Каспер в Нью-Йорке

Глава 4

Еще когда Каспер был двенадцатилетним мальчишкой, он твердо усвоил, что от жизни можно ожидать каких угодно сюрпризов, чаще всего – неприятных. Это как в уравнениях с двумя неизвестными, которые Каспер терпеть не мог: в девяносто девяти случаях из ста «а» и «в» оказывались вовсе не теми числами, которые он ставил в графе «ответ».

Но оказалось, что и смерть таит в себе массу неприятных сюрпризов. Издали, конечно, она смотрелась, как всего-навсего ОДНА БОЛЬШАЯ неприятность. Но это – только издали. Стоило только подойти к ней поближе, как большая смерть обернулась тысячью крошечных смертей. И ни одна из них не была понарошку.

Самой поганенькой маленькой смертью, была перспектива бесконечной отсидки в Аббаде. Восемьсот лет!.. Для существа, впервые осознавшего себя не более тринадцати лет назад, это было равносильно вечному заключению.

Возможно, Каспер приспособился бы в конце концов к медленному течению времени и научился бы оперировать не секундами, а годами и десятилетиями... Но это было невозможно, пока все заключенные Аббада (за очень малым исключением) презирали его и делали все, чтобы мальчишка начал отмечать зарубками каждую десятую и сотую долю проклятых мгновений, проведенных здесь. Его запихивали в банки, пробирки и спичечные коробки, откуда выпускали только на время утренней и вечерней проверки. Однажды Каспера измолотили в лепешку, потом скатали в трубочку и плевались из нее жеваной бумагой...

Воры и казнокрады, что сидели в Аббаде, устраивали целые шоу, принародно подсчитывая награбленные в течение земной жизни суммы, затем деля их на срок отсидки и получая в результате ТО, РАДИ ЧЕГО И ПОСТРАДАТЬ НЕ ГРЕХ.

– Я купил каждый год отсидки за две тысячи награбленных долларов! – с гордостью объявлял один.

– А я – за шесть тысяч семьсот! – объявлял другой.

– А я – за десять триста!

– А я...

Чем выше сумма сделки – тем большая честь вору. Каспер же заплатил за каждый свой год... Сколько-сколько?.. Сотню долларов делим на восемьсот лет... Мгм-м. Двенадцать с половиной центов. Двенадцать с половиной центов, разрази их гром!.. Иначе говоря, триста шестьдесят пять дней заключения Каспера стоили столько же, сколько коробка самых дешевых спичек. Когда обитатели Аббада узнали об этом, у них чуть животы не полопались от смеха.

У Аббадских убийц и маньяков – свой счет. Они тоже подсчитывают, сколько заплатили за пребывание на Постылом холме. Но уже не в долларах, а в человеческих жизнях.

– У меня каждый год идет за два!

– А у меня – за восемнадцать!..

– А у меня...

– А у меня...

Касперу сказать нечего. Ему кажется, что первый год его заключения длится уже по меньшей мере тысячелетие. Но это – из другой оперы. Об этом лучше промолчать.

Одно из страшнейших ругательств в Аббаде – «Хампердинк». Касперу так и не удалось узнать, какой смысл кроется за этим словом. Его пускают в ход лишь в том случае, если лицо, к которому обращаются, находится достаточно далеко, или уже отчалило дальше по этапу – на Второе Небо (и далее – до Седьмого) или в Полное Ничто. Китаец Фынь говорил, что обозвать кого-нибудь в глаза Хампердинком – то же самое, что предложить собеседнику сыграть в русскую рулетку... Кто-то из двоих после такого оскорбления должен развоплотиться. «Это закон природы», – говорил Фынь.

Ну а самое-пресамое распоследнее слово (даже рука дрожит написать его) – это «функ». Хуже и представить себе нельзя. Если бы на Том Свете существовали ядерные сверхдержавы, то стоило бы только одному из ядерных президентов прикрепить сзади к пиджаку другого ядерного президента бумажку с этим ругательством, как через минуту повзрывались бы все водородные бомбы и наступила бы ядерная зима...

