Часть 3. Глава 13. Цербера сложить в карман!

24 мая 1992 г.

Шотландия, Хогвартс

— Ну так что, Драко, прикроешь меня? — спросил я Малфоя, когда мы толпой подошли к полю для квиддича.

Сегодня была последняя игра сезона — решающая игра для нашего факультета и кубка Хогвартса по квиддичу. Гриффиндор должен сразиться в небе с Райвенкло. Семнадцатого мая, в прошлое воскресенье, Слизерин выиграл у Хаффлпаффа со счётом сто пятьдесят — ноль, толком даже не разогрелись, как Теренс Хиггс поймал снитч. Матч длился минут пятнадцать — «барсуки» и бутерброды развернуть не успели.

Наши одну игру проиграли Слизерину — в ноябре прошлого года, одну выиграли у Хаффлпаффа — в марте нынешнего. Райвенкло и Слизерин выиграли по два раза, но по количеству очков лидирует Слизерин, который отыграл все три круга — у них пятьсот тридцать суммарных очков. В затянувшейся мартовской игре с Райвенкло они забили тем семнадцать голов, но их девчонка–ловец — Чжоу Чанг — такая ловкая, поймала снитч, вырвав победу для своей команды. Так что по суммам очков в играх выходит: Слизерин — пятьсот тридцать, Райвенкло — четыреста, Гриффиндор — двести девяносто. Если сегодня победит Райвенкло, то они будут чемпионами. А чтобы нашим попытаться вырвать кубок у Слизерина, надо не только поймать снитч, но и забить райвенкловцам десять голов по десять очков каждый, а у тех вратарь очень даже неплох. Если Гриффиндор забьёт меньше, то практически преподнесёт Слизерину победу в кубке. А им, по словам МакГонагалл, которая вчера заходила к нам в гостиную и агитировала сборную, победа в кубке квиддича доставалась последние несколько лет. Такая дилемма.

Я вот подумал, что надо здраво оценивать шансы и дать выиграть Райвенкло, конечно, посопротивляться, показать хорошую игру, но всё же выгодней проиграть, раз не хотят, чтобы Слизерину кубок достался. Всё же забить «воронам» десять голов нереально, пусть и близнецы Уизли стали больше тренироваться, расходуя свою неуёмную энергию в направлении спорта. Райвенкло в прошлой игре Слизерин при довольно агрессивной игре еле–еле семь голов набросал, а они им — семнадцать. Разрыв в итоге всего в пятьдесят очков был.

Конечно, посмотреть на игру мне бы хотелось, но было кое–что важнее. Сейчас, когда почти все студенты, учителя и сам директор на зрительских трибунах, а игра, скорее всего, затянется на пару часов — отличный шанс сделать все свои дела не привлекая внимания. К тому же боюсь, что будет какой–нибудь магический всплеск на весь Хогвартс… А так поле для квиддича довольно далеко, стены замка толстые, может и никто ничего не засечёт.

Мы с Драко сели на задние ряды, почти у самого прохода, так что, когда внимание народа переключилось на выход команд, я смог слинять. Хитрость была в том, что я с помощью Симуса Финнигана и Дина Томаса, которые были ярыми поклонниками футбола, подал идею того, чтобы раскрасить лица в цвета Гриффиндора, как это делают болельщики на футболе. Благо был уже конец мая и на улице теплынь. Школьные колпаки мы тоже украсили — так что понять, кто среди одинаково краснорожих детей Гарри Поттер, будет проблематично, и моего отсутствия не заметят. К тому же Хигэканэ и Снейп–сенсей сидели в секторе напротив, на противоположной стороне поля, и меня в мантии–невидимке не смогли бы засечь.

Невидимым я побежал обратно к замку.

Эпопея с Хагридовым драконьим яйцом пока замерла на месте. Наш лесник спал и видел, как поедет летом в Румынию — вылуплять своего Норберта. Насколько я понял, почти под конец года Хигэканэ Хагрида не отпустил, попросил подождать со всеми поездками до лета и школьных каникул. Всё логично — ещё надо было отвозить всех студентов до поезда в июле, после экзаменов. А Хагрид запрягал кареты теми чёрными худыми крылатыми конями, в которых я с трудом узнал тестралов.[31] Они были вскользь описаны в зачитанной мной до дыр книге по магическим зверям Ньюта Скамандера — интересно он пишет. Если читать вместе с тем справочником, который мне когда–то давал Снейп–сенсей — теперь такой том у меня свой есть, — то очень любопытно получается. Но в обеих книгах на главе о тестралах почему–то не было картинок — только описания.

