Калгари 88. Том 5

Глава 21 Репетиция революционной песни

В то время, когда Людмила Хмельницкая уже заканчивала общую ледовую тренировку и готовилась исполнять прыжки, на катке секции фигурного катания спортивного клуба «Динамо» в городе Химки фигуристки тоже приступили к прыжкам. Заслуженный тренер СССР Виктор Николаевич Кудрин смотрел от бортика, как начинает распрыгиваться Наташа Скарабеева. Кудрин после короткой начальной раскатки всегда проводил прыжковую тренировку.

Скарабеева на льду была не одна, с этого дня компанию ей составляла другая юниорка — 14-летняя Мария Бутова. У Бутовой пока не всё получалось с прыжками, и она была перворазрядница, но по артистизму девушка смотрелась очень хорошо, особенно в классической хореографии, и после раздумий Кудрин тоже решил заниматься с ней.

На взрослом уровне Кудрину было с кем работать и даже брать медали, но перспективных юниорок почти не было. Весь расчёт на Скарабееву, но она при её подвижной психике могла как выдать прокат жизни, так и завалить всё на свете. Ни разу она не катала чисто обе программы. Всегда получалась одна программа провальная, другая гениальная. В короткой всё завалит, но в произвольной вытащит себя наверх. Или, наоборот, откатает шедеврально короткую программу и займёт первое место, но совсем развалится в произвольной программе, заняв итоговое четвёртое или пятое место. Тем не менее на чемпионате Москвы и Московской области она стала третьей, отчего и попала на первенство страны, и это уже вселяло надежду. Вот если бы она всё-таки выдала чистоганом обе программы… Это был бы шедевр. Пока же…

— Наташа! Маша! Подъедьте на пару минут! — крикнул Кудрин.

Пока фигуристки ехали к нему, Кудрин внимательно осмотрел обеих, решая, что делать дальше. Скарабеева была высокая и худая. Очевидно, что при таком телосложении кататься ей более трудно. Из-за этого нет стабильности. Но вот Бутова — она ниже ростом и весом, однако прыжки тоже пока не идут, хотя телосложение идеальное для фигурного катания. Но всё равно с Бутовой надо заниматься — это работа на будущее, пусть пока и очень далёкое… И даже пока неизвестно, будет ли от этой работы толк…

— Сейчас дам вам вводную, — заявил Кудрин, внимательно глядя на воспитанниц и словно прикидывая, чего от них ждать. — Федерация хочет видеть усложнение программ, вплоть до старших зубцовых прыжков. С сегодняшнего дня будем отрабатывать в программах лутц и флип. Ната, ты вставляешь в программу тройные, Маша — двойные.

— Это прямо сейчас делать? — спросила Скарабеева.

— Прямо сейчас, — подтвердил Кудрин. — Тянуть нечего. Прыгайте сначала лутц. Сначала распрыгиваетесь, по 5 подходов каждый прыжок. Потом начинаете фрагментарные прокаты программ. Будем катать отрывки, которые расположены рядом с лутцами и флипами. Будем нарабатывать мастерство исполнения.

Девушки согласно кивнули головами и пошли исполнять предписанное наставником. Сделав половину круга вдоль борта по часовой стрелке и развернувшись перебежками у правого короткого борта, фигуристки стали заходить на параллельный лутц. Шли на прыжок простым заходом, дугой, по букве S. Скарабеева ехала особенно точно и в то же время относительно быстро — на лутце нужно уметь сочетать нужную скорость, чтобы и прыжок получился, и в то же время не свалиться, если скорость станет слишком большой и неконтролируемой.

Скарабеева после дуги встала на наружное ребро, наклонила корпус назад, чуть присела на левом колене и резко ударила зубцом правого конька о лёд. Группировка, крутка, приземление. Чисто! Скарабеева уверенно исполнила тройной лутц и выехала в ласточке. Бутова прыгнула двойной лутц, но смогла ошибиться даже на нём — приземлилась с касанием льда руками, но улыбнулась тренеру и пошла на следующую попытку.

«Хоть что-то», — подумал Кудрин и хлопнул ладонью по бортику.

— Первая попытка удачно! Работаем дальше!

