Камелия

Глава восемнадцатая

В течение двух месяцев после приступа отца Нику не удавалось осмотреть комнату Мэл. В первые недели он не мог этого сделать, не вызвав подозрений у Софи. Потом, когда Магнус выздоровел настолько, что она смогла вернуться в Йоркшир, Нику дали роль в пьесе в Лидс и ему тоже пришлось уехать из «Окландз».

От Мэл не было никаких вестей, она даже не просила прислать ей остальную одежду. Ник слышал, как персонал шутил по поводу ее комнаты. Они называли ее «клеткой для певчей птички», потому что она была все время заперта. Но миссис Даунис, которая все еще любила Мэл, несмотря на слухи и сплетни, строго придерживалась инструкций. Если экономка и задавала себе вопрос о том, почему Магнус запер комнату Мэл и не разрешает приготовить ее для нового работника, она ничего не говорила по этому поводу.

Но сейчас Магнус вернулся из больницы. Ник тоже приехал, чтобы ему помогать. Приближалось Рождество. И отель, и ресторан были забиты. Ник нужен был здесь, потому что Магнус был слаб и не мог ходить. Персонала не хватало. Сегодня Ник собирался найти хоть какую-нибудь зацепку, по которой можно было бы узнать, куда поехала Мэл.

Сначала Ник открыл шкаф, и его окутал знакомый запах ее духов. Инстинктивно он потянулся к красному платью из крепа, в котором Мэл была в вечер их знакомства. Пальцы дотронулись до нежной ткани, и Ник прислонил ее к щеке, как ребенок, который ищет утешения.

— Прости меня, Мэл, — пробормотал он. — Я не хотел тебя обидеть.

С того времени, как Мэл уехала, Ник уже дважды заходил в эту комнату. Сначала он пришел сюда один, чтобы посмотреть, что она сделала со своими вещами, так как видел, как она выходила с одной сумкой. Второй раз он вошел сюда, когда заметил, как Софи что-то искала. Она была удивлена порядком, царившим в комнате, и аккуратностью Мэл. Конечно, его подозрительная сестра предположила, что это еще одно доказательство того, что Мэл профессиональная аферистка и умела заметать следы. Но Софи всегда думала о худшем.

Сам Ник был неряшливым, его вещи валялись где попало. Аккуратность Мэл его поразила. Платья были повешены в ряд, молнии и пуговицы застегнуты, внизу стояли туфли. У Мэл было не очень много одежды: всего пять платьев, два костюма, несколько строгих юбок, блузки и простое черное платье, в котором она подавала завтрак. Ник обыскал их все, посмотрел в карманах, но не нашел ничего, кроме пуговицы. Вся одежда была в стиле семидесятых годов, ни одной мини-юбки или прозрачной блузки из шестидесятых. Мэл не хранила ничего ради воспоминаний. Женщины, которых Ник знал, всегда сохраняли что-нибудь из прошлого. Но, казалось, в тот день, когда Мэл превратилась в Амелию Корбет, она выбросила все, что связывало ее с прошлой жизнью.

Затем Ник перешел к ящикам и пробежался пальцами по полкам. Все было аккуратно сложено. Мэл носила красивое белое белье из специальных магазинов, а не экстравагантное, как предполагала Софи. Содержимое нижнего ящика немного отличалось от остальных вещей. Там было белое боа в хлопчатобумажной сумке, миниатюрное бикини, джинсовые шорты и красивый розово-бирюзовый саронг[3].

В ящиках туалетного столика не было ничего интересного: косметика, бижутерия и разноцветные заколки для волос. Ник нашел письма и стал их читать. Он разочаровался, когда узнал, что эти письма были адресованы в «Окландз». Их писали студенты, которые работали здесь летом. Они описывали вечеринки, время, проведенное вне учебы. Это были ностальгические письма, ничего не говорящие о дружбе. Все письма приходили из общежития, но ни один из студентов не приглашал Мэл к себе. Вряд ли она могла поехать к кому-то из них.

Когда Ник нашел ее сберегательную книжку под подкладкой ящика, то удивленно вздохнул. На счету Мэл было примерно шестьсот фунтов. Он посмотрел на записи. Каждую неделю ей выплачивали по десять фунтов. Мэл снимала только на рождественские подарки. Нику стало еще хуже, когда он представил, что она где-то совсем одна, даже без своих сбережений.

Он просмотрел все книги, поражаясь ее вкусу. На полках стояло несколько книг Харольда Роббинса, роман Джордж Элиот «Мельница на Флоссе», биография Флоренс Найтингейл, книга о картофельном голоде в Ирландии, «Великие ожидания», «Джен Эйр», несколько поэтических сборников и кулинарные рецепты. Между страницами не было ни писем, ни записей.

Ник сел в обитое розовой тканью кресло у окна. По тому, как оно стояло, было понятно, что это было любимое место Мэл. Отсюда открывался прекрасный вид на долину. День выдался мрачный и пасмурный, в такие дни все кажется таким же серым, как и небо. Ник был разочарован поисками. Ему не верилось, что у кого-то может быть так мало вещей и никаких намеков на воспоминания. Если бы он не нашел сберегательную книжку, он подумал бы, что Мэл специально убрала все улики. Но если бы она была такой расчетливой, она забрала бы свои деньги.

Когда Ник сидел и размышлял над тем, какими будут его следующие действия, он заметил, что угол ковра в углу комнаты был приподнят. В те дни, когда Ник нюхал кокаин и курил травку, это место было его любимым тайником.

Он вскочил и бросился в тот угол. Ковер удалось поднять без труда, под ним Ник увидел зеленую папку.

Его сердце забилось чаще, когда он открыл ее и нашел письма, о которых говорил отец. Это было еще одно доказательство того, что Мэл была очень расстроена, когда уходила.

Среди писем была фотография ослепительно красивой блондинки. Ник сразу догадался, что это была Бонни. Она выглядела точно так, как описал ее отец. На ней было короткое кружевное платье в стиле двадцатых, но снимок был сделан в начале шестидесятых. Ник определил это только потому, что Бонни танцевала твист, ее волосы были начесаны и уложены в пышную прическу, глаза были подведены черным, как у Клеопатры, а губы накрашены светлой помадой, которая была модна в то время.

