Кинг

ГЛАВА 29

Саванна

Кинг замедляет движение автомобиля, лениво машет рукой охраннику и въезжает через открытые ворота в фешенебельный район.

«Эм, ты же говорил, что мы собираемся куда-нибудь поужинать?» — спрашиваю я.

Мы проезжаем все больше и больше домов, и когда он не отвечает, я начинаю нервничать. «Кинг?»

Он резко поворачивает голову в мою сторону, на его лице напряженное выражение.

«Что?» Я не могу понять выражение его лица.

«Мне нравится слышать, как ты произносишь мое имя».

Мой рот открывается. «Я уже произносил твое имя раньше…»

Он качает головой, снова обращая внимание на улицу впереди нас.

Я пытаюсь вспомнить. Это не может быть правдой. Да?

Стирая воспоминания, я смотрю в окно и наблюдаю, как проносятся мимо новые жилые дома.

Думаю, мы пойдем к Неро домой, потому что не могу представить, куда еще он мог бы меня отвезти.

Я уже задавалась вопросом, смогу ли я сбежать из ресторана. Но как бы я ни старалась, это просто не казалось возможным. Я имею в виду, всегда есть вероятность, что он лжет о том, что копы у него в кармане, или что его враги попытаются меня схватить. Все эти разговоры о врагах все еще сводят меня с ума, хотя я видела, как он убил парня… Но на тот случай, если я все же найду выход, я решила одеться практично. Поэтому на наш ужин в ресторане я надела свои блестящие золотые брюки-палаццо и черную майку с глубоким вырезом и оборками на рукавах. В паре с парой симпатичных черных теннисных туфель, которые хорошо подходят для бега. И поскольку это был первый раз за два дня, когда мне удалось это сделать, я накрасилась и собрала волосы в высокий хвост.

У меня может быть достаточно маленький гардероб, чтобы все это поместилось в два чемодана, но мой опыт показов в художественных галереях означает, что у меня есть несколько хороших вещей, которые можно носить. Что хорошо, потому что Кинг — мой муж, черт возьми, — всегда выглядит на миллион долларов.

Наверное, потому что он миллионер.

Я перевожу взгляд на него, размышляя о том, что он мне рассказал.

Может быть, он больше, чем миллионер.

Шины визжат, когда Кинг въезжает на подъездную дорожку. В обычной ситуации я бы чувствовала себя немного переодетой для ужина в доме друга, но, судя по дому, к которому мы только что подъехали, мне, вероятно, стоило надеть высокие каблуки.

Кинг ничего не говорит, просто паркуется и глушит двигатель, прежде чем выйти из машины.

Следуя его примеру, я расстегиваю ремень безопасности и открываю дверь.

Когда я выхожу из машины, Кинг уже рядом со мной, и пока мы идем по кирпичному тротуару, ведущему к входной двери, Кинг кладет руку мне на спину.

«Я думаю, тебе важно знать, что Аспен знает, что Лиланд мертв». Слова Кинга наполняют меня беспокойством, и я пытаюсь замедлиться, но его рука продолжает толкать меня вперед. «После того, как мы покинули дом твоей подруги Мэнди, я по просьбе Аспен покопался в его жизни, и именно так я нашел его квартиру. Но я также обнаружил, что он собирал то, что он считал доказательствами против меня и против Альянса. Я не знаю, что он планировал делать со своей дерьмовой информацией, у него не было никаких контактов, которые я мог бы найти, но это, в сочетании с обманом, означало, что он должен был уйти».

У меня полностью пересохло во рту.

Мы останавливаемся у входной двери, и Кинг наклоняется вперед, чтобы позвонить в дверной звонок. «Я говорю тебе это, потому что ради других гостей Аспен собирается притвориться, что Лиланд уехал из города по делам. И я хочу, чтобы ты знала, что она знает правду».

Я едва слышу его из-за биения собственного сердца. Адреналин кипит в моих венах.

«Чей это дом?» — шепчу я.

Но прежде чем он успевает ответить, открывается входная дверь.

«Привет, сестра», — приветствует Кинг Аспен.

Ее улыбка, которая изначально была хрупкой, разбивается вдребезги, когда она видит меня. «Что?», она снижает громкость и выходит через дверной проем. «Что она здесь делает?»

Я пытаюсь отступить, не желая, чтобы на меня брызнул ее яд, но Кинг не отпускает меня. Скользит рукой дальше по моему боку.