Каспера обзывали и Хампердинком, и функом. А также хунком и фампердинком. А еще финном и хампердунком. При этом никто из обзывавшихся нисколько даже не робел оттого, что Каспер может взять и разорвать его на части. По правде говоря, мальчишка до конца не понимал, почему ему следует обижаться именно на эти слова, в то время как он знал множество куда более обидных прозвищ (дурак, например, или – крышка от унитаза).

...И только поэтому он сразу не заехал Гуччи по роже, когда тот подлетел ночью к его нарам и громко внятно произнес:

– А теперь, помойный функ, молись... Тебе будет не больно. Но зато очень-очень обидно.

Он схватил Каспера за ухо и потянул вниз. Мальчишка рванулся было в сторону, но вымогатель и бутлегер только хрипло хохотнул:

– Еще одно резкое движение, малыш, и твое ушко упорхнет от тебя, словно мотылек.

Двести сорок пятая камера была приятно взволнована. Сеансы ухотерапии Каспера превратились для заключенных в подобие любимого телесериала.

– Только чтобы без шума, – пророкотал из-под потолочной балки Уджо Гаечный-Болт. Его в камере все слушаются, потому что Уджо – авторитет. Крутизна. Примерно в два с половиной раза круче, чем Гуччи-Зубило.

– Мы будем вести себя тихо, как мышата, – хихикнул Юджин.

Каспер примерно догадывался о том, что затеял Зубило (все это повторялось не раз и не два). И знал, что помощи ждать неоткуда. Ему было наплевать, какими словами его обзывают и какое мнение о нем складывается у сокамерников, но делать что-то надо было.

На полу стояла пустая стеклянная банка, которую кто-то украл из шкафчика мистера Матумбы. Гуччи собирался запихать туда Каспера и закрыть крышкой из мирроидной меди, чтобы пленник не мог вырваться наружу раньше времени. Затем банку ставили на спиртовку, и тогда Кислый Юджин, как правило, объявлял голосом Джона Кеннеди:

– Господа!.. Дамы!.. Дети!.. Комнатные и домашние животные, а также их паразиты и паразиты их паразитов!.. От имени правительства я обращаюсь ко всему американскому народу, ко всей великой-нации! У меня дрожит голос, у меня дрожат колени и кончик носа, у меня подергивается веко – все оттого, что вместе с вами я переживаю историческую минуту... О, да! Мы были первыми, кто отправил на Луну пилотируемый космический корабль с человеком на борту, – Юджин шумно высмаркивался в плечо соседу и торжествующим голосом завершал речь: – И мы будем первыми, кто отправит на Луну привидение! Наше; американское привидение, поняли, да?.. Ура! Ура!..

В этот момент Каспер, чей объем тела от нагревания успевал увеличиться в несколько десятков раз, с ревом вышибал медную крышку и под одобрительный рев сокамерников врезался в потолок, распластываясь там тонким ровным слоем... Это было и в самом деле унизительно.

...Гуччи хладнокровно наматывал ухо Каспера на свой палец. Гнусная ухмылочка раздвинула в стороны толстые щеки. Он уже успел подтянуть малыша к банке.

– Сам залезешь или как? – поинтересовался бутлегер и вымогатель.

– Сам, – твердым голосом ответил Каспер. – Ты сам полезешь туда, вонючий вчерашний пудинг.

Камера притихла. Подобной дерзости мальчишка себе еще не позволял... Конечно, это был чистой воды блеф, и все-таки Каспер собирался сразу после этих слов ткнуть Гуччи в ухмыляющуюся физиономию. А там– будь что будет.

Малыш сконцентрировался таким образом, чтобы вся его энергия перетекла в правый кулак. Удар должен быть молниеносным (пока Гуччи не успел опомниться) и сокрушительным (чтобы потом он опомнился очень нескоро). Каспер закрыл глаза и выбросил вперед руку.

Удар не достиг цели. Неожиданно Каспер почувствовал сильный толчок в грудь, от которого он несколько раз перекувырнулся в воздухе, словно зайчик-мишень в тире... Пока он концентрировался, Кислый Юджин подполз к нему сзади и, подмигнув Гуччи, встал на четвереньки. Бутлегеру и вымогателю оставалось только толкнуть малыша и тот, сделав головокружительный кульбит, грохнулся прямо на банку.