— Ты прав, отец, она просто великолепна, — пробормотал он, внимательно изучая снимок.

За фотографией шли письма Магнуса, которые были соединены скрепкой для бумаг. По знакомому почерку стало понятно, что это не подделка. Кроме писем отца, были письма от другого мужчины. Ник только начал их читать, как вдруг услышал за дверью шаги миссис Даунис. Она разговаривала с Бетти, убиравшей комнаты для гостей. Испугавшись, что экономка может зайти в комнату, Ник закрыл папку, засунул ее за пояс, спрятал под свитером и вышел из комнаты.

Миссис Даунис передавала Бетти чистое белье, когда Ник вышел из комнаты Мэл. Она тревожно взглянула на него и улыбнулась.

— Проверил, все ли в порядке, — проговорил он, краснея. Ему было неловко скрывать от нее правду. — Надо собрать ее вещи, Дауни, но мы с отцом хотим подождать до Рождества. Может быть, Мэл нам напишет.

Джоан Даунис давно ждала возможности поговорить с Ником. Ей было обидно, что он не рассказывал ей о том, что случилось с Мэл. Было время, когда он сообщал ей обо всем. Она не верила словам Софи о том, что Мэл обманывала Магнуса. Он был слишком умен, чтобы позволить себя одурачить, а Софи всегда любила позлословить.

Джоан решила, что Мэл забеременела либо от одного из гостей, либо от кого-то из Бата, и в тот вечер она сказала об этом Нику.

Джоан было жаль их обоих. Любому мужчине сложно было бы смириться с тем, что женщина, которую он любит, носит под сердцем чужого ребенка, особенно тогда, когда он до смерти напуган болезнью отца. Она могла понять, почему Мэл ушла, не сказав никому ни слова. В ярости Ник иногда напоминал самого дьявола.

— Думаю, что это она вчера звонила, — произнесла Джоан, подходя ближе к Нику и понизив голос так, чтобы Бетти их не услышала. — Венди, девушка из приемной, сказала, что звонила женщина и интересовалась, есть ли свободные места, а потом спросила, как чувствует себя мистер Осборн. Венди сказала, что это был странный звонок, потому что женщина ничуть не расстроилась из-за того, что отель будет забит до Нового года, и не захотела оставить свой номер телефона на тот случай, если какой-нибудь номер освободится.

— Что Венди ей ответила? — спросил Ник. Ему хотелось верить в то, что это звонила Мэл.

— Она сказала, что мистер Осборн недавно вернулся домой и что он еще не скоро сможет по-прежнему управлять отелем. Когда Венди спросила ее имя, чтобы передать наилучшие пожелания Магнусу, женщина назвалась миссис Смизерс. Магнус не вспомнил это имя, а Венди не нашла его в списках гостей, которые когда-либо останавливались в отеле.

Одна из медсестер в больнице сообщила Нику, что им несколько раз звонила женщина, которая называла себя другом семьи, но не называла своего имени.

— Надеюсь, что это была Мэл, — сказал Ник. — По крайней мере, это говорило бы о том, что она до сих пор думает о нас.

Джоан положила руку на его плечо.

— Почему ты не расскажешь мне, из-за чего ушла Мэл? — взмолилась она. — Я знаю, что это не мое дело, но я очень по ней скучаю и волнуюсь за нее.

— У нас вышла небольшая ссора, Дауни, — ответил Ник. Его лицо стало грустным, когда он решил рассказать ей всю правду. Он нежно похлопал экономку по плечу. — Я невольно оскорбил ее, и она ушла. Сейчас я очень сожалею об этом. Мы с отцом надеемся, что она скоро вернется. Если ты вспомнишь хоть кого-нибудь, о ком она упоминала, друзей, родственников, к кому она могла бы пойти, сообщи нам.

Джоан подумала о том, как это похоже на Ника: накричать, вспылить, а потом, успокоившись, попытаться исправить все одним лишь извинением. Она чувствовала, что если бы он знал истинную причину, по которой ушла Мэл, он отбросил бы подлые предположения Софи и не позволил бы слухам распространиться. Ей так хотелось сказать об этом Нику. В конце концов, она знала его с детства. Но Ник был слишком непредсказуемым, а она была всего лишь наемным работником.

— У нее никого не было, — пожала Джоан плечами, кусая губу. Мысль о том, что беременная женщина совсем одна, приводила ее в ужас. — По крайней мере, она ни разу не говорила о своих близких. Она расспрашивала о моей семье, но никогда не упоминала о людях из своего прошлого.

— На Рождество все обычно вспоминают приятные моменты, — сказал Ник, успокаивая скорее себя, чем экономку. — Даже если Мэл не свяжется со мной или с отцом, она может прислать тебе открытку. Ты ведь сообщишь мне, если это произойдет?

Затем он спустился в гостиную своего отца.

— Как у нас сегодня дела, мистер Осборн?

Магнус сидел за столом в инвалидном кресле и смотрел на разложенные пазлы, на носу были очки.

— Хорошо, как и предсказывали, — ответил он со смехом в голосе. — Но будет еще лучше, если вы перестанете обо мне беспокоиться.

Ник привык видеть своего отца в больнице в пижаме и халате, но здесь, в его комнате, они, казалось, подчеркивали его возраст и слабость. На предположение Ника о том, что отцу, возможно, будет удобнее в обычной одежде, медсестра, которую они наняли, сказала, что переодеть его будет большой проблемой. Ник решил оставить ее на пару дней, чтобы посмотреть, как она будет работать. Если она и дальше не будет считаться с его пожеланиями, он сам переоденет Магнуса и наймет другую медсестру, которая не будет относиться к отцу как к старому бесчувственному бревну.

— Я и не беспокоюсь, — заверил его Ник, вытаскивая из-под свитера папку. — Я нашел более интересную головоломку, чем твои пазлы. Хочешь посмотреть?

Лицо Магнуса загорелось, глаза заблестели.

