Как «шаттл» Москву «бомбил»

13. Хронология развития проекта «Энергия»-«Буран» в 1976 – 1981 годах.

Итак, работы над созданием «советского шаттла» были начаты еще в начале 70-х, задолго до появления интереса к «Спейс шаттлу» у старшего научного сотрудника ИПМ АН СССР Ю.Г.Сихарулидзе. Книга по истории НПО «Энергия» сообщает читателю:

«Работы над многоразовым орбитальным кораблем были начаты в 1974 году в рамках подготовки «Комплексной программы НПО «Энергия». Это направление работ было поручено главному конструктору И.Н.Садовскому. Заместителем главного конструктора по орбитальному кораблю был назначен П.В.Цыбин[31].

Старт работ в том же году подтверждают и В.Е.Гудилин и Л.И.Слабкий в книге «Ракетно-космические системы (История. Развитие. Перспективы)»:

«Работы над многоразовым орбитальным кораблем «Буран» были начаты в 1974 г.

Энергетическая и конструктивная независимость ракетной системы выведения и орбитального корабля позволила проводить самостоятельную отработку ракеты-носителя и орбитального корабля, упростила организацию работ и обеспечила разработку сверхтяжёлой отечественной ракеты-носителя «Энергия» [32].

На сайте Вадима Лукашевича buran.ru читаем:

«9 января 1976 года Генеральный конструктор НПО «Энергия» Валентин Глушко утверждает «Техническую справку», содержащую сравнительный анализ нового варианта корабля – «ОК-92».

…Все аэродромы для посадки «Бурана» расположены на территории бывшего СССР, поэтому в течении суток имелись витки, посадка с которых невозможна. Из этой ситуации могло быть два принципиальных выхода: расширить количество аэродромов (но «Буран» создавался как военный объект, а стратегические союзники были расположены «компактно» к границам СССР, Куба же была слишком близка к территории потенциального противника), либо повысить энерговооруженность атмосферного участка за счет установки ВРД. Конструкторы выбрали второй путь. И хотя новый вариант имел «родимые пятна» ОС-120 в виде раздельной двигательной установки и токсичных компонентов топлива, это был шаг вперед» [12].

Снова обратимся к книге Гудилина и Слабкого:

«Предложения НПО «Энергия» легли в основу Постановления ЦК КПСС и Совета Министров от 17 февраля 1976 г. «О создании МКС в составе разгонной ступени, орбитального самолёта, межорбитального буксира-корабля, комплекса управления системы, стартово-посадочного и ремонтно-восстановительного комплекса и других наземных средств, обеспечивающих выведение на северо-восточные орбиты высотой 200 км полезных грузов массой до 30 т и возвращением с орбиты грузов массой до 20 т.»

Создание орбитального корабля «Буран» определялось комплексным противодействием мероприятиям противника по расширению использования космического пространства в военных целях; решением целевых задач в интересах Министерства обороны, народного хозяйства и науки; проведением военно-прикладных исследований и экспериментов в обеспечение создания больших космических систем и выведением их на орбиты, обслуживанием на них и возвращением на Землю космических аппаратов, космонавтов и грузов.

Головным разработчиком МКС в целом и орбитального корабля «Буран» было определено НПО «Энергия», головным разработчиком планера орбитального корабля «Буран» - специально созданное НПО «Молния» МАП, а заказчиком системы -Министерство обороны»[32].

Все прекрасно понимали, что с принятием ЦК КПСС и Советом Министров СССР постановления по началу работы над системой «Энергия»-«Буран» советские – и В.П.Глушко лично, - планы о новых проектах по исследованию Луны и Марса отодвигаются в «прекрасное далеко».

Борис Черток в мемуарах «Ракеты и люди. Лунная гонка» вспоминал:

«…Решение ЦК КПСС и Совета Министров о прекращении работ и списании затрат по проекту Н1-Л3 появилось только в феврале 1976 года. Затраты были списаны в размере 6 миллиардов рублей в ценах семидесятых годов.

В том же 1976 году 17 февраля было выпущено постановление о создании МКТС, основу которой составляла новая сверхтяжелая ракета-носитель.

Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 февраля 1976 года «О создании МКС в составе разгонной ступени, орбитального самолета, межорбитального буксира-корабля, комплекса управления системой, стартово-посадочного и ремонтно-восстановителъного комплексов и других наземных средств, обеспечивающих выведение на северовосточные орбиты высотой 200 километров полезных грузов массой до 30 тонн и возвращение с орбиты грузов массой до 20 тонн» поставило окончательный крест на программе Н1-Л3, а заодно и на работах по лунной базе» [7].

Еще летом 1974 года Валентин Петрович Глушко был категорически против того, чтобы создавать аналог американского шаттла, копируя его на советской базе. Что же произошло за без малого два года? Да, есть обязывающее выполнить работы по «советскому челноку» постановление ЦК КПСС и Советского правительства. Но должны быть еще и другие причины – уж слишком решительно и старательно академик ввязался в фактически навязанный ему свыше проект.

Об этом размышлял Дмитрий Пайсон в статье «Решение на «Буран»:

«Почему и как Глушко убедили копировать «Шаттл»?

1. У отечественной аэрокосмической отрасли к тому моменту имелся определенный опыт копирования зарубежных образцов техники (вспомним хотя бы Р-1 -«Фау-2» или Ту-4 - Б-29).

2. Предыдущая попытка «пойти своим путем» -создать РН Н1, которая действительно была не похожа ни на один из возможных прототипов и по основным решениям существенно отстояла от ряда Р-1, Р-5, Р-7 -закончилась сокрушительным провалом. Поэтому вполне представима в устах руководства фраза типа «Вы помните, что произошло, когда попытались «идти своим путем»? Вы понимаете, что нам доверено партией и народом? Давайте больше не будем рисковать!».

3. Будучи «коренным» двигателистом, Глушко воспринял как задачу «лично для себя» часть работ, связанную с созданием двигательной установки первой ступени РН, где он мог, не теряя лица, привлечь химкинский коллектив к кислородно-керосиновой тематике. С точки зрения двигателиста, во что «завернуть» двигатели — не так важно. При этом, продвигая любую оригинальную конструкцию, будь то РЛА или «Вулкан», Глушко должен был опираться на проектантов ЦКБМ и «Энергии», где его поначалу воспринимали весьма настороженно. Использование американского прототипа обеспечивало надежную почву под ногами и возможность в кризисных ситуациях обращаться «к печке», а не полагаться на оригинальные разработки конструкторов, выращенных в свое время Королевым и Мишиным» [27].

Добавим «от себя» еще пункт 4 к выводам Дмитрия Пайсона: вполне возможно, что под «прикрытием» реализации программы «Энергия»-«Буран» Валентин Петрович все-таки решил сделать ракету-носитель для перспективных программ, в том числе межпланетных – для лунной, а потом и марсианской экспедиций. Примерно так всегда поступал и Сергей Павлович Королев, - по крайней мере, в трех случаях при реализации военных проектов параллельно делались те изделия, которые и обеспечили славу советской космонавтики:

- в 1957 году из баллистической ракеты, носителя ядерного оружия, родилась ракета-носитель космических аппаратов, настолько удачной конструкции, что даже сегодня, через шестьдесят с гаком лет после своего создания, продолжает, пройдя многие модернизации и радикальные переделки, служить делу исследования и освоения космического пространства;

- в октябре 1957 года – мае 1958 года как замена обычной боеголовки на ракете Р-7 были разработаны первые советские искусственные спутники Земли;

- в 1961 году вместе с разведывательным спутником «Зенит» было создано его «пилотируемое приложение» – космический корабль «Восток», на котором Юрий Алексеевич Гагарин совершил триумфальный прорыв в космос 12 апреля 1961 года.

Вполне возможно, что и Валентин Петрович Глушко, пережив «отставку» советским руководством и многими коллегами-конструкторами его линейки ракет-носителей РЛА, фактически решил взять некий реванш, угодив и аппетитам заказчиков, и под новым флагом попытаться продвинуться к реализации собственной мечты.

Вот и ветеран советской космонавтики Борис Чернятьев в книге «Космос - моя работа. Записки конструктора» вспоминает об одном своем разговоре с заместителем Генерального конструктора НПО «Энергия» Юрием Николаевичем Труфановым:

« - МКС (многоразовую космическую систему – С.Ч.) нас делать наверняка заставят, по крайней мере, носитель для космического самолета.

