Камелия

Глава двенадцатая

Пот скатывался с тела Камелии прямо на подстилку. Лежа лицом вниз, раскинув руки, она нежилась в лучах солнца. На ней были только миниатюрные трусики-бикини. Камелия лежала и слушала шум моря, которое плескалось у ее ног. На пляже почти никого не было, и Камелия была безмерно счастлива.

«Внутренний покой». Каждый день на Ибицу приезжали десятки хиппи, и из уст каждого слетала эта фраза, словно мантра. Чаще всего они не понимали ее смысла и отправлялись на поиски в Марокко или в Индию. Но Камелия нашла покой без помощи наркотиков или гуру. Она просто изучала себя и знала все свои недостатки и достоинства.

Казалось, Лондон и тяжелые воспоминания остались в прошлой жизни. Даже шрам на колене превратился в тоненькую розовую ниточку. Но Камелия знала — ей пора возвращаться. Скоро бары и магазины, рассчитанные на туристов, закроются на зиму. Ей очень хотелось остаться, но в Лондоне у нее были неоконченные дела, и надо было искать работу.

Услышав звук моторной лодки, которая заплывала в залив, Камелия села и завязала верх купальника. Пришло время уходить.

К горлу подступил комок, когда Камелия в последний раз посмотрела на пляж. Песок был почти белым, а бирюзовое море таким чистым, что даже на большой глубине просматривалось дно. Несколько растений, похожих на кактусы, отделяли пляж от рощи оливковых деревьев. Не было никакого комфорта — ни туалета, ни даже бара. Но, несмотря на всю эту простоту, это место казалось Камелии раем.

Паромщик дал гудок, предупреждая Камелию и других поклонников солнца о том, что это последняя лодка на сегодня. Камелия подняла свое сетчатое платье, надела его через голову, сложила подстилку и спрятала ее в пакет вместе с полотенцем.

Камелия села в носовой части лодки. Она возвращалась в город. Камелия ни с кем не хотела вступать в разговор, боясь растерять последние впечатления о красоте берега. Она хотела, чтобы все эти виды четко отпечатались в ее голове. Тогда в любой момент, почувствовав, что теряет почву под ногами, она могла бы вспомнить все это и вновь обрести тот внутренний покой, который она здесь нашла.

Когда Камелия путешествовала по Испании и Франции, то от других путешественников она слышала об Ибице. Они восторженно говорили о том, что это место словно Мекка для хиппи, там спокойно можно спать на пляже, а полиция не имеет авторитета. Камелия села в Испании на корабль, и не успел он пришвартоваться, как она уже почувствовала очарование этого места. Взору открывался средневековый замок, а вокруг него раскинулся старинный городок. Уютный порт не был испорчен ни современными барами, ни бетонными отелями. Там были только маленькие ресторанчики и винные погребки, которые радушно приветствовали приезжих.

Камелии понравилось все, что она увидела в тот день: узенькие петляющие улочки, старушки в длинных черных платьях, озорные, но улыбающиеся мальчишки, которые бегали за ней и просили бросить песеты. Запах рыбы на рынке напомнил ей то время, когда она была четырехлетней девочкой и держала папу за руку в заливе Рая. Они наблюдали, как рыбаки выворачивали корзины, полные селедки. Но здесь было много даров моря: маленькие розово-красные и огромные пестрые кальмары, крабы и лобстеры.

В первый день на Ибице Камелия бродила по узким крутым улочкам, наслаждаясь яркими красками и красотой. Пурпурные бугенвиллеи, ярко-красные розы гибискус пестрели на фоне крашеных стен. На старинных домах висели выцветшие зеленые ставни, на крышах лежала терракотовая черепица. Когда Камелия дошла до замка, она уже задыхалась, но это того стоило. Она села на невысокую стену и стала смотреть на город, раскинувшийся внизу, на синее море и голубое небо. Ей нравилось, что дома были построены ярусами. Среди них не было ни одного похожего. Все как бы говорило: здесь нет места для печали.

Работа помогла Камелии обрести счастье и самоуважение. Все лето она работала так напряженно, как не работала ни одна испанская официантка. Камелия поселилась в маленькой комнатке в портовом отеле. Вместо платы она застилала постели посетителей и убирала в комнатах. В обеденное время она работала официанткой в кафе возле рынка. По вечерам Камелия возвращалась в порт и разносила напитки загоревшим на солнце людям. Они сидели за столиками и наблюдали, как садится солнце и движется мир. Днем у нее было свободное время. Обычно она садилась на паром и ехала на пляж, где нежилась на солнце, читала, впитывала покой и красоту, которые лечили и очищали ее.

Когда паром приблизился к порту, Камелия облокотилась о борт и молча попрощалась с замком. Сегодня вечером она в последний раз заберется на его вершину и посмотрит на город, но только отсюда, с моря, можно было оценить величие этого мавританского сооружения.

Паромщик привязал лодку и протянул руку, чтобы помочь пассажирам спуститься на пирс. Город только начинал просыпаться после сиесты. Полные испанки с оливковой кожей вывешивали на крючках одежду, разворачивали стенды с живописными открытками и вышитыми скатертями.

Камелия услышала запах жареных сардин, и у нее заурчало в желудке. Она целый день ничего не ела, не считая черствого рулета, оставшегося с завтрака. Неподалеку собиралась группа хиппи. Они казались почти одинаковыми. Все были в джинсах и бесформенных выцветших футболках. Кто-то продавал сделанные своими руками украшения, кто-то — крашеные футболки и саронги, но основная масса просто курила и разговаривала. Сначала, приехав на Ибицу, Камелия поражалась их жизни, бесстрашной и полной приключений, но сейчас она думала по-другому. Хиппи были для нее просто лентяями, блуждающими без цели. Камелия улыбнулась, когда Пит Холт, двухметровый парень с нордической внешностью, который приехал из Бирмингема, показал ей «знак мира». Этот парень нравился Камелии, но она не собиралась в последнюю ночь заводить роман с ним или с кем-нибудь из его друзей.

«Буэнос тардес, сеньорита», — сказал Педро, меланхоличный официант из пивной «Диегоз», когда Камелия проходила мимо. Она улыбнулась в ответ и помахала рукой. Педро был очень симпатичным, и ему нравилась Камелия, но она зареклась заигрывать с испанцами. Как и с другими мужчинами. Еще в июле, после многообещающего романа с Кристианом из Корнваля, она поняла, что солнце, море и дешевое испанское вино могут заставить поверить в то, что мужчина — это бог. Но за все надо платить. В случае с Кристианом слово «платить» использовалось в прямом смысле. Он хотел, чтобы Камелия зарабатывала деньги для них обоих, а он в это время дни и ночи напролет курил бы травку.

Был почти час ночи, когда Камелия зашла в свою маленькую комнату на последнем этаже «Эль Тора» после прощального вечера с друзьями.

Днем здесь, под крышей, было невыносимо жарко, но сейчас с моря дул прохладный ветерок. У Камелии было мало вещей, она быстро поняла, как надо путешествовать, когда узнала, насколько тяжелым может стать рюкзак через несколько часов. Сейчас в ее сумке лежали лишь самые необходимые вещи: джинсы, две пары шорт, белье и несколько футболок. Свои сарафаны она подарит Мишель, француженке, вместе с которой проработала все лето. В Лондоне такая одежда не пригодится, а Мишель на следующей неделе собиралась ехать в Марокко.

Сев на узкую кровать, Камелия распахнула окно и закурила. Она не волновалась из-за того, что ей придется одной проехать Испанию и Францию, — в дороге всегда найдется попутчик. К тому же она заработала приличную сумму за лето и экономила. Если поменять песеты, у нее получится примерно шестьдесят фунтов — этого вполне достаточно, чтобы снять недорогую комнату и продержаться до новой работы. Все вещи Камелии были у Денис, которая все равно предложит ей переночевать хотя бы несколько дней.

Камелия повернулась к маленькому столику у кровати и взяла их с Би фотографию, сделанную в «Дон Жуане». Камелия была в белом боа, а Би в черном, ее золотистые кудри струились по плечам.

Когда-то Камелия не могла смотреть на этот снимок без слез. Но сейчас она поняла, почему хранила эту фотографию, несмотря на боль, которую та ей причиняла. Милое круглое лицо Би напоминало Камелии обо всех опасностях, которые подстерегают ее в городе. Этот снимок сдерживал ее даже в моменты наибольшего соблазна. Как часто этим летом над ней насмехались, потому что она отказывалась от «косяков», не наливала друзьям бесплатную выпивку и не воровала даже апельсины в маленьких магазинах. Но эти люди, которые путешествовали с растрепанными копиями книг Джека Керуака «На дороге» и «Пророк», которые противились материализму, нечестным путем зарабатывали деньги, курили травку и пичкали других своей философией, никогда не теряли своих близких. Им все это еще предстояло пережить.

Через четыре дня после того, как Камелия уехала с Ибицы, в сотне километров от города Кале и парома, она обнаружила, что у нее украли пояс с деньгами.

Рано утром возле Монтпелиера ее подобрал бизнесмен на «Ситроене», подвез до самой Франции и высадил на перекрестке.

