Кампанелла

Глава четвертая. РИМ, ФЛОРЕНЦИЯ, ПАДУЯ

В конце сентября 1592 года Кампанелла приехал в Рим. Ему нельзя было здесь оставаться. Как только станет известно, что он осмелился нарушить предписание церковных властей и не пожелал возвратиться в Калабрию, его сразу же схватят. Он не мог даже позволить себе вдоволь насладиться достопримечательностями Вечного Города. На правом берегу Тибра, рядом с Ватиканским дворцом, словно предупреждение, высилась грозная громада Замка св. Ангела, где находилась одна из самых страшных тюрем инквизиции.

Кампанелла остановился в доме Лелио Орсини, родственника дель Туфо, с которым он познакомился в Неаполе. Орсини, принадлежавший к очень влиятельной в Риме семье, затратил немало усилий, чтобы помочь Томмазо, когда тот сидел в тюрьме. Любовь к Телезию Орсини привил его наставник Антонио Персио. Кампанелла много о нем слышал и рад был познакомиться с одним из самых верных учеников и последователей Телезия. Антонио Персио не боялся пропагандировать идеи учителя и бережно собирал все написанное им. Ему удалось издать в Венеции в 1590 году целый том сочинений Телезия, большая часть которых раньше никогда не публиковалась. Томмазо нашел в лице Персио не только единомышленника, но и друга.

Кампанелле не хотелось покидать гостеприимный дом Орсини. Здесь так чудесно было беседовать на темы о философии, слушать рассказы о Телезии, жадно листать книги, вышедшие за время, пока он сидел в подвале на Пьяцца делла Карита. Но Персио и Орсини в один голос убеждали его, что все-таки ему следует уехать в какой-нибудь другой город, где он будет в большей безопасности. Томмазо рассказал им о попытке Марио дель Туфо склонить великого герцога Тосканы, чтобы тот разрешил ему читать лекции в Пизанском университете. Они поддержали этот план. Лелио тут же сел писать рекомендательные письма. Было решено, что в ближайшие дни Кампанелла уедет во Флоренцию. Умудренный опытом Антонио предостерег молодого друга, чтобы тот, если хочет получить кафедру, не кричал бы везде, где нужно и не нужно, о своем несогласии с Аристотелем и не подчеркивал повсюду своей приверженности к Телезию. Время для подобных излияний было совершенно неподходящим, и тем более их не должен позволять себе Кампанелла. Многие видные богословы-квалификаторы, изучая разбиравшиеся в инквизиции дела, обратили внимание руководителей Святой службы на то разлагающее влияние, которое оказывали идеи Телезия на умы молодежи. С каждым днем обнаруживалось все большее число еретиков, выступавших против признанных церковью авторитетов и требовавших, чтобы в основу науки были положены не тексты священного писания, а человеческий опыт. По мнению квалификаторов, сочинения Телезия следовало включить в «Индекс запрещенных книг», и этот вопрос обсуждался теперь в высших церковных инстанциях. Друзья предупреждали Кампанеллу, чтобы тот был вдвойне осторожен. Когда они прощались, Антонио сказал, что если Кампанелле доведется побывать в Болонье, то пусть он разыщет его брата, Асканио Персио, который уже шесть лет как читает в университете греческую словесность.

Покидая Рим, Кампанелла увозил прекрасные воспоминания о днях, проведенных в доме Орсини. У него не было с собой ничего, кроме рукописей и нескольких книг, но когда он прижимал к груди подаренный ему том сочинений Телезия, то чувствовал себя крезом.

Во Флоренции благодаря рекомендательным письмам Марио дель Туфо и Лелио Орсини Кампанеллу встретили благосклонно. Великий герцог Фердинанд согласился дать ему аудиенцию. Он с любопытством разглядывал молодого доминиканца, о котором так много говорили. Герцог выслушал Кампанеллу и сделал вид, что заинтересовался его сочинениями. Томмазо, помня настойчивые наказы Лелио, предложил посвятить его высочеству свой трактат «О смысле вещей». Фердинанд не возражал.

