Как обмануть смерть

Глава 3

8:09

Я спрятала Аврору и Джозефа в своей комнате, поинтересовалась у Фина, чем он предпочитает завтракать — после его веселого смеха, когда спросила, не возражает ли он против яйц, решила, что нет — и затем начала следить за дверью ванной, как только вода прекратила шуметь. Подождала. Дверь открылась, и из нее высунулся Вайят с влажными волосами и полотенцем, обернутым вокруг талии. Я схватила его за руку и выдернула из облака пара.

— Эви, где?.. — Он забыл про свой вопрос, когда я затащила его в комнату Алекса и закрыла дверь. — Что ты делаешь?

— Не хотела, чтобы ты разозлился у них на глазах, — ответила я.

— Разозлился на что? И кто это они? — он скрестил руки на голой груди, напрягая накачанные мышцы. Вода тонкой струйкой стекала с его черных волос на плечи и грудь. Мне хотелось протянуть руку и стереть её. Боже, как хорошо он выглядит в полотенце.

Он переступил с ноги на ногу, и я подняла голову, встретившись с ним взглядом. Там горело любопытство, а также что-то ещё — что-то, не имеющее никакого отношения к моим новостям и всецело связанное с моей близостью к его почти обнаженному телу. Полотенце казалось теперь таким жалким барьером между той частью меня, которая вожделела его…

Сосредоточься, Эви! — Я только что узнала, чего хочет Финес.

Вайят изогнул бровь. — И чего же?

Я рассказала о своем разговоре с Фином и о наших новых гостях, исключая только причины, по которым приняла это предложение. Мне не нужно вдаваться в подробности; Вайят знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, почему я согласилась. Он слушал, не перебивая, с почти нейтральным выражением лица, пока я не остановилась.

— Ну? — не выдержала я после нескольких секунд молчания.

— Думаю, это серьезно подрывает твои планы относительно двухнедельного сна, — ответил он.

Я нахмурилась. Ткнула его под ребра. Он ухмыльнулся и отступил подальше от меня. — Серьезно, Вайят. Что ты думаешь?

Он улыбнулся, и я растаяла от его улыбки. — По-моему, — сказал он, — ты потрясающая. После всего, что тебе пришлось пережить за последнюю неделю, после всей этой лжи, потерь и боли, ты всё ещё хочешь помогать другим. Хочешь загладить свою вину за то, что не в твоей власти было предотвратить.

Вайят шагнул вперед, оказавшись лицом к лицу со мной. Левой рукой обхватил мою щеку. Прижавшись к нему, снова остро ощутила его ненадежно запахнутое полотенце — и мое ненадежное состояние ума. Напряглась.

Зажатая между желанием и страхом, я не выбрала ни того, ни другого. Сейчас — работа. А мы — потом.

— Они почти вымерли. Я не могу этого допустить.

— Я все понимаю. И именно поэтому я люблю тебя.

Выражение моего лица никак не изменилось. Но сердце (если такое вообще возможно) дрогнуло — просто трепет, который поразил меня так же сильно, как удар боксера. Он уже говорил это раньше, так почему же теперь меня это так напугало? Это не имело… нет, это совершенно логично. Я всё ещё пыталась справиться с теми отголосками Чалис, которые присутствовали в моем подсознании, влияя на мои воспоминания и реакции. Её физическое влечение к Вайату соединилось с моей личной историей с ним и создало нечто мощное. Что-то, что мне трудно игнорировать, даже сейчас. То, что я не решалась принять, не желая получить слабые стороны натуры Чалис — стороны, которые не хотела иметь. Никогда.

Мне сложно было выразить словами свои чувства или страхи. Я не могла повторить слова, которые уже сказала однажды. Они застряли у меня в горле, густые и удушливые. Сглотнула и повернула голову достаточно, чтобы коснуться губами ладони Вайята.

— Эви, я перестану повторять это, если тебе неловко. — Он говорил с таким добрым юмором и полным отсутствием здравого смысла, что я улыбнулась.