— Ты что-то нашел в комнате Мэл?

Он заметно шел на поправку. Левая сторона все еще была парализована, из-за чего он не мог поднимать левую руку и пока не ходил. Но его речь почти нормализовалась, в памяти не было провалов. Врачи надеялись, что с помощью физиотерапии он скоро сможет шевелить рукой и ходить.

— Это письма. Большинство из них написал ты, но есть послания и от других мужчин. Там есть и фотографии, — сказал Ник, собирая пазлы и передавая папку отцу. — Я еще не читал их. Ты не против, если я прочитаю твои письма?

— Нет, вовсе нет, — неуверенно ответил Магнус, покраснев. Он снял очки и, поддерживая их больной рукой, вытер о халат.

Ник заметил, как часто отец пытался использовать больную руку. Даже глядя в телевизор, он сжимал в руке резиновый мячик, чтобы разработать мышцы.

— Мы оставим твои письма напоследок, — предложил Ник, — в конце концов, мы знаем, о чем они.

Они не проронили ни слова, читая письма от Джека Истона. Сначала их просмотрел Ник, а потом передал отцу. К удивлению Ника, Магнус никак не отреагировал на сообщение Бонни о том, что Джек — отец Мэл.

— Ты знал о нем? — спросил Ник, когда Магнус пытался соединить письма скрепкой.

— Да, Бонни часто вспоминала о парне по имени Джек, который был ее первой любовью, — проговорил Магнус мрачно. — Его эвакуировали из Лондона, как и Бонни, они дружили с самого детства. Бонни посылала ему открытки, когда он служил в армии, и подписывала их «Дорогому Джеку». Но это было до того, как она встретила меня. Похоже, она не рассталась с ним окончательно.

Ник взял фотографию, на которой были дети.

— Она когда-нибудь показывала тебе этот снимок?

Магнус улыбнулся.

— Да, показывала. Эта фотография всегда лежала у нее в сумочке. Вот это она, конечно же, — показал он на маленькую блондинку с двумя хвостиками. — Этот худощавый парень, который обнял ее за плечо, и есть Джек. Во время эвакуации он жил в семье автомеханика, Бонни поселили у преподавателя танцев, которую она звала тетя Лидия. Других детей Бонни называла «моя банда».

— Джек говорит в письме: «Такие волосы, как у меня, передаются по наследству», — процитировал Ник. — Бонни когда-нибудь рассказывала о том, какого цвета у него волосы?

— Ярко-рыжие, — усмехнулся Магнус. — Она говорила, что Джек был некрасив. Но, несмотря на это, он был ее лучшим другом. Она очень живо его описала, и он мне понравился. Такой решительный парень, отчаянный и безрассудно храбрый.

— Разве тебе не больно узнать, что Бонни продолжала с ним встречаться? — спросил Ник с ненавистью в голосе. — Почему ты не был с ней так же груб, как и он, когда Бонни сообщила тебе, что Мэл — твоя дочь?

Магнус пожал плечами.

— Сейчас уже не имеет смысла об этом говорить, Ник.

— А что с этой тетей Лидией? Как ты думаешь, Бонни поддерживала с ней связь? Могла ли Мэл к ней пойти?

— Стоит попробовать это выяснить, — согласился Магнус, рассказывая сыну о том, что он знал о Лидии. — Ты должен запомнить, Ник: Бонни лгала направо и налево. Она утверждала, что ее родители умерли, а я уверен, что тогда это было не так. Она всегда говорила мне, что тетя Лидия была красивой и благородной, но может оказаться, что это нищая и злобная женщина.

Они вместе прочитали письмо от Маелза. Ник смотрел через плечо отца.

— Вот это поворот событий! — удивился Магнус.

— Почему? Ты его знаешь?

— Ты тоже его знаешь, но только по фамилии, — ответил Магнус. — Это сэр Маелз Гамильтон!

Ник присвистнул и опустился на стул. Сэр Маелз Гамильтон был известным меценатом, театральным продюсером и членом жюри нескольких кинокомпаний. Ник читал о нем много статей в журнале «Сцена». Несмотря на то что сэру Маелзу было уже восемьдесят с лишним лет и он давно ушел на пенсию, он все равно появлялся на многих премьерах и церемониях награждения.

— Думаешь, Маелз тоже был ее любовником? — спросил Ник. Сэр Гамильтон годился Бонни в дедушки.

— Не могу себе этого представить, — нахмурился Магнус. — Маелз не был моим другом, но однажды я вращался в тех же кругах, что и он. Он показался мне порядочным человеком, и, насколько я знаю, он был предан своей жене, Мэри. Странно, но я посодействовал тому, чтобы Бонни познакомилась и с Маелзом, и с Джоном Нортоном. Я сделал Бонни и ее подруге Элли небольшой номер-кабаре на благотворительном балу в «Савое». Там оказались и эти джентльмены.

— Ты тоже там был? — спросил Ник.

Магнус прикусил губу и отвернулся.

— Продолжай, — настаивал Ник. — Сейчас уже нет смысла скрывать.

— Это был ужасный вечер, — вздохнул Магнус. — Я пожалел, что рекомендовал этих девушек в комитете. Но я знал, что на балу должны присутствовать бизнесмены, которые могли предложить работу девушкам. Вместе девушки были неповторимы: Бонни великолепно танцевала, а у Элли был прекрасный голос и выдающиеся актерские способности. Если бы ты их только видел! Они были просто сногсшибательны!

Ник присел на край стула. Отец впервые намекнул ему на то, что в свое время мир развлечений был ему не чужд.

— Во-первых, твоя мать была на том вечере, — мрачно продолжал Магнус. — Я предупредил девушек, чтобы они сделали вид, что незнакомы со мной. Они так и поступили, но мне все равно было не по себе. В первой части вечера девушки вели себя пристойно. Выглядели они просто великолепно! Когда они исполнили свой номер, зал взорвался аплодисментами. После концерта начался банкет. Рут, увидев, как Бонни с подругой высматривают свободное место, по доброте душевной пригласила их за наш столик.

