Как «шаттл» Москву «бомбил»

12. Как рождаются космические программы, или две альтернативные реальности проекта «Энергия»-«Буран»

Историки будущего, которым предстоит разбираться в хитросплетениях управленческих и организационных решений, предшествующих развернувшейся в Советском Союзе с 1976 года программы создания мощной многоступенчатой ракеты-носителя «Энергия» и космического корабля многократного использования «Буран», окажутся в очень непростой ситуации – им придется анализировать фактически две параллельные цепочки событий, следовавших одно за другим, но словно в двух параллельных реальностях. Исследователям будет совершенно ясно, что «детонатором», запустившим разработку крупнейшей в истории советской космонавтики программы, стал американский проект «Спейс шаттл», который на государственном уровне был объявлен президентом США Ричардом Никсоном 5 января 1972 года. Разумеется, советское партийное и государственное руководство не могло не среагировать на запуск новой масштабной космической инициативы заокеанским «вероятным противником». Немедленно начали собирать данные об американской программе космического челнока Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил СССР, Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР, другие заинтересованные советские министерства и ведомства. Систематизация собранных материалов и их анализ начались уже в конце первого полугодия 1972 года. И тут реальность вдруг стала двоиться, словно во времени возникли два параллельных друг другу потока событий.

Чтобы убедиться в том, что это действительно так, выстроим в хронологическом порядке все события, предшествовавшие запуску программы

«Энергия»-«Буран» в Советском Союзе. Для убедительности составим наши две реальности из воспоминаний людей, лично принимавших участия в тех или иных работах в рамках тогдашней советской космической программы. Плюс оставим за собой право комментировать эти воспоминания уже с позиций нынешнего знания имевших место в действительности реалий.

Итак, поехали…

А) Реальность № 1

Как мы уже писали выше, в начале 1975 года старший научный сотрудник отдела № 5 Института прикладной математики Академии наук СССР Юрий Георгиевич Сихарулидзе защитил докторскую диссертацию и по согласованию с руководством – начальником отдела Дмитрием Евгеньевичем Охоцимским и директором Института Мстиславом Всеволодовичем Келдышем – начал заниматься «разгадкой» назначения новой американской

многоразовой системы «Спейс шаттл». К тому времени над разгадкой этого секрета американской космонавтики дружно корпели «несколько десятков тысяч человек» в трудовых коллективах Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ) Василия Павловича Мишина и Центрального научноисследовательского института машиностроения (ЦНИИМаш) Юрия Александровича Мозжорина, но – увы! – без особого успеха.

Юрий Георгиевич занимался «загадкой шаттла» практически в одиночку, но всего за год смог сделать то, что оказалось не под силу многотысячным коллективам ЦКБЭМ и ЦНИИМаш (а также, секретным и несекретным сотрудникам КГБ и ГРУ, управленческим аппаратам

Министерства общего машиностроения, Министерства обороны СССР, Совета Министров СССР и даже всемогущему ЦК КПСС и его ленинскому Политбюро), – он догадался с какой целью коварные стратеги из заокеанских Белого дома, Конгресса и Пентагона задумали создать и использовать крылатый космический челнок. Свои выводы старший научный сотрудник Сихарулидзе изложил в отчете, который закончил писать где-то в середине февраля 1976 года и не мешкая положил на рабочий стол своего начальника Дмитрия Евгеньевича Охоцимского.

И вот она – минута научного триумфа!

Предоставим слово самому «виновнику торжества» – Ю.Г.Сихарулидзе (статья «Слово об академике Д.Е.Охоцимском»):

«Д.Е. (Охоцимский – С.Ч.) был очень доволен результатами проведенного анализа, которые мы оформили в виде отчета. Он решил, что настало время доложить результаты директору Института М.В.Келдышу. Поначалу директор не очень-то охотно шел на этот разговор и даже ограничил время сообщения тридцатью минутами (видимо, Мстислав Всеволодович почему-то считал, что ничего толкового его сотрудники по теме, где завязли целые КБ и институты, сказать не могут. Чего же зря драгоценное время терять? Но не тут-то было! – С.Ч.). Как потом оказалось, обсуждение работы заняло два с половиной часа.

Мы пришли в «усиленном» составе: Д.Е. (Охоцимский, заведующий отделом №5 ИПМ АН СССР – С.Ч.), А.К.Платонов (Платонов Александр Константинович - заведующий сектором № 3 отдела № 5 ИПМ АН СССР, занимался прикладной небесной механикой и астрономией Солнечной системы, вопросами навигации и управления полетом космических аппаратов), М.Я.Маров (Маров Михаил Яковлевич - заведующий отделом физики планет ИПМ АН СССР, в области физики верхней атмосферы выполнил цикл исследований по изучению структуры и динамики земной термосферы) и я. Сначала Д.Е. попросил меня рассказать об основных параметрах многоразовой системы «Спейс шаттл», а затем о проделанной работе и полученных результатах. Директор слушал очень внимательно, изредка перебивал меня вопросами, требуя пояснений, чтобы детально вникнуть в сущность излагаемого. В процессе сообщения он изредка поговаривал: «Да, то правильно!». Иногда он пытался опередить события и «заглянуть» в конец, но мы общими усилиями старались выдержать логику изложения и подвести его самого к соответствующим выводам.

Когда я закончил, М.В.Келдыш сказал нам: «Может быть, они (американцы – С.Ч.) и в самом деле считают, что мы не догадаемся о назначении «Спейс шаттла», но вот мы догадались и теперь можем действовать по дипломатическим каналам. Можем объявить, что каждое появление орбитального корабля над нами будет расцениваться как акт агрессии и что мы будем применять в ответ свои средства». Д.Е. возразил: «Любые дипломатические акции могут иметь успех только в том случае, когда они подкреплены силой. Вот, например, резолюция ООН о выводе израильских войск с арабских земель была принята почти десять лет назад, но ведь никто не собирается ее выполнять». Я также добавил, что будет невозможно отличить действительные акты агрессии от регулярных полетов «Спейс шаттла» в научных целях (от себя добавим, что старт любой ракеты-носителя с необъявленной заранее полезной нагрузкой может восприниматься и как мирный, и как военный. Тут сотрудники ИПМ АН СССР Америку не открыли. Тоже и с космическими аппаратами – поди догадайся с какой целью его запустили. Например, запуск первого советского искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года у многих в США вызвал настоящую панику. А вдруг это не бибикающий шар, а летящая над головами советская ядерная бомба? – С.Ч.).

Потом директор спросил меня о состоянии дел с нашей многоразовой системой. Я высказался в том духе, что надо не просто копировать их систему, а создать такую, которая могла бы решать аналогичные задачи, но сначала надо четко сформулировать эти задачи (из этого ответа ясно, что Ю.Г.Сихарулидзе был по состоянию на март 1976 года совершенно не в курсе ведущихся в Советском Союзе разработок собственного крылатого корабля. - С.Ч.)».

То, что исследования Ю.Г.Сихарулидзе «загадки шаттла» действительно имели место, подтверждает и Главный конструктор ракеты-носителя «Энергия» Б.И.Губанов, который в своей книге воспоминаний «Триумф и трагедия «Энергии» так описывал события середины 70-х годов минувшего века:

«Исследования, проведенные в Институте прикладной механики (на самом деле математики – С.Ч.) АН СССР (теперь институт имени М.В.Келдыша) показали, что «Спейс Шаттл» дает возможность, осуществляя маневр возврата с полу- или одновитковой орбиты по традиционной к тому времени трассе, проходящей с юга над Москвой и Ленинградом, сделав некоторое снижение - «нырок», - в их районе сбросить ядерный заряд и в совокупности с действиями других привлеченных средств парализовать систему боевого управления Советского Союза. Исследования были проведены известными учеными Ю.Г.Сихарулидзе и Д.Е.Охоцимским. М.В.Келдыш на основе результатов анализа направил доклад в ЦК КПСС. Состоялся разбор, в результате которого с активной поддержкой Д.Ф.Устинова Л.И.Брежнев принял решение о разработке комплекса альтернативных мер с целью обеспечения гарантированной безопасности страны. Советский Союз на то время не располагал организациями специального назначения типа американского НАСА. Головная роль в разработке альтернативных средств была отведена Министерству общего машиностроения, которому к тому времени исполнилось десять лет. Головным КБ стало НПО «Энергия», до 1974 г. - ЦКБЭМ (ОКБ С.П. Королева). Минобщемаш и НПО «Энергия» приняли вызов Америки».

Неординарная роль Ю.Г.Сихарулидзе в разгадке тайн «Спейс шаттла» и запуске ответной советской программы «Энергия»-«Буран» подтверждается и заместителем Главного конструктора многоразового космического самолета «Буран» В.М.Филиным – правда, тут еще добавлена в качестве коллективного соавтора «фирма», которой руководил преемник С.П.Королева и В.П.Мишина академик В.П.Глушко:

«Необходимость создания отечественной многоразовой космической системы как средства сдерживания потенциального противника была выявлена в ходе аналитических исследований, проведенных Институтом прикладной математики АН СССР и НПО «Энергия» в период 1971-75 гг. Было показано, что США, введя в эксплуатацию свою многоразовую систему «Space Shuttle», смогут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ракетно-ядерного удара по жизненноважным объектам на территории нашей страны»[12].

За разгадкой «тайны американского шаттла» должны были последовать соответствующие управленческие решения. Снова предоставим слово В.М.Филину:

«В решениях Научно-технического совета Министерства общего машиностроения и Министерства обороны ставилась задача: «исключить возможную техническую и военную внезапность, связанную с появлением у потенциального противника многоразовой транспортной космической системы «Спейс Шаттл» -принципиально нового технического средства доставки на околоземные орбиты и возвращения на Землю значительных масс полезных грузов».

В принципе абсолютно правильное положение, как очень скоро оказалось, нацеливало заказчика и разработчика на воспроизведение американской системы на отечественной базе».

Впрочем, реакция на представленный Ю.Г.Сихарулидзе среди разработчиков космической техники была неоднозначной. В статье «Слово об академике Д.Е.Охоцимском» Юрий Георгиевич вспоминал:

«Наш отчет с Д.Е. (Охоцимским, начальником отдела №5 ИПМ АН СССР, который автоматически становился соавтором «славных космических дел», поскольку завизировал этот документ своей подписью. – С.Ч.), утвержденный М.В.Келдышем, оказался весьма своевременным и сразу разделил всех, кто его прочел, на наших «союзников» и «недоброжелателей». «Союзники» преобладали. Например, один из первых ракетчиков нашей страны, заместитель министра общего машиностроения, генерал-лейтенант, профессор Г.А.Тюлин специально перешел Миусскую площадь, которая отделяла МОМ от ИПМ, и пришел к Д.Е., чтобы выразить свое удовлетворение от проделанной работы (надо полагать, что такое передвижение генеральского тела через площадь в центре Москвы в истории советской космонавтики играет не меньшую роль, чем переход Александра Суворова через Альпы в истории Российской империи – С.Ч.). Такую же поддержку высказал генерал-лейтенант А.Г. Карась, который командовал тогда военно-космическими силами».