…Арине до тройных прыжков пока как до Парижа пешком. Исполняя двойные, она ощущала, что на ещё один оборот силы не хватит — мышцы после каждого исполнения забивались и требовали передышки. Однако несмотря ни на что, двойные все перебрала, от тулупа до акселя — получались они хорошо, технично, как всегда, без недокрутов. Решив, что к тройным нужно приступать, как только повысится мышечная отдача, Арина решила не торопиться и свернуть тренировку.

— Владислав Сергеевич, я всё, не могу уже, — честно призналась Арина, когда подъехала к тренеру.

Левковцев посмотрел на часы — до конца ледовой тренировки осталось ещё полчаса. Не критично.

— Иди домой! Только замнись на велотренажёре, — тренер махнул в сторону калитки. — Сегодня перед сном позанимайся дома теми же упражнениями, что я тебе показал. Потяни икроножные и голеностоп. Это желательно сделать, иначе молочной кислотой зальёшься — завтра встать не сможешь. На воскресенье задание такое же — кроме утренней зарядки, хотя бы днём позанимайся и вечером. К понедельнику посмотрим, что дальше делать. Всё от тебя будет зависеть.

— Хорошо, спасибо за всё, до свидания, — вежливо сказала Арина и покатила к выходу со льда.

А ведь прежде чем идти домой, нужно было тащиться в школу на разучивание марша. И опять закралась мысль, что не лучше ли откосить, сославшись на приказ большого начальства, но мимолётное желание пропало — об этом надо было говорить заранее. Если сейчас она не придёт на мероприятие, её будут считать прогульщицей, а такой репутации совсем не хотелось — потом, если она станет олимпийской чемпионкой, журналисты будут таскаться на родину и опрашивать не то что учителей и одноклассников, а даже воспитателей детсада, что ела, пила Стольникова и как ходила на горшок. Потом пошли бы аршинные заголовки в прессе: «Стольникова в детстве голодала и воровала еду в детском саду», «Стольникову родители не пускали домой без медали», «Стольникова прогуливала школу и била учителей». Всё это, естественно, случалось с Ариной в прежней жизни, поэтому подумала она об этой ситуации с известной долей иронии, но в тоже время зная, что всё так и будет.

Войдя в класс, Арина поздоровалась со всеми, бросила сумку на пол и устало бухнулась за парту, подмигнув Максиму.

— Хмельницкая, а ты что это в спортивной форме и куртке? — строго спросила Ираида Семёновна. — Тебя не учили, что в школу в школьной форме ходить нужно? И у нас гардероб есть.

— Я с тренировки вообще-то иду, — пробурчала Арина, недовольно глядя на классуху. Не надо думать, что она не может постоять за себя! Когда надо, это вполне возможно! И куртку «Адидас» стоимостью в 500 рублей она не будет отдавать в гардероб! Всё это, естественно, Арина прокрутила лишь в мыслях. На деле она лишь недовольно насупилась и уставилась в сторону окна, показывая, что разговор исчерпан.

— Знаешь что… — Ираида Семёновна хотела что-то возразить, но вовремя осеклась, понимая— скажи она сейчас, чтоб Люда выбирала между школой и спортом, то завтра же у неё будет неприятный разговор, скорее всего, даже не в кабинете директора, а в районо, либо в парткоме. И там тоже могут сделать абсолютно такое же предложение. Естественно, директор ранее довёл до её сведения, что Хмельницкая готовится к первенству СССР и от внеклассных занятий её надо освободить — представление города и области на таком уровне дело общественно важное. Однако Ираида Семёновна была потомственный интеллигент, вечно недовольный всем, и искренне считала, что весь спорт — развлечение для тупых дураков. Вот классическая музыка и балет, бальные танцы, спектакли в Большом театре — это да… А спорт — нет, только для дураков. Переубедить её было в принципе невозможно.

— Если ещё раз так придёшь, отправлю домой переодеваться! — заявила Ираида Семёновна. — И родителей в школу вызову!

Арина осмотрела класс. Естественно, половина не пришла, явились лишь самые ответственные и прилежные. Которым, как это всегда и бывает, больше всего досталось укоров и упрёков.

— Я вижу, вы хотите провалить конкурс, — строго сказала Ираида Семёновна. — Значит, здесь присутствующие будут работать за себя и за своего товарища. Потом можете сказать им спасибо. А теперь откройте тетради с текстами песни и начнём разучивать. Вставайте в ряды между партами. Начали. Раз, два, три!

