Камелия

Глава двадцать четвертая

В понедельник, в семь утра, Конрад заглянул в комнату Камелии.

Вместо спящей Мэл он увидел, что кровать осталась нетронутой. Джинсы и футболка лежали там же, где и вчера. Она не пришла домой.

— Только не еще одна тайна! — воскликнул он. У него болела голова, а во рту было как в сточной канаве, после той бутылки виски, которую он выпил вчера вечером. У него не было сил приготовить завтрак, и он надеялся, что Мэл сходит вместо него за хлебом и овощами.

Вчера, в шесть часов вечера, он был на Брайтоне возле бистро «Фор Сизонз», но заведение открывалось только в семь. Несколько минут он стоял под дождем и барабанил в дверь. Ему открыла девушка с мрачным лицом и сказала, что она работает в кухне, а мистер Майкл Данвуди никогда не приходит раньше семи. К тому же он ничего не говорил ей насчет встречи с кем-то.

Поблизости работал только «Вимпи Бар». Просидев там час и выпив три чашки кофе, Конрад приуныл. Он вернулся в «Фор Сизонз» как раз в то время, когда коренастый пятидесятилетний мужчина вышел из нового «Мерседеса» и открывал дверь ключом.

Тогда ему сразу надо было догадаться, что дело пахнет жареным, особенно когда Данвуди совершенно не изменился в лице, увидев его. Вместо того чтобы удостовериться, что он говорит с тем самым человеком о том самом ресторане, Конрад принялся расспрашивать Майкла о том, почему он отказался от сделки. Через десять минут он уже оказался на улице, краснея от стыда. Данвуди был не слишком благоразумным человеком, после слов «финансовые затруднения» он, грубо выражаясь и поливая грязью Конрада, заявил, что его бистро — самое прибыльное и известное заведение на всем южном побережье и что он никому его не продаст.

Конрад попытался извиниться и объяснить, что произошло ужасное недоразумение, но Данвуди посмотрел на него как на сумасшедшего и выгнал.

Слушая шум дождя по дороге домой, Конрад прокручивал в голове этот случай. Он не мог понять, зачем кому-то так с ним поступать, если только не ради того, чтобы выманить его из дома на несколько часов.

Кон еще больше разволновался, когда позвонил домой, а ему никто не ответил. Он представлял, что его ресторан уже ограбили, Мэл лежит связанная в шкафу, а грабитель поливает ковер керосином.

Вернувшись в Фулхем, он с облегчением вздохнул, когда увидел, что ни дом, ни ресторан не пострадали. Если бы Мэл была дома, он, наверное, посмеялся бы над картинами, которые всплыли в его воображении по дороге из Брайтона. Но она ушла и даже не оставила записку, а Конрад взял бутылку виски и стал думать над тем, кому понадобилось так над ним подшутить.

Он не помнил, как пошел спать. Когда он проснулся, то обнаружил, что был полностью одет, включая обувь. Голова раскалывалась, как будто кто-то ударил по ней молотом.

Но теперь, когда Конрад обнаружил, что Мэл пропала, ему снова стало не по себе. Раньше она никогда не уходила по ночам. А по воскресеньям она никуда не отлучалась без него. Почему она не оставила записку, не позвонила?

Кон спустился в кухню, сделал крепкий кофе и принял аспирин от головной боли. Ему хотелось снова забраться в постель, но надо было ехать за продуктами, и уборщица должна была прийти с минуты на минуту. А она всегда так шумела, что могла бы разбудить мертвого.

Когда он брился, зазвонил телефон. Он вытер лицо полотенцем и спустился по лестнице. Конрад чувствовал, что этот день будет не таким, как обычно.

— «Конрадз Саппер Румз», — проговорил он, надеясь, что это Мэл.

— Я говорю с Конрадом Дили? — На другом конце провода звучал незнакомый низкий голос с деревенским акцентом.

— Да. Чем могу вам помочь?

— Меня зовут Врайан Паркер. Меня попросили позвонить вам и кое-что передать.

Конрад разозлился. Он был уверен, что это еще один обман.

— Правда? Куда вы хотите, чтобы я побежал на этот раз? — произнес он с сарказмом.

— Простите, — ответил мужчина. — Камелия Нортон дала мне ваш номер. Она сказала, что вы будете волноваться, но этого вам все равно не избежать. Я нашел ее в ужасном состоянии.

У Конрада внутри все перевернулось.

— Простите, — сказал он быстро. — Вы застали меня врасплох. Как это в ужасном состоянии? Где она?

— По пути в больницу «Роял Юнайтед Хоспитал», — ответил мужчина. — Я фермер, мистер Дили. Я нашел ее час назад на одном из своих полей. Похоже, ее привезли в один из домов неподалеку отсюда, а потом напали.

— Напалм? — Конрад затрясся. — Но зачем? Почему? — Он нащупал стул, упал на него и стал слушать. Фермер рассказал, как вышел утром, чтобы подоить коров, и нашел Мэл на своем поле. Она была в ужасном состоянии.

— Сейчас она в безопасности, — проговорил мужчина мягко, наверное, осознав, какой шок испытал Конрад. — Я не думаю, что у нее серьезные ранения, но она очень измучена и обессилена. Она убегала от мужчины, упала в реку, а потом шла босиком по полям. Я, конечно же, вызвал полицию.

— Кто это был? — Конрад был вне себя от ярости, догадавшись, почему его обманули.

