Глава четырнадцатая

Мэл сидела в кухне и думала о том, что сегодня исполнился год, как она пришла в «Окландз».

Миссис Даунис вошла с улицы.

— На улице кошмар что творится, — сказала она. — Хорошо, что Фрэд приедет за мной. Меня сдуло бы, если бы мне пришлось идти по холму Брасс Нокер Хилл.

— Все так же, как и в прошлом году, — произнесла Мэл, выглядывая в окно. Дождь стучал по стеклу, рамы дрожали от ветра. Она пришла в кухню, чтобы посмотреть, не нужна ли Антони помощь, но он в ней не нуждался. — Знаешь ли ты, что я сюда приехала ровно год назад?

— Вот это да! — воскликнула миссис Даунис, снимая очки и вытирая с них дождевые капли. Без очков она выглядела такой же доброй, какой и была на самом деле. Ее лицо раскраснелось от ветра. — Как по мне, так ты и пяти минут здесь не пробыла.

— Что касается меня, так ты пробыла тут целых пять лет, — сказал Антони с французским акцентом, уперев руки в бока. — Как говорим мы, французы, только вино становится лучше с годами. Я считаю, что молодую Мэл не следовало пускать в эту дверь.

Мэл засмеялась. Антони всегда подшучивал над ней, выражаясь по-французски. Она подождала, пока миссис Даунис ушла из кухни, а потом ответила:

— Как говорим мы, англичане, с присущим нам тактом: «Чепуха!»

— Мон дью! — Антони приподнял бровь и с ужасом отстранился от Мэл. — Мне придется сообщить миссис Даунис о том, что ты сказала. Уверен, она будет не в восторге.

— Да перестань издеваться, — засмеялась Мэл, — лучше найди мне какую-нибудь настоящую работу. Или я пойду к себе в комнату, включу «Перекресток» и буду смотреть, что делают в других отелях.

Первый год в «Окландз» был очень счастливым для Мэл. Она гордилась тем, что работает в таком хорошем отеле. Ей нравилось встречать гостей, обслуживать их за стойкой бара, работать официанткой. Она получала прекрасную зарплату и хорошие чаевые. По ночам она с наслаждением любовалась роскошью своей прекрасной комнаты. Мэл чувствовала себя здесь в безопасности.

Но иногда ей было очень тяжело, так как приходилось следить за каждым словом и жестом. Ей ведь только двадцать два года, а одеваться и общаться приходилось как взрослой женщине. Было бы хорошо, если бы у нее появилась подруга, с которой иногда можно было бы выйти куда-нибудь погулять, выпить чего-нибудь, пофлиртовать с мужчинами. Мэл все еще вспоминала Би. Она скучала по девичьей болтовне, по тому, как они менялись одеждой и смеялись без причины дни напролет. Мэл знала, что всегда будет тосковать о Би.

Иногда было пыткой скрывать прошлое. Часто в баре Мэл слышала, как обсуждали какие-то сплетни со страниц газет. В такие моменты ей больше всего хотелось топнуть ногой и сказать людям, чтобы они не верили всему, что пишут в газетах. Камелия узнала, что среди богатых и успешных людей встречается очень много подлых и низких личностей. Богатство не всегда приходит вместе с мудростью и терпением. Иногда ей очень хотелось завести с кем-нибудь оживленную беседу, хотелось, чтобы кто-нибудь такой же непочтительный, как Айден Мерфи, вошел и рассмешил ее. Но когда Мэл посещали такие мысли, она прогоняла их и думала обо всем хорошем, что было в «Окландз».

В прошлом году, в декабре, Антони приготовил пирог на ее двадцать второй день рождения. Это был первый пирог с тех пор, как она отмечала семь или восемь лет. Утром на Рождество на ее двери висел маленький, набитый подарками носок. Когда Камелия поблагодарила Магнуса, он сказал, что ничего об этом не знает. При этом он шутливо пристыдил ее за то, что она не верит в Санта-Клауса.

