Как девица викинга любила

История 3. (Не)реальная любовь Милитины Меркурьевой Часть 5

Глава 9

Красные астры летнего края.

Срезан итог.

Там за преградой безвременья тает

Миг — поворот.

Страсти напрасной

Сушит пожар.

Женщины яркой

Погибелью стал

Зеркала дар.

Зубы Милы отбивали мелкую дробь от холода. Мокрая рубаха и штаны прилепились к телу как вторая кожа. Запястья, связанные колючей верёвкой, затекли и болели. Однако дышала она не жабрами, а лёгкими и вполне нормальным воздухом. А вместо морского дна под ней оказался знакомый бежевый коврик в родной прихожей.

Мила с трудом поднялась на ноги и поплелась на кухню. Нашла там нож, взяла его в зубы и перерезала верёвку, стягивающую руки. Через пять минут она уже сидела в горячей ванне и всё ещё не могла поверить в своё чудесное спасение.

— Я же бросилась в море и должна была утонуть. А вместо этого оказалась дома. Это какая же магия тут сработала…

Понятно, что её способностей однозначно не хватило бы для такого перехода. Значит, Ингвар, который не мог перенести Милу с корабля похитителя на свой остров, в самый последний момент силой выхватил её из морской бездны и забросил в двадцать первый век. Мила даже представить себе не могла, каких усилий ему стоила эта переброска без непосредственного контакта — зрительного или телесного. Ингвар смог установить между ними магический мост, и ему ещё хватило сил на само перемещение Милы в мир, который уже стал для него чужим.

Он спас её из лап насильника, но теперь между ними непреодолимая временная пропасть. Ингвар мог приходить в двадцать первый век только как Игорь. Но навряд он сможет снова перевоплотиться в Игоря.

Проснувшись утром, Мила выглянула в окно и увидела цветущие на клумбе астры. Однако ни один лист на деревьях еще не тронут желтизной или багрянцем. Следовательно, здесь сейчас конец лета. Значит, её не было в родной реальности более полугода. Она знала, что время дома обычно течёт намного быстрее, чем в мире Ингвара.

Мысли о викинге привели к тому, что глаза Милы наполнились горячей солёной влагой. Вдобавок она вспомнила, что сказал Ингвар: ей не место в его мире, она там чужая. И вёльва предсказала ему смерть, если он будет её любить.

— Он отвёл от меня беду, а заодно и свою проблему решил — преждевременная смерть из-за меня ему больше не грозит. И теперь я навеки здесь, а он там. Со своими покорными красотками…

И Мила разрыдалась так, как никогда ещё не рыдала в жизни — раньше подходящего случая у неё просто не было. Плакала Мила долго. Она даже и не подозревала, что у неё имеется такой запас слёз. Однако со временем он истощился, и Мила успокоилась.

Первым делом она умылась — холодная вода привела её в чувство. Затем нашла на столе свой телефон. Поставила на зарядку. Симка, естественно, приказала долго жить. Вероятно, и номер её уже отдали другому абоненту.

Термометр за окном показывал 22 градуса тепла. Мила натянула джинсы, нашла в шкафу чистую футболку и любимые матерчатые кроссовки. Оделась и вышла на улицу — надо было реанимировать телефон, чтобы позвонить родителям и подруге.

Мила толком не могла никому ничего объяснить, ведь не станешь же рассказывать, что эти полгода с лишним она провела в лагере викингов в десятом веке. Поэтому девушка решила, что будет симулировать амнезию.

— Яне помню, что со мной случилось. Вообще ничего. Меня похитили, я потеряла сознание. Что было дальше — не знаю. Как оказалась дома — понятия не имею. Очнулась на коврике в прихожей. Нет, я помню, что меня зовут Милитина Меркурьева. Что живу в доме номер пятнадцать на Прибрежной улице в однокомнатной квартире на третьем этаже. Мне двадцать лет, ой, нет, уже двадцать один, ведь мой день рождения был одиннадцатого мая. Я была студенткой истфака и даже начала писать дипломную работу про влияние викингов-варягов на историю родного государства. Однажды вечером на меня напали двое, и после этого я ничего не помню. Вот так.

Какое-то время у Милы ушло на решение проблем, связанных с её отсутствием. Вполне естественно, что её объявили в розыск и через положенное время сочли без вести пропавшей.

Первым делом Мила позвонила родителям. Убитые горем мама и отчим безумно обрадовались, что она нашлась, и с ней всё в порядке. Опять чуть ли не до инфаркта, ведь положительные эмоции тоже могут вызвать стресс. Потом они снова разволновались, услышав, что дочь частично потеряла память. Но главное, что она жива и в остальном здорова. И Мила пообещала приехать к ним при первой же возможности.

