Каспер и рождество

Глава 6

Кэт позвонила в Уипстофф и попросила отца заехать за ней пораньше.

– Тебя выперли из школы?

У доктора явно разыгралась нездоровая фантазия.

– Нет, папочка. У нас общее собрание... Подожди меня на стоянке.

Пунктуальный мистер Харви («опаздывающий человек – хладнокровный убийца») был у школы за пять минут до назначенного времени. Он успел просмотреть спортивную полосу «Огаста ревью», когда увидел школьников, вылетающих из приземистого двухэтажного здания, словно содовая из сифона под высоким давлением.

Обычно кто-то из детей в таких случаях непременно останавливался поглазеть на автомобиль Харви – по просьбе доктора художник из местного дизайнерского бюро изобразил на капоте симпатичную белую мордаху с красными светящимися глазами и надписью «Национальный Френдшипский парк привидений»... Но сегодня школьники почему-то мчались мимо, не обращая на машину Харви ни малейшего внимания.

Впрочем, нет. Один сорванец заметил- таки автомобиль с привидением на капоте и швырнул в него камнем. Камень влетел в боковое окно и если бы оно не было опущено – непременно разбил бы его вдребезги. К счастью, булыжник угодил доктору в плечо.

– Эй, ты! – крикнул Харви, высовываясь из кабины. – Я тебя запомнил – слышишь меня?

Школьник послал его куда подальше и скрылся из глаз. Через минуту появилась Кэт.

– Привет, папа. У тебя неприятности?

Доктор заметил, что до сих пор держится за плечо.

– Ерунда, – ответил он, небрежно помахивая рукой. – Малолетний исламский фундаменталист... Если бы дело было летом, и на мне была не куртка, а рубашка с коротким рукавом – тогда, пожалуй, можно было бы назвать его акцию удавшейся.

Он завел машину и осторожно вырулил со стоянки.

– У нас был Хичкок, – сказала Кэт. – Держал речь перед общественностью.

– Вот как?

Лицо Харви вытянулось. Он поздно заметил светофор и слишком резко притормозил у перекрестка. Кэт прикрыла рукой ладонь отца.

– Если мы разобьемся, то доставим Хичкоку огромное удовольствие.

Харви хмыкнул, достал из кармана пачку мятных леденцов и ожесточенно захрумкал конфетами.

– Обойдется, старый хрыч, – спокойно, но с выражением произнес он, распространяя вокруг себя густой аромат перечной мяты.

– Ты у меня молодец, папочка.

Доктор кивнул, не отрывая взгляда от лобового окна.

Кэт рассказала ему о сегодняшнем собрании, постаравшись как можно подробнее пересказать речь профессора Хичкока.

– Ты знаешь, этот старик здорово напугал всех. Даже мистер Кертис запаниковал.

– И все из-за привидений? – покачал головой отец.

– Конечно. Только он их называет фантомоидами.

– Да сам он... это слово, – доктор еще что-то беззвучно прошептал себе под нос. – Хичкок случайно не намекал, что наш парк будут закрывать?

– Нет. Это, видимо, не в его интересах. Зато он здорово восстановил против нас с тобой всю школу. Мы теперь стали чем-то вроде злых колдунов.

– Тебя кто-то обидел? – насторожился доктор Харви.

– Расслабься, – небрежно ответила Кэт. – Просто Амбер Кефирсон скорчила рожу, а Рэндал Красовски сегодня не приставал, чтобы проводить меня до дому.

– Да твой Красовски вылетел из школы, словно ему циркуль в задницу воткнули.

– Он не один такой сегодня. В общем, папа, кажется, меня просто боятся... Так что и на этот раз я осталась без друзей. Можно спокойно съезжать из Френдшипа.

На губах Харви заиграла зловещая усмешка.

– Вот уж этого Хичкок не дождется. Никогда.

И он лихо обогнал плавно скользивший впереди «ягуар».

Этим вечером в Уипстоффе состоялось другое общее собрание.

Антихичкоковское.

Джеймс Харви, Кэт и Каспер собрались в кабинете доктора, чтобы обмозговать создавшееся положение и наметить план совместных действий. Харви предложил девиз собрания: «Ни пяди Френдшипа Хичкоку!» Несмотря на то, что принят он был единогласно, никто не-был уверен, что профессору от этого как-то поплохеет.

– Да, – сказал мистер Харви. – Хичкок чертовски силен. И прежде всего потому, что у него есть Очень Важная Бумага. Документ с гербовой печатью и подписью самого губернатора – это могучее оружие.

– Может, тебе позвонить губернатору и все объяснить ему? – спросила Кэт.

– Что именно я могу объяснить? – доктор развел руками. – Что Хичкок – малосимпатичный человек? Но это, положим, мое личное мнение. Что извержение эктоплазмы во Френдшипе – полная чушь? Но это надо доказать. А как я смогу что-то доказать, если губернатор понимает в оккультизме и эктоплазмологии еще меньше, чем я – в структуре федерального управления? В таких туманных сферах действует простое детское правило: первое слово дороже второго. Хичкок сказал, что будет нашествие. И ему поверили. Возможно, даже не требуя никаких научных доказательств – просто потому, что нашествие – это плохо и опасно. А если я заявлю, что Хичкок – шарлатан, мне ответят: докажи. Или, скорее всего, просто укажут на дверь.

– Значит, нужно все-таки доказать, что профессор задумал худое, – сказала Кэт.

