Каспер в Нью-Йорке

Глава 5

По правде говоря, ночи как таковой на Постылом холме не бывает. Источник тусклого сумеречного сияния в отличие от этого (нашего с вами) Света, где солнце и луна сменяют друг друга – вечен и неизменен. Это сам воздух. Он не знает закатов и восходов.

Для Неживых, которым не нужен сон и отдых, такое положение вещей как нельзя более кстати. Хотя многие из них тоскуют по настоящей, без примесей, тьме. Земной, яркий свет вызывает чувство ностальгии лишь у какой-то ничтожной части заключенных Аббада. Да и то – лишь по слухам.

Ночью здесь зовут время, когда церберы особенно раздражительны и могут взбелениться от любого шума – что и случилось только что в камере двести сорок пять. Этот период длится около восьми земных часов. Все остальное время заключенные по привычке называют днем. Ну и, конечно, роль хронометра здесь выполняют ежедневные проверки, которые, опять-таки по аналогии с земными понятиями, подразделяются на утренние и вечерние.

«Ночь лучше, чем прошедший день, а день лучше, чем прошедшая ночь», – частенько бормотал себе под нос Китаец Фынь.

«А почему вы так говорите?» – спросил его однажды Каспер.

«Потому что срок выписки приближается – усек, салага?» – ответил Фынь.

Что верно, то верно. Если думать иначе, то можно и концы отдать. Рассказывали, что одно привидение из камеры напротив нашло у себя на теле какой-то узелок и развязало его. Через секунду оно с испуганным возгласом «братва, помогите!» растворилось в воздухе, словно его никогда и не было в Аббаде... «Развязаться» – это единственный способ самоубийства у призраков. Только его сначала нужно найти, этот чертов узелок (именно так его чаще всего называют сами привидения). Где он? Кто его знает... Каспер тысячу раз искал, но не нашел ничего даже отдаленно похожего. Тот же всезнающий Китаец Фынь говорил: пока где-то Наверху не решат, что ты не годишься даже для загробной жизни, можешь хоть под микроскопом себя рассматривать – узелок все равно не покажется на глаза.

«А жаль», – думал Каспер, пялясь из своих нар на выщербленный пол камеры.

Ему было жаль, что церберы не утащили его из камеры неведомо куда, как Гуччи. И не врезали хорошенько, как Уджо. Гаечный-Болт к утру успел немного опомниться, но Каспер был уверен, что сам он после такого удара точно отдал бы концы.

После того, как церберы убрались из камеры, Каспера пока что никто даже пальцем не тронул. Во-первых – из-за опасений, что псы вернутся. Во-вторых – из-за того, что Гуччи объявил Каспера своей личной жертвой. До тех пор, пока не прояснится окончательно вопрос о развоплощении бутлегера и вымогателя (а вдруг церберы пожалели его и не стали разрывать на части?), малыш должен находиться «в форме».

Вряд ли это можно считать везением. Юджин той же ночью долго шептался о чем- то с Гаечным-Болтом, а потом припорхнул к Касперу и зловещим голосом произнес:

– Мы ждем Гуччи ровно три дня – до послезавтрашней вечерней проверки. Если же он не объявится... – Кислый многозначительно помолчал, – тогда Уджо раздобудет дюжину щелбанов. И все они будут твои, Чистюля. Твои, и больше ничьи.

Каспер еще ни разу не наблюдал щелбаны «живьем». Тем более – в действии. Но слышал предостаточно. Главный Смотритель Аббада держит их для усмирения особо буйных заключенных. По слухам, на складе, что находится по соседству с двести сорок пятой камерой, имеется до восьмидесяти восьми различных видов щелбанов – на любой вкус.

Одни говорили, что их вводят привидениям при помощи огромных шприцев, после чего наказуемые начинают створ сживаться, словно молоко, если в него капнуть лимонной кислоты. Другие говорили, что щелбаны – это такие маленькие долбежные штучки, которые, если их достать из упаковки, начинают летать по всей камере и долбить, долбить, долбить... Все «щелбановеды» из двести сорок пятой, несмотря на сильные расхождения относительно внешнего вида щелбанов и способа их употребления, сходились в одном: они способны вызывать острую боль даже у самого отмороженного привидения.