То есть военные и Министерство общего машиностроения отчет Ю.Г.Сихарулидзе заметили, и он им очень понравился.

Правда, не везде сотрудников ИПМ АН СССР встречали букетами цветов и восторженными речами. Ю.Г.Сихарулидзе в книге «Космические встречи» писал о своем визите в конструкторское бюро Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского:

«Совсем другой прием ожидал Д.Е.(Охоцимского – С.Ч.), Э.Л.Акима (Эфраим Лазаревич Аким – руководитель Баллистического Центра ИПМ АН СССР) и меня у Главного конструктора НПО «Молния» Глеба Евгеньевича Лозино-Лозинского, который руководил созданием планера орбитального корабля «Буран». Со свойственной ему прямотой и напором он на

повышенных тонах заявил, что наше представление о возможном военном применении «Спейс шатла» является чепухой. Понятно, что такое начало нас несколько обескуражило. После этого завязалась трудная дискуссия с привлечением фактов и результатов расчетов. Спустя час, когда обе стороны исчерпали свои аргументы. Главный конструктор подвел неожиданный итог: «Давайте не будем спорить, а лучше будем сотрудничать!». Когда мы в расстроенных чувствах покинули кабинет Г.Е. Лозино-Лозинского, нас встретил его первый заместитель Г.П.Дементьев, которого я хорошо знал по кафедре В.П.Мишина в МАИ. Он сразу понял, что мы были обескуражены манерой Г.Е.Лозино-Лозинского вести дискуссию, и постарался успокоить нас: «Это обычная привычка Глеба Евгеньевича давить на собеседников, с которыми он не согласен. Вы постарайтесь не принимать его слова близко к сердцу». Мы постарались...» [14].

Спустя почти полвека Павел Шубин констатировал в своей статье «Нырок с ядерным бомбометанием»:

«Другими словами, исходный отчет оказал очень и очень важное влияние на советскую космическую программу» [26].

И далее приводит такой аргумент:

«В 1976-1977 годах дополнительно было заказано 24 копии отчета о целях американской космической программы. Значит, очень многие организации ознакомились с ним и стали принимать на его базе какие-то серьезные решения».

Увы, но факт дополнительного заказа на размножение отчета скорее еще не свидетельствует о том, что работой Ю.Г.Сихарулидзе действительно заинтересовались министерства и ведомства военного и космического профиля.

Вот что пишет на этот счет сам Ю.Г.Сихарулидзе в статье «Слово об академике Д.Е.Охоцимском»:

«Подводя итог совещания, М.В.Келдыш сказал: «Эта работа заслуживает, чтобы ее разослали для

обсуждения. Давайте подумаем, кому следует направить отчет». К нашему списку адресов он добавил около десятка, причем все на самом высоком государственном уровне».

То есть руководитель организации решает разослать в иные ведомства работу своего подчиненного – возможно, она кого-то заинтересует. Обычная практика, но из этого вовсе не следует, что разосланная работа будет действительно интересна ее получателям.

Составим временной график подготовки к публикации и рассылки отчета Ю.Г.Сихарулидзе на основе тех данных, которые приведены в самом отчете (точнее в приложении-»сопроводиловке» к нему).

1) отчет был написан Ю.Г.Сихарулидзе примерно к середине февраля 1976 года;

2) 26 февраля 1976 года он был напечатан машинисткой по фамилии Стенчева в одном экземпляре на 24 листах, о чем есть запись на последнем листе документа;

3) 4 марта 1976 года Ю.Г.Сихарулидзе скрепил готовый отчет личной подписью (через шесть дней после его напечатания - 1976 год был високосным, 28 и 29 февраля были выходными днями.). После этого материал был предоставлен для ознакомления заведующему отдела №5 Института прикладной математики АН СССР Д.Е.Охоцимскому, который затем отчет также подписал;

4) 24 марта 1976 года отчет Ю.Г.Сихарулидзе был утвержден директором ИПМ АН СССР М.В.Келдышем личной подписью;

5) видимо, 25 марта 1976 года к книжке отчета был добавлен еще и график траекторий движения «Спейс шаттла» и его спецгруза в земной атмосфере – в правом углу графика есть соответствующая надпись (поэтому можно предположить, что график появился в таком виде уже после доклада М.В.Келдышу – может быть, для наглядности и большей убедительности);

6) 26 марта 1976 года отчет был размножен в ИМП в количестве двадцати двух экземпляров. После этого последовала его рассылка по примерно двум десяткам адресов – для ознакомления.

Вопреки тому, что утверждалось выше, круг получателей отчета был весьма и весьма ограничен. Антон Первушин в статье «Полет «Бурана» цитирует воспоминания Ю.Г.Сихарулидзе:

«Заместитель министра общего машиностроения Г.А.(Георгий Александрович) Тюлин сначала позвонил Д.Е.Охоцимскому и поблагодарил за проделанную работу. В кабинете Д.Е.Охоцимского (это уже после того, как генерал Тюлин «перешел Миусскую площадь – С.Ч.) он признал, что отчёт приятно удивил его своей логикой доказательства и аргументацией, и рассказал следующее. Когда начальник Главного управления космических средств Министерства обороны генерал А.Г.(Андрей Григорьевич) Карась случайно увидел у него на столе отчёт, то сразу положил его в свой портфель с намерением отвезти в ГУКОС. Возражения Г.А.Тюлина о том, что материалы закрытые, и он не может просто так отдать их, генерал отмёл, заявив, что заместителю министра всё дозволено»[4].

О какой «широкой рассылке» может идти речь, если начальник главного военно-космического ведомства Советского Союза о нем не знает?

После рассылки по инициативе ИПМ АН СССР копирование документа осуществлялось всего трижды:

- 30 августа 1976 года он был размножен в количестве одного экземпляра;

- 18 января 1977 года – размножен еще один экземпляр;

- 1 февраля 1977 года – тоже один экземпляр.

На этом интерес к документу иссяк.

А вот как выглядит настоящий интерес к документу, описывает Вадим Лукашевич на сайте buran.ru. К рассылке готовят техническую справку, которую только что подписал Генеральный конструктор НПО «Энергия» В.П.Глушко:

«Садовский (Игорь Николаевич Садовский -первый Главный конструктор космического корабля «Буран» - С.Ч.) сразу позвонил в ЦК, там уже ждали - из приемной Устинова сразу последовала команда: «Срочно снять 6 копий, переплести и разослать по адресам оборонного отдела ЦК КПСС и Минобороны». Через полчаса Дмитрий Устинов позвонил Валентину Глушко: «Большое спасибо от имени Центрального комитета КПСС - вы нам так помогли, инициировали такое дело!».

Через пять дней, 14 января, новое указание -срочно снять еще 6 копий для аппарата ВПК и Совмина. Так начал самостоятельную жизнь 65-ти страничный документ, во многом определивший современный облик «Бурана» и сделавший его в конечном итоге таким непохожим на американский шаттл» [12].

Вот так выглядит настоящий, живой интерес к документу! И важно здесь не количество заказанных документов, - совершенно секретных, кстати, - а то, с какой скоростью принимаются решения об их размножении и рассылке, и на каком управленческом уровне эти решения принимаются.

Вернемся, однако, к истории отчета, подготовленного сотрудниками ИПМ АН СССР. После рассылки на основе отчета Ю.Г.Сихарулидзе начинают проводиться конкретные управленческие и организационные решения - советским руководством дается отмашка на создание системы «Энергия»-«Буран».

Историк космонавтики Азиф А. Сиддики в книге «Вызов «Аполлону»: Советский Союз и космическая гонка, 1945-1974 гг.», изданной в 2000 году, приводит высказывание члена-корреспондента Российской академии наук Эфраима Лазаревича Акима, сделанное в 1993 году и впервые опубликованное в 1997 году в книге James Harford «Korolev: How One Man Masterminded the Soviet Drive to Beat America to the Moon» (New York: John Wiley & Sons, 1997) p.314 (Джеймс Харфорд «Королев:

«Как один человек руководил советским стремлением победить Америку на Луне» (Нью-Йорк: John Wiley & Sons, 1997) с.314):

«Когда был объявлена программа американского шаттла, мы (то есть сотрудники Института прикладной математики АН СССР – С.Ч.) начали исследовать логику такого подхода. Очень скоро наши расчеты показали, что цифры стоимости, используемые НАСА, были нереальными. Было бы лучше для запусков космических аппаратов использовать серию одноразовых ракет-носителей. Потом, когда мы узнали о решении построить на военно-воздушной базе Ванденберг космодром для запуска шаттла, мы пришли к выводу, что траектории, начинающиеся из Ванденберга, позволят «Спейс шаттлу» пролететь над главными центрами СССР на первом же орбитальном витке. Поэтому наша гипотеза предполагала, что создание шаттла преследовало, в основном, военные цели. Из-за нашего подозрения и недоверия (к американцам – С.Ч.) мы решили

воспроизвести шаттл без полного понимания его миссии. Когда мы проанализировали траектории полета из Ванденберга, мы увидели, что любой военный груз мог быть спущен с орбиты за три с половиной минуты и достичь главных центров СССР, - это гораздо более короткое время, чем у баллистической ракеты, запускаемой с подводной лодки (десять минут полета от побережья). Вам может показаться это смешным, но вы должны понимать, как отреагировало наше руководство (то есть руководители СССР – С.Ч.), получившие эту информацию».

Десятью годами позже Э.Л.Аким в мини-интервью газете «Известия» (№ 209 от 14 ноября 2003 года) дополнит свои воспоминания:

«Президент Академии наук Келдыш настойчиво ставил перед нами вопрос: для чего американцы строят свой шаттл? Деньги они считать умеют, а стоимость выведения нагрузки превышала одноразовые ракеты в 24 раза. Келдыш говорил: необходимо посмотреть иные

приложения шаттла. И нам удалось доказать, что при старте с базы Ванденберг шаттл за счет бокового маневра может выйти на Москву (даже и без бокового маневра сможет – С.Ч.). У шаттла легальное прикрытие: он летает с мирными целями, но в нужный момент может легко изменить траекторию. Грузоподъемность шаттла несопоставима с другими аппаратами – 30 тонн. Контейнер подобных размеров мог вывести из строя системы коммуникации стратегически важных объектов в СССР. Маршал Гречко с подозрением относился ко всем космическим проектам, но после письма Келдыша Брежневу было принято решение о создании «Бурана» с аналогичными шаттлу возможностями».