– Чушь. Представь, что ты придешь в полицейский участок и скажешь: посмотрите, какое злое лицо у этого старикана, обратите внимание, как отвратительно он хлебает пиво из банки – не иначе, как в его седом черепе зреет какой-то зловещий план!.. Тебя просто на смех подымут! Ведь мы абсолютно не знаем, ЧТО ИМЕННО нужно Хичкоку – соображаешь?

– Правильно! – воскликнул Каспер. – И прежде чем идти куда-то, нам следует во что бы то ни стало разгадать планы профессора!

– А потом расстроить их, не правда ли? Конструктивная мысль, – похвалил доктор. – Осталось только решить – КАК?

Каспер высказал Харви свои соображения насчет связи фольклора френдшипских привидений и личности Хичкока.

– Ерунда, – поморщился Джеймс. – Все эти бабушкины сказки не дают нам никаких конкретных сведений о том, почему профессору так приспичило заделаться исполнительным директором национального парка привидений.

– Может, нам попробовать проследить за Хичкоком? – предложила Кэт. -

– Нет необходимости, – махнул рукой мистер Харви. – Он не ночует в склепах и не рыщет под луной в волчьем обличье. Хичкок снимает дом на Уилтонской авеню... Мне сказала об этом Тони Барбоу, продавщица из молочной лавки.

– Очень хорошо, папочка. Теперь нам даже известно, где он живет, – Кэт помассировала виски, чтобы мозги работали быстрее. – Осталось только пробраться в этот дом и хорошенько поискать...

– Что ты собираешься там искать, доченька? Волшебный фикус, который кормят свиной грудинкой?

Надо сказать, что мистера Харви с детства приучили уважать неприкосновенность личной собственности.

– Подождите, – сказал Каспер. – А может, Хичкок будет разговаривать с кем-нибудь по телефону? Или к нему придет в гости Билл Кефирсон, чтобы обсудить совместные дела... Ведь у них с недавних пор появились общие интересы – ведь верно?

– Кэт, – доктор, пропустив слова Каспера мимо ушей, выразительно посмотрел на дочь. – Не может быть никакой речи о том, чтобы кто-то из нас рыскал по чужим домам, словно мелкий воришка. Никто из Харви не опустится до такого. Ты меня поняла?

– Но ведь тот дом на Уилтонской авеню не принадлежит Хичкоку! – воскликнула Кэт.

– Зато наша честь принадлежит только нам самим, – с достоинством парировал психиатр, сразу загордившийся тем, как здорово он выразился.

Кэт замолчала. Как она ни терла свои виски, мозги решительно отказывались выдавать какие-нибудь свежие толковые мысли.

– Директор школы сказал, что с завтрашнего дня школьникам запрещено будет вы-ходить из дома позже семи часов вечера, – сказала она наконец. – В целях безопасности. Чтобы привидения нас не слопали. А еще на улицах будут устанавливать какие-то фантомоуловители.

– Все это мне решительно не нравится, – покачал головой Харви. – Старик Хичкок, пожалуй, еще добьется введения комендантского часа во Френдшипе...

– Ага, – кивнула Кэт. – И после захода солнца патрульные будут стрелять по прохожим без предупреждения.

– Все-таки что-то за всем этим кроется.

– Ты прав, папа. Это и будет главным выводом нашей беседы?

– Конечно, нет, – деловитым тоном произнес доктор. – Пока вы рассусоливали бредовую идею насчет вторжения в апартаменты Хичкока, в моей голове сложился единственно верный план действий... Кстати, он замечательно вписывается в рамки уголовного законодательства.

– Ты, видимо, собираешься поступить к Хичкоку на должность толкового лаборанта? – съязвила Кэт.

По правде говоря, она зря так говорила. Ее папочка еще ни разу давал ей повод думать, что способен унизиться до такого... Но мистер Харви молча и невозмутимо проглотил обиду.

– Нет, дорогая, – ответил он. – Я считаю, что нам необходимо написать письмо в вышестоящие инстанции.

– Что-о? – у Кэт и Каспера отвисли челюсти. – Куда-куда написать?

– В вышестоящие инстанции, милые мои, – вздохнул доктор. – Именно так должен поступить каждый гражданин, обнаружив, что в его поле зрения творится что- то неладное... Америка – страна профессионалов, и потому Хичкоком должны заняться именно профессионалы. Но не мы.

– Что с тобой, папа? – обеспокоилась Кэт. – Ведь ты только что говорил, что вести какие-либо переговоры с губернатором бесполезно.

– Губернатор – битая карта. Он не профессионал. И к тому же находится под влиянием Хичкока. Однако есть инстанции много выше его...

Каспер в растерянности посмотрел на Кэт.

«Мой предок свихнулся», – вот что прочитал он в ее глазах.

– Ты хочешь написать самому Господу Богу?

– Перелет, – улыбнулся Харви. – Чуть-чуть пониже, доченька... Как тебе нравится, скажем, кандидатура Билла Клинтона?

– Ты точно свихнулся, папочка, – покачав головой, произнесла Кэт. – Твое письмо будет идти до Вашингтона полторы недели, а у нас осталось только шесть дней!

Каждая ночь была для Каспера событием. Он не испытывал потребности в сне и даже при полном отсутствии света мог прочитать нижнюю строчку на плакате окулиста с расстояния ружейного выстрела. Именно потому он относился к ночи без пристрастия.

