Камелия

Глава двадцать вторая

Магнус, стоя на коленях, пропалывал клумбу, на которой росли розы. Он вышел в сад в восемь утра, чтобы полить цветы, пока было еще прохладно. Сейчас, в одиннадцать часов, стояла невыносимая жара, но он все еще возился с клумбой. Ему следовало бы радоваться: Жаин сказала, что до октября все места в отеле будут заняты. Ник прислал ему анонс фильма «Правонарушители». Но все мысли Магнуса были заняты воспоминаниями о прошлой ночи. Он все думал о том, простила ли его Хелен и расскажет ли она еще что-нибудь перед тем, как уехать из «Окландз».

— Нет ничего прекраснее английского сада, не правда ли?

Магнус не ожидал услышать ее хриплый голос так близко, особенно тогда, когда думал о ней. Он резко повернул голову. Хелен была в платье без рукавов, волосы она собрала сзади в пучок. По ее лукавой улыбке было понятно, что она нарочно к нему подкралась.

— Утром ты еще красивее, — произнес Магнус галантно. — Но подкрадываться к старику и заставлять его подпрыгивать от неожиданности не стоит — это может плохо кончиться.

Грудной мелодичный смех Хелен был таким же привлекательным, как ее лицо.

— Годы не уменьшили твой шарм, — сказала она, придерживая его за локоть и помогая подняться.

— Ты хорошо спала? — спросил Магнус.

— Ты прекрасно знаешь, что хорошо, — ответила Хелен, снова рассмеявшись. — Я надеюсь, что утром ты ушел в целях конспирации, а не из-за того, что увидел меня без боевой раскраски?

Магнуса успокоила ее искренность.

— В целях осторожности, конечно. Мне очень жаль, что твоя первая ночь в моем доме была такой печальной. Я вел себя непростительно.

Вчера ему было интересно, искусственные ли у нее ресницы. Но сегодня на Хелен было мало макияжа и было хорошо видно, что ресницы настоящие.

— Старые друзья могут иногда быть надоедливыми, но это простительно. — Хелен наклонилась и вдохнула аромат розы.

— Ты разоделась так, чтобы уехать? — засуетился Магнус. — Ты не передумала?

— Мне не нужны никакие уговоры, — улыбнулась Хелен. — Я останусь еще на ночь или больше. А разоделась я так потому, что позже пойду смотреть коттедж. Я надеялась, что ты пойдешь со мной.

— С удовольствием, — сказал Магнус, улыбаясь и вздыхая с облегчением. Он был рад, что Хелен не обиделась. Должно быть, сегодня хороший день. — Где он находится?

— В деревне Келстон, — ответила она. — Мне только что звонили насчет него из кинокомпании. Ты знаешь это место?

— Да, это недалеко отсюда. Там очень красиво, — ответил Магнус. — Кстати, мы с Ником часто ездим туда в «Кроун», чтобы посмотреть на старинную Англию. Если не считать пабов, там очень пустынно. Может, тебе лучше остановиться в Бате?

Хелен посмотрела на него сияющими глазами.

— Магнус, — сказала она. — Ты только что произнес мое любимое слово «пустынно». Звучит великолепно. Хозяева уезжают за границу. Они хотят пока только сдать коттедж, а потом, может быть, продадут. У тебя есть минутка, чтобы сесть и поговорить, или мне лучше опуститься на колени и помочь тебе с сорняками?

Несколько дней назад Магнус перенес качели в сад возле фонтана, потому что это место было самым уединенным во всем саду. Здесь можно было спокойно посидеть вдали от шумной террасы и бассейна. Он повел сюда Хелен и по дороге вымыл руки в водопаде.

Магнусу понравилась ее реакция на качели. Она радостно, как ребенок, вскрикнула, подбежала к ним и села, болтая ногами.

— Мне так нравятся качели! — воскликнула она весело. — Я всегда хотела повесить на дерево обычную веревку и положить на нее планку, но если сделать такое в Голливуде и если при этом в доме нет ребенка, то люди подумают, что ты сошла с ума.

— Я достаточно чист, чтобы сесть рядом с тобой? — спросил Магнус, стоя напротив Хелен и показывая руки, как школьник на проверке.

— Конечно! — Она взяла его руки в свои и усадила его рядом. — Руки могут многое рассказать о характере, — задумчиво проговорила она, проводя идеальным ногтем по его коротко стриженным ногтям. — Сильный, опытный и романтичный. — Хелен перевернула его руку ладонью вверх. — У тебя длинная линия жизни, один большой роман и два маленьких. — Она дотронулась до холма Венеры. — Это знак хорошего здоровья. Много страсти и доброта. Рут была счастливой женщиной.

— Она заслуживала лучшего мужа, чем я, — вздохнул Магнус. — Зачем я связался с Бонни? Ты можешь найти ответ на это вопрос на моей ладони?

