Глава 3

Никто из них не обратил внимание на свист тепловоза, выплывающего вдалеке из-за Кладбищенского холма сверкающей электрическими огнями змейкой, и направляющегося к железнодорожному вокзалу Френдшипа... А обратить внимание все-таки следовало. И не только потому, что это был портлендский ночной поезд, который приходил всегда в 23.05, и, следовательно, Кэт давно пора было отправляться домой.

Дело было еще в том, что поезд свистел сегодня каким-то не своим, тревожным голосом. Он словно говорил: «Не пойму-у-у!.. Не пойму-у-у!»

Но дети, конечно, были так увлечены разговором со снеговиком (не каждый же день, согласитесь, выпадает такое счастье), что забыли не только о времени, но и о санной горе, ради которой, собственно, и явились в парк.

В таком случае нам лучше оставить Кэт и Каспера в покое, а самим попробовать выяснить, что же такое случилось с портлендским ночным поездом.

Ну-ка, ну-ка... Тормоза вроде как в порядке. Машинист жив, здоров, и как ни в чем ни бывало, беседует с диспетчером по радиотелефону. Наркотики? Нет, наркотиков на борту не имеется. Оружие? Тоже нет. Пассажиры в своей массе вполне обычны: большая половина из них приехала (да, уже, можно считать приехала, потому что машинист вот-вот потянет ручку тормоза) во Френдшип, чтобы вручить родственникам подарки, а заодно отведать яблочно-сливочных пирогов и. встретить Рождество в тесном семейном кругу. Здесь были также суровые джентльмены, возвращающиеся домой с двухмесячной морской вахты, да штук пятьдесят студентов из Бостона.

В поезде царит веселая суета. Пассажиры готовятся к выходу, высматривают на приближающемся перроне своих родных. И только один седой невысокий господин никуда не спешит и никого не высматривает. Это профессор Реджинальд Хичкок – крупнейший в Штатах авторитет (как он сам, по крайней мере, утверждает) в области оккультизма и фантомоведения... Он единственный здесь человек, у которого в чемодане нет ни одного рождественского подарка. Зато там имеется Очень Важная Бумага, скрепленная гербовой печатью и подписанная самим губернатором штата Мэн мистером Симмонзом. Реджинальд Хичкок этой бумагой очень дорожит. И плевать он хотел на все рождественские подарки, вместе взятые.

Когда двери вагонов распахнулись и всевозможные родственники, усадив пассажиров портлендского ночного в свои авто, повезли их пить чай с пирогами, Хичкок остался один-одинешенек на перроне. Его одного никто не встречал и не торопился поить вкусным горячим чаем.

Но старик нисколько не расстроился. Он сдал багаж в камеру хранения и, прихватив с собой лишь легкий портфель с Важной Бумагой, отправился искать таксофон. Хичкок позвонил мэру города Уильяму Кефирсону и, несмотря на довольно поздний час, убедил немедленно встретиться. Убеждать профессор умел.

Уже спустя полчаса он сидел дома у мэра и упорно отказывался от чашки чая, который предлагала ему миссис Кефирсон. Старик профессор извлек из портфеля банку холодного пива и откупорил ее, разлив пену на пол.

– Я ничего больше не пью, – сказал он просто, без выпендрежа.

И осушил банку в полтора глотка. Вот такой он был старикан, этот Хичкок.

Миссис Кефирсон не могла слышать весь разговор между мужем и странным ночным пришельцем – даже приставив в соседней комнате пустую банку к стене, она улавливала большей частью полусонное бормотание своего супруга (а Билл Кефирсон был известен своей способностью спать даже за рабочим столом. Причем с открытыми глазами)... Но даже этот мизер оказался сенсационнее, чем известие о гибели «Челленджера».

– В последних числах декабря город превратится в поле жестокой битвы, – доносился до миссис Кефирсон голос Хичкока. – Похоже, что Рождество вам придется встречать в компании с озверевшими привидениями, инкубами и оборотнями. Мой метод простукивания земной коры и прогнозирования аномальных явлений показал, что основной удар придется на ваш городок. По поручению губернатора штата я должен принять на себя бремя многих нелегких решений, касающихся специфики моей профессиональной деятельности. К сожалению, мистер Джеймс Харви допустил несколько серьезных, с точки зрения профессионального фантомолога, просчетов. Его нахождение на посту директора Национального недопустимо, особенно в это сложное для каждого жителя Френдшипа время...

Профессор долго шуршал своей Очень Важной Бумагой, подробно объясняя каждый пункт своей обширной программы по ликвидации опасности, грозящей с Того Света.

