Каспер в Нью-Йорке

Глава 2

Негр в буро-коричневой форменной безрукавке открыл дверцу и вкатил в комнату двухколесную тележку. На фанерном боку тележки красовалась выбитая через трафарет надпись: «ЩЕЛБАНЫ»,

Негра звали Мбвана Матумба. Он не был привидением. Температура его тела равнялась 36,7 выше ноля, у него были рези в желудке, а на голове – огромная плешь. Большую часть своей непутевой жизни он провел в Гарлеме, на самом дне Нью-Йорка, курсируя в поисках пищи и случайной работы, словно донный краб-трупоед. Там и нашел его пять с половиной лет назад один пожилой джентльмен, у которого из-под длинной седой шевелюры выглядывали заостренные, как у камышового кота, уши. Это был вербовщик из Аббада. Мбване пообещали сорок восемь тысяч годового жалованья, и пулю в лоб – если он кому-нибудь сдуру проболтается о своей работе. По тем временам (Мбвана прочно сидел на мели и как раз подумывал о том, чтобы загнать кому-нибудь за доллар свои почти не ношеные носки) условия были подходящие.

С тех пор каждую ночь в 2.30 к подъезду мистера Матумбы подъезжал старенький «виллис», за рулем которого сидел молчаливый верзила-африканец. Машина следовала по одному и тому же маршруту: Этот Свет – Тот Свет, и обратно. Выдрыхшийся за долгий день Мбвана бодро загружался в салон, а через минуту джип уже выезжал из Гарлема на Тринадцатую авеню; еще через минуту они каким-то чудесным образом оказывались в восточном пригороде Нью-Йорка, и мистер Матумба доставал из кармана черную шелковую повязку для глаз. По условиям контракта дальнейший маршрут должен был оставаться для него тайной. Попытка подсмотреть наказывалась выкалыванием обоих глаз (длинные сухие пальцы шофера, кажется, были созданы специально для таких целей). Мбвана верил своим работодателям и не хитрил с ними. К тому же он не сомневался – в случае чего ему всегда удастся найти дорогу к черту в пекло. Хотя бы даже по нюху...

Спустя некоторое время начиналась немилосердная тряска – дороги на Том Свете были неважные. Повязку разрешалось снимать лишь на Постылом холме, у ворот Аббада. Мистер Матумба каждый раз в конце путешествия обнаруживал себя сидящим прямо на земле. «Виллис» со своим молчаливым водилой словно растворялись в воздухе. Оглянувшись, можно было увидеть, как Гарри Лодочник (тоже слова щипцами не вырвешь) отчаливает на своей крутящейся штуковине от берега. Впереди высились обитые специальной мирроидной медью тюремные ворота.

...Сегодня была пятница. Свежие щелбаны всегда завозили по пятницам. Старые к тому времени заканчивались или успевали вычихаться настолько, что лупили совсем не больно. В обязанности Мбваны Матумбы входило принимать свежий груз и выгружать его на склад (подпорченные щелбаны он еженедельно вывозил на свалку и закапывал, чтобы не воняли). Склад находился на девятом уровне, и чтобы попасть туда, негру приходилось катить тачку по спиральному, уходящему вверх коридору мимо всех двухсот сорока пяти камер Аббадской тюрьмы.

Привидения выглядывали из окошек и с глупым испуганным хихиканьем приветствовали Мбвану. Щелбаны приводили их в такой трепет, что они не осмеливались даже показать, насколько им страшно.

– Здорово, черный! Покажи, что в тачке!.. Ну-у! Что-то ты маловато загрузил сегодня. Небось пару щелбанов зажилил для себя, ага?

Это Казарма Джим из шестой камеры. При жизни он был капитаном военно-морских сил, носил пышные усы, выпивал дюжину пинт пива в день и продавал налево казенное обмундирование. Однажды, возвращаясь под хмельком с вечеринки, он сбил на машине какого-то паренька и позорно скрылся с места преступления. Нью-йоркская полиция так и не вычислила Казарму. Но для Аббада нераскрытых преступлений не существует. Когда Джим помер от цирроза печени, он попал прямиком в шестую камеру, где ему предстоит отсидеть еще шестьсот пятьдесят лет.

– Хи-хи! Одолжи щелбан, Мбвана. Я тебе его потом верну... С процентами. Хи-хи!

Это Колотун Арчи из восемнадцатой. Прибил до смерти своего пса, чтобы тот не путался под ногами. До сих пор уверен, что поступил правильно. Пятьсот лет отсидки плюс еще восемьсот сорок за упрямство.

– Если щелбаны окажутся несвежими – я явлюсь к тебе во сне, негр, – раздается зловещий шепот из другого окошка. – Так что смотри...

Шоколадный Боб. Крупная рыба. Бывший владелец кондитерских магазинов в Детройте. Продавал детям вместо конфет и шоколадных батончиков обернутые в красивые бумажки куски картона. Тысяча четыреста лет отсидки без права обжалования.