— Для этого нам надо сравнить наши руки, нет ли у нас одинаковых линий, — ответила Хелен, лукаво улыбнувшись, при этом ее нижняя губа интересно загнулась. — Я сотни раз задавала себе этот вопрос. Бонни была сплошной головной болью, таких людей я больше не встречала. Но я любила ее, как и ты. Если бы она была рождена несколько веков назад, то стала бы как минимум любовницей самого короля. Но давай пока не будем о ней. Я хочу побольше узнать о Камелии.

Магнусу было приятно сидеть на мягких подушках и говорить о Мэл. Шумел водопад, и они даже не услышали, как члены клуба начали съезжаться на ленч. Магнус мог говорить откровенно, потому что Хелен хорошо понимала его чувства к Бонни. С Ником ему всегда приходилось сдерживать эмоции и воспоминания.

— Я понял, как много значит для меня Мэл, только когда заболел пневмонией, — объяснил он. — Она мне очень нравилась, я никогда не испытывал такого к своим подчиненным. Я доверял ей и чувствовал, что мы стали близкими друзьями. Но обычно мы не задумываемся над тем, что мы чувствуем к другим людям. По крайней мере, пока не поймем, что они нас могут покинуть.

— Ты не догадывался, что Камелия — дочь Бонни? — спросила Хелен. — Даже подозрений не было?

Магнус тяжело вздохнул.

— Я всегда думал о том, что однажды ко мне придет девушка и скажет, что она Камелия Нортон. Если дело шло о таком непредсказуемом и вредном человеке, как Бонни, можно было ожидать, что она нарушит обещания, данные много лет назад. Однажды вечером Мэл приехала сюда. Она была больна, вся промокла, и меня вдруг осенило. Не только потому, что она назвалась Амелией, что очень похоже на Камелию. Она еще и по возрасту подходила. В тот вечер я ей нагрубил. Оглядываясь назад, я думаю, что сделал это, потому что был напуган.

— Ты расспрашивал ее о прошлом? — спросила Хелен. — Я имею в виду то время, когда ей стало лучше и ты предложил ей работу?

— Немного. В основном этим занималась экономка. Она разговаривала с Мэл, когда та была больна. Мэл рассказала, что выросла в Лондоне, что ее родители умерли, а она путешествовала и работала в Европе. В этом не было ничего подозрительного, в то время много молодежи шаталось так же, как и она. К тому же я всегда думал, что ребенок Бонни будет похож на нее. Что касается характера, я предполагал, что она будет такой же, как мать.

Хелен понимающе усмехнулась.

— Ты ожидал, что Мэрилин Монро войдет и споет тебе «Мое сердце принадлежит тебе, папочка»?

Магнус вздохнул.

— Полагаю, что да. Я только один раз видел фотографию Мэл: Джон показал мне ее, а через пару часов Бонни заявила, что я отец ее ребенка. Если бы мне показали фотографию после этих слов, возможно, я был бы внимательней. Но люди обычно невнимательно смотрят на чужие фотографии.

— Магнус, неужели ты поверил словам Бонни? — сказала Хелен, качая головой. — Ты же знал, какая она выдумщица. На твоем месте я потребовала бы доказательств.

— Даже если бы боялась, что об этом может узнать жена? — спросил Магнус, приподнимая одну бровь. — К тому же Бонни не просила денег, она лишь хотела разделить со мной чувство вины. Разговор о деньгах зашел тогда, когда умер Джон, и я согласился. Возможно, какая-то часть меня хотела верить в то, что Камелия — мой ребенок. Не забывай, Бонни оставила глубокий след в моем сердце, а такие чувства не исчезают. Знаешь такую пословицу: «Седина в бороду, бес в ребро»?

Хелен некоторое время молчала, тщательно обдумывая сказанное.

— Магнус, Камелия жила здесь два года, наверняка она говорила о прошлом: вспоминала о детстве, о местах, в которых побывала. Я избегаю разговоров о прошлом, но иногда что-то невольно проскакивает.

— Все, что Мэл показала, так это свой характер — она была честной, смелой, доброй и работящей, — ответил Магнус. — Она рассказала мне накануне первого Рождества о том, что ее мать покончила жизнь самоубийством, сказала о том, что в детстве она была толстой и некрасивой. Если соединить эти два факта, то ни один из них не вел к Бонни. Любое подозрение сразу же развеивалось. Когда Ник влюбился в Камелию, я снова был озадачен. Они так подходили друг другу!

— Расскажи мне о Нике, — попросила Хелен. — Ты говорил, что он актер. Он похож на тебя?