В этой же связи Вячеслав Филин в книге «Путь к «Энергии» пишет:

«Сотрудники Института проблем механики (на самом деле Института прикладной математики АН СССР – С.Ч.) под руководством академика М.В.Келдыша анализируют возможности американской системы. На стол Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза (Л.И.Брежнева – С.Ч.) ложится записка, в которой говорится о том, что американский челнок способен делать боковые маневры до 2000 км, да еще выполнять «нырки», скажем, над Москвой, с последующим возвращением на орбиту. Это свидетельствовало о том, что СССР практически лишался возможности предотвратить ядерный удар или хотя бы предупредить о нем население.

Резолюция Л.И.Брежнева содержала однозначное требование разработать советский аналог такой системы. М.В.Келдыш проводит специальное совещание в Центральном научно-исследовательском институте машиностроения. Его сообщение не вызвало восторга ни у директора института Ю.А.Мозжорина, ни у нашего Генерального (конструктора НПО «Энергия» В.П.Глушко – С.Ч.). «Но нас заставят это сделать, - сказал в заключение президент Академии Наук СССР. Через некоторое время руководство нашей страны предлагает В.П.Глушко проработать советскую альтернативу этой системы (то есть «Спейс шаттла» – С.Ч.).

Олег Бакланов также поделился своими воспоминаниями в книге «Космос – моя судьба», изданной в 2012 году, о принятии решений по началу разработки советской программы «Энергия»-«Буран» в книге мемуаров (правда, цитатой из выступления Вячеслава Филина – но это лишь означает, что Бакланов с Филиным полностью согласен):

«Необходимость создания отечественной многоразовой космической системы как средства сдерживания потенциального противника была выявлена в ходе аналитических исследований, проведенных в ИПМ АН СССР и НПО «Энергия» в период 1971-75 гг. Было показано, что США, введя в эксплуатацию свою многоразовую систему «Спейс Шаттл», смогут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ракетноядерного удара по жизненно важным объектам на территории нашей страны.

Актуальность и приоритетность разработки отечественной многоразовой космической системы, аналогичной по своим характеристикам американской системе «Спейс Шаттл», была признана в решениях НТС Министерства общего машиностроения и Министерства обороны. Ставилась задача: «исключить возможную техническую и военную внезапность, связанную с появлением у потенциального противника многоразовой транспортной космической системы «Спейс Шаттл» -принципиально нового технического средства доставки на околоземные орбиты и возвращения на Землю значительных масс полезных грузов».

К сожалению, и по сей день ничего не известно о проведении в НПО «Энергия» в 1971-1975 годах «аналитических исследований», в результате которых «было показано, что США, введя в эксплуатацию свою многоразовую систему «Спейс Шаттл», смогут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ракетно-ядерного удара по жизненно важным объектам на территории нашей страны». Видимо, эти «аналитические исследования» уже давно отлетавшего свое американского шаттла и сегодня остаются столь засекреченными, что о них не упоминают в своих воспоминаниях непосредственные участники реализации проекта советского космического самолета.

Историк Леонид Млечин так описал процесс принятия решений в оборонной сфере в советском руководстве в 70-е годы минувшего века:

«Приходил министр обороны Устинов к Брежневу:

- Леня, надо на этом вот направлении поставить еще десяток-другой ракет с ядерными боеголовками.

Брежнев, не заглядывая в поданные ему бумаги, переспрашивал:

- А что, действительно надо?

- Надо. Пусть чувствуют нашу мощь!

И Брежнев подписывал решение о развертывании дополнительного количества ракет…

Это, конечно, несколько утрированное изображение процесса принятия решений в советском политическом механизме. Но правда состояла в том, что при Брежневе военные действительно получали почти все, чего требовали».

Что же касается собственно отчета Ю.Г.Сихарулидзе, то интерес к нему лично Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев проявил только в сентябре 1978 года, да и то с подачи ответственного работника Оборонного отдела ЦК КПСС В.А.Попова. Как вспоминает в своей книге «Космические встречи» сам Юрий Георгиевич, именно тогда «срочно подготовили краткую справку на полторы страницы для Л.И.Брежнева».

Следовательно, если верить все сказанному выше, решение советского руководства о начале разработок программы «Энергия»-«Буран» в ответ на коварные планы заокеанской военщины использовать «Спейс шаттл» в качестве средства для внезапного удара по жизненно важным районам СССР могло быть принято не ранее, чем в конце сентября 1978 года.

Если все изложенное выше о происходивших в «Реальности № 1» событиях расставить в хронологическом порядке, то получится примерно следующая картина:

- начало 1975 года – Ю.Г.Сихарулидзе при поддержке руководства Академии наук СССР начинает работу над разрешением «загадки шаттла»;

- февраль 1976 года – «отгадка» найдена, отчет написан и подписан руководителем отдела № 5 ИПМ АН СССР Д.Е.Охоцимским;

- 24 марта 1976 года – с отчетом знакомится, а потом его подписывает директор ИПМ АН СССР и Президент АН СССР М.В.Келдыш, начинается рассылка копий отчета в вышестоящие партийные и руководящие органы, в министерства и ведомства;

- весна 1976 года - большинство ученых, руководителей различных организаций и высокопоставленных военных, прочитавших отчет, в восторге от него. М.В.Келдыш проводит специальное совещание на базе Центрального научноисследовательского института машиностроения с участием руководства и специалистов НПО «Энергия»;

- весна 1976 года – лето 1978 года – почти два с половиной года ведутся дебаты, о том, как и когда делать «советский шаттл» в ответ на разрабатываемый за океаном проект американского космического челнока;

- сентябрь 1978 года – интерес к теме космической крылатой системы проявил Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л.И.Брежнев, на его имя в Оборонном отделе ЦК КПСС готовится специальная справка;

- ознакомившись со справкой высший руководитель Советского Союза дает «добро» на начало разработки системы «Энергия»-«Буран».

Стройную картину описанной выше «Реальности № 1» нарушает только один никак не вписывающийся в общий пейзаж элемент – Постановление ЦК КПСС и Совета Министров «О создании МКС в составе разгонной ступени, орбитального самолёта, межорбитального буксира-корабля, комплекса управления системы, стартово-посадочного и ремонтно-восстановительного комплекса и других наземных средств, обеспечивающих выведение на северо-восточные орбиты высотой 200 км полезных грузов массой до 30 т и возвращением с орбиты грузов массой до 20 т.», которое было принято 17 февраля 1976 года, то есть более чем за два с половиной года до составления срочной справки для дорогого Леонида Ильича по отчету старшего научного сотрудника отдела № 5 ИПМ АН СССР Ю.Г.Сихарулидзе.

Оставим на время стройную картину «Реальности № 1» и посмотрим, как обстояли дела с противодействием «агрессивным планам Пентагона в космическом пространстве» в «Реальности № 2».

Б) Реальность № 2

Эту реальность мы выстроим ретроспективно по той же методике – на основе «свидетельских показаний», то есть на основе воспоминаний участников событий 1970-1976 годов и материалов известных исследователей истории советской космонавтики.

Итак, в начале января 1972 года американский президент объявил новую космическую программу. Эксперт по вопросам авиации и космонавтики Вадим Лукашевич на «бурановском» сайте в этой связи писал:

«Новый американский проект сразу же привлек пристальное внимание отечественных специалистов. Анализ возможных концепций транспортных кораблей многоразового использования в нашей стране проводился в рамках проекта постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР № ВП 13/1064 «О плане работ по развитию ракетно-космической техники на 1971-1975 годы», подписанном Л.В.Смирновым, А.А.Гречко, М.В.Келдышем, С.А.Афанасьевым и представленном в ЦК КПСС 27 ноября 1970 года» [12].

Историк космонавтики Дмитрий Пайсон в статье «Решение на «Буран» сообщал, что бывший заместитель начальника отдела Военно-промышленной комиссии Э.М.Попов и сотрудник ЦНИИмаш В.В.Елисеев в 2003 году выступили на Академических чтениях по космонавтике с докладом, посвященным анализу обстоятельств принятия решения о разработке системы «Энергия»-«Буран»:

«Первое серьезное рассмотрение вопроса на правительственном уровне состоялось в Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военнопромышленным вопросам (ВПК) в марте-апреле 1972 года.

Были заслушаны ЦНИИмаш Минобщемаша, 50-й ЦНИИ (тогда еще НИИ-4 – С.Ч., переименован был в 1982 году) и 30-й ЦНИИ Минобороны СССР, а также ГУКОС и ВВС. Единого мнения на проблему создания МКТС достигнуто не было, поэтому было принято решение продолжить исследования и подготовить проект решения ВПК.

В конце апреля 1972 года в ЦНИИмаш состоялось расширенное обсуждение этой проблемы с участием главных конструкторов и руководства Минобщемаша. Были заслушаны доклады головных институтов: ЦНИИмаш и 50-го ЦНИИ. На совещании выступили главные конструкторы В.П.Мишин, В.Н.Челомей и В.П.Глушко.

Общие выводы сводились к следующему:

1. Было подтверждено мнение о том, что многоразовые транспортные космические системы для вывода полезных грузов на орбиту неэффективны и существенно уступают по стоимости одноразовым ракетам-носителям. Тем более что стоимость пуска наших ракет-носителей существенно меньше, чем американских. Кроме того, из общих затрат на космические программы на средства выведения приходится только 25%.

2. Серьезных задач, требующих возврата с орбиты космических аппаратов или других полезных нагрузок, нет. Учитывая, что ресурс космических аппаратов постоянно увеличивался, возвращать их с орбиты после пяти-семи лет активного существования явно нецелесообразно. Более того, общая тенденция развития космических средств направлена на увеличение количества космических аппаратов, выводимых на высокие орбиты, включая геостационарную, по сравнению с низкими орбитами.

3. По мнению ГУКОС и ВВС создаваемая американцами система не несет военной угрозы. Но МКТС (многоразовая космическая транспортная система) не как транспортная система, а как самостоятельная имеет право на существование. И только в дополнение к существующим и разрабатываемым средствам.

4. Необходимо провести серьезную техническую проработку этой проблемы на уровне технических предложений, для чего подготовить и выпустить решение ВПК, подключить НИИ и КБ, проработать и определиться с проблемами, которые потребуют своего решения при создании МКТС, и задачами, решаемыми этой системой»[27].