Среди подарков для персонала Камелия нашла под елкой подарок от Магнуса. Это были духи Эсте Лаудер «Юная роса». Но, несмотря на такой дорогой подарок, носок ей все-таки понравился больше. Она почувствовала себя его дочерью.

Ей было жаль Магнуса, так как никто из его детей не пришел на Рождество. Софи и ее муж Майкл приезжали на Новый год, а Стефан и Николас не смогли навестить отца из-за каких-то неотложных дел.

Были такие времена, особенно зимой, когда Камелия думала о любви и гадала, появится ли кто-нибудь в ее жизни еще. Даже если бы ей разрешалось ходить на свидания, ей не нравился никто из мужчин, приходивших в бар.

Когда Камелия прочитала в газетах о «кровавом воскресенье» в Лондондерри и о первых случаях терроризма, которые еще часто будут попадаться в новостях 1972 года, она была рада, что, находясь в «Окландз», она оторвана от реального мира.

В марте она наблюдала за тем, как весенняя зелень окутывает сад и долину. Каждый вечер она надевала шубку и исследовала местность, поражаясь огромному количеству маргариток. Вспоминая о Би, Камелия собирала букет, несла его в комнату и ставила на подоконник.

Весна плавно перешла в лето. Большие кусты глицинии раскачивались от теплого ветерка прямо за открытыми окнами. Цвели розы, их аромат заполнял весь дом. Открыли плавательный бассейн. Ежедневно все больше людей обедали на террасе или спали на солнышке, словно ящерицы. Но даже в пасмурные дни «Окландз» был неповторим. По вечерам Камелия гуляла в лесу, слушала, как дождь стучит по листьям, и вдыхала запах чистой свежей земли.

Но сейчас снова наступила осень. Дикий виноград, ползущий вверх по дому, стал ярко-красным, деревья по обе стороны от дороги оделись в золотые, коричневые и ярко-желтые одеяния. Камелия прожила в этом месте год абсолютного счастья. Но главным было то, что она все больше верила тому, что Магнус — ее настоящий отец.

В тот день, когда Камелия наряжала рождественскую елку и упала с лестницы, она поняла, что у них с Магнусом одинаковое чувство юмора. На Рождество, когда она нашла полный подарков носок на двери, она увидела нежные стороны его характера. Зимой и весной Камелия стала еще больше его уважать, наблюдая, как тяжело он работал, как вежливо общался с персоналом, как внимательно относился к гостям. Однажды теплым июльским вечером все чувства — симпатия, уважение, восхищение и почтение — слились воедино, и Камелия поняла, что любит этого упрямого прямолинейного человека.

Мэл надела шорты и футболку. Она собиралась пойти на почту в деревню. Магнус работал в лесу с десяти утра. Он не взял с собой даже воды, и тогда Мэл решила принести ему домашний лимонад Антони и пару бутербродов с курицей.

Пробираясь сквозь густые заросли на звук пилы, Камелия увидела Магнуса сквозь листву. Он работал в одних шортах защитного цвета и ботинках. Несмотря на возраст, у него было загорелое, цвета старой сосны, мускулистое тело молодого человека. Из-за шума пилы он не слышал, как подошла Мэл. А она улыбалась, наблюдая за тем, как он сражается с густыми зарослями, то и дело останавливаясь, убирая срубленные ветки и отбрасывая их назад.

— Я подумала, что вам не помешает освежиться, — закричала Камелия, подойдя поближе. — Вам, должно быть, жарко.

Магнус удивленно обернулся, по его лицу стекал пот.

— Спасибо, Мэл, — сказал он, откладывая пилу в сторону и доставая из кармана платок, чтобы вытереть лицо. — Я уже час умираю от жажды, но не хотел возвращаться домой до тех пор, пока не закончу этот участок.