- Тогда этот носитель Валентин Петрович сделает максимально приближенным к потребности лунной экспедиции. Он мне об этом сегодня фактически сказал, -ответил я» [33].

Так это или нет, хотел ли Валентин Петрович немного «схитрить», - решать историкам будущего. Но разработки системы «Энергия»-«Буран» начались, и уже к лету 1976 года облик перспективного советского многоразового корабля вырисовывался все яснее и четче.

Для реализации проекта «Энергия»-«Буран» требовалось в буквальном смысле собрать силы советской космической отрасли в «единый кулак» – хотя бы для того, чтобы не повторить ошибок провалившихся советских лунных пролетных и посадочного проектов. Исследователь истории космонавтики М.Когут писал:

«Начавшиеся работы по «Бурану» требовали концентрации усилий в национальном масштабе, и 25 мая 1976 г. вышло решение № 133 Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР, определившее судьбу всех конкурировавших с «Бураном» проектов многоразовых космических систем. В первую очередь это касалось закрытия «Спирали» и прекращения работ по легкому космическому самолету (ЛКС) в ОКБ Владимира Челомея и воздушно-космическому самолету МГ-19 в НПО «Молния».

До наших дней чудом сохранился уникальный документ - чертеж общих видов орбитальной ступени (американского – С.Ч.) шаттла, который лег в основу проектирования нашего многоразового орбитального корабля. Юрий Марков, в будущем один из ведущих компоновщиков НПО «Молния», закончил его 20 мая 1976 г., после чего чертеж подписали главный конструктор Многоразовой космической системы Игорь Садовский (от НПО «Энергия»), главный конструктор орбитального корабля Глеб Лозино-Лозинский (от НПО «Молния») и начальник ЦАГИ Георгий Свищёв.

Важность и значение этого чертежа шаттла подтверждают не только подписи главных разработчиков - на поле есть ключевая надпись «Недостающие размеры брать с чертежа как с плаза», говорящая авиационному специалисту о многом. Этот документ - основа основ, это самый точный чертеж американского шаттла, с геометрией и выверенной весовой сводкой, который был в СССР на тот момент. Ну а плановая проекция советского «Бурана», нанесенная на нем поверх образмеренного контура шаттла 1976 г., лучше всего дает ответ на вопрос «кто у кого».

В создании «Бурана» мы шли за американцами, изучали их опыт, видели их основные ошибки, решая поставленную задачу «сделать лучше». И там, где можно было использовать их технические (в первую очередь компоновочные) решения, - использовали, где не могли их повторить или могли сделать лучше - делали свое»[28].

М.Когут в статье «Бураны» второй серии» писал:

«Принципиальное решение было принято в июне 1976 г. К этому времени по варианту «305-1» был выпущен хорошо проработанный аванпроект и изготовлен полноразмерный деревянный макет. Хотя «305-1» имел явные компоновочные преимущества (наиболее оптимальное сочетание внутреннего объема и высокого аэродинамического качества), решили не рисковать. 11 июня 1976 г. Совет главных конструкторов с участием институтов Минобщемаша и Минавипрома «волевым порядком» окончательно утвердил схему орбитального корабля с горизонтальной посадкой по варианту «305-2» в виде моноплана со свободнонесущим низко расположенным крылом двойной стреловидности и двумя воздушно-реактивными двигателями (ВРД) АЛ-31 разработки НПО «Сатурн» генерального конструктора Архипа Люльки.

Впоследствии главный конструктор «Бурана» Глеб Лозино-Лозинский так объяснял автору это решение: «Глушко посчитал, что к тому времени было мало материалов, которые бы подтверждали и гарантировали успех (альтернативного варианта НПО «Молния»), в то время как шаттл доказал, что его схема работает успешно и здесь риск меньше. Поэтому, несмотря на больший полезный объем «Спирали», было принято решение выполнять «Буран» по схеме, подобной шаттлу. Копирование, безусловно, было совершенно сознательным и обоснованным в процессе наших конструкторских разработок, в ходе которых было внесено (по сравнению с шаттлом) много изменений и в конфигурацию, и в конструкцию. Основным политическим требованием было обеспечение габаритов отсека полезного груза, одинакового с отсеком полезного груза шаттла»[28].