«…Наши ведущие НИИ в МОМ, МАП и Министерства обороны (МО) внимательно отслеживали ведущиеся в США работы по МКС (многоразовой космической системе – С.Ч.), - писал Вадим Лукашевич. - Проведенные в рабочем порядке проработки показали, что такая система существенно проигрывает по экономичности выведения полезных грузов на орбиту обычным одноразовым ракетам-носителям и не дает особых преимуществ в военном отношении. Более того, надежность многоразовых комплексов с ростом количества проведенных пусков снижается, в то время как у одноразовых ракет-носителей увеличивается. Высказывались даже мнения о том, что это масштабная дезинформация или очередной блеф с целью втягивая СССР в новый виток космического противостояния и/или гонки вооружений с последующим экономическим истощением нашей страны.

…Единого мнения на проблему создания МКС достигнуто не было, поэтому решено было продолжить исследования и подготовить проект решения ВПК, которое вышло 17 апреля 1972 года за №86. С этого момента вопросы создания МКС были под постоянным вниманием ЦК КПСС и ВПК, в которых в течение 19721973 годов было проведено 15 совещаний» [12].

То есть совещание руководителей головных советских космических институтов и управлений, отвечающих за военно-космическую программу Советского Союза, во-первых, не выявило никаких особых военных угроз в создаваемом американцами многоразовом космическом челноке, а во-вторых, подчеркнуло его экономическую неэффективность. Но на всякий случай «творение» заокеанских коллег-ракетчиков решили отслеживать своевременно и плотно - дабы избежать в будущем неприятных «сюрпризов».

Снова обратимся к материалам на сайте Вадима Лукашевича:

«В апреле 1973 г. в ВПК с привлечением головных институтов (ЦНИИМАШ, НИИТП, ЦАГИ, 50 ЦНИИ, 30 ЦНИИ) был разработан и разослан на рассмотрение и согласование в МОМ, МАП и МО СССР и ряд других смежных министерств проект Решения ВПК по проблемам, связанным с созданием МКС. Проектом Решения предусматривалось:

- определить МОМ головным по МКС в целом;

- определиться с весом полезного груза, выводимого на орбиту и возвращаемого обратно на Землю, и соответственно, с габаритами грузового отсека и стартовой массой ОК и МКС в целом;

- проработать возможные задачи, решаемые МКС в интересах МО СССР и Академии наук;

- определить круг научно-технических проблем, которые будет необходимо решить при создании МКС (создание новых теплозащитных материалов, новых высокопрочных конструкционных материалов, двигательных установок, систем управления полетом, приводом и аэродромной посадкой на ВПП).

Также поручалось проработать вопросы, связанные с развитием производственной и экспериментальной базы.

После согласования Решение ВПК «О разработке технических предложений по многоразовой космической транспортной системе» наконец было выпущено 27 декабря 1973 г. за №298. Это было первое Правительственное решение по МКС (а всего по тематике МКС в ВПК прошло более 100 совещаний), предписывающее разработать технические предложения по МКС в трех вариантах - ЦКБЭМ на базе лунной ракеты Н1, ЦКБМ на базе РН «Протон», ОКБ Микояна - на базе «Спирали» и того же «Протона». Решением устанавливался и срок окончания работ - 1-е полугодие 1974 года» [12].

Итак, через полтора года после первого совещанию по американскому шаттлу, в конце 1973 года, Военнопромышленная комиссия решила, что все-таки советский многоразовый корабль стоит создать. Поэтому было предписано разработать технические предложения по многоразовому аппарату в трех вариантах:

- Центральному конструкторскому бюро экспериментального машиностроения во главе с Василием Павловичем Мишиным на базе ракеты-носителя для лунной программы Н-1;

- Центральному конструкторскому бюро машиностроения Владимира Николаевича Челомея - на базе ракеты-носителя УР-500 «Протон»;

- Опытному конструкторскому бюро имени А.Микояна (Московскому машиностроительному заводу «Зенит»), которое возглавлял Ростислав Аполлосович Беляков - на базе космического самолета «Спираль»,

который должен был выводиться на околоземную орбиту ракетой-носителем «Протон».

Отметим, что кроме этих трех проектов, существовала еще совместная разработка 50-го ЦНИИ Министерства обороны СССР (Олег Викторович Гурко и Владимир Михайлович Мясищев) и целого ряда авиационных и космических «фирм» - одноступенчатый воздушно-космический самолет МГ-19, которая, к сожалению, поддержки тогдашнего советского руководства не получила.

Следует учесть, что Владимир Николаевич Челомей подвергался постоянному «прессингу» со стороны секретаря ЦК КПСС Дмитрия Федоровича Устинова и председателя Военно-промышленной комиссии Леонида Васильевича Смирнова еще со времен Никиты Сергеевича Хрущева – якобы «за прожектерство». А проект космического самолета «Спираль» всерьез не воспринимал член Политбюро ЦК КПСС, министр обороны СССР Андрей Антонович Гречко. Поэтому фактически ЦКБЭМ во главе с В.П.Мишиным оставалось единственной крупной структурой авиационнокосмической промышленности, на которую – при кооперации с другими предприятиями, - могло быть возложено создание советского космического челнока. Но ЦКБЭМ в начале 70-х по уши завязло в создании ракеты-носителя и космических кораблей для советской лунной программы Н-1 – Л-3: четыре подряд пуска ракеты закончились неудачно…

«Неудачи с Н1 послужили формальным поводом для снятия Василия Мишина и формирования НПО «Энергия», которое в мае 1974 г. возглавил Валентин Глушко, - считал Вадим Лукашевич. - В правительственном Постановлении № П137/VII от 17 мая помимо организационных вопросов содержался пункт, обязывающий «…министра С.А.Афанасьева и В.П.Глушко подготовить в 4-х месячный срок предложения о плане дальнейших работ». Что и было сделано в рамках представленной в середине 1975 г. «Комплексной ракетно-космической программы» [12].

После создания НПО «Энергия» работы по ракете-носителю Н-1 для осуществления советской лунной программы прекращаются буквально в один день, одним приказом нового Генерального конструктора Валентина Петровича Глушко.

Снова дадим слово Вадиму Лукашевичу:

«Валентин Петрович понимал: экономика страны не потянет пилотируемый полет на Луну и одновременное создание многоразового орбитального корабля. А Луна для Глушко была важнее всего! Поэтому он в первую же неделю работы на новом месте приостанавливает деятельность подразделения по МКС, руководимого Валерием Бурдаковым. Ситуацию спас Игорь Садовский, помощь которого оказалась неоценимой.

Игорь Николаевич Садовский, «накаченный» В.Бурдаковым, напросился к Глушко на прием на 10 часов вечера. В разговоре он сумел убедить Глушко, что «...распускать сектор по многоразовой тематике сейчас неправильно по политическим причинам - американцы создают свой «Спейс Шаттл», тема МКС сейчас у всех на устах, ею интересуются в ЦК КПСС, в ВПК, военные нервничают, и мы, как головная организация, должны быть в курсе дела, имея возможность давать аргументированные ответы на возникающие вопросы». Угроза роспуска сектора Бурдакова миновала, более того, инициатива Садовского оказалась наказуема - именно ему Глушко подчинил «службу 16», которая стала заниматься вопросами МКС»[12].

Борис Евсеевич Черток в книге «Ракеты и люди. Лунная гонка» вспоминал о событиях тех «горячих дней» в истории советской космонавтики:

«28 июня 1974 года министр утвердил структурную схему НПО «Энергия», в которой уже не было должности главного конструктора H1.

Чтобы ознакомить своих товарищей с новой структурой, я собрал «треугольники» комплексов и отделов и произнес такую речь:

- Новая структура содержит новое направление -многоразовые транспортные космические системы. Это должен быть ответ американскому «Спейс шаттлу». Мое мнение: если на нас всерьез навалят эту работу, лунная проблема отойдет на второй план или вообще будет забыта. Самое опасное в этой теме, что ею всерьез занимаются американцы. Из имеющейся информации известно, что НАСА уже три года успешно работает над конкретным проектом. Наши товарищи, посетившие США по программе «Союз»-«Аполлон», были ознакомлены с основными параметрами этой системы.

После того как американцы официально опубликовали основные параметры, некие молодые и ретивые ребята из Института прикладной математики (ИПМ) просчитали возможные орбиты «Спейс шаттла» с учетом возможного аэродинамического маневра в атмосфере на 2000 километров в сторону от баллистической орбиты. Они перепугали Келдыша. Келдыш доложил Устинову, а затем и Брежневу. Получалось, что мирно летающий вдали от наших границ «Спейс шаттл», усыпив бдительность ПРО и ПВО, может внезапно сделать маневр – «рывок на север» и, пролетая над Москвой, уронить на нее термоядерную бомбу весом до 25 тонн и мощностью взрыва не менее 25 мегатонн.

Я недавно имел случай присутствовать на совещании, где обсуждался вопрос о том, стоит ли нам вообще делать МКТС в американском варианте. Валентин Петрович (Глушко – С.Ч.) на этом совещании высказался в том смысле, что эта работа отнимет у нас столько сил, что лунные программы будут нереальными.

На это Келдыш возразил, что США после ввода в эксплуатацию «Спейс шаттла» могут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ядерного удара по жизненно важным объектам на территории нашей страны. А раз так, то, хотим мы или нет, нас заставят разрабатывать аналогичную систему.

Сейчас уже даны поручения для подготовки проекта постановления по этой работе. Учитывая позицию Келдыша, я прогнозирую, что эта работа вскоре будет включена в наши планы, по-видимому, с участием авиационной промышленности» [7].

Итак, как ясно из воспоминаний академика Чертока, отчет «молодого и ретивого» Сихарулидзе фактически привел к принятию решений, которые окончательно задавили советскую лунную программу на радость военных. Кроме того, из приведенной выше цитаты очевидно, что отчет Ю.Г.Сихарулидзе воспринимается Борисом Евсеевичем в явно искаженном виде. Действительно, ведь «мирно летающий вдали от наших границ «Спейс шаттл», который может, «усыпив бдительность ПРО и ПВО», внезапно сделать маневр – «рывок на север» - и, пролетая над Москвой, уронить на нее термоядерную бомбу весом до 25 тонн и мощностью взрыва не менее 25 мегатонн» - это совсем не тот вариант «нырковой» ядерной атаки, который был описан сотрудниками ИПМ АН СССР. Тут уже появляются и некоторые «подробности», которых в отчете нет – вес и мощность термоядерной бомбы. Кроме того, этот «шаттл-монстр», судя опять же по цитате из книги Чертока, способен атаковать Политбюро в Кремле практически с любой околоземной орбиты, а не только при запусках с космодрома на базе Ванденберг.

Очевидно, что в данном случае уважаемого корифея советской космонавтики Бориса Евсеевича Чертока подводит память. Совещание на новоиспеченном НПО «Энергия» он проводил в начале лета 1974 года. До обнародования разработки ИПМ АН СССР было еще более полутора лет, и «молодой и ретивый Сихарулидзе еще корпит над своей докторской диссертацией, которую защитит только в начале 1975 года и еще не приступал к разгадке «таинств» американского «Спейс шаттла».