«Извини», — Кинг совсем не выглядит извиняющимся. «Я предполагал, что приглашение на ужин включает мою жену».

«Жена?!» — визжит Аспен, затем захлопывает губы и оглядывается через плечо.

О, милый Иисус, он не сказал ей, что мы поженились.

«Я забыл об этом упомянуть?»

Я хочу ударить его.

Мне так хочется ударить его.

Но мне также хочется блевать. Блевотина может стать моей новой фишкой.

«Все ли у тебя в порядке, дорогая?» — раздается изнутри женский голос.

С убийством в глазах, тон Аспен меняется на приятный, когда она отвечает: «Конечно! Только мой брат и его новая невеста». Она снова переходит на шепот, на этот раз нацеливая свои кинжалы на Кинга. «Я убью тебя нахрен».

Я поднимаю взгляд и вижу, как он ухмыляется. «Как? Я тот, кого ты зовешь, когда хочешь, чтобы эта конкретная задача была выполнена».

Она поджимает губы, прежде чем выдавить: «Я попрошу Неро сделать это».

Кинг смеется: «Удачи тебе в этом».

Весь этот диалог заставил меня так сильно прикусить губу, что я удивилась, как она вообще осталась на месте.

Аспен снова бросает на меня свой сердитый взгляд, ее ноздри раздуваются. «Здесь живут мои главные спонсоры, постарайся не вести себя с ними как шлюха».

Я опускаю глаза, прежде чем она заканчивает говорить, но это не уменьшает отвратительное чувство в моем животе. Я никогда не спала с ее мужем, но я встречалась с ним.

«Аспен». Тон Кинга — чистое предупреждение. «Следи за языком».

Ее грудь тяжело вздымается дважды, затем она надевает на лицо улыбку Степфорда и разворачивается, оставляя дверь открытой, чтобы мы могли последовать за ней.

Кинг постукивает пальцами по моему боку. «Ну, все прошло лучше, чем ожидалось».

«Лучше?» — шиплю я, пока он ведет меня внутрь. «Я помогу ей убить тебя». Я говорю тихо, понимая, что эти величественные проходы отдаются эхом, как безумные. «Не могу поверить, что ты не…»

Я не успеваю договорить, потому что из-за угла перед нами появляется седовласая женщина, махающая руками, словно призывая нас сюда. «Кинг! Какой чудесный сюрприз!»

«Миссис Лакинг, как приятно вас видеть». Кинг звучит совершенно нормально, и мне интересно, не такой ли он ненормальный, как его сестра.

От одной мысли о том, как Аспен может включать и выключать улыбку, у меня мурашки по коже.

Женщина подходит к нам, и Кинг наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку.

Она, наверное, ему в матери годится, но все равно краснеет. И я понимаю.

«Что это я слышу о жене?» Ее взгляд перемещается на меня, и ее улыбка только растет. «О, разве ты не потрясающая!»

Теперь я краснею, и это, наверное, лучше, чем выражение лица, которое говорило, что мне сейчас станет плохо, которое я, несомненно, имела несколько секунд назад.

«Это Саванна», — Кинг снова обнимает меня за плечи и целует в макушку.

За его действием следует звук разбитого стекла, и я бросаю взгляд мимо женщины в гостиную за ее спиной, где Аспен стоит над упавшим бокалом с мартини.

«О боже», — торопливо подбегает другая женщина, махая руками. «С тобой все в порядке?»

Аспенс отмахивается от нее с улыбкой. «Просто сегодня я неуклюжая».

Миссис Лакинг смотрит на меня, и я понимаю, что, вероятно, снова побледнела, так как представляю, как Аспен поднимает один из этих осколков и вонзает его мне в сердце.

Я пытаюсь улыбнуться и одновременно сказать, что я в порядке. Но в итоге просто открываю рот и вырываю только искаженное «в порядке».

Кинг прочищает горло — и, клянусь богом, если он пытается сдержать смех, я задушу его, пока он спит.

«Давайте воспримем это как знак и перейдем в столовую», — посмеивается Аспен, и обе женщины согласно кивают, прежде чем позвать своих мужей. Я не заметила, как эта пара стоит вместе в дальнем конце комнаты, но они идут достаточно дружелюбно.

«Пойдем, пойдем». Миссис Лакинг хватает меня за руку и начинает тащить обратно через главные коридоры в впечатляющую комнату.