— Он стал хорошим человеком, — сказал Магнус с гордостью. — К тому же он гораздо симпатичнее, чем я был в его возрасте. В нем нет ни капли моего практичного ума или терпения матери, но за последние пару лет он очень повзрослел. Ник много работает, серьезно относится к карьере актера, и с ним всегда весело. Он очень хочет с тобой познакомиться — когда-то он был твоим фанатом.

Хелен покраснела.

— Что ты думал, когда Мэл не подпускала его к себе? — спросила она, слегка раскачиваясь на качелях.

Магнус пожал плечами.

— Сначала подумал, что она изображает из себя недотрогу или боится связываться с сыном босса. Мэл не любила говорить о себе, а я не думал, что имею право расспрашивать о ее чувствах к Нику. К тому же тогда он почти все время здесь жил. Только заболев пневмонией, я стал размышлять над тем, что мешало их отношениям. Я придумал два объяснения. Первое — у нее есть ребенок, второе — жестокий муж. Но ты уже знаешь, чем все обернулось, об этом я рассказал тебе вчера.

Магнус оглянулся и увидел, что Хелен вытирает глаза.

— Для девушки, которая покорила Голливуд, — произнес он с улыбкой, — ты слишком сентиментальна.

— Просто я так расстроена всем этим, — всхлипнула она. — Если бы я только знала, что Джон умер! Я приехала бы повидать Бонни, даже если бы она снова выгнала меня и накричала, как раньше. Я думаю, что, может быть, она пыталась тогда связаться со мной, но ее письма просто не доходили.

Глаза Магнуса хитро прищурились.

— Хелен, ты знаешь не хуже меня: если бы Бонни хотела с тобой связаться, она нашла бы способ, как это сделать.

Он думал, что она рассмеется, но вместо этого она еще сильнее расплакалась.

— У тебя есть фотография Камелии? — всхлипнула она.

— Я покажу ее тебе, только если ты перестанешь плакать, — сказал он. — Если кто-то пройдет мимо, то подумает, что у нас любовная ссора.

Хелен улыбнулась и вытерла глаза.

— Прости, Магнус. Представляю, что ты обо мне думаешь.

— Я думаю, что у тебя доброе сердце, — произнес он, доставая из заднего кармана снимок. — В кабинете у меня много других фотографий. — Он улыбнулся и передал ее Хелен. — Это моя любимая, я сделал ее специально, чтобы носить с собой.

Этот снимок Магнус сделал тогда, когда Мэл наряжала рождественскую елку, а кадр был снят еще до того, как она свалилась с лестницы и упала спиной на пол. На снимке Камелия тянулась к дереву, чтобы прикрепить ангелочка на верхушку, при этом она высунула язык и ее лицо приняло серьезное выражение. Она была в джинсах и красном свитере, волосы были завязаны в два хвостика.

Хелен изучала фотографию.

— Она совсем не такая, какой я ее представляла! — наконец сказала она.

— Совсем не похожа на мать! — согласился Магнус. — Но она милая, правда? Немного выше Бонни, может быть, метр семьдесят. Несмотря на то что Мэл худенькая, у нее женственные формы, красивые бедра. Представляешь, я даже нашел у нее сходство со своей дочерью Софи.

Их прервала Джули, которая хотела спросить насчет ленча. Магнус быстро спрятал фотографию в карман.

— Что тебе больше по душе, Хелен? — спросил Магнус. — Пойти в дом или пообедать здесь?

— Давай останемся здесь, — произнесла она и улыбнулась официантке — маленькой блондинке. — Вы Джули, да? — спросила она.

Джули покраснела.

— Да, мисс Фостер, — сказала Джули и воодушевленно добавила: — Моя мать водила меня на ваши фильмы. Мне они так нравились! Надеюсь, вы хорошо проведете время в Англии. Мы с нетерпением ждем новый фильм с вашим участием.

— Он скоро выйдет, — проговорила Хелен. — Но вы с матерью можете прийти как-нибудь на съемочную площадку и посмотреть, как снимается фильм. Я договорюсь с мистером Осборном, он пришлет за вами машину.

Магнус подумал, что Джули вот-вот сделает реверанс. Она покраснела как морковь, а глаза чуть не вылезли из орбит.

— Спасибо вам большое, — с трудом произнесла Джули. — Что принести вам на ленч, мистер Осборн?

— Пикник-сюрприз, — сказал Магнус. Он не был уверен, что Джули сможет доработать до конца обеда. — Просто попроси Антони положить что-нибудь в корзину.

Как только Джули ушла, он повернулся к Хелен.

— Очень мило с твоей стороны, — проговорил он.

— Я очень ценю своих фанатов, — мягко ответила она. — В моей жизни были такие времена, когда без их поддержки и помощи я бы пропала.