Магнус сел на пенек и взял бутылку лимонада. Он пил так быстро, что напиток стекал по его подбородку прямо на грудь.

— Вам не стоит так много работать, — проговорила Мэл с упреком, — с этим бы справились садовники.

— У тяжелого труда есть свои плюсы, — возразил он, молодо улыбаясь, — он приносит гораздо больше удовлетворения, чем бумажная работа.

Его лицо, грудь, руки были покрыты маленькими царапинами, в волосах запутались опилки и маленькие листочки. Но глаза у него были ясными, он выглядел счастливым.

Мэл села рядом с Магнусом, когда он ел бутерброды. Они говорили о людях, которые должны были прийти на ленч, и о гостях, которых ожидали к ужину. Как только он доел, Камелия встала.

— Я лучше пойду, вам надо работать.

— Не уходи пока, — неожиданно попросил он. — Мы так редко разговариваем. Я хотел спросить, счастлива ли ты здесь и что ты хочешь делать в будущем?

Мэл снова села.

— Еще никогда я не была так счастлива, как здесь, — ответила она искренне, — я не думаю о будущем, но сейчас у меня есть все, о чем я мечтала.

— Странная ты девушка, Мэл, — улыбнулся Магнус, в его глазах светилась нежность. — Я думал, что тебе станет скучно, как только ты узнаешь, что все наши клиенты — нудные старики. Ты разве не скучаешь по своим ровесникам?

— Не особо, — рассмеялась Мэл, подумав о своих друзьях на Ибице. На самом деле она скучала по общению и веселью, но знала, что все это было поверхностным. — Здесь мне спокойно.

— Как бы мне хотелось, чтобы мои дети обладали твоим спокойствием, — сказал Магнус, глубоко вздохнув. — Может быть, это странно, Мэл, и неправильно с моей стороны, но иногда я чувствую, что ты мне ближе, чем они.

— Моя мать всегда с сожалением говорила о том, что мы не можем выбирать себе родителей, — задумчиво произнесла Мэл. — Она мало думала о своих. Наверное, ваши дети чувствуют то же самое. Вы можете их любить, но это не значит, что они вам нравятся.

Магнус рассмеялся, как будто это ему о чем-то напомнило.

— Рут всегда говорила: «Нам не повезло с родственниками, Боже, спасибо за друзей». Я думаю, это то же самое. Я был совсем не похож на своих старших братьев. Стефану и Софи они нравятся.

Он встал и начал собирать спиленные ветки в кучу. Мэл стала помогать ему. Она собирала ветки покрупнее, чтобы потом отнести их в дом, для камина. Она не хотела становиться между ним и его детьми, но если она останется и будет работать, возможно, он ей в чем-то признается.

Во время коротких визитов Софи и Стефана Мэл не замечала в них ничего такого, что могло бы вызвать симпатию. Так как Николас вообще не приезжал в «Окландз» за все время работы Камелии, она решила, что он ей понравится еще меньше.

Софи, похоже, затаила в душе какую-то обиду. В свои тридцать восемь лет она была похожа на женщину среднего возраста, носила бесформенные вещи и закалывала черные волосы в пучок. Она была очень угрюмой. Мэл никогда не слышала, чтобы она смеялась, она только вежливо, натянуто улыбалась. С ней было тяжело разговаривать. Сложно было поверить, что ей вообще кто-то может понравиться.

Майкл, ее муж-банкир, был почти таким же неприятным: тихим, спокойным и послушным мужчиной, который позволил жене загнать себя под каблук. Он то и дело вздыхал, как будто жизнь была для него сплошным разочарованием.

Стефан, старший сын, был ненамного лучше. Он управлял фамильными поместьями в Йоркшире и постоянно жаловался отцу на то, как плохи там дела. Его жена, Джун, была похожа на маленькую серую мышку, она казалась еще более непримечательной, чем ее муж.

