Карусель памяти

20

Джереми, Пенсильвания

1960 год

Однажды за ленчем Винцент Сипаро объявил, что он слишком устал, чтобы отправиться в полдень со своими внучками на прогулку. К концу того лета он сильно уставал и часто задыхался, поэтому Клэр и Ванесса решили отправиться на прогулку в лесок без него, и Такер бежал за ними по пятам.

Они были сообразительными девочками и знали лесок хорошо, им даже не приходило в голову бояться чего-то, когда они с трудом пробирались между деревьями.

– Давай посмотрим, что там, – сказала Клэр, сворачивая с их обычной тропинки, и Ванесса послушно пошла за ней. Вскоре они уже шли по неизведанному участку леса, и девочки аккуратно ломали ветки и бросали камешки на тропинке, делали заметки, как учил Винцент, чтобы всегда смогли найти дорогу домой.

Неожиданно Ванесса остановилась, не сводя глаз с земли под искривленным старым дубом.

– В чем дело? – спросила Клэр.

Ванесса указала на землю перед ней. Клэр раздраженно подошла к сестре – на случай, если Ванессе на глаза попалась змея. Но это не была змея. Под сломанными сучьями и сухими листьями у корней дуба из земли выдавался деревянный крест. Клэр откинула несколько сухих сучьев, и обе девочки уставились на крест. Имя «Такер» было написано белой краской на деревянном кресте.

Они мало знали о могилах, хотя не настолько мало, чтобы не понять, что это было. Год назад умер их дед Харти, отец Лена, и Мелли не позволила им пойти на похороны, но они слышали, как кто-то говорил о могиле, где он похоронен. Когда Клэр спросила Мелли, правда ли, что дедушку Харти засыпали землей, Мелли рассмеялась.

– Конечно же нет. Он на небе. И ты прекрасно об этом знаешь. Могила – это просто место, куда люди приходят, чтобы вспомнить о человеке, который на небесах.

Очень трудно было поверить тому, что иногда говорила Мелли. Ребята в школе говорили, что людей хоронят. Возможно, некоторых людей действительно хоронили, когда они умирали, но если они не принадлежали к семьям Харти или Сипаро.

И все же тут была могила. Обе девочки повернулись, чтобы посмотреть на Такера, который сидел поблизости, поджидая их. Когда они посмотрели в его направлении, он застучал своим хвостом с белым кончиком по сухим листьям.

– Это что же, другой Такер? – спросила Ванесса.

– Не может быть, – сказала Клэр. – Мелли сказала, что он живет в семье, где много детишек, помнишь?

– Да. – Они снова внимательно посмотрели на крест. Надпись была каллиграфической – белые буквы обведены золотой каймой, такой же золотой, какой Винцент обычно делал гривы коням.

– Может быть, был какой-то еще Такер до этого Такера, – предположила Клэр. – И он на небесах, а это – просто место, куда дедушка и бабушка приходят его вспоминать.

Ванесса торжественно кивнула головой.

– Может быть, было миллион Такеров, – сказала она. – Мы могли бы спросить об этом у мамы.

– Нет, – сказала Клэр. – Я не знаю, почему эта могила тут, но если мы спросим Мелли, мы никогда ничего не выясним.

Они решили спросить об этом дедушку, но, несмотря на то, что Винцент работал в мастерской, когда они вернулись к амбару, он казался слишком усталым, чтобы задавать ему вопросы. Каждый раз, когда он поднимался, чтобы взять кисть или ветошь, он тяжело дышал, а когда опускался на рабочую скамейку, то каждый раз охал. Доктор велел ему не курить больше свою трубку, но он все еще сосал ее незажженную, когда работал.

Клэр и Ванесса присели, чтобы позабавиться с пластилином. Клэр постепенно бросила свои занятия с деревом с прошлого лета, и никто и словом не обмолвился об этом. Винцент даже не заметил то, что она больше не берет ни дерево, ни нож для резьбы. Возможно, он видел ее разочарование, когда она занималась резьбой. Неважно, как осторожно работала она с деревянным бруском, все равно она умудрялась отрезать то, что хотела оставить, а такую ошибку исправить уже было нельзя.

Когда Винцент объявил, что настало время их обычной дневной поездки на карусели, девочки отложили свой пластилин на рабочий стол и поспешили в амбар. Как только они забрались на помост карусели, Ванесса побежала прямо к Титану.

– Сегодня я хочу покататься на Титане, – объявила она.

Клэр уставилась на свою младшую сестру, отказываясь верить.

– Титан – мой, – сказала она.