Камелия трижды проверяла рюкзак, вытаскивала каждую вещь, но внутри ничего не было. На Ибице она всегда носила пояс на себе: слишком часто она видела, как люди теряли деньги из-за неосторожности или чрезмерной доверчивости. Но сегодня она сняла его, потому что он стал раздражать кожу.

Камелии хотелось кричать от ярости, но кричать было не на кого. Она словно оказалась на необитаемом острове. Вдоль дороги простирались поля, тянулись бесконечные лесопосадки. С того места, где она стояла, не было видно ни одного дома, ни одного человека. Но даже если бы кто-то и появился и Камелии удалось бы объясниться на французском языке, она не думала, что смогла бы завоевать доверие. Хиппи пользовались дурной славой за свои нелепые истории.

Камелия села на обочину и стала думать. Мужчина в «Ситроене» останавливался только один раз, на большой заправочной станции, где они пили кофе и ели круасаны. Она точно помнила, что деньги тогда были, потому что она предложила заплатить. Мужчина отказался, и она положила пояс с деньгами обратно в рюкзак. Перед тем как вернуться в машину, Камелия пошла в туалет. Там были две голландки, которые ждали в очереди и обсуждали, насколько отвратительны французские земельные сорта. Именно их дружелюбие сбило Камелию с толку. Она решила оставить рюкзак рядом с этими девушками, а сама зашла в кабинку. Это были не хиппи, а изысканно одетые девочки, которые путешествовали со своими парнями.

«Сучки!» — выругалась Камелия, представляя, как блондинки радостно делят деньги, которые она с таким трудом заработала. Но она не заплакала. Внутренний голос напомнил ей о тех людях, которых она обокрала на Пикадилли. Сейчас она понимала, каково им было.

Прошло полчаса, прежде чем появился грузовик. Камелия подняла палец, схватила рюкзак и побежала к машине. Она пожалела, что не переодела короткие шорты, а обтягивающую футболку не заменила на свободную, но было уже слишком поздно.

— Парле ву англес? — спросила она по-французски сидящего в машине мужчину.

— Думаю, что да, милая, — ответил он и постучал по надписи на двери. — А ты думала, что это чертов суахили?

Камелия так была рада слышать английскую речь, что хотела его обнять.

— Вы едете в сторону парома в Кале? — спросила она.

— Да, а потом в Лондон, — ответил водитель, улыбаясь. — Заскакивай, если нам по пути.

Водителя звали Рег. Он предложил Камелии бутерброд и пиво, а она рассказала ему о том, как девчонки украли у нее пояс с деньгами.

— Конечно же, ты повела себя как растяпа, — сказал он. — Мэл, я не доверяю никому. Но ты в безопасности с дядюшкой Регом. Я отвезу тебя домой.

Подъезжая к Кале, Камелия снова воспряла духом. Вокруг было очень красиво, вдоль дороги простирались, насколько можно было охватить глазом, поля золотой пшеницы, на которых то тут, то там росли пурпурные маки. Рег был немного груб и неотесан, но очень добр. Надо по-философски смотреть на то, что у нее украли деньги. Было бы гораздо хуже, если бы это случилось еще тогда, когда она была в Испании. На книжке у нее оставалось двадцать фунтов. Надо доехать до Денис, а там она будет в порядке.

Когда они въехали в порт Кале, солнце уже садилось.

— Предъяви паспорт, — угрюмо проговорил Рег, собирая необходимые бумаги. — Я скажу, что ты моя девушка. Думаю, что не будет никаких проблем.

Камелию позабавила его походка, когда он вышел из машины. Рег напоминал пижона. Он с такой важностью выпячивал грудь, словно был уверен, что люди им восхищаются. Возможно, когда-то у него было красивое тело, широкие плечи и большие бицепсы, но к сорока годам все обвисло, а выросший от пива живот трясся под грязной футболкой. Волосы у Рега были очень жидкими. Камелия надеялась, что он не имел на нее видов. Ей не очень-то нравилось притворяться его девушкой.

Когда они ждали очереди, чтобы заехать на паром, Рег несколько раз выкрикивал ругательства в окно. От этого Камелию чуть не стошнило. Она начала замечать все его недостатки. Он него несло затхлым потом, на шее и руках была грязь, а из ушей торчали пучки волос.

— Почему здесь нет легковых машин? — спросила она, выглядывая в окно, когда мужчина в униформе показал им место, на котором можно поставить машину.

— Это грузовое судно, милая, — ответил Рег, — сюда загоняют только фуры. Здесь хорошо кормят, и цены не такие высокие, как на обычном пароме. А тебе жратва не помешала бы.

Как только они вошли в бар, где сидели другие водители, Рег громко всех поприветствовал.

— Что вы думаете о моей новой девушке? — Он вразвалку пошел через бар, ущипнув Камелию за зад.

Камелия покраснела от стыда. В Испании и Франции на ее загорелые ноги в коротких шортах никто не обращал внимания, но сейчас она чувствовала, что каждый на них пялится. По глупости она оставила рюкзак в кабине машины, и ей уже не разрешат вернуться и переодеться. Наступили сумерки, и становилось холодно.

Рег настоял на том, чтобы угостить ее ужином. Камелии очень не хотелось быть ему еще больше обязанной, но она была голодна. Когда она увидела бифштекс и пирог, все ее сомнения рассеялись. Грубая манера общения Рега с другими водителями и то, как близко он к ней сидел, немного раздражали Камелию, но, похоже, он искренне о ней заботился.

— После того как мы въедем в Дувр, лучше ложись спать, — сказал он. — Я высажу тебя на станции Ватерлоо — там ты будешь в безопасности и дождешься, когда начнут ходить поезда. Только не броди по улицам до утра.

Как только паром вышел из порта Кале, начался сильный дождь. А когда вдали замелькали огни Дувра, начался самый настоящий шторм. Камелия начала замерзать.

— Ты сможешь переодеться во что-нибудь потеплее в уборной на таможне, — заботливо проговорил Рег. — Я надеюсь, что сегодня ночью они меня не задержат. Я хочу поскорее вернуться домой и лечь спать.

Через час Камелия уже лежала на спальном месте в грузовике Рега. В туалете в Дувре она переоделась в джинсы и свитер. Радио, звук работающих «дворников», теплые одеяла убаюкали ее, и она уснула с чувством полной безопасности.

Когда грузовик остановился, она внезапно проснулась.

— Я здесь, милая, — произнес Рег, поворачиваясь и глядя на нее.

Камелия села. За окном было темно, а дорога была слабо освещена.

— Где мы? — спросила она с опаской.

— Все в порядке, — засмеялся Рег, заметив выражение ее лица. — Ватерлоо-Бридж сразу за поворотом. Я не завез тебя в Тимбукту, пока ты спала. Станция сразу за углом, но будь там до самого утра.

Камелия перебралась на пассажирское место, надела кроссовки и застегнула рюкзак.

— Держи, — Рег протянул ей несколько фунтов, — это на дорогу до дома.

Камелия посмотрела в его доброе обветренное лицо, и ей стало стыдно, что раньше она отнеслась к нему с предубеждением.

— Вы очень добры, — мягко проговорила Камелия. Она хотела поцеловать Рега в щеку, но запах пота ее остановил. — Оставьте мне свой адрес, и я вышлю вам деньги.

Она удивилась, когда он рассмеялся.

— Что? Старуха убьет меня, если узнает, что я подвозил молоденькую девушку, — сказал он. — Просто прими эти деньги. Но в следующий раз будь осторожна, когда станешь останавливать машину. На дорогах очень много водителей, которые не имеют никакого уважения к женщинам.

В восемь утра Камелия была на Ладброук-сквер, 34. К счастью, дождь прекратился, пока она сидела в Ватерлоо за чашкой чая. Но ей все равно было холодно, и она чувствовала себя неряхой.

Она позвонила в дверь Денис, ругая себя за то, что приехала так рано. Но ее распирало от желания поделиться с ней своими впечатлениями.

Камелии стало немного не по себе, когда она трижды позвонила в дверь, а ей никто не ответил. Ей даже и в голову не пришло, что Денис может не быть дома. Она позвонила в квартиру этажом ниже.

— Простите, что беспокою вас, — сказала она женщине средних лет, которая открыла дверь. — Я звонила в квартиру мисс Трахерн, но там никто не отвечает. Вы не знаете, где она?

— В Италии, — коротко ответила пожилая женщина. Она была явно недовольна тем, что ее потревожили. — Она уехала два дня назад.

Женщина уже собралась закрыть дверь, но Камелия сделала шаг вперед.

— Я в очень сложном положении, — проговорила она, и затем быстро объяснила, что ее деньги и одежда хранятся у Денис в квартире.

— Я ничем не могу вам помочь, — ответила женщина холодно, пожав плечами. — У меня нет ключа от ее квартиры. Но даже если бы и был, я не впустила бы туда незнакомого человека. Вам лучше пойти в полицию.