Этого было достаточно, чтобы все обитатели Аббада панически боялись даже смотреть в сторону знаменитого склада на девятом уровне. Привидения настолько отвыкли от боли (они даже считали свою нечувствительность единственной привилегией, дарованной им природой), что страх вновь испытать это забытое чувство вызывал у них какое-то подобие физических страданий...

Умеренная доза щелбанов, по свидетельству знатоков, составляла от двух до четырех штук за один раз. Привидение через пару суток восстанавливало способность двигаться и даже проходить через стены, не обработанные, конечно, мирроидным составом. Шесть-восемь щелбанов чаще всего вызывали необратимые изменения в химическом составе наказуемого, но он после этого еще мог висеть под потолком и слегка шевелить конечностями. Но только молча. Речь и способность что-либо соображать начисто отнимались.

Ну а десять-двенадцать щелбанов...

– Ты будешь медленно и мучительно подыхать все семьсот девяносто девять лет, которые тебе осталось провести в Аббаде, – с готовностью просветил Каспера Кислый Юджин. – И окончательно развоплотишься в день выписки – тютелька в тютельку. Фирма гарантирует.

Каспер, подождав секунду-другую, пока энергия перекачается в левую ногу, врезал ею Юджину в лоб. Все равно хуже уже не будет.

Привидения в Аббадской тюрьме не сидели (точнее – не висели и не летали) сложа руки. Более того – если у заключенных в обычных, земных тюрьмах иногда случаются праздники и выходные, то каждый день сине-полосатых узников Аббада был рабочим. Даже Хэллоуин – международный праздник всех привидений – не являлся исключением.

Каждое утро в сопровождении своры церберов они строем спускались в подземелье. В этом огромном зале (точнее будет сказать – цехе) при желании можно было бы развернуть целую моторизованную дивизию – если, конечно убрать отсюда все механизмы... Каспер не раз ловил себя на мысли, что подземный цех Аббада напоминает ему внутренности гигантской музыкальной шкатулки: ни на минуту не останавливаясь, здесь крутились, вертелись и ходили ходуном рычаги, шатуны, поршни и валы. Самая миниатюрная из этих деталей достигала размеров трехэтажной школы, в которой когда-то учился Каспер.

Цех походил также на одно из циклопических сооружений, которые в старых фантастических фильмах изображали заводы далекого (и безрадостного) будущего. Он смотрелся бы довольно наивно, если бы не являлся, в отличие от киношных декораций, чем-то всамделишным и непрерывно функционирующим.

Что же это было такое?

Каспер не знал и даже не занимался всерьез построением каких-то гипотез. Ему было не до того. Ну, вертятся, стучат всякие замысловатые железные штуковины – и пусть себе вертятся и стучат. Живую заинтересованность малыша вызывал, пожалуй, только громадный котел, внутри которого и находилось рабочее место заключенных. Интерес, правда, заключался в том, чтобы выяснить, как эту штуковину можно разбабахать к собачьим чертям.

Они выстраивались гуськом и, по очереди спускались в пустое железное чрево. Церберы придирчиво следили, чтобы никто из привидений не мешал равномерному движению очереди и не улизнул в сторону. Провинившегося развоплощали на месте.

Крышка автоматически захлопывалась за последним из узников, и тут начиналось самое неприятное. В нижней части котла открывалось отверстие, из которого доносился вкрадчивый свистящий звук. Отверстие работало как пылесос. Если кто-то имел неосторожность оказаться рядом – его тут же засасывало внутрь, и несчастный никогда уж больше не возникал на горизонте.

Привидения, естественно, старались отлететь подальше от опасного места. На первых порах это было сравнительно нетрудно даже для Каспера. Нужно только взлететь повыше и смотреть в оба... Но спустя минуту-другую всех, кто находился в котле, начинал кружить сильный вихрь (или смерч? – Каспер точно не знал) – что-то вроде воронки, которая появляется, когда сливаешь воду из ванны.

