Как обмануть смерть

Глава 20

17:24

Фраза «Напряжение повисло в воздухе» мелькнула у меня в голове, потому что его последнее заявление остановило всю активность в комнате. Он не шевелился. Я застыла. Даже отдаленное гудение электричества и бегущей воды исчезло, сменившись оцепенелой тишиной. Мой мозг отказывался понимать, в чем он только что признался. Я чувствовала тошноту, лишившись душевного равновесия. Серьезно запуталась.

Он моргнул и разрушил чары.

— Ты… — я с трудом сглотнула комок в горле, во рту пересохло. — Ты не руководил нападением на Сансет-террас. Как…

— Кицунэ не поэтому… дело не в этом.

Я закрыла глаза и тяжело выдохнула. Тошнота усилилась, когда я приготовился узнать истинную причину, по которой старейшина Кицунэ обвинил меня в том, что защищаю убийцу. Дело не в убийстве Кони и Страй, это что-то совсем другое. Когда я подняла глаза, Вайят тяжело опустился на один из двух мягких стульев в комнате. Он уставился в пол, сложив руки на коленях. Несчастный.

Я вскрыла гноящуюся рану, потому что не могла избавиться от необходимости контролировать свое окружение и все в нем. Я не могла просто принять его слова; я должна была сама разобраться в фактах. И это открыло мне ту сторону Вайята, которую я никогда раньше не видела и о которой не спрашивала — его прошлое. Он не выпрыгнул полностью сформировавшимся из ямы в земле. Я просто не задавала вопросов о его жизни до триад; он никогда не говорил об этом.

Неубедительно, но все, что я смогла сказать: — Мне очень жаль.

— Ты же знаешь, что это не так. Ты ненавидишь жалость так же сильно, как и я. Не надо меня жалеть. — Он наклонился вперед, упершись локтями в колени. По-прежнему все свое внимание уделяя полу. — Я этого не заслуживаю.

— Тебе было семнадцать, Вайят.

— Меня там не было. Я не мог остановить бойню или спасти родных, потому что меня даже не было там в ту ночь. Я должен был быть там. Мы обещали, что придем к восьми, чтобы помочь с инвентаризацией продуктов, но вместо этого пошли к другу домой.

— Мы? — Я попыталась вспомнить, что он рассказывал мне об этой истории — то, что я думала, было просто краткой историей рождения триад. Но что на самом деле оказалось реальностью его собственной жизни. — Ты и твой брат? — Мне казалось так странно произносить эти слова.

Еще более странно видеть, как он кивает. — Ники… Никандро ненавидел этот ресторан. Ненавидел работать там после школы. Потом его отвращение обрело смысл.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что он тоже был одарен, Эви. У него были способности к предвидению, но он не мог их контролировать. Обычно не мог понять, что, черт возьми, он видит и почему. Он сказал мне, что подумал, что его видения о ресторане связаны с нами, что он спас наши жизни, удерживая меня в ту ночь.

Родиться одаренным — крайняя редкость. Она требует, чтобы рождение происходило в разрыве — волшебной горячей точке. Они существуют по всему городу, но ни одна из них не находится в родильных палатах больницы. Вероятность рождения двух человек в одной семье… Подождите. — Вайят, вы с Ники были близнецами? — спросила я.

Он потер лицо руками и посмотрел на меня покрасневшими глазами. — Я был на шесть минут старше, но он всегда пытался защитить меня. Наверное, у него получилось, ведь мы выжили, а наша семья умерла.

Сотни вопросов проносились в моей голове, и все они жаждали ответов. Но Вайят, казалось, был готов рассказывать эту историю в своем собственном темпе. Я повернулась к нему лицом и просто слушала.

— Я знаю, что фейри пришли к нам, потому что почувствовали наш дар, — сказал он, обращаясь скорее ко мне, чем к самому себе. — Нам с Ники оставалось три месяца до восемнадцатилетия, так что никто не возражал, когда наша предполагаемая тетя объявилась, чтобы взять временную опеку. Она предложила нам помощь с нашим даром и открыла нам весь мир Падших.

— Амалия?

— В ее аватаре — да. Она и ее феи были движущей силой с самого начала. Я с головой ушел в тренировку и никогда не оглядывался назад. В первые два месяца нас было семеро, мы учились выслеживать и сражаться — как превратить силу конкретного Падшего в его слабость. Все то, чему мы учим вас. Потом мы начали охоту.

— Руфус?

— Он был там — последний из первых семи завербованных. Мы терпеть друг друга не могли, по крайней мере, очень долго.

Мой рот дернулся. Руфус признался в том же два дня назад. Забавно, как эта ненависть за десять лет переросла в крепкую дружбу.

Вайят глубоко вдохнул, задержал дыхание, затем тяжело выдохнул. — Ники ненавидел это каждую минуту, и какое-то время я ненавидел его. Я думал, что он слаб. Я был так зол из-за всего, что мы потеряли, и на людей, которые это сделали, что был слеп. Убийство гоблинов, полукровок и всех остальных, за кем нас посылали… это позволяло мне чувствовать хоть что-то, в то время как все остальное время я ощущал только онемение.

Боже, могу ли я посочувствовать такому состоянию души? — А что случилось с охотниками за головами, которые убили твою семью?

Выражение его лица стало грозным. Смертоносным. — Через восемь месяцев после пожара мы действительно были не лучше тех охотников за головами. Амалия передавала нам информацию через своих помощников-фей, и некоторые из ее других контактов в среде фейри пытались направлять нас в полевых условиях, но у нас не существовало никакой субординации. Ничего, что действительно бы работало, поэтому мы делали то, что хотели.