В пять часов вечера Камелии хотелось плакать. Почти весь день она провела на Чарльз-Хаус, в комиссии по национальной помощи на Кенингстон-Хай-стрит, но ей дали лишь 75 пенсов — суточное содержание, которое выдают бездомным. Пока у нее не появится адрес, ей не смогут дать больше. Но как же она получит адрес, если не может оплатить ренту?

Камелия слезно умоляла, потом рассердилась, когда ее не захотели слушать. Когда она сказала, что у нее есть двадцать фунтов на книжке, с которой она может оплатить любой заем, как только вернется Денис, ей посоветовали обратиться в сберегательную кассу.

Все оборачивалось против нее. Джинсы и свитер были поношены в дороге, а волосы надо было вымыть. Неудивительно, что ей грубо отказали в студенческом общежитии на Еарлс-корт. Кто поверит девушке, у которой все вещи поместились в рюкзаке за спиной?

Сидя в кафе за очередной чашкой чая, Камелия подсчитала деньги. У нее остался всего один фунт и сорок семь пенсов. Ее так и подмывало пойти в Вест-Энд и украсть у кого-нибудь кошелек.

— Нет, — прошептала она, обхватывая чашку руками и стараясь не замечать того, как урчит в животе. — Должен быть другой выход.

Вспоминая время, проведенное с Дуги, Камелия с иронией подумала о том, что в то время любой уважающий себя хиппи предложил бы незнакомцу ночлег, даже если бы ему пришлось спать на полу. Но времена изменились: выражение «любовь — это все, что тебе нужно» в семидесятых потеряло свое значение. Люди стали подозрительными и эгоистичными.

В восемь часов того же вечера Камелия была в отчаянии и очень замерзла. Она прошла от Чарльз-Хаус к Хаммерсмит, хотела зайти к старой подруге Сьюзан, но ее семья переехала в Ватфорд еще два года назад. Возможно, если бы Камелия была лучшей подругой и поддерживала бы связь со Сьюзан, она знала бы об этом. Гордость не позволяла ей даже подумать о том, чтобы пойти в Арчвей-Хаус. Камелия понимала, что мисс Пит ей не посочувствует. Другие адреса и телефоны знакомых остались в квартире у Денис вместе с остальными вещами.

Именно тогда, когда Камелия стояла на Хаммерсмит-Бродвей, она вспомнила о Маелзе, одном из любовников матери. Холланд-парк был недалеко.

Камелия хотела иметь хорошую работу, приличный дом и сногсшибательно выглядеть, прежде чем представиться любому из этих мужчин. Но сейчас она была в отчаянии и готова на все.

Было мало шансов на успех. Но Маелз писал, что уважал ее отца. Возможно, он видел Камелию маленькой. Ей нечего было терять. Самое худшее, что он мог сделать, — это захлопнуть дверь перед ее носом. Если повезет, он предложит ей чай и сэндвич. Если он окажется хорошим человеком, то, возможно, поймет ее затруднительное положение и пустит ее переночевать.

Камелия знала, что Холланд-парк был районом, в котором жили одни богачи. Дом Маелза казался маленьким по сравнению с домами соседей. Мужество покинуло Камелию, когда она стала всматриваться в сад через чугунные прутья ворот.

Все было так изысканно. Свет над входной дверью освещал медный дверной молоточек и два лавровых дерева в горшках по обе стороны от входа. Внезапно Камелия испугалась и чуть не убежала. Шестое чувство подсказывало ей, что тут ей будут не рады, но, несмотря на это, она открыла ворота и подошла к двери.

Звонок эхом раздался по всему дому. В коридоре зажегся свет, а потом послышалось шарканье ног — кто-то шел открывать.

Дверь открыл маленький сморщенный старичок в черном костюме. Он осмотрел Камелию с головы до ног.

— Да?

— Вы Маелз? — проговорила она. — Простите, я не знаю вашу фамилию.

Он сморщился от неприязни.

— Это лондонская резиденция сэра Маелза Гамильтона.

Камелия с изумлением смотрела на старика. Даже в самых смелых видениях она никогда не думала, что письмо пришло от титулованной особы. Этот старик, который смотрел на нее с таким презрением, наверное, был дворецким или слугой. Теперь она поняла, что допустила ошибку. Ей надо было хорошенько подготовиться, прежде чем приходить сюда.

— Я не… — Камелия внезапно замолчала, судорожно пытаясь подобрать правильные слова, чтобы представиться. — Я прошу прощения за то, что пришла без предупреждения, но я только что вернулась из Европы. Мне надо поговорить с сэром Маелзом. Могу ли я его увидеть?

— На данный момент сэр Маелз отсутствует, — коротко ответил слуга. — Если вы хотите оставить свою визитку, я с удовольствием ее передам, как только он вернется.

Камелии захотелось повернуться и убежать.

— У меня нет визитной карточки, — слабым голосом ответила она. — Мое имя Камелия Нортон. Я знаю, что сэр Маелз был хорошим другом моего отца. Я нашла его письмо после смерти матери и хотела бы с ним познакомиться.

Мужчина на секунду отвернулся, взял небольшой листик со столика у двери и передал его Камелии. Выражение его лица оставалось невозмутимым.

— Напишите свое имя и адрес, — сказал он.

Камелия оторопела.

— На данный момент у меня нет постоянного адреса, — произнесла она, запинаясь. — Я приехала в Лондон и сейчас ищу новую работу. Я оставлю только свое имя и, возможно, напишу сэру Маелзу позже.

Камелия написала свое имя и вернула листочек.

— Простите, что побеспокоила вас, — она попыталась улыбнуться, но на самом деле готова была расплакаться. — Спокойной ночи.

В Испании и Франции Камелия спала на улице, но там было тепло и рядом всегда были люди. Но сейчас у нее не оставалось другого выхода. Она бродила по улицам до часу ночи, а потом пошла в Холланд-парк и легла под кустом, положив рюкзак под голову.

Камелия была голодна, очень замерзла и не могла уснуть. Она страдала из-за своего глупого решения зайти к сэру Маелзу Гамильтону. Что он подумает, когда вернется домой и узнает, что она заходила к нему с рюкзаком за спиной? Да, этот вариант она провалила. Камелия решила никогда не встречаться с этим человеком.

Ночь была долгой. Иногда она слышала странный шелест в кустах, отчего по спине бежали мурашки. Холод пробирал до самых костей, а Камелия лежала и обдумывала план действий на завтра.

Она решила обзвонить рестораны и отели Вест-Энда, чтобы устроиться на какую-нибудь работу. Но ей все равно будет негде ночевать. Потом, чуть не всхлипывая от отчаяния, она вспомнила, как Пит Холт на Ибице рассказывал о базе отдыха «Бутлинс» в Богнор-Риджис. Он проводил там генеральную уборку в конце летнего сезона и говорил, что условия на базе суровые. Но, тем не менее, он заработал достаточно денег, чтобы попасть на Ибицу, причем его кормили и у него была крыша над головой.

С первыми лучами солнца Камелия встала и пошла прочь из парка, опасаясь, что гуляющие с собаками люди могут увидеть ее и вызвать полицию. Шагая по пустынной Кенингстон-Хай-стрит, она все еще думала о «Бутлинс».

Ей хотелось уехать из Лондона, где люди были такими злыми и недоверчивыми. Даже если случится худшее и ее не примут на работу в «Бутлинс», возможно, люди в организации социальной помощи будут там более сговорчивыми. В Богнор-Риджис были и другие преимущества. Этот город находился возле Литлгемптона, неподалеку от которого был гараж Джека Истона, и недалеко от Амберли, где жила тетя Лидия.

На Ибице Камелия очень много думала о детстве своей матери. Она знала, что ее эвакуировали во время войны в Сассекс. Бонни всегда говорила, что это был подарок судьбы, что тетя Лидия дала ей такие возможности, которые никогда не появились бы, живи она со своими родителями. Камелия размышляла о том, были ли ссоры Бонни с матерью обусловлены этой вынужденной разлукой. Было бы хорошо встретиться с Лидией и больше узнать о детстве матери.

Если бы только удалось устроиться на работу и продержаться до тех пор, пока Денис не вернется из Италии! Камелия навестила бы и Джека, и Лидию, а потом уже вернулась бы в Лондон.

Повинуясь инстинкту, она пошла по улицам Челси вместо того, чтобы идти прямо к реке и выйти на главную дорогу Саус Лондон. Сейчас она никого не знала в Челси, но этот район все равно притягивал ее, несмотря на печальные воспоминания.

На Окли-стрит она остановилась у ворот с номером 14 и заглянула в подвал. Ее переполняли противоречивые чувства — ностальгия по хорошим временам и глубокая скорбь. Люди, которые жили сейчас в их квартире, перекрасили дверь в темно-синий цвет и повесили на стену медное бра.

Через окно Камелия увидела мебельный гарнитур и стеклянный журнальный столик. Она улыбнулась, вспомнив, как Би мечтала о букете маргариток в белой солнечной комнате. Сейчас там не было никаких цветов, только бездушная дорогая мебель.

Повинуясь инстинкту самосохранения, Камелия поспешила в сторону Альберт-Бридж. Ей надо было найти ночлег на сегодня. Если она хотя бы еще одну ночь проведет на улице, то это станет заметно. Тогда никто не возьмет ее даже на самую тяжелую работу.