Однако, когда Кампанелла прямо сказал о цели своего приезда и спросил, разрешат ли ему преподавать в университете и издавать свои сочинения, герцог отвечал уклончиво и неопределенно. Кампанелла понял, как ошибались его друзья, думая, что Фердинанд согласится ему покровительствовать. Прощаясь, он попросил позволения осмотреть дворцовую библиотеку, которая в его глазах была самой большой достопримечательностью Флоренции. Эту просьбу герцог удовлетворил. После аудиенции Кампанелле передали в виде подарка небольшую сумму денег. Фердинанда нельзя было назвать щедрым. За посвящение ученого труда он заплатил меньше, чем Кампанелла заработал бы у типографа, держа корректуру этого же трактата.

День шел за днем, а разрешения преподавать ему все еще не давали. Люди, которым герцог поручил заниматься этим, не особенно торопились. Повсюду собирая о Кампанелле сведения, они обратились с письмом и к генералу доминиканского ордена. Под предлогом необходимости перед печатанием трактата, посвящаемого герцогу, внимательно с ним ознакомиться, они попросили у Кампанеллы рукопись. Он ждал.

В середине октября его вызвали во дворец. Поездка во Флоренцию оправдала себя уже тем, что он повидал одно из богатейших книгохранилищ Италии. После осмотра библиотеки его пригласили на беседу. Он невольно вспомнил о трибунале, когда увидел, с каким рвением трое ученейших мужей — Баччио Валори, Ферранте Росси и известный флорентийский богослов отец Медичи, — принялись расспрашивать его. Они не только прекрасно знали рукопись трактата, но и самым внимательным образом прочли напечатанную в Неаполе «Философию, основанную на ощущениях». Их интересовали те же самые вопросы, что и членов трибунала, которые целый год продержали его в подвальных камерах. Нет, господа, все ваши уловки напрасны и вам не уличить Кампанеллу в опасном образе мыслей!

На первый взгляд казалось, что они обсуждали самые отвлеченные темы, которые не имели ничего общего ни с политикой герцога Фердинанда, ни с догмами католической церкви. Правда, им очень не терпелось узнать истинное отношение Кампанеллы к Аристотелю, но он, помня допросы в Неаполе, оставался благоразумным, хотя ему было очень трудно сдержать себя, когда они начали задевать Телезия. Томмазо не стал говорить о сочинениях философа из Козенцы, вопрос о внесении которых в «Индекс запрещенных книг» обсуждался в Риме. Зато он нарочно подчеркнул важное значение тех идей Телезия, которые не вызывали со стороны церкви никаких нареканий. Ученые мужи, беседовавшие с Кампанеллой, не могли не отдать должного исключительной широте его познаний. Но, восхищаясь его разнообразными дарованиями, они не преминули упрекнуть его в том, что он слишком мало ценит Аристотеля как одного из мудрецов, чьи мысли стали непоколебимым оплотом христианской философии.

Этот разговор убедил Кампанеллу, что ему нечего надеяться ни на кафедру в Пизанском университете, ни на возможность издать во Флоренции свои книги. Здесь господствовал такой же дух нетерпимости и изуверства, как в Неаполе и Риме! Здесь тоже не особенно жаловали людей, имеющих собственные мысли!

Он написал герцогу письмо, учтиво поблагодарил за оказанное внимание, восторженно отозвался о прекрасной библиотеке и объявил об отъезде.

На следующий день Кампанелла покинул Флоренцию. Он пробыл в столице Тосканы неполных три недели. Когда он уезжал, стояла золотая осень…

Позже на место, которого добивался Томмазо, великий герцог пригласил юриста Джакопо Антонио Марту, того самого Марту, чью книгу «Крепость Аристотеля против принципов Бернардино Телезия» блестяще опроверг Кампанелла. Для герцога благонадежность была во сто крат важнее ума и таланта.