– А, простите, – пробормотал Билл Кефирсон, – я могу связаться по этому поводу с губернатором Симмонзом?

– Как? – повысил голос профессор Хичкок. – Разве он не звонил вам лично?

Мэр подумал-подумал, и решил, что, конечно, звонил. Да-да, точно звонил. Но только, видимо, в первой половине дня, когда Билл Кефирсон имеет обыкновение спать с открытыми глазами.

Таким образом последние сомнения господина мэра исчезли.

– Завтра же принимаемся за работу! – с энтузиазмом воскликнул он.


* * *

– Мисс Харви, вас, видимо, здорово взволновал мой рассказ? – спросил мистер Кертис.

Кэт встрепенулась и растерянно посмотрела на учителя.

– Нет, простите... То есть... Да.

– Надеюсь, на летних экзаменах вы без труда вспомните структуру налоговых обязательств жителей североамериканских колоний накануне войны за независимость, – сдержанно произнес мистер Кертис.

– Конечно, сэр...

Но даже после этого Кэт не могла сосредоточиться. На прошлом уроке на ее стол упала вчетверо сложенная бумажка, подписанная кривыми печатными буквами – «Кэт». Внутри оказался рисунок шариковой ручкой. Он изображал очкастого тщедушного человека с всклокоченными волосами, летящего вниз с лестницы от пинка здоровенной ножищи, обутой в высокий ботинок со шнуровкой. Ножища выглядывала из-за двери с табличкой «Френдшипский парк привидений». Внизу имелась подпись: «Мистер Харви, гоу!» Судя по нарочито небрежному почерку, автор шаржа пожелал остаться неизвестным. Но Кэт не пришлось особо ломать голову – Амбер Кефирсон сегодня весь день бросает в ее сторону странные насмешливые взгляды.

Кэт мучали нехорошие предчувствия. Она еле дождалась конца уроков и выскочила к школьной автостоянке. Но машины отца там не оказалось.

Это было очень плохо.

Пришлось Кэт воспользоваться услугами школьного автобуса и почти всю дорогу до дома объяснять Эндрю Раппману, что у нее нет никакого желания отправляться вместе с ним на вечеринку к его брату...

Прибежав домой, Кэт обнаружила на вешалке в прихожей два чужих пальто. И встревожилась еще больше.

Она поднялась на второй этаж, где находился кабинет ее отца. Дверь была слегка приоткрыта. Из комнаты раздавались голоса. Кэт прильнула взглядом к щели между косяком и дверью.

Отец вполоборота сидел у своего стола. Его волосы почему-то оказались всклокоченными почти в точности так, как и на рисунке. Он закинул ногу на ногу и время от времени нервно дергал обеими.

Слева от него сидел какой-то отвратительный старикан, одетый в черный мятый костюм. В руках он сжимал банку с пивом.

В кабинете находился еще один человек, который сидел спиной к двери. Массивное кресло с высокой спинкой почти полностью скрывало его, однако по характерному бритому затылку с тремя бульдожьими складками Кэт без труда узнала отца Амбер – глубокоуважаемого мэра Френдшипа мистера Кефирсона.

«Ну вот, – сказала себе девочка, переводя дух, – ты видишь – папочка Джеймс жив и здоров».

Пока что – да...

Хотя почему «пока что»? Она вздрогнула и невольно бросила взгляд на обувь посетителей. Нет, конечно же – никто не был обут в зловещие высокие ботинки со шнуровкой. Но... Даже медленно досчитав до десяти (прекрасный способ для обретения способности мыслить логически), Кэт не смогла избавиться от неприятного чувства где-то в области спинного мозга, который, как известно, является барометром всех грядущих несчастий...

До чего странная компания, черт побери!

Словно решив, что Кэт из своего укрытия успела достаточно прояснить для себя диспозицию, седой старикан снова заговорил:

– А теперь давайте попробуем спокойно порассуждать. Вообще-то я не был обязан лично наносить вам визит, господин X-харви...

Кэт вздрогнула. Букву «х» старик произносил так, словно собирался вот-вот сплюнуть на пол.

– Было бы вполне достаточно письменного уведомления или официального разговора с мэром Кефирсоном, – продолжал он. – Разве не так?

Кефирсон кивнул головой так, что на какую-то секунду вместо трех складок на шее осталось только две.

– Вы правы, мистер Хичкок.

Сухой длинный палец старика, похожий на искривленную ольховую ветку, указал в сторону доктора Харви.

– Исключительно ради пользы дела я решил взять на себя неприятную обязанность лично известить вас о вашем увольнении.