У ворот базы отдыха «Бутлинс» Камелия оказалась только в шесть часов вечера. В начале пути ей везло. Один водитель грузовика подбросил ее сначала до Батерси, потом до Гилфорда, а потом завез в Милфорд и посоветовал голосовать на трасе А286, откуда ее довезли до Чичестера. Но там удача отвернулась от нее, и Камелии пришлось пройти пешком до самого Богнор-Риджиса. От голода у нее кружилась голова, и было так холодно, что от отчаяния она хотела просить помощи у полиции.

Но все-таки она дошла. Подойдя к будке охранника, Камелия была полна решимости получить работу, даже если ей придется за это лечь костьми или переспать с самим дьяволом.

Раньше Камелия никогда не видела базу отдыха «Бутлинс». Ребенком она слышала, как люди рассказывали о ней. Тогда она думала, что это райское место. Она должна радоваться, что наконец побывает на одной из баз. Но Камелия слишком устала, проголодалась и замерзла, чтобы оценить все увиденное. Справа от нее находился смешной паром, украшенный огнями. Когда заиграла музыка Рекс «Надень это», которую Камелия постоянно слушала на Ибице, она поняла, что это счастливый знак.

— Я хочу устроиться на работу, — сказала она твердо, улыбаясь охраннику и спрятав рюкзак. — Я знаю, что вам нужны люди для генеральной уборки.

Охранник в зеленой униформе с золотыми эполетами напоминал бывшего военного. Это был дородный мужчина с усами. У Камелии было особое отношение к усатым мужчинам, которое основывалось на ее жизненном опыте, начиная с отца. Она считала, что усы носили только добрые и мягкие мужчины. Усы были нужны им для того, чтобы казаться грозными.

— Я впервые об этом слышу, — удивился охранник, но его голос был добродушным. — Я уверен, что у нас достаточно рабочей силы.

Камелия была в отчаянии, и он это заметил.

— Но я приехала из самого Лондона, — воскликнула она, хватаясь за окошко будки. — Мне сказали, что в это время года вам всегда нужны люди.

Мужчина знаком попросил Камелию подождать.

— Я свяжусь с персоналом и узнаю насчет тебя, — произнес он.

Камелия подумала, что надо надавить на чувства этого мужчины. Его рука была недалеко от окна, и она положила на нее свою руку.

— Пожалуйста, воспользуйтесь своим влиянием, — стала упрашивать она, заглядывая ему прямо в глаза. — Мне очень нужна работа, правда, я готова работать за троих.

Джон Анвин был не из доверчивых. В «Бутлинс» каждый день приходили люди, которые хотели поплавать в бассейне, крали сумочки и другие вещи. Но что-то в загорелом лице этой девушки ему понравилось. Она выглядела уставшей, и на ней не было пальто, хотя было уже прохладно. Но лицо у нее было добрым и оно показалось Джону честным.

— Это может быть только временная работа, — ответил он. — Ты же знаешь об этом, правда?

— Мне нужна работа на две-три недели, — сказала Камелия и, не сдержав слез, рассказала о том, как она потеряла деньги. — Я в отчаянии, — закончила она.

— Хорошо, я посмотрю, что можно будет сделать, — ответил он резко, но Камелия знала, что он уже на ее стороне.

Она терпеливо ждала в сторонке, пока он говорил с кем-то по телефону.

Положив трубку, он улыбнулся.

— Похоже, тебе повезло, — проговорил он. — Им не помешает еще одна пара рук, но не влезай ни во что, иначе мне из-за тебя влетит.

Камелия его чуть не расцеловала.

Через два часа Камелия лежала на кровати в комнате для прислуги и слушала, как Джанис, ее соседка по комнате, рассказывает о том, как ужасно работать в «Бутлинс».

Джанис была невысокой девушкой восемнадцати лет с рыжими волосами и в очках с толстыми линзами. Она все еще была в униформе — нейлоновом полосатом халате, на запястьях у нее остались темные следы, как будто она весь день провозилась в грязной воде. Не докурив одну сигарету, она уже начинала следующую. Даже на ее лице были желтые пятна, как будто в него въелся никотин.

— Надсмотрщица миссис Виллоус — дракон. Мы должны драить каждый сантиметр комнат, она не дает нам спуску. На следующей неделе мы будем драить кухни и столовые. Если бы не премия, я уехала бы хоть сейчас.

Камелии было не важно, насколько тяжелой будет работа. Она заполнила анкету, ей рассказали о ее обязанностях и правилах компании, после чего отвели в кафетерий, где она съела самую большую в своей жизни порцию картошки с рыбой, запеканку с изюмом и заварным кремом и выпила несколько чашек чая. Она поняла, что комнатки для служащих с деревянными стенами и тусклым освещением очень отличались от апартаментов, занимаемых отдыхающими, но сон там был прекрасный.

— Джанис, — засмеялась она, вытягиваясь на узкой железной кровати. — Я так рада здесь оказаться, что вытирала бы задницы людям, если бы меня попросили. Все, что мне нужно для полного счастья, — это горячая ванна и мягкая кровать.

— Через пару дней ты заговоришь по-другому, — мрачно ответила Джанис. Затем добродушно улыбнулась и протянула Камелии пачку сигарет. — Возьми, Мэл. Мне будет приятно с тобой жить, одной по ночам тут жутковато.

Джанис была права: работа оказалась адской. Миссис Виллоус, надсмотрщица-экономка, была тираном в юбке. Ничего не ускользало от ее орлиного взора — ни пятнышко на окне, ни жевательная резинка, приклеенная к стулу. Домики, в которых Джанис, Камелии и другим девчонкам надо было убирать, освободились еще в прошлую субботу. Простыни и шторы отправляли в прачечную, матрасы относили в кладовую, мебель выносили на улицу, чтобы продезинфицировать, а стены и пол тщательно вычищали. Потом все заносили обратно. В первый день Камелия не поняла, насколько большой была эта база отдыха. Очень скоро она перестала думать, что попала в рай.

В какой бы части базы они ни находились, им всегда было слышно, как миссис Виллоус отчитывала какую-нибудь несчастную за то, что та недостаточно тщательно убрала домик. В первое же утро Камелия увидела, как надсмотрщица тащила какую-то девушку за ухо в комнату. Можно было подумать, что она закует несчастную в кандалы.

На второй день работы руки Камелии покраснели и покрылись мозолями, спина болела, а вместо крови у нее по жилам, казалось, текла жидкость для мытья. Камелии приходилось носить бесформенный нейлоновый халат, в котором от нее пахло потом. Но в работе были и приятные моменты. Девушки, с которыми работала Камелия, были совершенно разными. Жизнь окольными путями свела их в одном месте, и они приветливо встретили новенькую.

Летний сезон почти закончился. Среди отдыхающих на базе остались только престарелые пары и семьи с детьми до пяти лет — они отдыхали по договорной цене. Работники находились в возбужденном состоянии из-за физического истощения и предвкушения хорошего вознаграждения, которое они должны были получить после двух недель работы. Джанис жаловалась на то, что развлечения были не такими интересными, как в разгар сезона, а еда стала невкусной. Но Камелии нравилось и то, и другое. В определенные часы, днем, она могла поплавать в закрытом бассейне, покататься на роликах и посмотреть вечером кабаре-шоу. Иногда, когда миссис Виллоус куда-то уходила, Джанис и другие девчонки сплетничали о солдатах.

Во вторник, когда у Камелии был выходной, она решила отправиться на поиски Джека Истока и тети Лидии. В субботу ей выдали зарплату, и теперь она спокойно могла купить себе дешевый билет на поезд до Литлгемптона.

Папка со старыми письмами лежала в квартире у Денис. Камелии оставалось надеяться только на свою память. Номер гаража, в котором жил Джек, она не помнила, но была уверена, что стоит ей посмотреть на карту города, и он сразу всплывет в ее памяти.

Когда Камелия вышла на станции Литлгемптон, то подумала, что у нее дежа вю. Она могла только предположить, что уже была здесь с матерью и отцом. На улице висела большая карта города. Пробежав по ней глазами, Камелия остановилась на названии Терминус-роуд. К своему удовольствию, она заметила, что стоит на этой дороге.

Сразу через улицу, напротив станции, стоял гараж, но на нем не было надписи. Это было ветхое сооружение из дерева, крытое ржавым железом. Гараж выглядел неприметно на фоне маленьких магазинчиков. Внутри Камелия увидела мужчину в маске, который красил машину, и подошла к нему.

— Простите, — сказала она громко, чтобы он услышал.

Мужчина прекратил работу, обернулся и поднял маску с лица. Он был примерно такого же возраста, как и Камелия, и у него было темное загорелое лицо.

— Вы можете мне сказать, кто владелец этого гаража? — спросила она.

Парень изучающе на нее посмотрел.

— Мистера Стэна Велса, — ответил он. — А зачем вам это?

— Я думала, что это гараж Джека Истона, — объяснила Камелия. — Я его ищу.

— Хотите купить новую машинку? — Он осмотрел ее с ног до головы своими темными глазами и задержал взгляд на ее груди.

