Каспер в Нью-Йорке

Глава 9

Галиматья.

Белиберда.

Вздор.

Чушь.

Бред.

Вы заметили – все слова, обозначающие вранье и бессмыслицу, употребляются только в единственном числе?

Это в корне неверно. Можно сказать даже – антинаучно.

Потому что галиматей (или галиматьев? – вы уж извините), белибердов, вздоров, чушей и бредов известно великое множество.

Есть люди, которые профессионально занимаются их изучением и эксплуатацией. Это в первую очередь – члены психбригад, психотерапевты и психологи, вроде папочки Джеймса. Кроме них эту же ниву (только немного с другого краю) успешно вспахивает целая команда экстрасенсов, колдунов, народных целителей, ясновидцев и прочих, сдвинувшихся на почве своих сверхъестественных способностей... Третья команда – это мучимые подагрой старички, которые пишут брошюры, опровергающие не только существование всего сверхъестественного, но также кибернетики, астрологии американской военно-воздушной базы на острове Святого Лаврентия, под самым носом у русских.

И все они (в первую очередь подагрические старички) ищут не там. Самый изысканный бред – это не история о Джиме Моррисоне, который каждую ночь встает из могилы и отправляется на Эттеншен-стрит в Окленде, чтобы надиктовать очередную порцию стихов проживающей там девице Фенелле Дуглас-Домбровски сорока шести лет от роду...

Бредятиной самого высшего качества оказывается чаще всего именно то, что люди привыкли считать вещами разумными. Например – бред о Пяти Континентах, который гласит, будто эпоха Великих Географических Открытий благополучно закончилась, и после открытия Антарктиды (ее на карты занесли последней) все первооткрыватели и первопроходцы должны зарегистрироваться на бирже труда и жить на пособие по безработице.

Полная чушь – поверьте!..

Говорите, так написано в ваших учебниках?.. Ерунда. Не верьте всему, что написано в учебниках. Отличники в древнеегипетской школе бойко шпарили на уроках, что Земля представляет собой панцирь гигантской черепахи, покоящейся на трех слонах – но ведь Земля не превратилась от этого в черепаший панцирь, верно?..

Так вот, запомните, дети: человек открыл еще далеко не все страны. И даже далеко не все континенты!

Если попытаться представить себе весь необъятный мир в виде небоскреба, наподобие того, который занимает главная контора «Фуджи Кемикл», то человек до сих пор успел изучить лишь крохотную кладовку в подвальчике, куда уборщица складывает свои щетки и мусорный совок.

Добрая сотня этажей и десять тысяч комнат, каждая из которых вдесятеро больше нашей темной кладовки – все это пока что остается неисследованным, не исхоженным вдоль и поперек и не выведенным (стыд и позор!) из экологического равновесия. Есть где развернуться, правда?

Хрустальный шар Времени – один из таких неизведанных миров. Он существует вне пространства – только во времени. Это невозможно, говорите вы? Ошибаетесь. Очень даже возможно. Просто вместо квадратных дюймов и квадратных метров нужно пользоваться квадратными секундами и квадратными минутами. Это еще проще, чем переводить американский фарлонг в интернациональные метры и сантиметры.

Присмотритесь внимательнее к циферблату старых часов, что висят на стене в вашей гостиной (непременно старых! «Касио» и прочая электроника тут не годятся) – вы увидите приблизительную и неточную карту стран Хрустального Шара, где до сих пор не побывала еще ни одна научная экспедиция... Человек осмеливается лишь робко продвигаться по проторенной дорожке на самой окраине времени – по окружности циферблата. Он не догадывается о том, что, миновав крупный населенный пункт под названием Два-Часа-Пополудни, можно двигаться не только по оживленной магистрали, ведущей к Трем-Часам-Пополудни (как это обычно мы делаем), а лихо пересечь циферблат и тут же попить чаю в городке Шесть- Часов-Пора-Пить-Чай или полюбоваться на рассвет в пограничной деревушке Эй-Пора- Вставать... А потом – вернуться обратно.

Говорят, в одной из частных коллекций в Провиденсе (штат Род-Айленд) есть подробная карта стран Хрустального шара Времени. Как и карта Земного шара, она состоит из двух полушарий – дневного и ночного (ведь часовая стрелка за сутки успевает обежать циферблат дважды). От каждой цифры во все стороны ведут дороги, чей замысловатый узор первооткрывателям будущего еще предстоит разгадать. Рассказывать здесь о каждой из них нет необходимости. Стоит лишь сказать, что среди этих дорог есть очень опасные.