Правильно, обожглись на молоке – будем дуть даже на холодную воду! Вполне логичное для проектантов и конструктов решение. Дмитрий Пайсон резюмировал о «состоянии умов» в тот период истории советской космонавтики:

«Летом 2003 года состоялась встреча автора статьи с Э.М.Поповым. С его слов, логика, которой следовали руководители советской космической программы, выглядит достаточно внутренне непротиворечивой; а главное - понятно, чем были обусловлены все дальнейшие события. Попов подтвердил: ни промышленники, ни военные не смогли объективно обосновать необходимость создания «Шаттла» - для американцев. В то же время остаться без аналогичной системы нам было нельзя. Нужно было делать свою. Размерность в конце концов выбрали совпадающей (интересно, что Попов подтвердил, что причины, по которым была выбрана размерность ОК «Спейс Шаттл», стали известны в СССР только существенно позже и были связаны с необходимостью выведения и возврата разведывательных спутников типа Key Hole; версию о грузовом отсеке «Шаттла», рассчитанном на съем с орбиты «Алмаза» или «Салюта», собеседник отверг как изначально несерьезную и не рассматривавшуюся). А при совпадающей размерности основные решения «Бурана» стали последовательно приближаться к известным решениям прототипа.

Напрямую задача «скопировать «Шаттл» вроде бы не ставилась (версия о давлении «с самого верха» была отвергнута); однако при копировании возможностей неизвестно для чего предназначенной американской системы постепенное сближение решений, часто до степени неразличимости, было неизбежным. Использование же американского опыта считалось и допустимым, и похвальным. Таким образом, «Буран» закладывался изначально не под задачи, а под возможность их решения. Создаваемая система должна была иметь возможность делать то же, что американский ««Шаттл». Хорошо бы и более того»[27].

Как мы уже писали выше, необходимость создания отечественной многоразовой космической системы как средства сдерживания потенциального противника отмечал в своих мемуарах и бывший министр общего машиностроения СССР О.Д.Бакланов. Он утверждал, что эта необходимость «была выявлена в ходе аналитических исследований, проведенных в ИПМ АН СССР и НПО «Энергия» в период 1971-75гг». По мнению автора мемуаров, было показано, что США, введя в эксплуатацию свою многоразовую систему «Спейс Шаттл», смогут получить решающее военное преимущество в плане нанесения превентивного ракетноядерного удара по жизненно важным объектам на территории Советского Союза.

Решения Научно-технического совета Министерства общего машиностроения и Министерства обороны также подтвердили актуальность и приоритетность разработки советской многоразовой космической системы, аналогичной по своим характеристикам американской системе «Спейс Шаттл». ЦК КПСС и Советское правительство поставили задачу исключить возможную техническую и военную внезапность, связанную с появлением у потенциального противника многоразовой транспортной космической системы «Спейс Шаттл», которую не без оснований считали принципиально новым техническим средством доставки на околоземные орбиты и возвращения на Землю космических аппаратов значительных масс.

Как писали В.Е.Гудилин и Л.И.Слабкий в книге «Ракетно-космические системы (История. Развитие. Перспективы)», «Министерство обороны, его Главное управление космических средств разработало, согласовало со всеми заинтересованными министерствами и выдало НПО «Энергия» тактикотехническое задание на создание многоразовой космической системы «Буран».

Параллельно началась и разработка полезной нагрузки для «Бурана» согласно постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 февраля 1976 года. Да и сам «Буран» должен был стать основой для других изделий, в основном, военного назначения. В воспоминаниях Главного конструктора ракеты-носителя «Энергия» Б.И.Губанова читаем:

«Для поражения особо важных наземных целей разрабатывалась космическая станция, основу которой составляла станция серии 17К ДОС и на которой должны были базироваться автономные модули с боевыми блоками баллистического или планирующего типа. По специальной команде модули отделялись от станции, посредством маневрирования они должны были занимать необходимое положение в космическом пространстве с последующим отделением блоков по команде на боевое применение. Конструкция и основные системы автономных модулей были заимствованы с орбитального корабля «Буран». В качестве варианта боевого блока рассматривался аппарат на базе экспериментальной модели ОК «Буран» (аппараты семейства «БОР»)» [30].

«Военная целевая нагрузка для «Бурана» разрабатывалась на основании специального секретного постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об исследовании возможности создания оружия для ведения боевых действий в космосе и из космоса» (1976 г.)», - пишет Вадим Лукашевич на сайте buran.ru.