Затем Мила объявилась в полиции и уверенно рассказала свою легенду про нападение и амнезию, тем более что часть её была правдой.

Бывшая одногруппница Аня в амнезии подруги не сомневалась и жутко сочувствовала Миле. Она решила, что похитители изнасиловали подругу и держали её как секс-рабыню в подпольном борделе, откуда Миле каким-то чудом удалось сбежать. А потеря памяти произошла из-за того, что девушку постоянно пичкали наркотиками.

Мила эту теорию не опровергала. Зачем? Эта выдумка Ани, в принципе, выглядела более правдоподобно, чем то, что на самом деле с ней произошло. Да и насильник реально присутствовал, хоть и не смог совершить своё грязное дело.

Понимая бесполезность своих стараний, Мила несколько раз пыталась обращаться к Ингвару. Но он её не слышал. Не мог. Или не хотел — решил, что каждый должен оставаться в своём мире, так будет лучше для обоих. Однако Мила эту точку зрения не разделяла. Тоска по Ингвару грызла её день и ночь, но ночью сильнее.

Во вторник прямо с утра Мила отправилась в универ, чтобы подать заявление на восстановление. А на обратном пути пошла другой дорогой и решила заглянуть в «Чудесный мир».

Увидев, что магазин работает, как ни в чём не бывало, она открыла дверь и вошла. На её месте трудилась рыжеволосая девица, которую Мила определила как стервочку и вполне достойную ведьму. Во всяком случае, с магической частью должностных обязанностей она должна была справляться неплохо. Ведьмочка проводила Милу цепким взглядом оливково-зелёных глаз, очевидно, сразу признав в ней коллегу по цеху сверхъестественных дел.

А Мила решила навестить Ксюху и узнать у неё последние новости «Чудесного мира». Гадалка встретила её на удивление приветливо. Видимо, в полном отсутствии Игоря делить им было нечего.

Мила поделилась с Ксю своей легендой про похищение и амнезию и «выяснила», что Аскольд так не нашелся (кто бы в этом сомневался). Зато объявился его брат-близнец Арнольд Валерьяныч с генеральной доверенностью. Сейчас он ведёт все дела в магазине. Милу почему-то не удивила такая — на первый взгляд — весьма неожиданная предусмотрительность бывшего босса. Хоть официальная работёнка у него была непыльная, однако на всякий случай соломку для братца Аскольд подстелил. Ещё Мила узнала, что мадам Евгения ввиду удивительного сходства Валерьянычей сменила Аскольда на Арнольда, но почему-то выглядела при этом не слишком счастливой. Наоборот, она побледнела и осунулась, отчего её несколько демонические черты лица стали ещё загадочнее и утончённее.

Евгения — молодая женщина «без возраста» всегда отличалась яркой, даже экстравагантной внешностью. Очень высокая и длинноногая, с геометрически точным каре из идеально прямых блестящих волос цвета молочного шоколада, огромными зелёными глазами и причудливо изогнутыми губами, невзирая на моду, всегда накрашенными блестящей помадой коричневого цвета, она привлекала всеобщее внимание, где бы ни появилась. Сейчас же она казалась поблекшей копией самой себя.

Для Вита особых перемен в «Чудесном мире» не произошло. Люди, собаки и ценности по-прежнему пропадали. Поток его клиентов не иссякал, и ему было однофигственно, кто рулит компанией — Аскольд или Арнольд. Но Миле показалось, что за истекшее время экстрасенс, если можно так выразиться, еще более усреднился. Он был рад увидеть Милу. Но никаким конкретным образом этого не выразил.

Кабинет Игоря пустовал. Специалистов, достойных его занять, видимо, не находилось. Ксю некоторое время страдала от отсутствия красавчика-блондина, а потом решила переключиться на Вита. Ведь тот, хоть периодически и выезжал куда-то с клиентами, но всегда исправно возвращался. Однако усилия гадалки к ощутимым результатам не привели.

Поболтав с Ксюхой, Мила уже направилась к выходу и буквально столкнулась с мадам Евгенией. Взглянув на бывшую пассию Аскольда, Мила поразилась произошедшей в ней перемене. Евгения и раньше была стройной дамой, но сейчас по своим параметрам она, пожалуй, перещеголяла самых анорексичных топ-моделей. Единственное, что не исхудало, была её роскошная высокая грудь (хотя, вероятнее, Евгения просто носила очень хорошее нижнее бельё). Учитывая почти баскетбольный рост мадам кутюрье, самое место теперь ей было не в этом салоне, а на подиуме во время показа мод.