Услышав о бурном зарождении организации, которую всегда считала жесткой и бескомпромиссной, я испытала не только облегчение, но и тревогу. Трудно было представить себе Вайята десять лет назад, когда ярость жизни гнала его прочь от собственного брата, ослепленного жаждой мести за мертвых. Такой непохожий на человека, которого я знала — и все же такой же.

— Тому, что случилось в прошлом месяце, исполнилось десять лет. По чистой случайности я узнал, кто был одним из тех охотников за головами. Я хотел вырвать его легкие через горло и носить их как крылья. Ники пытался остановить меня, не давал выйти из нашей квартиры. Он сказал, что если я пойду за этим парнем, меня тоже убьют. Я был так зол, что мне было все равно, и я сказал ему об этом. Мы подрались, и я толкнул его.

Хотя голос Вайята оставался спокойным, он выглядел потерянным, захваченным воспоминаниями о такой ужасной боли. Я догадывалась, чем закончилась его история, и хотела, чтобы он больше ничего не говорил. Хотела избавить его от душевных мук. Но что-то густое и тяжелое забило мне горло и лишило голоса.

После глубокого выдоха, Вайят продолжил: — Ники споткнулся и ударился головой об угол обеденного стола. Стол проломил ему череп, и он мгновенно умер.

Не знаю, когда я начала плакать — слезы катились по моим щекам. Его рассказ разбил мне сердце — и тон его голоса, и содержание. Он говорил с деловитой ясностью, обычно приберегаемой для бесстрастных тем, и в то же время наполнял каждое слово яростью и уничижением. Признание трагических последствий его вспыльчивости, должно быть, так же трудно выразить словами, как и мой собственный предыдущий монолог.

— Думаю, он знал, что это будет он или я, — сказал Вайят почти шепотом. — Знал, что один из нас умрет в ту ночь, поэтому сделал то, что делал всегда, и защитил меня.

— Потому что он любил тебя. — Я чуть не задохнулась от этих слов, идеального отголоска смерти самого Вайята. Принимая пулю, предназначенную для меня, постоянно рискуя жизнью, чтобы убедиться, что я не стану тем, кто умрет.

— Да.

В прошлом месяце исполнилось десять лет.

Воспоминание всплыло с внезапной ясностью. Не прошло и недели с тех пор, как я переболела гриппом и осталась дома одна, как обнаружила его перед дверью квартиры с бутылкой в руке. Это был единственный раз в моей жизни, когда я видела Вайята пьяным. И не просто немного выпившим, а пьяным вдрызг. Он пробормотал что-то насчет годовщины, но так ничего и не уточнил. Я не спрашивала, и в конце концов он отключился в моей комнате. Но не раньше, чем поцеловал меня — то, что я списала и отложила как плохую идею, вызванную алкоголем. Мы никогда не говорили об этом неловком моменте. Черт, я даже не вспоминала до сегодняшнего дня. Тогда я уснула после пары бутылок пива с Джесси и убедила себя, что поцелуй мне приснился.

Помнит ли это Вайят — или что-нибудь из того, что он сказал той ночью? Может быть, наши отношения изменились бы, если бы я тогда вытянула из него информацию? Если бы я поцеловала его в ответ?

Это, черт возьми, не имело значения. Уже нет.

Я встала и пересекла комнату, не уверенная, захочет ли он меня или отвернется. Он откинулся на спинку стула, раскинув руки и сверкая глазами. Я свернулась калачиком у него на коленях, и это должно было быть неловко. Мне следовало бы смутиться из-за такого положения. Обняла его за плечи, а он обхватил меня одной рукой за талию, а другой — за колени. Эти молчаливые объятия были красноречивее всяких слов.

— Я все равно пошел и убил того парня. — Голос Вайята отдался грохотом в его груди и в моей, горячее дыхание опалило моей шею. — Я ненавидел себя за то, что смог сделать это только один раз. Второго мы так и не нашли.

Немного отодвинувшись, я встретилась с ним взглядом. — Даже спустя десять лет?

— Даже спустя десять лет.

— Что бы ты сделал сейчас, если бы нашел его?

Его взгляд затуманился, пока в мыслях он погрузился в себя. Обдумывал то, что я спросила. То, что он ответил не сразу, давало мне надежду. — Честно говоря, не знаю, Эви. Я больше не Андреас Петрос, сын греческого иммигранта. Я похоронил его вместе с Никандро и остальными членами его семьи.

Я коснулась его лица, легко, как перышком, очерчивая черты, которые знала наизусть. Сильная челюсть, прямой нос, вечная щетина, густые брови. Человек, которого я знала и о котором заботилась, прямо передо мной, мужчина по имени Вайят Трумен. Я поверила ему, когда он сказал, что Андреаса больше нет. Но еще я знала, каково это — нести в себе гнев другой жизни. Он всегда будет кипеть глубоко внутри, ожидая, когда появится нужная искра и разожжёт огонь.

Вайят склонил голову набок. — Жалеешь, что спросила?

— Жалею, что я не спросила раньше. Удивительно, как мы мало знаем даже о людях, которых считаем своими самыми близкими друзьями.

— Мы оба частный случай, Эви. Большинство людей все равно не поймут нашу боль.

— Верно, но некоторые попытаются, если дать им хотя бы полшанса. — Я положила голову ему на плечо, и мы некоторое время обнимались. Я прислушивалась к биению его пульса и тихому хриплому дыханию. Пусть минуты тикают в дружеской тишине, пока мое любопытство не возьмет верх надо мной. — Потребовалось три года, чтобы создать систему, которую мы имеем сейчас?