Например, на границе десяти и одиннадцати часов вечера стоит громадный полосатый столб, на котором написано, что в целях безопасности детям разрешается следовать дальше только в кроватях. На пограничье между одиннадцатью и двенадцатью часами – еще один столб. На нем нарисовано несколько ярко-красных восклицательных знаков и череп с костями. Двигаться дальше несовершеннолетним можно лишь в состоянии глубокого сна.

Здесь начинается Заполночь. Дети, которые не ложатся вовремя спать, нарушают ее границы. Она не оставляет это без внимания и мстит вероломным детям... А возможности у Заполночи – безграничные.

Знала ли Кэт обо всем этом, когда танцевала вместе с парнями из «Take That»? Понимала ли она, чем рискует, пересекая границу Заполночи? Вряд ли...

Именно так, кстати говоря, чаще всего обычные люди и становятся первооткрывателями – не по своей воле, а в силу рокового стечения обстоятельств.

Кэт очень хотелось верить, что за дверью окажется папочка. «Но ведь он сам сказал, что взял с собой ключи!» – вспомнила она. И тут же подумала: «А вдруг они снова пили пиво с дядей Бадди Литтером?..» Да, тогда, может, он и позабыл о том, что время уже позднее, а ключи лежат у него в боковом кармане куртки... Как это ни удивительно, но Кэт просто ужасно хотелось верить во все это.

– Кто там? – спросила она.

За дверью царила мертвая тишина. Из замочной скважины несло холодом. Девочка наклонилась к ней и попробовала рассмотреть пришельца через крохотное треугольное отверстие. Но глаза на сквозняке сразу стали слезиться.

– Говорите, иначе я не буду открывать!..

В ответ раздался еще один звонок, такой громкий, что Кэт невольно отскочила от двери. Она убежала к себе в спальню и бросилась на кровать. Не отрывая напряженного взгляда от входной двери, девочка медленно придвинула к себе подушку, словно защищаясь.

Прошло несколько долгих минут. Никто не звонил. Часы и телефон молчали.

«Наверное, ОН ушел», – с облегчением подумала Кэт. Она на цыпочках приблизилась к двери и прислонилась к ней ухом. Ни звука.

Кэт медленно отвела защелку и резко дернула дверь на себя.

– Совесть у тебя есть, в конце концов? – вдруг обрушился на нее чей-то неприязненный голос. – Сколько ты будешь звонить?.. И раз уж ты решаешься беспокоить людей среди ночи, то хотя бы возьми на себя труд представиться, когда тебя об этом просят!

На лестничной площадке у самого порога стояла, широко, расставив ноги, высокая худая мадам. У нее была маленькая голова, короткие иссиня-черные волосы, в руках – длинный мундштук с сигаретой. Мадам была одета в облегающее платье с блестками... Кэт почему-то сразу вспомнилась Эйфелева башня – может, потому, что знаменитое строение тоже стоит на широко расставленных ногах?

– Извините, – пробормотала Кэт. – Но я ничего не понимаю... Вы кто? И что вам нужно?

Во всех фильмах и комиксах детей похищали, как правило, мужчины – опустившиеся типы со скошенными лбами. О женщинах – тем более таких экстравагантных! – в этой связи нигде не упоминалось.

– Как это – кто я такая?! – возопила Эйфелева Башня, от удивления отступая на шаг. – Я здесь живу!.. Живу – неужели не видно? А ты звонишь мне в дверь, и потом как ни в чем ни бывало интересуешься, кто я такая!.. Вот они, – произнесла мадам, взывая к невидимой аудитории, – современные подростки!..

– Вы ошибаетесь, – сдержанно сказала Кэт. «Наверное, наркоманка какая-нибудь», – подумала она. И собралась захлопнуть дверь.

– Нет уж, постой, – возразила женщина, просовывая ногу в дверной проем. – Раз уж позвонила – будь добра объяснить, что ты хотела от меня.

– Мне от вас ничего не нужно! – крикнула Кэт, отчаянно дергая дверь. Та даже не сдвинулась с места.

– ТЫ ЗВОНИЛА, девочка...

Эйфелева Башня наклонилась к Кэт. У мадам было такое обиженно-терпеливое лицо, словно она битый час пыталась вдолбить девочке какую-то азбучную истину, но та проявила удивительную тупость.

