Карт-Бланш

Пролог

Нет места спокойным молитвам,

Святым ненарушимым клятвам

В порочном и призрачном мире,

Где черти меня изловили,

Язвили, судили, терзали,

В сомнениях жить наказали.

Верчусь неуверенным вепрем,

Утешить которого нечем,

Я выгрыз бы душу клыками,

Топча и пиная ногами.

Людская любовь не гуманна.

На сердце — смертельная рана,

Соль-ревность в неё попадает,

Жестокую резь вызывает,

Такую, что жалкое тело

Измучилось, осатанело,

Бросается хищником в клетке

На крепкие прутья и сетки,

Но крепко закрыты запоры…

Что делать мне, Господи? Горы,

Готов я свернуть в исступление,

Дух бесится, ищет решенье.

Нервозность. Не видно спасенья.

Волной подступает смятение

Страданья в груди закипают,

От пытки сбежать предлагают.

Но где в этом мире подлунном,

Насквозь подозрительном, шумном

Есть место хвалебным молитвам,

Оконченным вспыльчивым битвам?

Где зависть не режет на части,

Восторг не сменяют напасти?

Где язвы томимые болью

Не ноют, и я пред тобою

Не буду напрасно метаться,

Израненным зверем казаться,

Буянить в капкане иллюзий,

Страдать от любовных контузий,

В глаза посмотрю твои прямо,

Следить перестану упрямо,

Уймутся плетьми наказания.

Ревнивых сомнений терзания…

Он любил одиночество, любил быть один, несмотря на множество окружающих его женщин, не смотря на небывалое для любого другого мужчины количество сексуальненьких дамочек, которых он мог взять только потому что ему этого хотелось. В какой-то степени, но он осуждал все то, чем занималась его благоверная, и не мог смотреть на летящих с растопыренными крылышками обжигающихся малышек, но она казалась ему упорнее многих. Упорной в своих убеждениях, упорной в оппозиции его заигрываний, упорной в противостоянии с самой собой, упорной в борьбе с природой и инстинктами, которых она так боялась. Боялась сильнее любой стихии: любого пламени, любого наводнения, любого урагана и землетрясения. Отталкивая его каждый раз, она словно возвращалась снова и снова на край этой пропасти. Что заставляло его снова и снова принимать ее? Говорят, что пожар в доме начинается с антресолей, где тлеют керосином страсти человека. Никто из них не заметил, как простая интрижка, как банальный запретный роман перешел в некоторую форму надругательства над самим собой. К чему все это вело? К его бурной эякуляции от одной мысли, что однажды он сможет прикоснуться к ее телу, к бешеному возбуждению от одних только ее родных ответов, как некие потаенные флигели чувственности, сиротливо стоящие рядом с его немым обожанием. Он давно мечтал увидеть эту женщину в своих объятиях, услышать ее прерывистое дыхание, сладострастные стоны, почувствовать запах ее разгоряченной женской плоти смешанный с терпким запахом его похоти.

— Не бойся, — прошептал он. — не стесняйся, будь самой собой. — вздох. — я хочу этого, я хочу тебя…забудь, — продолжал шептать он лаская своим дыханием мочки ее ушек. — забудь про приличия, доверься своим чувствам, своим желаниям. Я же вижу… — вздох. — вижу, что ты хочешь меня. — шептали пересохшие губы.

Руки опустились с плеч на дрожащую грудь, и пальцы начали медленно расстегивать пуговки одну за другой ее строгой, черной рубашки. Он часто думал, хотелось ли ей когда-нибудь изменить своему мужу? Изменить за то, что обидел, был невнимательным и чужим? Изменить за то, что каждый год не может запомнить дату знакомства? За то, что за столом любезничал со всеми, забыв о ней, за то что когда-то оставил одну, пойдя с друзьями опрокинуть стаканчик до двух ночи, а вернувшись заснул, забыв даже сказать спокойной ночи…