— Боюсь, я ничем не смогу вам помочь, — сказал мужчина. — Камелия в тяжелом состоянии, как вы и догадываетесь. Все, что она успела сказать, был ваш номер.

— Я еду туда прямо сейчас, — произнес Конрад. — Вы говорите, Бат Дженерал?

— Вы сообщите потом, как она себя чувствует? — спросил мужчина. — Мы с женой очень переживаем за нее.

— Конечно, и большое спасибо за помощь. Простите, что был груб с вами в начале разговора. Я позже объясню почему. Не могли бы вы назвать мне ваш адрес и номер телефона?

Мэл оказалась в холодном густом тумане. Она бросалась в одну сторону, потом в другую, пыталась убежать, но ноги ее не слушались. Страшные искаженные лица преследовали ее в темноте, а длинные руки все норовили схватить.

Она понимала, что одно из этих лиц — это лицо Эдварда, его голубые глаза выделялись во мраке. Мэл чувствовала, что другие лица ей тоже знакомы, но она не могла их узнать, как не могла угадать голоса, которые ее звали. Она ощутила, как что-то, похожее на щупальца осьминога, схватило ее за руку, и пока она с ним боролась, мимо нее пролетело привидение с черными дырами вместо глаз. Оно разразилось злорадным хохотом.

— Не надо было вмешиваться! — крикнуло оно со страшным визгом.

Каким-то образом Камелия догадалась, что это была ее мать. Мэл пыталась убежать от нее, закрывала глаза и уши, но щупальца крепко держали ее, медленно сдавливая горло.

— Нет! — крикнула она, простирая руки. — Я ничего не знаю и не имею к этому никакого отношения!

— К чему ты не имеешь отношения? — прозвучал в тумане хриплый человеческий голос. Щупальца и привидение исчезли. — Тебе приснился страшный сон?

Мэл открыла глаза, увидела медсестру и вспомнила, что она была в больнице.

— Они все были там, они хотели меня схватить, — прошептала она сдавленным голосом.

Медсестра была ненамного старше Камелии, лицо у нее было свежим и румяным. Она положила руку на лоб Мэл и улыбнулась.

— Никто тебя не достанет, — сказала она. — В больнице ты в безопасности. Меня зовут Грейс Повел, я медсестра. Хочешь чаю? А потом, если ты не против, я разрешу твоему другу войти. Он терпеливо ждет, пока ты проснешься.

— Какой друг? — обеспокоенно спросила Мэл.

— Мистер Дили, — ответила медсестра. — Ты не хочешь его видеть?

Мэл облегченно вздохнула.

— Конрад здесь? Когда он приехал? Который час?

Медсестра засмеялась.

— Так много вопросов. Сейчас почти восемь. Мистер Дили здесь с обеда. А сейчас давай поднимемся и посмотрим, как ты себя чувствуешь, а затем я приготовлю тебе чай.

Руки Мэл дрожали так, что она не могла удержать чашку. Медсестра достала ей чашку с носиком и держала ее вместо Мэл.

— Вот так-то лучше, — произнесла она одобрительно. — Как ты себя чувствуешь теперь?

Мэл попыталась собраться с мыслями. Она была одна в комнате. Возле кровати горела лампочка. Свет также падал из коридора через стеклянные двери. Она услышала какие-то голоса и догадалась, что ее комната находилась рядом с общей палатой и сейчас было время посещений.

— Я окоченела, — наконец проговорила она. — Болит каждый сантиметр моего тела. — Она посмотрела на руки, которые были покрыты глубокими царапинами. Нога была забинтована и пульсировала. Мэл осторожно поднесла левую руку к щеке.

— Все не так плохо, как тебе кажется, — нежно сказала медсестра. — У тебя черный синяк под глазом и шишка на голове. Правая нога — это единственное серьезное ранение. Тебе наложили несколько швов. Ты помнишь, как тебя сюда привезли?

— Смутно, — ответила Мэл. Она хорошо помнила большую кухню фермера. Там было тепло, женщина с короткими темными волосами сидела возле газовой плиты. Она укутала Мэл одеялами и напоила горячим сладким чаем. На подоконнике стояли горшочки с геранью, повсюду был запах жареного бекона. Толстый кот пытался забраться к ней на колени. Она чувствовала себя как после кошмарного сна. Мэл хорошо помнила пережитый ужас, но не могла вспомнить события. Она только плакала и просила их позвонить Конраду.

Полиция и «скорая помощь» приехали одновременно. Мэл пыталась все вспомнить. Она смогла назвать имя нападавшего и сообщила, что его дом находится у реки, но не смогла указать, в какой стороне. Позже, в больнице, когда к ней пришел другой полицейский, чтобы расспросить ее, она подумала, что ей стало лучше. Но она была так измучена, что постоянно теряла сознание.

— Насколько я знаю, ты ужасно провела время с тем мужчиной. — Медсестра села на край кровати. — Но тебе не надо больше об этом волноваться. Полиция его ищет, а ты уже в безопасности. Можно войти мистеру Дили? Он целый день ходит по коридору — ждет, когда ты проснешься, а старшая медсестра настаивает, чтобы посетители уходили не позже половины девятого.

— Да, конечно, пусть зайдет, — слабым голосом проговорила Мэл. Она знала, что скоро вернется полиция, чтобы ее допросить, а перед этим Камелии надо было посоветоваться с кем-то, кому она доверяет.

— О Кон! — Мэл протянула руки, когда он вошел. — Ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть!