— Нет, никакой… — мое незапланированное опровержение прервала мелодия, раздавшаяся в районе задницы. Несколько аккордов чего-то громкого, хаотичного, вероятно, популярного у людей, идущих в ногу с современными музыкальными тенденциями. Я вытащила сотовый телефон из заднего кармана джинсов и проверила дисплей на передней панели. Кисмет. Она забила свой номер в этот телефон. Интересно. Придется заглянуть в адресную книгу и посмотреть, кто там ещё есть.

— Собираешься ответить? — поинтересовался Вайят.

— Полагаю, что должна. — Я открыла его, он был меньше и тоньше, чем привыкла, и нажала «ответить». — Стоун.

— Это Кисмет, — услышала я. — Мне нужно, чтобы вы приехали в больницу Святого Евстахия, четвертый этаж, палата 419.

— Зачем? — Как только спросила, то сразу поняла. Не знаю как, но никто, о ком бы я переживала в данный момент, не находился в больнице. — Речь о Руфусе, так?

— Да.

Вайят напрягся всем телом.

Мой желудок рухнул вниз. — Он что, умер?

— Ещё нет. Давай быстрее, Стоун.

Она отключилась прежде, чем я успела её расспросить. Я позволила телефону выпасть из руки. От союзника к врагу, от врага к другу, Руфус Сент-Джеймс несколько раз рисковал своей жизнью, чтобы помочь мне. Имея больше жизней, чем кошка, опытный куратор выжил, получив пулю от полукровок, только чтобы чуть не погибнуть в огне, устроенном… Ну, это еще предстояло выяснить. Но у меня имелись свои подозрения.

— Эви?

Положила телефон обратно в карман и начала рыться в комоде Алекса в поисках одежды. Она немного великовата, но ничего не поделаешь. — В больнице, где лежит Руфус, что-то происходит, но Кисмет не хочет вдаваться в подробности. — Я нашла пару джинсов и чистое поло — боже мой, неужели Алекс носил только это? — и швырнула их в Вайята. — Одевайся. Нам нужно идти.

Он так и сделал, без всякого стыда уронив полотенце. Я отвела взгляд и осмотрелась, впервые увидев спальню Алекса. Такая аккуратная и чистая, в простых цветах и текстурах. Почти безликая. Очень непохожая на человека, с которым я познакомилась, который казался таким сложным и страстным. Снисходительным. Защищающим.

Вайят щёлкнул пальцами перед моим лицом. — Эй, ты где витаешь?

Я моргнула, глядя на него. — Извини, нигде. Пошли.

Снаружи пахло жареным мясом и кофе. Я с отчаянием посмотрела на сковороду, из-под крышки которой теперь валил пар, и на коробку с яйцами, стоявшую на столе рядом с плитой. Фин сидел за стойкой рядом с раковиной, держа в одной руке лопатку, а в другой — кружку с кофе.

— Тебе придется убрать наш завтрак в холодильник, — сообщила я. — Срочный вызов. Мы должны немедленно идти.

Такой поворот событий, похоже, ничуть не смутил Фина. — Я так понимаю, что-то случилось, — мягко сказал он.

— Ага. — Я прошествовала на кухню и начала рыться в шкафах, пока не нашла коробку с печеньками для тостера*. Наморщила нос. По крайней мере, их не надо размораживать. —-----------------------------------------------------*«Поп-тартс» (англ. Pop-Tarts) — название популярного печенья, наиболее популярный бренд компании Kellogg. Сладкая двухслойная начинка «Поп-тартс» обёрнута тонким слоем печёного теста. Несмотря на то, что печенье «Поп-тартс» продаётся уже пригодным для употребления в пищу, рекомендуется подогревать его в тостере.

-------------------------------------------------------

— Ты предпочитаешь есть их, а не бифштекс и яйца? — удивился Фин.

— Абсолютно нет, но терпеть не могу наполовину размороженные бифштексы с кровью, а мы не можем ждать, пока они приготовятся. — Я схватила две пачки печенья. — Если я ничего не съем, то потеряю сознание, а это никому не поможет, так что мне остаются холодные, сухие штуки с имитацией клубники.

