— Мне было восемнадцать, когда я обнаружил, что обладаю магическими способностями и могу путешествовать в прошлое. В первый раз это вышло случайно. Я неожиданно оказался в десятом веке. Совсем ненадолго, на пару минут. И для доказательства своего «подвига» прихватил в современный мир длинный нож — сакс. Хотел похвастаться перед друзьями. Это было моей ошибкой.

Мила, как ни старалась, не смогла представить себе Ингвара безусым юнцом, который мог пострадать из-за своей глупости.

А викинг продолжал свой рассказ:

— Тогда я ещё не знал, что каждый раз, когда я прихожу сюда, а потом возвращаюсь в будущее, во мне происходит необратимое изменение. Говоря по-простому, какая-то частица Игоря замещается во мне частицей Ингвара. А когда я уношу из этого мира какой-то материальный объект, этот процесс идет в разы быстрее.

Ингвар опять ненадолго замолчал.

— Сакс викинга, хоть он в «пути» изрядно заржавел, друзья, конечно, оценили. Но еще больше его оценил — в буквальном смысле этого слова — друг моего отца, заядлый коллекционер древностей. Он отнёс нож на экспертизу. Я не знаю, как он объяснил происхождение сакса, но когда университетские деятели выяснили его реальный возраст, этот человек не стал задавать мне лишних вопросов, и я впервые заработал нереальную кучу бабла. Сказать, что мне это понравилось — ничего не сказать.

Ингвар нахмурился и почесал переносицу.

— Выяснилось, что уходить я могу только в десятый век, в эпоху викингов. И только примерно в эту локацию. Гены в этом виноваты или ещё что-то… Знаешь, это оказалось так… естественно, что ли, оказаться в шкуре Ингвара. Я чувствовал себя так, как будто родился Ингваром. Я вспомнил своего отца… То есть отца Ингвара. Я вспомнил всё. Или это всё изначально было моим. Здесь я не чувствую себя чужим, понимаешь?

Ингвар опять замолчал. Мила видела, что эта исповедь даётся ему непросто. Молчание затянулось на несколько бесконечно длинных мгновений. Наконец, Ингвар прервал его, сменив тему:

— Мне тогда казалось, что это так легко — сгонял в прошлое, принёс артефакт, продал коллекционеру, и жизнь прекрасна.

Ингвар усмехнулся одними губами.

— Я слишком поздно узнал, Фрида потом открыла мне глаза, что с каждым переходом этот мир затягивает меня всё сильнее и сильнее. Во мне всё меньше остаётся Игоря, я всё больше становлюсь Ингваром. Однажды во время сильного шторма корабль, на котором я находился, сбился с пути, нашего хёвдинга снесло за борт рухнувшей мачтой. Благодаря своим магическим способностям, я нашёл путь к этому острову, минуя гибельные прибрежные скалы. Ты как маг меня прекрасно понимаешь — я просто видел этот путь внутренним взором. Знал, куда направлять драккар, чтобы обойти опасности. Команда решила, что меня возлюбили боги, и избрала меня новым хёвдингом. А я понял, что мне здесь нравится. И то, что я всё больше принадлежу этому миру, меня не пугало. Хотя я понимал, что когда пройду точку невозврата, когда Ингвар во мне пересилит Игоря, я больше не смогу жить в мире, где родился.

Показалось ли Миле, что Ингвар с сожалением вздохнул?

— Я не хотел об этом думать. Меня всё устраивало. Я захватил этот остров с плодородной землёй и мягким климатом. Здесь с трёх сторон отвесные скалистые берега, и корабли могут пристать только с юга. Но и там подводные скалы не позволят довести судно до берега в целости и сохранности, если кормчий не знает пути.

Всё-таки Миле показалось. В глазах Ингвара при этих словах не мелькнуло и тени сожаления.

— Я богат. Мы ходим в успешные рейды. К тому же деньги, получаемые от коллекционеров в твоём мире (Ингвар так и сказал — «в твоём»), легко конвертируются в серебро и золото, и доставить их в этот мир не составляет труда. Мне доступны любые женщины, каких я захочу. У меня даже есть собственная вёльва, которую я взял в плен в земле данов. Я бы давно уже полностью стал Ингваром, но… в тебя влюбился Игорь. И это сделало его сильней. Игорь хотел быть с тобой в твоём мире.

Мила смотрела на викинга и не могла решить, кого она всё-таки полюбила — Игоря или Ингвара.

— Случилось так, что теперь ты здесь со мной. И я хочу быть с тобой. Но дело в том, что это невозможно. Ты не из этого мира. И я не знаю, что с нами будет дальше.

— Я тоже не знаю, что с нами будет дальше, но пока мы вместе, я счастлива.