Ник присвистнул. Он сам несколько раз попадал в неловкие ситуации с женщинами и мог представить, каково было отцу, когда его жена и любовница встретились за одним столом.

— Меня спасла Элли, — снова заговорил Магнус. — Она утащила Бонни к Джону Нортону, подходившему к ним раньше. К счастью, Рут ничего не заподозрила. Но позже пришел мужчина, у которого не было приглашения. К моему ужасу, он пьяной походкой подошел к девушкам и устроил скандал.

— Кто это был? Еще один любовник?

— Вряд ли. Это был известный гомосексуалист по имени Амброуз Дингл. Когда-то он был импресарио и директором сцены, на которой выступали девушки, пока не познакомились со мной. Как бы то ни было, Маелз вмешался. В следующее мгновение Дингл собирался опрокинуть пунш на сэра Гамильтона. Все сбежались, чтобы посмотреть, что происходит. Рут была напугана. Она думала, что такое бывает только в деревнях Йоркшира. А я боялся, что Бонни подбежит ко мне! Но сэр Маелз очень быстро со всем разобрался, выгнал Дингла и взял девушек под свою опеку. Бонни, маленькая ломака, была в восторге! Она села рядом с леди Гамильтон, положила голову ей на плечо, чтобы вызвать у нее жалость, и строила глазки сэру Гамильтону. Она уж точно знала, как воспользоваться положением маленькой обиженной девочки!

Ник попытался во всем этом разобраться.

— Могли они встретиться после этого случая?

Магнус вздохнул.

— Все возможно. Я уверен, что Бонни не обратила внимания на возраст сэра Маелза, отдав предпочтение его титулу и богатству. Но сэр Маелз не походил на похотливого кобеля. Позже девушки все же прошли в его агентство. Кстати, сэр Маелз был продюсером того шоу, после которого я сказал Бонни, что между нами все кончено. Но когда через год Элли получила главную роль в спектакле «Оклахома», который тоже был одним из его проектов, а Бонни не попала даже в хор, я понял, что сэр Маелз заинтересовался только Элли.

— Это она? — Ник поднял фотографию, на которой Магнус в смокинге стоял между Бонни и другой танцовщицей. Девушки были в сценических костюмах и в шляпах с перьями.

— Да, это Элли. Фото было сделано за кулисами театра в Уэмбли. Я не могу вспомнить точное название представления. Это был 1947 год — незадолго до того, как мы с Бонни расстались. Мне нравилась Элли. Я был очень рад ее успеху. Она заслужила его больше, чем кто-либо другой.

— Как ее полное имя? — спросил Ник, нахмурившись и разглядывая фотографию. — Она кажется мне очень знакомой.

Он удивился, когда услышал, что Магнус рассмеялся.

— «Кажется мне очень знакомой», — повторил он. — Еще бы! Это Хелен Фостер. Ты с ума от нее сходил.

— Не может быть! — Ник открыл рот от удивления. Хелен Фостер была известной голливудской звездой. В пятидесятых и шестидесятых годах ее имя знали в каждом доме. В детстве Ник видел все мюзиклы с ее участием. — Почему ты ни разу не сказал мне, что знал ее? — спросил Ник сердито. — Как ты мог молчать об этом? Я же собирал ее фотографии и читал все статьи о ней.

Магнус виновато посмотрел на сына.

— Мне много раз хотелось сказать тебе об этом. Но тогда я не смог бы удержать в секрете все остальное.

Потом Ник взял письмо от женщины, написанное на голубой бумаге.

— Это могла быть она? — спросил он. — Подписано «X».

Магнус взял письмо и прочел его, Ник читал через плечо отца.

— Похоже на то, — задумчиво проговорил Магнус. — Конечно, после стольких лет я не помню, какой у нее был почерк. Даже не припоминаю, видел ли я его когда-нибудь. Но, похоже, это писала она.

— Это ты «М», о котором она пишет? — спросил Ник.

— Нет. — Магнус отрицательно покачал головой. — Последний раз я видел Элли в 1947 году, в тот вечер, когда попрощался с Бонни. Это может быть Маелз. Первый фильм с участием Хелен «Сохо» был сделан одной из его компаний.

— Очень странное письмо, — сказал Ник и прочитал вслух. — «Скажи мне, что мы поступили правильно? Иногда по ночам меня охватывает панический страх». Все так запутано. Ты не догадываешься, о чем идет речь?

Магнус снова отрицательно покачал головой и взял лист бумаги, на котором Мэл делала заметки.

— «Долгая дружба, — читал он. — Вместе выступали? Или вместе кого-то шантажировали? «М» — это Маелз или Магнус? Почему ее волосы как проволока?» — Магнус положил записи и посмотрел на сына. — Похоже, Мэл ничего не знала, так же как и мы. Она была права насчет долгой дружбы — Бонни и Элли были почти как сиамские близнецы. Но я думаю, Мэл не знает, от кого это письмо. Это на самом деле странно. В пятидесятых люди выстраивались в длинные очереди, чтобы попасть на фильм с участием Хелен. Не может быть, чтобы Бонни не сказала Мэл о том, что такая известная актриса была ее лучшей подругой! Бонни была такой хвастливой!

— Наверное, они поссорились, — предположил Ник. — Интересно почему?

— Ревность, полагаю, — задумчиво произнес Магнус. — Может быть, Бонни не смогла смириться с тем, что Элли так популярна.

— Расскажи мне об Элли. Какой она была?

— У них с Бонни не было ничего общего, — улыбнулся Магнус, вспоминая. — Элли отдавала, а Бонни брала. Это не было похоже на дружбу. Отец Элли умер до ее рождения. Она выросла в Лондоне, в Ист-Энде. Ее мать работала костюмершей в театре, она погибла во время войны. Как и Бонни, Элли нелегко жилось в военное время. Она жила с тетей-алкоголичкой, поддерживала ее, пока беднягу не ранило при бомбежке. Тетя умерла в тот же вечер, когда мы с Элли познакомились. Элли была подавлена, ведь, несмотря ни на что, она ее обожала.