Он медленно провел кончиками пальцев по ее отвердевшим, крупным соскам, чувствуя, как начало подрагивать ее тело, и как нежно начал мурлыкать ее голосок. Распахнув блузку он оставил ее стоять посреди комнаты сделав шаг назад, позволяя ей привыкнуть к своему постепенно обнажению, позволяя ему привыкнуть к ней. Он не отпускал ее ладоней из своих рук, показывая всем видом, что позволил себе любоваться ею. Одним резким движением он притянул женщину к себе слившись устами в долгом, пронзительном поцелуе, в то время, как его настойчивые руки легко провели пальцами по кошачьему местечку. Ее тело напряглось от сладкого ощущения предстоящих ласк. Уверенным движением он снял с нее пиджак. Один ее скромно-ломающийся вид приводил его в умопомрачение, так, как до сих пор ни одна из женщин, с которыми ему приходилось общаться ранее. Через кружевную, прозрачную ткань нижнего белья его глазами предстали набухшие крупные соски ее чуть отвисшей груди, а через просвечивающиеся кружевные, белые трусики он видел темный треугольник лобковых волос, находящихся на пути к раю. Скользнув своей рукой между ее ног, он ощутил горячую влагу.

— Садись в кресло… — прорычал мужчина не выпуская спутницу из своих рук. — я хочу касаться твоих бедер… — он зарычал. — ты дрожишь?

— Да… — прошептала она. — дрожу, но не от холода точно… — вздох. — мне кажется, что это неправильно…ты же не хочешь, чтобы твоя жена все это узнала?

— Ты хотела сказать «моя дочь»? — ухмыльнулся он. — перестань об этом думать…

— Мы не должны терять головы. — прошептала она пытаясь оттолкнуть его. — что мы ей скажем, если она нас застанет?

— Что это по любви. — подмигнул он.

Она утопала в этом кресле. Встав перед ней на колени, он взял в ладони ее левую голень и она игриво дергает ножкой ощущая легкую щекотку, и приятное тепло мужских рук. Она сама была уже готова прикоснуться к нему, но заставляет себя не делать этого…не делать этого, хотя бы сейчас…не сейчас. Впиваясь коготками в обивку кресла, она оставляет отпечатки ноготков, но она готова была поклясться, что была готова оставлять эти следы на его спине сегодня ночью. Кожа как бархат и он касается губами колена медленно спускаясь к щиколотке, приоткрыв губы он высовывает кончик язычка. Дрожь по ее телу, как острые стрелы. Дрожь обволокла ее, скопилась на тяжело вздымающейся груди, и желание нестерпимо давит на соски, заставляя их не терять своего напряжение, одобрительно оттягивая ткань бюстгальтера. Руки сжимают обивку, от одного его обжигающего дыхания по коже ее ног. Его язык ласкает кожу, и она позволяет себе раствориться в его крепких руках.

Она застонала грудным голоском и ее ножки резко подкосившись на весу, вдруг задрожали. Осторожно приоткрывая двумя пальцами символичную полоску ее белых трусиков, он нежно провел языком по набухшим, мокрым губкам, что незамедлительно вызвало ее громкий, пронзительный стон. Не останавливаясь на достигнутом, он ласкал ее своим язычком, постепенно проникая внутрь горячей киски, не переставая ласкать пальцами ее набухший клитор. Ее возбуждение нарастало, пока не достигло момента, когда ей безумно захотелось ощутить внутри себя нечто более твердое, горячее. Она выпрямилась, прикоснувшись ладонью к ширинке его брюк наслаждаясь отвердевшим органом приятно удивляющим своим размером.

— Ты знаешь, каково это? — улыбнулся он наблюдая за ее действиями. — наблюдать за тобой сейчас? Я не могу оторвать взгляд.

— Мы еще можем остановиться. — прошептала она. — тогда мне не придется ревновать.

Есть ли женщины, которые никогда не ревнуют? Никогда…ни к кому…он знал, что никогда не встречал таких, просто одни это скрывали, большинство же ревнует без всяких тормозов. Ревность это индикатор отношения к тебе, и если не ревнует…следует ли делать выводы? Любимая женщина не может остаться спокойной и равнодушной, когда видит, как на ее мужчину вешаются чуть ли не в открытую, прямо при ней…вкусы у женщин часто совпадают между собой…сначала начинаются сцены, разборки о том, что вещи пахнуть незнакомой косметикой, духами…а когда коса встречается с камнем, страдает, как правило, больше коса…когда-то давно его супруга сказала «страшно, когда мужчина молчит»…и он теперь молчит, а когда человек молчит, ты никогда не знаешь, что он выкинет через минуту-другую: перебьет посуду, стёкла, развернутся, уйдет или выкинет что-то похлеще, а может быть и сдержится…