Сначала неуверенно, тихо, потом чуть погромче, школьники запели марш товарища Будённого.

'Мы — красные кавалеристы,

И про нас

Былинники речистые

Ведут рассказ —

О том, как в ночи ясные,

О том, как в дни ненастные

Мы гордо и смело в бой идём!'

Класс пел вразнобой, абы как. Голоса ни у кого не было, ритм многие не понимали, и поначалу ничего не получалось. Однако через пять минут неожиданно кто-то запел правильно. И даже очень правильно. Голос слышался красивый и правильно поставленный. Однако во всеобщем неправильном хоре, где каждый старался перекричать друг друга, определить, кто это пел, никак не получалось.

— Замолчите! — скомандовала Ираида Семёновна. — Это кто только что пел?

— Мы все пели! — сказал Максим.

— Кто-то из вас ходит в музыкальную школу на вокал? — недоумённо спросила Ираида Семёновна. — Почему я не знаю этого? Выходи, запевалой будешь!

Однако, естественно, никто не вышел, и классуха подумала, что ей почудилось.

— Давайте опять, только не торопитесь! — недовольно сказала она и стала пристально наблюдать, кто как поёт. Но странно, в этот раз ничего было не слышно. Однако на последнем куплете, когда она отвлеклась на пару секунд, опять в песню вклинился красивый голос. Все стали подстраиваться под него, и концовка песни получилась очень хорошей.

— Давайте ещё раз! — велела Ираида Семёновна. — Я слышу, что где-то звучит классическое женское сопрано, но никто из вас не хочет признаваться, кто так хорошо умеет петь. Значит, будем разучивать песню до тех пор, пока певица не сознается, кто она, пусть даже стоять тут будете до позднего вечера. Малькова, это ты хитришь?

— Нет, — изумлённо ответила Малькова и невольно покосилась на Арину. Классуха тут же поймала её взгляд.

— Хмельницкая, это ты так хорошо поёшь? — в голосе Ираиды Семёновны проскочило такое удивление, словно она привидение увидела. В её голове совсем не укладывалось, как можно заниматься спортом и в то же время хорошо петь.

— Но это совсем нехорошо! — возразила Арина. — Это так себе! Голос не прокачанный! То есть не распетый! Ниочём!

— Ничего не знаю! — безапелляционно заявила Ираида Семёновна. — Выходи к доске. Будешь запевалой.

Арина с недовольным видом вышла к доске и остановилась, повернувшись к присутствующим.

— Начинайте! — скомандовала Ираида Семёновна. — Хмельницкая! Пой громче, а остальные — повторяйте и старайтесь попасть в ноты.

В этот раз, конечно же, получилось намного лучше. Но для мучительницы-классухи этого было мало.

— Нам надо ещё маршировать под эту песню! — заявила она. — Выходите в коридор.

А в коридоре веселье шло по полной. У каждого класса маршировали школьники и одновременно пели. По всей школе! Из-за голосов, звучащих одновременно, все они сливались в какую-то жуткую какофонию.

— Тут же ничего не слышно! — заявил Максим.

— А нам и не надо слышать! — возразила классуха. — Становитесь в ряд! Сейчас Хмельницкая будет петь, вы подпевайте и одновременно маршируйте. Сначала на месте. Начали! На месте шагом марш! Раз-два-три! Левой! Левой! Раз-два-три! Раз-два-три! Пошли! Хмельницкая, ты не маршируй, будешь петь! Начинай!

В этот раз получилось довольно неплохо — Арина даже сама удивилась. Одноклассники привыкли к её голосу и стали петь более чётко, стараясь попадать в ноты. На втором куплете её звонкий голос сам собой прорвался через стук шагов по полу, голоса одноклассников и других школьников. Его стало слышно на весь этаж, и это можно было легко объяснить — при хорошо поставленном лирическом сопрано, которое не опускается ниже «до» третьей октавы, голос певицы звучит ярче и громче голоса неподготовленного человека, потому что его основной регистр смещается в сторону верхних средних частот, которые более всего привычны уху человека.

— Ни фига себе! Это кто поёт? — удивились школьники соседних классов, услышав голос Арины. — Пойдёмте посмотрим, кто там так умеет петь! Это, кажется, от 7 «А» звучит.