(Впрочем, в книге «Ракеты и люди» есть еще несколько моментов, где память сыграла плохую шутку с уважаемым академиком. В частности, например, это касается якобы проведенного на Байконуре нелегального эксперимента по вытаскиванию парашюта из корабля 7К-ОК № 5 («Союз-2») после трагической гибели Владимира Михайловича Комарова в апреле 1967 года. Да и в целом «технологическая» версия катастрофы корабля «Союз-1», изложенная Б.Е.Чертоком в его книге, вызывает, мягко говоря, большие и обоснованные сомнения).

Для построения заявленной нами хронологии проекта создания системы «Энергия»-«Буран» продолжим чтение книги Б.Е.Чертока «Ракеты и люди. Лунная гонка»:

«В связи с отсутствием постановления правительства о полном прекращении работ по H1 в курилках и в неслужебное время высказывались робкие мысли о том, что «верхи» одумаются и заставят Глушко пересмотреть свою непримиримую позицию. Нашлись и смелые люди, которые обращались с коллективными письмами в ЦК КПСС по этому поводу.

Партийный комитет 6-го научно-испытательного управления НИИП-5 в нарушение всех военнодисциплинарных традиций заседал целую ночь, возмущаясь прекращением работ по H1.

В результате появилось письмо военных испытателей в адрес президиума XXV съезда КПСС. В письме приводились аргументы за продолжение отработки H1 со ссылками на мнения специалистов организаций-разработчиков. Испытатели полигона просили немногого: «Дайте возможность испытать уже готовые ракеты №8, №9 и №10».

До съезда письмо, конечно, не дошло. Партийный аппарат отлично понимал, решения уже приняты на таком уровне, что отнимать время у делегатов съезда и даже у его президиума бесполезно. Строптивым военным испытателям, отдавшим, может быть, свои лучшие годы жизни Тюратаму, Байконуру, городу Ленинску, отработке грандиозной H1, разъяснили, что теперь главной задачей будет программа МКТС. Под нее надо перестроить МИК, стартовую позицию и многое другое.

Приказ Глушко о прекращении работ по H1 не был подкреплен ни приказом министра, ни решением ВПК. Обстановка накалялась. Пошли разговоры, что H1 правительство не закроет. В пятницу 13 августа 1974 года, спустя три месяца после назначения Глушко генеральным конструктором и директором созданного НПО «Энергия», Устинов решил проверить «на месте» настроения «народа». Озабоченность Устинова была понятна.

Давно пора принимать новую программу вместо несостоявшейся экспедиции на Луну. Глушко обещал за месяц с момента его назначения на должность генерального конструктора разработать новые перспективные предложения по Луне, орбитальным станциям и космическим транспортным системам. Работы по Н1-Л3 в НПО «Энергия» практически остановлены, а что делать смежникам, имеющим огромный задел? Пора выслушать главных конструкторов и докладывать Политбюро» [7].

Сложившуюся летом 1974 года в советской космонавтике ситуацию комментировал и Вадим Лукашевич:

«В.П.Глушко знал настроение секретаря ЦК по оборонным вопросам Дмитрия Устинова и понимал, что все равно в области МКС что-то предлагать необходимо. Поэтому служба Садовского стала искать способ совмещения предлагаемого ряда унифицированных ракет-носителей (другими словами, «овцы целы») и МКС («и волки сыты») хотя бы в одном из вариантов. Самым простым решением было разместить многоразовый ОК сверху на носителе подходящей грузоподъемности, например на РЛА-130. Однако этот вариант, позволяющий сохранить универсальность РН РЛА-130, был отвергнут по прочностным и весовым соображениям. В то же время боковое расположение ОК позволяло использовать ракету не только в составе МКС, но и самостоятельно для вывода обычных полезных нагрузок» [12].

«12 августа 1974 года, - вспоминал Борис Черток, -основных руководителей НПО «Энергия» обзвонил лично Валентин Глушко и в корректной форме попросил полностью освободить следующий день, 13 августа: «К нам приедет для серьезного разговора Дмитрий Федорович (Устинов – С.Ч.)».

В 10 утра 13 августа в большом кабинете бывшего главного, а теперь нашего генерального собрался руководящий состав НПО «Энергия» и главные конструкторы: Бармин, Пилюгин, Рязанский, Виктор Кузнецов. Приехали Афанасьев, его заместители Тюлин и Литвинов. ВПК представлял заместитель Смирнова Комиссаров. На стенах были развешены плакаты — картинки вновь предлагаемых новых ракет-носителей РЛА-120, РЛА-135 и РЛА-150. Над проектами этих ракет-носителей небольшая группа проектантов трудилась под личным неусыпным контролем Глушко последние два месяца.

Устинов приехал вместе с Сербиным и Строгановым. (Сербин Иван Дмитриевич – заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПСС, Строганов Борис Александрович – заместитель заведующего отделом оборонной промышленности ЦК КПСС – С.Ч.)

Глушко сделал длинный доклад. Он говорил больше двух часов, подробно излагая свою доктрину на ближайшие годы.

Основным предложением Глушко было создание последовательного ряда тяжелых и сверхтяжелых ракет-носителей из унифицированных блоков. Всем ракетам-носителям присваивался индекс РЛА - ракетный летательный аппарат.

Самой легкой ракетой-носителем был РЛА-120. При стартовой массе 980 тонн эта ракета-носитель выводила на околоземную орбиту полезный груз массой 30 тонн, на

10 тонн больше того, на что способна челомеевская УР-500К - «Протон».

Самой мощной ракетой-носителем предлагался РЛА-150, способный вывести на орбиту полезный груз массой в 250 тонн. Глушко подошел к доске и на свободной от плакатов площади мелом написал:

«РЛА-120 - 1979 год (30 тонн на орбите).

ПОС - 1979 год».

ПОС, в отличие от ДОСа, - это не долговременная, а постоянная орбитальная станция. На период 1980 - 1981 годов предлагалась достройка ПОСа из специализированных модулей. Глушко предлагал использовать вместо УР-500К новую ракету-носитель РЛА-120 для сборки постоянной орбитальной станции.

Глушко на доске написал еще две строки:

«РЛА-135 - 1980 год (100 тонн на орбите).

Экспедиция на Луну - 1981 год».

И еще ниже:

«РЛА-150 - 1982 год (250 тонн на орбите).

Полеты к Марсу - 1983 год».

- На всю программу необходимо 12 миллиардов рублей. Если нам поможете, - сказал Глушко, обращаясь непосредственно к Устинову, - можно с большой степенью уверенности утверждать: экспедиция на Марс в восьмидесятые годы - задача реальная. Но до Марса мы должны построить на Луне постоянную базу. Такой проект у нас есть, мы уверены в его реальности. .

- А как вы ответите на американский вызов по многоразовой космической транспортной системе -МКТС?

- Для этого делаем среднюю машину. Первый этап МКТС - космический самолет. Он должен быть создан в 1982 году. Но это при условии, что будет работать авиация. Мы сами самолета не построим. Мы обеспечим вывод самолета на РЛА-135.

После перерыва совещание продолжилось с очень агрессивного выступления Бармина.

- Нам сегодня предлагается семейство совсем новых носителей. Носитель на 250 тонн полезного груза никому не нужен. Американцы делают «Спейс шаттл» потому, что нужен только один носитель тяжелого класса, к тому же многоцелевой.

Мозжорин был в отпуске, и от ЦНИИМаш выступал Авдуевский.

- «Спейс шаттл» выгоден тем, что возвращает из космоса очень дорогую технику для повторного использования. Если мы будем на это ориентироваться, нам надо перестроить все наши космические программы.

Наш новый самый первый заместитель генерального конструктора Юрий Труфанов не мог критиковать Глушко - иначе он не был бы первым заместителем.

- Мы должны надежно освоить солнечносинхронные орбиты, - сказал он. - Решив эту задачу, мы с помощью модулей орбитальной станции, которую выведет РЛА-120, обеспечим глобальный контроль над всей планетой.

Смирнова не было, и Борис Комиссаров выступил как заместитель председателя ВПК.

- Программа не согласована ни с генеральным заказчиком - Министерством обороны, ни с Академией наук. Я не понимаю, зачем вам на синхронно-солнечную орбиту надо обязательно выводить 25 тонн? Самый тяжелый разведчик у нас не тянет выше 12 тонн. Американцы планируют модули не более 14 тонн. Никакие 30 тонн сегодня для Минобороны не требуются. Опозорились, прямо надо сказать, с H1, теперь предлагаете новую авантюру с РЛА. Вот я хотел бы посмотреть на американского президента, если бы он вышел к конгрессменам и между прочим сказал, что 4 миллиарда долларов на носитель надо списать в убыток, а НАСА необходимо выделить 12,5 миллиардов долларов для нового носителя, неизвестно зачем. Весь мир бы потешался.

Слово взял Иван Сербин.

- Обсуждение показало, что проработка программы находится не на том уровне, когда можно принимать решения. Времени у нас мало. Мы должны решить, как задействовать с максимальной пользой 70 тысяч человек, не просто безликую массу, а специалистов высокой квалификации. Программа предварительно оценена в 12 с лишним миллиардов рублей. Но таких денег у нас просто нет. Да и если бы были, то освоить их очень трудно. Совет главных конструкторов собирать пока не следует. Надо чтобы были сравнительные данные по затратам на каждое направление, а не одна устрашающая сумма только по РЛА. По многоразовой системе сейчас появилось много энтузиастов. Это хорошо. Но вторая ступень - это самолет. И без МАПа с этой работой вы не справитесь.

Устинов предложил Глушко ответить на основные критические замечания.

- Мы докладывали сегодня незавершенную программу. У меня были две встречи с военными. Долго говорили, просили их помощи в разработке планов. В частности, генерал Карась обещал до 15 августа прислать нам все пожелания. Минобороны горячо поддерживает модульность станции и полезный груз 30 тонн.

Устинов решил, что пора свертывать затянувшееся совещание. Он понял, что новой интересной информации не получит, а втягиваться в споры между главными конструкторами ему не пристало. Он сказал:

- Спасибо, Валентин Петрович! Я очень доволен, что сегодня мы собрались в таком составе и немного просветили друг друга. Много нового, и о многом следует серьезно подумать.

Вот теперь всплывает еще одна проблема - челнок. Вопрос, я понимаю, очень трудный. И прежде всего для самолетчиков. Только что правительство приняло колоссальное постановление по авиации. Там расписана загрузка всех авиационных КБ и заводов. Мы отстали и по боевым, и по гражданским самолетам. Решили этот разрыв устранить. Если пойдем в авиацию с челноком, то еще непонятно, куда его пристроить» [7].