Вайят поймал пачку, которую я бросила в него. — А как насчет тачки? — вспомнил он.

Дерьмо. — Думаю, может, у Чалис была собственная машина? Автомобиль Алекса мы бросили на той железнодорожной станции. — Но даже если она припарковала машину где-нибудь поблизости, у меня всё равно нет ключей.

— Как думаешь, мы сможем поймать такси поблизости?

— Если только вызывать по телефону. Сомневаюсь, что они рыщут по этому району в поисках клиентов.

— Есть телефонная книга?

Я закатила глаза и прошла мимо него. — Забудь об этом. Мы поедем на автобусе.

— На автобусе?

— Ага, я видела автобусную остановку примерно в квартале отсюда.

— Ты серьезно?

— Совершенно серьезно. — Я присела и надела пару серых кроссовок для бега, которые, должно быть, принадлежали Чалис. — Ты идешь или как?

Когда он приблизился, я бросила пару туфель Алекса в его сторону. Вайят поймал их и быстро надел, туго затянув шнурки. Он выглядел немного странно в слишком больших ботинках и брюках, туго стянутых вокруг талии, но переживет это унижение. Я оглядела его со всех сторон, едва заметив Фина, который наклонился над стойкой, чтобы посмотреть на нас.

— Пусть остаются здесь, — сказала я. — Мы вернемся, как только сможем. — Оставить Джозефа и Аврору в незащищенной квартире совсем не тот поступок, какой я представляла себе в качестве их защитника, но другого выбора я просто не видела. Таскать по городу очень беременную оборотня-птицу, пока я занимаюсь старыми делами, — это не выход.

— Ты не забудешь своего обещания, — проговорил Фин. Это был не вопрос.

— Я дала тебе свое слово.

Он кивнул и вернулся к приготовлению завтрака. Что-то в его голосе и в том, как хладнокровно он отреагировал на наш внезапный отъезд, меня тревожило. Так спокойно всё воспринял, не выразив никакого удивления. Пока мы с Вайятом шли по коридору к лифту, я никак не могла решить, кого же я видела в Финеасе. И это ещё больше выбило меня из колеи.

Наша поездка на автобусе была короткой, но времени хватило, чтобы съесть слишком сладкую выпечку, и закончилась в двух кварталах от Черной реки. Постоянные остановки и старты серьезно тормозили нас. Однако, Мерси-Лот был хорош для того, чтобы поймать такси в дневное время, что мы и сделали без особых проблем, и продолжили наш путь через центр города к самой большой и старой больнице города.

Больница Святого Евстахия находилась на западном берегу реки Анжан, примерно в миле к северу от того места, где она соединялась с Черной рекой. Самая старая часть комплекса представляла собой выцветшее кирпичное здание, в котором в основном размещались административные помещения. Полдюжины других, более новых строений выросли вокруг него за эти годы, придавая вид университетского городка, а не большой действующей больницы.

Такси высадило нас у главного входа. Впечатляющие стеклянные двери отражали утренний солнечный свет и скрывали внутреннюю активность. Я сделала два шага по бетонному тротуару и замерла. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

— Что такое? — спросил Вайят, стоя плечом к плечу со мной.

— Мне это только что пришло в голову, — проговорила я, моргая на свое отражение в этих блестящих дверях. — В последний раз, когда была здесь, я сбежала из морга в огромных спортивных штанах, а потом угнала машину врача.

— Ты угнала машину?

Мне стоило опустить эту деталь? Возможно. Похоже, это единственное, на что он обратил внимание. — Что ещё важнее, Вайят, по крайней мере, двое из здешних докторов видели во мне холодный, замерзший труп, а затем ходячего, говорящего, живого человека.

— Тогда мы будем держаться подальше от морга.

— Легче сказать, чем сделать, если один из этих докторов решит прогуляться.

— Эви, это самая большая, самая загруженная больница на тридцать миль вокруг, и сотни людей приходят и уходят. Шансы нарваться на двух медиков посреди всего этого ничтожно малы.