– Нехорошо грубить старшим, соплячок, – с укоризной произнес Зубило, опуская свой кулак сверху на Каспера.

Бедняга тут же провалился внутрь банки. Из отверстия в беспорядке торчали лишь руки, ноги и голова малыша. Туловище уже было внутри.

– Выпусти меня отсюда, дурак! – кричал он.

– Хе-хе-хе, – оскалился в ответ Юджин.

Гуччи деловито запихивал Каспера в банку большим пальцем. Каспер попытался укусить его, но опытный в таких делах Зубило был настороже.

– Но-но! – с улыбочкой грозил он.

Сверху с грохотом опустилась крышка. Малыш заметался в банке, пытаясь выпихнуть ее головой... Пустая трата сил. Гуччи уже уселся на банку. Юджин приволок закаточную машинку и, пока его босс сноровисто производил закатку, корчил рожи Касперу через стекло. J

– Гы-гы-ы-ы!.. Хампердинк! Хампердинк!.. Понял, да? Гы-ы-ы!

В банке было ужасно тесно. Субстанция, из которой состоит привидение, имеет гораздо меньшую плотность, чем человеческое тело, но всему есть свой предел. Ведь дело не в плотности и не в объеме. Дело в унижении – в этом архисложном физическом понятии... Вас никогда не запихивали в шкаф для учебных пособий? Нет? Тогда подойдите к кому-нибудь из старшеклассников и попросите сделать это для вас. Старшеклассник, думаю, не откажет. И тогда вам все сразу станет понятно.

...Из-под потолка раздались жидкие хлопки. Зрители были довольны.

– Господа! – начал паясничать Юджин. – Пока мы с вами наслаждаемся историческим моментом, русские кусают локти от досады: «о-о-о, эти янки опять опередили нас!..»

Он сделал вид, будто прохаживается по камере с репортерским микрофоном.

– А как себя чувствует наш чудо-пилот, наш национальный герой?

Юджин поднес воображаемый микрофон к банке, за синеватым стеклом которой в растерянности метался Каспер.

– Он чувствует себя замечательно! – торжественно объявил призрак. – Только немного волнуется... Но ведь и все мы здесь тоже волнуемся, не правда ли, господа?

Гуччи схватил Юджина за шиворот.

– Хватит болтать! – рявкнул он. – Лучше тащи спиртовку.

Кислый не дал себя уговаривать и тут же метнулся в дальний угол камеры, где в специальном тайничке, оставленном кем-то из предыдущих поколений узников Аббада, хранилась бронзовая спиртовка с витой ручкой. Гуччи чиркнул пальцем о стену, и тот расцвел синеватым пламенем.

Когда загудела спиртовка, Каспер не почувствовал боли – он лишь отметил для себя, что начинает неотвратимо увеличиваться в объеме.

Но это не сулило ничего хорошего.

Каспер смотрел на кривляющуюся рожу Юджина, потому что отвернуться уже не было возможности. Он настолько плотно заполнил собой банку, что с трудом мог раскрыть рот.

– Через пару секунд должно бабахнуть! – радостно объявил Кислый, заглянув в расширенные глаза Каспера. – Ура! Ура! Да здравствует первое пилотируемое привидение!

И тут Каспера осенило... Малыш от неожиданности чуть не вырвал мирроидную крышку раньше положенного. Он еще несколько раз с сомнением переводил взгляд с Юджина на Гуччи и обратно. И все-таки решился.

Он стал делать отчаянные знаки своим мучителям, широко раскрывая рот и закатывая глаза.

– Чего он хочет? – оттопырив нижнюю губу, поинтересовался Гуччи.

– Ему надо на минутку выйти, – Кислый Юджин затрясся от беззвучного смеха.

Гуччи осторожно подплыл к банке и уставился на Каспера. – Чего?

Малыш с нетерпением ждал этого момента. Он набрал побольше воздуха и гаркнул изо всей силы:

- Фу-у-у-у-унк!!!..