На пасхальных каникулах я посмотрел на тестралов поближе — жутковатые, и клыки у них нехилые, острые — губ нет, так кажутся, что вообще большие, хотя у лошадей вообще зубы здоровые, только у простых коняшек они почти не видны. Выяснилось, что они, правда, невидимы для очень многих студентов. А я ещё сомневался. Мы с Невиллом их видели. Примечательно, что пахли тестралы тонким запахом разложения. Так смерть пахнет. Ещё худые и чёрные гибриды пегаса с летучей мышью были на диво молчаливы — ни ржания, ни звуков особых. Даже передвигались почти бесшумно — настоящие кони–шиноби. Профессор Кеттлберн частенько болел, и «уход» у нас был постольку поскольку — если раз в месяц лекция была — уже хорошо. В общем–то, под конец года мы только пару первых глав книги Скамандера прошли — всяких нюхлеров и нарлов, а ещё нам объявили, что экзаменов по «уходу» не будет. Рон так вообще был счастлив.

Так вот как раз из–за хогвартского табуна тестралов, за которым присматривал Хагрид, его не отпустили в Румынию немедля, когда вся эта заваруха с драконьим яйцом произошла. Но Рон, очень гордый своими связями, написал своему брату про ту ситуацию в целом. Чарли сам приехал в Хогвартс за яйцом. Они договорились с Хагридом, что будущего норвежского горбатого подержат до начала июля в виде «невылупленца», а там какая–то дракониха как раз должна к тому времени высидеть яйца, и ей подложат Норберта. Чтобы был настоящий драконий огонь, а не просто камин. Ну и Хагрид подъедет сразу после начала школьных каникул.

Все эти планы нашего полувеликана заставляли и меня усиленно думать, что делать с Кибой. Хагрид уедет на лето, куда он собирался деть моего пса? Куда мне девать своего пса, который признал меня своим хозяином и просто обожал? Расставаться с Кибой было нельзя не только из соображений, что трёхглавый здоровый пёс — это круто и это — сила. Более важно было, что Киба, признавший меня хозяином, в случае длительного расставания просто будет медленно умирать, тоскуя. Это было нечестно по отношению к моему нинкену. И это вообще в том случае, если Кибу оставят в Хогвартсе… как–то Гарри не упоминал, что цербер вообще жив остался.

В общем, последний месяц я бился над этой задачей и кое–что придумал. Я решил создать пространственный карман для Кибы и сделать его своим призывным животным. В идеале — такой пространственный карман должен был развиться до полноценного мира–сателлита, но это уже, скорее всего, не при моей жизни. Несмотря на трудновыполнимость задумки, решалось очень много задач: куда девать, как транспортировать и как быстро он может прийти ко мне, когда понадобится. Естественно, не будь у меня в прошлой жизни договора призыва с кланом Гама — разумных жаб–ниндзя в основном гигантских размеров, я бы до такого вряд ли додумался. Даже успел помечтать, что когда–нибудь Киба станет мудрецом своего мира, как великий Жабий Отшельник — Гамамару.

Как всё это провернуть и при этом не сдохнуть, как ни странно, подсказали один кентавр и Хагрид.

В этот четверг я столкнулся со своим волосатым большим другом–лесничим в Запретном коридоре. Ну как «столкнулся»…

Хагрид заявился к Кибе и, видимо, объятый тоской по своему будущему дракону, внезапно решил излить нежность на своём «Пушке». Кибе эта «нежность» не понравилась, и когда я пришёл к нему после уроков, то обнаружил обслюнявленного и помятого Хагрида буквально в зубах у своего цербера. Мне эта сцена напомнила Злыдня, у которого была игрушка — такой плюшевый мишка, которого он трепал — тётя Мардж выдавала ему в случае, если куда–то уходила из дома без него. Чтобы не скучал. Всё по правилам дрессировки: любимая игрушка должна отдаваться питомцу, чтобы он играл ею в отсутствие хозяев и был занят ей, а не, например, ботинками или диваном.

— Киба, фу! Отдай Хагрида сейчас же! — скомандовал я.

Хагрида мне отдали. Благо, что он, несмотря на весну, так и ходил в своей шкуре, да и сам по себе был крепким здоровым мужиком. Ну и Киба хотел только «поиграть» с «сюсюкающим мишкой», который видать от неожиданности не додумался песенку запеть… Или сложно петь, когда тебя треплют со всей силой щенячьей юности?

Немного дезориентированный Хагрид, которому я быстро скормил укороченную версию того, что смог подружиться с «Пушком» и пёс признал меня хозяином, только порадовался за меня и Кибу.