Я застонала: — Только не сейчас, когда ты сглазил нас своими словами.

Он слегка подтолкнул меня локтем. — Пошли уже. Мы зря теряем время.

Моя настороженность не ослабевала, пока мы шли через вестибюль к ряду лифтов. Сильный запах дезинфицирующего средства преследовал нас повсюду, иногда смешиваясь с запахом чьего-то лосьона после бритья или тела. У лифтов мы присоединились к другой молодой паре, которая стояла, нервно вцепившись друг в друга. Подошла пожилая женщина и скрюченным пальцем нажала на уже зажженную кнопку. От нее исходил запах виски.

Лифт прибыл, и из него вышли с полдюжины пассажиров. Мы шагнули внутрь и продвинулись вперёд, чтобы остальные могли зайти. Вайат нажал на кнопку четвертого этажа, молодая пара — пятого. Любительница виски просто стояла, слегка сгорбившись. Когда двери начали закрываться, раздался голос из вестибюля: — Придержите лифт!

Молодой человек нажал кнопку «Открыть», и двери разъехались. Женщина, у которой я успела рассмотреть только голубой халат и рыжие волосы, остановилась рядом со старухой, прижимая к груди стопку медицинских карт.

— Спасибо, — поблагодарила опоздавшая.

Я вздрогнула. Разинув рот, смотрела на её наклоненный профиль, едва различая подбородок и нос. Но я никогда не забуду этот голос. Другой врач называл её Пэт. Вот тебе и ничтожные шансы Вайята.

Пэт повернула голову в нашу сторону. Дерьмо. Я схватила Вайята за плечо, развернула его лицом к себе, положила голову ему на грудь и начала притворно плакать. Он напрягся, вероятно, не понимая, что со мной происходит, и обнял меня за плечи. Я не обращала внимания на тепло его объятий и нежные поглаживания моей спины и вместо этого сосредоточилась на том, чтобы вызвать хорошие слезы. Просто чтобы добавить немного реализма в это действо.

Но никак не предполагала, что мои мысли будут об Алексе. Настоящие слезы обожгли мне глаза и сжало горло. Господи, неужели я ещё не выплакалась за десятерых человек? Нет, это больше, чем просто мое горе по Алексу. Чалис тоже скучала по нему.

— О боже, — произнес скрипучий голос, вероятно, пожилой женщины. — С ней все в порядке?

— Её… э-э… дядя умирает, — на ходу соврал Вайят. — Они были очень близки.

— Бедняжка. Это так печально, когда кто-то, кого мы любим, уходит. Бог забрал у меня моего Генри в прошлом году, и с тех пор я уже не та, что прежде.

— Ваш муж?

— Моя немецкая овчарка.

Смех прорывался сквозь мои рыдания, а потом вырвался сдавленным вздохом. Вайят ещё крепче прижал меня к себе. Лифт остановился и звякнул. Заскрежетали двери.

— Наш этаж, — сообщил он.

Я опустила голову и позволила ему вывести меня из лифта. — Да пребудет с вами обоими Господь, — проговорила старуха в наши удаляющиеся спины.

До сих пор он почти не появлялся, и я сомневалась, что появится сегодня.

Вайят потянул нас в сторону, к полированному фонтанчику с водой. Я сдерживала смех, вызванный комментарием этой глупой женщины о собаке, и использовала его, чтобы отогнать горе. Загоняла его в самый дальний угол моего сознания, где он останется еще на некоторое время. Вайят приподнял мой подбородок и заглянул в глаза.

— И что это было? — прошептал он.

— Это мой медэксперт, — тихо ответила я. — Та самая, которую я до смерти напугала. Это она.

Он побледнел: — Ого.

— Именно, поэтому мне пришлось поспешно разыграть спектакль, прежде чем она хорошенько не разглядела меня и снова начала изображать обморок.

— Не знал, что ты такая хорошая актриса.

Вытерла щеки, откашлялась и понадеялась, что не выгляжу сильно заплаканной. — Вовсе нет. — Я зашагала по коридору, сосредоточившись на палате 419.