По его внешнему виду Камелия поняла, что в аду побывала не только она. У него был ужасный вид: щетина, глаза красные, пиджак, одетый на футболку. Но он обнял ее с присущей ему теплотой и сдавленным голосом бормотал ласковые слова.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она, откинувшись на подушки.

— Ты тоже бываешь и получше, — ответил он, и его губы задрожали. — Прости, но фермер позвонил тогда, когда я только собирался побриться. Я не успел закончить бритье и как следует одеться. Я сразу выбежал. Обо мне здесь такое подумали!

— Насколько плохо я выгляжу? — спросила Камелия. Ее челюсть сильно болела, нога пульсировала, волосы плохо пахли и на ощупь были такими, как будто их вытащили со дна болота.

Конраду хотелось подобрать шутливый ответ, но он был слишком шокирован ее ранами, чтобы смеяться. Левый глаз был почти закрыт, на щеке была темно-красная масса, все лицо было сильно исцарапано.

Он нежно взял ее за руку.

— Ты жива, и это главное, — произнес он мягко. — Я надеюсь, что когда они поймают того человека, его тоже изуродуют.

— Этот был тот мужчина, который приходил в ресторан и ушел, не дождавшись. Тот, которого я назвала «нацистом».

— Это он? — Конрад удивился. Когда Камелия спала, он объяснил полиции основные моменты, но те никак не могли понять, почему она уехала из Лондона с незнакомцем и какое отношение ко всему этому имела ее мать. Они были еще больше озадачены, когда услышали имя Хелен Фостер, которое Мэл часто повторяла.

Кон слушал, как все происходило на самом деле.

— Это по крайней мере объясняет, зачем меня тогда обманули, — вздохнул он. — Этот человек хорошо подготовился.

— Это он убил мою мать, Кон, — сказала Камелия.

— Полиция озадачена этим, Мэл, — проговорил он взволнованно. — Надеюсь, ты не против, я рассказал им кое-что из твоего прошлого. Они поехали допросить Хелен и Магнуса.

— Ты не сказал полиции, что я считала Магнуса своим отцом? — выдохнула она.

— Нет, не сказал, — успокоил ее Кон. — Это не имеет к нападению никакого отношения. Я просто сказал, что ты у него работала и что он был старым другом твоей матери. Похоже, Хелен сначала остановилась в «Окландз», хотя недавно сняла неподалеку коттедж. По всей видимости, Магнус всегда был с ней рядом.

У Мэл замерло сердце.

— Тогда он тоже в этом замешан?

Конрад был озадачен, его карие глаза мигали под очками.

— Почему ты так говоришь?

Мэл заплакала. Обдумав все за последние двадцать четыре часа, она решила, что Эдвард сам убил Бонни, хотя, возможно, в этом была замешана и Хелен. Но тогда у Магнуса были свои причины заставить Бонни замолчать, что бы он ни говорил. Может быть, он тоже принимал участие в этом заговоре?

— Не знаю, почему я не поняла этого раньше. Они все в этом замешаны, — всхлипнула она. — Я ужасно запуталась и не смогу никому доверять, никогда. Теперь я понимаю, почему у Магнуса тогда случился удар. Он подумал, что все всплывет наружу. Когда он нашел письма, то, наверное, решил, что я знаю гораздо больше, чем ему рассказала. Он связался с Хелен, и они придумали статью, чтобы разыскать меня и избавиться раз и навсегда.

Конрад знал Магнуса только по рассказам Мэл. Он всегда с подозрением относился к ее утверждениям о том, что этот человек — сама добродетель. В конце концов, у него была любовница, хотя он и уверял, что любит жену. Конрад ничего не знал о сэре Маелзе, а о Хелен только читал в журналах. Но он не мог представить, что трое таких известных людей могут сговориться, чтобы убить Бонни или Мэл.

Он высказал свое мнение вслух.

— Я согласен, что все это как-то странно, — добавил он. — Но я не думаю, что Хелен и Магнус несут ответственность за то, что Эдвард на тебя напал.

— Магнус, может, и нет, а она точно замешана, — настаивала Мэл.

Конрад понял, что Камелия была расстроена. Сейчас он мог только утешить ее и сказать что-то, чтобы она успокоилась и почувствовала себя в безопасности.

— Тебе надо выспаться, — проговорил он. — Я полечу в Лондон и вернусь завтра. На дверях я оставлю записку о том, что мы закрыты на несколько дней. Я привезу тебе необходимые вещи и ночную рубашку, тогда поговорим снова.

Мэл продолжала всхлипывать.

— Спи, Мэл, — сказал он, потом наклонился и поцеловал ее на прощание. — Здесь ты в безопасности. Я обещаю, что утром все будет по-другому.

На следующее утро в комнату к Мэл вошла Грейс Повел с подносом, на котором был завтрак. Вчера вечером, когда Конрад ушел, Мэл постоянно плакала. Грейс сидела рядом с ней и успокаивала. Сегодня медсестра была рада увидеть улучшения. Мэл без ее помощи выпила чашку чая и спросила, может ли она встать, чтобы сходить в туалет.

— Мне скоро нечего будет делать, — улыбнулась Грейс. — Но прежде чем я уйду, ты должна все это съесть. Здесь каша, яйца, свежий хлеб и масло. Ешь, не капризничай.

— Я голодна на самом деле, — сказала Мэл, и сама этому удивилась. — Кстати, мне гораздо лучше.