Через достаточно короткое время уже весь этаж сбежался толпой посмотреть на Арину, голос которой сейчас, с каждой попыткой, звучал всё более уверенно — обучение в музыкальной школе не прошло даром.

— Это же Люська Хмельницкая! — крикнул кто-то из собравшихся. — Фигуристка! Она ещё и петь умеет. На все руик мастер!

Да… Поспорить тут было трудно. Петь Арина действительно умела, и иногда это могло пригодиться…

… — Все свободны, кроме Хмельницкой! — в конце внеклассного занятия заявила Ираида Семёновна. — Завтра выходной, воскресенье. В понедельник во время уроков повторим ещё несколько раз и после уроков остаёмся на конкурс.

Одноклассники, радостные, что отмучились, почти одномоментно встали и с радостными возгласами стали покидать класс. Репетиция песни заняла примерно два часа.

— Подождите меня, я скоро выйду! — попросила Арина Малькову. — Надо обсудить кое-что насчёт праздника.

Ираида Семёновна подождала, пока все покинут класс, потом обратилась к Арине:

— Люда, почему ты мне никогда не говорила, что так замечательно поёшь?

Голос классухи стал чуть более уважительным. Вот что делает с интеллигенцией высокое искусство!

— Меня никто и не спрашивал, — пожала плечами Арина. — Пение — это лишь одно из моих увлечений. Основное — фигурное катание, в котором я добилась определённых успехов и в котором я вижу своё будущее.

— Но… Почему не пение? — недоумённо спросила Ираида Семёновна. — Это более интеллигентное и изысканное занятие.

— Потому что в моем городе при занятиях вокалом мне некуда идти дальше, — решительно заявила Арина. — У нас нет консерватории, нет филармонии, нет оперного театра. И это вам кажется, что мой голос идеальный. Для профессионала он звучит плохо. С ним нужно работать и работать индивидуально, а время уже упущено. И работать мне не с кем. Зато в спорте я могу достичь больших высот. Потому что фигурное катание — это сплав спорта и высокого искусства: оперы, балета, хореографии. Это понимание классической музыки и умение её отображать в движении.

— Хм… — недоверчиво хмыкнула Ираида Семёновна. — Я думала, фигурное катание — это про то, кто перепрыгает друг друга, а потом будет махать руками на телекамеру.

— Нет, — покачала головой Арина. — Фигурное катание — это наполовину искусство. Иногда в хореографическом зале мы проводим больше времени, чем на льду. За артистизм ставится вполне реальная оценка. И это… Дело всей моей жизни.

— Спорить с тобой не буду, можешь идти, — показала на дверь Ираида Семёновна. — Если для тебя твоё занятие так важно, можешь на внеурочные занятия не ходить. Но с конкурсом песни ты нас выручишь. Будешь запевалой. И мне некого поставить впереди всех, с Мальковой. В понедельник из-за конкурса всего два урока, так что ты прекрасно успеешь и на конкурс, и на тренировку.

— Хорошо. Удачного дня, — кивнула головой Арина и вышла в коридор, где её ждали девчонки из класса. Надо было обсудить вопрос о подарках на 23 февраля для мальчишек…

— Чё она там тебя держала? — спросила Саша, с опаской покосившись на дверь. — Злая как мымра!

— Да… — неопределённо махнула рукой Арина и оглянулась на дверь кабинета литературы. — Пошлите отсюда, а то ещё будет подслушивать.

Когда девчонки вышли из коридора на лестницу, Арина остановилась на площадке и продолжила:

— Сказала что на конкурсе буду запевалой. Ну и так… О личном. Не важно.

— Можно на конкурс не ходить! — заявила Малькова. — Вызовет родителей и двойку поставит. Ха-ха-ха! Всего-то дел!

— Поздно не ходить, — вздохнула Арина. — Засветилась я с голосом. Теперь она сказала, что у класса вся надежда на меня. А я не могу подвести вас всех. Да и всего два урока будут в понедельник.

— С голосом… — Малькова внимательно посмотрела на Арину. — Да. Она права. С голосом у тебя что-то странное. Ты неожиданно и петь стала, как оперная певица. И английский у тебя как у английской принцессы стал вдруг. И картавость твоя пропала. Что бы это значило???

Сказать тут Арине было совершенно нечего… Разве что снова соврать…