— Более или менее, да. — Его пальцы прочертили легкие линии вверх и вниз по моей руке, щекоча. — Шесть сильных, злых личностей поселили в одну комнату, и каждый из них не любит уступать и подчиняться приказам. К тому же наши выходки заметила настоящая полиция, поэтому мы нуждались в защите от нее. В ком-то, кто заставил бы честные отчеты исчезнуть или помогал закрывать глаза на определенные действия.

— Начальство.

— Верно. Нам нужны были люди внутри.

— Вайят, кто-нибудь из первых шести…

— Нет. Двое из них мертвы, двое — тренеры в учебном лагере.

Я представила себе четырех тренеров, мучавших нас в учебном лагере. Все они были ровесниками Вайята, может быть, лет на десять старше. Любой из них мог быть среди первых охотников, но я не могла заставить себя вторгаться дальше в воспоминания Вайята, задавая новые вопросы. — А остальные двое — это ты и Руфус, — закончила я за него.

— Да. Я не знаю, как она завербовала копов, которые помогают нам, но она это сделала, и их личности — один из самых охраняемых секретов в триадах.

— Она?

— Амалия устроила это для нас.

Я дернулась всем телом. Амалия знала свое дело, и я чувствовала себя полной идиоткой, не подумав о ней раньше. Она приложила руку к триадам с момента их создания. Неужели она действительно будет участвовать в том, чтобы разрушить их сверху?

— Даже не думай об этом, Эви. Если бы Амалия знала о сделке, которую вы заключили с Фином, она бы…

— Что? Использует свои суперспособности феи и убьет меня?

— Она, вероятно, задействует все свое огромное влияние и власть, чтобы помешать тебе добиться успеха. Она полностью верит в миссию триад. Ради всего святого, она помогла создать нас.

— Потому что не хотела видеть людей побежденными другими видами?

— Да. Если мы потеряем контроль над этим городом, то Первый Предел станет сильно уязвим. Мы увидели, что почти произошло благодаря Товину. Если бы мы не остановили его, город кишел бы демонами.

— Я помню, ладно?

Он сжал мое колено. — Финеас сказал, что не станет просить о жизни Руфуса, если мы ему поможем. Мы так и делаем. Какой смысл сейчас разоблачать начальство? Разве все затевалось не с мыслью спасти Руфуса?

Я ненавидела то, что он прав. Разоблачение начальства было средством для достижения цели. Теперь, когда цель достигнута, поиск виноватых среди боссов отошел на второй план. Я с трудом расставалась с идей, появившейся в моей голове. Но если такие приказы, как уничтожение целого клана на Сансет-террас и нейтрализация меня — приказы, которые принимались без достаточных доказательств вины и невозможности оправдаться — беспрепятственно поступали, система нуждалась в капитальном ремонте.

Фин хотел, чтобы терианцы вошли в состав триад. Расы стремились к большему влиянию в управлении собой, не желая жить под постоянной угрозой человеческой расправы. Их просьба имела смысл. Может быть, это предотвратило бы весь конфликт с Коллом и его ополчением. Спасло всех от душевной боли.

— Ты все еще веришь в эту систему? — спросила я.

— Имеешь в виду систему, которая дважды пыталась убить тебя, уничтожила целый клан оборотней и возложила всю вину за то, что ты убивала, на плечи твоего куратора? — Он вздохнул. — Да, верю. Конечно, это неправильно, но наши намерения верны. Это все, что у нас есть.

— А если бы ты мог ее изменить?

— Думаю, это будет тяжелая битва на каждом шагу. Одни люди принимают перемены, другие сопротивляются им. Третьи яростно отказываются.

— А ты к каким относишься?

На мгновение он замолчал. — Для меня единственное, что имеет значение и от чего я не готов отказаться, находится прямо передо мной, и еще мы чертовски хорошая команда.

Я обдумала это, удобно устроив голову на его плече. Мы стояли на пороге войны, которую остальной город никогда не увидит. Но они столкнутся с ее последствиями, когда насилие выплеснется на улицы. Страх держал бродячих вампиров и полукровок в узде — страх быстрой смерти от рук охотников. Только теперь они начали действовать организованно. Тщательно спланированная атака, в результате которой погибли два моих напарника по триаде, была хорошо подготовлена и еще лучше выполнена. Даже если кто-то и дергал их за ниточки, они слушали. Ополченцы Колла собрались, чтобы уничтожить существующий порядок вещей.

Если раньше мы не разрушим триады изнутри.

— Так… — я позволила одному слогу растянуться на три. — Помнишь, как ты сказал, что Собрание назвало тебя убийцей?

— Только не сегодня, Эви, пожалуйста. Я расскажу тебе об этом, но вскрывать одну рану за ночь — это мой предел.

— Они сказали, что я должна спросить убийцу, которого защищаю, о Сноу и его связи с триадами. Если ты тот, о ком они говорили…

— Я не знаю, кто такой Сноу. — Его голос намекал на правду, но жесткое напряжение, гудящее в его теле, говорило об обратном.

— Тогда почему старейшина Кицунэ назвал тебя убийцей и, похоже, не очень удивился планам Сноу?

Кто-то постучал в дверь. Раздраженная тем, что меня прервали, я чуть было не сказал тому, кто это был, чтобы он отвалил. Но мы ждали Фина, и я с сожалением покинула теплые колени Вайята.

— Не думай, что наш разговор окончен, Трумен, — предупредила я, направляясь к двери. Конечно же, Фин отошел достаточно далеко, чтобы быть полностью видимым через глазок. Я отперла дверь, и он влетел внутрь, не дожидаясь приглашения.

— Дженнер звонил мне, — сказал он. — Мне очень жаль насчет Собрания. Ты заслужила эту информацию.