С наступлением темноты он чувствовал себя, как фотобумага, которую окунули в проявитель. Каждый раз Каспер с интересом наблюдал: что же там такое проявится? Его ожидания никогда не бывали обманутыми – ночь была неисчерпаема на новые сюжеты. Днем (даже когда ставни на окнах были плотно прикрыты) тело и мысли Каспера были блеклыми и лишенными какой-либо выразительности – по крайней мере так думал он сам. Каспер был уверен, что только ночью, когда темнота становится глубокой и мягкой, как хорошо выделанный черный бархат, он ПРОЯВЛЯЕТСЯ и наконец-таки становится самим собой.

Ночью Каспер порой нравился сам себе. Днем – никогда. И ему было бесконечно жалко, что Кэт спит именно в темное время суток.

– Почему бы тебе не высыпаться сразу после школы? – спросил он как-то ее. – Ты бы спокойно урывала от суток свои восемь часов для сна, а потом могла бы всю ночь заниматься уроками и играми.

– Зачем? – удивилась Кэт.

– Ночью лучше, чем днем! – горячо убежденный- в правоте своих слов (и в то же время, не забывая свой маленький корыстный интерес), – воскликнул Каспер. – Ты только попробуй – сама увидишь!

Но Кэт не захотела даже попробовать.

– Тебе известно, что между двумя и пятью часами ночи человеческое сердце начинает биться медленнее? – спросила она. – А температура тела понижается на несколько градусов. И абсолютное большинство покойников появляется как раз в предрассветные часы...

Девочка слишком поздно поняла, что сказала бестактность. Но Каспер не обиделся.

– Я понимаю тебя, – кивнул он. – Возможно, я тоже умер ночью. И потому так люблю ее.

...Вот и сегодня после большого антихичкокского совещания Кэт и мистер Харви отправились, как обычно, по своим спальням. Каспер проводил девочку до кровати и пожелал ей спокойной ночи.

– Чем ты собираешься заниматься? – поинтересовалась Кэт, разбирая постель. – Будешь играть в паровозики в детской?

– Видимо, да. Или слетаю на чердак, проведаю, как там дядюшки чувствуют себя в банке из-под соуса.

Но играть сегодня в паровозики («И чего она подкалывает этими паровозиками? –подумал Каспер. – Что я, совсем дитя, что ли?») он не собирался. Покинув спальню Кэт, Каспер примостился на книжном шкафу в гостиной. И задумался.

Антихичкокское совещание окончилось безрезультатно. Ни к какому конструктивному решению прийти в этот вечер так и не удалось. Доктор Харви серьезно намеревался наладить переписку с аппаратом президента США. Кэт же была уверена, что Хичкока можно победить только его же оружием – нахальством. Но сунуться в дом на Уилтон-авеню без спроса отца она не посмеет.

Хорошо, но что же в таком случае предлагает Каспер?.. Он глянул за окно и обнаружил, что луна успела взойти довольно высоко.

– А при луне всегда думается лучше, – пробормотал малыш.

Он стал вспоминать последние передачи из серии «Архив тайной службы», где рассказывалось о шпионах и диверсантах. В одной из передач был эпизод, где парень- фэбээровец устанавливал подслушивающее устройство в гостиничном номере. Он прикинулся электриком и заменил тройник в розетке. Естественно, в новый тройник был встроен крохотный микрофон и передатчик.

«Вот бы нам заиметь такую штуковину! Воткнул ее в комнате Хичкока – и слушай себе хоть трое суток, – мечтал Каспер. – Тогда все планы профессора ...

Он растянулся вдоль аккуратно составленных томов «Всемирной истории». Мыслям становилось тесно. Они пузырились и подскакивали в голове, как масло на разогревающейся сковороде.

«Постой-ка, постой-ка, – подумал малыш, – а почему бы мне самому не исполнить роль этого шпионского тройника? Слабо, да?.. Но ведь я могу без труда путешествовать по проводам, а все розетки в городе должны быть связаны между собой одной общей линией электропередач!»

Каспер бесшумной тенью скользнул к двери гостиной и метнулся в кабинет мистера Харви – после того, как доктор окончательно раздолбал свой факсимильный аппарат, там освободилась одна розетка.

По дороге он на секунду остановился, прислушиваясь к ровному дыханию Кэт и посапыванию доктора... Неудивительно, что вечернее совещание окончилось ничем – ведь люди имеют дурную привычку ложиться спать именно в то время, когда рождаются самые замечательные мысли!

Все путешествие заняло не больше двадцати секунд. Самую большую опасность для Каспера представляло короткое замыкание – ведь электрический огонь противопоказан привидениям. Малыш по привычке нырнул в левое отверстие розетки (дядюшки почему-то всегда говорили, что правыми отверстиями пользуются только дураки) и течение понесло его вперед со скоростью света.

Малыш немного не рассчитал и сперва его занесло на гидроэлектростанцию, стоявшую на речке Пенобскот, в трехстах милях от Френдшипа. Каспер немного поплутал по разноцветным кабелям, оплетающим роторные турбины, но потом сориентировался и спустя мгновение уже был в трансформаторной будке, рядом с молочной лавкой Тони Барбоу.

Трансформаторная будка являлась для путешественников по электропроводам чем- то вроде перекрестка. А на перекрестках всегда должны быть указатели. Перед Каспером простирался бесконечный ряд проводов, присоединенных к медным зажимам. Малыш потыкался в них, внимательно прислушиваясь к ровному гудению электричества. Отсюда ток разбегался по всему Френдшипу ...

В одних проводах раздавалось эхо бейсбольного матча – кто-то смотрел телевизор (хотя большая половина жителей города-уже отправилась спать), в других Каспер слышал металлическое поскрипывание и раздраженные женские голоса – френдшипские хозяюшки гладили белье и ворчали под нос на детей , потому что воротники их рубашек совершенно невозможно отстирать.