Но дело было не только в необычайной худобе Евгении. Миле с первого взгляда стало очевидно, что здесь не обошлось без какого-то постороннего вмешательства. Снедаемая любопытством, она как можно дружелюбнее улыбнулась Евгении и самым радостным тоном поприветствовала её. Мадам кутюрье расплылась в ответной улыбке и жестом пригласила Милу в свои владения за ширму.

Дамочку тоже явно распирало желание просветить Милу относительно событий, которые произошли в «Чудесном мире» за последние месяцы.

— Мы две недели ждали Аскольда. Мало ли, человек по своим делам внезапно уехал. Но потом Вит объявил, что живым его не видит. А Ксю сделала расклад и сказала, что скоро объявится «второй Аскольд». Хоть это и звучало фантастично, через полмесяца действительно прибыл его брат-близнец. Просто поразительно, насколько они похожи!

При этом мадам Евгения вроде бы немного смутилась. А Мила решила сменить тему.

— Ты так постройнела. Знаешь, и эта бледность тебе идёт.

Мила хотела сделать Евгении комплимент, но дамочка, услышав это, пригорюнилась.

— Не знаю, но у меня такое ощущение, что я постепенно … растворяюсь, что ли. Мне иногда кажется, что я становлюсь … хм…прозрачной. И у меня совсем нет сил.

— И давно это продолжается?

— Да несколько месяцев уже. Сначала я не предполагала ничего плохого. Всё-таки новый любовник, он такой страстный, такой неутомимый, — Евгения слегка зарделась при этих словах, — Но вот в последнее время не знаю, что и думать…

Мила, наоборот, знала, что думать. Она явственно чувствовала чужую недобрую силу. И без пылкого Арнольда тут точно не обошлось. Скорее всего, Аскольдов братец — очень сильный энергетический вампир. И если процесс пустить на самотёк, Евгения долго не протянет.

А незадачливая любовница «вампира» продолжала:

— Я просила Ксюшеньку посмотреть моё будущее, так она ничего толком мне не сказала. Отговорилась тем, что у неё голова болит, и гадание не выходит.

Тут Мила окончательно поняла, что дело пахнет керосином. Ксю увидела что-то такое, о чём клиенту не говорят. Краем глаза она заметила на столе заколку, с помощью которой мадам кутюрье иногда собирала свои идеальные волосы в узел на затылке, и потихоньку сунула её в карман. Дома она попробует разобраться с безобразием, которое творится с Евгенией, и понять, как с этим бороться.

Глава 10

Кровавой толикой отмерен зыбкий миг.

Чья будет смерть?

Ничто не остановит жизни крик.

Ему успеть?

Качание весов..

Один лишь мах…

За жизни праотцов

Прощальный взгляд..

Замкнулся ряд.

Уже дома вечером Мила села за стол, зажгла три красных кручёных свечи, зажала в левом кулаке заколку мадам Евгении и заглянула в своё внутреннее магическое зеркало.

Да, всё так. Арнольд — энергетический вампир. Причем весьма редкого толка. Для комфортного существования он должен подпитываться чужой энергией. Причём не чьей-нибудь, а энергией влюблённой в него женщины. И он регулярно высасывал из очередной партнёрши эту энергию во время любовных утех. Постепенно дама слабела и угасала, а когда обращалась к врачам, они находили у нее какое-нибудь хроническое заболевание в последней стадии. С неутешительным прогнозом. Через некоторое время Арнольд с искренними слезами на глазах и роскошным венком в руках хоронил бывшую любовницу, а спустя две-три недели находил себе новую пассию.

Евгению надо было срочно спасать. Но как? Конечно, самым радикальным решением было бы забросить мадам кутюрье в мир Ингвара. Там какой-нибудь жизнерадостный викинг уж точно клюнул бы на пышную грудь экзотической красавицы и быстренько накачал бы дамочку энергией. Однако устроить мадам Евгении такой «курорт», к сожалению, невозможно.

Сама Мила не смогла придумать ничего более действенного, кроме как попытаться отправить мадам на реабилитацию в соседнюю страну, славящуюся своими всесезонными водно-оздоровительными, банными и косметическими процедурами. Финансов на всякие радости-полезности и усиленное поглощение местных деликатесов у мадам Евгении явно хватит. А там, глядишь, какой-нибудь локальный горячий парень очаруется ее модельными формами, дамочка забудет своего прежнего смертоносного любовника и обретёт новое счастье. Осталось только убедить Евгению всё бросить и срочно укатить поправлять здоровье. В этом, по мнению Милы, могла помочь Ксюха. Разработав такой план, Мила отправилась на боковую, однако уснуть ей довелось не скоро. Крепкому здоровому сну мешали воспоминания. И к тому моменту, когда Мила, наконец, отправилась в царство Морфея, её подушку было бы неплохо основательно просушить.