– Все дети звонят, когда хотят узнать тайну, – зашептала мадам, размахивая мундштуком. – Все дети хотят перейти границу... Но при этом они ведут себя вежливо и вытирают ноги о коврик. Еще они говорят, как их зовут, чтобы в случае чего можно было сообщить папочке с мамочкой... Но если ты не хочешь ничего говорить, – Эйфелева Башня глубоко затянулась сигаретой, – ты все равно перейдешь границу. Здесь такие правила.

Судя по ее речам, дело пахло керосином. Кэт даже подумала: а не врезать ли этой сумасшедшей тетеньке по ноге? Но та вдруг молниеносным хищным движением вцепилась в ворот ее спортивной куртки и выдернула девочку из дверного проема, словно морковку из грядки.

– Все, – строго сказала мадам. – Можешь считать, что ты перешла границу, – тут голос ее немного смягчился. – Добро пожаловать в Заполночь! Для детей въездная виза не обязательна, так что иди смело, крошка, и никого не бойся – о’кей?

Тетенька поставила Кэт на пол рядом с лифтом и нажала на кнопку вызова.

– Пустите меня домой! – закричала Кэт, устремляясь к двери своей квартиры.

– Одну секундочку...

Мадам ногой легонько толкнула дверь, и та захлопнулась перед самым носом девочки. Кэт в отчаянии ударила ладонью по косяку и обернулась.

– Вы!.. Вы!..

– А вот и транспорт прибыл, – безмятежно улыбнулась Эйфелева Башня. В этот момент с гулом раскрылась кабина лифта. Мадам схватила Кэт под мышки (ручищи у нее были железные, и в самом деле – Эйфелева Башня!) и швырнула в кабину. Створки тут же задрожали и двинулись навстречу друг другу.

– Пока, кисонька! – мадам на прощанье взмахнула мундштуком.

Кабина поехала вниз. Кэт ошарашенно уставилась на панель, где тревожно мигала цифра «1». Затем она двинула рукой по красной кнопке аварийной остановки, но лифт, поскрипывая, продолжал спускаться.

– Пустите меня!!

Вот и первый этаж. Двери, словно поразмыслив: выпускать? не выпускать? – медленно разъехались в стороны. И тут в кабине погас свет. Кэт в отчаянии нажимала одну кнопку за другой. Никакой реакции.

Она выбежала на площадку и распахнула дверь, ведущую на лестничный марш. Там было темно – хоть глаз выколи. Вдобавок ко всему Кэт показалось, что она слышит какие-то ЗВУКИ.

– Эй, девонька-а? – вдруг окликнул негромкий голос из темноты.

Кэт закричала и выскочила на улицу.

Как назло, ни один телефон во дворе не работал. Кэт побежала по направлению к Тринадцатой авеню – там наверняка должны быть исправные аппараты, откуда она сможет дозвониться до полицейского участка.

Только когда Кэт выбежала из арки и очутилась на тротуаре, до нее дошло, что ЧТО-ТО НЕ ТАК. Какой-то диссонанс, дискомфорт... Она не узнавала улицы, которую переходила как минимум два раза в день и наизусть помнила все вывески на шесть миль вверх и вниз по ее течению...

Что же случилось с Тринадцатой авеню?

Нет, решила Кэт, дело не в тишине, которая окутала все кругом. Хотя тишина и была какой-то уж больно глухой и неподвижной... Может, оттого, что скоро половина первого ночи? «Но ведь завтра суббота,» – тут же возразила сама себе Кэт.

Хорошо. А если предположить, что Кэт потеряла счет времени и сейчас уже не первый час, а, скажем – четвертый? Нет, дело определенно не в тишине...

И тут девочка, кажется, все поняла. На всей Тринадцатой авеню, насколько хватало глаз, не горел ни один фонарь!.. Кэт осмотрелась – в окнах жилых домов также не было ни огонька. Вот откуда дискомфорт – Кэт приходилось все время напрягать зрение!

«Постой-ка… Но в таком случае телефонные автоматы не будут работать, верно?» Девочка подбежала к ближайшему стеклянному колпаку с надписью TAXOPHONE и сорвала трубку.

Вой вьюги. И далекие-далекие голоса – все то же самое, что она слышала по телефону у себя дома.

– Что случилось? – прошептала Кэт.

Ей было страшно.