— Тогда тебе будет приятно узнать, что за последние полчаса о твоем здоровье три раза справлялись. — Грейс поставила поднос на столик на колесиках, а потом помогла Мэл подняться. — Ее величество Хелен Фостер, кто-то по имени Осборн с низким сексуальным голосом и, наконец, Ник.

— Ник? — Мэл чуть не выпрыгнула из постели.

— Я знала, что на это имя будет бурная реакция, — засмеялась Грейс. — Голос у него то что надо. Он передавал тебе огромный привет и сказал, что сегодня же выезжает из Лондона. Он многое хочет тебе рассказать.

После долгого глубокого сна Мэл смотрела на все не так предвзято, как раньше.

— А что сказал сексуальный голос Осборна? — спросила она. — Кстати, это отец Ника, — добавила она с улыбкой.

— По голосу было слышно, что он заботится о тебе и волнуется, — произнесла Грейс, улыбнувшись. — Он расспрашивал меня о твоих ранах и просил тебе сказать: «Передайте ей, что я приеду и заберу ее домой».

Глаза Камелии снова стали влажными, к горлу подступил комок.

— Только не начинай снова плакать, — строго предупредила Грейс. — Мне было жаль тебя вчера. Я думала, у тебя никого нет, кроме Дили. Но сейчас я вижу, что у тебя много парней, и больше не буду растрачивать свою жалость.

Мэл хотелось смеяться, но лицо так сильно болело, что у нее получилось только усмехнуться.

— Ты не хочешь узнать, что сказала Хелен Фостер — звезда экрана и сцены?

— Нет, — пожала плечами Мэл. Сегодня утром она поняла, что была не права насчет Магнуса, но для Хелен ее сердце все еще было закрыто.

— Я все равно тебе скажу. Она сказала: «Передайте Камелии, что я подавлена тем, что с ней произошло. Я буду молиться и думать о ней». Она также спросила, не может ли она заплатить за отдельную палату.

Мэл не ответила и приступила к завтраку.

— Я сказала ей, что ты и так в отдельной палате. — Грейс села на край кровати. — Как бы мне хотелось, чтобы ты все мне рассказала. Я знаю, что на самом деле все сложнее, чем ты говоришь.

Мэл оторвалась от каши. Было видно, что медсестра сгорает от любопытства.

— Да, Грейс, но есть такие моменты, которые я сама до сих пор не поняла, поэтому я не могу говорить об этом никому другому. Но пока я не хочу никого видеть, кроме Конрада. Даже Ника. И не хочу, чтобы кто-то загладил свою вину, оплатив палату.

От удивления Грейс широко открыла глаза. Она уже видела утренние газеты. Повсюду было лицо Эдварда Манинга. Всех, кто его увидит, просили связаться с полицией. Имя Мэл не упоминалось, но было указано, что Эдвард — менеджер Хелен Фостер. Одна из медсестер сказала, что Хелен остановилась в «Окландз», и Грейс знала, что Осборн — владелец отеля.

Но почему Мэл говорит, что не хочет никого видеть, кроме щупленького маленького парня, похожего на библиотекаря? Грейс ничего не могла понять.

— Звонили из полиции, спрашивали, как ты себя чувствуешь. Но с ними разговаривала старшая сестра, — продолжала она. — Они скоро приедут, чтобы повидаться с тобой. Хочешь, чтобы я попросила персонал отшивать и полицию тоже?

Мэл взглянула на нее и улыбнулась.

— Полицию нельзя отшить, — сказала она. — Я говорила это о других посетителях. Я не хочу их видеть, как бы они ни возмущались.

— Скажи почему? — взмолилась Грейс.

— Потому что, моя маленькая любопытная медсестра, я запуталась и мне нужно время, чтобы все обдумать.

Грейс подождала, пока Мэл доела, и забрала поднос.

— Я вечером зайду к тебе, — произнесла она, выходя из комнаты. — Не становись на больную ногу.

В начале девятого пришли полицейские в гражданской одежде. Виллиамс, некрасивой женщине-полицейскому, было примерно тридцать пять лет. У нее была плохая кожа и рыжие волосы. Ее напарник назвал себя Прайсом, не указав должности. На вид ему было лет пятьдесят. У него отсутствовало чувство юмора, он выглядел довольно жалко в бежевом пальто, глаза его были светло-голубыми, а волосы заметно поредели. Мэл поняла, что женщину-полицейского взяли в качестве свидетеля, так как во время допроса она не сказала ни слова.

Мэл была собранной и спокойной, пока Прайс не начал выяснять подробности. Через несколько минут она снова была напугана и расстроена. Он вернул Мэл в тот день, когда она впервые увидела Эдварда Манинга, и потом заставил ее вспомнить каждый шаг до того момента, как приехала полиция.

Прайс останавливал ее почти на каждом слове. Во что был одет Манинг, какая у него машина? Что он говорил о поездке в Вест-Кантри? Как он вел себя по отношению к ней, и почему она почувствовала опасность, когда узнала, что они приехали к дому у реки?

Когда Мэл рассказала о своих подозрениях о том, что Эдвард подсыпал ей в чай снотворное, Прайс удивленно уставился на нее. Он останавливал ее и все время спрашивал, почему она не запаниковала, когда поняла, что была в такой опасности. Он приподнял одну бровь, когда Мэл сообщила ему о том, что решила притвориться спящей. Она поняла: Прайс решил, что у нее разыгралось воображение.