Солёных слёз чреда,

Собранных сном одним.

След зыби волнистой

Легко улетает…

Тем временем Ингвар, весь покрытый сажей и копотью, но довольный, что пожар удалось потушить вовремя, и запасы зерна не успели сгореть, поспешил в дом, однако обнаружил там только растерянных Гвен и Нафу. Девушки сообщили, что пока они убирали медовый зал после вчерашнего застолья, Мила куда-то пропала.

Куда-то? Ингвар ринулся на берег и увидел, что драккара Финнбьёрна в бухте нет. А дозорные лежат в крови бездыханные. Ингвар не забыл плотоядные взгляды, которые неблагодарный гость бросал на Милу. И, между прочим, люди новоявленного конунга не помогали его хирдманам бороться с огнём. Кроме того, среди «пожарных» не было видно Хальвдана. Значит, Финнбьёрну удалось выйти в открытое море.

Ингвар тут же снарядил корабль в погоню. Хальвдан — отличный кормчий, но не маг. Он не способен надувать парус ветром при полном штиле. Предателю не уйти от возмездия.

А хирдманы Ингвара, если и удивились тому, что внезапно подул сильный попутный ветер, и их корабль летит по волнам с небывалой скоростью, то списали это на волю богов, возлюбивших Ингвара хёвдинга. И, конечно, на своевременную щедрую жертву, которую не так давно принесли этим богам.

Внезапно в ушах Ингвар раздался безмолвный крик. Отчаянный призыв о помощи. Почти наяву он увидел возбуждённые лица Финнбьёрна и его приспешников, отчаяние любимой женщины, морскую бездну за бортом «Копья Тора»… Спасти Милу можно было только одним путём — мгновенно перенести её в будущее. Однако выстроить такой магический мост — за пределами его, Ингвара, возможностей.

Или нет?

Они с Милой — в одном мире, но расстояние между ними слишком велико. Ингвару никогда еще не приходилось выполнять такой трудной магической задачи. К тому же он понимал, что, отправив Милу в будущее, он, скорее всего, навсегда её потеряет. Зато она будет жить. Возможно, даже счастливо.

Для того чтобы выхватить девушку из морской пучины и создать мост для её переноса в двадцать первый век Ингвару пришлось выжать из себя всю свою магию до самой последней капли. Но и её оказалось бы недостаточно, если бы Милитину не любили оба — и он, и Игорь.

Вскоре драккар Ингвара настиг «Копьё Тора». Корабли настолько сблизились, что один из товарищей Ингвара хёвдинга метнул свой топор и отправил прямиком в царство Хель вероломного кормчего Хальвдана. Судно Финнбьёрна осталось без рулевого. Завязался морской бой, в ход пошли топоры, и в корпусе корабля вероломного конунга образовалась ощутимая пробоина. Судно со всей командой было обречено. Финнбьёрну объявили, что он может перейти на корабль Ингвара, дабы попытаться спасти свою жизнь. На берегу ему будет предоставлена честь вступить в поединок с хёвдингом.

Гроза моря мечей…

Рода память роит.

Ворох смутных тревог

Зовёт, окликает.

Мила в это утро никак не могла найти себе места. Предчувствие чего-то непоправимого, чего-то, связанного с миром Ингвара, мучило её. Ей очень хотелась понять, что происходит, и что-то сделать. Но что? В конце концов, взгляд Милы упал на обрывок той грубой верёвки, которой соратник Финнбьёрна связал ей запястья, так и лежавший у неё на столе. Мила интуитивно схватила эту верёвку и сжала её в ладони.

— Это артефакт из того мира… А что, если попробовать… А вдруг что-то получится…

Пытаясь сложить эти обрывки мыслей в единое целое, Мила заставила себя подавить ростки паники, начинавшей охватывать её. Она закрыла глаза и увидела лицо Ингвара, каким не видела его никогда — о сталь его глаз можно было порезаться. Однако эта картина внезапно сменилась другой — теперь на Милу смотрели прозрачные голубые глаза Финнбьёрна, в которых решительность смешалась с тревогой, опаской и ещё с каким-то чувством, определение которому Мила найти не успела, ибо всё вдруг померкло и затянулось плотной густой пеленой.