Я пожала плечами, закрывая дверь и снова запирая ее. — Чем больше я говорю об этом, Фин, тем меньше уверена, что они в опасности. Я просто…

— Что?

— Кое-что, сказанное Дженнером в тот день в его кабинете, до сих пор беспокоит меня — эта фраза о сказках. Что это вообще значит?

Уголки его губ тронула улыбка. — Он намекал тебе на кланы с частичным оборотом.

— Неужели? Потому что такие подсказки полный отстой.

— Мы здесь уже давно, Эви, достаточно долго, чтобы породить немало мифов и легенд среди людей.

Я мысленно вернулась к реакции татуированного полукровки на Фина на крыше спортзала. — Вроде ангелов? — предположила я.

— Точно.

В этом имелся странный смысл. Наполовину человек, наполовину животное. В греческой мифологии была история о кентаврах. Ха. Может быть, после того, как все это закончится, я пойду в библиотеку и попытаюсь угадать, какие еще кланы обладают частичным оборотом. Или заставлю Вайята сделать это; он гораздо лучше разбирается в исследованиях. — Спасибо, Фин.

Он кивнул.

— В любом случае, здесь уже ничего не поделаешь. — Я шагнула поближе к Фину, когда он отступил вглубь комнаты. — Ты встречался с Коллом?

— Да. — Ноздри Фина раздулись. Его взгляд метнулся к Вайяту, все еще удобно сидящему на стуле, затем снова ко мне. Что это было?.. О. Обостренное обоняние — должно быть, на мне остался легкий аромат Вайята. Я изогнула бровь, глядя на Фина.

Он продолжил: — Обычный мужчина, примерно твоего возраста, худощавого телосложения, может быть, на три дюйма выше. Каштановые волосы, темные глаза, никаких заметных шрамов или родимых пятен. Довольно незапоминающийся парень, если не считать того, что он сложен как олимпийский пловец.

— Не тот, кого бы ты видел раньше? — спросила я.

— Нет, не думаю.

— Не думаешь или знаешь наверняка? — уточнил Вайят.

Фин прищурился. — Я знаю, что никогда не видела его раньше. Судя по тому, как они разговаривали, у Колла и Сноу есть своя история. Они говорили, как старые друзья, которые хорошо ладят.

— Значит, заглянув в прошлое Сноу, мы вполне возможно сможем понять, кто такой Колл, — произнесла я, многозначительно глядя на Вайята.

Не обращая на меня внимания, тот обратился к Фину: — Полагаю, ты не сделал фотографию?

Фин покачал головой. — Я не смог бы сделать ее, не раскрыв себя. У меня есть и другие новости. Он хочет встретиться с тобой.

На мгновение мне показалось, что Фин просто забыл посмотреть на меня. Но он смотрел прямо на Вайята, чьи брови взлетели до самой линии волос. — Со мной? — он спросил в то же время, что и я: — Почему?

— Он не сказал мне почему, — ответил Фин. — Я никогда не признавался, что знаю, кто ты и где находишься; он просто предположил. Он сказал, чтобы я взял тебя с собой сегодня вечером.

— Только Вайята? — спросила я.

— Хочешь верь, хочешь нет, Эви, но не все знают, что ты выжила — в первый раз и уж точно не во второй.

— Может быть, это значит, что Колл меня знает, — заметил Вайят.

Он действительно обдумывал эту встречу. Я уперла обе руки в бока. — Или Сноу знает и рассказал о тебе Коллу, и один из них хочет всадить тебе пулю между глаз. Ты не можешь…

— Нет? — Он встал, сжав руки в кулаки. — Он негодяй, Эви, и он хочет встретиться со мной лицом к лицу. Как, черт возьми, часто это происходит?

— Как я уже сказала, обычно перед тем, как злодей убивает ничего не подозревающего героя. Это способ подставиться, Вайят.

Что-то опасное промелькнуло на его лице. — Если бы Колл позвал тебя, ты бы первой пошла, и будь я проклят, если бы стал возражать.

— Я…

Что? Он держал меня на крючке, и мы оба это знали. Любые протесты, которые я ему брошу, будут отклонены, потому что у меня нет для них веских причин. Только эгоистичные. Мне не нравилось быть тем, кто наблюдает со стороны.

— Если это хоть как-то поможет, — проговорил Фин, — у меня не сложилось впечатления, что Колл хочет его убить. Он казался более заинтересованным в разговоре.

— Он намекнул на тему разговора? — спросил Вайят.

— Он вообще почти ничего не говорил. Большую часть разговора вел Сноу. Все та же болтовня о том, что расы должны сами себя охранять и наказывать виновных в преступлениях против них. — В словах Фина не прозвучало прямого обвинения; Вайят однако вздрогнул.

— Вайят, — я все таки решила разобраться, — почему старейшина Кицунэ велел мне спросить тебя о ссоре Сноу с триадами? Почему именно тебя? Что ты сделал с кланом Кицунэ?

Мои вопросы повисли в воздухе, как глыбы льда, холодные и непроницаемые. Вайят застыл совершенно неподвижно, его лицо ничего не выражало. Я видела там столько эмоций за такой короткий промежуток времени, что эта пустота поразила меня. Он не хотел ничего раскрывать, и все, казалось, указывало на эту самую тайну.

— Ты, — произнес Фин. Широко раскрытые глаза, что-то похожее на шок в его тоне, когда он уставился на Вайята. — Ты был тем, кто убил Рейн.