В 1976 году началось и размещение конкретных заданий на предприятиях советских министерств и ведомств по созданию бортовых систем орбитального корабля и ракеты-носителя. Как утверждает книга по истории НПО «Энергия», «летом 1976 года на предприятие НПО АП (Н.А.Пилюгин) сотрудниками направления, возглавляемого заместителем генерального конструктора Б.Е.Чертоком, было выдано техническое задание на единый бортовой комплекс (БКУ) управления ОК «Буран» и РН «Энергия»[31].

Советские ученые и конструкторы, продолжая собственные разработки «советского челнока», любыми способами собирали информацию о его заокеанском старшем «собрате». М.Когут в статье «Бураны» второй серии» отмечал любопытный факт, хорошо иллюстрирующий обостренное внимание советских разработчиков к американскому шаттлу:

«Интересная деталь: осенью 1976 г. начальнику НИО-10 ЦАГИ Леониду Шкадову удалось «облазить» полноразмерный макет шаттла, к которому он получил доступ, участвуя в составе советской делегации в XXVII конгрессе Международной астронавтической федерации, проходившем 11-16 октября в г. Анахейм (США). После возвращения с конгресса Шкадов инициировал сбор и систематизированный анализ всей доступной информации по системе Space Shuttle. Итогом этой комплексной работы стал выпуск в первом полугодии 1977 г. итогового 367-страничного отчета «Многоразовая воздушно-космическая система Space Shuttle». Этот отчет, разосланный от имени Академии наук СССР всем заинтересованным организациям, сыграл важнейшую роль в создании «Бурана». Когда мы говорим, что наши конструкторы орбитального самолета брали за основу облик и основные конструктивные решения шаттла, то мы имеем в виду «бумажный» шаттл, представленный в отчете ЦАГИ 1977 г.» [28].

Уже 8 ноября 1976 года – всего через полгода после выхода постановления от 17 февраля 1976 года министр обороны СССР, член Политбюро ЦК КПСС Дмитрий Устинов утвердил Тактико-техническое задание на разработку советской многоразовой космической системы «Энергия»-«Буран», подготовленное Главным управлением космических средств (ГУКОС) Министерства обороны СССР под руководством генерал-полковника Александра Максимова, сменившего на этом посту горячего сторонника создания «советского шаттла» А.Г.Карася (правда, эта замена фактически произошла только в 1979 году: генерал-полковник Алексей Григорьевич Карась после тяжелой болезни скончался 2 января 1979 года, до этого генерал-майор Александр Александрович Максимов был заместителем руководителя ГУКОС – С.Ч.). Затем окончательный эскизный проект Многоразовой космической системы в составе двухступенчатой ракеты-носителя и орбитального корабля был утвержден генеральным конструктором НПО «Энергия» Валентином Глушко 12 декабря 1976 года. В марте 1978 года был подготовлен Технический проект.

И наконец, «Комиссией Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам 18 декабря 1976 г. была утверждена кооперация исполнителей - организаций-разработчиков и заводов-изготовителей»[32].

Конечно, особенно активно работы развернулись на головных предприятиях советской космической промышленности. В книге по истории фирмы «Энергия» читаем:

«Головными разработчиками НПО «Энергия» и НПО «Молния» с участием ЦАГИ (Г.П.Свищев) и ЦНИИМАШ (Ю.А.Мозжорин) был проведен сравнительный анализ двух схем корабля с горизонтальной посадкой - схема моноплана с низкорасположенным крылом двойной стреловидности и схема типа «несущий корпус». В результате сравнения в качестве оптимального варианта для орбитального корабля была принята схема моноплана. Совет главных конструкторов с участием институтов МОМ и МАП 11 июня 1976 года утвердил это решение. В конце 1976 года был разработан эскизный проект орбитального корабля»[31].

«Многоразовая космическая система 1К11К25 «Буран» (впоследствии ставшая известной как «Энергия-Буран») разрабатывалась в качестве нашего симметричного ответа на американскую систему «Спейс Шаттл», предусматривавшую в том числе и военное использование. О значении «Бурана» для обороны страны красноречиво свидетельствует тот факт, что впервые в нашей истории техническое задание, выданное ГУКОСом МО, подписал 7 ноября 1976 года лично министр обороны СССР Дмитрий Устинов.