Мила задумалась на минуту, а потом спросила — Ингвар, а ты уже точно никогда не сможешь снова стать только Игорем и вернуться в тот мир, где мы встретились? Ты ведь родом оттуда.

— Не знаю. Фрида сказала, что такая возможность есть, хотя шансов очень мало. Но в результате этого я потеряю почти все свои магические способности. И вот ещё что. Если я всё-таки вернусь в мир Игоря, я забуду, что был Ингваром. Я забуду всё, что связано с Ингваром. И я забуду, что любил тебя. И Игорь забудет. Это будет совсем другой Игорь.

— А я могу с тобой вернуться?

— Ты можешь вернуться. Когда захочешь. Ведь ты принадлежишь тому миру. Но без меня. Правда, я должен буду тебе помочь. Твоей магии теперь недостаточно, чтобы вырваться отсюда. Только в этом случае мы больше никогда не будем вместе. Мы останемся в разных мирах.

Этой ночью на широком ложе в спальном чулане Мила познала настоящее чудо любви. Временами ей казалось, что нахлынувшее счастье поглотит её целиком. И в какие-то мгновения она почти преступала черту между реальностью жизни и бессмертием вечности. Но вновь и вновь ей хотелось ступить за эту грань.

Неужели Ингвар-Игорь, обладающий её душой и телом, может забыть её? Этого просто не может быть. Мила уткнулась лицом в его волосы, рассыпавшиеся по гладкому меху. А Ингвар привлёк её к себе, и их снова накрыла волна безудержной страсти.

Глава 8

Хвастался хваткой звериной повадкой

И побеждал.

И поплатился мерой чрезмерной…

Ты ведь не ждал…

Волны вцепились,

Волны неслись

Вьющейся былью,

Ужаса стылью

Волны игрались.

Дни-близнецы проходили друг за другом. Мила привыкала к новой действительности, хотя иногда это давалось ей с трудом, в частности, особенности здешнего быта. Она освоила обязанности хозяйки долгого дома. Всю тяжёлую работу, впрочем, делала Гвен. Ей помогала ещё одна черноволосая девушка с раскосыми глазами по имени Нафа. Мила не привыкла управлять рабынями, иногда ей казалось неправильным, что девушки трудятся, не покладая рук, а на её долю остаются самые приятные обязанности. Но угрызения совести испарялись, стоило лишь ей вспомнить, что эти девушки ранее были наложницами Ингвара. Рядом с Гвен и Нафой Мила временами чувствовала уколы ревности, пусть даже ей было известно, что, по моральным представлениям той эпохи, мужчина социального статуса Ингвара был чуть ли не обязан иметь наложниц хотя бы ради авторитета в обществе. Но Ингвар смотрел на других женщин равнодушно, и по его пылкости было сложно предположить, что он удовлетворяет свои мужские потребности с кем-то ещё.

Одно холодное ясное утро принесло новости. Дозорные сообщили, что к острову направляются три корабля. Море было не слишком бурным. Видимо, богам понравилась плоть Аскольда, так как обычных в этих краях свирепых зимних штормов в этом году не наблюдалось. Однако ветер всё же был свежим. Кормчие чужих драккаров не знали безопасного пути к берегу, и вот уже один из кораблей налетел на подводные скалы. Другой драккар пытался прийти на помощь терпящим бедствие, но в результате оба корабля затонули. На третьем судне решили не приближаться к берегу и бросили якорь на некотором расстоянии от острова. И выставили белые щиты в знак мирных намерений.

Ингвар послал небольшую ладью, с целью выяснить, что за люди решили подойти к его острову. Оказалось, что это корабли Свейна конунга. Они шли в земли данов, но из-за продолжительного шторма в Западном море сбились с пути. Викинги испытывали недостаток в питьевой воде и, увидев землю, решили подойти к берегу. Некоторое время драккары шли вокруг острова, но высокие отвесные утёсы не позволяли им пристать. Наконец показалась, на первый взгляд, удобная бухта. О гибельных подводных скалах никто, естественно, не догадывался.

На первом разбившемся драккаре находился сам Свейн конунг. На втором — Харальд Одноглазый, его правая рука. На третьем корабле под названием «Копьё Тора» верховодил сын конунга — Финнбьёрн.

Ингвар отправил кормчего Хальвдана, чтобы тот провёл драккар Финнбьёрна к берегу. Позже хёвдинг об этом пожалеет, но пока великодушие, вероятно, оставшееся в наследство от Игоря, взяло верх.

Финнбьёрна и его людей разместили в долгом доме, стоявшем поблизости от ворот. Незваные гости решили несколько дней отдохнуть, пополнить запасы воды и продовольствия, а затем, дождавшись попутного ветра, отплыть по своим делам.

Во время шторма сыну конунга не повезло — упавший обломок мачты повредил ему ногу. Не сказать, чтобы очень серьёзно, но молодой человек передвигался, заметно прихрамывая. И эти несколько дней были ему необходимы, чтобы восстановить силы.