Магнус работал некоторое время молча. А затем, когда Мэл уже решила, что разговор окончен, остановился на минуту и, подбоченясь, стал наблюдать, как Камелия собирает ветки.

— Я покупал «Окландз» для того, чтобы превратить его в семейный бизнес, — сказал он. — Я никогда не пытался навязать детям эту идею. Но когда Стефан занялся управлением поместья, а Софи продовольствием, я решил, что они тоже работают в этом направлении. Николас в то время был маленьким, я даже и не думал тогда о его роли. Но со смертью Рут умерла и эта мечта.

Мэл присела на бревно.

— Все равно из этого ничего не вышло бы, — проговорила она осторожно.

Магнус усмехнулся и сел рядом.

— Это уж точно. Представляешь, что было бы, если бы отелем управляла седовласая Софи, а рядом с ней ходил бы самодовольный Стефан. Это была бы катастрофа.

— Я никогда не подумала бы о таком, тем более не осмелилась бы сказать, — возмущенно воскликнула Мэл.

— Да ладно тебе! — улыбнулся Магнус. — Я видел твое лицо, когда ты смотрела на них. Иногда оно словно открытая книга. Даже Рут, несмотря на то что она была любящей матерью, говорила, что индивидуальности в них меньше, чем в карандаше.

Мэл рассмеялась.

— Судя по вашим словам, Рут была такой веселой и милой. Как бы мне хотелось с ней познакомиться.

— Ты тоже ей понравилась бы, — ответил, улыбнувшись, Магнус. — Она давно уже выпытала бы у тебя все секреты. Когда ты расскажешь о себе все?

— Мне нечего рассказывать, — ответила Мэл.

Несколько раз она порывалась сказать Магнусу о том, кто она на самом деле. Но чем лучше она его узнавала, тем больше понимала, что тогда он окажется в ужасной ситуации. Он все еще грустил о своей жене, и Мэл не хотела напоминать ему о прошлых ошибках. Его дети приходили к нему только тогда, когда им что-то было нужно. Камелия не хотела, чтобы на нее смотрели как на еще одного претендента на наследство. К тому же у нее и так было все, о чем она мечтала: хорошая работа, великолепный дом и внимание этого важного мужчины. Она ничего не приобретет, если откроет правду, а потерять может все, что имеет.

— Я так не думаю. — Магнус по-дружески обнял ее за плечи. — Я подозреваю, что твоя история намного интереснее и насыщеннее, чем вся моя жизнь. Я не пытаюсь совать свой нос не в свое дело, Мэл. Я просто старик, который думает, что наконец-то нашел настоящего друга, а настоящие друзья рассказывают обо всем.

В лесу было очень тихо и спокойно. Пахло чистотой и свежестью.

— Магнус, если я что-то недоговариваю, то это не потому, что я вам не доверяю. Просто мне стыдно, — тихим голосом произнесла Мэл. — Примерно два года назад я сполна заплатила за все свои ошибки в прошлом. Моя лучшая подруга умерла от передозировки наркотиков. Тогда я решила остановиться. Я перевернула лист и начала все сначала. Пожалуйста, не заставляйте меня вспоминать о былом.

Магнус крепче обнял ее за плечи.

— Хорошо, — проговорил он угрюмо. — Я тебя понимаю. Я тоже совершал в жизни такое, о чем лучше забыть. Но я хочу, чтобы ты знала — ты мне очень нравишься, Мэл.


С того дня Мэл часто по вечерам ходила в лес работать с Магнусом. С каждым днем они становились все ближе. Они обнаружили, что обоим нравятся школьные пудинги, оба не любят мрачные книги Харольда Робинза и старые душещипательные фильмы. Магнус рассказывал истории о студенческих годах, проведенных в Оксфордском университете, о поездке в Канаду и о подвигах во время войны, когда он служил в ВВС Великобритании. Он рассказывал о строительстве в послевоенные годы, о первом участке в Стейнс. Мэл слушала его и мысленно вставляла эти сюжеты в скрытое прошлое своей матери. Она надеялась, что однажды Магнус упомянет Бонни. Но хотя он и говорил о времени, когда он пренебрегал Рут, он не упоминал о том, что с кем-нибудь встречался.