– Эй, Мбвана, а что – уже пятница? – раздается из двадцать шестой камеры.

– Ага, браток! Еще неделька срока скостилась сама собой! – голос из тридцать третьей.

– Жми на газ, Африка! А то щелбаны протухнут! – орут из сороковой.

– Слышь? Ты их лучше на свалку отвези – ладно? Мы смотрителю ничего не скажем, – вкрадчивый голосок из шестьдесят пятой.

Едва прозвучала последняя реплика, как рядом с Мбваной оказались два огромных лохматых пса с отвратительными плоскими мордами. Они явились из ничего, словно кто-то рассыпал в воздухе щепотку растворимого концентрата под названием «Дьявольское отродье».

Это тюремная охрана. Церберы – исключительно редкая порода, специально выведенная для нужд Аббада около пяти тысячелетий назад. Никакому мастифу, никакому матерому полярному волку не совладать с ними. Когда Мбвана увидел их в первый раз, он в тот же вечер по возвращении с работы отправился в исповедальню, чтобы быстренько искупить все грехи и (упаси Боже!) не попасть после смерти в Аббад.

Пасть цербера украшают дюймовые зубы в четыре ряда, загнутые внутрь, как у акулы. Сто пятьдесят четыре клыка – один в один. Коренные зубы этим тварям не нужны. Мбвана был счастлив, что кормление собак – не его обязанность. Он даже запрещал себе думать о том, ЧТО (или КОГО?) скармливают церберам на завтрак и обед.

– Здравствуйте, – на всякий случай негр поприветствовал охрану. И, прокашлявшись, добавил: – А мы тут ничего – болтаем обо всякой всячине. Ребята любят почесать языками на досуге...

Псы даже не повернули головы в его сторону. Животные, черт бы их побрал. Они. продолжали двигаться вровень с тачкой, словно конвоиры.

«Пасут меня...»

Мистер Матумба был уязвлен. У него были подозрения, что по уровню интеллекта церберы, возможно, не уступают даже ему (хотя в реальности это соотношение было куда обиднее для негра), и все-таки Мбвану коробило, что какие-то собаки – так их и раз этак! – держатся с ним, будто они по меньшей мере специальные агенты ФБР, а он – вообще никто. Пустое место.

Привидения сразу притихли. Они боятся церберов. Может, даже больше, чем щелбанов.

От цербера не убежишь и не улетишь – Мбвана сам видел, как псы, прогуливаясь на пустыре за Аббадом, крутили в воздухе фигуры высшего пилотажа. Цербера не испугаешь леденящим кровь воем – вместо крови в жилах псов течет какой-то зеленоватый алхимический раствор, и страх им неведом. Если Мбвана, пытаясь потрогать привидение, ощутит лишь пустоту, то зубы цербера впиваются в неживых так, что только клочки тумана разлетаются в стороны.

Скрябсь, скрябсь, скрябсь... Железные когти псов стучат по каменному полу. Мистер Матумба приближался к девятому уровню. До склада осталось совсем немного – шагов тридцать. Церберы, посчитав, что теперь уж точно никто не рискнет распорядиться щелбанами мимо инструкции, исчезли так же беззвучно, как и появились. Но неприятный осадок у мистера Матумбы никуда не делся.

– Ну что уставился? – прикрикнул он наследного призрака-мальчишку, который с любопытством смотрел на него через окошечко последней, двести сорок пятой камеры. По щелбанам соскучился? Отвешу, не волнуйся. Пацан...

Это был Чистюля Каспер.

Тьфу ты!

Мбвана зло сплюнул. Он давно заметил, что увидеть Каспера поутру – это к неприятностям. Перед тем как заболеть воспалением легких и умереть, мальчишка обчистил школьную общественную кассу на сотню долларов. Вот дурак, прости Господи – из- за какой-то сотенной загреметь на восемьсот лет строгого режима!.. Большинство заключенных Аббада при жизни руководствовались принципом: семь бед – один ответ; потому они старались ни в чем себе не отказывать, чтобы на Том Свете было о чем вспомнить. На языке узников Аббада это значило «обратить грех в нечто полезное». Мбвана испытывал невольное уважение к людям, которые умели грешить РАЦИОНАЛЬНО.

А Каспер – он просто лопух. Ни ума, ни фантазии. Одноклеточный. Хампердинк, одним словом.

Мистер Матумба, оглянувшись на всякий случай, двинул по двери двести сорок пятой камеры так, что чуть не вывихнул большой палец на ноге... И все же ему как- то сразу полегчало. К тому же бледная физиономия Чистюли Каспера исчезла с горизонта.

Так-то оно лучше.

Негр поплевал на ладони и толкнул тачку с щелбанами. Осталось уже немного. Вот он, склад-то...