Среди целей создания «Бурана», согласно ТЗ, только одна двойного назначения - «решение целевых задач в интересах обороны, народного хозяйства и науки». Остальные были чисто военными. Это -комплексное противодействие мероприятиям вероятного противника по расширению использования космического пространства в военных целях, проведение военноприкладных исследований и экспериментов в обеспечение создания больших космических систем с использованием оружия на известных и новых физических принципах, выведение на орбиты, обслуживание на них и возвращение на Землю космических аппаратов, космонавтов и грузов.

Для обеспечения создания военных нагрузок для «Бурана» в 1976 году вышло секретное постановление правительства «Об исследовании возможности создания оружия для ведения боевых действий в космосе и из космоса». Предполагалось, что многоразовые корабли станут основой для построения ударной системы космического базирования, состоящей из спутников-разведчиков и боевых орбитальных станций с ракетным и лазерным оружием.

Появились на свет боевые проекты той же «Энергии». На основе орбитального корабля и беспилотных аппаратов «БОР-4» разрабатывались автономные ударные модули космического базирования с боевыми блоками «космос-Земля» планирующего типа, в НПО «Астрофизика» начались разработки лазерного космического оружия, а еще через несколько лет в КБ «Салют» приступили к проектированию «Скифа» -машины, которая, по мнению многих, могла торпедировать процесс разоружения и разрядки одним фактом своего присутствия на орбите, а по мнению других, представляла собой лишь несколько «подваренный» функционально-служебный блок от челомеевских ТКСов.

«Скиф» на орбиту так и не вышел, но даже с позиций сегодняшнего дня нельзя однозначно сказать, хорошо это или плохо, - неизвестно, как бы дальше развивались события, если бы СССР первый (!) развернул боевую лазерную станцию в космосе...

Гонка ударных стратегических систем могла выплеснуться в космос? Да, но также вероятно и то, что в случае успешного запуска «Скифа» 19 лет назад сегодня США не вели бы свои НИОКР по боевым космическим системам в полном одиночестве» [27].

«12 декабря 1976 г. был утвержден эскизный проект многоразовой космической системы (индекс 1К11К25), в которой главной составной частью стала двухступенчатая ракета-носитель (индекс 11К25) с кислородно-керосиновой 1 ступенью и кислородноводородной 2 ступенью.

Эскизный проект был одобрен в целом, но получил ряд замечаний и предложений, для реализации которых было разработано Дополнение к нему.

В июле 1977 г. Дополнение было выпущено и легло в основу Постановления Правительства от 21 ноября 1977 г., которым были утверждены основные этапы и мероприятия по обеспечению создания многоразовой космической системы.

После окончательного согласования эскизного проекта и Дополнения к нему в марте 1978 г. был подготовлен технический проект.

Учтя эти замечания в Дополнении к техническому проекту, НПО «Энергия» приступило к созданию системы в целом и ракеты-носителя. НПО «Энергия» в кооперации разработчиков начала выпуск рабочей документации на штатную ракету-носитель, экспериментальные ракеты и установки»[32].

Поскольку советский «Буран» создавался примерно на семь лет позже американского шаттла и с учетом технических характеристик и опыта разработки заокеанского челнока, то стоит ли удивляться, что в итоге, – по крайней мере, «на бумаге», - он превзошел старшего собрата по многим параметрам:

«Наш «Буран» мог вывести на круговую опорную орбиту высотой 250 км груз массой до 30 тонн при старте с Байконура, а американский шаттл, стартуя с более южного мыса Канаверал - только 29.5 тонн. «Буран» был способен вернуть с орбиты на Землю груз массой до 20 тонн, а «американец» - не более 14.5 тонн. Автономность полета «Бурана» была почти в два раза выше, чем у шаттла - до 30 суток. «Буран», изначально создававшийся как военный аппарат, имел более мощные двигатели орбитального маневрирования и больший запас топлива (до 14 тонн), что значительно расширяло его возможности на орбите. Он имел два бортовых манипулятора (вместо одного у шаттла), его экипаж мог достигать 10 человек (при 7-8 у шаттла). Имея лучшую аэродинамику, более совершенную теплозащиту и высокую тяговооруженность, «Буран» мог использоваться в роли орбитального бомбардировщика, «ныряя» в атмосферу над вражескими объектами и сбрасывая на них ядерные боевые блоки, разрабатывавшиеся в НПО «Молния» на основе испытанных в космосе беспилотных орбитальных ракетопланов БОР-4» [28].