Однажды, когда Кэт не исполнилось еще семи лет, она проснулась и услышала за окном на улице непонятную речь. Ей показалось, что разговаривают на русском языке. «Ночью была война и Нью-Йорк завоевали русские!» – с ужасом подумала тогда Кэт. Она тут же включила телевизор в своей комнате, и (о, Боже!) симпатичный диктор тоже нес какую-то тарабарщину!.. «Мы погибли! Сейчас в квартиру ворвутся русские солдаты и перестреляют нас!» Родная комната – уютное безопасное гнездышко – сразу предстала перед Кэт в каком-то ином, отчужденном свете. Каждая вещь, каждая игрушка еще прошлым вечером успешно выполняли роль талисманов, эффективных противоядий от коварных укусов внешнего мира. А теперь они будто покрылись прозрачным налетом враждебности. «Меня застрелят в этой комнате, среди моих игрушек,» – плача, причитала тогда Кэт... Конечно же, беспокоилась она напрасно. Через минуту из родительской спальни пришла мама и объяснила ей, что за окном разгружают машину с мебелью рабочие-эмигранты, а по телевизору показывают передачу о Достоевском...

Но тот давний страх, как оказалось, крепко въелся в мозги. Сейчас Кэт до мельчайших подробностей вспомнила чувство враждебности, исходящее от знакомых и родных вещей, которые всю жизнь только прикидывались твоими друзьями, а на самом деле только и ждали, когда ты повернешься незащищенным местом.

Тринадцатая авеню не изменилась – она оказалась ИЗМЕННИЦЕЙ.

Дома, включая даже разноцветную, почти игрушечную коробочку детских яслей, теперь грозили Кэт страшными тайными, спрятанными в глубинах своих подъездов и бойлерных. Узловатые тополя, неподвижно застывшие в сквере, спешили обрадовать ее сообщениями о количестве произведенных под их сенью актов убийства и насилия. Каждый шаг девочки отдавался многократным эхо, будто тротуар сухим асфальтным голосом констатировал: «Я пасу эту девчонку. Как бы быстро она не двигалась – ей не уйти от меня...»

Кэт в полной растерянности остановилась посреди улицы. Все настойчивей казалось, что ее и вправду «пасут», не выпуская из поля зрения ни на секунду.

Словно огромная птица пронеслась над улицей, осенив Кэт своей густой, почти осязаемой тенью. Девочка невольно пригнулась.

– У вас все в порядке, мадемуазель?

Кэт оглянулась. На нее смотрел какой-то тип во фланелевой рубашке и мешковатых джинсовых брюках. Пояс брюк прятался под огромным животом. Голова незнакомца была приплюснутой с боков, и глаза от этого казались посаженными так близко, что были похожи на математический знак бесконечности, распиленный по талии тонкой переносицей.

«Вот кто, пожалуй, по всем статьям подходит на роль маньяка», – цепенея, подумала Кэт.

– У вас какие-то проблемы? – повторил свой вопрос Приплюснутый Маньяк.

– Н-н-нет... – рассеянно ответила девочка, лихорадочно восстанавливая в памяти уроки Барбары Фрикссен.

– Добро пожаловать в Половину-Второго-Таун!.. Готов поклясться, что наш городок еще не видел столь очаровательной особы!

Тип улыбался во весь рот.

– Вы всегда делаете комплименты своим жертвам?

Наука обезвреживания маньяков почему- то упорно не шла в голову. Теперь Кэт выгадывала секунды, нашаривая глазами наиболее верный путь отступления.

– Точно! – обрадовался Приплюснутый. – Галантней меня маньяка не найти во всей Заполночи!

Тут же в его руках появился маленький шприц (наверняка заправленный фенолфталеином).

– Мадемуазель, надеюсь, не боится уколов?..

Кэт взвизгнула и опрометью бросилась по улице.

– Постойте! Так же нельзя!.. – обиженно кричал ей вслед Галантный Маньяк.

Некоторое время девочка отчетливо слышала за своей спиной топот тяжелых башмаков. Когда паника ее достигала критической отметки, Кэт вскрикивала и ныряла в первый попавшийся переулок...

Теперь она даже примерно не могла определить, где находится. Поворот, потом еще поворот, и еще, и еще... Кэт очутилась на широкой улице, похожей на Третью Авеню (хотя не рискнула бы поспорить даже на пять центов, что это и есть именно Третья Авеню). Она бежала прямо по проезжей части, не встретив на своем пути ни одного автомобиля. И вдруг – ррр-р-р-а-а-ххх!! Дальний свет фар ударил ее по глазам так, что Кэт не удержалась на ногах.