– Ты всегда на нем катаешься. Теперь – моя очередь.

Клэр сжала руки в кулаки.

– Дедушка! – закричала она. Винцент пошел к ним из мастерской.

– Что случилось, девочки? – спросил он, ступая на помост рядом с Титаном. Он легонько провел рукой по белой голове лошади, когда смотрел на своих внучек.

– Ванесса хочет кататься на Титане! – закричала Клэр. – Скажи, что ей нельзя.

– А! – сказал Винцент. Его голубые глаза смотрели устало, но в них все же был огонек. – Ну, а как насчет того, чтобы уступить ей очередь?

Ванесса отчаянно кивала головой, в то время как Клэр покраснела от злости.

– Он – мой! – Она с видом собственницы обняла тонкую ногу скакуна. – Он – всегда был моим. Она может взять всех других лошадок на карусели.

Ванесса притопнула ногой.

– Клэр всегда на нем катается.

Винцент поднял на руки свою светловолосую внучку, с хрипом дыша от усилия.

– Ты же знаешь, что он – любимец Клэр, ангел? – спросил он. – Что она всегда выбирает его, чтобы прокатиться?

Клэр негодующе кивнула, раздувая ноздри от гнева.

– И даже если ты время от времени будешь на нем кататься, он всегда будет лошадкой Клэр, так же как любая другая лошадка может считаться твоей?

Клэр подозрительно подняла голову на Винцента. Винцент преклонил колена перед ней, все еще держа Ванессу на руках.

– Я знаю, что Титан – это твоя лошадь, дорогая, но не думаешь ли ты, что сможешь позволить Ванессе прокатиться на нем время от времени?

Клэр сердито надула губы на свою младшую сестру, чьи блестящие белокурые кудри рассыпались по рукам деда. Незнакомые люди на улице не могли не повернуть головы вслед этим белокурым волосам. Они были почти такого же цвета, что и грива у Титана.

– Я тебя ненавижу, – сказала Клэр Ванессе. Винцент протянул руку, дотрагиваясь до плеча Клэр.

– Ну, Клэр, – сказал он. – Это неправда.

– Нет, правда. – Я даже не хочу кататься на этой глупой карусели, когда она там.

Но Винцент был тверд. Итак, Клэр осталась сидеть, дуясь, на деревянном ящике, покрытом одеялом в углу, пока ее дедушка лениво подтягивал петли на дверях, а Ванесса крутилась на карусели, хихикая, отбрасывая назад свои волосы, когда она галопом мчалась по амбару на гордом белом скакуне.

Перед сельским домом, недалеко от амбара Лен и Мелли садились в автомобиль. Они отправлялись в дальний путь к зеленому Илимуту, и, несмотря на то, что музыка карусели была громкой, все же можно было слышать звуки проезжавшей мимо амбара машины. По крайней мере, Клэр могла слышать их со своего убежища на ящике. За амбаром автомобильный двигатель вдруг заглох, и резко хлопнула дверца автомобиля. Потом началась ссора, подлая, безобразная и громкая. Винцент поднял голову от работы у двери, посмотрел на стену амбара, как будто мог видеть через нее свою дочь и зятя по другую сторону.

Клэр наблюдала за дедушкой, разинув рот, ожидая, что он заметит ссору и что-нибудь предпримет.

Винцент подошел к карусели. Он схватился за один из поручней и взошел на движущуюся платформу, прокладывая себе путь между лошадок, добрался до органа. Он включил музыку так громко, что пол амбара задрожал, и больше никаких звуков не могло быть слышно. Затем он снова пересек помост и сошел с карусели. По его щекам лились капельки пота, блестя в седине бороды, и он вытащил носовой платок из кармана пиджака, чтобы вытереть лицо.

Потом он улыбнулся Клэр.

– Ванесса здорово катается на Титане, не так ли? – Ему пришлось кричать, чтобы его было слышно из-за музыки.

Ванесса наклонилась, обнимая шею Титана, и скакала, поднимаясь вверх и опускаясь вниз. Нельзя было сказать, где кончались волосы девочки и начиналась грива коня.

Винцент опять подошел к двери и нечаянно стукнул молотком себе по пальцу.

В углу Клэр забралась на ящик с ногами и сидела, обняв коленки, прижимая их к груди, сжавшись в маленький комочек у стены.

Ссора закончилась, если она и была. Может быть, это была просто игра, может быть. И если и оставались какие-то воспоминания о криках, или гневе, или о хлопанье дверью автомобиля, скоро все утонуло в громкой музыкальной мелодии карусели.