Банка едва не взорвалась от крика. Зато, кажется, кое-кто понял, о чем шла речь. Гуччи-Зубило – так уж точно. Он вдруг замигал разноцветными огнями, как цветомузыкальная установка (так бывает со всеми привидениями в момент крайнего волнения), а щеки его куда-то провалились. Гуччи в считанные доли секунды похудел в десять раз – вот как он огорчился!

Бутлегер и вымогатель некоторое время молча трясся мелкой дрожью. Затем, оглушительно взревев, он застучал кулаками в грудь, словно призывая всю камеру в свидетели нанесения ему страшного оскорбления.

Двести сорок пятая остолбенела. Вернее, заключенные не выходили из шока с той самой минуты, когда Каспер прокричал роковое слово. И только теперь они стали потихоньку двигаться поближе к середине камеры, чтобы занять самые удобные для обзора места.

Эта часть сериала может оказаться последней!..

Гуччи отшвырнул в сторону спиртовку, бросился на банку и, рыча от ярости, стал отдирать крышку.

– Босс! – пропищал Кислый Юджин. – У нас есть консервный нож!

Боссу было наплевать. Он слопал бы невскрытую банку вместе с его содержимым, если бы был уверен, что Касперу от этого поплохеет.

А Каспер уже знал, чем закончится шоу «Пилотируемое привидение». Несмотря на то, что огня под банкой уже не было, тело Малыша успело набрать свой критический объем. Каспер вздохнул и мысленно приготовился к полному развоплощению.

В этот момент банка бабахнула. Вот так - БРРРДЖЖЖЖ-БАХ!!

Крышка врезала Гуччи прямо по перекошенной физиономии, и, увлекая его за собой, понеслась вверх. По пути она несколько раз чиркнула об стену, и заслуженный бутлегер и вымогатель Соединенных Штатов оставил на шершавой поверхности длинный размашистый след.

– А-а-а-а-а!! О-о-о-о!! Ы-ы-ы-ы-ы!! – орал на разные голоса Гуччи, продолжая раздавать стенам свои автографы.

В конце концов он воткнулся в потолок, в результате чего на месте столкновения образовался тонкий ровный блин. С его поверхности на обитателей двести сорок пятой камеры ошарашенно смотрели два выпученных красных глаза.

Касперу пока что везло больше (но только пока!). Когда он вот-вот должен был вслед за Гуччи размазаться по потолку, малыш успел ухватиться за чьи-то нары. Он едва не оторвал их от балки, и все же удержался... Теперь ему оставалось лишь молча раскачиваться, ожидая, как решится его дальнейшая судьба. Впрочем Каспер уже был готов к самому худшему.

– Босс! Босс! – хныкал Кислый Юджин, глядя на Гуччи. – Ты чего?

Гуччи еще ни разу не попадал в такой переплет. Он получил смертельное – смертельней не бывает! – оскорбление, и вместо того, чтобы размазать обидчика в лепешку, сам оказался размазанным по потолку... Где же справедливость, черт подери?!

– Мальца никому не трогать! – сдавленно прохрипел он, вращая глазами. – Чистюля – мой!

Уджо Гаечный-Болт с недовольным видом, поморщился, давая понять, что Зубило еще не дорос до того, чтобы отдавать ему приказания... Но смолчал. Если разобраться, то Гуччи просто офонарел от обиды. После того, как тебя обзовут функом, это вполне простительно.

Сверху послышалось шипение. Гуччи-Зубило (вернее, блин, в который он превратился) пригорал от злости. Края блина почернели, из-под них вырывался зловонный дым... Вот-вот бутлегер и вымогатель должен был отлепиться от потолка и приняться за осуществление сурового возмездия.

Каспер вскарабкался на нары, готовый в любую секунду дать последний бой.

– Чистюля, ты «Отче наш» помнишь? – спросил кто-то рядом.

– Отстань.

Крак!..

Подгоревший блин, называвшийся некогда Гуччи-Зубило, оторвался от потолка и с сухим треском врезался в каменный пол. От него откололось два или три здоровенных куска, один из которых, покружив задумчиво по камере, закатился в угол.