Миновав пост медсестер, две зоны ожидания и по меньшей мере две дюжины палат, мы наконец добрались до 410-й… 411-й… 413-й. Ещё одна зона ожидания, наконец комната с окнами и опущенными жалюзи. По необъяснимой причине дверь распахнулась — внутрь, иначе она сильно и больно ударила бы меня по лицу — и оттуда вышла Джина Кисмет.

— Ты называешь это быстро? — спросила она, а потом, немного подумав, добавила: — Ты уже пришла в себя?

— Я в порядке, — ответила я. — Что за срочность?

Она отступила назад и впустила нас внутрь. В комнате находилось пять человек. Двое из них меня не удивили, так как там была Кисмет. Тибальт Монахан стоял прямо за дверью, прислонившись спиной к стене, как часовой. Его джинсы выпирали на середины правого бедра, скрывая бинты от ран, полученных во время утренней битвы. Он удостоил меня кивком, и я повторила его жест. Прямо напротив него сидел Феликс, один из его напарников по триаде — ещё одно молодое лицо с щенячьими глазами, он тоже сражался в то утро в Олсмиле. За последние несколько лет наши пути время от времени пересекались, особенно в тот раз, два года назад, когда я отчетливо помню, как ударила Тибальта кулаком по лицу.

Двое других людей, чье присутствие действительно удивило меня, сидели в креслах напротив двери. Амалия и её телохранитель Джарон, так непохожие на тех, кого я видела в Первом Пределе, вежливо улыбнулись. Они называли человеческие тела, в которых обитали на поверхности, «аватарами», то есть способом незаметно пройти среди людей — если Амалия, конечно, считает пребывание в теле высокой, длинноногой модели-аватаре незаметным. Кроме того, Джарон имел телосложение профессионального рестлера, что меня позабавило, поскольку феи (во всяком случае, в их истинной форме) выглядят определенно женственно. И ростом со среднего человеческого малыша.

Я видела их аватары дважды в своей жизни; если они здесь, значит, произошло что-то серьёзное.

Пятый был незнакомцем. Он сидел, вытянув перед собой скрещенные длинные ноги. Худого телосложения, с черными волосами с проседью, вытянутым узким лицом, похожим на лошадиное, он был одет в темно-синий костюм без галстука. Очень похож на полицейского в отставке.

— Я не должна была сомневаться в тебе, Эвангелина, — произнесла Амалия. Голос принадлежал фее, которую я встретила вчера, царственный и высокий, неподходящий большому телу, из которого он исходил. — Ты преуспела в защите Первого Предела.

Кисмет закрыла за нами дверь и встала рядом с настороженным выражением лица.

— Не люблю проигрывать, — сказала я.

— Никто этого не любит, — согласилась Амалия. — Но часто одержав победу, приходится идти на компромисс.

Я моргнула, не уверенная в её последних словах. Взглянула на Кисмет, чье внимание было приковано к дальней стене. Тибальт и Феликс тоже смотрели в другую сторону. Троица напротив меня на мгновение показалась мне похожей на расстрельную команду. — Мы остановили Товина и схватили Испорченного. — Крошечный всплеск паники ударил меня. — Ведь он не освободился, правда?

— Нет, не освободился. Мы создаем новое сдерживающее заклинание, чтобы укрепить старое. Испорченный — это не то, ради чего мы здесь.

Ладно, я почувствовала себя немного лучше. — Тогда в чем же тут компромисс? В том, кто получит лавры?

Амелия размеренно покачала головой. — Нет, твоя победа над Товином не подлежит сомнению, как и тот урон, что ты создала в рядах полукровок и гоблинов. Будь спокойна.

Покой — это все, что я хотела получить, только никто мне этого не позволял. Я отчаянно потянулась за другим объяснением. — Гоблины бунтуют? Требуют мою голову из-за Келсы?

Я готова поклясться, что Амалия почти улыбнулась. — Ходят слухи, что они очень расстроены потерей одной из своих королев, но нет. Они не представляют непосредственной угрозы.

Пока ещё нет, верно? — Ладно, тогда какого черта мы здесь делаем?