Итак, новая «плеяда» ракет РЛА с расчетом на продолжение лунной программы и перспективы полета к Марсу очень неоднозначно воспринимается представителями советского руководства. Уже из анализа итогов этого совещания ясно: у части руководителей советских министерств и ведомств, связанных с военно-промышленным комплексом страны, появился новый любимый «пунктик» - американский шаттл, который воспринимается как некий «вызов» Советскому Союзу со стороны Соединенных Штатов.

Но В.П.Глушко все еще надеется «дожать» оппонентов, выдвигая компромиссные и дополнительные проекты. Дмитрий Пайсон писал в статье «Решение на «Буран»:

«В октябре 1973 года (скорее всего, имеется в виду 1974 год – С.Ч.) НПО «Энергия» представляет технические предложения, выполненные «в соответствии с исходными данными Министерства обороны» в расчете на выводимый груз 40 тонн. Судя по срокам, технически это еще один из ряда РЛА».

В свою очередь М.Когут в статье «Бураны» второй серии», опубликованной в последнем номере журнала «Новости космонавтики» за 2018 год, отмечал:

«В своем самом первом варианте в первой половине 1975 года наша многоразовая космическая система была не похожа на американский шаттл. Основой системы являлся центральный ракетный блок второй ступени с тремя маршевыми ЖРД, к которому сбоку крепился крылатый орбитальный самолет без маршевых двигателей, и два ракетных блока первой ступени с четырехкамерным ЖРД на каждом» [28].

Советский шаттл потихонечку разрабатывается, доводится до стадии завершенного проекта, который уже можно утвердить на государственном уровне. Но Валентин Петрович Глушко и его сотрудники не забывают и о теме межпланетного космоса. Снова обратимся к статье Дмитрия Пайсона:

«В 1975 году «Энергия» завершает выпуск технических предложений в рамках Комплексной ракетнокосмической программы, предусматривающей «создание унифицированного ряда ракетных летательных аппаратов для высадки пилотируемой экспедиции на Луну и создание лунной базы» - с основными конструктивными решениями многоразовых систем. После рассмотрения техпредложений на совместном НТС МОМа и Минобороны глава ГУКОС А.Г. Карась, по воспоминаниям Б.И. Губанова, настоял на создании в первую очередь многоразовой системы типа «Спейс Шаттл», с тем чтобы «закрепить ведущее положение СССР в освоении космического пространства и, с другой стороны, исключить возможную техническую и военную внезапность, связанную с появлением у потенциального противника многоразовой транспортной космической системы «Спейс Шаттл» — принципиально нового технического средства доставки на околоземные орбиты и возвращения на Землю значительных масс полезных грузов». В этом его поддержали головные институты отрасли.

В июне 1975 года «Энергия» представляет РВСН предложения по уточненной комплексной программе, включающей создание МКС с доставкой 30 тонн и возвращением 20 тонн. А это уже почти «Буран»[27].

Ай да генерал Карась, ай да молодец! Как умело вернул «зарвавшихся межпланетников» на родную Землю! Да и «головные институты отрасли» отнюдь не горели желанием участвовать во второй лунной программе с неясными перспективами. Вот есть американские планы, делают за океаном многоразовый шаттл – давайте и мы не отставать, товарищи. Мало ли что… А Луна и Марс с небес никуда не денутся!

Но Карась не только предлагал. Его коллеги в погонах еще и разрабатывали совершенно конкретные проекты. Антон Первушин в статье «Полет «Бурана» писал:

«В рамках исследовательской темы «Рубин» (она получила название в честь позывного, который использовал погибший лётчик-космонавт Владимир Михайлович Комаров), прорабатываемой в Центральном научно-исследовательском институте №50 (ЦНИИ-50 МО, в/ч 73790), предлагалось создать новый корабль на основе задела по проекту ОС-120 (Орбитальный самолёт массой 120 т), предложенного Научно-производственным объединением (НПО) «Энергия». Корабль во многом походил на «Спейс Шаттл», но с самого начала разработчики отказались от твердотопливных ускорителей, применённых американцами, в пользу связки из четырёх ракетных блоков с двигателями РД-123 на хорошо освоенном кислородно-керосиновом топливе.

При защите проекта на Совместном научнотехническом совете Министерства общего машиностроения и Министерства обороны, состоявшемся в июле 1975 года, было показано, что ОС-120, если его построить, обретёт все недостатки «Спейс Шаттла» при меньшем оперативном потенциале. 29 июля было выпущено решение совета, которое предписывало НПО «Энергия» провести оптимизацию основных тактико-технических характеристик и уточнить облик многоразовой космической системы» [4].

То есть на этапе планирования будущего облика космической многоразовой системы военная разработка перетянула гражданскую. Поэтому западная пропаганда может с полной уверенностью написать – именно Министерство обороны СССР определило общий облик будущее советской совершенно мирной программы «Энергия»-«Буран».

О некоторых весьма любопытных «нюансах», связанных с исследовательской работой в НИИ-4 (ЦНИИ 50) и иллюстрирующих практическую действенность системы управления в Советском Союзе, Вадим Лукашевич писал:

«Желая окончательно определиться с МКС, ГУКОС решил выбрать авторитетного арбитра в споре военных с промышленностью, поручив головному институту Минобороны по военному космосу (ЦНИИ 50) провести научно-исследовательскую работу (НИР) по обоснованию необходимости МКС для решения задач по обороноспособности страны. НИР была успешно выполнена, но начальник института, Мельников Геннадий Павлович, желая не рисковать в таком щекотливом вопросе и пытаясь угодить всем, приказал выпустить два (!) итоговых отчета. В одном из них доказывалась необходимость создания отечественной МКС, а в другом -аргументировано обосновывалась ее полная ненужность! Соответственно, один отчет был отправлен собирать визы в лагерь сторонников, а другой - в лагерь противников МКС. Пройдя этап согласования, каждый из отчетов оброс большим авторитетным списком разных «Утверждаю» и «Согласовано». Все бы ничего, но, в конце концов, эти два отчета, попутешествовав по различным ведомствам, встретились, причем в самом неподходящем для генерала Мельникова месте - на столе секретаря ЦК по оборонным вопросам Дмитрия Устинова. Увидев одновременно оба отчета, да еще выпущенных одновременно, одним и тем же институтом, он пришел в ярость и решил лично разобраться в существе проблемы» [12].

«…Созвонившись с Глушко, Устинов попросил ввести его в курс дела, представив подробную информацию по вариантам МКС. И тут случилось невероятное - Валентин Петрович, у которого «душа не лежала» к МКС, отправил вместо себя - Генерального конструктора - общаться с секретарем ЦК КПСС, кандидатом в члены Политбюро своего сотрудника, причем не главного и даже не зам.главного конструктора, а всего лишь и.о. начальника 162 отдела Валерия Бурдакова.

Приехав в кабинет Устинова на старой площади, Бурдаков стал отвечать на вопросы секретаря ЦК.

Устинова интересовало все - зачем нужна МКС, какой она может быть, что нам для этого нужно, зачем в США создают свой шаттл, чем это нам грозит. Как впоследствии вспоминал Валерий Павлович, Устинова интересовали в первую очередь военные возможности МКС (отметим, что разговор Устинова и Бурдакова происходил летом 1975 года; в это время Ю.Г.Сихарулидзе еще бился над разгадками «тайн шаттла» – С.Ч.).

Сначала обсудили шаттл и его возможности по выводу на орбиту больших телескопов и лазерных комплексов. Бурдаков подробно рассказал Устинову свое понимание возможностей использования космических телескопов для выполнения задач оперативной видовой и детальной разведки и целеуказания. Обсудили применение космических лазеров в качестве противоспутникового и противоракетного оружия. «Прошлись» по имеющемуся заделу и пришли к выводу, что можно использовать инфраструктуру Байконура, оставшуюся от Н1, в первую очередь МИК и стартовые комплексы. В заключение встречи Устинов поручил в конкретный срок проработать вопросы, связанные с расширением возможностей МКС, уточнением ее облика, особенностей эксплуатации и сравнительного анализа с другими альтернативными вариантами.

Вернувшись в НПО «Энергия», Валерий Бурдаков после доклада Глушко и Садовскому собрал своих немногочисленных сотрудников и, поставив им задачи, объявил полный аврал.

К указанному сроку работа была готова, и в НПО поступила телефонограмма со Старой площади «прибыть с документацией». А это уже означало ЧП: телефонограмму нельзя было выполнить, т.к. документы «сс» (т.е. «совершенно секретно» – С.Ч.) могли покинуть пределы предприятия только спецпочтой, доставлявшей пакеты по Москве в течение недели.

Пришлось созваниваться с приемной Устинова и объяснять ситуацию - специалист может приехать, но без документов. Но ведь документы требовал секретарь ЦК! В итоге через полчаса Валерию Бурдакову вручили опломбированную тетрадь, и он на метро, без сопровождающих, самостоятельно добрался до Старой площади. Просмотрев и обсудив содержимое рабочей тетради, Устинов попросил оформить материалы в виде отдельного документа» [12].

Задание секретаря ЦК КПСС было выполнено в кратчайшие сроки. Дмитрий Пайсон в цитировавшейся нами уже статье отмечал:

«В сентябре (1975 года – С.Ч.) Устинов проводит в НПО («Энергия» - С.Ч.) совещание, на котором принимается решение об ускорении выпуска правительственного постановления (в основу которого лягут «уточненные» предложения «Энергии»). Что оно будет содержать, становится понятно к концу года, когда появляется том 1Б проекта «Многоразовая космическая система «Буран». По словам Б.И. Губанова, к 1976 году облик корабля приблизился к облику «Спейс Шаттл».

«После многодневного обсуждения программы Совместный научно-технический совет МОМ и МО настоял на смене приоритетов в интересах ГУКОСа, выдвинув на первый план необходимость более подробного рассмотрения вопросов создания МКС типа Space Shuttle, и в первую очередь - доработки «Комплексной ракетно-космической программы» в части более детальной проработки МКС. Так во второй половине 1975 г. в проекте программы появился новый том - 1Б «Технические предложения», в котором были приведены состав, назначение и основные характеристики МКС «Буран» с крылатым 120-тонным орбитальным самолетом, получившим индекс «ОС-120».

В этом же томе с участием МОМ, Министерства авиационной промышленности (МАП), МО и АН СССР был сделан окончательный выбор размерности ОК в пользу тяжелого корабля. Это обосновывалось тем, что, во-первых, научные и технические проблемы, решаемые при создании «большого» и «малого» ОК - похожи (создание новых конструкционных и теплозащитных материалов, обеспечение аэродромной посадки, освоение жидкого водорода в качестве высокоэффективного горючего и т.д.) и время для их решения потребуется одинаковое, а во-вторых - система по своим параметрам не должна уступать американскому шаттлу.