Однажды Мэл достаточно осмелела и призналась в том, что работала в ночном клубе «хозяюшкой». Она даже рассказала Магнусу самые смешные истории о Би. Было такое чувство, что они ходят вокруг да около своих секретов. Каждый день приближал их к тому моменту, когда упадут последние преграды.

Но снова наступила осень. Большую часть времени Магнус проводил в своем кабинете. Когда-нибудь они, возможно, опять будут вместе работать на улице, но, судя по всему, к разговорам они вернутся только весной.


Миссис Даунис, застегивая плащ, вошла в кухню. Она отвлекла Мэл от мыслей.

— Еще два отказа от ужина на сегодня, — сообщила она Антони. — Не могу сказать, что не понимаю их. Любой подумал бы прежде, чем выходить на улицу в такую погоду. Сегодня будет спокойный вечер, Мэл. Магнус уехал играть в шахматы с викарием. Я думаю, что вряд ли кто-то придет пропустить стаканчик. Работай потихоньку и иди спать пораньше.

— Раньше спать! Что это означает? — засмеялась Мэл. Она редко ложилась спать до часу ночи, а вставала каждый день в семь. Миссис Даунис волновалась, но, похоже, у Камелии не было потребности много спать.

— Как-нибудь на днях мы с тобой поговорим, — предупредила ее миссис Даунис, погрозив пальцем. — В моем возрасте ты станешь такой же сморщенной, как чернослив.


Миссис Даунис оказалась права — вечер выдался на редкость спокойным. В половине восьмого в бар пришли двое мужчин, выпили пару стаканчиков и вышли. В столовой ужинало четыре человека. Как только их обслужили, Салли, официантка, ушла работать в отдел приемной.

Мэл воспользовалась свободным временем, натерла до блеска стеклянные полки за баром и проверила товар. На улице завывал ветер, дождь стучал в окна — все это вызывало воспоминания не только о той ужасной ночи, когда Камелия приехала сюда, но и о том годе, когда она скрывалась в маленькой комнатушке на Еарлс-корт, несчастная и подавленная смертью Би.

Для нее было уже не важно составить жизнь Бонни по кусочкам. Джек сказал мудрые слова: «Вчерашний день не имеет значения, завтра — вот что важно».

Примерно в девять часов вечера Мэл услышала мужской голос в приемной. Она предположила, что один из гостей разговаривает с Салли, но через несколько минут в бар вошел молодой человек в мокром кожаном пиджаке.

Мэл уже успела познакомиться со всеми членами клуба, но этого человека она видела впервые. Если бы она не слышала, как он говорил с Салли, то попросила бы предъявить членский билет: он был в джинсах и свитере с высоким воротом, в то время как по правилам все должны были приходить сюда в вечерних костюмах. Но, учитывая погоду, Мэл лишь вежливо улыбнулась.

— Такая ночь, — весело сказала она. Мэл была рада, что наконец-то появился кто-то, с кем можно поговорить. — Что вам налить?

— Виски, чтобы согреться, пожалуйста.

У незнакомца был красивый голос, который отвлекал внимание от его неопрятной одежды. Это был глубокий низкий голос, такой Би называла голосом «ВВС». Но потом Камелия заметила, что мужчина очень красив: светлые волосы ниспадали на лоб, темно-синие глаза сияли в обрамлении густых темных ресниц.

— Вы, должно быть, новенькая девушка Мэл? — спросил он, когда Камелия передала ему виски.

— Уже не такая и новенькая. Сегодня исполнился год, как я здесь, — ответила она.

— Мне стоит поздравить или посочувствовать? — проговорил незнакомец, при этом его глаза лукаво заблестели.