На следующий день люди Финнбьёрна с хирдманами Ингвара, оседлав лошадей, отправились в лес на лов, дабы пополнить запасы мяса. Мужчины вернулись с хорошей добычей, и вечером в лагере ожидался настоящий пир.

Финнбьёрн — молодой человек не старше двадцати, не очень высокий, но широкоплечий и крепкий, с длинными волосами льняного цвета и очень светлыми голубыми глазами — был уже опытным воином, поскольку отец брал его в походы с четырнадцати лет. Он прекрасно владел оружием, отличался решительным характером и хитростью.

Вечером, как и ожидалось, Финнбьёрн и его люди получили приглашение на ужин в дом Ингвара, и сын конунга сразу обратил внимание на Милу, сидевшую — вопреки обычаю — за столом справа от хозяина дома. Даже не будь Мила такой красивой, её сложно было не заметить, поскольку она была единственной женщиной, которая ужинала вместе с мужчинами. Остальные девушки обслуживали хозяев и их гостей — приносили еду и напитки, убирали посуду и следили за тем, чтобы у пирующих всего было вдоволь.

Финнбьёрна сразу привлекла яркая внешность Милы. Он весь вечер не отрывал от неё взгляда. И это, безусловно, не укрылось от внимания Ингвара. Но поскольку гость ни словами, ни действиями не выказывал своих намерений, Ингвар угрюмо посматривал на сына конунга и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не вспылить. Мила понимала, что Финнбьёрн, как говорится, запал не неё, но не придавала этому особого значения. Молодой человек её абсолютно не интересовал. Кроме Ингвара, для нее в этом зале мужчин не существовало.

Между тем застолье продолжалось. Служанки несли взамен опустевших новые блюда с жареным мясом и пряной кашей, сосуды с медовухой, и к позднему вечеру совсем сбились с ног. Ингвар заметил, что Финнбьёрн и его люди не особо налегают на хмельной мёд и только делают вид, что пьяны, но решил, что они так поступают из обычной осторожности — всё-таки прибыли на остров незваными гостями.

Пиршество закончилось далеко за полночь. Кто-то из хирдманов Ингвара уснул прямо за столом, кто-то имел силы добраться до более удобного для сна места. Уставшие рабыни, засыпая на ходу после тяжёлого дня, потянулись в женский дом. Зато Финнбьёрн и его товарищи дружно отправились в предоставленное им строение.

Ранним утром Милу разбудили крики — в дом ворвался дозорный.

— Пожар! Амбар горит!

Полуодетый Ингвар, проснувшийся раньше Милы, выбежал из дома. Его люди тоже выскочили во двор, с трудом соображая, что происходит. Однако, протрезвев поневоле, они ринулись в ту часть лагеря, где в небо поднимался столб дыма, и уже разгоралось пламя. Оставаться без запасов зерна островитянам никак не улыбалось.

В спальном чулане было ещё темно, зажигать масляную лампу Миле не хотелось. Она оделась и села на скамью, и в этот момент дверь отворилась. Мила удивилась, неужели с огнем удалось справиться так быстро, что Ингвар уже вернулся.

Но это был не Ингвар.

Вошедших было двое. Тот, кто шёл первым, ростом был явно ниже Ингвара. Из-за недостатка света Миле не удалось рассмотреть мужчину. А тот бесцеремонно схватил её за руку и заставил подняться. Другой незваный гость, очень высокого роста, ловко связал ей руки и ноги грубой веревкой, очевидно, это дело было для него привычным. Рот Миле сначала заткнули ладонью, а потом замотали какой-то тряпицей, чтобы она не могла кричать. Сверху на голову набросили накидку с низко опущенным худом, так что Мила толком ничего не видела. Всё произошло очень быстро. Крупный и сильный мужчина взвалил девушку на плечо и куда-то понёс. Тот, что пониже ростом, шёл рядом.

Вскоре Мила поняла, что её несут на корабль. На самом берегу произошла короткая стычка. Похитители что-то тихо сказали дозорному, тот ответил, а потом коротко вскрикнул, послышался звук падающего тела. Рядом зазвучали другие голоса. На берегу оказались и другие товарищи похитителя. Второй дозорный, вероятно, тоже получил удар саксом. Мила услышала, как он застонал и осел на землю.

Корабль уже был готов к отплытию. Ждали только похитителей и их жертву. Милу посадили на палубу и привязали к мачте.

Солнце уже взошло. Мила уже поняла, что ее похитил Финнбьёрн со своими людьми. И сейчас она оказалась на борту «Копья Тора» в качестве пленницы. Но что поразило ее ещё больше, на корме она увидела Хальвдана, который собирался вывести корабль в открытое море, минуя все подводные скалы. Значит, кормчего подкупили. Интересно, какова цена его предательства?