Вечерние солнечные лучи проникают сквозь прозрачные занавески, а оттенки белого и серо-коричневого, покрывающие комнату, придают пространству музейное качество. Это прекрасно.

Мимо нас спешит женщина в форме кейтеринга, чтобы накрыть еще одно место за столом. Так как меня никто не ждал.

Две пожилые пары садятся друг напротив друга. И когда миссис Лакинг настаивает, чтобы Кинг сел рядом с ней, он тянет меня вниз на свободное место рядом с собой.

Аспен входит в комнату с новым напитком в руке и занимает последнее свободное место напротив Кинга.

Я здесь, и это нечетное число, так что я единственная, кто смотрит на пустой стул. Возможно, это грубо, по вежливым меркам, со стороны Кинга поставить меня в конец. Но я буду вечно благодарна, надеясь, что смогу просто раствориться в неизвестности на следующий час.

Официанты расходятся по залу, ставят перед каждым из нас салаты и наполняют бокалы красным вином.

Я размышляю о преимуществах опьянения, поднося стакан к губам. Может, это и к лучшему? С другой стороны, если я пьяна, то, возможно, скажу что-то, чего мне совершенно не следует говорить. Например, о том, что муж хозяйки дома мертв и, вероятно, похоронен в лесу или на дне озера. Или о том, что я здесь против своей воли…

Но эти люди меня не знают. Они мне не помогут. Не говоря уже о том, что они мне никогда не поверят.

Сладкая красная жидкость попадает на мой язык, и она такая вкусная, что мне хочется закатить глаза. Но я выпиваю только половину бокала, когда мое тело перестает функционировать. Потому что там, прямо там, на стене позади Аспен, висит моя картина.

Он этого не сделал.

Вместо того чтобы попытаться проглотить вино (я бы наверняка подавилась), я наклоняю голову вниз, позволяя вину выливаться изо рта обратно в бокал.

Я бросаю взгляд в сторону, убеждаясь, что меня никто не видит. Но поскольку удача от меня отвернулась, я встречаюсь взглядом с Аспен.

«Как твое вино, Саванна?» — когда она это говорит, ее нож царапает по тарелке, разрезая кусочек эндивия.

«Х-», — прочищаю я горло. «Всё хорошо. Спасибо». Я торопливо ставлю стакан, опуская глаза на салат.

Я чувствую, как Кинг поворачивается ко мне, вероятно, задаваясь вопросом, почему Аспен добровольно заговорил со мной, но я не могу смотреть на него. Не сейчас.

Видеть эту картину… Это слишком.

Каждый день я чувствую, что сталкиваюсь с чем-то совершенно новым.

Моя грудь начинает сдавливаться, из-за чего становится трудно дышать.

Из-за этой чертовой картины все началось.

Моя полностью белая версия Давида Микеланджело. Это только его бюст. Плечи, шея и голова. Но статуя настолько знаменита, что это все, что вам нужно. И это был мой первый опыт игры с монохромной палитрой в белых тонах.

Я беру вилку и перекладываю овощи на тарелку.

Это было мое последнее шоу. Я нервничала, потому что я всегда нервничаю, и этот дружелюбный, симпатичный джентльмен разыскал меня. Хотел поговорить с художником.

Он сказал все правильно. Рассказал мне, как выбор палитры затронул его. Как его мать была такой поклонницей Микеланджело, как он вырос, постоянно слушая все об искусстве. Поэтому, когда он попросил купить полностью белую картину, которую Мэнди убедила меня выставить на продажу в два раза дороже остальных, я упала в обморок. А когда он попросил мой номер, я дала ему его.

Затем, три свидания спустя, брат его жены убивает его, меня похищают, и теперь я сижу здесь, замужем за его убийцей, и смотрю на свою картину, висящую на стене позади его вдовы.

Вокруг меня продолжаются разговоры, но мой мозг слишком перегружен, чтобы что-либо в них осмыслить.

Как эти люди ведут себя так, будто все в порядке?

В поле моего зрения попадает чья-то рука, и я так напугана, что роняю вилку на маленькую фарфоровую тарелку.

«Прошу прощения, мэм», — официант опускает голову, прежде чем забрать мое нетронутое первое блюдо и заменить его дымящейся тарелкой ризотто и жареной курицей.

Пахнет восхитительно, и мой желудок борется сам с собой между чувством тошноты и голода.