— Поздравить, конечно, — засмеялась Мэл. — Чтобы доказать это, я вас угощаю.

За целый год в «Окландз» Мэл не встретила ни одного мужчину, который бы ей понравился. Большинство членов клуба были известными личностями. Они носили золотые часы и кольца. Их волосы всегда были тщательно уложены, шитые на заказ костюмы отутюжены. Они приходили сюда только для того, чтобы утвердиться на социальной ступеньке. Но этот мужчина был совсем на них не похож.

Мэл чувствовала, что собственная внешность его не особо заботила. Волосы над воротником пиджака торчали, у них был запущенный вид, говоривший о том, что когда мужчина решит подстричься, то пойдет к обычному парикмахеру и сострижет волосы по бокам и сзади. Ростом он был примерно метр восемьдесят, очень стройный, с выступающими скулами. На вид ему было лет двадцать пять. Чувствовалось хорошее воспитание, как и у большинства молодых студентов, которые работали здесь летом.

Мэл присоединилась к нему, положив деньги в кассу, несмотря на то что Магнус не возражал, если персонал хотел выпить с гостями.

— Как тебе Бат? — спросил мужчина. — Он всегда казался мне немного скучным.

Мэл влюбилась в Бат с первого раза, но она поняла, что гость подразумевал под словом «скука».

— Сам город мне нравится, — сказала она. — Но должна признать, это рай для снобов. Немного «ла-ди-да», как любила говорить моя мать.

Некоторое время они болтали, рассказывая друг другу анекдоты о самых ужасных жителях Бата. Мэл вспомнила о том случае, когда она зашла в ювелирный магазин, чтобы спросить, сколько стоят часы на витрине. Она чуть сквозь землю не провалилась, когда узнала, что их цена пятьсот фунтов.

— Продавец сказал, что это «Ролекс», — со смехом добавила Мэл. — Но это ничего для меня не значило. Когда я спросила, есть ли у них что-нибудь стоимостью десять фунтов, он посмотрел на меня так, будто у меня было две головы, и сказал: «Я могу вам посоветовать X. Самюэль». Я хотела спросить, зачем тратить так много денег на часы, если они все равно показывают одинаковое время, но не посмела. Я просто выбежала оттуда с красным лицом.

Собеседник Мэл упомянул о том, что он работал официантом в Бате. Он описал несколько неприятных случаев, когда старушки приходили пообедать.

— Одна дама захотела сесть за стол, который я еще не успел убрать. Я подумал, что это из-за того, что он стоял у окна. Но оказалось, что она покушалась на чаевые, которые лежали слева и предназначались для меня. Представляешь, она набила свою крокодиловую сумку кубиками сахара! Старушка съела суп, заказала жареного ягненка, съела половину, а потом сказала, что мясо холодное, заплатила за суп и ушла. Только потом я узнал, что эта леди — владелица величественного замка в Брадфорд-апон-Эйвон. По-видимому, она проделывает такое во всех ресторанах.

Когда они выпили по второму стаканчику, Мэл рассказала о времени, проведенном на Ибице, и о том, как она проработала все лето в баре на юге Франции.

У Камелии было такое чувство, что она знала этого мужчину целую вечность. Они перескакивали с одной темы на другую, смеялись и сочувствовали друг другу. Если бы Мэл встретила его не в «Окландз», она, вероятно, рассказала бы ему и более откровенные истории. Она чувствовала, что они были на одной волне. Каким-то образом Мэл догадалась, что он побывал в тех же темных местах, что и она, — не из его слов, а в основном по его манере и понимающему взгляду.

Когда по внутреннему телефону позвонил Антони и попросил зайти в кухню, Мэл заметила, что была уже почти половина одиннадцатого.

— Это ненадолго, — сказала она. — Если вы захотите еще выпить, попросите Салли, она в приемной.