— Рут тоже была твоей поклонницей, — сообщил Магнус и улыбнулся, вспоминая. — По-моему, она четыре раза смотрела «Сохо». Она запомнила тебя на том вечере в «Савое» и была в восторге от того, что у тебя получилось пробиться. Иногда я думаю, что Ник решил стать актером из-за тебя. Они с Рут вырезали твои фотографии и вставляли их в фотоальбомы. Мне всегда хотелось признаться, что я с тобой знаком.

— Рут знала о Бонни? — спросила Хелен.

Магнус помрачнел.

— Она не знала, кто это, но знала, что кто-то есть, — сказал он грустно. — Она не говорила мне до самого конца. Такой была Рут. Счастье семьи и мое счастье было для нее важнее собственного. Я так по ней скучаю, Хелен.

Она молча пожала его руку.

— Расскажи о себе, — попросил Магнус хриплым голосом. — Почему ты не вышла замуж? Была ли в твоей жизни большая любовь?

— Очень большая, еще задолго до того, как мы с тобой познакомились. Самая большая, первая и единственная. Его звали Чарли Кинг. Это пожарный, который выкопал мою тетушку Марлин из-под завалов, когда бомба попала в многоэтажный дом. Я потеряла кров, Марлин ослепла и сломала спину. Чарли отвез меня к своей матери на Кинг-кросс.

— И почему же вы расстались?

Хелен тяжело вздохнула.

— Мне нужна была слава и деньги, а ему — семья и дети. Возможно, я была слишком молодой, эгоистичной и упрямой. Я не знаю, почему все так получилось. Единственное, что могу сказать: если бы я начала жизнь заново, то вышла бы за Чарли замуж, родила бы десять детей и жила бы обычной жизнью.

— Что с ним случилось?

— Он уехал в Австралию. Некоторое время я поддерживала связь с его матерью, но потом она уехала у нему, его жене и детям. Я все время спрашиваю себя, видел ли он мои фильмы? Простил ли он меня? Надеюсь, что он счастлив, он этого заслуживает.

Хелен напомнила Магнусу то время, когда в 1947 году после шоу он приглашал их с Бонни на ужин. В те дни она была просто Элли, участница шоу. Тогда он был поражен ее отзывчивостью, и сейчас ему было приятно осознавать, что на пути к славе она не утратила это качество. К сожалению, сейчас она уже не была той веселой девушкой, которая всегда была готова рассмеяться. Хелен полностью заслужила свой успех, но Магнусу было больно оттого, что слава не сделала ее счастливой.

— Что пошло не так в твоей жизни? — спросил Магнус. — Можешь рассказать об этом своему старому другу?

Она не решалась начать. Магнус боялся, что она вспылит так же, как вчера вечером.

— Мне не надо было ехать в Голливуд, — ответила она наконец. — Надо было остаться в Англии и сниматься в таких фильмах, как «Сохо». Но я позволила манипулировать собой и потеряла свою цель. Когда я осознала, что произошло, было уже поздно. Я позволила загнать себя в ловушку — подписала контракт, а потом не смогла выбраться из тех банальных мюзиклов. — Хелен замолчала, ее глаза были полны горечи.

— Продолжай, — подбодрил ее Магнус.

— Магнатов на том берегу океана не интересует талант, — произнесла она. — Они находят золотую жилу и используют ее до последней капли. Они не дали мне расти как актрисе, они забили меня. Когда последний фильм потерпел фиаско, они обвинили меня, а не себя, таким образом меня заставили уйти на пенсию. Они сказали, что у меня невыносимый характер.

— Когда ты закончишь работу над этим фильмом, ты вернешься в Америку или останешься в Англии?

— До сегодняшнего утра я думала, что у меня нет выбора, — сказала Хелен задумчиво, сдвинув тонкие брови. — Я думала, что уже слишком срослась с Америкой, чтобы вернуться в Англию.

— Неужели это возможно?

— Сегодня все мои корни кажутся мне простыми привязанностями, — ответила Хелен, нахмурившись. — У меня нет настоящих друзей, только психоаналитик, которому надо заплатить, чтобы с ним поговорить.

— У тебя есть психоаналитик? Зачем он тебе, ради всего святого?

Хелен с подозрением посмотрела на Магнуса.

— Ты теперь в Англии, — напомнил он ей. — Здесь журналисты не прячутся за деревом с микрофонами, а я не разглашаю чужие секреты.

— Как говорят янки, мне все осточертело, Магнус. Я пряталась за гримом и таблетками несколько лет. Когда ты предположил, что я была алкоголичкой, ты ошибся — у меня не было проблем с выпивкой. Судьба тети Марлин послужила для меня хорошим уроком. Но я страдала от хронической депрессии. Я была в тяжелом состоянии, когда мне предложили эту роль. Я не могла ничего понять, я даже не знала, кто я. Но каким-то образом мне удалось увидеть в этом фильме спасательный плот. А твое письмо, мой друг, было да: я меня словно теплое одеяло и бутылка воды на этом плоту.