— О нет, — проговорила она быстро. — Мне нужен сам мистер Истон.

— Когда-то он на самом деле был владельцем этого гаража, только это было очень давно!

У Камелии опустилось сердце.

— А вы знаете, где он сейчас? — спросила она. — У него есть другой гараж?

Мужчина с удивлением посмотрел на нее.

— У него уже не гараж, — ответил он, улыбаясь и обнажая ряд удивительно белых зубов. — Сейчас у него шикарный автомобильный магазин. Он находится на Арундел-роуд. Тут недалеко.

Арундел-роуд начиналась сразу за поворотом, но, прошагав пятнадцать минут от центра, Камелия пожалела, что не уточнила, что значит это «недалеко».

Но, как только она подошла к знаку «Вик» и увидела выставочные залы, смелость покинула ее. Не было ни пятен от бензина, ни грязных смотровых ям, ни работников в комбинезонах. Это было двухэтажное здание с пластиковыми окнами, а комната осмотра была такой солнечной, словно она сделана из стекла. На подъемниках стояли сверкающие «Мерседесы». Снаружи были такие же сверкающие подержанные автомобили. Светящийся голубой знак гласил: «Машины Джека Истона».

От испуга ладони Камелии стали влажными, а сердце застучало с бешеной скоростью. Хотя она знала, что отлично выглядит благодаря загару и выгоревшим на солнце волосам, но все же сомневалась, что джинсы — подходящая одежда для такого места. Возможно, Джек Истон не захочет говорить о прошлом. А может, он вспомнит неприятные моменты и захлопнет дверь перед ее носом.

Сначала Камелия прошла мимо, собираясь с духом. Внутри она заметила двоих мужчин — типичных торговцев машинами. Они были в строгих костюмах и хорошо начищенных туфлях, обоим было чуть больше тридцати. Ни один из них не мог быть Джеком, Остановившись там, где бы никто ее не увидел, Камелия посмотрелась в маленькое зеркало, поправила волосы и подкрасила губы. Затем, глубоко вдохнув, она направилась прямо к двери и вошла внутрь.

— Доброе утро, мадам, — бросился к ней один из мужчин. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Я хотела бы поговорить с мистером Истоном, если это возможно, — ответила Камелия, выдавив из себя улыбку. — Могу я его увидеть?

Мужчина с подозрением посмотрел на нее.

— Мистер Истон никого не принимает без записи. — Он посмотрел вниз, на джинсы и кроссовки Камелии. — Вы что-то продаете?

Камелия изо всех сил старалась обезоружить этого мужчину.

— Я что, похожа на торговку? — засмеялась она. — Я только что приехала, чтобы увидеться с ним. Я дочь его давней подруги.

— Скажите мне ваше имя, и я посмотрю, свободен ли он, — ответил мужчина. Его коллега тоже подошел, чтобы узнать, что происходит.

— Это может испортить сюрприз, — поспешила возразить Камелия. — Не могли бы вы просто пропустить меня, чтобы это было для него неожиданностью.

Камелия видела лестницу сквозь стеклянную дверь за машинами и догадалась, что кабинет мистера Истона был наверху.

— Мистер Истон не любит сюрпризов, — решительно ответил первый мужчина. — А также не любит, когда его прерывают.

— Да ладно вам, — подбодрила она их. Пока они решали, что делать, Камелия придумывала, что бы им такое сказать, если они откажутся ее пропустить. Она не хотела представляться. Джек Истон скорее всего откажется с ней говорить. Назваться вымышленным именем — тоже не выход. Если к нему так трудно пробиться, то вряд ли он клюнет на незнакомое имя. — Послушайте, я могу сказать ему, что проскользнула мимо вас, пока вы обслуживали клиента.

Мужчины переглянулись. Казалось, удача сама протягивала руку Камелии. Двери салона открылись, и вошла пара, которая походила на потенциальных владельцев «Мерседеса».

— Вы меня не видели, — милым голосом проговорила Камелия и, прежде чем мужчины успели возразить, открыла стеклянные двери и стала подниматься по лестнице.

Страх охватил Камелию, когда она стояла в коридоре у двери с табличкой «Директор Джек Истон». Соседняя дверь дальше по коридору была открыта, оттуда доносились женские голоса и стук печатной машинки. Это будет так унизительно, если ее выгонят.

Но, взяв себя в руки, Камелия постучала в дверь.

— Входите, — послышался низкий голос.

Внешность Джека поразила ее. У него были жесткие рыжие волосы и черты лица, как у бандита. Если бы он был в рабочей одежде и Камелия говорила бы с ним, пока он обслуживал машину, она чувствовала бы себя увереннее. Но сейчас на мистере Истоне была белоснежная рубашка и галстук, он сидел за широким офисным столом. Камелия сразу поняла, что такой необразованный человек, как он, к тому же с таким отталкивающим видом, должен быть таким же грубым и непробиваемым, как и его внешность, чтобы достичь такого успеха.

— Простите, что беспокою вас, — проговорила она вполголоса. — Пожалуйста, не сердитесь, что я пришла без предупреждения, но мне надо было с вами увидеться.

— Вы из школы? — спросил Джек, поднимаясь на ноги. — Аманда опять что-то натворила?

Он был ненамного выше Камелии, коренастый и мускулистый. Он говорил с акцентом.

— Нет, я не из школы, — сказала Мэл, входя и закрывая дверь. — Понимаете, я Камелия Нортон.

Последовала неловкая пауза. Джек даже рот открыл от удивления.

— Я дочь Бонни, — продолжала Камелия, подходя ближе. — Я знаю, что когда-то вы были другом моей матери. Я надеялась, что вы сможете пролить свет на некоторые события. Дело в том, что несколько лет назад мама умерла.

— Бонни умерла? — спросил он удивленно, раскрыв глаза. Они были янтарно-карими и очень выразительными для такого крепкого на вид парня. — Да, мы дружили, когда были детьми, — добавил Джек и замолчал, задумавшись над тем, как продолжить. — Нас обоих эвакуировали сюда из Лондона во время войны. Но я уже несколько лет с ней не общался.

Мистер Истон выглядел спокойным. Но когда он пригласил Камелию сесть и предложил ей виски, она подумала, что он поступает так, потому что потрясен, а не проявляет настоящую гостеприимность.

Она с благодарностью выпила виски, чтобы успокоиться, а затем начала рассказывать о смерти Бонни.

Джек прервал ее, когда она упомянула о реке.

— Утонула? Бонни боялась воды, даже близко к ней не подходила.

Кому-нибудь другому это замечание показалось бы слишком резким, но для Камелии оно послужило объяснением того, насколько Бонни была ему близка. Камелия отреагировала так же, когда Берт Саймондз рассказал ей о смерти матери.

— В свидетельстве о смерти написано, что она погибла в результате несчастного случая, — объяснила Камелия. — Полиция решила, что это самоубийство. Но я никогда в это не верила.

Джек покачал головой.

— Бонни до смерти боялась воды. Однажды в Амберли она упала в реку и чуть не утонула. После этого мы и стали друзьями — это я ее спас.

Камелия улыбнулась.

— Почему ты улыбаешься? — бесцеремонно спросил Джек.

— Потому что мама много раз рассказывала мне эту историю. Она говорила о вас как о герое. Мне очень приятно узнать, что это правда, и я счастлива с вами познакомиться. Мама, к сожалению, мало рассказывала мне о том, как она жила, когда меня еще не было на свете. Понимаете, для меня это все равно что заполнить наконец пустой лист.

Джек снова на нее уставился. Камелия начала нервничать. Она не могла понять, о чем он думает. Но, по всей видимости, он не читал о Камелии в газетах, иначе уже сказал бы об этом. С ее души упал камень. Возможно, ее страхи о том, что люди запомнят ее имя, были беспочвенными.

— Прошу прощения, у меня в голове все перепуталось, — наконец произнес Джек. Он провел рукой по волосам и облизнул губы. — Я должен был сказать, что сожалею о смерти Бонни. Ты, наверное, думаешь, что я грубиян.

— Я пришла сюда не за соболезнованиями. И я вовсе не думаю, что вы грубый, — спокойно ответила Камелия. — Я здесь потому, что сразу после смерти матери нашла пачку писем. Тогда мне было пятнадцать лет, и я была в шоке. Я сохранила их и решила не отдавать полиции, потому что все, что я там обнаружила, меня расстроило.

Джек стиснул зубы, его взгляд помрачнел, когда он услышал слова Камелии.

— Полагаю, ты хочешь сказать, что некоторые письма были от меня? — Его голос внезапно стал жестким. — Я надеюсь, что ты здесь не для того, чтобы меня шантажировать?

— Вот сейчас вы действительно грубите, — сказала Камелия. — Возможно, моя мать и была склонна к шантажу, но у меня и в мыслях такого не было. Поэтому будьте так добры, позвольте мне закончить!

Истон выслушал ее, не перебивая.