Огромный «кадиллак», похожий на хромированный танк, двигался прямо на нее. Кэт перевернулась несколько раз, затем вскочила на ноги и прыгнула к тротуару... Промедли она еще мгновение – и ее расплющило бы о сверкающий капот автомобиля.

– С ума спятили? – заорала девочка вслед машине, кое-как поднимаясь с асфальта.

К ее безмерному удивлению, «кадиллак» в ту же секунду остановился. Дверцы с тихим интеллигентным щелканьем распахнулись и из салона выплыли трое парней с квадратными рожами, половину каждой из которых занимала массивная челюсть. В руках у этих мальчиков было по автомату Томпсона.

– Никто из смертных без нашего разрешения не гуляет по Без-Четверти-Три-Сити, – бесстрастным голосом произнес один из автоматчиков.

Прозвучала длинная очередь, но Кэт уже успела нырнуть в арку огромного, растянувшегося на полулицы дома. Она почти пересекла двор, когда впереди, в противоположной арке, снова засверкали фары «кадиллака».

– Дум-дум-дум-дум!.. Дум-дум!.. Дум- дум-дум-дум! – разносилось по двору монотонное, словно рэпманский речетатив, трио автоматов Томпсона.

Кэт развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась обратно. Она бежала, наступая на собственную тень, прыгающую в такт движению мчащегося за ней автомобиля.

– Подите все к черту, – Задыхаясь, на ходу прошептала Кэт. – Если вы не отстанете через минуту, я плюну на все и... и... и повешусь.

И вдруг свет «кадиллака» куда-то исчез. Кэт выбежала на тротуар и со стоном уткнулась в столб с дорожным указателем. Она оглянулась: из арки никто не выезжал. Девочка уселась прямо на асфальт и заплакала.

Выплакаться ей было просто необходимо – ведь иногда слезы помогают в трудную минуту женщинам точно так же, как трубочка хорошего табаку – старым морским волкам...

Ну вот, так-то лучше.

Спустя несколько минут Кэт решила, что пора взять себя в руки. Она подняла голову и увидела на указателе огромную цифру «3». Под указателем располагался фанерный щит, где было написано: «Самое время сушить весла, господа – вы приехали в Три-Часа-Вилл, в самую глухомань Заполночи».

Кэт, понятное дело, не слишком обрадовалась такому сообщению, но расслабляться было некогда - автомобиль с мальчиками- автоматчиками мог появиться в любую секунду... Она обнаружила, что находится на Т- образном перекрестке. Еще раз скользнув взглядом по указателю, Кэт не обнаружила никакой подсказки и свернула направо.

Три часа ночи, как известно, не самое веселое время суток. И если вы тоже когда-нибудь окажетесь в Три-Часа-Вилле, то лучшее, что вы сможете предпринять – это исчезнуть оттуда как можно скорее.

Если вы свернете на Т-образном перекрестке влево и никуда не будете сворачивать, то очень скоро окажетесь в веселом городишке Вставай-Лежебока-Уже-Девять. Это, пожалуй, наиболее удачный маршрут. Если же вас угораздит выбрать дорогу, ведущую направо (по которой только что бодро зашагала Кэт Харви) – не обессудьте. Вас ждут опасные приключения.

Взгляните на ваши часы, и вы убедитесь, что справа от цифры «3» ничего нет. Край циферблата, за которым пустота – дорога, ведущая в никуда.

«Никуда» – выражение фигуральное, которое применительно к территории Заполночи может означать и Ущелье Бессонниц, и Долину Сновидений, и Тот Свет. «Виллис», на котором Мбвана Матумба отправляется в Аббад совершать свой ежедневный трудовой подвиг, выезжает из Три-Часа- Вилла именно по дороге, идущей направо.

Едва услышав сзади рев автомобильного двигателя, Кэт предусмотрительно бросилась подальше от дороги (она все еще была под впечатлением трио автоматчиков – даже нечаянно вскрикнула от страха). Девочка укрылась бы в каком-нибудь подъезде или арке, но к этому времени городская авеню успела превратиться в пригородное шоссе, которое обступали лишь редкие деревья, утопающие в молочно-белом тумане...

На дороге появился «виллис». Пожилой негр с черной повязкой на глазах дремал на заднем сиденье, время от времени тычась головой в могучую спину шофера. Ему снилась периодическая таблица Менделеева с пустым квадратиком, в который он, Мбвана Матумба, собственной рукой вписывает слова – «мирроидная медь – Ferrum mirrodium». Так-то!