— А я его чуть не перевернул?

Она взяла Магнуса за руки.

— Мой психоаналитик сказал, что меня здесь ждут серьезные испытания. Может быть, если бы ты не пришел ко мне вчера вечером, я бы уехала. Ирония судьбы, не правда ли? Я отдала целое состояние врачам за долгие годы лечения, рассказывала незнакомцам страшные истории из прошлого, и все было напрасно. Но несколько вопросов от старого друга и его объятия сделали больше, чем дорогостоящий курс терапии.

— У тебя в Америке точно никого нет? — Магнусу не верилось, что такая фантастическая женщина, как Хелен, одна. — Даже друга нет?

— Есть, Эдвард, — ответила она. — Не знаю, помнишь ли ты, он был со мной с 1945 года.

Магнус кивнул.

— Он скоро ко мне приедет.

Магнус напрягся. Он удивился, когда понял, что его чувство похоже на ревность.

— Он тоже снимается в фильме? — спросил он.

Наверное, Хелен уловила иронию в его голосе, потому что улыбнулась.

— Нет, он не снимается, и мы не любовники, Магнус.

— Это не мое дело, даже если это и так, — проговорил он быстро. — Я просто надеюсь, что ты будешь считать меня своим другом.

Джули вернулась, прервав их разговор, и принесла большую корзину и складной столик для пикника.

— Эдвард назвал бы это вершиной блаженства, — сказала Хелен полчаса спустя, забираясь обратно на качели, поглаживая живот и довольно улыбаясь. — У меня еще никогда не было такого пикника.

Для Магнуса в их ленче не было ничего необычного: тосты, курица, ветчина, сыр и салат.

— У тебя, наверное, были пикники и получше, — сказал он недоверчиво.

— Американцы не любят пикники, — возразила Хелен. — Они любят барбекю и всякое такое, но не понимают, что значит есть обычную пищу в необычном месте. Мы с матерью часто ходили в парк Викториа в Безнал-Грин, брали хлеб, топленый жир в вощеной бумаге, по яблоку для каждой и бутылку имбирного пива. Это был настоящий пир!

Магнус прекрасно ее понимал. Он вспомнил, как делился едой в лесу в Крайгморе с детьми, жившими в фамильном поместье. Шикарные обеды, на которые он ходил со своими родителями и их друзьями, никогда не получались такими веселыми.

— Эдвард тоже любит пикники с хлебом и говяжьим жиром? — спросил он.

— Нет, — сказала Хелен. — Кстати, его раздражает то, что мне нравится так много «простых» вещей, особенно британских.

— Он похож на сноба!

Хелен вздохнула.

— О Магнус, он и есть сноб. Я люблю его как брата, мы много пережили вместе, и я многим ему обязана, но иногда мне хочется расстаться с ним навсегда.

— Тогда зачем он к тебе приезжает?

— Потому что он присматривает за мной, Магнус, — ответила она тихо. — Мне стыдно говорить тебе об этом. Тем более после того, как я сказала, что он мой хороший друг. Но я уверена, что это правда, а я слишком бесхарактерна, чтобы это остановить.

— Ты никогда не была бесхарактерной, — уверенно сказал Магнус. — Я помню, как Бонни говорила об этом парне, что он не очень хороший актер и пианист. Но тогда она немного завидовала. Как же так вышло, что он начал присматривать за тобой?

— Я познакомилась с Эдвардом раньше, чем с Бонни, — пояснила Хелен. — Мы были партнерами в комической сценке в «Фениксе». Бонни была одной из «колокольчиков». Эдвард был на несколько лет моложе меня, правильный строгий молодой человек, который, как оказалось, был тоже одинок. Моя дружба с Бонни началась на День ветеранов, когда мы вместе с другими девчонками попали в одну переделку, но с Эдвардом мы уже тогда были хорошими друзьями.

Она замолчала на минуту, думая, что сказать дальше.

— Нас с Бонни потянуло друг к другу как плюс и минус, но с Эдвардом мы во многом были родственными душами. Как и у меня, у него не было семьи, и мы оба страстно любили театр. С Бонни было весело, каждую минуту происходило что-то новое, а Эдвард был голосом разума, он был очень уравновешенным и спокойным. Я любила их обоих.

— За годы выступления с Бонни наша дружба только окрепла, несмотря на ее характер. Но и Эдвард всегда был рядом со мной. Даже когда мы находились в разных городах, на расстоянии нескольких миль, я поддерживала с ним связь. Я очень хорошо знала и Бонни, и Эдварда. Я часто бежала к нему, когда Бонни меня подводила. А после того как она вышла замуж, а я снялась в фильме «Сохо», мы с Эдвардом стали еще ближе. Когда в 1951 году я наконец очутилась в Голливуде, все были такими злыми. Люди хмурились при виде меня. Я не могла определить, кто хороший человек, а кто просто меня использует. Мне нужен был кто-то, кому я могла бы полностью доверять, поэтому я попросила Эдварда приехать ко мне.