Вихрь стремился распластать Каспера по стенам котла и затянуть вниз. Он уже не играл, а воевал с ним. Чтобы удержаться на безопасном от отверстия расстоянии, нужно было уметь не только парить, как бумажный самолетик, но и вовсю работать руками и ногами...

Короче, свой рабочий день Каспер заканчивал, высунув язык на плечо. Даже Уджо Гаечному-Болту приходилось несладко.

– Война за выживание, так ее... – вздыхал Китаец Фынь.

Когда им в конце дня позволяли покинуть проклятый котел, Касперу казалось, что гигантские валы, клапаны и рычаги двигаются куда веселее, чем утром. Это давало основания полагать, что котел являлся чем-то вроде топливного бака, ну а сами привидения, следовательно – топливом.

Весело, нечего и сказать.

...На следующее же утро после того, как церберы утянули Гуччи, Каспер почувствовал: Юджин явно не намерен ждать трое суток, и готов расправиться с ним в любую минуту. Когда по дороге в подземелье Кислый смотрел на мальчишку, зрачки его от злости суживались, словно у рыси, приготовившейся к прыжку.

Гаечный-Болт, судя по всему, тоже не намеревался выполнять последнее требование бутлегера и вымогателя. Во время спуска в котел он будто случайно толкнул Каспера. Каспер, покачнувшись, нарушил строй, и громадный цербер сразу метнулся к нему. Если бы малыш в мгновение ока не встал на свое место – он бы тотчас превратился в жалкие клочки тумана.

– Они все равно до тебя доберутся, – прошептал чей-то голос за спиной Каспера.

Малыш даже не мог обернуться – псы настороженно следили за каждым его движением.

– Плевать, – ответил он, глядя себе под ноги.

Когда все загрузились в котел и внизу вкрадчиво засвистела и замурлыкала гигантская дыра, Кислый и Уджо повторили свою попытку.

– Ветер идет, братва, – сказал кто-то негромко.

– Ветер идет!..

– Ветер! Берегись!.. Ветер! – разнеслось по цепочке. Так заключенные предупреждали друг друга о приближении вихря. Каспер сосредоточился, мысленно перекачивая энергию в руки и ноги. Когда невидимая сила попыталась прижать его к стене, он стал делать движения, словно при плавании баттерфляем, понемногу выбираясь на поверхность в окружении сотен привидений, молчаливо работающих своими конечностями.

Внезапно рядом промелькнула рожа Уджо. Неподалеку от него кривил рот в усмешке Кислый Юджин.

– Тебя не сдувает, Чистюля?

Гаечный-Болт что-то прорычал своему новому адъютанту, и тот стал грести с двойным усердием, быстро обогнав Каспера.

– Пошевеливайтесь там! – крикнули где-то внизу. Каспер тоже приналег. Когда он почти догнал Уджо и Кислого, перед его глазами вдруг мелькнула чья-то пятка, которая быстро, украдкой, врезалась ему в лицо. Малыш перекувырнулся в воздухе.

«Елки-моталки!.. – пронеслось в его голове. – Кому там делать нечего?»

Неписаные законы Аббада категорически запрещали выяснять отношения во время работы в котле, когда каждому из заключенных и так приходилось несладко...

– Куда прешь?!

– Эй, сопливый – с дороги! – кричали ему. Кувыркаясь, Каспер задел кого-то из заключенных. Его раздраженно отпихивали в сторону. Спустя мгновение мальчишка с ужасом обнаружил разверстую пасть «пылесоса» почти рядом с собой.

Малыш с отчаянием взглянул наверх. Неровный строй привидений замыкал Кислый Юджин.

– За что купил – за то и продаю, – презрительно бросил он (видно, имея в виду вчерашний удар Каспера) и, энергично взмахнув руками, поплыл наверх.

Мощный поток воздуха швырнул Каспера о стену. Врезавшись в мирроидное покрытие, он сплющился и, постепенно закручиваясь в спираль, стал проваливаться все ниже и ниже... Плотоядное мурлыканье все явственнее доносилось из бездны.