И вдруг малыш услышал странный звук. Это было «у-у-у-у-у» – -низкое, как бреющий полет тяжелого бомбардировщика. Его можно было бы принять за монотонную песню электрической плиты «Бош», но не хватало инструментального сопровождения кофейников и кастрюль.

– Хм, – пробормотал Каспер. – Это что-то новенькое. Во Френдшипе еще не было таких приборов.

Малыш оттолкнулся от сверкающего медью зажима и, нырнув в веселый электрический ручеек, понесся навстречу этому «у-у-у-у-у».

Щелк! Конечная остановка!.. Оказавшись у цели, Каспер не почувствовал привычного легкого покалывания. Странно... Он медленно открыл глаза и обнаружил, что находится внутри какого-то незнакомого устройства, среди множества металлических- пластинок и проводов. Тяжелый пикирующий звук прекратился, прибор не работал. Видимо, его отключили в то время, когда Каспер находился в пути... Малыш сделался невидимым и выплыл из прибора наружу.

И чуть не влепился в спину профессора Хичкока.

Старик сидел на корточках и копался в низкой кухонной тумбе. Каспер приметил рядом свободную розетку и притаился там.

С хрустом распрямившись, Хичкок повернулся лицом к розетке. В руках у него были тарелка и кружка. Старик медленно приблизился к столу и открыл крышку неведомого прибора. Наружу повалил густой пар. Однако почему-то он не устремлялся вверх, а, словно убегающее молоко, стекал на стол. Это напомнило Касперу выступления рок- музыкантов, во время которых по сцене стелился примерно такого же подозрительного вида туман.

Внешне этот прибор напоминал широкую кастрюлю-скороварку, снабженную какими- то блестящими болтиками и гаечками. Хичкок залез туда двузубой вилкой и, поковырявшись, извлек наружу... куриную ножку. Только в отличие от всех других куриных ножек она не была поджаристой или даже подгоревшей. Она вообще не выглядела съедобной, потому что оказалась покрытой белым налетом, похожим на иней.

«Жидкий азот!» – вдруг догадался Каспер,

Но какого, извините, черта этот Хичкок держит куриные ножки в жидком азоте, температура которого, как известно – минус шестьдесят градусов по Цельсию? Может, он тушит их там?..

Между тем старик положил мясо в тарелку, подвинул себе табурет и уселся на него. Он схватился обеими руками за ножку и погрузил в нее свои зубы... Раздался оглушительный хруст.

«Все ясно, – соображал Каспер. – Раз этот тип даже в мороз пьет только ледяное пиво, то вполне естественно, что и ест он тоже исключительно что-нибудь, прошедшее обработку в условиях вечной мерзлоты... И как только его зубы не крошатся от жидкого азота?»

Зубы у Хичкока были вставные. Этого Каспер не знал. Впрочем, у половины взрослого населения Френдшипа (а также всех Соединенных Штатов) тоже были вставные зубы. Этого Каспер также знать не мог, потому что в то время, когда он был мальчиком, зубные протезы еще не были в моде.

Но все это ровным счетом ничего не значило.

Закончив свой поздний ужин, Хичкок не торопился полоскать рот и отправляться спать. Он оставил грязную посуду прямо на столе и неспеша двинулся в другую комнату. Каспер, в очередной раз воспользовавшись удобной электрической дорожкой, тут же очутился в гостиной.

Старик уселся в кресло-качалку, прикрыв ноги толстым пледом. Хотя на часах была уже половина двенадцатого ночи, он, видимо, собирался устроиться тут надолго. В руках Хичкока оказалась трубка с длинным мундштуком. Он чиркнул спичкой и разжег ее.

«Может, он и спит сидя? – предположил малыш. – Во всяком случае это лучше, чем если бы Хичкок дрых вниз головой, повиснув под потолочной балкой, как огромная летучая мышь.»

И тут Каспер увидел нечто необычайное. Необычайное даже по меркам Френдшипского парка привидений.

Хичкок сидел неподвижно, сгорбившись в своем кресле. Клубы табачного дыма, извергаемые его трубкой, неторопливо растекались по комнате. Каспер несколько раз даже чуть не чихнул – таким резким оказался запах табака. Он завороженно смотрел, как дым закручивается в причудливые спирали и кольца... Вполне возможно, что старик был чемпионом мира по фигурному дымопусканию. Но главное сейчас было не в этом. Кольца и спирали, переплетаясь, принимали очертания какого-то мерзкого чудовища.

Это был Злой Табачный Дух – первый советник и главный визирь профессора Хичкока. А иногда – просто душевный собеседник. Ведь даже Хичкоку время от времени необходимо с кем-то поговорить по душам, ведь так?

Дух имел маленькую голову удава и мощный торс тяжелоатлета. За широкий, расшитый причудливыми арабскими узорами пояс чудовища был заткнут страшный топор.

– Добрая ночь, хозяин, – глухим прокуренным голосом произнес Дух. – У тебя какие-то проблемы?

– Добрая ночь. У Реджинальда Хичкока не бывает проблем, – старик поднял голову. – Проблемы бывают только у моих противников.

– Что же в таком случае заставило тебя обратиться ко мне? Соскучился по старым друзьям?

– Нет, – сухо ответил старик. – Я хочу знать, какие сигареты курит Джеймс Харви.

– Тот самый исполнительный директор?..

– Тот самый.

Табачный Дух скривился.

– Ты будешь долго смеяться, профессор, но он не курит вообще.

– Ага... Я так и думал.