— Я просто знала, что он собирался меня убить, — повторила она упрямо. — Я была напугана и поэтому решила его обмануть. Если бы он узнал, что я догадалась о его планах, он сразу бы вырубил меня. Как бы то ни было, он собирался от меня отделаться. Зачем тогда ему надо было возвращаться в комнату в плаще и сапогах?

Когда Прайс не ответил, Мэл разозлилась.

— Вы считаете, что я все выдумала? Разве я похожа на сумасшедшую, которая будет гулять босиком по полям в такую ночь? Почему вы не проверили дом?

Прайс улыбнулся, как будто она была маленьким ребенком.

— Мы нашли дом. Вчера вечером мы его проверили. Пятнадцать лет назад там жила бабушка Манинга. Но мы не нашли ничего, что говорило бы о том, что в доме был кто-то еще, кроме него. Ни туфель, ни сумки, ни пальто. Снотворное мы тоже там не обнаружили. Конечно, он мог вернуться после того, как вы сбежали, и убрать все следы, но это непохоже на правду, особенно после вашего заявления о том, что он напоминает сумасшедшего, и учитывая то, что потом он поехал за вами на машине.

— Он собирался убить меня, как убил когда-то мою мать, — настаивала Камелия. — Наверное, Хелен Фостер убедила вас в том, что я сумасшедшая, что я взбесилась и прыгнула в воду, чтобы сделать свою историю правдоподобной. Конечно, почему бы ей этого не сделать, если она сама в этом замешана!

Прайс опустил голову. Впервые за все время допроса он был обескуражен.

— Почему вы так думаете? Мы допросили вчера мисс Фостер. Мистер Дили рассказал нам о ваших отношениях с ней. Она искренне за вас переживает. Она сказала, что Манинг забрал вместо нее письма из «Ньюз оф зе ворлд», и это подтвердил мистер Осборн. Кстати, они вместе их прочитали. Насколько я понял, они оба были расстроены, что от вас письма не было. Я был удивлен только тем, что она обратилась за помощью к мистеру Осборну. Вы работали у него и ушли очень быстро. Почему, мисс Нортон?

— Спросите у них, — отрезала она. — У них есть ответы на все вопросы.

Конрад приехал в больницу около двенадцати часов. Он привез сумку для Мэл, положив туда ее туалетные принадлежности, ночную рубашку, халат и тапочки, а также цветы и коробку шоколадных конфет. Он выспался и выглядел бодрым. Он даже надел свой лучший костюм. Когда Кон вошел в комнату, улыбка исчезла с его лица. Камелия лежала, свернувшись калачиком, и плакала в подушку.

— Что случилось? — спросил он, бросая сумку на пол и подбегая к кровати. Он звонил в больницу в восемь утра перед тем, как выехать из Лондона, и ему сказали, что Камелия чувствует себя намного лучше и повеселела.

Мэл всхлипывала, рассказывая ему о беседе с полицейским. Кону казалось, что перед ним не двадцатичетырехлетняя потрясенная женщина, а отчаявшаяся девочка. У него было такое ощущение, что Камелия снова вернулась в тот день, когда нашли тело ее матери. Тогда она скрыла факты из-за стыда и гнева, но сейчас болезненные воспоминания, страх, чувство вины и назойливость полицейского вернули ее в прошлое.

— О милая, — нежно обнял ее Кон. Он не мог вынести того, что она была в таком горе. — Я пойду в полицейский участок и все им выскажу.

— Ты не понимаешь, — всхлипнула она. — Те письма испортили мне жизнь, это из-за них я опять в беде. Если ты или я скажем хоть что-то полиции, это лишь ухудшит мое положение. Они запросят мое досье, пройдутся по всем ужасным делам, в которых я была замешана, а у Хелен Фостер они, возможно, узнают день моего рождения. Уж лучше бы Эдвард убил меня, тогда я была бы свободна. Я больше так не могу.

Конрад уехал из больницы с тяжелым сердцем. Медсестра сказала, что Мэл нужен покой, пока она не выздоровеет окончательно. Она говорила это так, как будто Кон был виноват в том, что Камелия расстроена. Медсестра также отметила, что официальные часы визита с половины третьего до четырех днем и с семи до восьми тридцати вечером. Мэл просила его не идти в полицию, поэтому ему надо было убить время до половины третьего. Так как он никогда раньше не был в Бате, он поехал туда, чтобы посмотреть город.

Опять выглянуло солнце. Конрад припарковал машину возле Виктория-парк и решил пройтись пешком. Все его мысли занимала Мэл, но он все равно был околдован тем, что видел вокруг. Парк был просто изумителен. Высокие деревья оделись в золотистые и оранжевые листья, клумбы пестрели цветами, пышные лужайки простирались к террасам, на которых стояли дома эпохи Регенства.

Конрад был околдован еще больше, когда прошел по городу вдоль широкой главной улицы, мимо элегантных больших магазинов, а потом свернул в маленькие узкие переулки. Казалось, цветы росли повсюду: они висели в корзинах, стояли на подоконниках и в горшках возле ресторанов и кафе. Он купил себе пару булок и, спросив у продавца дорогу, пошел в сторону знаменитого Пултни-Бридж, чтобы там их съесть.