Вайят побледнел и, казалось, балансировал на грани рвоты. Я потянулась к нему, но он направился в другой конец комнаты. Добравшись до нее, он замер. Затем повернулся, лицо пылало, руки тряслись, каждая унция ярости была направлена на Фина. — Да, я убил ее. Я принял приказ о нейтрализации и выполнил его сам, чтобы никто больше не узнал. Особенно мои охотники.

— Кто этот Рейн? — спросила я.

— Лиса-оборотень, Кицунэ, называй ее как хочешь, — ответил Вайят таким же ядовитым голосом, как и выражение на его лице. — Это было четыре гребаных года назад. Почему Сноу разволновался именно сейчас?

— Не знаю, — ответил Фин. — Сноу однажды упомянул это имя во время своего выступления. Он использовал ее смерть как пример того, что триады вышли из-под контроля.

Я смотрела на двух кипящих от гнева мужчин. Вытягивать из них ответы было все равно что пытаться вырвать зубы пинцетом. — Почему она была убита? — спросила я.

Глаза Фина сузились, а голова дернулась в сторону. Он был похож на хищную птицу, готовую к нападению, — такого зверя я еще никогда не видела. Он ждал ответа от Вайята, который продолжал свирепо смотреть на Фина. Мне хотелось стукнуть их головами друг о друга, пока ответы не выплеснутся наружу и тестостерон не исчезнет.

— Официально? — уточнил Вайят. — Ее считали угрозой для сохранения человеческой расы.

Я побледнела. — А неофициально?

Вайят промолчал. Фин перенял эстафету и проговорил: — Она влюбилась в человека, Эви. Вот ее преступление. Она хотела любить и выйти замуж за пределами своего вида.

В комнате стало на десять градусов холоднее, воздух стал гуще. Стало труднее дышать. Шок разрывал мой желудок, угрожая опрокинуть его скудное содержимое. Начальство приказало убить женщину из-за того, кого она выбрала для любви. И Вайят вызвался убить ее, чтобы другие охотники не узнали. Скрыть тот факт, что такой приказ когда-либо поступал.

Если бы эта женщина была вампиром, возможно, я бы поняла. Риск заражения слишком велик, чтобы рисковать, оставляя такую пару, даже если бы я верила, что вампиры способны любить людей. Любой другой вид едва ли обладал человеческими чертами — гоблины, тролли, горгульи — многие из них несильно отличались от монстров. Терианцы всегда одновременно и были и не были угрозой смешения кровей — были потому, что могли казаться полностью человекоподобными; и не были потому, что решили жить среди нас, не нарушая статус-кво. Как сильно может навредить любовь одной женщины-оборотня к человеку? Что, если бы Аврора полюбила человека? Или Даника? Или Финеас? Их бы тоже приказали убить за это предполагаемое преступление?

Комок застрял у меня в горле, подкрепленный слезами, которые я не хотела проливать. Я обратила всю силу своего замешательства на Вайята, который даже сделал шаг назад. — Почему? — единственное слово, которое я смогла произнести, и оно прозвучало скорее как рычание, чем как вопрос.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем попытался нерешительно ответить: — Тесные отношения между расами…

— Не отвечай мне, как в учебнике, Трумен. Я вбила его себе в голову в учебном лагере, и я видела, что случилось с Брэдфордом. — Единственным уроком, который наши инструкторы повторяли снова и снова, была абсолютная бесчеловечность Падших. Мы — люди, а они — нет. Точка.

Только не точка, больше нет. Эти последние несколько дней с Фином серьезно изменили мое суждение, поставили под вопрос четыре года слепого принятия всего, чему меня научил учебный лагерь. Без слепого согласия охотники стали бы подвергать сомнению приказы, что усложнило бы контроль над ними. До тех пор, пока мы видели все в идеальных черно-белых цветах, мы не сомневались и не искали оттенки серого между ними.

— Меня ведь не должно удивлять, — спросила я, — что после всего, что начальство сделало со мной, они пошли на такие крайности, чтобы сохранить контроль? Они не могут позволить лисе-оборотню любить человека и закрывать на это глаза, потому что это противоречит всему, чему они учат охотников, тому, как им смотреть на Падших.

— Дело было не только в этом.

— Держу пари. — Мои руки начали болеть, и я поняла, что сжала их так сильно, что ногти впились в ладони. Я сжала их сильнее, радуясь внешней боли. — И каким же гребаным лицемером это делает тебя? Убить ее за то, что она полюбила кого-то, кого не имела права любить, а потом сам влюбился в меня, когда, черт возьми, ты прекрасно знал, что этого нельзя делать?

Каждое яростное обвинение, казалось, обрушивалось на него, как удар кулака, и с каждым ударом он немного слабел. Я ненавидела видеть его таким — слабым, побежденным и совершенно несчастным — но часть меня была рада. Рада видеть, как виноватого съедает заживо своя же совесть. Приятно сознавать, что он все еще чувствует боль от содеянного.

— Если бы не я, — сказал он, — это сделал бы кто-нибудь другой. Я должен был держать это в секрете, Эви. Как ты думаешь, почему никто не использует смерть Рейн в качестве наглядного урока триады? Больше никто не знал.

— Конечно, нет. Ведь нельзя допускать, чтобы другие охотники думали, что мы ходим и убиваем людей просто так, без всяких причин.

Посмотрим, как ты справишься с моим сарказмом.

— Это несправедливо. — Он выпрямился, расправив плечи. К нему возвращалось самообладание, заставляя бороться. — Ты понятия не имеешь, почему я сделал то, что сделал. Ты еще не присоединилась к команде. Ты не знаешь, какую часть меня я принес в жертву той ночью!

— Так скажи мне, мать твою!