Хичкок еще раз пыхнул трубкой. Дым, клубясь, наполнял тело Духа, словно полость воздушного шара. Тот вырос чуть ли не до потолка.

– Даже если бы Харви курил, я смог бы укокошить его не раньше, чем через лет семь- восемь, – сказал Табачный Дух. – У доктора чересчур здоровые легкие.

– Но ведь что-то у него время от времени болит?

Чудовище пожало плечами.

– Я не могу ничего сказать наверняка о человеке, который не выкуривает хотя бы по полсигареты в день.

– Но ведь ты можешь загнать ему в грудь свой страшный топор!.. – лицо Хичкока капризно сморщилось и стало похоже на сушеную грушу. – Я больше не могу ждать, пока этот очкарик соизволит убраться из замка со своей девчонкой! Неделя, как оказалось – слишком долго для меня!

Старик тяжело задышал и глухо произнес:

– Убей его...

– Ну конечно, – чудовище усмехнулось. – Ты, профессор, до сих думаешь, что я заурядный профессиональный убийца, из плоти и крови? Ха! До Уипстоффа пятнадцать минут лету, а свежий ветер развеет меня, едва я выйду за порог.

– В таком случае придумай что-нибудь! Ведь ты – мой главный визирь, не так ли?

– Давай лучше поговорим по душам, – скривился Табачный Дух. – Устроим большую-пребольшую задушевную беседу. Выпьем кофе, выкурим трубочку-другую, расслабимся... Ты, профессор, как-то неважно выглядишь в последнее время.

– Я выгляжу отлично!

Хичкок резко встал, оттолкнув от себя качалку, и выпрямился.

– Отлично – ты слышишь? – старик неожиданно закашлялся, но кашель его в конце концов перешел в громкий злорадный смех. – Я нахожусь в конце длинного и трудного пути, но я – на пороге своего могущества! Никогда еще я не чувствовал себя столь прекрасно – даже в девятнадцать лет!.. С той самой минуты, когда я впервые услышал о Национальном парке привидений во Френдшипе и о глупом Джеймсе Харви, который заделался его директором, меня не покидает замечательное расположение духа!

– Именно с тех пор ты почти перестал спать по ночам, – просипел Табачный Дух.

– Дурак! Я не сплю оттого, что в моей голове роятся мысли – одна гениальнее другой! Уипстофф с его подземной лабораторией и регенерационным аппаратом, считай, в моих руках – о, теперь я, наконец- таки, бессмертен! Мне нужно распределить всю мою жизнь по столетиям и тысячелетиям... Адская, черт возьми, работенка, но в то же время до чего же приятная!

– Ты слишком рано радуешься... А как же Святой Клаус? Он ведь еще силен. И может разделаться с тобой.

– Не называй его святым! – вдруг заверещал Хичкок. – Никогда!.. Он просто Клаус! Клаус, – произнес он по слогам. – Тебе ясно?!

Старик снова бухнулся в качалку. От его резкого движения Табачный Дух испуганно заколыхался и чуть было не развеялся совсем.

– Клаус... – задумчиво пробормотал Хичкок. – Тоже мне, амбала нашел. Владельцу Уипстоффа не след бояться какого- то сумасшедшего, будь он хоть трижды могущественным призраком... Послушай, Дух! – старик повысил голос. Он еще пару раз пыхнул своей трубкой, чтобы собеседник его стал немного четче и объемней. – Я все-таки не могу ждать. Только сейчас, когда Уипстофф и лаборатория Мак-Файдена находятся у меня под боком, я понял, что каждая минута промедления могут стоить мне очень дорого. Я рискую в одночасье потерять все, чего добился... Харви, черт побери, еще может испортить мне уик-энд. Он должен оставить Уипстофф скорее, чем ему этого хочется – ты понимаешь?

– Все что я могу сделать, хозяин – это познакомить тебя с одним заядлым курильщиком. Он высмаливал по. две с половиной пачки за сутки. К сожалению, я не успел познакомить его с мистером Раком Легких...

– Мне плевать, сколько он курил. Кто этот человек?

– Это не человек. Это Киднеппер Бонча. Он воровал детей в Рокленде и Оберне. В феврале исполнится двадцать лет тому, как он присел на электрический стул. И встал с него уже привидением.

– Бонча... Я слышал о нем.

– Если ты сумеешь объездить его, он превратит Харви и его дочь в два маленьких пакетика фарша.

– Ха, объездить! Твой Киднеппер будет стоять передо мной на задних лапках. И пританцовывать от нетерпения.

Касперу показалось, что Табачный Дух посмотрел в его сторону. Он тихонько пошевелился, и чудовище тут же настороженно замолчало. Несколько прядей сизого дыма, словно щупальца, потянулись в сторону Каспера.

– Эй, – ворчливо произнес Хичкок, – ты что, хочешь два пальца в розетку пристроить?

– Тиш-ш-ше, хозяин, – прошипел Дух. – Тут кто-то есть.

Каспер не стал дожидаться, когда его схватят за ухо. Он перекувырнулся через спину и бросился в прохладный электрический поток...

Его выбросило на снег. Видимо, где- то оборвало линию электропередачи. Каспер по инерции проскользил по волнистой белой поверхности. Потом с сожалением оглянулся на кусок оборванного кабеля. Что ж, придется возвращаться домой пешком.

Похоже, отсюда до Уипстоффа было не больше пяти с половиной секунд лету. Каспер не боялся заблудиться. Он был чрезвычайно горд тем, что ему удалось пробраться в дом на Уилтонской авеню и разузнать о планах Хичкока. И от этого его переполняла вполне законная уверенность в собственных силах.