Вдруг Каспера охватило странное чувство нереальности (о да, такое случается даже на Том Свете). А еще – узнавания. Честное слово, он где-то видел уже это: множество тел, стремительно уплывающих куда-то вверх, словно пузырьки воздуха, и огромная воронка внизу, в которой ему предстоит навеки сгинуть. Где он видел эту картину? У малыша не было ни времени, ни желания углубляться в раздумья, но ответ пришел сам... Он видел это, когда он умирал в своей спальне от воспаления легких!..

Точно. Тогда он тоже не сумел выкарабкаться к поверхности вслед за остальными.

– Я не хочу! – завопил что было мочи Каспер. – Не хочу-у-у!!

Бездна ответила оглушительным торжествующим свистом.

– Не хочу-у-у!

Малыш заревел в голос. Подняв заплаканные глаза (вместо слез у Неживых выделяются капли росы, в которую превращается туман, заполняющий их прозрачную оболочку), он увидел бешено вращающиеся где-то в вышине силуэты привидений, ни одно из которых никак не среагировало на его крики.

«Я – дважды мертвый», – с обреченностью подумал Каспер.

Все звуки слились в сплошной гул, как если нырнуть в воду рядом с моторной лодкой, работающей на полных оборотах. И лишь один странный звук отчетливо пробивался через этот ураган... Хань-да! Хань-да!

– Хань-да! Ты что, салага, уснул?

Каспер открыл глаза и увидел перед собой чью-то белую, как мрамор, кисть руки. Она не переходила в предплечье, как это обычно принято, а обрывалась где- то у запястья, словно ее аккуратно отпилили... Воздух вокруг, казалось, сейчас взорвется от страшного непрекращающегося грохота.

Ладонь пару раз шлепнула малыша по щекам.

– Очнись, тебе говорят!

Голос каким-то странным образом перекрывал шум светопреставления.

Не дожидаясь ответа, пальцы руки ухватили Каспера за ухо и сильно потянули его вверх.

– Эй! Куда? – повинуясь выработанному за время отсидки рефлексу, пискнул малыш.

Ему никто не ответил. Резкий рывок... Каспер поднялся сразу на несколько метров. Еще рывок и отвоеван еще добрый кусок пространства. Вихрь отчаянно оплетался вокруг ног Каспера, обнимал за плечи, но малыш, не останавливаясь ни на секунду, двигался выше и выше.

– Хань-да! Хань-да!.. – размеренно, словно капитан весельной лодки, приговаривал кто-то невидимый.

– Хань!..

Неожиданно перед Каспером вырос Китаец Фынь. Он парил в воздухе неподалеку от черной дыры, вяло перебирая ногами. Китаец поднял руку. Глядя на аккуратный срез у запястья, мальчишка вдруг понял, чья ладонь помогла ему подняться из бездны... Ухо отпустили. Бесхозная кисть руки, легонько щелкнув на прощанье пальцами по носу Каспера, устремилась к Китайцу. Еле слышный хлопок – и она послушно встала на свое место, будто сроду никуда не отлучалась.

Китаец Фынь, прищурив глазки, напоминающие прорези в заслонке раскаленной паровозной топки, смотрел на мальчишку.

– Очумел малость, да?

– Ага.

– В следующий раз сглупишь – руки не подам. В Аббаде салагам не место.

Что на это можно сказать?.. Каспер так и не придумал. – Дуй наверх, пока церберы не учуяли неладное, – сухо произнес Фынь. – Из-за тебя уже были неприятности. Думаю, этого пока достаточно.

...Несмотря на свои суровые речи, Китаец Фынь весь остаток дня бережно присматривал за Каспером. Может, малышу только показалось, но когда Кислый Юджин и Уджо Гаечный-Болт (немало удивленные возвращению мальчишки из бездны) пытались опять пристроиться рядом с ним, Фынь оказывался рядом и незаметно оттирал его от опасных соседей.

– Чего путаешься под ногами? – кричал он при этом на Каспера.