Магнус кивнул. Он мог поверить в то, что прежняя Элли помогла кому-то подняться по карьерной лестнице, но он до сих пор не мог представить ее под присмотром.

— Когда приехал Эдвард, мне стало намного легче. Он очень скоро стал чем-то вроде амортизатора между мной, киностудией и прессой. Он был отличным организатором, помог мне найти дом, оформить страховку, помогал вести денежные дела. Я представляла его всем как своего менеджера, потому что именно этим он и занимался — управлял моими делами.

— Ты платила ему? — спросил Магнус.

Она замолчала и нежно сжала его руку.

— Возможно, это было моей главной ошибкой. Мне надо было с самого начала расставить точки над «i» и определить границы наших отношений. Но с близким другом сложно так поступать, не правда ли? У Эдварда был личный доход — наследство от бабушки, он не нуждался в работе как таковой. Я, конечно же, возмещала ему все расходы, у него была отдельная квартира в моем доме. Иногда он получал небольшие роли в фильмах, в основном тогда, когда требовался типичный английский джентльмен. Как я говорила, он занимался денежными делами вместо меня, оплачивал счета, выполнял обязанности секретаря и делал многое другое. Если ему надо было купить машину или костюм, на это уходила часть моих денег.

Магнус медленно покачал головой.

— Это похоже на путь к катастрофе.

— Не в том смысле, в котором ты думаешь, — поправила его Хелен. — Эдвард отчитывался за каждый истраченный цент. Если бы он не следил за моими деньгами, я растратила бы их так же быстро, как и заработала. Он вкладывал деньги вместо меня, и делал это довольно мудро. Но я не подумала о том, что могу стать зависимой от него. Понимаешь, мне не приходилось принимать решений. Я вставала утром, и служанка уже приносила одежду, которую выбрал Эдвард. Подъезжала машина, чтобы забрать меня на студию, а после съемок отвозила домой. Эдвард решал, с кем мне встретиться вечером, и снова говорил служанке, что мне надеть. Очень часто он сопровождал меня на вечеринки и встречи. Парикмахерская, маникюр, массаж — это все организовывал Эдвард. У него был безупречный вкус. Потом он стал ходить со мной по магазинам, выбирая одежду для меня и вместо меня.

— Это ужасно! — воскликнул Магнус.

— Я и сама сейчас это понимаю, когда сижу здесь с тобой, свободная как птица, — сказала Хелен, слегка улыбнувшись. — Но в то время я была этому очень рада. Ежедневные съемки так утомляли, и я боялась тех властных людей, которые меня окружали. С Эдвардом я выкладывалась на все сто и ни о чем не волновалась. Я не знала тогда, что мне надеть на ужин, но была очень рада, что он в этом разбирался.

— У него были женщины?

Она ответила не сразу, и Магнус повторил вопрос. Он вспомнил, как Бонни говорила о том, что Эдвард был гомосексуалистом.

— Да, но это нельзя было назвать романами, — осторожно ответила Хелен. — Я хочу сказать, что время от времени он встречался с кем-то, но никогда не приводил никого домой. Он всегда очень странно вел себя с женщинами, Магнус. Я думаю, что я единственная представительница слабого пола, которая ему нравилась.

Магнус кивнул. Похоже, Бонни была права. Ему не нравился этот мужчина.

— Когда же началась твоя депрессия и почему? — Магнус решил, что лучше сменить тему.

Хелен задумалась.

— Я запаниковала еще тогда, когда снималась в «Сохо», — сказала она. — Но тогда я была на родной земле, меня окружали порядочные люди. Но когда я переехала в Голливуд, мне стало намного хуже. Я чувствовала себя оторванной от мира, боялась всего. Я пошла к врачу, который выписал мне транквилизаторы. Может быть, я и стала спокойнее, но иногда выпадала из реальности.

Магнус начинал понимать. Он представлял, как молодая, красивая, талантливая женщина попадает в мир гиен и акул, которые только и ждут, чтобы найти ее слабое место и напасть.

— Но ведь о тебе заботился Эдвард. Он не пытался помочь?

Хелен кивнула.

— Да, пытался. Он записал меня на курсы релаксации. Он старался отучить меня от таблеток, говорил, что лучше пить, чем сидеть на транквилизаторах. Мне стало лучше на некоторое время, ко мне вернулись аппетит и сон, но побочным эффектом было то, что я начала набирать вес, а студии это не понравилось. Наконец в 1961 году я нашла врача, который прописал мне таблетки для похудения, и они подействовали. Я пила только апельсиновый сок, похудела и чувствовала себя так, словно была на вершине мира. Но эти таблетки вызывают привыкание, Магнус. Скоро мне было недостаточно одной таблетки в день. Я стала пить по три, четыре, шесть, а иногда и десять. Я была так взвинчена, что не могла спать по ночам. Я стала принимать барбитураты, чтобы уснуть, и другие таблетки, чтобы проснуться. Эдвард остановил бы меня, если бы понял, что я делаю, но он не знал, пока не стало уже слишком поздно.