— Когда я нашла эти письма, то была совсем еще ребенком. Смерть матери была для меня большим горем. Но еще хуже мне стало, когда я узнала, что Джон не мой отец. Я обожала его, считала его самым лучшим отцом на свете. Он был единственным близким человеком, которым я гордилась. Поэтому я очень долго ненавидела мать за такой жестокий поступок по отношению ко мне. Но сейчас все позади. Я просто хочу знать правду. Скажите мне, мистер Истон, только между нами. Может ли быть так, что вы мой отец?

Джек Истон сглотнул. Он был не из робкого десятка. Детство, проведенное в трущобах Саус Лондона, закалило его. В молодости ему приходилось тяжело работать и обдумывать каждый шаг, чтобы достичь успеха. Бонни была единственным человеком, из-за которого Джек полностью терял контроль над собой, и он ненавидел себя за это. Она так часто его использовала. И вот сейчас она пыталась досадить ему из могилы.

Но у этой девушки не было ничего общего с Бонни. Ее нельзя было назвать «шикарной». Камелия не была блондинкой, глаза ее не были голубыми. Джек заметил, что она не унаследовала хитрость матери.

Он встал, обошел стол, взял Камелию за руки и подвел ее к зеркалу.

— Посмотри, — проговорил он, став рядом с ней, чтобы можно было сравнить их лица. — Могу ли я быть отцом такого милого создания, как ты?

Было что-то смешное в том, чтобы сравнивать их лица. У Камелии было загорелое лицо овальной формы, идеально прямой нос и миндалевидные глаза. А Джек был рыжеволосым, со светлыми глазами и курносым носом. Они были абсолютно не похожи. Камелия невольно улыбнулась.

— У моей жены волосы такого же цвета, как и у тебя, — добавил он, заводя разговор о семье. — Но у всех моих троих детей волосы рыжие. Они все невысокие и коренастые, и хотя у Аманды глаза карие, они круглые, совсем не такие, как у тебя. Неужели ты на самом деле думаешь, что Бонни и я могли произвести на свет такого темноволосого ребенка, как ты? — Истон замолчал и глубоко вздохнул. — Камелия, ты дочь Джона Нортона, и не думай иначе.

— Тогда почему мама сказала такое? Вы, должно быть, виделись с ней, примерно в день моего зачатия?

Джек некоторое время колебался. Он не хотел признаваться ни в чем, за что мог бы понести ответственность, но он также чувствовал, что ничего, кроме правды, не удовлетворит эту девушку.

— У нас с Бонни была только одна ночь, — признался он. — Но ради моей семьи прошу тебя хранить это в секрете. Бонни вернулась в Сассекс в мае, чтобы обсудить с тетей Лидией приготовления к свадьбе. Я отвез ее обратно в Лондон, потому что она опоздала на поезд. Ситуация вышла из-под контроля.

— В мае? — повторила Камелия.

— Да, в мае, когда Джинни гостила у матери. — Джек с опаской посмотрел на Камелию.

Камелия быстро подсчитала в уме. Бонни всегда говорила, что у нее были преждевременные роды. После смерти матери Камелия узнала, что ее родители поженились в начале июня. Следовательно, заявление Бонни о преждевременных родах было придумано только для того, чтобы пустить пыль в глаза другим людям. Бонни хотела, чтобы никто не догадался о том, что она забеременела до свадьбы. Она могла зачать ребенка за месяц до свадьбы. Но, возможно, это произошло и за два месяца. Камелия догадывалась, что Бонни уже была беременной во время последней встречи с Джеком.

— Я не понимаю, зачем женщине, которая вот-вот собиралась выйти замуж, совершать такое? — Камелия серьезно посмотрела на Джека. — Может, она поняла, что на самом деле любила только вас?

— Я знаю, почему я позволил себе это, — тихо произнес он, немного покраснев. — Но что касается мотивов Бонни, я не могу ничего сказать. Я думаю, что она знала, что беременна, поэтому так торопилась со свадьбой. Ты должна кое-что понять о своей матери, Камелия. Бонни была очень коварной, она любила держать мужчин в кулаке. В ту ночь она опутала меня своей шелковой паутиной, а для чего, я и сам не знаю. Возможно, так она прощалась со всеми своими любовниками примерно в одно и то же время.

Камелия видела боль в его глазах. Она догадывалась, что эта последняя ночь любви принесла ему чувство вины и сожаления на долгие годы.

— Ни на одном из ваших писем нет даты, — продолжала Камелия осторожно. — Вы можете вспомнить, в каком году Бонни сообщила в письме о том, что хочет с вами увидеться?

Джек снова сел за стол. Он нахмурился, как будто что-то вспоминал.

— Это были летние каникулы. Эприл, моя старшая дочь, должна была пойти в школу. Скорее всего, это было в 1954 году. Я запаниковал, когда получил первое письмо. Я подумал, что Бонни может появиться у гаража в любую минуту, а со мной там очень часто бывала Эприл.

— Снова 1954, — задумчиво произнесла Камелия. — Как бы мне хотелось знать, что случилось с мамой в то лето. Вы простили ее после того, как умер Джон? Может быть, она извинилась?

Джек рассмеялся грудным мягким смехом.

— Бонни! Извиниться! Она никогда ни за что не извинялась. Она просто больше не писала и не приезжала, и слава Богу. А что касается меня, я просто не мог не написать ей после смерти твоего отца! Мы же были старыми друзьями.

Камелия чувствовала, что Джек устал от вопросов о личной жизни. Она решила расспросить его о другом, пока ему не надоел этот разговор и он не попросил ее уйти.

— Вы что-нибудь знаете о сэре Маелзе Гамильтоне? — спросила она.

Джек пожал плечами и скорчил гримасу.

— Не очень много. Он был среди гостей на свадьбе твоих родителей, думаю, он был старым другом Джона.

— А Магнус Осборн? Что вы о нем знаете?

Джек снова пожал плечами.

— Никогда о нем не слышал, — сказал он, и Камелия поняла, что он говорит правду. — Бонни не называла мне имена своих любовников.

— Была еще какая-то женщина, которая подписалась «X», — продолжала Камелия. — Вы что-нибудь о ней знаете?

Джек нахмурился.

— Я не могу припомнить никого, чье имя начиналось на букву «X». У Бонни была подруга, которую звали Элли, она тоже танцовщица. Но я никогда с ней не встречался. Она была подружкой невесты у Бонни на свадьбе.

Камелия не торопилась задавать вопросы. Она подумала о том, что видела все фотографии своих родителей, но на снимках не было подружки невесты.

Они еще немного поговорили. Джек рассказал о том, какой была Бонни в детстве, как весело им было вместе, вспомнил о танцевальных конкурсах. Он сказал, что Бонни разбила ему сердце, заявив, что между ними все кончено. Это случилось как раз тогда, когда он вернулся из армии. Джек издалека наблюдал за карьерой Бонни, а потом женился на Джинни.

— Как бы мне хотелось узнать, почему она берегла ваши письма, — с недоумением произнесла Камелия. — Я могла бы понять, если бы она берегла старые любовные письма, открытки, полученные на день рождения, и тому подобное. Но зачем она выбросила все письма, за исключением самых неприятных?

— Твоя мать была непредсказуемой. — Джек печально улыбнулся. — Логика была ее слабым местом. Бонни не гналась за истиной.

Камелия не хотела упоминать о долгах, в которые влезла ее мать в последние годы своей жизни, но она чувствовала, что обязана сказать правду. Она рассказала, как после смерти Джона Бонни прокутила семейные деньги, как они потеряли дом, о пьяных мужиках.

Разговаривая с Камелией, Джек был поражен ее способности сопереживать и умению разбираться в людях. Только когда Истон стал расспрашивать о том, что она делала и где жила, он понял, что недавно они оба пережили душевную травму. Девушка явно не хотела рассказывать, как она жила после смерти матери, а свою теперешнюю работу в лагере называла временной. Камелия мягко перешла к расспросам о Лидии.

Джек был шокирован тем, что Камелия не знала, какую роль Лидия Винтер сыграла в жизни Бонни. Лидия была для нее гораздо больше, чем приемная мать во время эвакуации. Эта женщина любила Бонни и заботилась о ней, как о собственном ребенке. Благодаря Лидии, во время войны Бонни не пришлось тяжело работать. Бонни переняла у Лидии все: восторженность, уверенность в себе, ораторское мастерство и выдержку. Все это она затем использовала, чтобы загонять богатых мужчин в ловушку.

— Лидия умерла, милая. — Голос Джека взволнованно дрогнул. Он любил Лидию так же, как и своих приемных родителей — Берта и Берилл Бейкер. — Она умерла от рака в 1961 году.

— Мама никогда не говорила об этом, — сказала Камелия, напрягая память. — Я не помню, чтобы она ездила на похороны.

— Это я позаботился о том, чтобы она ничего не узнала. — Лицо Джека исказилось, как будто воспоминания приносили ему боль. — Ты должна признать, Камелия, что иногда твоя мать была алчной, эгоистичной и жестокой сучкой. Лидия была больна два года. Бонни об этом знала, но ни разу не приехала ее проведать, даже не позвонила и не написала. Однажды Лидия поехала в Рай, перед тем как окончательно слечь. Они с Бонни тогда очень сильно поссорились. Когда Лидия вернулась, то позвала меня и обо всем рассказала. Ее сердце было разбито. Она любила твою мать, как родную дочь, а тебя считала своей внучкой. Через несколько недель Лидия умерла, и я решил не сообщать об этом Бонни. Я не хотел, чтобы она примчалась в Амберли — вся такая шикарная, в черном платье. Я не хотел, чтобы она играла роль скорбящей дочери, этим она только всех расстроила бы.