Дорога на Венецию проходила через Болонью. Кампанелла не собирался надолго останавливаться в этом древнем, красновато-коричневом городе, лежащем среди покрытых виноградниками холмов. Но встреча с Асканио Персио, братом Антонио, заставила его задержаться. Профессор Болонского университета Персио познакомил Кампанеллу с несколькими интересными людьми, в том числе со знаменитым математиком Маджини. Томмазо много беседовал и с другими приятелями Персио — с Пьетро Руффо и его племянником Оттавио Лонго. Нередко разговоры заходили на опасные темы, и собеседники высказывали суждения, сильно отдающие ересью. Больше всех горячился Оттавио Лонго.

Не желая стеснять Персио, Кампанелла отказался от его гостеприимства. Комнатушка, в которой он остановился, была почти пустой, но он большего и не хотел: с ним были его рукописи и он мог спокойно работать.

К нему приходили несколько монахов-доминиканцев, они затевали ученые разговоры, восторгались его книгой, изъявляли самые добрые чувства. Кампанелла не ждал от них ничего плохого. Но однажды, когда он вернулся в свою комнату, он с ужасом обнаружил, что все его рукописи украдены. Он понял, что дело не обошлось без вмешательства Святой службы. Низкие душонки, подосланные комиссаром, инквизиции, надев на себя маску доброжелателей, подло воспользовались его непростительной доверчивостью и выкрали его бумаги. Все до последней строчки! Сейчас не время было предаваться ярости и возмущению. Надо было немедленно бежать. Бежать, пока не поздно.

Он постарался уехать из Болоньи незаметно, чтобы сбить со следа вездесущих агентов инквизиции.

В Падуе он ночевал в монастыре св. Августина. Обитель была переполнена бродячими монахами. В кельях стало тесно. Спать было негде. Хорошо еще, что какой-то добряк потеснился и уступил Кампанелле часть своего ложа.

Ночью в монастыре разразился страшнейший скандал. Монахи узнали, что в покоях приора остановился ненавистный всем генерал ордена доминиканцев. Проклятый лицемер и ханжа, он не давал никому жизни и везде пытался вводить свои строгости. Вчера он преследовал монахов за то, что они приводили к себе в кельи девиц, сегодня он запрещал ставить в монастырях комедии и напиваться допьяна, а завтра того и гляди он оставит монахам только молитвы и посты. А сам-то хорош! Он тратит на дорогих куртизанок церковные деньги и без умолку разглагольствует о пользе нравственности. Он требует, чтобы к обители даже близко не подпускали девчонок. Буйная монастырская братия не знала удержу. Генерал всем отчаянно насолил, и его решили отменно проучить. Воспользовавшись темнотой, толпа вломилась к нему в комнату. Генерал орал, будто его резали. Его никто не собирался убивать. Но над ним сотворили такое, что теперь повсюду — от Венеции до Мессины — монахи будут надрывать от злорадного хохота животы!

Вызванная стража не заставила себя долго ждать. Первым делом в монастыре стали хватать всех пришлых. Схватили и Кампанеллу. Начались допросы. Никто толком не знал, кто оскорбил генерала. Подозрения падали на тех, кто был в монастыре проездом. И надо же было ему оказаться здесь в ночь скандала!

Томмазо больше всего боялся, что если расследование затянется и о нем начнут наводить справки в других городах, то инквизиция разнюхает о его местонахождении. А это не сулило ему ничего хорошего. Но, к счастью, ему удалось быстро и легко доказать, что он всю ночь никуда не выходил из кельи. Его отпустили. Он нашел убежище в одном из густо населенных беднотой кварталов Падуи. Он стал скрываться под чужим именем и выдавать себя за студента-испанца.

Все города, в которых он побывал, имели свое неповторимое лицо. Однако на каждом из них лежал отпечаток великого неустройства. Кампанеллу всегда до глубины души возмущала вопиющая неразумность, господствующая повсюду. Да и разве там, где поклоняются золотому тельцу, может быть иначе? Невозделанными лежат тучные нивы, а в городах тысячам бедняков не хватает хлеба. Почти пустыми стоят просторные дворцы — в глиняных мазанках, лепящихся одна рядом с другой, нет места, чтобы положить на пол лишний тюфяк. Вокруг богача, подорвавшего здоровье кутежами и излишествами, вертятся десятки лекарей, а в то же самое время от недоедания и болезней умирают дети, которых никогда не посещал ни один врач. Гувернеры и учителя толпой ходят за каким-нибудь выродком-аристократом, а подавляющая масса народа остается безграмотной и вместо подписи ставит крест. Одни надрываются от непосильного труда, другие проводят жизнь в безделье, предаваясь порокам. Нет! В мире все должно быть иначе!