— Элли действительно тебе нравилась? — Ник заметил, с какой теплотой отец вспоминает о ней. О Бонни он говорил совсем другим тоном.

— Да, нравилась, — сказал Магнус, глубоко вздохнув. — Иногда мне хотелось посоветовать ей, чтобы она держалась от Бонни подальше и не растрачивала свой талант по пустякам. Бонни не понимала, почему подруга так предана сцене. Элли была прекрасной характерной актрисой.

— Вышла ли она замуж? Я никогда не читал об этом в статьях о ее личной жизни.

Магнус покачал головой.

— Нет. Ну, если только это не стало причиной, из-за которой она оставила сцену. В дни нашего знакомства у нее был друг Эдвард, но Элли никогда не интересовали любовные романы. Бонни говорила, что Элли все еще пылает страстью к пожарному, с которым она познакомилась во время войны. Элли стояла перед выбором — выйти замуж или заняться актерской карьерой.

— Ты знаешь полное имя этого Эдварда?

— Нет, я никогда с ним не встречался. Я только запомнил его имя, потому что Бонни часто его упоминала. Он участвовал в их первом шоу, потом они втроем отправились в турне. Бонни его ненавидела.

— За что?

Магнус улыбнулся.

— Словам Бонни нельзя верить! Она говорила, что Эдвард чудак-аристократ и что он одержим Элли. Я видел несколько его фотографий. Это был высокий симпатичный парень, у него был нордический тип внешности. Элли проводила с ним много времени.

— Она была инициатором того, что их дуэт распался?

— Нет, — сказал Магнус. — Я думаю, они перестали выступать из-за того, что Элли получила роль в «Оклахоме», а Бонни начала встречаться с Джоном Нортоном. Судя по письму, никто из них не расстроился из-за такого поворота событий. В следующем, 1950 году был снят фильм «Сохо», и Хелен Фостер покорила Англию.

Ник несколько раз видел этот фильм. Он ему нравился. Это была история о девушке, которую во время войны поймали в оккупированном Лондоне. Многие критики утверждали, что британским кинокомпаниям надо хорошо постараться, чтобы удержать такую актрису в Англии. Музыкальные комедии, в которых Хелен снималась в Голливуде, были ничто по сравнению с «Сохо».

— Мэл говорила что-нибудь об этом письме? — спросил Ник, размахивая голубым листом.

— Нет, но у нее не было времени рассказать мне ни об одном из писем. Она собиралась прийти ко мне позже, в тот же вечер. Но у меня случился припадок.

— Значит, ты не знаешь, была ли она у сэра Маелза и Джека Истона?

— Нет. От этого не легче, правда?

Ник замолчал. В руках он все еще держал письмо от Хелен Фостер. Он надеялся, что в конверте могут быть письма, адресованные Мэл. И разочаровался, когда узнал, что все послания были для Бонни.

— Пап, — сказал он наконец. — Все это как-то странно. Ты не против, если я съезжу к Джеку Истону и сэру Маелзу Гамильтону? Возможно, они прольют свет на это дело.

— Очень жаль, что я не могу поехать сам, — проговорил Магнус, хитро улыбнувшись. — Но ты должен быть очень тактичным, особенно с сэром Маелзом. Леди Гамильтон умерла несколько лет назад, но мужчины в его возрасте и положении очень вспыльчивы.

Ник улыбнулся.

— Я буду сама осторожность, если потребуется. Я думаю, мне надо поехать в Рай и самому узнать о том, что же на самом деле случилось, когда погибла Бонни.

— Когда ты хочешь поехать? — спросил Магнус.

— Я освобожусь только после Нового года, — ответил Ник. — Здесь очень много дел, тебе нужна помощь до тех пор, пока ты сможешь передвигаться в этом кресле. Но сможешь ли ты без меня потом?

Магнус потрепал сына по голове и произнес:

— Конечно, смогу. Найди мне более приветливую медсестру, и со мной все будет в порядке. Боже, как же я скучаю по Мэл, сынок! Если бы она была здесь, она рассмешила бы меня, а не обращалась бы со мной как с дряхлым стариком.

— Я верну ее, — твердо пообещал Ник. — Вот увидишь.

Ник уехал из «Окландз» 3 января. Магнус махал на прощание из окна гостиной до тех пор, пока красная машина Ника не скрылась в клубах дыма и пыли. Слеза скатилась по его щеке, когда он отодвинулся в кресле от окна и пододвинулся к камину.

Это было очень грустное Рождество. Магнус впервые ощутил, что такое старость и беспомощность. Он сидел один в своей комнате, из бара и ресторана до него доносились звуки веселья, отделяя его от всего, ради чего он работал, и заставляя вспоминать лучшие времена.

Когда Рут была жива, Рождество было просто волшебным. Она любила делать людям сюрпризы. Она набивала подарками маленькие носочки для каждого из гостей, не говоря уже о том, что она осыпала подарками всех детей. Рут наряжала елку, украшала дом и организовывала все веселье. Любой, кто находился на Рождество в отеле, на один день становился членом их семьи. Каким-то чудом ей удавалось совмещать роли прекрасной хозяйки, жены и матери, причем она никогда не уставала и не жаловалась. Обед обычно длился часами. Дети бегали, а взрослые вели неторопливую беседу и спокойно пили чай.

Но после смерти Рут Рождество в «Окландз» стало таким же, как и в других отелях. Накрывались отдельные столики для разных компаний, персонал держался на расстоянии. Магнус и те члены семьи, которые приезжали на праздники, обедали в кухне, в то время как гости отправлялись в гостиную. Магнус хотел бы обвинить кого-нибудь в этих изменениях, но дело было в том, что у него не было такой сердечности и доброты, как у Рут. Он не мог объединить десять или двенадцать незнакомцев и дать каждому из них почувствовать себя нужным и особенным.

Ник предложил отцу свою помощь на Рождество, но Магнус отказался. Они позавтракали наверху, а позже он слушал, как Ника хвалили, говоря, что он прекрасно заменяет отца.