Ингвар и его люди заняты тушением амбара, который, как стало ясно Миле, гости подожгли специально, чтобы отвлечь внимание хозяев и беспрепятственно совершить похищение. Когда отсутствие Милы обнаружат, и Ингвар снарядит погоню, корабль Финнбьёрна будет уже далеко в открытом море.

Через некоторое время Милу отвязали от мачты и велели залезть под небольшой навес, натянутый над частью палубы. Бежать ей было некуда, да и руки у неё остались связанными. Еду и воду ей принес один из людей Финнбьёрна, совсем молоденький юноша. То есть молоденьким он считался бы в двадцать первом веке, в мире викингов парень, которому исполнилось семнадцать, уже давно считался взрослым мужчиной, хоть борода у него еще толком и не росла.

Наконец, Милу почтил своим вниманием сам похититель, которого после гибели отца уже называли не иначе, как Финнбьёрн конунг. Он заявил, что теперь Мила — его пленница, и что сегодня вечером она разделит с ним ложе, а дальнейшая её судьба будет зависеть от её поведения.

Мила в очередной раз удивилась, что она прекрасно понимает язык викингов. Но, тем не менее, говорить на нём она не умела. Поэтому смысл её ответной тирады до новоиспечённого конунга в полном объеме не дошёл, хотя общий посыл он, очевидно, понял.

Стемнело рано. Людям Финнбьёрна пришлось спешно уходить от острова на вёслах, даже когда они поставили мачту и подняли парус, чтобы уйти достаточно далеко, спасаясь от погони. Поэтому — изрядно уставшие — они уже вповалку спали на дощатой палубе между банками. Бодрствовали лишь дозорные, да тот же молоденький викинг, который принёс Миле лепёшку и на ужин, а потом крепкой колючей верёвкой привязал её руку к своей руке и сопроводил ее на корму для отправления естественных потребностей.

Когда Мила вернулась под навес, она поняла, что Финнбьёрн уже здесь, и сейчас он будет её домогаться. Безусловно, как бы она ни сопротивлялась, он всё равно своего добьётся. Тем более, что её руки по-прежнему оставались связанными. Бежать ей было некуда. На корабле находилось ещё не менее тридцати мужчин. Пусть даже и спящих, но готовых вскочить по первому же окрику своего предводителя. Так что удел Милы был предрешён. Какие-либо уговоры были бессмысленными хотя бы потому, что Финнбьёрн был не в состоянии её понять. Пока ещё нелегитимный конунг желал обладать её телом, причём немедленно.

Хорошо ещё, что на Миле была не традиционная одежда скандинавских женщин, а более привычные ей штаны и рубаха, подпоясанная кожаным ремнём. Всё-таки стащить с сопротивляющейся жертвы длинные брюки, крепко затянутые в талии, было посложнее, чем задрать подол. А Мила была настроена защищать свою честь до последнего.

Финнбьёрн решил не тянуть и навалился на Милу своим крепким телом. Однако он не учёл, что имеет дело с девушкой, выросшей в век высоких технологий и вдоволь насмотревшейся боевиков. А Мила собрала все силы, извернулась и въехала коленом по самому уязвимому месту потенциального насильника. Финнбьёрн охнул и выкрикнул пару очень неласковых фраз. Пока мужчина приходил в себя от адской боли, Мила выскочила из шатра и, непонятно на что надеясь (не на предателя Хальвдана же), хотела побежать к корме, но увидела приближающихся к ней трёх здоровенных соратников Финнбьёрна.

— Ингвар! — воскликнула Мила в полном отчаянии, понимая, что всё бесполезно, он её не услышит.

Хоть лицо Ингвара и стояло перед её мысленным взором, Мила сознавала, что Ингвар никак не может забрать её к себе. Они могли создать магический мост между мирами, но, насколько было известно Миле, телепортация тел в пределах одной реальности в умения Ингвара не входила.

И тут Мила, обеими связанными руками вцепившаяся в верхнюю доску борта драккара, увидела, как из шатра вылезает пришедший в себя Финнбьёрн, а с другой стороны её обступают трое огромных бородатых мужиков. И тогда Мила в отчаянии закрыла глаза, перегнулась через борт корабля и полетела в тёмную морскую пучину…

Умыт росою утра ночи гул.

Ум уловить сумеет пониманье,

Где важное, а где случайный шум,

Ворота врозь распахнутого знанья…

Явленья солнца яростны до дрожи…

Рвёт тетиву пронзительно стрела,

И, если вдруг достать она не сможет,

Другая не сорвётся никогда.

Украдкой страхов рой родит сомненье.

Вниманье, ясность, словно наобум…

Ум уловить сумеет пониманье?

Умыт росою утра ночи гул.

Анонс следующей части: возмездие, опасность…