Его глаза пылали яростью, такой горячей я еще никогда не видела. Я почти ожидала, что он спонтанно воспламенится от этого жара. — В приказе о нейтрализации было два имени, Эви. Рейн и мужчина, которого она любила. Они оба должны были умереть.

Все это начинало приобретать какой-то странный смысл. Четыре года назад, как раз перед тем, как я присоединилась к команде. Вайят взялся за эту работу, чтобы скрыть ее от остальных и от своих охотников. Он потерял часть самого себя. Боже…

— Скажи мне, что ты не убил Коула, — сказала я. — Скажи мне, что это не он был влюблен в Рейн и что не его имя значилось в приказе. Черт подери, скажи мне это. — Его молчание разбило мне сердце. Слезы жгли мне глаза. Я попятилась назад, пока не споткнулась о кровать, затем тяжело села. Не в силах оторвать взгляд от тусклого пятна на полу.

— Я взялся выполнить приказ, потому что в нем было его имя, — Вайят, выплевывал слова, как будто они отвратительны на вкус. — Я взял его, потому что он не должен был умереть.

Я резко вскинула голову. Фин придвинулся ближе ко мне, но все мое внимание сосредоточилось на Вайяте. Тот выглядел одновременно разъяренным и побежденным, и его щеки все еще полыхали, хотя глаза были холодными. На этот раз мне не пришлось просить. Он собирался рассказать сам.

— Я знал, что Коул с кем-то встречается, но не знал, с кем именно, пока начальство не прислало приказ. Они сказали, что это мой охотник стал проблемой, так что теперь это проблема моя, мне ее решать. Я просто не мог заставить себя рассказать об этом Джесси и Эш. Я никому не мог рассказать о своих планах.

Сначала я направился к квартире Рейн и использовал снайперскую винтовку, чтобы уничтожить свою первую цель. Она работала клерком в офисе адвоката по уголовным делам, который готовился к громкому судебному процессу, поэтому ее убийство было легко объяснено городской полицией.

От того, как отстранено он говорил об устранении цели, у меня по спине побежали мурашки. Я знала этот психологический прием — воздвигнуть стену между собой и своими действиями, дегуманизировать жертву. Сделать ее работой, а не личностью. Знание, которое я использовала десятки раз в своей карьере охотника, убивая вампиров, оборотней и других Падших, полагаясь исключительно на слова других. Животные подлежат эвтаназии, но не люди с их жизнями, близкими и будущим. Мне чертовски неприятно было видеть Вайята таким холодным.

Он продолжил: — Я забрал Коула и отвез в горы. Сначала он ни о чем меня не спрашивал, пока я не остановил машину посреди леса. Я рассказал ему о приказе, а потом ударил его ножом в плечо.

Мое лицо, должно быть, выражало вопрос, на который он поспешил ответить. — Лезвие ножа покрывало заклинание, на покупку которого я потратил все свои сбережения. Оно вырубило его и начисто стерло память — ничего не осталось от его прошлого, от его жизни охотника, от его знания про Падших. Я отвез его за сто миль и оставил перед приемным покоем. Одного.

Потратил свои сбережения, чтобы дать Коулу еще один шанс. Так чертовски знакомо. — И чем же это лучше, чем просто убить его?

Он по-совиному моргнул, явно не готовый к моему вопросу. — Я не мог убить его, Эви. Он был одним из моих людей. Он не сделал ничего плохого.

— А Рейн? Но разве она не поступила неправильно? Месяц назад я бы не торопилась судить о решении Вайята. Встать на сторону Рейн мне бы и в голову не пришло. Ей в вину вменялось совращении человека — отвратительное преступление, за которое я бы поспешила ее наказать, и, вероятно, получила бы от этого удовольствие. Неужели Рейн сделала что-то не так?

Да. И нет.

Кто я такая, черт возьми, чтобы осуждать ее за то, что она кого-то полюбила?

Не просто кого-то — охотника-человека, черт возьми.

— Отсутствие двух тел вызвало бы подозрения, — проговорил Вайят. — Чтобы спасти Коула, необходимо было убедить начальство в том, что я его убил.

— Спасти его? — фыркнула я. — Бросить его в незнакомом городе, без знания, кто он и откуда, и не сказав ему правду о Рейн? Может быть, ты и не нажал на гребаный курок, но ты убил все, что делало Коула тем, кем он был. Разве это не убийство?

Я не могла забрать назад свой последний вопрос, и он стал тем, что сокрушило Вайята. Он рухнул на ближайший стул, силы, что помогали ему держаться, подточила моя колкость. Отвращение и сочувствие боролись во мне. Я хотела обнять его и заставить боль от его действий казаться нормальной, хоть и не считала его поступок правильным. Я хотела злиться на то, что он сделал, и ненавидеть его за то, что он позволил разлучить Коула и Рейн. Я хотела вырвать ту часть себя, которая понимала, почему он это сделал, и аплодировала ему за то, что он выбрал человека вместо Падшего — часть, которая медленно отступала и которую я изо всех сил пыталась заставить замолчать.

Мысль о том, что он может спасти Коулу жизнь, отняв у него все, что тот знал, и заставив забыть о прошлом, родилась из благородного желания Вайята защитить. Он был куратором, защищающим своего охотника. Но кто мы такие на самом деле, кроме наших воспоминаний? Мое тело стало другим, но мой разум остался цел. Я знала, кто я такая, даже с этими кусочками Чалис, выглядывающими время от времени. У Коула забрали все воспоминания и заменили пустой оберткой.

— Прости, — едва слышно прошептал Вайят. В его голосе не осталось силы.

— Ты не должен передо мной извиняться.