Расслабившись, Каспер дал небольшого крюка и очутился в городском парке. Однако Уипстофф был уже неподалеку – если заслониться от яркого лунного света, можно было увидеть его величественный силуэт.

– Эй, малыш! – вдруг раздался чей-то. знакомый голос. – Что ты здесь делаешь? Детское время давно кончилось!

Каспер обернулся и увидел Отмороженного – ворчливого снеговика, с которым он познакомился во время прогулки на санках. Тот ковылял по дорожке, неуклюже ворочая из стороны в сторону массивным задом.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Каспер, пристраиваясь рядом. – А я думал, что снеговики все время стоят на месте.

– В движении – жизнь, – тяжело дыша, ответил Отмороженный. – Слышал, надеюсь? На месте стоят только дураки и гипертоники. Потому они и тают в самом начале февраля. А я хочу жить долго – до середины марта как минимум.

– Но это зависит только от погоды, – возразил Каспер. – Здесь, в Новой Англии, ничего нельзя знать наверняка. Сколько раз даже на Рождество было слякотно и дождливо!..

– На Бога надейся, а сам не плошай, – вспомнил очередную народную истину снеговик. – Это только кажется, что погода делается где-то там, на небесах. На самом деле погоду делают снеговики. То есть мы сами.

Отмороженный еще немного подумал и добавил наставительно:

– Снеговик – сам кузнец своего счастья.

«Все-таки Кэт права. Он изрядный зануда», – подумал Каспер.

– А все-таки почему ты не дома? – продолжал интересоваться Отмороженный. – И почему ты один, без взрослых?

Каспер тут же вспомнил о дядюшках: они бы точно урыли этого снеговика.

Впрочем... Нормальный парень этот От-мороженный. Просто сдвинутый немного по фазе. Наверняка и среди людей бывают такие, что лезут ко всем со своими наставлениями и ценными советами. Но это в конце концов ведь тоже разновидность душевной щедрости?

– Я ходил проведать товарища, – Каспер сказал первое, что пришло ему в голову.

Теперь все приличия были соблюдены, и он мог, наконец, сделать отсюда ноги.

– Извините, но мне...

– Твой товарищ тоже теплокровный, как и та девчонка – Кэт, кажется ее звали? – перебил Отмороженный.

Вот прилипала, елки-моталки.

– А с чего вы так неравнодушны к теплокровным? – невольно улыбнулся малыш. – Вы – белый расист?

– Чур тебя, – испуганно пробормотал снеговик. – Я просто беспокоюсь о тебе, малыш. И это вполне разумно!

Но Каспер уже не слышал его. Он мчался в Уипстофф.

И спустя десятую долю секунды уже был в комнате Кэт. Девочка спала, с головой укрывшись одеялом. Малыш прищурил один глаз и заглянул в ее сны. Там было зверски холодно и мрачно. Каспер спел песенку «Димпти-дампти, мальчик Джон», чтобы Кэт не отморозила себе мозги во сне, а потом завалился на книжную полку и до самого утра думал о том, как здорово он сделал, что отправился этой ночью на Уилтонскую авеню.

«Харви, черт побери, еще может испортить мне уик-энд» – вспомнил малыш слова Хичкока... Уж будьте спокойны, профессор: если не Харви, так кто-то другой (Каспер, конечно, имел в виду себя) вам обязательно его испортит!

...А потом он отправился готовить завтрак для Кэт и ее отца.

Утро Каспер еще мог терпеть. Раннее утро. Когда солнце было по-детски ласковым, а если и кусалось, то только в Шутку, не оставляя следов и царапин.

Но потом, солнце взрослело. Оно начинало жлобствовать. Его лучи становились злыми и назойливыми, словно до них доходило, что они не выспались (а им чертовски надоело вставать раньше всех), словно они ненавидели свою работу и готовы были вымещать злость на любом, кто попадется под руку...

Каспер однажды неосторожно задел ставень и кровожадный солнечный зайчик, притаившийся снаружи, тут же цапнул его за шею. Боль была дикая. Шея опухла так, что дядюшка Шланг посоветовал, пока не поздно, сделать прививку от бешенства.

– А то ты тоже превратишься в солнечного зайчика и перекусаешь всех нас.

Слава Богу, обошлось.

...А еще хуже были будильники. В отличие от всех остальных часовых механизмов они были тупыми и брехастыми, как цепные псы. Их звон возвещал окончание раннего утра и начало самого поганого времени суток – Часа Суетливых Сборов.

Это было все.

Мистер Харви появлялся на кухне с помятым лицом и без очков.

– Черт побери, куда подевались мои очки? – вопрошал он с каким-то обидным подозрением в голосе.

Очки всегда оказывались в ванне. Доктор перед сном специально клал их туда, чтобы надеть сразу после бритья и умывания, но потом напрочь об этом забывал.

Кэт поднималась легко, но всегда по полчаса торчала перед трильяжем и потому опаздывала и нервничала. Она страшно суетилась. Каспер подумал, что если бы он был мальчишкой, а она – его подружкой, он, пожалуй, дарил бы ей каждое утро по букету цветов. Бросал бы в окно. А зимой, когда рамы наглухо закрывают и утепляют – оставлял бы букет в почтовом ящике... Чтобы отбить у утра его кислый металлический привкус.

И в том, что сегодняшнее утро все испортило, не было ничего удивительного.