Магнус был в ужасе от ее слов, от того, по какому лезвию ножа ей пришлось подниматься наверх: потеря памяти, приступы крайнего возбуждения, которые потом перешли в депрессию, Эдвард, который все решал за нее.

— В середине шестидесятых работы больше не было, но Эдвард оставался со мной, — продолжала Хелен, понизив голос. — Благодаря ему я была финансово независима и могла позволить себе посещать лучшего психоаналитика в городе.

Магнус не верил в психоанализ. Он не понимал, как такой умной девушке, как Хелен, могло понадобиться такое шарлатанство.

— Это помогло? — спросил Магнус.

— В какой-то степени да. Психоаналитик заставил меня заглянуть внутрь себя. Но так как он постоянно твердил мне, что я должна сама принимать решения, я поняла, что долгое время именно этого я и не делала. В те годы я вела жизнь отшельницы. Я редко выходила из дома и ни с кем не хотела встречаться. Я читала книги, плавала в бассейне, немного занималась физкультурой, но я была на грани самоубийства и очень часто напивалась просто для того, чтобы забыться. Если бы не постоянная забота и поддержка Эдварда, я стала бы горькой пьяницей. И наконец, когда я потеряла всякую надежду получить еще одну роль, ко мне пришел Стенли Кубрик и принес сценарий фильма «Сожженные мосты».

— И это помогло тебе собраться с силами?

— Да. Когда я прочитала сценарий, то сразу поняла, что эта роль написана для меня. Такое же возбуждение я ощутила, когда прочитала сценарий «Сохо». Уже несколько лет ничего так не вдохновляло меня. Но я удивилась, когда Эдвард воспротивился этому. Он сказал, что если я вернусь в Англию, то почувствую себя еще более несчастной, но тогда я впервые не послушалась его. Я просто знала, что должна вернуться домой и сняться в этом фильме. Я согласилась на роль. А потом появился ты. — Хелен замолчала и посмотрела на Магнуса. — Как я скажу Эдварду, после всего что он для меня сделал, что здесь он мне не нужен?

Магнус не знал, что сказать. Хотя и было похоже на то, что Эдвард был настоящим другом Хелен, почти святым, но все же он знал, что этот мужчина ему не понравится, так же как и Бонни.

— Я думаю, тебе надо снова стать хозяйкой своей жизни, — осторожно произнес он. — А если Эдвард тебе друг, он будет только рад за тебя.

— Помоги мне с ним разобраться, Магнус, — внезапно взмолилась она, сжимая его руку так сильно, что ее ногти впились в его кожу.

— Ты его боишься? — спросил Магнус. — Почему, Хелен?

Она сразу отпустила руку.

— Прости, — сказала она, краснея и опуская глаза. — Не дай бог, Магнус, ты еще подумаешь, что я тебе навязываюсь или, хуже того, хочу добавить к твоим неприятностям свои.

— Ничего подобного я не думаю, — возразил он. — Но я хочу заключить с тобой договор.

— Договор? — переспросила Хелен, нахмурившись.

— Ты поможешь мне и Нику разыскать Мэл и сама все расскажешь ей о тайне ее рождения, а я помогу тебе собраться с силами, а если понадобится, даже выгоню Эдварда.

Хелен засомневалась.

— Ну, давай, — сказал он твердым голосом. — Ты сможешь это сделать.

— Я еще так много должна тебе рассказать, Магнус, — проговорила Хелен почти шепотом.

Магнус подумал, что она имеет в виду себя и Эдварда.

— Ты можешь рассказать мне это, когда захочешь, — согласился он. — Но поиски Мэл мы можем начать прямо сейчас.

— Ты не понимаешь, — сказала Хелен, при этом ее глаза наполнились слезами. — Я имею в виду Камелию. Понимаешь, я не могу увидеться с ней до тех пор, пока не буду готова рассказать ей всю правду. Я даже не знаю, хватит ли у меня на это смелости.

Магнус резко повернулся, чтобы полностью увидеть Хелен. Он видел страх в ее темных глазах, ее нижняя губа тряслась.

— Правда настолько ужасна? — спросил он, поднимая ее лицо за подбородок и глядя ей в глаза.

— Да, — прошептала она.

— Неужели Камелии лучше прятаться в чужом городе и верить в то, что она причина всех несчастий? — произнес он. — Неужели она должна отказываться от мужчины, который ее любит, от дома, где о ней заботятся?