Сегодня утром Чичи приготовила нам на завтрак сэндвичи, которые я осторожно съела в машине Кинга, но это было давно.

Я зачерпываю немного сливочного риса и кладу его в рот как раз в тот момент, когда миссис Лакинг наклоняется к столу, чтобы оглядеть меня через Кинга. «И как вы познакомились со своим новым мужем?»

Еда превращается в пепел у меня во рту, и я хочу ее выплюнуть. Но это привлечет ко мне еще больше внимания, а я ничего не хочу больше, чем чтобы меня оставили в покое.

Я поднимаю руку, показывая, что мне нужно время, чтобы доесть то, что у меня во рту, прежде чем ответить.

Кинг пользуется моментом, чтобы откинуться назад и положить руку на спинку моего стула. «На самом деле, через общего друга. На званом ужине». Он усмехается. «Вроде того».

«Разве это не мило», — воркует женщина. «И вы сказали, что это было недавно?»

Рука Кинга скользит по моему плечу, и я наконец проглатываю свое ризотто. «Вчера», — выдавливаю я.

«Вчера!?» — почти кричит другая женщина. «И ты не в свадебном путешествии. Как тебе не стыдно». Последнее предложение она адресует Кингу.

«Скоро», — обещает он. «Просто нужно найти идеальное место».

Тема разговора меняется на любимые места отдыха, и Кинг, к счастью, садится вперед, загораживая меня от остальных гостей, и рассказывает о своей последней поездке в Италию.

Я рискнула взглянуть на Аспен, и на этот раз она не смотрит на меня. Но на ее щеке дергается мускул, намекая на продолжающееся раздражение.

Мне удается съесть еще несколько кусочков ризотто, прежде чем мне задают очередной ужасный вопрос.

«Здесь все выглядит иначе», — замечает мужчина в дальнем углу стола. «Вы что, сделали ремонт с тех пор, как мы были у вас в последний раз?»

На этот раз я не роняю вилку, я просто опускаю ее.

«Мы сделали это», — отвечает Аспен, и я стараюсь не вздрагивать, когда она использует слово «мы». «Мне показалось, что пришло время немного освежиться».

«Ну, ты проделал замечательную работу. Монохромный образ сейчас действительно в моде».

Жена мужчины смотрит на меня: «Он дизайнер интерьеров». Как будто нужно объяснять, что он разбирается в цвете.

«О», — вот мой блестящий ответ.

Мой взгляд снова устремляется к картине, и я отодвигаю стул назад.

«Ты в порядке, дорогая?» Ладонь Кинга опускается мне на бедро.

«Ага», — пискнул я. «Мне просто нужно в туалет». Я замолкаю, прежде чем встать. «Не мог бы ты сказать мне, где?»

«Я тебе покажу».

«Нет, не обязательно…» — начинаю я.

«Извините нас на минутку», — говорит Кинг группе. «Я забыл как следует показать жене, где здесь все находится».

Несмотря на то, что все одеты с иголочки, атмосфера довольно непринужденная, так что никого, похоже, не смущает вмешательство.

Я поспешно встаю со стула и выбегаю из комнаты, опережая Кинга.

Он широкими шагами подбегает ко мне, и ладонь, к которой я уже слишком привыкла, упирается мне в поясницу.

«Сюда», — он ведет меня налево.

Он больше ничего не говорит, и я тоже молчу, пока он показывает мне элегантную туалетную комнату.

Я сейчас на него зла. За то, что он привез меня сюда. За то, что не предупредил меня. За то, что не предупредил Аспен. Но все равно… его присутствие успокаивает. Хотя, возможно, это только потому, что он единственный человек, которого я здесь знаю. И я не считаю Аспен. Потому что то, как мы знаем друг друга, определенно вредит, а не утешает.

«Спасибо», — говорю я, стараясь не унывать, захожу в ванную и закрываю за собой дверь.

Мне не нужно писать, но я все равно иду. Не хочу, чтобы желание подкралось ко мне и пришлось вставать через двадцать минут. Но в этот момент, я думаю, кого волнует, если все в итоге подумают, что у меня ИМП.

Я не спеша мою руки, настраивая воду под холодную, в надежде, что это вдохнет в меня немного жизни.

Когда я наконец открываю дверь, я подпрыгиваю.

«О, боже», — я хлопаю себя ладонью по груди, звук трения кожи о кожу оказался громче, чем я ожидал, и привлек внимание Кинга.