«Увольнение?! – поразилась Кэт. – Значит, прощай, нормальная жизнь, друзья, и – здравствуй, 23-е льюистонское шоссе?.. Вот невезуха, елки-палки. Да и кто такой этот Хичкок? Я наверняка слышала раньше его фамилию. Сумасшедший режиссер? Спятивший нефтяной король? Маниакально-депрессивный доктор?..»

Между тем старикан, сделав страдальческое лицо, взболтал пиво в банке и, когда оттуда поперла пена, опрокинул банку в себя. По утыканной пупырышками худой шее забегал огромный кадык.

Вести себя мистер Хичкок, видно, не умел.

К чести Харви надо сказать, что, несмотря на очевидную критичность ситуации и явное запредельное хамство Хичкока, он сумел сохранить вполне бравый вид.

Да я плевать хотел на весь тот бред, который вы мне только что наговорили, – спокойно ответил Джеймс Харви, и Кэт с гордостью отметила про себя, что он слово в слово процитировал одно из ее высказываний, прозвучавших где-то на заре переходного возраста.

Психиатр обернулся к старику, подчеркивая этим самым, что сказанное относится именно к нему, а не к Биллу Кефирсону.

– Хотя я выписываю все серьезные журналы по оккультизму и психологии, которые издаются от Сан-Франциско до Огаста, фамилию Хичкок там, к сожалению, не встречал. Ваша информация о грядущем нашествии инкубов, привидений и оборотней напомнила мне сообщение в газете бангорских квакеров, где на полном серьезе утверждалось, что конец света наступит в ближайший четверг, сразу после выпадения обильных осадков. А что касается всего остального, то уволить меня может только тот, кто принял на работу исполнительным директором Френдшипского парка...

Вдруг, заглушая голос Харви, по кабинету запрыгали круглые, словно мячики от пинг-понга, сухонькие раздражающие звуки.

Это смеялся Хичкок.

В перерывах между несколькими смешками он шумно втягивал в себя воздух, издавая свое протяжное отвратительное «хх-хх-х-х». Пиво из банки выплескивалось на брюки Хичкока и на мохнатый ковер в гостиной, однако старик не обращал на это ни малейшего внимания.

Не прекращая смеяться, он запустил руку под кресло и ловко извлек оттуда коричневый кожаный портфель. Секунду спустя в его пальцах захрустела Очень Важная Бумага, подписанная самим губернатором штата.

– Когда вы прочтете вот это, уважаемый Х-харви, вы поймете, что даже ЦРУ не рискует подвергать сомнению информацию, исходящую от Реджинальда Хичкока!

Джеймс Харви поправил очки и близоруко уткнулся носом в документ. Старик, хихикая, прихлебывал пиво и почему-то подмигивал Биллу Кефирсону.

Кэт услышала свое частое неровное дыхание.

«Какая отвратительная личность... Он похож на ростовщика. Или, скорее, на смотрителя городской свалки. Удивительно, что мистер Кефирсон, всегда такой чопорный, рискнул появиться в компании этого типа. Да что там – появился! Мэр сидит, как первоклассник на открытом министерском уроке. Он даже боится раскрыть рот! Увольнение, инкубы, оборотни... Зачем Хичкок говорит все это? Почему он ведет себя, как самая большая шишка во Френдшипе?»

И тут девочка увидела, как волосы на голове ее отца, и без того взъерошенные, вдруг зашевелились сами собой. Доктор Харви побледнел и оторвал взгляд от бумаги.

– Кажется, губернатор сам предложил мою кандидатуру на это место, – медленно произнес он. – Я его не просил об этом...

– Именно так, господин Х-харви! – обрадовался старик. – Ваша догадка верна на сто двадцать процентов! Именно поэтому губернатор имеет полное право попросить вас свалить отсюда к чертовой бабушке!

«Да как вы смеете ТАК разговаривать с моим отцом!!.» – чуть не закричала Кэт.

Она бы и крикнула – кроме шуток! – если бы в следующую секунду ее плеча не коснулась чья-то прохладная рука.

Вздрогнув так, словно ее дернуло электрошокером, Кэт резко обернулось.

На нее смотрело невероятно бледное (куда бледнее, чем снег на Кладбищенском холме) лицо Каспера.

– Тихо, – прошептал он, приложив палец к губам. – Нам не стоит обнаруживать себя.

Девочка продолжала молча вопросительно смотреть на него – она решила, что, пожалуй, не сможет сейчас говорить шепотом. У Каспера был такой вид, словно ему было известно несколько больше, чем Кэт.