В статье «Решение на «Буран» Дмитрий Пайсон приводил дополнительные сведения о том, как формировались военные цели советского многоразового космического корабля:

«Вернемся к пресловутым 30 тоннам на опорной орбите, которые, по мнению представителей промышленности (Афанасьев - МОМ), заказчикам-военным были нужны, а по мнению органов госуправления (Комиссаров - ВПК) - нет. Уже в начале 90х состоялась встреча автора (т.е. Дмитрия Пайсона – С.Ч.) с Э.В.Алексеевым, начальником 50-го ЦНИИ МО с 1988 по 1992 год, который в свое время как раз занимался обоснованием военного применения «Бурана». По словам Алексеева, потребность военных в спутниках этого весового класса была объективной и диктовалась выявленными особенностями развития соответствующей техники. Это, конечно, для генерала Карася могло стать весомым аргументом. С другой стороны, ни одна из отечественных фирм, разрабатывавших военные спутники основных классов (разведывательные, связные или навигационные), до сих пор не предала гласности данные о наличии реальных разработок, рассчитанных в свое время именно на «Буран» - как по массе, так и с точки зрения возможности обслуживания на орбите. Известна весьма приблизительно единственная работа в этом направлении самарского ЦСКБ. Разработчики спутников связи из НПО ПМ, напротив, считают, что проявили в свое время мужество и выдержку, не поддавшись на «бурановский соблазн» и ничего особенного в расчете на эту программу не заложив».

После того, как облик создаваемой системы «Энергия»-«Буран» определился окончательно, появилось еще одно решение Советского руководства -Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 21 ноября 1977 года № 1006-323. В частности, постановление определяло:

«- создание самолета-транспортировщика на базе стратегического бомбардировщика 3М на первом этапе, с последующим применением для этих целей нового грузового самолета Генерального конструктора О.К.Антонова;

- создание научно-исследовательской и производственной кооперации предприятий Министерства общего машиностроения СССР (в части ракетного и посадочного комплексов) и предприятий Министерства авиационной промышленности СССР (в части планера орбитального корабля);

- решение ряда организационных, хозяйственных и социальных задач по укреплению и перевооружению предприятий и организаций, участвующих в создании многоразовой космической системы «Буран», социальному обеспечению коллективов этих предприятий и организаций;

- решение вопросов по системе и объёмам государственного финансирования работ по созданию многоразовой космической системе «Буран»[27].

Как мы уже писали выше, отчет Ю.Г.Сихарулидзе об открыто милитаристском характере американской программы «Спейс шаттл» был написан и стал рассылаться по министерствам и ведомствам в марте 1976 года. Через два с половиной года, осенью 1978-го, интерес к отчету проявил лично Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Впрочем, произошло это с подачи ответственного работника Оборонного отдела ЦК КПСС В.А.Попова. Для высшего советского и партийного руководителя СССР была срочно подготовлена краткая справка на полторы страницы.

Уточним: Леонид Ильич Брежнев подписал Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 17 февраля 1976 года. Отчет Юрия Георгиевича Сихарулидзе на тот момент если и существовал, то только в черновиках, и, конечно же, директором ИПМ АН СССР Мстиславом Всеволодовичем Келдышем одобрен еще не был. Следовательно, и на стол к высшему руководству СССР отчет о «пикирующем шаттле» попасть никак не мог.

Пятнадцать лет назад в своей статье «Решение на «Буран» Дмитрий Пайсон писал:

«Вопрос, однако, в достоверности версии о письме Брежневу с изложением концепции «нырка», а не в осмысленности самой идеи «нырка» как таковой, что для американцев - в качестве варианта боевого применения, что для нас - в качестве варианта действий вероятного противника. Так вот, представляется, что и Губанов, и Мозжорин немного спутали, что, как и когда обосновывалось. Дело в том, что задача обоснования «нашего ответа вероятному противнику» возникла еще раз примерно 10 лет спустя, когда после речи Рейгана о «звездных войнах» 23 марта 1983 года началось развертывание СОИ и советский ВПК в 1984-1985 годах принимал программу работ по противодействию. Судя по всему, «нырок» вынырнул как раз тогда»[27].