«Если у тебя на груди останется отпечаток руки, нам придется кое-что объяснить». Уголок его рта приподнимается, и он делает шаг ко мне.

"Что ты делаешь?"

Он приподнимает бровь: «Возле туалета?».

«А?» И тут я понимаю. «О». Я отхожу с дороги, и Кинг заходит в ванную.

Когда дверь закрывается, я обдумываю свои варианты. Стоять здесь в тишине или вернуться в логово змей одной.

Я остаюсь. Очевидно.

Дверь в ванную комнату щелкает через минуту, и я использую это время, чтобы попрактиковаться в медленном дыхании. Не то чтобы это помогло мне успокоиться.

Кинг останавливается передо мной, глядя на меня сверху вниз своими прекрасными золотыми глазами, а я сжимаю руку в кулак и бью его в грудь.

Он хватает мою руку за тыльную сторону, прежде чем я ее отдергиваю, и прижимает ее к своему телу. «Ну, и для чего это было?»

«Давай ты угадаешь за один раз?» — рявкаю я на него, стараясь говорить тише.

Его свободная рука метнулась вперед, схватила меня за основание хвоста, запрокинула мою голову назад, пока я не посмотрела ему в глаза. «Я знаю, это не выглядит идеальным…»

«Идеал?!»

Он одаривает меня покровительственным взглядом, от которого мне снова хочется ударить его. «Я знаю, что это не выглядит идеальным, но вам двоим нужно научиться ладить». Когда я открываю рот, чтобы возразить, он дергает меня за волосы. Это совсем не больно. Но это действительно помогает мне заткнуться. «Подумай об этом, милая. Без внешнего вида, который бы держал ее под контролем, Аспен устроила бы праведную истерику, увидев тебя. А ты, — ухмыляется он, — ну, в конце концов тебе это надоест, и ты, вероятно, швырнешь в нее статую».

«Я бы этого не сделала», — ворчу я.

Он наклоняется ближе. «Я тебе не верю».

«Кинг, дело не только в ней». Я пытаюсь заставить его понять это взглядом, но вместо этого он каменеет.

«Если ты собираешься сказать мне, что все еще любишь его, у нас возникнут проблемы».

«Любишь его!?» — выплюнул я, затем взмахнул свободной рукой, целясь туда, где, как я надеялась, находится его сосок. Кинг даже не зарычал от этого контакта. «Это не то, что… Этот придурок купил…»

«Извините, не хотел прерывать», — в коридоре появляется один из мужей, не дизайнер.

О, молодец.

Конечно, Кинг просто ухмыляется. Делая вид, что это не супер неловкое положение, в котором можно оказаться. «Ты знаешь, как это бывает».

Клянусь, пожилой мужчина краснеет и усмехается. «Прошло немного времени с тех пор, как мы с женой были молодоженами, но, возможно, этот медовый месяц не такая уж плохая идея».

Кинг наконец отпускает мой хвост, проводит рукой по моему затылку, пока она не оказывается на моей шее. «Вовсе не плохая идея».

Приняв это за сигнал к выходу, мы отходим в сторону зала и пропускаем мужчину, прежде чем вернуться в столовую.

Я пытался рассказать Кингу о картине, но теперь мне кажется, что, возможно, лучшим выходом будет отрицание. Чистое, полное отрицание.

Любишь его?

Какой нелепый вопрос.

Но почему же эта идея так беспокоила Кинга?

Когда мы входим, Аспен бросает на нас свирепый взгляд, но я отвожу глаза, прежде чем он успевает меня обжечь.

Откинувшись на спинку сиденья, я сосредоточиваю свое внимание на нарезке уже остывшей курицы на маленькие кусочки.

"Брат?"

Я поднимаю взгляд на вопрос Аспен и вижу, что Кинг все еще стоит. Стоит перед своим стулом, как будто собирается сесть. И смотрит прямо перед собой, на картину, висящую на противоположной стене, прямо на уровне его глаз.

Ох, черт меня побери.

«Это настоящее произведение искусства».

На его комментарий все глаза в комнате оборачиваются. И моя душа увядает и умирает.

Я был так горда этим произведением. Я так его любила.

Но теперь… Я больше не люблю это. И это разбивает мне сердце.

«Спасибо», — тон Аспен настороженный. «Лиланд купил мне это на нашу годовщину в прошлом месяце. Это то, что вдохновило на реконструкцию».