Когда Каспер за завтраком начал рассказывать о ночном путешествии к Хичкоку, у Харви и Кэт от удивления сначала поотваливались челюсти. Но когда он подошел к самому интересному месту в рассказе, доктор вдруг посмотрел на часы, захлопнул челюсть и сказал дочери:

– Милая, ты сегодня здорово тормозишь. Урок начнется через двадцать пять минут.

Мистер Харви считал, что опаздывающий человек – хладнокровный убийца (кажется, мы об этом уже говорили).

– Но, папа!.. – Кэт подняла на него свои большие черные глазищи.

– Никаких «но». Сначала – дело, а потом уже разговоры. Мне не хочется, чтобы моя горячо любимая дочь становилась хладнокровным убийцей... Я пошел заводить машину.

Было бы ладно, если б дело касалось только Каспера. Но ведь опасность грозила прежде всего самому мистеру Харви! Взрослая логика оставалась для Каспера тайной за семью печатями.

Впрочем, по утрам (в этом Каспер был уверен на все сто) мыслительные процессы замирают и остается одна только, инерция. Именно тогда и случаются разные бестолковости.

– Посмотри-ка, что я нашел, – сказал доктор, отправив Кэт в школу и вернувшись в замок.

Он показал Касперу небольшой удлиненный ящик из темного дерева. На боку его висел крохотный замок.

– Ящик лежал у порога, как раз за пакетами с мусором, – сказал мистер Харви. – Видимо, мы с Кэт не заметили его, когда выходили. А сейчас я хотел перетащить мусор поближе к дороге, и... вот.

Доктор задумчиво поскреб подбородок.

– Кто-то подбросил его нам.

– А может, его выкинули из замка еще во время ремонта? – предположил Каспер. – У него вид какой-то... Слишком уж уипстоффский.

– Так ты видел его здесь раньше?

– Нет.

Значит, точно подбросили, – убежденно сказал доктор.

– И что мы с ним будем делать? – поинтересовался Каспер.

Харви на секунду задумался.

– Открывать, – очень уверенно сказал он. – И немедленно, черт побери! Потому что рано или поздно я его все равно открою... Только ненормальный может выбросить такой красивый ящичек, не заглянув, что у него внутри.

Каспер решил, что психиатру виднее.

Доктор попытался руками сорвать замок, но тот не поддавался.

– Может, кочергой? – Каспер за две с половиной секунды сгонял к камину и вернулся с орудием взлома.

– Нет, –покачал головой Харви. – Красивая вещь. Жалко.

Он перепробовал все свои ключи, а когда выяснилось, что они слишком велики для такого маленького замочка, велел Касперу принести все ключики от его заводных игрушек. Не помогло. Потом доктор долго ковырялся в замке всякими проволочками. Затем он вспомнил о заколках Кэт.

О, если бы Харви только мог догадываться, сколь хитер и коварен враг!.. Но он почему-то не догадывался.

– Тысяча чертей!! – воскликнул папочка Джеймс, теряя терпение. – Я все равно его сделаю!

И, словно желая напугать замочек, он показал ему свой средний палец. Это был крайне неприличный жест. Тем более для такого взрослого человека. Еще Каспер вспомнил, что Харви сегодня уже два раза успел чертыхнуться.

«Что-то будет», – подумал малыш.

Он начал смутно догадываться о безграничном коварстве врага. Если бы дело происходило ночью, он быстро догнал бы свою неясную ускользающую мысль. Но увы – на улице все еще стоял день... Впрочем, взглянуть на часы Каспер не удосужился.

– Ладно, давай кочергу, – воскликнул наконец доктор. – Пусть ему будет хуже!

Замок словно ждал, когда к нему применят грубую силу. Едва Харви поддел его кочергой, как стальные челюсти тут же разжались, издав тихое невыразительное звяканье.

Удовлетворенно хмыкнув, доктор схватился за крышку ящика...

– Чем вы занимаетесь? – раздался голос Кэт.

Харви обернулся. Девочка стояла у порога и удивленно смотрела на ящик. Она уже успела снять куртку, повесить сумку на вешалку и сунуть в вазочку на подоконнике ветку омелы, что принесла из школы.

– Что это у вас такое?

Доктор нахмурил брови.

– А почему, позволь спросить, ты не в Школе? – в свою очередь поинтересовался он.

Кэт вытаращила на папочку глаза.

– Но я не могу торчать там круглые сутки! – в ее голосе послышалась обида. – Занятия давно кончились, я целых полчаса ждала тебя на стоянке... В конце концов мне пришлось добираться домой на попутке!

– Постой-ка, – перебил ее отец. Он приподнял очки и устало потер переносицу. – Что ты такое несешь? Ведь...

Но тут взгляд его упал на большие каминные часы. Глаза мистера Харви округлились.

– Пятнадцать двадцать пять, – еле слышно пробормотал он. – Чертовщина... Не может быть! Да мы только несколько минут назад...

Он вскочил на ноги и, порывшись в кармане, достал свои наручные часы.

– Пятнадцать двадцать восемь, – лоб доктора покрылся бисеринками пота. Он затуманенным взором глянул на Каспера и Кэт, затем тоненько нервно хихикнул. – Какое-то недоразумение!

Мистер Харви сделал последнюю контрольную проверку – он потрогал щетину на подбородке и щеках. Доктор знал, что за шесть уроков она отрастает у него ровно на миллиметр (он всегда брился перед тем, как встречать дочь с занятий – ведь она наверняка захочет поцеловать его в щеку).

Доктор вырвал один волосок и поднес его к глазам. Вопль удивления вырвался у него – щетина отросла на миллиметр, да еще с хвостиком!