— Ещё один вопрос был доведен до сведения Совета фейри через Собрание старейшин кланов.

Старейшины кланов считай оборотни. Я пристально посмотрела на незнакомца, и все мои защитные инстинкты внезапно завопили. Почувствовала себя в западне. Этот человек слишком спокоен и самоуверен, чтобы быть кем-то другим.

— Это все из-за Уолкинов, не так ли? — спросил Вайят. Он шагнул вперед, сразу же оказавшись справа от меня. Слева шевельнулась Кисмет, сжимая кулаки по бокам. Её охотники оставались напряженными и настороженными.

— Да, — подтвердила Амалия.

— Кто ты такой? — спросила я у незнакомца.

Он наклонил голову, мельком взглянув на меня, прежде чем ответить: — Меня зовут Майкл Дженнер. Я говорю от имени Собрания старейшин кланов, а также от имени тех, кто не может говорить сам за себя. Молчаливые голоса, требующие справедливости.

Я прищурилась, а мое сердце ускорилось на пол-удара. Вот тебе и обещание Финеасу. — Если я нужна тебе, почему бы не приехать и не забрать меня? Зачем вытаскивать мою задницу сюда?

— Ты нам не нужна, — сказал Дженнер.

Я нахмурилась. — Тогда кто?

— Им нужен Руфус, — произнес Вайят.

Мой желудок скрутило судорогой. Кисмет издала тихий сдавленный звук — единственное одобрение, которое мне было нужно. — К черту все это, — возмутилась я. — Почему?

Дженнер встал, вытянувшись во все свои шесть футов, несмотря на худощавое телосложение под костюмом угадывались мускулы и сила. — Руфус Сент-Джеймс возглавил набег триады, который привел к почти полному уничтожению одного из наших кланов, — проговорил он равнодушно. Ровно также он мог бы заказать чизбургер.

— Он выполнял приказ, — тихо возразил Вайят. Входим в опасную зону. — Если вы хотите привлечь кого-то к ответственности, тащите сюда задницы тех, кто отдавал приказ.

— И рискнуть разоблачить наших союзников среди вашего вида? — не согласилась Амалия. — Ваше начальство скрывает свою личность не просто так, Вайят Трумен. Секретность необходима для нашего дальнейшего успеха в борьбе с темными расами. Вы, как никто другой, знаете, насколько это важно. Генералов не сдают, если вместо них можно пожертвовать капитаном.

Я разозлилась, сжав руки так сильно, что у меня заныли запястья. — Ни за что, черт возьми, Руфус не будет отвечать за это. Ни за что. Уолкины погибли из-за меня, и больше никто не виноват.

— Возможно, — сказал Дженнер. — Но для Собрания старейшин ваша фигура ничтожна.

Вайят схватил меня за талию прежде, чем я успела замахнуться на Дженнера. Я боролась с его хваткой, мой гнев вспыхнул, как пламя. Хотелось обхватить шею этого высокомерного ублюдка и придушить его. Не потому что он назвал меня ничтожеством — в моей жизни меня называли и похуже — а из-за его монотонного, безразличного тона голоса. Как будто это всего лишь очередное поручение, а не человеческая жизнь на кону.

Дженнер изогнул тонкую, идеально очерченную бровь, глядя на меня. — А ты буйная, да?

— Это моя спокойная сторона, — огрызнулась я.

— Я уже пыталась спорить, — добавила Кисмет. Её голос, обычно такой властный, был смешан в равной степени с гневом и смирением. — Начальство не отвечает на мои звонки, а Совет фейри поддерживает решение Собрания.

— И каково же решение? — спросил Вайат.

— Самое раннее, когда его выпишут из больницы, понедельник, — ответила Амалия, вставая, чтобы присоединиться к Дженнеру. Эти двое, высокие, уверенные в себе и сильные, заполнили собой всю комнату для посетителей. — После этого Руфус Сент-Джеймс предстанет перед Собранием, чтобы принять наказание.

— Что за наказание?