Магнус всегда чувствовал угрызения совести из-за того, что младшего ребенка он любил больше старших. Но сегодня, отпраздновав Рождество в одиночестве, он понял почему: Ник нуждался в нем больше, чем другие его дети.

При этом Ник был более талантлив, чем Софи и Стефан, и к тому же очень обаятельным, красивым и веселым парнем. Он без труда заводил знакомства и умел расположить к себе людей. От обоих родителей он унаследовал лучшее: от Рут — классический нос и полные губы, от Магнуса — крепкое тело и высокий рост. Стефан был низкорослым, как Рут, а угловатые черты его лица были как у отца. У Софи были такие же узкие губы и вздернутый носик, как у бабушки.

Магнус не винил себя ни в бедах Софи, ни в неудачах Стефана. У них было идеальное детство, а когда Рут умерла, они были уже взрослыми. Когда-то жена сказала: «Магнус, Софи и Стефан — истинные йоркширские Осборны. Они никогда не опозорят нас и не поступят неосмотрительно. Мы должны быть благодарны Богу за то, что у них есть ум и уравновешенный характер. Не следует волноваться из-за их угрюмости».

Но за неудачи Ника Магнус чувствовал ответственность. Когда умерла Рут, он был так поглощен своим горем, что забыл о том, что его младший сын еще ребенок.

— Надо было забрать его из школы еще перед смертью Рут, — пробормотал Магнус. — Что я за отец, если директору школы пришлось сообщать Нику о том, что мать умерла? Тогда сыну было всего тринадцать, а я ожидал, что он примет это как мужчина!

Магнус глубоко вздохнул и потянулся к полке за альбомом. Там были фотографии, рисунки, школьные аттестаты и письма. Так он пытался компенсировать утрату внимания, которое Рут уделяла детям.

Он медленно переворачивал страницы альбома, с грустью вспоминая события, которые скрывались за снимками. Вот Ник во Франции, через месяц после смерти Рут — высокий худой мальчик в одних шортах, волосы выгорели на солнце. Магнус провел это время в баре, заливая грусть вином, вместо того чтобы плавать с сыном. Это первая роль Ника в школьной постановке «Гамлета», но Магнус на нее не пришел. На следующем снимке Ник выиграл кубок на школьных соревнованиях. После смерти Рут прошло два года. На лице сына наметились черты будущего красавца. В этот день он был счастлив вдвойне, потому что отец разделил с ним его торжество. Было еще много школьных фотографий: Ник — капитан крикетной команды, регби, плавание, атлетика. В то время Магнус так гордился своим сыном, что не обращал внимания на его плохие оценки и на замечания директора о том, что Ник был слишком высокомерным.

— Что с тобой произошло? — спросил Магнус, взяв фотографию Белинды. На него смотрела девушка с длинными светлыми волосами, большой грудью и невинным лицом. Магнус видел ее один раз, когда Ник привозил ее в отель на выходные. Тогда они были помолвлены. Магнус считал, что они слишком молоды для женитьбы, хотя девушка ему очень понравилась. Ник никогда не рассказывал, почему они расстались. Возможно, он просто потерял к ней интерес, когда решил, что станет большой звездой. Магнус жалел о том, что не спросил об этом у Ника.

Он перешел к профессиональным фотографиям, сделанным в студии для рекламы сериала «Поместье Ханнисрофт». Это были агрессивные, мрачные фотографии. На одной из них Ник сидел на мотоцикле, он был раздет до пояса, грязные джинсы разорваны. Рядом лежали вырезки из газет, в которых Ника называли будущим Джеймсом Дином.

В альбоме появился большой пробел, когда сериал закрыли. В это время от Ника приходили письма с просьбами о деньгах. Магнус хранил повестку из суда и квитанцию штрафа за превышение скорости, но он не вставил эти памятки в альбом.

— Почему я не поехал в Лондон, чтобы узнать, что случилось? — спросил он себя. — Может, боялся узнать правду?

Рут знала бы, что делать, но Магнус, несмотря на свою общительность, растерялся.

Он любил своего сына. Он всегда был рад видеть Ника, слышать его голос. Ник напоминал Магнуса в молодости, когда Рут была еще невестой. Этот веселый малыш помог отцу забыть Бонни и возродить любовь к жене, тем самым сделав эти несколько лет самыми счастливыми в их семейной жизни.

А сейчас он, словно рыцарь, отправился в крестовый поход, чтобы узнать правду о любовнице отца!

Магнус поставил альбом на полку, и вдруг ему стало очень стыдно.

— Если он готов сделать это для тебя, то наименьшее, что ты можешь сделать для него, — это снова научиться ходить, — сказал он себе сердито. — Перестань себя жалеть и вставай с этого кресла.

Магнус подкатил кресло к окну, нажал на тормоз, оперся о подоконник здоровой рукой и поднялся. Левая нога задрожала, но он перенес тяжесть тела на здоровую, правую ногу и смог сдвинуть с места левую, а затем, держась, передвинул правую ногу.

— Ты сможешь, — повторял он себе, стараясь держаться ровно. — Шаг за шагом, немного силы воли — вот и все, что нужно.

В половине девятого вечера улицы Литлгемптона были уже пустынны. С моря дул сильный ветер.

В баре в Кингс-Хед Ник улыбнулся темноволосой барменше и спросил:

— Можно вас угостить кружкой лучшего пива? Какое вы хотите?

Литлгемптон был одним из самых мрачных городов, какие Ник когда-либо видел. Он не хотел бы оставаться здесь дольше, чем потребуется. Он снял комнату в небольшом мотеле, поужинал гамбургером и чипсами. Теперь он надеялся, что ему помогут в поисках Джека Истона.

— Спасибо большое, — улыбнулась барменша ему в ответ. — Мне бы хотелось полкружки этого.

— Бурная ночь сегодня, — сказал Ник. Он оглядел бар, там было всего лишь восемь посетителей. Трое стариков играли в углу в карты. — Я впервые в Литлгемптоне. Наверное, мне следовало приехать летом.

— А мне больше нравится зима, — проговорила женщина, подвигая ему пиво. — Летом здесь не протолкнешься. Воруют стаканы, гадят в туалетах. Мы просто с ног сбиваемся. Откуда вы приехали?