Теперь, уже с учетом опубликованных в 2017-м году воспоминаний Ю.Г.Сихарулидзе «Космические встречи», можно считать вопрос о письме не имя Л.И.Брежнева решенным окончательно: такое письмо, -точнее справка для Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР, -действительно существовало.

«Есть свидетельства очевидцев, - писал Дмитрий Пайсон, - говорящие о том, что Ю.Г.Сихарулидзе возглавлял рабочую группу в ИПМ АН СССР и готовил экспертные отчеты по «Шаттлу» «в самом конце 70-х -начале 80-х, когда уже вовсю готовились первые запуски «Шаттлов», а у нас шла работа над «Бураном». Идея «нырка» и обезглавливающего удара по советской столице после, казалось бы, штатного запуска со строившегося тогда стартового комплекса на базе Ванденберг была изложена в докладе для руководства якобы именно тогда. Отверг идею о вбросе чего-то по поводу «нырка» до принятия решения на «Буран» и Э.М.Попов. По его словам, письмо Сихарулидзе

рассматривалось где-то в конце 70-х и действительно сыграло свою роль на «втором витке» обоснований»... [27]

Сегодня, уже с учетом воспоминаний самого Ю.Г.Сихарулидзе, мы знаем, что такая «группа по «шаттлу» действительно была создана в ИПМ АН СССР после представления М.В.Келдышу подготовленного в марте 1976 года отчета о военных целях проекта американского челнока. Ясно, что и воздействовать на принятие решения по созданию «Энергии» и «Бурана» отчет Ю.Г.Сихарулидзе никак не мог, поскольку правительственное решение по советской многоразовой космической системе было принято 17 февраля 1976 года, а отчет сотрудников ИПМ АН СССР был подписан руководством этого института только в конце марта 1976 года, то есть примерно через сорок дней после официального старта проекта разработки «советского шаттла».

Более того, и сам Юрий Григорьевич Сихарулидзе сообщает, что справка по его отчету оказалась на столе у высшего руководителя СССР только осенью 1978 года. Читаем в книге «Космические встречи»:

«В сентябре 1978 года ответственный работник Оборонного отдела ЦК КПСС В.А.Попов попросил меня приехать на Старую площадь. Он сказал, что отчет ему понравился своей аргументацией, хотя, по его мнению, имеются некоторые спорные места. Вместе мы срочно подготовили краткую справку на полторы страницы для Л.И.Брежнева»[14].

Правда, не факт, что Леонид Ильич прочел эту справку. Валентин Михайлович Фалин, в 1971-1978 годах бывший Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Федеративной Республике Германия, а в 1978 году ставший первым заместителем заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС, вспоминал:

«Перемены к худшему бросались в глаза.

Все дела обделывались за спиной генерального (секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева – С.Ч.). Оставалось поймать момент, чтобы заручиться его формальным «добро».

Но генеральный, визируя бумаги, ничего уже не решал. Чем больше бумаг ему подсовывалось, тем меньше он сознавал, что за этими бумагами…

Повторю во избежание недоразумений: в идиотизм Брежнев до конца дней своих не впадал, памяти не утратил, иногда даже припекал подхалимов. Посещая в 1978 году музей 18-й армии в Баку - она держала оборону на Малой Земле под Новороссийском, - раздраженно буркнул мне:

- Если судить по экспозиции, 18-я решала судьбу войны».

Кстати, о роли советских руководителей в «запуске» программы разработки «Энергии» и «Бурана» писал и Вадим Лукашевич:

«Иногда говорят, что решение о начале работ по программе «Энергия-Буран» принял лично глава государства Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. На самом деле это не так: Брежнев лишь подписал постановление Правительства после обсуждения на Политбюро ЦК, а принимал решение Дмитрий Федорович Устинов»[12].

И завертелось «колесо»!

«В период 1979-1981 годов, - писал М.Когут в статье «Бураны» второй серии», - было выпущено уточняющее Дополнение к Техническому проекту, и после этого наступил этап рабочего проектирования. Однако совершенствование орбитального корабля продолжалось даже после первого полета «Бурана» вплоть до прекращения работ по программе в начале 1990-х годов»[28].