— Нет, — ответила Хелен шепотом. — Я хочу, чтобы Камелия была счастлива. Она ни в чем не виновата.

— Тогда тебе надо собраться с силами, Хелен, — сказал он, — иначе у нас ничего не выйдет.

Хелен сидела молча и абсолютно не двигаясь. Магнус мучился вопросом, насколько ужасна может быть правда, если она ее скрывает.

— Хорошо, — проговорила она наконец. — Но эта правда только для ушей Камелии. Я не хочу, чтобы ты меня расспрашивал. Если Мэл решит держать все в секрете, тогда тебе придется с этим смириться.

— Справедливо. — Магнус встал и протянул руку Хелен. — Может, пойдем, посмотрим на коттедж?

Она взяла его за руку и встала. Она улыбнулась, и прошедших лет как не бывало. Хелен снова стала той девушкой, которую он запомнил в день их последней встречи — в костюмерной ипподрома в Катфорде в 1947 году. Она штопала сценические костюмы, на ней была обычная твидовая юбка и свитер. Магнус приехал, чтобы забрать Бонни на ужин, и готовился сообщить ей, что это их последняя встреча, так как Рут ожидает ребенка. Как он потом жалел, что не посоветовал в тот вечер Элли бросить Бонни и продолжать собственную карьеру. И все же он знал, что Хелен была так предана подруге, что оставалась бы с ней несмотря ни на что.

— Ты совсем не изменилась, Элли, — нежно сказал он, наклоняясь и целуя ее в щеку, так же как прошлой ночью.

— Ты тоже, бес-искуситель, — рассмеялась она, при этом ее темные глаза заискрились. — Но прежде, чем мы отправимся к коттеджу, мне надо сделать несколько звонков.

— Могу я спросить, кому ты будешь звонить? — поинтересовался Магнус, когда они, держась за руки, шли через лужайку к дому.

— В несколько газет, — ответила Хелен, повернулась к нему и лукаво улыбнулась. — Я думаю, многих заинтересует то, что закатившаяся голливудская звезда хочет разыскать дочь своей бывшей партнерши по танцам.

— Постарайся, чтобы они клюнули на это, и я угощу тебя обедом, — сказал Магнус. — Если они не поведутся, тогда я брошу тебя в бассейн прямо в одежде.

В половине третьего утра Магнус все еще не мог заснуть. Он прокручивал в уме события прошедшего дня. Завтра Хелен поедет в Лондон на интервью с «Ньюз оф зе ворлд». Она сняла коттедж в Келстоне на полгода, с тем условием, что сможет выкупить его в будущем.

Коттедж был построен двести лет назад и был достаточно просторным, чтобы нанять экономку, если Хелен захочет. А если нет, она спокойно сможет справиться сама. Вокруг дома был красивый сад, из которого открывался волшебный вид на окрестности. Мебель, ковры и шторы, оставленные владельцами, уехавшими за границу, были выдержаны в одном стиле. Вдобавок ко всему там были все удобства, к которым Хелен привыкла в Америке.

Магнусу понравилась идея разыскать Мэл при помощи объявления. Будет гораздо лучше, если Хелен свяжется с Камелией сама, без него. Тогда Мэл не будет думать, что ее выследили.

Но сейчас он не мог заснуть, раздумывая над тем, почему ему нельзя задавать вопросы. Хелен боялась Эдварда, несмотря на то что он заботился о ней все эти годы. Магнусу казалось нездоровым то, что мужчина так привязан к женщине, с которой у него платонические отношения. Ради чего Эдвард все это делает? И что такого Хелен знает о прошлом Бонни? Наверное, это довольно шокирующие эпизоды, если Хелен так расстроена. Он надеялся, что ее рассказ не сделает Мэл еще более несчастной.

Но больше всего его беспокоили собственные чувства к Хелен. Он мог называть себя старым дураком и отрицать то, что может ей понравиться, но все же, когда они вдвоем осматривали коттедж, Магнус был абсолютно уверен, что их чувства были взаимными.

Они стояли в кухне, слушали объяснения агента о том, как пользоваться колонкой, и вдруг Хелен рассмеялась.

— Что такого смешного в колонках? — спросил Магнус, когда агент отошел в сторону.

— Совершенно ничего, — сказала она, — я просто подумала о том, какой это хороший предлог. Можно будет вызвать тебя сюда для того, чтобы ты зажег колонку.

— Тебе не нужен предлог, чтобы меня позвать, — проговорил он. — Тебе пора придумывать предлог для того, чтобы не подпускать меня к себе.

— Магнус, — произнесла она, кокетливо наклонив голову и улыбаясь, — похоже, судьба снова свела нас вместе. Может быть, это наш шанс испытать немного счастья?