Конрад всегда думал, что ни один город не сможет превзойти Дублин по красоте и особой атмосфере, но когда он стоял и смотрел на бурный поток реки, переливающийся через плотину, он понял, что Бат почти так же прекрасен. Дома здесь были выстроены из прозрачного золотистого камня, деревья тянулись к воде, вдоль каналов стояли красивые лодки. Когда Конрад побродил по городу, он понял, что Бат похож на большой амфитеатр. Грациозные дома возвышались на зеленых холмах. Как и говорила Мэл, туристы были повсюду. На шеях у них висели фотоаппараты, в руках они сжимали путеводители и восхищенно вздыхали, глядя по сторонам. Бат скорее всего был похож на живой музей времен Римской империи. Жители очень любили свой город. Старушки ходили, опираясь на палочки, молодые мамы гуляли с малышами, дородные работяги выстраивали леса. Все они были счастливы здесь. В красивом парке у реки было немного туристов. Там в основном сидели рабочие, которые пришли сюда отдохнуть в обеденный перерыв. Теперь Конрад понимал, почему Мэл влюбилась в этот город.

Он вздрогнул, когда посмотрел на реку. Если бы не находчивость и смелость Мэл, ее могли бы выловить из этой реки. Может быть, она никогда полностью не оправится после этого случая.

Был только один способ вылечить подругу — разгадать все секреты и узнать о ней всю правду. Пришло время заступиться за нее тому, кто не был замешан в этой истории.

Конрад отвернулся от плотины и решительно направился к телефону.

В девять часов вечера Конрад выехал на дорогу, ведущую в «Окландз». Весь день он провел с Мэл, а затем вернулся в мотель, находившийся в деревне Вестон, чтобы привести себя в порядок и переодеть рубашку. В половине восьмого он опять был в больнице у Мэл, которая была так же подавлена, как и раньше. Она читала газеты, и новость о том, что Эдварда еще не поймали, расстроила ее еще больше. Конраду не удавалось ее развеселить. Он так нервничал, что едет в «Окландз» без ее ведома, что не мог сказать ничего, кроме нескольких утешительных слов.

Входная дверь открылась прежде, чем он успел припарковать свой «Мини» возле конюшни между большим серым «Даймлером» и черным «Бентли».

Он догадался, что на крыльце стоял Магнус, хотя по его росту, широким плечам и осанке нельзя было сказать, что это семидесятилетний старик, перенесший удар. Когда Конрад вышел из машины, мужчина пошел ему навстречу, и тогда стало заметно, что Магнус хромает на одну ногу.

— Вы, должно быть, Конрад? Добро пожаловать в «Окландз». Я Магнус Осборн. Входите.

Мэл очень часто рассказывала об этом доме. Конраду показалось, что он уже был здесь. Но несмотря на это, холл поразил его своим величием. Здесь не было ни одного дырявого сиденья или потертого ковра, как в деревенских отелях Ирландии. Кон посмотрел на канделябр, на обои и белую краску и почувствовал себя неловко. Он вдруг осознал, как жалко он выглядит в своем дешевом костюме на фоне этой роскоши.

Через приоткрытую дверь ему удалось заглянуть в элегантную, освещенную свечами столовую, из которой доносились голоса и звон бокалов. В баре тоже было много людей, в основном это были бизнесмены в строгих костюмах. Негромко звучала классическая музыка.

— Я подумал, что нам лучше поговорить в моей личной гостиной, — сказал Магнус, провожая Конрада вверх по лестнице. — В отеле много народу, в любую минуту могут войти гости. Сэру Маелзу удалось приехать сюда, несмотря на то, что у него мало времени. Он прибыл час назад.

Когда Магнус ввел Кона в свою гостиную и все люди, сидевшие там, встали, чтобы его поприветствовать, Конрад занервничал.

Он думал, что подготовился, но сейчас испытывал смущение перед такой изысканной публикой. Теперь он думал о том, как ему вообще в голову пришло, что он сможет с ними справиться.

Хелен была в голубом платье, темные волосы струились по плечам. В жизни она была еще более потрясающей, чем на экране. Она оказалась выше и величественнее, чем он ожидал. Увидев Ника Осборна, Кон понял, что описания Мэл было недостаточно, чтобы подготовить его к такой совершенной красоте. Стоило Конраду мельком взглянуть на его рост, выгоревшие на солнце волосы и атлетическое телосложение, как он снова вернулся в школьные годы. Тогда он с завистью рассматривал мальчишек, у которых все это было.

Сэр Маелз Гамильтон был старым и толстым, но выглядел очень благородно. На нем был черный костюм, а под ним — шелковый жилет с золотой цепочкой. У него был двойной подбородок, яркие черные глаза, скрытые под складками кожи, лысая голова, которая блестела при свете настольной лампы. Хотя сэру Маелзу пришлось опереться на трость с серебряным набалдашником, чтобы подняться, он подошел к Конраду быстрым шагом.

Магнус представил всех по очереди, и Конрад пожал всем руки. Хелен и сэр Маелз вернулись на свои места, Ник направился к столику, чтобы налить что-нибудь выпить, а Магнус заговорил:

— Конрад попросил нас всех сегодня здесь собраться, потому что он хочет нам что-то сказать. Я уверен, что вы все сгораете от нетерпения, как и я, но сначала нам всем будет интересно узнать, как чувствует себя Мэл. — Он обернулся к Конраду. — Мы, конечно, звонили в больницу, но, к сожалению, они были очень немногословны.

Конрад знал, что ему лучше говорить стоя, но у него подкашивались ноги, поэтому он опустился в одно из кресел.