– Босс! – истошно завопил Юджин. – Не покидай нас! Каспер молча наблюдал. Он не любил тешить себя безумными надеждами.

Как оказалось, не напрасно. Каждый из кусков вдруг начал стремительно набирать объем, словно надувная игрушка, к которой подсоединили автомобильный насос. Вот обрела свои обычные очертания верхняя часть туловища Гуччи, потом удивленному взору Каспера предстала голова (губы расплывались в зловещей усмешке, а глазки ярко вспыхивали, словно красный фонарь светофора: стой, где стоишь, несчастный!)... Она выкатилась из угла и, подпрыгивая, словно мячик, в мгновение ока преодолела расстояние, отделяющее ее от туловища. Один из кусков подгоревшего блина обратился в ноги Гуччи, другой – в руки.

Наконец все эти разрозненные части со звуком, напоминающим негромкий хлопок, соединились в единое целое.

– А вот и я, Чистюля! – взревел Зубило.

Он был похож на бомбу, начиненную тротилом под самую завязку. Касперу казалось – посмей произнести он хоть ползвука, как детонатор мгновенно сработает, и бомба разнесет его на миллионы мелких частичек.

Вся энергия Гуччи переливалась в правый кулак, который безудержно набухал, раздувался... Когда он вырос до размеров пушечного ядра, Зубило размахнулся и, хекнув, послал его в сторону Каспера.

Кулачище легко отделился от руки, словно отработанная ступень ракеты. С пронзительным свистом он приближался к Касперу. Малыш прекрасно знал, что за жизнь ему бояться нечего – она утеряна для него безвозвратно. Но существует немало способов погасить и тот тусклый красный огонек в глазах привидения, который сами они называют «не жизнью»... Надо только знать, куда бить.

Глаза Каспера забегали... Он попытается увернуться, разрази их гром!.. Попытается!..

– ГРАА-А-У-УУ!! – вдруг раздался жуткий рев, смешавшийся со скрипом распахиваемой двери камеры.

– ГРА-ААА!!. ГР А-А-А-А!!

Перед Каспером мелькнула черная тень – тень куда более густая и черная, чем сама ночь. Малыш вдруг оказался прижатым к полу. Он слабо трепыхался, словно платок из легкого прозрачного шифона, на который наехал танк.

Каспер приподнял голову. На него смотрели желтые, без зрачков, глаза цербера. Из открытой пасти (зубов было столько, что казалось удивительным, как такая пасть вообще захлопывается) тонкой струйкой текла слюна. Она проникала сквозь Каспера, будто не встретив на пути никакого препятствия, и собиралась на полу лужицей. Морда пса чем-то напоминала человеческое лицо, по которому хорошенько прошлись бейсбольной битой. Сходство было бы более полным, если бы не жесткая черная шерсть, покрывающая физиономию цербера.

– Я... я... я...

Малыш был так напуган, что не мог связно выговорить ни слова. Когда он понял это, его чуть не разобрал истерический хохот.

«Лежи. Не шевелись.» – вдруг вспыхнула в голове Каспера яркая надпись.

Он недоуменно покрутил головой.

«Лежи. Не шевелись. Гаденыш.» – снова засверкали неоновые буквы.

Цербер наклонился ближе. Страшные клыки щелкнули возле самого лица Каспера. Мальчишка замер, словно изваяние на крышке саркофага... Пасть отодвинулась.

«Гаденыш...»

Два других пса наводили порядок среди остальных обитателей камеры. Всех, кроме Гуччи и Уджо, загнали на нары. Уджо вопил, что он – «привидение в законе», и поэтому его должны уважать все, вплоть до тюремного начальства. Цербер врезал ему лапой по шее, отчего Гаечный-Болт улетел в дальний угол и затих. Гуччи схватили зубами за ухо и встряхнули так, что от него полетели в стороны маленькие клочки, словно пух от подушки... Юджин с ужасом наблюдал с нар, как вершат расправу над его боссом, но не решался даже пикнуть.

Зубило обмяк в пасти цербера и в самом деле стал похож на какую-то постельную принадлежность. Но его крохотные глазки горели лихорадочным красным огнем. Они смотрели на Каспера.