Он рассказал, что кроме отсутствия Норберта расстроен ещё и тем, что какая–то тварь вчера ночью напала в Запретном лесу на единорогов — на рассвете он видел следы борьбы и крови, а ещё «кого–то вспугнул». Одного мёртвого и обескровленного единорога нашёл, а второй был подранен и скрылся.

Кровь единорогов не видна днём — это почти прозрачная субстанция, которую даже Клык не мог унюхать, зато под светом луны эта кровь мерцает и светится. Найти раненого единорога Хагрид по следам не смог, так как следов они не оставляют — волшебные животные. Он сходил на доклад к Хигэканэ, и тот попросил Хагрида убедиться, что это не «Пушок» каким–то образом сорвался с цепей и напал на единорогов. Вот Хагрид и «убедился».

Примечательно, что в тот же день, чуть позже, когда Хагрид уже ушёл, меня и Снейпа–сенсея поймала в Запретном коридоре МакГонагалл. Сенсею пришлось делать вид, что он поймал меня чуть раньше — чтобы у нашей деканши проснулась «львиная храбрость» и она начала меня защищать и вырывать из «коварных лап слизеринца». Но всё пошло не так — МакГонагалл сняла с Гриффиндора тридцать баллов и сказала, что меня за систематические нарушения дисциплины ждёт отработка у Филча в выходные.

Вот только к ужину, похоже, что всё переиграли. Потому что возле меня появилась записка с тем, что в связи с игрой в квиддич нашего факультета на выходных отбывать наказание мне придётся раньше — в одиннадцать вечера я должен буду подойти к выходу из школы, и там меня будет ждать мистер Филч.

В итоге этой отработкой оказалась помощь Хагриду в распутывании следов и поиск раненого единорога ночью в Запретном Лесу — ух Малфой потом ругался и обещался отцу написать, который в Попечительском Совете, но я его отговорил. Было интересно. Да и я нашёл решение насчёт Кибы, так что кругом в плюсах.

Кровь единорога на самом деле светилась, словно жидкое серебро. Но кровью не пахла. Светящихся капель, лужиц и подтёков было много: видно, что волшебное животное боролось, а потом, раненое, носилось туда–сюда по лесу. По направлениям и характеру упавших капель я уверенно повёл Хагрида в сторону следования единорога. И также подтвердились слова о том, что эта волшебная коняшка, как и тестрал, следов копыт тоже не оставляет. Всё–таки мне сложно было в это поверить. Конь и конь, только с рогом, рог у него целебный — его используют почти во всех серьёзных противоядиях. А волосы — в основном в артефакторике: вроде у Рона в палочке такой в сердцевине. Впрочем, Хагрид зимой, когда сов лечил, говорил, что использует волосы единорога в перевязках — всё быстрее заживает. Значит и волосы, как и рог, имеют живительные свойства.

Хотелось узнать также, а какает ли он вообще этот волшебный единорог, но время было неподходящее: Хагрид переживал и был немного взвинчен — следов нет, а по крови он не умел определять направление. Без меня, наверное, плутал бы по лесу до середины ночи. А так мы нашли единорога уже в половину двенадцатого.

Животное лежало на небольшой полянке, буквально в восьмистах метрах от кромки Леса, но было ещё живо. Хагрид заметался и решил, что раненого ещё можно спасти. Сказал, что совсем недалеко тестралы и он сбегает, чтобы их запрячь — возможно, удастся перетащить единорога поближе к загону и выходить. Я остался охранять, а он, значит, побежал. Хорошо у меня в свитке была с собой аптечка, так что я распечатал свою мазь ранозаживляющую и подошёл к единорогу. Интуиция молчала, да и коняш был уже не в состоянии сопротивляться, к тому же я был уверен, что успею отпрыгнуть, если он вдруг решит «отдать свою жизнь подороже». На боку у него была крупная рана, откуда как раз та кровь и текла, к тому же он поцарапался пока бегал по лесу — тут полно всяких кривых сухих веток и колючих кустов. Я от души намазал его мазью, она подействовала и на животном — неохотно, но края начали сходиться. Немного крови я у него с бока и шерсти собрал в банку, которая у меня оставалась — Киба обмуслякал Хагрида и потом мы со Снейпом–сенсеем смогли только шесть банок слюней набрать вместо десяти. Я одну пустую в карман сунул. Кровь была… по ощущениям, это даже не кровь, а сжиженная концентрированная магия. Две трети банки получилось набрать.