Она начала ласкающими движениями поглаживать его пульсирующий член, нежно потираясь о плоть своей мягкой щекой. Аккуратно освободив его из под нижнего белья, и спустив брюки ниже колен, она провела пальцами по его члену. Первое, что ты видишь это глаза…не смотря ни на что, он видел, как он попалась в его сети, словно пугливый кролик. Она взяла его член в руки, и игриво провела по своим губам, затем поцеловала головку и принялась осыпать поцелуями весь ствол. Желание заставляло ее тело подрагивать, и поняв это, она наконец взяла в ротик и он тут же издал утробное рычание. Он смотрел на нее сверху вниз своими пронзительными карими глазам наслаждаясь, как она игриво ласкает его член. Она выглядела так беспомощно и это возбуждало еще сильнее. Его крепкая ладонь легла на мягкие, черные волосы и одним резким движением бедрами заставил ее пухлые губки обволакивать его член, а языку проскользить от головки до самого основание. Он видел, как она морщиться, когда его член входить в ее ротик полностью. Вдруг он убрал руку с ее волос, и положил ее ладони на свои бедра медленно вынимая член из ее мокрого ротика и тут же, с пухлых, мягких губ брызнула слюна, что покрывая весь член. Коснувшись коготками его ягодиц, она снова прильнула к головке, основанию и обратно, но вдруг, рывком она полностью встала перед ним на колени позволив члену войти в ее горлышко до самого основания так, что яйца прикасались ее нижней, припухлой губы смачиваясь слюнями. Она старательно обсасывала его, смаковала каждую частичку кожи. Он задал темп и с бешеным ритмом начала двигать бедрами в такт ее движениями. Из-за быстрых движений и обильного слюнотечения член выскальзывал из ее ротик, но тут же возвращался обратно. Он готов был кончить, но резко отстранился позволив ей скользнуть на ворсистый ковер своими раскрытыми ладонями.

— Пойдем. — улыбнулся он, и взяв за руку свою спутницу, повел к зеркальной стене.

Скинув с нее остатки одежды, он снял с себя брюки оставшись в футболке. Опирая ее ладонью о зеркало, и выгибая спинку как можно ниже, он улыбнулся отражению, и завел ее вторую ладонь так, чтобы она раздвинула одну из ягодичек в сторону. Это было удовольствие, какое не описать простыми словами. Стоило ему коснуться язычком ее промокшей насквозь киски, как она отблагодарила его стоном. Он старательно облизывал ее тугую дырочку, медленно, дразня проникая языком внутрь наслаждаясь сладким вкусом, манящим запахом, наслаждаясь ее пронзительными стонами. Он водил кончиком языка по идеальному контуру промежности, периодически мягко покусывая за ягодицу. Внутри него все взрывалось от предвкушения и он встав с колен направил член прямо в ее узкую киску. Слюны и женской влаги хватило, чтобы он смог сделать проникающее движение вперед застонав громче прежнего.

Он никогда не говорил супруге чего мужчины бояться больше всего…не магии, не боится он быть привороженным. Интуиции…женской интуиции опасаются больше всего….бояться того, что не знаешь, что не подвластно никаким логическим подсчетам и выкладкам, и никогда не понятно насколько она уверена в своих догадках, в своей интуиции…ну и кто из мужчин признается, пытаясь умно или глупо посмеяться над женской подозрительностью…

Она отчаянно кричала от удовольствия подмахивая своим аппетитным, упругим задком. Его заводило от вида, как его член снова и снова проникает в эту хлюпающую дырку. Словно приманенный магнитом он следил за этим зрелище со всей силы сжимая ее ягодицы, раз за разов вбивая в нее свой ствол до оглушающего крика. Он чувствовал, как ее киска сдавливает его ствол, чувствовал, как она изо всех сил старается насадиться сильнее и он дал ей шанс почувствовать, как крепко и грубо может трахать ее малышку раздавливая до идеального растяжение под его член. Покалывание его члена усилилось и он стал трахать свою любовницу яростнее, наглее, настойчивее. Толчок за толчков. Он чувствовал, как сперма рывками выходит из него, из ее хлюпающего лоно. И он в последний раз насадил ее тугую киску до самого основания заполняя чувственное тело изнутри своим семенем. Его ладонь сжала пальцы на зеркале словно сжимала чью-то руку. Отстранившись чуть назад, он словно завороженный смотрел, как сперма стекает с ее разработанной промежности капая на ковер и заставляя ее ноги подкашиваться. Он снова посмотрел на свое отражение, и только его улыбка могла выдать все с потрохами…