– Тс-с, – повторил малыш, прижимаясь ухом к двери.

Лицо его приобрело сосредоточенное выражение.

...Джеймс Харви как-то потерянно смотрел на Кефирсона. Очень Важная Бумага, которую он продолжал держать в руке, дрожала, издавая ритмичный металлический звук.

– Вы читали это? – спросил он у мэра.

– О да, – с судорожным вздохом произнес мистер Кефирсон. – Конечно, вы неплохой специалист... Эдакий, – мэр неопределенно повертел в воздухе рукой, – романтик. Поэт, менестрель своей профессии. Э-э... Мда... Но, по правде говоря, господин губернатор уже не раз обнаруживал политическую дальновидность. В позапрошлом году он, например, сумел предвидеть, что цены на уголь упадут, и тут же рассчитал девяносто тысяч уилтонских шахтеров… И что вы думаете? Мало того, что цены на уголь упали – угольная промышленность в штате вообще загнулась на корню!

В свете настольной лампы мелькнул носовой платок мэра. Он методично вытер пот со лба и затылка.

– Во-от... – протянул мистер Кефирсон.

– Так что, надо думать, если губернатор рекомендует администрации Френдшипа немедленно воспользоваться услугами профессора Хичкока, то он знает, что делает.

– Почему же губернатор не позвонил в Уипстофф? – удивился Джеймс Харви. – Ведь у меня есть телефон... Да и факс тоже имеется!

Психиатр повернулся и зачем-то извлек из-под груды бумаг отказавший еще на прошлой неделе факсимильный аппарат, слов- | но полагая, что гостям прямо-таки необходимо удостовериться в его наличии.

– Вот, смотрите!

И тут, к величайшему изумлению Харви, факс, который последние дни решительно отказывался подавать признаки жизни, вдруг пронзительно, с издевочкой, пикнул, требуя принять сообщение.

Харви чуть не выпустил его из рук.

– Это еще что такое? – пробормотал он, дрожащим пальцем нажимая на клавишу.

Аппарат деловито загудел и спустя минуту злорадно вывалил свой белый шуршащий язык – лист бумаги, испещренный мелкими печатными буквами.

– «Уважаемый господин Харви, – полушепотом прочитал психиатр, – сожалею, что ваше пребывание на посту директора Френдшипского национального парка оказалось столь кратким... Метод научного прогнозирования аномальных явлений профессора Хичкока оказался столь убедителен... Очень сожалею... И тем не менее... Вы останетесь в истории как первый директор этого уникального учреждения... С наилучшими пожеланиями, губернатор Симмонз»... Что это за чушь, господа?

Папочка Джеймс уронил-таки факсимильный аппарат. Он до сей поры отказывается признаваться, что сделал это нарочно – ведь факс принадлежал не ему лично, а СТОЯЛ НА БАЛАНСЕ (Харви, воспитанный в духе почтения к государственной собственности, всегда произносил это слово свистящим шепотом). Но так или иначе руки его разжались и злосчастный аппарат сначала врезался в угол письменного стола, а затем ухнул на обогреватель, стоящий на полу. Когда мистер Харви заставил себя глянуть под ноги, то обнаружил там лишь трубку да осколки серой пластмассы, опутанные тонкими разноцветными проводами.

– Я не нарочно, – на всякий случай произнес психиатр, непроизвольным движением отряхивая руки о джинсы. – Оно само.

– Не волнуйтесь, – прозвучал участливый голос Билла Кефирсона. – Мы вычтем его стоимость при окончательном расчете.

Старикан Хичкок, наблюдавший сцену с видом величайшей удовлетворенности, вдруг насторожился и приставил ладонь к заросшему седыми волосами уху.

– Что это мы слышим? – словно, обращаясь к самому себе, сказал он.

Затылок мистера Кефирсона тут же напрягся, обнаружив четвертую бульдожью складку.

– Что это?

Хичкок поднялся, и, расставив кривые, как у венского стула, ножки, застыл на месте. Он с шумом втянул в себя воздух.

– Ага... – неожиданно оскалившись, протянул он. – Я этих тварей за версту чую.

Кэт обеспокоенно глянула на Каспера.

– Что такое несет этот старикан?

– Ничего особенного, – попытался улыбнуться малыш. – Дядюшки возвращаются с работы... Слышишь?

Воздух пронизывали едва слышные колебания, напоминающие далекий писк голодной комариной стаи. Однако Кэт уже знала, что через минуту-другую этот писк перерастет в оглушительный рев приземляющегося «Боинга».

Так обычно заявлялись домой дядюшки Каспера.

Загрузка...