Мысли Томмазо о наилучшем устройстве человеческого общества постепенно становились все более отчетливыми и определенными. В государстве, построенном на разумных началах, все будет общим. Каждый человек будет трудиться в той области, которая в полной мере соответствует его способностям и талантам. Труд, испокон веков бывший бременем и проклятьем, станет приносить ощущение радости и счастья. Короткий рабочий день будет способствовать всестороннему развитию людей. Человек освободится от множества забот. Все необходимое — пищу, одежду, жилище — он получит от государства. Он будет иметь возможность постоянно совершенствовать свое образование, заниматься науками, спортом. А как изменятся отношения между людьми! Навсегда исчезнут вражда и ненависть, завистливость и злоба.

Детей будут любить не потому, что они наследники земельного надела или имущества, добытого с великим трудом. Никто не станет совершать преступлений, чтобы получить для сына выгодную должность или оставить ему состояние. Люди заживут единой и дружной семьей, где каждый человек будет называть сверстников братьями, а старших — отцами и матерями. Кампанелле доставляло огромное наслаждение подробно обдумывать все стороны жизни в будущей республике.

…В распоряжении всех будут палестры для занятия спортом, бассейны для плавания, помещения для занятий, прекрасные библиотеки. Врачи и хранители одежды обеспечат людей в срок платьем, плотным или легким, смотря по времени года. Отпадет необходимость тратить много времени на занятия домашним хозяйством. Почтенные пожилые люди будут наблюдать за общественными кухнями, за чистотой постелей, посуды, одежды, жилья, мастерских, кладовых. Они будут следить, хорошо ли выполняют свои обязанности юноши и девушки, прислуживающие за столом.

Он ясно представлял себе общие трапезы. Какое это будет чудесное зрелище! Длинные, красиво убранные столы. По одну сторону сидят женщины, по другую — мужчины. Во время еды юноша читает вслух какую-нибудь интересную книгу. Мальчики и девочки по очереди прислуживают старшим. За приготовлением пищи наблюдают врачи. Они составляют меню и заказывают поварам блюда на каждый день: что готовить старикам, что молодым и что для больных. Дети, особенно отличившиеся утром на лекциях, в ученых беседах или военных занятиях, в виде награды получают лучшие кушанья. По праздничным дням за столом под аккомпанемент лютни поются песни. Вечерами под колоннадами устраиваются танцы…

Кампанелла мечтал написать книгу об идеальной республике, где все будет общим. И это должна быть его лучшая книга!

В Падуе Кампанелла жил частными уроками и сильно нуждался. Ему жалко было тратить много времени на добывание денег, и он довольствовался самым малым. Все силы он отдавал работе. Он восстановил первую книгу трактата «О вселенной», украденную в Болонье, и написал девятнадцать следующих. Он закончил задуманное давно сочинение по фортификации, а из лекций по ораторскому искусству, которые читал состоятельным молодым людям, создал «Новую риторику».

Большинство работ Телезия, вошедших в книгу «Различные сочинения о природе» и опубликованных Антонио Персио, раньше никогда не издавались, и только теперь Кампанелла впервые познакомился с ними. Телезий полемизировал со сторонниками Галена, которые, пренебрегая опытом, основывали свои суждения на цитатах из сочинений пятнадцативековой древности.

Томмазо с удовольствием читал Телезия. Тем большее негодование вызвала в нем появившаяся в начале 1593 года книга Андреа Кьокко «Философские и медицинские исследования», в которой автор позволял себе резко нападать на Телезия за его критику Галена. Кьокко не руководствовался какими-нибудь новыми достижениями науки, для него непререкаемый авторитет Галена был выше всех данных, полученных в результате опыта. Он старался опровергнуть Телезия ссылками на античных философов и врачей. Пустое пережевывание одних и тех же цитат! Мертвая схоластика!