Тогда Мила, по-прежнему сжимая в руках верёвку, обратилась к своему внутреннему магическому зеркалу. Она очень сильно хотела увидеть, что же там происходит. Это было не любопытство, это была жизненно важная необходимость. И у неё получилось! Однако Милу совсем не обрадовало то, что она увидела.

На небольшом возвышении расстелена шкура пяти локтей длиной, с узелками на углах. Вокруг шкуры очерчено три квадрата и по углам самого большого квадрата воткнуты четыре колышка. Освящённое поле для хольмганга. Два вооруженных мужчины — Ингвар и Финнбьёрн — сейчас сойдутся в поединке. Будет ли хольмганг проводиться до первой крови? Это навряд ли. Мила очень хорошо знала Ингвара. Они будут сражаться до смерти одного из соперников.

— Так вот о чём тогда пыталась сказать мне старая вёльва!

Получается, что Финнбьёрн — ее дальний предок. Значит, он погибнуть не может. Ведь тогда Мила просто не появилась бы на свет — у конунга еще нет детей, которые могут продолжить его род. Раз Мила существует, значит, конунг останется жив после этого поединка. Он породит детей, которые, в свою очередь породят своих детей и так вплоть до её бабушки Лиисы, которая, вероятнее всего, и была очень дальней прапраправнучкой Финнбьёрна.

— Значит, погибнуть должен Ингвар.

Мужчины уже взяли в руки мечи и первые щиты. Вот Ингвар наносит мощный стремительный удар, щит конунга разваливается на куски, и на предплечье Финнбьёрна выступает кровь. Конунг спотыкается и падает.

— Сейчас Ингвар взмахнёт мечом, и … Но как же так? А я?

Как хорошо, что время в том мире течёт в разы медленнее! Мила вытянула вперёд руку, сжав в кулаке всё тот же кусок верёвки, которой соратник Финнбьёрна связывал ей запястья, сосредоточилась и быстро прочитала родовое заклятие.

И вот уже кровь течёт и по её предплечью.

Девушка как могла чётко и детально представила образ Ингвара и мысленно закричала:

— Ингвар, подожди! Твой удар сразит не только Финнбьёрна, но и меня тоже!

Ингвар почувствовал яркую вспышку в глазах и отчётливо увидел Милу, по руке которой струилась кровь. И это отвлекло хёвдинга. Смертельный удар не был нанесён.

— Ты не можешь его убить. Он — мой предок. Если ты его убьёшь, я не смогу родиться. Я не знаю, что будет, но этого быть не должно!

В этот момент Финнбьёрн вскочил на ноги, протянул руку за вторым щитом из трёх разрешённых и приготовился атаковать Ингвара.

А Мила судорожно скользила глазами по лицам очевидцев поединка. Вёльва должна быть где-то поблизости… Вот она!

— Фрида! Фрида! Сделай же что-нибудь! Пожалуйста!

— Старая вёльва услышала меня? Она кивнула головой? Или мне это только померещилось? Нет, всё-таки услышала!

И прорицательница выступила вперёд, подняла руку и сказала глухим надтреснутым голосом:

— Остановитесь. Богам не угодно, чтобы этот поединок продолжался. Кровь уже пролилась и упала на шкуру, — Фрида указала на центр площадки. — И это кровь Финнбьёрна конунга. Ингвар хёвдинг осуществил свою месть. А Финнбьёрн конунг должен заплатить за свою свободу десять марок серебра и покинуть этот остров. Но и в родных землях ему не суждено оставаться. Его судьба — отправиться на берег Восточного моря. Там продолжится его род. Там ждёт его честь и слава. Такова воля богов.

Вельва произнесла эти слова тихо, но твёрдо, и все её услышали. Участники хольмганга на мгновение замерли, посмотрели друг на друга и сложили оружие. После чего Финнбьёрн, зажимая рану здоровой рукой, медленно покинул поле боя.

Через несколько дней Ингвар снарядил торговый кнорр, следующий на восток. На этом же корабле отправился в изгнание конунг. Жизненные пути Финнбьёрна и обитателей острова никогда больше не пересекутся…

Поскольку порог пограничен

И делит «досюда» и «там»

Момент перехода критичен

Но где он случится? Кто б знал..

Взметается в пылящем прошлом

Плащ мыслей, событий и слов,

Вцепляется дикую кошкой

В пустующий остов оков…

И вот разбиением итогам

Опасен, неясен, критичен,

Он делит «досюда» и «там»

Поскольку порог пограничен.

Анонс следующей части: в истории появится ещё одна, весьма значимая, участница, тёмная… Нойда (колдунья).