Кисмет фыркнула: — Они хотят сделать из него козла отпущения, чтобы мы никогда не забывали, что происходит, когда мы, триады, пересекаем любую линию, которую Совет фейри решит провести на песке.

Глаза Амалии сверкнули кобальтом. — Не забывай свое место, дитя. Союз между людьми и Светлыми — единственное, что позволяет вашему виду продолжать контролировать этот мир. Последние отношения были в лучшем случае весьма шаткими. Не позволяйте жизни этого человека стать толчком к распаду этих союзов.

— Это что, угроза? — прорычал Вайят. Ярость пульсировала вокруг него, как физический объект.

— Всего лишь наблюдение.

— Чушь собачья, — возмутилась я, вырываясь из рук Вайята. Три дня. Три гребаных дня. Снова! Может быть, я ношу табличку?

Я не двинулась с места, просто стояла в центре маленькой комнаты, и все взгляды устремились на меня. Даже несмотря на то, что аватар Амалии возвышался надо мной на полфута, она не пугала меня. Просто ещё больше злила. — Ты разыгрываешь из себя друга, чтобы заставить наше начальство согласиться на любую жертву, а потом угрожаешь отнять свою дружбу, когда мы называем вещи своими именами. Так что, чушь собачья. Это была настоящая угроза.

Джарон поднялся, завершая тройку действительно высоких людей, сражающихся против двух кураторов и трех охотников. Он (она?) ничего не говорил, только свирепо смотрел.

— На твоем месте я бы следил за своим тоном, — сказал Дженнер, как всегда спокойно.

— Хорошо, что ты не я. — Я опередила предупреждение «Эви» от Вайята и прервал его другим своим вопросом: — Кто его наказывает?

— Он будет передан Собранию в понедельник, — ответил Дженнер.

— Да, Зануда, это я уже поняла. Кто его наказывает?

— Тот, кто в первую очередь просил о возмездии. — Дженнер посмотрел мимо меня в сторону открывающейся двери.

В животе у меня поселился холод. Руки задрожали, и я стиснула кулаки, чтобы унять дрожь. Вайят издал какой-то звук, но я не обернулась. Не хотела доказательств, что инстинкт говорил мне правду. Скопа над многоквартирным домом. Остался только один человек, который мог потребовать от Собрания такого решения.

— Мне очень жаль, Эвангелина.

Я вздрогнула от звука его голоса, достаточное подтверждение, чтобы превратить мое недоверие в ярость. Медленно, но уверенно повернулась, стараясь не смотреть на Вайята. Только на джинсы и знакомое черное поло. Мужчина, который обманом втянул меня в дьявольскую сделку и сделал это с улыбкой на лице.

— Сукин ты сын, — зло проговорила я.

У Финеаса хватило наглости поморщиться. На этот раз Вайят среагировал недостаточно быстро, чтобы остановить меня. Я ударила оборотня по лицу, его голова откинулась в сторону. Он упал на колени как раз в тот момент, когда я занесла свой ноющий кулак для нового удара.

— Прекрати это! — голос Дженнера вибрировал в моей груди, как басовый барабан, впервые заряженный эмоциями. Я застыла, готовая нанести очередной удар. Грудь болела, а легкие ныли от желания сделать хороший вдох. Жар вспыхнул на обеих щеках. Фин поднял голову, шок отразился в его резких чертах лица. Губа была рассечена, из неё сочилась кровь.

— Ты мне солгал, — упрекнула я.

— Нет, я этого не делал, — ответил он. — Все, что я тебе говорил, было правдой.

— Замалчивание части правды всё равно ложь. — Все остальные в комнате растаяли на заднем плане; только предатель у моих ног имел значение. — Ты обманом заставил меня согласиться помочь тебе, а сам за моей спиной замышлял убить одного из моих друзей.

— Ты бы никогда не согласилась, если бы мы встретились при таких обстоятельствах.

— Нет, черт возьми.

Он встал и расправил плечи. — Как уже сказал, всё, что я тебе говорил, — правда, и то, что происходит здесь, ничего не меняет. Я всё ещё нуждаюсь в твоей защите. Они нуждаются в твоей защите.