Кампанелла решил не оставлять без ответа книгу Кьокко. Он ни на минуту не забывал, что в Неаполе его выпустили из тюрьмы после приговора, где совершенно ясно подчеркивалось, что он обязан впредь во всех своих выступлениях и писаниях придерживаться учения Фомы Аквинского и осуждать Телезия. Опасаясь грядущих кар, подчиниться приговору? Нет, он считает своим долгом повсюду и всегда защищать Телезия от нападок схоластов! Он напишет книгу против Кьокко, чем бы это ему ни грозило! Из письма Антонио Персио, которому Кампанелла сообщил о своей работе, он узнал, что Персио, познакомившийся с Кьокко еще в Венеции, советовал тому воздержаться от критики Телезия и лучше употребить свой досуг на перевод греческих авторов. Но Кьокко, для которого Аристотель и Гален были глашатаями высшей мудрости, пренебрег советом Персио и опубликовал свой опус. Самонадеянный Кьокко не послушал предостережений умных людей — так пусть пеняет на себя! Кампанелла написал одну за другой четырнадцать глав книги, доказывая, что Кьокко руководствуется устарелыми догмами и ничего не хочет знать о том, как на самом деле происходит в человеческом организме кровообращение и какие причины влияют на деятельность сердца. Кампанелла разбил Кьокко по всем пунктам. Безумие, цепляясь за цитаты, мешать развитию науки! Каждая глава новой книги Кампанеллы была данью уважения к великому ученому из Козенцы.

Когда работа была закончена, Кампанелла не побоялся дать ей название, которое звучало прямым вызовом церковникам, — «Апология Телезия». Рукопись Кампанелла послал в Рим Антонно Персио.

В августе 1593 года возвратившийся из Флоренции преподаватель математики Падуанского университета разыскал Кампанеллу и передал ему письмо великого герцога. Надежда обосноваться в Тоскане окончательно рухнула! Преподавателя математики Фердинанд Медичи принимал куда более ласково, чем Кампанеллу. Его звали Галилео Галилей.

Особенно часто Кампанелла встречался с врачом Джамбаттиста Кларио. В прошлом лейб-медик австрийского эрцгерцога, занимавший видное положение при дворе, Кларио вел теперь скромный образ жизни и все свое время отдавал науке. Тесная дружба связала его с Кампанеллой. Нередко в их беседах принимал участие и Оттавио Лонго, приехавший из Болоньи. Они касались разнообразных тем: обсуждали философские вопросы и спорили о политике. Кампанелла говорил о необходимости объединить Италию и изгнать поработителей. Он высмеивал церковные порядки и читал написанные им недавно сатирические стихи о Христе. Кларио предупредил Лонго, которому очень понравились эти крамольные стихи, чтобы он остерегался декламировать их, где попало. Оттавио клялся, что будет осмотрителен.

В Падуе многие знали Джордано Бруно. Незадолго до ареста он прожил здесь целых три месяца. Теперь о его судьбе было известно только одно — обвиняемый в ереси, он сидел в тюрьме римской инквизиции: Венецианская республика в феврале 1593 года передала его Риму.

Однажды Кларио привел незнакомого человека и попросил, чтобы Кампанелла предоставил ему убежище. Незнакомца звали Антонио, в юности он был капуцином, но ушел из монастыря и бродил по Италии, призывая народ к неповиновению церкви. Слуги инквизиции бросили его в тюрьму. Ему удалось бежать. Сейчас он направлялся на родину, в Верону.

Антонио фанатически ненавидел церковь и, говоря о догмах христианства, высказывался весьма недвусмысленно. В присутствии Кларио и Лонго он с сарказмом разоблачал басню о Христе как искупителе грехов человечества.

Гость прожил у Кампанеллы несколько дней и потом благополучно выбрался из Падуи.

Кампанелла сидел над книгами, когда за ним пришли. Неужели орденское начальство прислало своих служителей, чтобы силой водворить его в монастырь? Люди в черных плащах были хорошо вооружены. Связав Кампанеллу, они набросились на его рукописи и книги. Сомнений не было: Святая служба!