— Нет, должен, потому что ты права. Я лицемер. Я разрушил две жизни, а сам сделал то же самое. Ты не можешь выбирать людей, в которых влюбляешься. Теперь я это знаю, и исправлять случившееся уже поздно. — Он судорожно вдохнул, а затем выдохнул коротко, с хрипом. — Что-то мне подсказывает, что извинения перед Сноу, когда я встречусь с ним, не помогут.

Я вздрогнула от этой мысли. Сноу, казалось, знал, что сделал Вайят — о таком повороте событий я могла только догадываться, потому что Вайят был осторожен. Он не оставил бы никаких улик, и было очень похоже, что сегодня первый раз за четыре года, когда он говорил с кем-либо об этих событиях.

Будучи Кицунэ, Сноу скорее убьет Вайята на месте, чем примет любые извинения. Желание Колла встретиться с ним, скорее всего, лишь предлог, чтобы отдать его на милость Сноу. Я не знала, как простить Вайята, но не могла позволить ему попасть в такую ловушку.

Фин издал тихий сдавленный звук, который привлек наше общее внимание. Он смотрел в потолок, как будто там был какой-то пророческий ответ, его рот был открыт. Я подняла глаза, гадая, не упустила ли чего-нибудь.

— В чем дело? — спросила я.

— Как фамилия Коула?

— Хм, Рандолл. Коул Рандолл. — Краем глаза я заметила, что Вайят кивнул. Затем внезапная перемена в выражении его лица, от страдания до шока, привлекла мое полное внимание. — Что? Что я упускаю?

— Коул Рандолл, — произнес Вайят. — Леонард Колл*. Сукин сын, я даже не заметил этого. —------------------------------------------------------*новое имя составлено путем перестановки букв из старого имени, что хорошо видно в английском варианте написания имен. Cole Randall — Leonard Call

-------------------------------------------------------

— Или ты не хотел видеть, — сказал Фин.

— Черт возьми! — Я вскочила на ноги, встревоженная и раздосадованная.

— Это имя — анаграмма, — проговорил Вайят. — Мы знаем, что Колл имеет зуб на триады, не так ли? Что, если что-то пошло не так с заклинанием памяти Коула? Описание Фина расплывчато, и каштановые волосы и карие глаза описывают триста тысяч человек в этом городе, но оно вполне подходит к Коулу.

Мне бы радоваться нашему прорыву, но что-то в спокойных рассуждениях Вайята взбесило меня. Я пересекла комнату, стащила его со стула и прижала к стене, прежде чем мозг успел осознать мои действия. Он не протестовал, когда я схватила его за рубашку, и не уклонялся, пока мы не оказались почти нос к носу. Наши глаза встретились, и я увидела там нечто, чего не видела никогда, вызванное моей собственной рукой — страх.

— Ты все это время держал эту информацию в голове, черт возьми, — закипела я. — Все это чертово время, Вайят!

Он даже не пытался защищаться. Просто позволял мне держать себя. — У меня никогда не было причин сомневаться в заклинании памяти или думать, что оно разрушится. До этого момента мысль о Коуле никогда не приходил мне в голову.

— Даже когда мы вспоминали приказы о нейтрализации или про людей с обидами? Ни разу?

— Нет! — В его отрицании промелькнул намек на раздражение. — Сколько раз мне это повторять, Эви? Коул исчез, мертвый и похороненный вместе с десятками других охотников.

— Не все из нас остаются мертвыми.

Мое заявление должно было ранить. Напротив, это, казалось, разозлило его. — Мне надоело извиняться за это, Эви.

— Никто и не просит.

— Тогда чего ты хочешь от меня?

Мне необходимо время, чтобы перестать на него злиться. Время переварить все, что он рассказал мне за последний час, начиная с родителей с братом и заканчивая этим. Пора сесть и поговорить о вещах, как нормальные взрослые люди. Но больше всего мне нужно время, чтобы разобраться в нас. Только у нас нет времени. Мы никогда его не имели. Наша жизнь всегда посвящена следующему шагу, планированию следующей битвы. До тех пор, пока город не освободится от угрозы со стороны Падших и мне не придется стоять на страже, как одному из невидимых часовых города, у нас никогда не будет времени.

— Ничего, — ответила я, удивленная холодностью своего тона. Я отпустила его и отступила на середину комнаты. Он стоял у стены, настороженно наблюдая за мной. Отвернулась от него и посмотрела на Фина. — Похоже, мы сможем раскрыть тайну Леонарда Колла, как только вы с Вайятом встретитесь с ним. Звони.

— Сейчас, — сказал Фин. Понять, о чем он думает, было трудно. Спор, свидетелем которого он только что стал, казалось, нисколько его не беспокоил. С другой стороны, как я уже видела, он был великим актером. Фин вытащил из кармана листок бумаги и развернул фотокопию. — Это выпало из кармана Сноу, и я не думаю, что он заметил.

Я взяла газету. Она была темной, плохо скопированной, но все же разборчивой. Это было приглашение на благотворительный вечер, о котором Кисмет упоминала ранее. — Он собирается на вечеринку? Потом я увидела место — «Паркер-Палас» — и меня осенило. «Паркер-Палас». Парк-Плейс. Близко друг к другу, но не в одном и том же месте.

В остальной части заметки подробно описывалось, на что конкретно собирались средства: деньги пойдут на ремонт цокольного этажа исторического театра «Паркер-Палас» и возвращение искусства на старый берег реки. Благотворительный вечер состоится в вестибюле ровно в семь вечера. Тихий аукцион, чтобы собрать деньги. Приветствуются и другие пожертвования, причем жертвователи назначаются меценатами.

— Твою ж мать, — выругалась я. — Там действительно что-то планировалось, только этот идиот в спортзале ошибся днем и местом.