А потом появлялось страшное лицо Главного Смотрителя (а в самом деле интересно – как он выглядит-то? Его вообще кто-нибудь видел живьем?). Ох... Как Мбвана испугался, когда стало известно, что из Аббада сбежал этот мальчишка Каспер! Смотритель мог запросто вычислить, кто пообдирал медные листы в нише на шестом уровне. А может, уже вычислил? Матумба очередной раз врезался в спину водилы и проснулся.

– Приехали? – пробормотал он.

Шофер, конечно же, ничего не сказал, что позволило негру уловить негромкий, комариной мощности, детский вскрик. Мбвана почувствовал какую-то странную дрожь в коленях. «Господи, кому еще быть на этой проклятой дороге, как не сорванцу Касперу?» – вдруг подумал он.

И тут же хлопнул шофера по плечу.

– Стой!.. Там мальчишка, сбежавший из Аббада!

«Виллис» продолжал нестись вперед. Шофер медленно повернул голову к мистеру Матумбе, проверяя, хорошо ли сидит на нем повязка (сухие длинные пальцы, лежащие на баранке, чуть заметно пошевелились), и снова уставился на дорогу.

– Чего ты? – непонимающе пожимал плечами Мбвана. – Поймали бы сорванца – глядишь, на День Благодарения оказались бы с лишней сотней в кармане...

По виду строение напоминало мотель. Дорога, приближаясь к нему, делала замысловатую петлю, а потом уходила дальше, к Ущелью Бессонниц. Но Кэт решила остановиться здесь.

Во-первых, ее здорово клонило ко сну – ведь девочка только что пересекла Долину Сновидений. Перебороть свой сон она бы сумела, но вот усталость – навряд ли...

Во-вторых, Кэт обнадежило то, что во всех окнах мотеля горел свет. После многих-многих миль, погруженных во мрак За- полночи, это показалось ей добрым знаком.

В-третьих, над входом в мотель висела вывеска «Заблудшая овечка».

«Это как раз про меня» – подумала Кэт. Она оценила проницательность автора вывески. И смело толкнула входную дверь.

«Заблудшая овечка» была разбойничьим притоном, местом проведения культурного досуга всякого сброда, который жил исключительно ночной жизнью. Это были крупные и мелкие хищники, будущие узники Аббада – воры, разбойники, пираты, налоговые инспекторы, каннибалы и карточные шулеры.

Ни один из посетителей «Овечки» не мог вспомнить, чтобы сюда когда-нибудь заявлялась двенадцатилетняя девочка-подросток... Потому, когда Кэт вошла в холл и маленький колокольчик над входной дверью тихонько прозвенел, все небритые и помятые рожи, какие только были в притоне, повернулись к ней.

– Девочка-а-а... – удивленно прохрипел обрюзгший негр-каннибал, у которого на макушке была привязана четвертая пястная косточка капитана Джеймса Кука – подарок бабушки, фамильная реликвия.

– У-У-У-У-У-У… – дружно промычали все посетители «Овечки».

Кэт так и не поняла: они обрадовались ей или наоборот огорчились? Но тут из-за дубовой двери, находящейся в противоположном конце холла, выскочил маленький щуплый человечек и, вращая ярко-зелеными кукольными глазками, закричал:

– Все готово, джентльмены! Прошу занимать места!

Разбойники, воры, пираты и каннибалы тут же забыли о существовании Кэт. Они с грохотом вскочили со своих мест и рванулись к дубовой двери (маленький человечек предусмотрительно спрятался за створкой). Это было похоже на срочную эвакуацию во время атомной бомбардировки. Через четыре с половиной секунды холл опустел. Несколько столов оказались опрокинутыми, по полу с унылым звяканьем катались бутылки, орошая паркет виски и ромом.

Зеленоглазый человечек вышел из-за створки, внимательно посмотрел на Кэт и спросил ее:

– Ты делаешь ставки?

– Нет, сэр. Я хочу спать.

Человечек кивнул и, не говоря больше ни слова, скрылся за дверью.

Кэт подняла с пола стул, задвинула его в темный угол и села. Она устало положила руки на колени, а голову – на руки. Ее мозги уже отказывались переваривать информацию, и девочка боялась, что если она еще заглянет в соседний зал, где делают ставки, то голова просто разорвется от избытка впечатлений.

Ей необходимо некоторое время отдохнуть от мыслей и ни о чем не думать – именно так, наверное, посоветовал бы папочка, будь он сейчас рядом...