Конечно, нашим конструкторам при выборе концепции МКС было гораздо проще: в то время как в США только группа Максима Фаже в техническом директорате MSC (NASA) за два года (1970-72 гг.) детально проанализировала 60 (!) принципиально различных компоновок «космического челнока», в НПО «Энергия» сразу взяли за основу итоговую компоновку Space Shuttle. Другими словами, американцы сэкономили нам два года поисков, уведя в конце концов за собой по неоптимальному «полумногоразовому» пути»[12].

Исследователь истории космонавтики М.Когут конкретизировал различия американского и советского челноков:

«При разработке «Комплексной ракетнокосмической программы», представленной НПО «Энергия» в правительство в 1975 г., «маятник качнулся» в сторону шаттла, и второй вариант советского челнока под обозначением ОС-120 («Орбитальный самолет - 120 тонн») уже был его полным аналогом. Таким же он предстал и в томе 1Б «Комплексной ракетно-космической программы» после ее доработки во второй половине 1975 г. Единственным отличием ОС-120 от американской орбитальной ступени были два сбрасываемых твердотопливных двигателя аварийного спасения, которые должны были уводить корабль от терпящей аварию ракеты. В остальном же ОС-120 был неотличим от американского челнока - три многоразовых маршевых ЖРД в хвостовой части, две хвостовые мотогондолы с двигателями орбитального маневрирования и ориентации, оживальное дельтовидное крыло большой площади, сдвинутое к хвосту из-за задней центровки» [28].

Партийные и государственные органы постоянно подстегивали разработчиков советского многоразового корабля, держали их в «рабочем тонусе». Вадим Лукашевич описывал один из случаев такой «накачки сверху»:

«Во второй половине 1975 года в судьбе МКС произошло знаменательное событие - для «серьезного» разговора в НПО «Энергия» приехал министр Сергей Афанасьев со своим заместителем Олегом Баклановым. На совещании присутствовали Валентин Глушко, секретарь парткома Тишкин, Борис Черток, Юрий Семенов, Константин Бушуев, Игорь Садовский со своим замом Павлом Цыбиным, Яков Коляко, Евгений Шабаров, Ефрем Дубинский, и.о. начальников отделов Феликс Титов и Валерий Бурдаков и другие специалисты.

Оглядев присутствующих, Бакланов начал совещание: «Товарищи! В адрес готовящегося XXV съезда нашей партии уже пришло несколько тысяч писем с мест, в которых рядовые коммунисты озабочены разработкой американцами многоразовой космической системы «Спейс Шаттл», и спрашивают - а готовы ли мы к этому вызову?»

(Вот так - отвечая на вопрос прошлых и нынешних противников «Бурана»: «Кому он был нужен?», - можно ответить, что он создавался по требованию рядовых коммунистов. Если же говорить без иронии, то в этом есть немалая доля истины - значительная часть советского общества, небезразличная к нашим достижениям в космосе, была озабочена нашим наметившимся отставанием - Луну отдали американцам, а сейчас - они делают «Шаттл», а мы чего же?!»)

Завязалось обсуждение, в ходе которого выявилось две кардинально противоположные точки зрения. Первая выражала уверенность в нашей неспособности создать многоразовую космическую систему, подобную американской. Выступающие (в первую очередь Бушуев и Черток) утверждали, что создание подобной системы невозможно ни по возможностям НПО «Энергия», ни по состоянию научнопроизводственного потенциала нашей страны. Другая точка зрения, которую отстаивали И.Н.Садовский и В.П.Бурдаков, сводилась к тому, что создать отечественную многоразовую космическую систему можно, но для этого придется подключить к работам Минавиапром для создания планера ОК. Спор разгорелся ожесточенный, с переходом на личности - именно на этом совещании четко определился водораздел между сторонниками и противниками создания советской МКС.

Если такие противоречия существовали внутри головной организации МОМа (то есть НПО «Энергия» -С.Ч.), то что можно говорить о научно-промышленной элите страны - проект имел как влиятельных сторонников, так и твердых противников. Никакой ясности с МКС не было - военные (ГУКОС) склонялись в пользу МКС, промышленность сопротивлялась, ведя вялотекущие научно-исследовательские и аналитические работы. Значительная часть руководства отрасли заняла выжидательную позицию».

В какой-то мере такую выжидательную позицию занимал и сам Генеральный конструктор НПО «Энергия» В.П.Глушко – уж очень не хотелось Валентину Петровичу «впрягаться» в работы по многоразовому космическому кораблю в ущерб большим орбитальным станциям и межпланетным планам.

Когда стал вопрос об утверждении Технической справки «Многоразовая космическая система с орбитальным кораблём ОК-92», «пришлось Бурдакову, как непосредственному исполнителю поручения Устинова, идти к Глушко самому. Валерий Павлович подготовил два аргумента, которые в течение часа убедили Глушко.

Первый заключался в том, что речь шла о совершенно незначительном документе, не имеющем серьезного значения. Это был не отчет, не проект, не заключение, а всего лишь техническая справка, основное предназначение которой было «на всякий случай» лежать в архиве первого отдела, как подтверждение того, что «мы все это знаем, мы готовы». Хотя конечно, все понимали, что по своему смыслу и значению это был гораздо более серьезный документ.

Второй аргумент сыграл на честолюбии Глушко, мечтавшего создать «царь-двигатель» и войти в историю творцом самого мощного в мире ЖРД с рекордными характеристиками. При такой постановке вопроса было уже не важно, летим мы на Луну или создаем МКС - в любом случае создаваемый носитель использует новый двигатель Глушко. В этом смысле МКС является страховкой для «чудо-двигателя» на случай закрытия лунного направления (заметим, что так и получилось -наша лунная база осталась мечтой, но был создан уникальный ЖРД РД-170/171, который и сегодня, спустя двадцать лет, не имеет себе равных в мире по тяговым и удельным параметрам).

Глушко в конце концов сдался, с большим сожалением подписав справку 9 января 1976 года» [12].

Разработки «советского шаттла» постепенно набирают темп. А в 1976 году – как раз к 25-му съезду КПСС – выходят на финишную прямую. Читаем в статье «Полет «Бурана» Антона Первушина:

«9 января 1976 года Генеральный конструктор НПО «Энергия» Валентин Петрович Глушко утвердил Техническую справку «Многоразовая космическая система с орбитальным кораблём ОК-92». Очередная версия стала продолжением ОС-120, но имела два главных отличия — у неё отсутствовали маршевые кислородно-водородные двигатели (они были перенесены на центральный блок ракеты-носителя), но появились два воздушно-реактивных двигателя для обеспечения возможности самостоятельных полётов в атмосфере. Столь экзотическая схема была введена из-за того, что все аэродромы для посадки корабля

располагались на территории СССР, куда можно было сесть далеко не с любого витка» [4].

Советский Союз – не Соединенные Штаты, у него нет военных баз, разбросанных по всему миру. А безопасность советских космонавтов во время космических полетов – дело вообще святое. Этот подход нашел свое место и в проектно-конструкторских решениях, о которых вспоминал М.Когут:

«Поиск повышения безопасности варианта ОК-92 привел к добавлению четвертого маршевого ЖРД на центральном блоке, выполнявшего функцию «горячего резерва» двигательной установки. Именно в таком виде наша Многоразовая космическая система была представлена в первом эскизном проекте НПО «Энергия» в 1976 г.

С переносом маршевых ракетных двигателей с корабля на вторую ступень ракеты-носителя она фактически перестала иметь что-либо общее с шаттлом уже с начала 1976 г. В то же время при этом, однако, оставалась значительная степень свободы при выборе облика орбитального корабля» [28].

Итак, дорога к созданию «советского шаттла» была открыта. Теперь все зависело от решения советского руководства – быть или не быть новой космической программе?

Участник проекта многоразовой космической системы Яков Айзенберг в книге «Ракеты.Жизнь.Судьба» вспоминал:

«К моменту принятия в СССР решения делать «Энергию»-»Буран» были два главных для советского руководства и военных аргумента. Раз американцы делают, то они все просчитали, в том числе экономику, и все получится. Второе - многоразовую космическую систему будут использовать для противоракетной обороны США, значит, и нам нужно делать свою многоразовую космическую систему» [29].

Вадим Лукашевич на сайте buran.ru приводит фамилии настоящих «отцов» программы «Энергия»-«Буран» (точнее, собственно ее орбитальной ступени):

«…Назовем авторов Технической справки «Многоразовая космическая система с орбитальным кораблем ОК-92». От исполнителей справка подписана начальниками отделов Е.А.Дубинским и В.П.Бурдаковым, но кроме них в составлении справки также принимали участие: Алиев В.Г., Ануфриев В.С., Банифатов В.С., Венедиктов Е.В., Голышев Б.Б., Демехин А.М., Заболотский Л.В., Иванов Р.К., Кравчинский С.В., Лапшин Л.Н., Минашин Г.П., Санин А.Л., Сердюк А.А., Солодилов В.А. и Тепикин И.В.

Восстановим историческую справедливость -именно эти конструкторы стояли у истоков «Бурана», в окружении именитых противников и скептиков, начиная проектирование, как говорят конструкторы, «с осевой линии». Конечно, круг работавших над справкой был шире, но текст самой справки сохранил для нас только эти фамилии»[12].

И вот свершилось! Советское руководство «дало добро» на создание многоразового космолета! Дмитрий Пайсон подытожил:

«17 февраля 1976-го было принято соответствующее постановление (ЦК КПСС и Совета Министров СССР – С.Ч.). Таким образом, НПО «Энергия» и возглавившему его В.П. Глушко понадобилось около полутора лет, чтобы перейти в конечном итоге к концепции воспроизведения собственными силами основных решений системы «Спейс Шаттл». При этом, как выяснится впоследствии, как основные проблемы, так и достижения оказались связанными с созданием новых маршевых двигателей, то есть с непосредственной сферой деятельности нового руководителя НПО. Это стоит еще раз отметить» [27].

Вот так выглядит «Реальность № 2» в принятии решений о начале работ по созданию советской космической системы «Энергия»-«Буран» - ответа Советского Союза на разработку американского «Спейс шаттла».