Я осмеливаюсь взглянуть на Кинга, но не вижу ни капли юмора. Осталась только ужасающая холодность убийцы.

Но, возможно, я единственная, кто это замечает, потому что остальные за столом начинают обсуждать картину, мою картину, не обращая внимания на поведение Кинга.

«Где же твой муж?» — спрашивает кто-то.

А в ушах у меня звенит так громко, что я почти пропускаю ответ Аспен. «О, он уехал из города по работе. Я не смогу притащить его домой, даже если попытаюсь».

Женщина ворчит, когда дизайнер встает, чтобы осмотреть мое изделие.

Он комментирует композицию. Текстуру. Сопоставление стиля и сюжета.

Мое бедное сердце замирает.

Слышать, как кто-то так положительно отзывается о моей работе, совершенно не опасаясь… Это что-то особенное.

Но сейчас это похоже на совершенно новый вид пыток.

Кинг медленно опускается на свое место.

Он поворачивает голову в мою сторону, и я готовлюсь. Но он не встречается со мной взглядом, он просто придвигает мою тарелку ближе ко мне и говорит: «Ешь свою еду».

Я не хочу. Я действительно не хочу. Но я также не хочу, чтобы мне говорили дважды. Поэтому, пока остальная часть комнаты обсуждает искусство, я очищаю свою тарелку. Едва сдерживая стон, когда официанты возвращаются и заменяют тарелки с основными блюдами маленькими порциями персикового коблера, украшенного мороженым. Это один из моих любимых десертов, и я клянусь, если сегодняшний вечер испортит мне еще хоть что-то, я просто начну кричать.

«Кофе?» — спрашивает официант.

«О боже, нет». Я отвечаю, прежде чем успеваю одуматься. «Извините», — гримасничаю я, когда понимаю, что все остановились, чтобы посмотреть на меня. «Я бы не спала всю ночь».

По большей части это правда. Но дело скорее в том, что я не хочу бодрствовать в этот день ни на секунду дольше, чем нужно.

Последнее блюдо проходит с Кингом и мной, которые едят в тишине, пока Аспен говорит о каком-то предстоящем благотворительном мероприятии со своими гостями. Это кажется странным, поскольку Аспен занимается благотворительностью, но я полагаю, что людям с такими деньгами нужны хобби.

Когда начинается разговор о том, что нам, наверное, пора домой, я готова плакать от радости.

Поднявшись из-за стола вместе с Кингом, я стараюсь вести себя как счастливая молодая жена, обещая прийти на любое мероприятие, о котором они говорят.

С его ладонью у меня на позвоночнике мы следуем за группой к входной двери. И я думаю, что мы наконец-то готовы сбежать. Я думаю, что мы собираемся выйти, без дальнейшей драмы. Без того, чтобы Аспен узнала темную историю, стоящую за ее подарком на годовщину. Но, когда я собираюсь переступить порог, Кинг хватает меня за ткань рубашки, останавливая.

«Я на минутку».

Я разворачиваюсь, отворачиваюсь от двери, через которую хочу выскочить. «Кинг. Не надо».

Но он не слушает, а просто уходит обратно в дом.

«Что ты наделала?» — шипит Аспен, пугая меня до чертиков.

«Боже мой!» Я делаю шаг назад, прижимая руки к груди. Я думала, она все еще снаружи прощается с людьми. «Я ничего не сделала!»

Может быть, сейчас мне стоит закричать, что я никогда не трахалась с твоим мужем. Но почему-то я не думаю, что она мне поверит. Неважно, что я говорю. Неважно, какова правда.

Аспен продолжает сверлить меня взглядом, пока ее внимание не переключается на Кинга, который идет к нам по коридору, неся мою картину под мышкой.

«Что за чертовщина…» — начинает Аспен, прежде чем посмотреть на меня широко раскрытыми глазами. «SJO». Она выдыхает инициалы, которыми я подписываю все свои картины, доказывая, что ей это понравилось настолько, что она запомнила подпись. «Ты поместила свое гребаное искусство в мой дом».

Гнев в ее тоне пронизан болью. И мне хочется извиниться. Или заплакать. Или сделать что угодно. Но я не делаю этого. Я просто стою там.

«Саванна ни хрена не сделала», — рычит Кинг. «Но теперь это мое».

Пройдя мимо сестры, Кинг хватает меня за руку и тащит прочь от женщины, которая выглядит так, будто ей очень хотелось бы превратить меня в труп.