Антони порезал палец и не мог его перебинтовать. Рана оказалась глубже, чем ожидала Камелия, — очень сильно шла кровь. Мэл замотала палец, вытерла кровь, которую он разбрызгал повсюду, и сложила еду в холодильник.

Она вернулась в бар, когда было уже почти одиннадцать часов. Она удивилась, увидев, что мужчина ушел. Салли выключила в баре свет, развесила полотенца и закрыла заведение.

Мэл чувствовала себя глупо. Она надеялась, что мужчина будет ее ждать. Когда она подумала об этом, то поняла, что весь вечер флиртовала с ним.

Хуже всего было то, что он действительно ей понравился, и она была уверена, что тоже ему понравилась. А сейчас она осознала, что, должно быть, он был просто вежлив с ней. Как бы Мэл ни старалась, она не могла не вспоминать его лицо и голос.


На следующее утро Мэл сервировала столы к завтраку, когда Магнус вошел в столовую. Он был явно доволен собой, его лицо сияло.

— Как тебе мой Ник? — спросил он.

— Ник? — переспросила Мэл, уставившись на него.

— Ну, я слышал, вчера ты весь вечер проговорила с ним. — Магнус от души рассмеялся. — Ему не понравится, если я скажу, что ты о нем уже забыла.

В душе у Мэл все перевернулось.

— Так это был ваш сын?

— Конечно, а ты не догадалась?

— Нет, он не представился, — сказала Мэл, опускаясь за стол, который убирала. — Я подумала, что он член клуба.

— Я никогда не предоставил бы членство в клубе такому нечесаному, как он, — фыркнул Магнус, но в его голосе прозвучали гордые нотки. — Ты так ловко улизнула. Спать пошла? Я вернулся и увидел, что Ник сидит один. Он сказал, что ты пошла в кухню. Я закрыл бар и повел Ника наверх. Потом я вернулся, хотел предложить, чтобы ты присоединилась к нам, но ты уже ушла спать.

— Я не знала, что вы вернулись. Я подумала, что Салли закрыла бар, — проговорила Мэл, покраснев при воспоминании о том, как она всю ночь пролежала без сна и думала об этом парне.

— Ну, это не так уж и важно. Если он пройдет прослушивание, то останется еще, по крайней мере, на две или три недели. У тебя будет еще много времени, чтобы познакомиться с ним поближе.

Мэл попыталась собраться с мыслями.

— Странно, что я не догадалась, — сказала она. — Я даже не подумала, что это может быть ваш сын.

— Зато он обо всем подумал, моя малышка, — хмуро ответил Магнус, но улыбнулся при этом так, как будто ему было приятно об этом думать. — Он хочет знать о тебе все. Впервые я вижу, чтобы он так интересовался девушкой.

Когда Магнус вышел из столовой, Мэл осталась неподвижно сидеть за столом. Она была потрясена до глубины души.

Такого поворота событий она ожидала меньше всего. Она ни на минуту не задумывалась о том, что младший сын Магнуса может ей понравиться. После всего, что о нем говорили, Мэл решила, что он еще хуже Стефана. К тому же он целый год не приезжал к отцу. Миссис Даунис обожала его, но она была ему второй матерью после смерти Рут. Но даже она говорила, что он был испорченным избалованным мальчишкой. Она считала, что ему надо найти нормальную работу и не тратить время на актерскую карьеру, выпрашивая деньги у Магнуса. Судя по внешности, нельзя было сказать, что он сын Магнуса, — он не походил ни на отца, ни на брата с сестрой.

Мэл больше не убеждала себя в том, что не понравилась ему. Слова Магнуса только подтвердили ее интуицию. Она не была наивной и хорошо разбиралась в мужчинах. Мурашки, пробегающие по ее спине, говорили об опасных взаимных чувствах.

— Взаимные чувства с братом, — сказала она себе и вздрогнула. — Ты должна была знать, что все не может быть так хорошо. Что ты будешь делать теперь?

Загрузка...