Он словно во сне неуверенно шагнул вперед, но споткнулся о ящик. Несколько секунд Харви тупо, смотрел на него. Затем, медленно склонившись, он приоткрыл крышку.

– О, Господи!..

Внутри ящик был выстлан синим шелком, присобранном по краям в затейливые складки и рюшечки. На шелковой подстилке расположились три грубые тряпичные куклы.

Одна из них была побольше остальных размером. Ее жесткие волосы забавно торчали в стороны, а вокруг зеленых пуговичных глаз кто-то нарисовал углем круглые нелепые очки.

У второй куклы оказалась черная гладкая шевелюра, доходившая ей до плеч. На месте глаз были пришиты две большие черные пуговицы. Рот был обозначен небрежным мазком дешевой губной помады.

Третья кукла представляла собой просто комок ваты, перетянутый ниткой, отделявшей голову от остального тела. Лицо было размалевано черной краской.

Но, пожалуй, не это так удивило и напугало мистера Харви... Из каждой куклы торчало по меньшей мере с десяток острых спиц и иголок, так что они напоминали морских ежей. Концы игл были выкрашены красной краской. Пятна такой же краски виднелись и на самих куклах.

Вид у игрушек был довольно зловещим.

– По-моему, это вылитый ты, папочка... – произнесла Кэт, рассматривая содержимое ящика. – А это – ты, Каспер. А это...

Кэт протянула руку к кукле с огромными глазами.

– Не трогай!!

Девочка резко отдернула руку и испуганно оглянулась на отца.

– Не трогай, – глухим голосом повторил Харви. – Это черное колдовство... – он облизнул пересохшие губы. – Кому-то сильно хочется, чтобы с нами приключилось несчастье.

Только теперь ему стало ясно, что они попали в ловушку.

– Ох, наивный я дурак! – вскричал доктор.

Время продолжало идти с невероятной скоростью. Стрелки на каминных часах, судорожно дергаясь, описывали круг за кругом. Они с торопливой жадностью склевывали своими воронеными клювами минуту за минутой... Сумрак в комнате неумолимо сгущался, словно невидимый светотехник вырубал одну лампочку за другой, предваряя начало какого-то страшного спектакля.

Обитатели Уипстоффа в растерянности и недоумении смотрели друг на друга. Серые тени на их лицах кружились и раскачивались, вытягиваясь все больше и больше.

Динь-дон-бом-м! Дзинь-дон-бом-м!..

Звон часов на какое-то мгновение вывел доктора Харви из столбняка. Он тут же наморщил лоб и поправил очки (проверенное средство, очень помогает в затруднительных ситуациях). Едва он это сделал, как в голове его вспыхнул крохотный синий огонек – так бывает всегда, когда рождаются умные полезные мысли. Правда, огонек никто не заметил, потому что он находился внутри головы.

– Кажется, я вспомнил, – негромко произнес Харви.

Потом вспышка стал ярче, и доктор добавил уже более уверенно:

– Точно, я вспомнил!

Он упал на колени, захлопнул крышку ящика и стал лихорадочно вправлять на место дужку замка.

– Злые колдуны вуду так уничтожали своих врагов, – бормотал доктор. Замок, никак не желавший прежде открываться, теперь с двойным упорством не желал становиться на место. – Они делали куклу, придавая ей черты своей жертвы. Потом следовало ритуальное убийство куклы... – Харви, скривившись от напряжения, попробовал вдавить дужку внутрь замка. – Короче, главное сейчас – это постараться все привести в первоначальный вид...

И вдруг Харви с бессильной злостью сунул кулаком по ящику.

– Черт, да ничего у меня не получается!

Крышка ящика издевательски скрипнула. Между тем каминные часы шли все быстрее и быстрее. В их внутренностях зарождался какой-то нарастающий металлический шум.

– Может, попробовать заклеить «суперцементом»? – крикнул Каспер.

– А-а... – доктор махнул рукой, давая понять, что даже самый секретный военный клей сейчас не поможет.

Он схватил ящик и растерянно оглянулся. Взгляд его упал на пылающий камин. Языки огня, стараясь поспеть за временем, в сумасшедшем темпе танцевали на поленьях свой «хип-хоп». Харви подбежал к камину и швырнул ящик в огонь.

Пламя поглотило его с низким утробным звуком. Несколько мгновений камин деловито гудел, а затем ослепительный сноп искр огненной отрыжкой вырвался из каменной пасти. Доктор Харви, прикрыв глаза рукой, попятился назад.

Динь-дон-бом-м-м!!.

Каминные часы заскрипели от ярости своими металлическими зубами. Минутная стрелка затрепетала, судорожно пытаясь дотянуться острым клювом до цифры «8»... И осталась на месте. Тени замерли. Языки огня, успокоившись, перешли на медленный фокстрот.

Мистер Харви шумно выдохнул и вытер пот со лба.

– Кажется, пронесло...

Кэт подбежала к камину и заглянула в отверстую каменную пасть. Пламя сожрало ящик без остатка. Лишь на почерневшем осиновом полене каплями металлической росы сверкали остатки злополучного замка. Но прошла секунда, другая – исчезли и они.

– Хичкок выиграл эту подачу, – тихо сказал Каспер. – Он с самого утра водил нас за нос.

– Мы еще отыграемся.

Доктор подошел к Кэт и обнял ее за плечи. Он что-то прошептал ей на ухо. Девочка молча кивнула.

– Извини, Каспер, – сказал Харви. – Мы были недостаточно внимательны утром... А теперь выкладывай все, что тебе удалось разнюхать в доме Хичкока.