Он попал в руки жестоких инквизиторов. Они требовали, чтобы он немедленно признался в ереси. Он делал вид, что не понимает, чего от него хотят.

Кампанелла терялся в догадках. Антонио выдал его? Он гнал прочь эту мысль. Кто же донес? Домохозяин или та соседка, которая любила вертеться у чужих дверей? Или его арест — последствие заключений богословов-квалификаторов о рукописях, украденных в Болонье? Неделя шла за неделей, допросы становились все тяжелей, а Кампанелла никак еще не уразумел, что явилось причиной его ареста.

Он внимательно прислушивался ко всему, что происходило в коридоре. Как-то раз до него донесся отчаянный крик. Он узнал голос Оттавио Лонго. Теперь он был почти уверен, что Кларио тоже арестован. Однажды Томмазо выцарапал на стене отхожего места греческими буквами, чтобы не поняли надзиратели, свое имя. На следующий день он нашел там несколько слов, написанных Кларио.

Инквизиторы, потеряв надежду заставить самого Кампанеллу сознаться, стали предъявлять ему обвинения. Сопоставляя их с вопросами, которые задавались ему и Кларио, он, наконец, понял, что случилось. Оттавио Лонго в компании своих приятелей прочел сатирическое стихотворение о Христе. Кто-то донес об этом инквизиции. Лонго схватили. В застенке его начали стращать пыточными инструментами. Он струсил и подтвердил, что действительно читал сонет, высмеивающий Христа. Оправдываясь, он назвал автором этого стихотворения Кампанеллу. Лонго подвергли пытке. На дыбе он рассказал все, что знал. Особенно подробно он говорил о беседе Кампанеллы и Кларио с беглым капуцином, который доказывал, что Христос не искупил грехов человечества.

Мало того, что Кампанелла сочинил еретическое стихотворение, он еще укрывал человека, преследуемого Святой службой, и беседовал с ним о вопросах веры! Инквизитор Падун отдал приказ об аресте Кампанеллы и Кларио. На беду, при обыске у Томмазо нашли запрещенную книгу по геомантии.[12]

Обвинений была целая куча: приписываемое авторство книжки «О трех обманщиках», сатирическое стихотворение о Христе, связь с «иудействующим» еретиком и, наконец, чтение запрещенных сочинений. Кампанелла и Кларио упрямо отрицали свою вину. Но Оттавио Лонго, поддавшись на лживые обещания инквизиторов, портил все дело. Тяжесть обвинений росла с каждым днем. Спасти от приговора их мог только побег. Томмазо связался с одним из своих учеников. Антонио Бриччи был человеком исключительной храбрости. Вместе они разработали план дерзкий до безумия. Бриччи тайно передаст в тюрьму напильники и веревки. Кампанелла и Кларио темной ночью спустятся на тюремный двор. Одновременно с улицы Бриччи с группой товарищей совершит внезапный налет на стражу и овладеет воротами. Рядом в переулке беглецов будут ждать оседланные лошади. Наградой смельчакам будет свобода!

Сначала все шло хорошо. Томмазо и Джамбаттиста успели перепилить железные прутья. Дул сильный ветер со снегом, когда в кромешной темноте они спускались вниз по тонкой резавшей руки веревке. Как только пробило полночь, они услышали выстрелы и бросились к воротам. Бриччи, связав стражников, отодвигал засовы. К несчастью, рядом случайно оказался ночной патруль. Бриччи не успел распахнуть ворот, когда на него неожиданно напали солдаты. По всей тюрьме разнесся громкий сигнал тревоги. Побег!

Бриччи и его товарищам удалось скрыться, а Кампанеллу и Кларио, зверски избив ногами и древками алебард, солдаты оттащили в карцер. Свобода стала еще более далекой. Положение узников ухудшилось до крайности. Попытка побега неопровержимо доказывала, что все их уверения в невиновности были неискренними. Дело приобрело еще более серьезный оборот. Им занялись руководители Святой службы. По их приказанию Кампанелла, Кларио и Лонго, закованные в кандалы, были в январе 1594 года переправлены из Падуи в Рим.