А потом единорог тихо всхрапнул и начал ноздри раздувать — дышать шумно, я тоже почувствовал, как что–то к нам приближается. Тёмное. Успокоил коняша, уговорил лежать, а сам траву рвал и трансфигурировал в иглы сэнбонов. Тень какая–то к нам метнулась и огребла «железного дождя» — а нечего в темноте по Лесу Смерти шастать! Мы — шиноби — нервные. Я, может, в сэнбондзюцу не большой мастак, в темноте в беличий глаз не попаду, но и во что–то большое не промажу, а когда пучком кидаешь, так вообще. В общем, только взвизгнуло что–то и смылось, как я думаю, из задницы иглы доставать. Сэнбон — он тонкий, острый, кожу пробивает. А если костей не встретит, может сантиметров на пять в мясо углубиться. Неприятная штука, я как–то пару раз встречался с шиноби — любителями этого оружия… Потом чувствуешь себя этим… местным нарлом, вот.

Я потом ещё кунай достал и немного поскрёб рог у своего пациента, коняш вроде испугался сначала, но я объяснил, что мы поиграем в «помоги себе сам» и я чисто почешу ради присыпки, он вроде понял. Так что когда я раны ему припудрил его же поскобленным рогом, он уже не изображал умирающего, а чуть не под руку лез и тихо ржал, как будто советы давал.

А потом на поляну выбежал ещё коняш, только он оказался получеловеком — кентавром. Я от него вроде агрессии не почувствовал, но встал на всякий случай так, чтобы было удобно кунай метнуть и защитить своего Хацуюки[32] — успел имя дать единорогу, пока с ним разговаривал и лечил.

Кентавр был светленьким: блондином в человеческой части, а в конской — чубарой масти — похожей на окрас псов–далматинцев. Мы замерли, рассматривая друг друга. Я заметил, что у него через голое тело перевязь, на которой крепился лук и колчан со стрелами. Но оружия он не достал, так что я немного расслабился. Вспомнил, что в том скульптурном фонтане в Министерстве Магии был кентавр и они разумны.

— Вы — сын Поттеров, — довольно мелодичным голосом сказал утвердительно. — В лесу сейчас опасно, особенно для вас… — потом он заметил Хацуюки и, как мне показалось, стал немного озадаченным. — Его смерть была предсказана звёздами… Но он жив!

— Жив–жив, спокойно, — отреагировал я, а Хацуюки в подтверждение моих слов тонко заржал. — Сейчас ещё Хагрид придёт, и мы его окончательно выходим.

Впрочем, единороги, видимо, действительно волшебные создания, так как когда я упомянул Хагрида, Хацуюки сделал большие глаза и попытался встать, наверное, чтобы уковылять подальше от нашего дружелюбного лесника.

— Тихо, тихо, Хацуюки, — я погладил его по морде. — Я вижу, что ты уже почти здоров, ты сильный. Поправишься и сам. Сейчас тебе ещё лекарство дам, сразу станешь, как новенький.

Я достал два флакона с рябиновым отваром — если мазь подействовала, то и питьё должно, и дал его кентавру.

— Напоите его этим. А то я теперь не достаю. Надо чтобы он всё проглотил.

Кентавр последовал моим инструкциям — ему–то при росте всадника было сподручней — и Хацуюки заметно повеселел. В глазах живинка появилась и дышать стал ровнее. Он постоял немного и двинулся в чащу. Мы с кентавром наблюдали, как Хацуюки сначала неуверенно, но потом всё твёрже делает шаги и скрывается в темноте.

— Кстати, я — Флоренц, — представился кентавр, переступив передними копытами. — Гарри Поттер, вы знаете, зачем нужна кровь единорога?

Я даже карман проверил, не выпала ли моя банка. Были у меня мыслишки по поводу её использования, но я сделал невинное лицо и помотал головой, размышляя о том, что надо бы возвращаться в Хогвартс и ложиться спать. Отработку я посчитал полностью завершённой. Только Хагрида где–то носило.

— Убийство единорога считается чудовищным преступлением. Кровь единорога может спасти жизнь даже на волосок от смерти, но если убить единорога ради собственного спасения, значит обречь себя на вечные муки проклятья, — продолжил Флоренц. — Как только кровь единорога коснётся губ, человек, убивший единорога, будет проклят. Единороги — чистые и светлые создания, это — сама жизнь и магия…

Он ещё что–то говорил про «чудовище» и всяческие опасности, но я уже не слушал странные и какие–то витиеватые объяснения. В тот момент я понял, как помочь Кибе и сделать пространственный карман…

Загрузка...