Составим хронологический порядок основных событий в «Реальности № 2»:

- первое рассмотрение вопроса о создании многоразовой космической системы на правительственном уровне состоялось в Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военнопромышленным вопросам (ВПК) в марте-апреле 1972 года;

- решение ВПК, которое от 17 апреля 1972 года за №86 – теперь вопросы создания МКС были под постоянным вниманием ЦК КПСС и ВПК;

- решение ВПК «О разработке технических предложений по многоразовой космической транспортной системе» от 27 декабря 1973 г. за №298, предписывающее разработать технические предложения по МКС в трех вариантах;

- разработка «Комплексной ракетно-космической программы» в НПО «Энергия», представленной в правительство в конце 1975 года; завершение работ над томом 1Б «Комплексной ракетно-космической программы», в котором определялись основные параметры будущей МКС;

- 9 января 1976 года Генеральный конструктор НПО «Энергия» Валентин Петрович Глушко утвердил Техническую справку «Многоразовая космическая система с орбитальным кораблём ОК-92»;

- 17 февраля 1976-го было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о начале разработки будущей системы «Энергия»-«Буран».

Как мы увидели выше, в этой «Реальности № 2» совершенно не остается места для отчета Ю.Г.Сихарулидзе. Все основные управленческие и организационные решения принимаются без творческого вклада сотрудников отдела №5 ИПМ АН СССР.

Но реальность все-таки одна. Как же совместить две рассмотренные нами реальности? И как быть с воспоминаниями ветеранов космонавтики из «Реальности № 1», в которых отчету из ИПМ АН СССР отводилась роль своеобразного детонатора проектноконструкторских, организационных и управленческих решений по осуществлению программы «Энергия»-«Буран»? Их книги и воспоминания известны:

- Эфраим Аким, цитаты в книге Азифа А. Сиддики «Вызов «Аполлону»: Советский Союз и космическая гонка, 1945-1974 гг.», 2000, и в газете «Известия», 2003;

- Борис Губанов, «Триумф и трагедия «Энергии», 1998;

- Борис Черток, «Ракеты и люди. Лунная гонка», 1999;

- Вячеслав Филин, «Путь к «Энергии», 2001;

- Олег Бакланов, «Космос – моя судьба», 2012.

Из этого списка можно сразу исключить Бориса Евсеевича Чертока – он упоминает о разработке ИПМ АН СССР в явно ироническом ключе:

«…Некие молодые и ретивые ребята из Института прикладной математики (ИПМ) просчитали возможные орбиты «Спейс шаттла» с учетом возможного аэродинамического маневра в атмосфере на 2000 километров в сторону от баллистической орбиты. Они перепугали Келдыша. Келдыш доложил Устинову, а затем и Брежневу».

(Однако если судить по воспоминаниям Ю.Г.Сихарулидзе, М.В.Келдыш вовсе не был так уж перепуган. Да и с докладами Д.Ф.Устинову, а потом Л.И.Брежневу он не спешил, а просто распорядился размножить и разослать текст отчета по многим инстанциям, которые потенциально могли заинтересоваться полученными математиками результатами – С.Ч.)

Можно исключить и Олега Дмитриевича Бакланова: все, что написано в его мемуарах о «ныряющем» шаттле и отчете ИПМ АН СССР – это фактически цитата из книги Вячеслава Филина.

Что касается самого Вячеслава Михайловича Филина, то его книга «Путь к «Энергии» - это отнюдь не первое обращение автора к теме «ныряющего» шаттла. Еще в феврале 1999 года в № 2 научно-популярного журнала «Техника-молодежи» появилась статья обозревателя Сергея Александрова, в которой в концентрированном виде было изложено мнение Вячеслава Филина на этот счет.

Первой по времени публикации – 1998 год – нужно считать книгу Бориса Губанова «Триумф и трагедия «Энергии», в которой упоминается отчет сотрудников ИПМ АН СССР о «ныряющем» с ядерным оружием шаттле. Но Борис Иванович Губанов стал заниматься проектом «Энергия»-«Буран» вплотную только с 1982 года, когда был назначен первым заместителем Генерального конструктора и Генерального директора НПО «Энергия», так что участником событий 1976 года, связанных с принятием решений по советской космической многоразовой системе, он вплотную, скорее всего, не был.

Кроме того, в книге Б.И.Губанова отмечается, что «М.В.Келдыш на основе результатов анализа (Ю.Г.Сихарулидзе – С.Ч.) направил доклад в ЦК КПСС. Состоялся разбор, в результате которого с активной поддержкой Д.Ф.Устинова Л.И.Брежнев принял решение о разработке комплекса альтернативных мер с целью обеспечения гарантированной безопасности страны» [30]. То есть речь идет не о начале работ по программе «Энергия»-«Буран», а о комплексе дополнительных мер уже после начала разработки «советского шаттла».

(Кстати, отметим, что никакого «доклада М.В.Келдыша об угрозе ядерной бомбардировки Москвы с «пикирующего шаттла» историки космонавтики пока не обнаружили. Видимо, его и вовсе не было – скорее всего, было только обычное сопроводительное письмо за подписью М.В.Келдыша к копиям отчета Ю.Г.Сихарулидзе, которые в конце марта 1976 года рассылались по различным министерствам и ведомствам. Историк космонавтики Павел Шубин обнаружил отчет Ю.Г.Сихарулидзе в коллекции мемориального музея-кабинета академика М.В.Келдыша. Если бы пресловутый «доклад Келдыша» на эту же тему существовал, то, скорее всего, в первую очередь нашелся бы именно он, а не отчет).

Остается открытым вопрос об участии лично Э.Л.Акима в работе по «ныряющему шаттлу». Но в любом случае руководитель Баллистического Центра ИПМ АН СССР был в курсе расчетов Ю.Г.Сихарулидзе и лично участвовал в продвижении отчета в некоторых инстанциях.

Публикации же самого Юрия Георгиевича Сихарулидзе по теме «пикирующего шаттла» появились только после 2011 года, то есть после всех предшествующих обращений к теме Акима, Филина, Чертока, Губанова и Бакланова. Хотя, возможно, историкам космонавтики удастся найти публичные заявления Ю.Г.Сихарулидзе на этот счет, датированные ранними датами.

Что тут можно сказать? Вероятно, «первоисточник» - кем бы он ни был - немного подвела память, поэтому задним числом два разных во времени события (начало разработки программы «Энергия»-«Буран» и появление отчета Ю.Г.Сихарулидзе) в воспоминаниях совместились в одно целое. Ну, а потом уже однажды высказанное очень авторитетным лицом утверждение стало просто тиражироваться в других мемуарах уважаемых и известных людей.

Обратим внимание и еще на одну странность. Вернемся к воспоминаниям Ю.Г.Сихарулидзе. Итак, в конце марта 1976 года, более чем через месяц после принятия Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 февраля 1976 года о начале работ по созданию системы многократного использования «Энергия»-«Буран», Ю.Г.Сихарулидзе в присутствии своих коллег Д.Е.Охоцимского, М.Я.Марова и А.К.Платонова докладывает М.В.Келдышу, директору ИПМ АН СССР и Президенту Академии Наук СССР, о результатах изысканий по военным аспектам программы «Спейс шаттл». И вот после доклада происходит буквально следующее:

«Потом директор спросил меня о состоянии дел с нашей многоразовой системой. Я высказался в том духе, что надо не просто копировать их систему, а создать такую, которая могла бы решать аналогичные задачи, но сначала надо четко сформулировать эти задачи» [14].

Странный вопрос задал академик Келдыш своему подчиненному – о состоянии дел по советскому аналогу американского челнока. А ведь всего чуть больше месяца назад было принято совместное постановление советского руководства по программе «Энергия»-«Буран», в пункте первом которого говорилось:

«Принять предложения Министерства общего машиностроения, Министерства обороны СССР и Академии наук СССР…»

Что же, глава Академии наук не в курсе, какие предложения – и за его подписью, кстати, - подавала на рассмотрение советского руководства руководимая им АН СССР? А если даже и не в курсе, – предположим невероятное! – то текст Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР уже давно должен был появиться в канцелярии Академии наук и немедленно положен на стол первому руководителю главного научного ведомства Советского Союза. Да, и еще первый руководитель Академии наук, – то есть ее Президент Келдыш Мстислав Всеволодович, - обязан был поставить свою личную подпись в сопроводительном листе, который прилагался к тексту Постановления, хотя бы потому, что само это решение советского руководства имело гриф «совершенно секретно». Так почему же академик Келдыш делает вид, что он слыхом не слыхивал о системе «Энергия»-«Буран»?

О том, что события в кабинете главы Академии наук в тот мартовский день развивались именно так, мы знаем из одного источника – из воспоминаний самого Юрия Григорьевича Сихарулидзе. Может быть, известного ученого по прошествии стольких лет просто подводит память. Иначе объяснить странности в поведении академика М.В.Келдыша невозможно.

Каюсь, вот тут у автора этой книги мелькнула совсем уж «хулиганская мыслишка»: а что если в Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 февраля 1976 года фраза «…принять предложения Министерства общего машиностроения, Министерства обороны СССР и Академии наук СССР…» по созданию космической системы, которую в будущем назовут «Энергия»-«Буран», вставлена как своего рода простой партийно-канцелярский словесный штамп? Если на самом деле никаких предложений не было? Или были предложения по созданию «советского шаттла» от Министерства общего машиностроения и Министерства обороны СССР, а от Академии наук СССР - по состоянию на 17 февраля 1976 года – ничего не поступало. А потом спохватились: Постановление приняли, а где сопутствующий документ с предложениями по космическому челноку от «академиков»? Немедленно подготовить! И вот в последней декаде февраля 1976 года Ю.Г.Сихарулидзе по заданию «академического руководства» пишет свой отчет «с военным уклоном» -обоснование задним числом необходимости создания советского аналога заокеанского челнока на основе изданной в 1975 году в соавторстве с Р.К.Казаковой внутриведомственной книги «про американский шаттл».

Конечно, все могло быть и так, но доказательств, что это так и было, нет никаких. Следовательно, мы эту «версию» рассматривать не будем – «гипотез не измышляю».

Но по-прежнему остается вопрос: на какие решения советского руководства мог действительно повлиять отчет, подготовленный Ю.Г.Сихарулидзе уже после принятия 17 февраля 1976 года базисного решения -Постановления ЦК КПСС и Совета Министров «О создании МКС в составе разгонной ступени, орбитального самолёта, межорбитального буксира-корабля, комплекса управления системы, стартовопосадочного и ремонтно-восстановительного комплекса и других наземных средств, обеспечивающих выведение на северо-восточные орбиты высотой 200 км полезных грузов массой до 30 т и возвращением с орбиты грузов массой до 20 т.»,?

Для того чтобы постараться ответить на этот вопрос, построим хронологию развития событий по созданию ракеты-носителя «Энергия» и космического корабля многоразового использования «Буран». Как и в построении двух веток реальности в «добурановскую» эпоху, опять будем основываться на свидетельствах участников событий тех лет и историков космонавтики.