Но как же тут не будешь думать, если Кэт оказалась неизвестно где, а в их с папой квартире сейчас наверняка хозяйничает Эйфелева Башня? Как тут не думать, если за последние два часа она дважды (или трижды? или тридцать трижды?) была на волосок от смерти?.. Как можно ни о чем не думать, если папа скоро должен вернуться домой с работы, а Кэт сидит в разбойничьем притоне в нескольких десятках метров от настоящих каннибалов, воров и налоговых инспекторов?

И Кэт думала. Думала. Думала. Правда, мысли ее, вместо того, чтобы обрести какое- то конструктивное направление, только вращались вокруг последних событий, словно ночные бабочки вокруг светящегося абажура.

В конце концов девочка чуть не уснула. Вдруг из-за дубовой двери раздался такой оглушительный рев, что сон в мгновение ока сложил в чемодан все свои пестрые китайские зонтики и тут же улетел прочь.

Кэт поднялась со стула и прошла в дальний конец холла. Крики стали громче и явственней.

– Дави его, дави!.. Лупи!

– Он уходит!.. Не давай уходить ему, Алмонд!

– Не давай!

– Алмо-о-о-онд!!

– А-а-а-а-алмонд!!..

– А-а-а-а-а-а-а-а!!!..

Это было похоже на взрыв звуковой бомбы мощностью в несколько десятков мегадецибелл. Кэт показалось, что толстая дубовая дверь сейчас окажется вынесена взрывной волной...

Интересно, что же способно привести в неистовый восторг столь суровую публику? Может, стоит глянуть одним глазком?.. Девочка оказалось настолько заинтригована, что на время позабыла об усталости. Она осторожно приоткрыла створку двери и заглянула внутрь.

Она увидела довольно внушительный зал, освещенный множеством ламп, одетых в засиженные мухами плафоны.

Кэт увидела целый лес широких спин, нестройно раскачивающийся в стороны, как во время бури. Лес грозно гудел. Время от времени над ним пролетала пустая бутылка или консервная банка.

Позади возвышался деревянный помост, огороженный двумя рядами темно-рыжих металлических канатов. Кэт сообразила, что это, похоже, боксерский ринг... Сперва ей показалось, что он пуст. Лишь бурная реакция зрителей, которые то и. дело оживленно тыкали пальцами в сторону ринга, заставила девочку всмотреться повнимательнее.

И она увидела.

По рингу двигались две призрачные фигуры, сквозь очертания которых просвечивали блики на медных канатах. Фигуры казались телевизионными изображениями, каким-то образом извлеченными из экрана с подсевшей трубкой. Кэт протерла глаза, но ничего не изменилось. Только теперь она еще поняла, что призраки летают над помостом, не касаясь его ногами.

– Простите, сэр, – Кэт тронула за рукав разбойника, сидевшего к ней ближе всех, – вы не знаете, что здесь происходит?

– Отстань, – даже не оглянувшись, огрызнулся тот. – Не видишь – Алмонд мочит Коренастого?..

Разбойник запихал в рот свою густую бороду, задумчиво пожевал и выплюнул.

– Дави-и-и-и!! – завопил он, азартно молотя по воздуху кулаками.

Разбойник не соврал. Призрачные фигуры дубасили друг друга что было сил. Это было что-то вроде кикбоксинга с элементами воздушного перехвата. Боксеры атаковали сверху, снизу, пикируя и перекручиваясь в мертвой петле. Время от времени на ринге что-то вспыхивало разноцветными огнями; свет был ярким до боли –• как от фотовспышки.

Кэт уже была готова задать разбойнику еще пару вопросов (что вряд ли понравилось бы ему, но увы! – донельзя заинтригованная девочка на время забыла об осторожности). К счастью, взгляд ее упал на плакат, белеющий на стене рядом с рингом. Он был небрежно намалеван от руки на большом листе бумаги (это была перевернутая изображением внутрь старая пиратская карта) и приклеен липкой лентой.

Из всего текста сознание Кэт выхватило в первую очередь слово «привидения». Она еще не знала, что восточнее Три-Часа-Вилла, на пограничье с Тем Светом, привидения считаются таким же же-обычным явлением, как мексиканцы на южных окраинах Аризоны, Нью-Мексико и Техаса.

– Извините, – на всякий случай сказала Кэт, пытаясь протиснуться поближе к. рингу.

Разбойники и каннибалы не обращали на нее никакого внимания, поглощенные ходом поединка. На Алмонда, который в местной табели о рангах значился четвертым номером, были поставлены большие деньги (хотя основная часть финансовых резервов дожидалась выхода Каспера-Цыпленка), и болельщикам сейчас было не до маленьких девочек.