Ник сразу догадался, что понравился ей. Она была похожа на тех женщин, у которых дома угрюмый муж и пара ребятишек, а работа в баре — это развлечение. Барменша была привлекательной, но немного полноватой тридцатилетней женщиной. На ее лице было много косметики. Такая могла понравиться коммерсанту, путешествующему в одиночестве.

— Из Бата, — ответил Ник, облокачиваясь о стойку. — Летом там тоже толпы народа. У нас мало хулиганов, но много иностранных туристов, которые бродят по улицам, занимают места в ресторанах и создают очереди в магазинах.

— Приехали сюда по делу? — спросила барменша, с подозрением глядя на его потертый кожаный пиджак.

— Что-то вроде этого. На самом деле я ищу гараж. У меня небольшие проблемы с машиной. Мне посоветовали заехать к Истону. Вы не знаете, где это?

— У вас «Мерседес»? — спросила женщина, ее глаза при этом загорелись.

Ник не знал, что ответить.

— Он же не только такие машины чинит?

Женщина засмеялась:

— У Истона автомагазин, а не гараж. Он продает только «Мерседесы».

На следующее утро Ник понял, почему барменша так удивилась. Очевидно, Джек Истон уже много лет не держал в руках отвертку. В сияющем выставочном зале стояли новенькие «Мерседесы». Возраст подержанных машин был не больше двух-трех лет, все машины были в идеальном состоянии.

— Красивая, правда? — Мужчина средних лет в сером костюме уверенным шагом шел к Нику, когда тот остановился у серебристого автомобиля. — На чем вы сейчас ездите, сэр?

Ник внимательно посмотрел на продавца. Это не мог быть Джек, волосы у мужчины не были рыжими.

— У меня старенький «MG», — ответил Ник. — Честно говоря, я даже и не мечтаю иметь такую машину. На самом деле я пришел к мистеру Истону.

— У вас назначена встреча? — Продавец перестал улыбаться.

— Нет. — Ник пожалел, что не подумал об этом, прежде чем заявиться сюда. — Не могли бы вы спросить, не уделит ли он мне пару минут? Я в Литлгемптоне всего на один день, у меня к нему срочное дело.

— Как ваше имя, сэр? — спросил мужчина, оглядывая Ника с головы до ног.

— Осборн. Но это ни о чем ему не скажет. Просто передайте, что я пришел от нашего общего друга.

Продавец скрылся за дверью в конце выставочного зала. Через пять минут он появился с хмурым выражением лица.

— Если вы что-то продаете, моя жизнь не будет стоить и гроша, — произнес он в сердцах. — Поднимайтесь по ступенькам. Дверь в конце коридора.

Ник громко постучал в дверь, а потом открыл ее.

Ник ожидал, что Джек Истон будет похож на неотшлифованный бриллиант, но удивился увиденному. Волосы Джека были не просто рыжими, они напоминали горящий факел. Джек Истон был коренастым, у него была толстая шея, передний зуб сломан. Строгий серый костюм и галстук ему абсолютно не шли.

Он откинулся в кресле, закинул руки за голову и высокомерно посмотрел на Ника.

— У нас с вами общие друзья? Если вы имеете в виду кого-то из дистрибьюторов, то лучше убирайтесь.

— Могу заверить вас, что я не торговец. Я пришел к вам по личному вопросу. — Ник протянул руку, несмотря на то что Истон не поднялся с места. — Ник Осборн.

Джек проигнорировал протянутую руку.

— Я сказал, что у нас общие друзья, — продолжал Ник, — но на самом деле я не знаю, были ли вы другом этой женщины. Но я надеюсь, что наш разговор приведет меня к ее дочери.

Джек разразился неистовым смехом.

— Все ясно как божий день, — прорычал он. — Надо было придумать что-нибудь получше.

— Бонни Нортон, — быстро проговорил Ник, пока у Джека не лопнуло терпение.

Лицо Истона напряглось, смех сразу прекратился. Он подскочил и сел, опершись руками о стол.

— Бонни уже несколько лет мертва, — быстро добавил Ник, заметив, что коснулся больного места. — Как я и говорил, я хочу поговорить о ее дочери, Камелии.

— Кто вы такой? — Глаза Истона злобно прищурились. Наверное, он решил, что Ник — частный детектив.

Ник испугался. Он был уверен, что этот мужчина легко сможет выбросить его в окно.

— Простите, я начал немного некорректно. Понимаете, я запутался. Два года назад на работу к моему отцу устроилась девушка, назвав себя Амелией Корбет. Недавно выяснилось, что ее настоящее имя — Камелия Нортон и что у нее есть доказательства того, что я ее брат. Но прежде чем мы с отцом успели поговорить с ней об этом, она исчезла.

— Какое это имеет отношение ко мне? — Джек снова расслабился.

— Потому что доказательствами, которые она хотела нам предоставить, были письма, написанные ее матери разными мужчинами. Мой отец, Магнус, был одним из них. Там были и ваши письма.

На лице Джека Истона не дрогнул ни один мускул, но Нику показалось, что он осел на стуле.

— Послушайте, мистер Истон. Я приехал сюда не для того, чтобы устраивать скандал или заново раскапывать эту историю. Я читал ваши письма и понимаю, каково вам было. Я очень хочу найти Мэл, а сделать это я смогу, только заглянув в прошлое.

Джек внимательно посмотрел на Ника, при этом его лицо приняло враждебное выражение.

— Зачем она вам нужна? — спросил он наконец. — Если у вашего отца была связь с Бонни Нортон, он должен знать, что она была лгуньей. Камелия — дочь Джона Нортона.

— Я хотел бы, чтобы так оно и было, — сказал Ник. — Я не хочу, чтобы Мэл оказалась моей сестрой.

— Почему? Боитесь, что придется делить наследство?

— Как бы я хотел, чтобы все было так просто, мистер Истон. Понимаете, я влюбился в эту девушку. В тот миг, когда я пытался ей в этом признаться, Камелия сказала, кто она на самом деле. А потом она убежала.