— А если я откажусь?

— Ты этого не сделаешь.

Вспыхнуло раздражение. — Нет?

— Нет, потому что ты дала слово, а я знаю, что это значит для таких людей, как ты.

Слишком злая, чтобы придумывать саркастический ответ, я ограничилась кратким «О?».

— Ты живешь по кодексу чести, ты и твои товарищи по триаде. Твое слово значит для тебя всё.

— Больше, чем жизнь друга?

— Если этот друг заслуживает своей участи, то да.

— Он был не один и выполнял чужие приказы. Не сваливай все это на одного человека, Финеас. Он не заслуживает того, чтобы брать на себя вину за всех Уолкинов.

— Разве ты так не думаешь?

— Ты сам сказал. Этого бы не случилось, если бы я просто сдалась полиции.

На мгновение выражение его лица смягчилось, но затем он отвел взгляд. Мои доводы действовали ему на нервы, изматывали его. Встреча до этого момента, возможно, обманула меня, заставив помочь ему, но это также повлияло на его мнение обо мне. Вероятно, это заставило его посочувствовать достаточно, чтобы понять причину и не казнить Руфуса за преступления более чем дюжины людей.

— Я не позволю тебе убить его, — тихо пообещала я.

Он поднял глаза, сжав губы. Тактическая ошибка. — Если ты остановишь меня, это будет вызовом не только Собранию, но и воле Совета фейри. Удачи тебе в объяснении этого твоему начальству.

— Он прав, Стоун, — сказала Кисмет. — Нас будут иметь во всех позах и по несколько раз.

Нет, я не смирюсь с этим. Руфус доверял мне, когда у него не было никаких причин, рисковал своей жизнью, чтобы помочь нам, и чуть не умер прошлой ночью в погоне за ответами. Я обязана ему большим, чем любое наказание и смерть, которые планировал Финеас. Мы не могли позволить себе потерять ещё одного опытного члена триады, будь то куратор или охотник, особенно после вчерашних потерь. Начальство бросило нас на произвол судьбы.

— А что, если я предложу тебе альтернативу? — поинтересовалась я.

— Я не хочу тебя, — отказался Фин.

Я усмехнулась: — Я тоже не хочу тебя, приятель, но это не то, что имела в виду.

Он нахмурил брови. — Продолжай.

— Снаружи.

Вайят запротестовал, когда я закрыла его в комнате для посетителей. В коридоре было шумно, но в нем, по крайней мере, отсутствовали семь пар любопытных ушей, которые мы оставили позади.

— И что же ты предлагаешь? — спросил Фин.

— У Руфуса три дня, прежде чем его выпишут из больницы. Четыре, если считать сегодняшний. У Авроры есть около четырех дней до родов. Дай мне время до понедельника, чтобы я могла заменить твою жертву.

— Заменить на что?

— Три высокопоставленных сотрудника Департамента полиции города знают о существовании триад. Возможно, Товин и повлиял на их решение, но, по крайней мере, один из этих трех мужчин или женщин отдал приказ уничтожить Сансет-Террас. — Я сглотнула, остальные мои слова удивили даже меня. — Дай мне четыре дня, чтобы найти их, и ты получишь одного из них вместо Руфуса. Одного из тех, кто действительно несет ответственность за резню твоего клана.

Фин застыл совершенно неподвижно, устремив взгляд куда-то ниже моего подбородка. Моргнул. Посмотрел вверх. — И ради этого ты бросишь вызов своему начальству?

— Они могут руководить всем, но они не мои боссы. Они бросили меня, не дав мне ни малейшего шанса. Убили твоих сородичей из злобы. Слишком долго они сидели безымянные в своей башне из слоновой кости, черт возьми. Пришло время взять на себя гребаную ответственность за все дерьмо, которое они сотворили.

Он резко кивнул. — Тогда ладно. Понедельник.

— Понедельник.

Мы пожали друг другу руки, скрепляя нашу вторую сделку за последние несколько часов. Но в этот раз я вовсе не уверена, что справлюсь.