— Я не виню вас, — тихо произнесла Камелия. После того как Истон рассказал об отношениях между Лидией и Бонни, о своей любви к пожилой женщине, его решение было понятно. — Я просто очень хотела бы встретиться с Лидией и поговорить с ней.

Джек посмотрел в грустное милое лицо напротив и почувствовал прилив отцовской нежности. Казалось, она разбередила душевные раны, которые нанесла ему Бонни.

— Можно дать тебе совет? Я ведь тебе почти как дядя, — сказал Джек. Лицо его горело от нахлынувших эмоций.

Камелия кивнула.

— Забудь свою мать, детство, забудь обо всем, — сказал он нежно. — Думай о завтрашнем дне, люби и не вспоминай о прошлом. Я так любил Бонни, помоги же мне! Было время, когда я ради нее был готов пойти босиком на край света. Но это уже в прошлом. Даже мертвая, она манипулирует нами, словно марионетками. Не позволяй ей этого делать, Камелия. Подумай о себе.

— Можно мне прийти к вам еще, перед отъездом из Сассекса? — спросила Камелия. Она еще так много хотела узнать.

— Нет, милая. — Джек покачал головой, при этом глаза его стали грустными. — Не потому, что я не хочу тебя видеть. Это только ради Джинни и детей. Моя старшая, Эприл, немного старше тебя. Аманде четырнадцать, она настоящая егоза. Я был таким же в ее возрасте. Маленькой Лидии восемь. Я не хочу, чтобы они стали жертвами сплетен.

— Конечно, я понимаю. Мы могли бы встретиться за пределами Литлгемптона?

Джек печально улыбнулся. Камелия совсем не походила на свою мать — ни внешностью, ни характером. Но он вспомнил, как то же самое в 1949 году предложила ему Бонни. Камелия приехала только из-за той ночи, из-за той слабости, которую он себе позволил. Он несколько лет уже живет с чувством вины. И он не хотел повторять собственные ошибки.

— Люди здесь так любят сплетничать, — сказал он мягко. — Некоторые до сих пор вспоминают Бонни. Если они узнают, что ее дочь была здесь и говорила со мной, то быстренько сочинят историю.

Камелия встала.

— Мне пора. — Она хотела улыбнуться, но ее губы задрожали. — Спасибо, что уделили мне время, Джек.

На лице Джека отразилась грусть, которая терзала его изнутри, все неоправданные ожидания и разбитые мечты.

— Береги себя, — проговорил он, крепко обнимая Камелию. Затем он достал из кармана тридцать фунтов и протянул ей.

— Не думай, что я решил от тебя откупиться. Просто я хочу хоть немного облегчить твою жизнь, так же я поступил бы с дочерью. Обещай, что будешь писать мне и сообщать, как у тебя дела и где ты.

Джек смотрел из окна своего кабинета, как Камелия шла к станции. Высокая стройная девушка с блестящими волосами, разбросанными по плечам. Если бы Лидия была жива, она удивилась бы, узнав, что ее любимица — смешная маленькая девочка — стала красивой женщиной.

Он жалел, что не сказал Камелии ничего, что могло бы облегчить ее грусть. Он мечтал о многом. О том, чтобы они с Бонни любили друг друга. О том, чтобы Лидия никогда не рассказала ему, как во время своего последнего визита в Рай она увидела пьяную полуголую Бонни, развлекавшую двух мужиков, пока Камелия была в школе. Джек хотел быть искренним с Камелией до конца и сказать, что именно из-за того дня Лидия оставила им с Джинни Биар Банк — ее красивый дом в Амберли.

Истон тяжело вздохнул и налил себе большой стакан виски. Зал в подвале, где когда-то репетировала Бонни, стал теперь комнатой для игр. Джинни ухаживала за прекрасным садом с такой же нежностью, как и Лидия. Иногда Джек смотрел на большой диван в гостиной и вспоминал, как впервые занимался любовью с пятнадцатилетней Бонни.

Лидия хотела, чтобы они с Джинни были счастливы в этом доме, чтобы их дети пользовались всеми благами, которые были у нее, и чтобы Джек смог открыть салон, о котором так мечтал. Она всегда заботилась о нем так же, как и о Бонни. Именно Лидия впервые рассказала ему о машинах, когда он, худой, маленький бродяга, в 1939 году приехал из Лондона. Во время войны она старалась привить ему хорошие манеры, утешала, когда Бонни его отвергла, поддерживала и помогала ему в первые тяжелые годы, когда он только-только открыл свой гараж.

Но больше всего Джеку хотелось сказать Камелии, что Лидия оставила ей несколько тысяч фунтов, которые лежали в банке. Но Лидия сказала Джону и адвокатам, чтобы они передали эту сумму Камелии, когда ей исполнится двадцать пять лет, при условии, что девочка не станет такой же, как ее мать. Он жалел, что не сказал об этом Камелии, хотя бы для того, чтобы доказать: до последнего дня Лидия считала ее своей внучкой. Но тогда он нарушил бы свое обещание. Джек надеялся, что Камелия будет ему писать. Иначе найти ее будет сложно.

Через две недели после визита к Джеку Камелия навсегда уехала с базы отдыха. Работа была ужасной, а плата еще хуже. Денис все еще не вернулась из Италии, но у Камелии появился новый план, и он был намного интереснее решения вернуться в Лондон и найти работу. Она собралась ехать в Бат, чтобы встретиться с Магнусом Осборном и покончить с прошлым раз и навсегда.

Деньги Джека Камелия отложила на черный день. Она решила ехать автостопом, чтобы не тратить деньги на проезд. Она обзавелась длинным серым плащом, двумя толстыми свитерами и парой теплых ботинок. Будь одежда более яркой, Камелия была бы полностью счастлива.

Пару дней у нее болело горло. Когда она ложилась спать, у нее ныло все тело и она вся дрожала. А утром стало еще хуже.

Машина остановилась почти сразу, как только Камелия вышла из ворот лагеря. Днем она была уже за Зализбури и ловила четвертую машину. Ей надо было попасть в Бат к трем или четырем часам дня. Но после того как она почти милю прошла под дождем и при этом никто не обратил на нее внимания и не остановился, Камелия заподозрила, что удача от нее отвернулась.

Сейчас она почувствовала, что действительно заболела. Горло болело настолько сильно, что Камелия едва могла глотать. Она дрожала так, как будто на улице был сильный мороз. Через час ее плащ промок, а ботинки натерли ноги. Она зашла в сельский магазин, купила аспирин и пластырь и узнала, идет ли автобус на Бат.

— Только в пять тридцать, милая, — ответила приветливо с вилширским акцентом розовощекая женщина. — И я не знаю, ходит ли он в такое время года.

У Камелии не было другого выбора, как только идти дальше. Дождь лил как из ведра, ветер усиливался. Машины проносились мимо, обдавая ее водой. Примерно в половине шестого ее подобрал фермер на грузовике, полном свиней, но он ехал в Род — другой район Варминстера. Из-за грохота его старой машины, шума дождя и ненастроенного радио Камелия не сказала ему, что ей очень плохо. Она даже не смогла спросить, далеко ли до ближайшего мотеля.

Когда они приехали в Род, было совсем темно. Камелия высчитала, что до Бата осталось примерно пятнадцать миль. Она побрела дальше, уверенная в том, что никто не повезет ее дальше в такую темную жуткую ночь. Она надеялась, что скоро дойдет до мотеля.

Было страшно идти в темноте. Камелия отчаянно пыталась остановить мотоциклистов, каждый раз отступая в лужи, чтобы ее не сбили. Она не помнила, когда последний раз была так больна и когда ей было так холодно.

Камелия зашла в два паба, в которых выпила виски, но ни в одном из них не подавали ром. Идти стало невыносимо тяжело. Ветер шатал ее из стороны в сторону. Несколько раз проезжающие машины ей сигналили. Камелия расплакалась. У нее болели ноги, она промокла до нитки, грязные расклешенные джинсы хлопали ее по голеням.

Спускаясь с крутого подъема, Камелия увидела паб, который светился у подножия. Ей казалось, что слева она видит реку с мостом, но в такой темноте, под дождем и в таком болезненном состоянии ей было сложно что-нибудь различить.

Камелия собрала оставшиеся силы, желая во что бы то ни стало дойти до паба. Там должен быть хоть кто-то, кто сможет ей помочь. Она больше не волновалась из-за того, что не попадет в Бат. Она просто хотела лечь там, где тепло и сухо.

Как только Камелия открыла дверь, ее бросило в жар. Она сделала несколько шагов к бару. Тело горело так сильно, что она не могла сосредоточить взгляд. Камелия видела только яркий свет. Потом все поплыло перед глазами. Девушка почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног.