Ник удивился, увидев, что враждебность исчезла с лица Джека. Он снова откинулся на спинку кресла.

— О Боже, — проговорил Истон, тяжело вздохнув. — Ну и чертовка эта Бонни! Даже из могилы она строит козни.

— Мой отец сказал то же самое. — Ник подошел ближе, но не решался сесть. — Мне надо узнать правду, я хочу разыскать Мэл. Я решил, что вы сможете мне в этом помочь.

Истон потер лицо руками.

— Я не ее отец, — медленно сказал он. — Вы сами это видите. У светловолосой матери и рыжего отца не может родиться темноволосый ребенок.

— Значит, вы видели Мэл? Когда? Недавно? — Сердце Ника замерло.

— Да, я ее видел, — признался Истон. — Но вряд ли это вам поможет. Это было два года назад. Она появилась из ниоткуда, прямо как вы. Я дал ей тридцать фунтов и сказал, чтобы она убиралась.

Ник был шокирован.

— Ну что, где же гнев? — Истон встал. — Вы, современная молодежь, все одинаковы. Вы никогда не теряете самообладания, даже когда заносите кулак над чьим-то лицом.

— Сомневаюсь, что я смог бы вас ударить, — яростно ответил Ник. — Представляю, как обхитрила вас Бонни. Вы, наверное, были шокированы, когда увидели ее дочь?

— Откуда ты знаешь? — Лицо Джека исказила злобная гримаса.

— Потому что мой отец любил ее и рассказал мне о ней все. Он тоже был женатым человеком.

— Тогда почему он оказался таким дураком и поверил в то, что Мэл его дочь? — спросил Джек, повысив голос. — Бонни была замужем за Нортоном. Я видел свадебные фотографии, Камелия — вылитый отец.

В душе у Ника затеплилась надежда.

— Группа крови Нортона не совпадает с группой крови Камелии. Но это не доказательство того, что вы или мой отец несете за это ответственность. Как только я разыщу Мэл, мы сделаем анализ крови.

— Будьте так любезны. — Джек тяжело опустился в кресло, как будто у него иссяк запас энергии. — Послушай, прости, что не очень хорошо справляюсь с чувствами, как я делал это тогда, когда приходила Камелия. В тот день я защищал свою семью, то же самое я делаю и сейчас. Садись.

Неожиданная искренность Истона воодушевила Ника. Он был рад, что ему наконец-то предложили сесть.

— Я не представляю для вас угрозы, — проговорил он. — Я пришел сюда, чтобы проверить факты и разгадать некоторые тайны. Вы не знаете меня, и у вас нет никаких причин мне доверять.

— Я всегда определяю по лицу, можно ли доверять человеку, — проворчал Истон. — Меня терзает чувство вины. Как только эта девушка сюда вошла, я догадался, что ей пришлось пройти через ад. Но я просто не хотел вмешиваться.

Ник придвинулся ближе.

— Что она сказала вам? Почему вы так подумали?

— Ничего. Я это почувствовал. Наверное, из-за спокойствия, с которым она обо всем рассказывала. Люди обычно становятся такими, когда пройдут огонь и воду.

Ник кивнул. Истон был таким же проницательным, как и Магнус. Похоже, Бонни нравился определенный тип мужчин.

— Камелия не рассказывала вам о своих друзьях, откуда она приехала? Хоть что-нибудь?

— Я только хотел, чтобы она поскорее отсюда ушла, — быстро ответил Истон. — Все время, пока она была здесь, я боялся, что все станет известно Джинни. Я имею в виду, что ко мне в кабинет редко приходят молоденькие девушки. Люди могли бы обо всем рассказать моей жене. Мы говорили о нашей с Бонни дружбе, когда мы были детьми. Камелия хотела как можно больше узнать о своей матери.

За стаканом виски Ник услышал все, что Истон рассказал Камелии, и о Лидии Винтер, которая умерла, а он не сообщил об этом Бонни.

Они обсудили, почему Бонни сообщила о Камелии и Джеку, и Магнусу.

— Зачем она так поступила? — спросил Ник. — Это бессмысленно.

— Полагаю, ей нужно было внимание, — заключил Джек. — Бонни делала все для того, чтобы люди ее заметили. Но я не клюнул на ее удочку. Она несколько раз звонила мне в гараж, писала. Она была очень решительно настроена. Однажды Бонни сказала, что боится, что ее жизнь пойдет под откос. Я спросил ее, может, ее старик завел роман на стороне, может, возникли проблемы с деньгами? Но ничего такого не было.

— Странно! — нахмурился Ник.

— Интриганка! Вот как бы я ее описал, — сказал Истон, скорчив гримасу. — Она узнала от Лидии, что в то время я едва сводил концы с концами. Если бы у меня тогда было это место, все произошло бы по-другому. Но это было давно, и с прошлым покончено. Странно то, что Бонни утопилась. Она не прыгнула бы в воду, даже если бы за ней гналась стая волков. По правде говоря, эта мысль долго вертелась у меня в голове, после того как Камелия обо всем мне рассказала. Я даже поехал в Рай и просмотрел все старые газеты, чтобы это проверить.

— Вы что-нибудь нашли? Я собирался поехать туда после визита к вам.

Истон покачал головой.

— Возможно, вам повезет больше, чем мне. Я хочу сказать, что я не мог пойти в полицию и открыто заявить о своем интересе. А вы можете, если ищете Камелию.

Ник поднялся.

— Мне пора идти, — произнес он. — Спасибо, что уделили мне время. Могу ли я оставить вам свой номер телефона на тот случай, если Камелия снова с вами свяжется? — Ник достал из кармана визитку «Окландз» и положил ее на стол.

— Конечно. — Джек тоже встал. Он остановился на мгновенье и схватил руку Ника.

Они молча посмотрели друг на друга, а затем Истон похлопал Ника по плечу.

— Надеюсь, у вас все получится, — сказал он угрюмо. — Мне понравилась Камелия. Она не похожа на свою мать. Вы мне тоже понравились, Ник. Сообщите мне, как только что-нибудь узнаете.