Между грубоотесанными глыбами тел разбойников зияли огромные зазоры, и Кэт довольно быстро сумела протиснуться к помосту. Она появилась там как раз в тот момент, когда одно из привидений (на нем были ярко-красные призрачные трусы), проведя серию молниеносных ударов, вдруг по-змеиному обвилось вокруг тела противника (в фиолетовых трусах) и занесло вверх руку.

Кэт, обмерев от удивления, смотрела, как кулак вдруг вспыхнул ослепительным красным светом и медленно... поехал вверх!

– Алмо-о-онд! – взревел зал.

Болельщики затопали ногами.

А рука все вытягивалась и вытягивалась, словно телескопическая антенна. Привидение в фиолетовых трусах (это, судя по всему был Коренастый) отчаянно билось в объятиях соперника и громко пыхтело.

И вдруг полыхающий красным кулак, почти достигнув изуродованного мухами плафона на потолке, сорвался вниз и, словно раскаленное пушечное ядро, со свистом полетел в Коренастого. Девочка зажмурила было глаза, но в последний момент успела заметить, как тот чуть склонил голову и, едва кулак оказался в дюйме от него, мастерски, по-футбольному, переадресовал передачу... В результате кулак засветил в челюсть своему хозяину.

Алмонд несколько мгновений с невыразимым удивлением смотрел на Коренастого, а затем по спирали, словно шланг, осел на землю и пал жертвой собственного коварства.

Разбойники, пираты и каннибалы разочарованно загудели.

На ринг полетели пустые бутылки и консервные банки. Алмонд,-похожий на подбитый аэроплан, со стонами спикировал за сцену, по дороге попытавшись укусить победителя за ухо. Коренастый ловко развернулся и, отлетев вглубь площадки, замер в боевой стойке.

– Давай Цыпленка сюда! – заорал небритый каннибал с косточкой в прическе.

– Цыпленка! Цыпленка! – заскандировали остальные болельщики.

Свет в зале померк. Лишь два или три плафона остались мерцать тусклыми сиреневыми светлячками. Публика притихла. Кэт увидела, как фигура Коренастого в темноте словно выдвинулась вперед. Сейчас ее очертания стали четче, реальнее и страшнее. Перед девочкой был настоящий фиолетовый монстр.

Ринг неожиданно осветился яркой желтой вспышкой. Кэт зажмурилась. Когда она открыла глаза, то увидела рядом с Коренастым два ярких шара цвета крепко взбитых желтков.

Зал взорвался восторженными криками:

– Цып-цып-цып!..

Свет из шаров поплыл вверх, словно заполняя невидимый сосуд в форме человеческого тела. Прошло полсекунды – и в результате эффектной метаморфозы на ринге появился невысокий мальчик-призрак в синих полосатых трусах.

Плафоны под потолком вспыхнули. Публика издала еще один рев мощностью в тридцать мегадецибелл и валом повалила в ближний к двери угол, где за столиком сидел щуплый зеленоглазый человечек Файтер Киллбобс и принимал ставки.

Кэт не отрывала взгляда от Каспера- Цыпленка. Уже через секунду после того, как он появился на ринге, у девочки не оставалось ни малейших сомнений – фамилия этого парня когда-то была Мак-Файден. Когда-то, когда он еще был жив...

– Каспер! – не выдержав, крикнула девочка. Маленький боксер удивленно повернулся в ее сторону. У Кэт перехватило дыхание – без всяких сомнений, это был он... У мальчишки было растерянное и измученное лицо.

Кто-то положил руку на плечо Кэт. Она вздрогнула и резко обернулась. Все пираты, разбойники, воры, налоговые инспекторы и каннибалы дружно уставились на нее. Они сосредоточенно жевали табак (девочка слышала, как двигаются их челюсти) и молчали.

– Эй? – вдруг удивленно воскликнул кто-то в толпе. «Разве я что-то сделала не так?» – со страхом подумала Кэт.

И снова чья-то черная, осязаемая тень пронеслась над девочкой, заставив ее пригнуться. Кэт бросила короткий взгляд вперед и увидела, как стены «Заблудшей овечки» раздаются в стороны, набухают огромными пузырями и лопаются, словно кинопленка, плавящаяся в проекторе.

– Эй? – настойчиво повторил кто-то из пиратов.

На этот раз – над самым ухом девочки.