— Она промокла, — услышала Камелия мужской голос, — промокла и промерзла до костей. Вызовите «скорую»!

Страх перед властями заставил ее открыть глаза.

— Со мной все в порядке, — вымолвила она. — Просто тут очень душно.

Камелия лежала на полу в окружении мужчин. Это были обычные деревенские парни с грубыми лицами, одетые в твидовые куртки.

— Ей нужен воздух, — сказал кто-то.

— Куда ты шла? — услышала она другой голос.

Камелия почувствовала, как кто-то поднял ее и усадил на стул.

— Я шла в «Окландз» — в отель, который находится в Бате, — проговорила она.

Она не хотела начинать поиски Бата прежде, чем найдет место для ночлега. Но слова сами слетели с губ.

— «Окландз», ага! Так ты почти пришла. — Мужчина, который помог ей встать, склонился над ней и дотронулся до ее лба. — Ты горишь, девочка. Тебе лучше пойти туда прямо сейчас.

Камелия не могла собраться с мыслями, голова шла кругом. Когда мужчина помог ей подняться на ноги, она была рада тому, что ей больше не надо решать, что делать дальше.

Двое парней помогли ей выйти на улицу. Она смутно помнила, как ее рюкзак закинули в кузов, накрыли пассажирское место, чтобы не намочить его ее мокрой одеждой, а затем втащили ее внутрь.

Холодный ветер привел Камелию в чувство. Машина ехала по крутой горе, по обе стороны от дороги росли густые кусты и деревья.

— Ты издалека? — спросил водитель. На нем были габардиновая куртка и кепка. Голос у него был резкий и очень грубый.

— Из Сассекса, — ответила Камелия, с трудом ворочая языком.

— Горло болит? — проговорил он сочувствующе. — Ты долго шла под дождем?

Она хотела ответить, но из уст вылетели только невнятные звуки. Она взялась за горло и посмотрела на мужчину беспомощным взглядом.

— Магнус вызовет тебе врача, — сказал водитель. — Ты хочешь устроиться там на работу?

Камелия кивнула. Она была уже не способна на большее. Но девушка приободрилась, когда машина повернула и остановилась, осветив деревянную доску с большой надписью: «Окландз». Вывеска была прикреплена к старой каменной стене над открытыми чугунными воротами.

Сердце Камелии замерло. Она думала, что «Окландз» — это большой дом, переделанный в отель. Но сейчас они ехали по густому лесу. Вдоль дороги росли старые высокие деревья, верхушки которых уходили в самое небо. Камелия еще не видела дом, но уже догадывалась, что это не был обычный отель, в котором останавливаются заурядные туристы. Такую грязнулю, как она, там вряд ли встретят с распростертыми объятиями.

— Магнус очень предусмотрительный человек, — говорил водитель. — Он купил это место, когда здесь были одни руины. Мы и не думали, что он сможет чего-нибудь добиться. Чего только стоит ухаживать за землей.

Когда машина выехала из тени деревьев, Камелия увидела освещенный прожекторами дом внушительных размеров, построенный в георгианском стиле. Ей захотелось очутиться где угодно, только не там.

Машина еще не остановилась, но Камелия уже решила, что ей нельзя называть свое имя. По крайней мере, не сегодня. Ей нужно время, чтобы все обдумать.

Навстречу ей вышла высокая брюнетка. Камелия уже еле держалась на ногах.

— Быстрее посадите ее в кресло, — закричал мужчина, поддерживая Камелию, — и позовите Магнуса.

Должно быть, она опять потеряла сознание. Следующее, что почувствовала Камелия, была сильная мужская рука, державшая ее голову. Мужчина задавал вопросы.

— Эта девушка сказала, кто она и почему сюда пришла? Я никого не ждал.

— Она из Сассекса, — ответил водитель. — Сказала, что хочет узнать насчет работы, но потом у нее пропал голос.

Камелия подождала минуту. Она не хотела показывать им, что пришла в себя. Справа от себя она слышала мужские голоса и стук стаканов.

— Полагаю, она шла целый день. Она промокла до костей и, наверное, ничего не ела. У нее лихорадка. Будем надеяться, что это не пневмония. Я оставлю ее на ночь и вызову врача, а ты возвращайся в паб.

Камелия пошевелилась и стала размахивать руками, давая понять, что ей сдавило горло.

— Она приходит в себя, — сказал незнакомец низким громким голосом. — Ну, девушка, вы можете сказать, кто вы такая?

Камелия выпрямилась, а он присел перед ней на корточки. Это было все равно что встретиться нос к носу со львом. На голове у него была грива светлых волос. Нос был широким, возле него пролегли две морщины. Брови были густыми, а проницательные глаза неопределенного цвета. Камелия ожидала увидеть мужчину с фотографии, который стоял рядом с Бонни и еще одной девушкой. Но незнакомец был слишком молод, он выглядел максимум на пятьдесят пять лет. Мужчина на снимке был галантным и изысканным, а этот был более суровым и грубым, как будто всю жизнь провел на улице. Инстинкт подсказывал Камелии, что его сложно обмануть.

— Мэл, — с трудом вымолвила она. — Амелия Корбет, — добавила она, подумав. Так звали одну девушку на Ибице, имя было очень похоже на ее собственное. — Я слышала, что вам нужен… — Голос пропал, и Камелия почти прошептала последние слова «работник на кухню». Это был не самый лучший ответ, но в тот момент она смогла придумать только это.

— Хорошо, Мэл. Не пытайся говорить, если тебе больно. — На этот раз его голос был более мягким. После этих слов водитель, который привез Камелию, попрощался и ушел. — Ты кивай или качай головой, — продолжал он. — Тебе больно?

Камелия покачала головой.

— Ты долго шла?

Камелия кивнула.

— Тогда давай снимем с тебя все эти мокрые вещи. Тебе надо принять горячую ванну.

Магнус отвел ее вниз, в подвал. Он завел ее в маленькую ванную, подал махровый халат и сказал, чтобы она снимала одежду.

— Тебе надо выпить чего-нибудь горячего и съесть суп перед тем, как искупаться, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты опять упала в обморок.

Камелия испытала огромное облегчение, сняв с себя мокрую одежду и завернувшись в теплый халат. Когда она вышла, Магнус возвращался по коридору с миской супа и чашкой чая на подносе.

Он усадил ее за маленький столик в прихожей. Камелия жадно выпила суп, не обращая внимания на больное горло. Магнус снова ушел, но она слышала, как он раскладывал что-то в комнате, которая находилась за ванной. Из кухни доносились голоса — мужской с французским акцентом и женский, но никто не вышел, чтобы посмотреть на нее.

— Я вызвал врача и наполнил ванну, — произнес Магнус. Он вернулся, когда Камелия уже доела суп. — Не закрывай дверь. Это на тот случай, если ты упадешь в обморок. Я буду здесь, если понадоблюсь.

Пока Камелия лежала в ванне, ее переполняло чувство огромной благодарности. Она была слишком больна, чтобы думать о завтрашнем дне, когда ей придется все объяснить. А сейчас Камелии было просто приятно наконец согреться. Но когда она выбралась из ванны, ее стошнило.

Это было ужасно. Рвота шла из носа и рта. Томатный суп вместе с виски еще больше расстроили желудок. Магнус быстро вбежал в ванную, когда Камелия нагнулась над унитазом, у нее даже не было времени прикрыться. Он поднял халат и накинул ей на плечи, убрал с ее лица мокрые волосы.

— С супом я, конечно, погорячился, — сказал он. — Ты, наверное, несколько дней голодала и спала под открытым небом.

Ей было больно говорить. Она не могла объяснить ему, что это было не так. Ей кое-как удалось всунуть руки в рукава и обернуть халат вокруг голого тела. Магнус поднял с пола ее мокрые вещи, брезгливо взяв их двумя пальцами.

— Мне некогда возиться с хиппи, — промолвил он, бросив сердитый взгляд на бусы из бисера. — Я осуждаю идею о переездах автостопом, не терплю попрошаек, лентяев и тех, кто забивает голову наркотой. Несмотря на все это, я и собаку не выгнал бы на улицу в такую ночь, не говоря уже о больной девушке. Но как только тебе станет лучше, ты должна будешь уйти. Даже не думай подниматься наверх. Если у тебя есть наркотики, то лучше сразу смыть их в унитаз.

Вскоре Камелия оказалась в теплой постели. Ее укрыли несколькими одеялами. Но, несмотря на усталость и изнеможение, она не могла спать из-за стыда и мучившей ее совести.

Камелия чувствовала, как по щекам текли слезы. Комната походила на тюремную камеру. Высоко под потолком было маленькое окно с решеткой. В комнате ничего не было, кроме простой вешалки и обычного стула.

Она опять все испортила. Если бы она позволила тем людям вызвать «скорую помощь», то давно уже была бы в безопасности, в больнице. Она не скажет Магнусу, кто она на самом деле. Пусть думает, что она всего лишь грязная хиппи, которой нужна подачка. Она останется до тех пор, пока не выздоровеет, потом возьмет таблетки, которые пропишет врач, и уйдет. Ей не нужен такой ограниченный и фанатичный отец, как Магнус Осборн.