— Физически Камелия выздоравливает, — сказал он, наклоняясь вперед и положив руки на колени. — Она порезала ногу, ей наложили несколько швов, все другие раны поверхностные. Но Мэл в тяжелом психическом состоянии. Вот почему я и решил поговорить с вами.

Магнус сел на свободный стул, Ник раздал бокалы, сел рядом с Хелен на диван и посмотрел на Конрада, ожидая, когда он продолжит.

— Мне немного не по себе. — Конрад так разнервничался, что даже покраснел, а его сердце выпрыгивало из груди. — Я не так давно знаю Мэл, и вы можете подумать, что я вмешиваюсь не в свое дело.

— Полицейские сказали, что, когда Мэл нашли фермеры, она первым делом попросила позвонить вам, — проговорил Ник. — Насколько я понимаю, это дает вам право прийти ей на помощь и защитить ее.

Конрад был благодарен Нику за поддержку. Этот парень, наверное, спрашивал себя, был ли Кон для Мэл только работодателем и другом.

— Я сказал Магнусу по телефону, что Мэл обо всем мне рассказала, — произнес Кон и посмотрел на старика, ожидая подтверждения. Магнус одобрительно улыбнулся. — А Магнус, в свою очередь, рассказал мне, что они с Ником целый год пытались найти Мэл. Мне очень хотелось сообщить об этом Мэл сегодня, но я не стал этого делать, потому что ей надо будет сказать сразу обо всем. Такие новости только растревожат ее, а не вылечат.

Он остановился и взглянул на каждого по очереди, так, как он смотрел на своих учеников.

Хелен нервно теребила юбку. Сэру Маелзу было неловко, но это, скорее всего, объяснялось его возрастом и усталостью. Ник наклонился вперед. Он внимательно слушал и с нетерпением ждал развязки. Только Магнус был абсолютно спокоен.

— Я не собираюсь ходить вокруг да около, — продолжал Конрад, стараясь сохранять спокойствие. — Мэл уверена, что это Эдвард убил ее мать, потому что Бонни что-то знала и грозилась об этом рассказать. Эдвард думал, что Бонни передала все Камелии, поэтому он и пытался ее убить. Так как в газете было написано, что Хелен хочет ее найти, Мэл уверена в том, что мисс Фостер замешана во всем этом.

— Большей чепухи я не слышал за всю свою жизнь, — закричал сэр Маелз, прежде чем Конрад успел перевести дыхание. — Эта девушка просто дура, если считает, что Хелен к этому причастна.

— Мэл не дура! — возмущенно возразил Конрад. — Она сейчас очень расстроена, и было бы странно, если бы было по-другому. Она чуть не погибла. Насколько я понимаю, причиной являются те письма, которые Мэл нашла после смерти Бонни. И каждый из вас втянут в это дело из-за них. Кто-то в этой комнате знает секрет, из-за которого Эдвард убил Бонни. Пока вы не расскажете обо всем Мэл, она не сможет доверять никому из вас.

— Она может доверять мне, — выпалил Ник. — Я делал все, чтобы разгадать эту тайну. Как она ко мне относится?

— Страдает, — спокойно ответил Конрад. Если бы он встретил Ника при других обстоятельствах, он засомневался бы, что этот парень способен любить кого-то, кроме самого себя. Но Кон чувствовал, что Ник любит Мэл. Магнус рассказал ему обо всем, что сделал его сын. Голубые глаза Ника были полны искренности, и он так внимательно вслушивался в каждое слово Конрада, как будто так он мог стать ближе к Мэл. — Как только Камелия узнала, что вы сын Магнуса, она потеряла покой. Я думаю, она захочет увидеть вас только тогда, когда вы предоставите ей истинные доказательства того, что она не ваша сестра. Если вы так за нее переживаете, то вы должны вытянуть из людей, сидящих в этой комнате, все, что им известно.

Несколько минут никто не мог произнести ни слова. Ник вопросительно оглядывался по сторонам. Магнус смотрел на Хелен, как бы уговаривая ее заговорить. Сэр Маелз внимательно разглядывал свое колено, при этом его подбородок скрылся в складках кожи.

— У меня есть доказательства, — раздался хриплый голос Хелен.

Все посмотрели на нее. Ник оживленно к ней повернулся, Магнус наклонился в кресле, а сэр Маелз широко открыл глаза и с ужасом взглянул на нее.

Конрад внимательно смотрел на Хелен, ожидая театральных трюков. Но взгляд ее был спокоен, в глазах блестели странные огоньки. Ее полная нижняя губа дрожала от волнения.

— Как бы мне хотелось рассказать вам обо всем этом и покончить с этой тайной, — сказала она, понизив голос. Ее глаза наполнились слезами. — Но то, что я хочу сказать, предназначено только для ушей Камелии. Конрад, вам надо ее убедить, что я дала интервью только ради того, чтобы найти ее и рассказать ей свою историю. Она не должна бояться никого из сидящих в этой комнате.

Конрад оживился. Он хотел пригрозить, что все расскажет полиции. Но теперь такая необходимость отпала.

— Я передам ей, если вы скажете, почему Манинг хотел убить Мэл.

Хелен раздумывала всего секунду.

— Он знал, что, как только я с ней встречусь, его место в моем сердце будет занято.

Конрад удивился такому ответу, но это было похоже на правду. Магнус привстал на стуле, как бы желая к ней подойти. Ник был поражен, как и Конрад. Сэр Маелз немного заволновался.