— Или он был прав, — сказал Вайят где-то позади меня, и его близость заставила меня вздрогнуть, — только мы не могли видеть, как они входили и выходили прошлой ночью.

Фин дернул головой в сторону. — Как это…

— Туннели, — проговорила я. — Гоблины предпочитают жить в Мерси-Лоте из-за старой канализационной системы и проходящих под ней туннелей бутлегеров.

— Но у них не должно быть выхода к реке, по крайней мере, в шести кварталах, — сказал Вайят. Он обошел меня слева, завершая наш маленький разговорный круг. — Вот почему половина этих зданий была заброшена после того, как река затопила их пятьдесят лет назад. Вода попала в туннели и разрушила фундамент. Туннели были засыпаны и заблокированы, но ущерб был нанесен. Никто не хотел оплачивать дополнительные расходы по их ремонту.

Я выгнула бровь, глядя на него. — До тех пор, пока не появится кто-то, кому нужен доступ, поэтому они находят время, чтобы откопать их.

— Вполне вероятно, Эви, и еще это дает Коллу много возможностей для планирования.

— Похоже, он из тех, кто все планирует, особенно если эта маленькая месть готовится уже четыре года. — Я не нашла удовлетворения в том, как Вайят вздрогнул. — Послушайте, если есть туннель, который выходит под любым из четырех зданий на углу Парк-стрит и Говард-стрит…

— Они могли собраться и без нашего ведома, — сказал Фин. — Они все еще могут быть там, ожидая приказов.

За моим плечом электронные часы показывали четверть седьмого. — Нам нужен план — и как можно скорее.

Вайят достал свой сотовый и набрал номер, решительно наморщив лоб и вытянув губы в мрачную линию. — Джина, это я. Проверьте подвалы всех зданий на углу улиц Парк и Говард. Я думаю, ты найдешь вход в подземелье. — В ответ раздался ее приглушенный вопль. — Знаю, что они были завалены. Просто доверься мне и проверь их. У вас все еще есть кто-то, кто следит за театром, где проходит сбор средств?

Снова пронзительный крик. Вайят нахмурился. — Хорошо, пусть кто-нибудь вернется туда, потому что это вероятная цель сегодня вечером. — Она еще что-то говорила, а я переминалась с ноги на ногу. — Подумай об этом, Джина. Мы убили триста человек из одного из самых старых и могущественных кланов в городе. В конце концов, многие из самых богатых и влиятельных людей города будут сегодня там притворяться, что заботятся об искусстве. Они идеальная цель, и если мы правы, то один из этих туннелей ведет под театр или выходит близко к нему.

Еще одна долгая пауза вызвала у меня желание дать Вайяту оплеуху за то, что он не включил громкую связь. Наконец ему удалось вставить свое слово. — Мне нужно еще кое-что сделать. Просто будь осторожна и делай, что можешь, хорошо? — Он повесил трубку.

— Похоже, она не особо поверила, — заметил Фин.

— Нет, но они проверят подвалы, и она отправит команды Бейлора и Моргана на благотворительный сбор. Половина остальных триад находится в верхней части города, занимаясь сообщениями о койотах и гепардов в историческом районе.

— Черт, — выругалась я. Они находились за много миль отсюда.

— Отвлечение внимания? — спросил Фин.

— Определенно.

Я разрывалась между желанием сбежать к Паркер-Плейс и помочь, и необходимостью оставаться рядом с Вайятом, когда он встретится со Сноу и Коллом. Что-то подсказывало мне, что встреча состоится недалеко от вечеринки. Нет смысла планировать бойню, если ты не можешь ею насладиться.

Фин достал свой телефон, но прежде чем он успел набрать номер, я сказала: — Я пойду с вами двумя.

— Ты не можешь, — возразил Фин.

Я ощетинилась, готовая настаивать на своем.

— Сноу думает, что ты мертва, — проговорил Вайят, добавляя логики в происходящее дерьмо. — Кисмет думает, что ты мертва. Нам нужно, чтобы ты держалась в тени, потому что независимо от того, кто что думает или почему, ты — единственное преимущество, которое у нас есть.

Он был прав, и я ненавидела это. Поэтому я молчала, боясь, что если открою рот, то начну громко и грязно ругаться.

Фин воспринял мое молчание как разрешение продолжать и набрал номер. — Я с ним, — сказал он после того, как показалось, что ему никто не ответит. — Хорошо, мы будем там через десять минут.

— Будете где? — спросила я, когда он захлопнул телефон и убрал его.

— В нескольких кварталах отсюда, на углу Двенадцатой и Гровер. За нами едет машина.

— Я никогда не смогу выследить вас в машине так, чтобы они не заметили.

— Уверен, что мы окажемся в нескольких кварталах от театра.

— Ага, и если учесть, что эти несколько кварталов могут растянуться на каждую из четырех сторон от театра, это совсем не сужает круг. После того, что Вайят только что рассказал нам о Сноу и Коуле, я не хочу спускать с вас глаз.

— Возможно, у тебя нет выбора, — проговорил Вайят. — Гораздо важнее съездить в «Паркер-Палас» и убедиться, что там все в порядке…

— Нет. Ни в коем случае.

— Я должен отдать тебе приказ?

Фыркнула. — Удачи тебе с этим, напарник. Я не… — это настолько очевидно, что я рассмеялась, потому что не подумала об этом раньше. Не то чтобы шестьдесят секунд в споре были ужасно долгим временем. — Фин, ты знаешь домашний номер Дженнера?

— У меня есть в телефоне. Зачем?

— Думаю, я знаю, как выследить вас, как только вы окажетесь в их машине.