До этого момента он почти не принимал участия в разговоре. Он сидел в кресле, сложив руки на большом животе, вид у него был непроницаемый, как у судьи. Но сейчас Маелз выказал участие. У него на лбу выступил пот. Он нервно облизывал губы и пристально смотрел на Хелен.

Конрад вздохнул и торопливо спросил, пока смелость окончательно не покинула его:

— А вы, сэр? Вы не скажете мне, какую роль сыграли во всем этом?

— Роль глупца, — ответил сэр Маелз. — Старого глупца, которому надо было несколько лет назад смело признать свои ошибки и послушать чужих советов, а не отмахиваться от них.

Конрад собирался спросить, что он имел в виду, как вдруг увидел то, что когда-то заметил Ник.

Глаза старика были не видны из-за складок кожи, но когда он говорил, они открылись шире, и Конрад увидел в них правду. У сэра Маелза были такие же миндалевидные глаза, как у Мэл. Сходство было несомненным.

— После заявления Хелен я тоже хочу внести ясность в это дело, — продолжал Маелз. Его спокойный голос гремел на всю комнату. Он посмотрел на актрису, как будто ожидая согласия. — Но, как и Хелен, я должен сказать об этом только Камелии. Но я могу вас заверить, Конрад, что никто из присутствующих здесь не связан со смертью Бонни, и никто из нас не знает, почему Эдвард скрыл от Хелен письмо Камелии. К своему стыду я должен признать, что считал Манинга иррациональным и душевно нестабильным человеком, но не буду обсуждать эти инстинктивные чувства. Я твердо могу сказать: я не догадывался, что этот человек способен такое придумать.

Наступила тишина, в воздухе повисло напряжение. Конрад понял, что сегодня у него ничего не получится.

— Я очень благодарен вам за вашу искренность, — произнес он, — завтра я передам Мэл все, что вы сказали, а потом сообщу вам о ее решении.

— Спросите ее, позволит ли она мне забрать ее сюда до полного выздоровления? — озабоченно попросил Магнус.

Конрад вспомнил, что Мэл как-то сравнила этого мужчину со львом. Теперь он понял почему. Не только из-за широкого носа, гривы волос и величественной осанки. В Магнусе чувствовалась гордость и сила.

— Вам лучше самому у нее об этом спросить, — произнес Конрад. — Есть опасность того, что Манинг может прийти сюда. Его ведь не поймали.

Полиция еще не напала на след Эдварда. Хелен думала, что он в Манчестере. Полицейские попросили помощи у общественности в поисках темно-синего «Ягуара», но ни одно сообщение не подтвердилось. Хелен даже не знала, что он все еще владел старым домом своей бабушки. Она думала, что он продал его несколько лет назад.

— Сомневаюсь, что он придет сюда. Но я могу сделать из «Окландз» форт Нокс, если появится такая необходимость, — заявил Магнус таким тоном, что стало понятно: он убил бы Манинга голыми руками, если бы тот переступил порог его дома.

— Подождем, что скажет Мэл. — Конрад поднялся. — Но я бы допросил, чтобы никто из вас не приближался к ней до тех пор, пока она не будет к этому готова.

Ник недовольно ухмыльнулся.

— Даже я?

— Особенно вы. — У Конрада было странное чувство, когда он это произнес. Раньше ему не приходилось отказывать таким людям, как Ник. — Она все еще уязвима. Пусть сначала послушает, что ей скажут Хелен и сэр Маелз. Дайте ей немного свободы.

— Конрад прав. — Хелен повернулась к Нику и положила руку ему на плечо, нежно его сжимая. — Если бы я была на ее месте, меньше всего мне хотелось бы видеть молодого человека, к которому я неравнодушна.

— Наверное, ты права, — пожал плечами Ник. — Все равно мне завтра надо возвращаться в Лондон. Думаю, я перегнул палку, полагая, что смогу пойти в больницу и забрать ее куда-нибудь.

— Самую малость, — улыбнулся Конрад. С одной стороны, он восхищался человеком, который так открыто заявлял о своих чувствах. Но в то же время он помнил о том, как Ник поступил с Мэл, выгнав ее из «Окландз». Нику надо будет хорошенько подумать, прежде чем забирать Мэл куда бы то ни было.

Магнус встал.

— Ну, сынок, — подошел он к Конраду, — я вижу, что сэр Маелз уже выбился из сил. Я уверен, что у вас тоже был тяжелый день. Мы сделали все, что вы хотели?

Конрад чувствовал себя таким маленьким и незаметным рядом с этим мужчиной, но он на самом деле закончил разговор.

— Почти все, — ответил он Магнусу, а затем посмотрел на остальных. — Мне надо вам сказать еще кое-что важное. Последние полгода мы работали с Мэл вместе и стали очень близки. Жизнь была к ней жестока. Любой из нас давно бы уже сломался, но Мэл, несмотря ни на что, осталась добрым, хорошим человеком, не затаив в душе ни капли злобы. Сейчас она находится на грани нервного срыва. Я хочу, чтобы вы запомнили это, потому что тот, кто переполнит чашу ее страданий, будет отвечать передо мной.

Сэр Маелз фыркнул. Это могло означать и согласие, и раздражение по поводу того, что такая мелочь, как Кон, смеет угрожать. Ник был поражен. Но испуганное лицо Хелен смутило Конрада. Судя по ее глазам, его страхи и сомнения не были беспочвенными.