Китабу о животных

МАМБА Бомж с физическими недостатками

Самым опасным африканским животным, с точки зрения обычного человека, а не охотника, является не леопард, не лев, не слон, не буйвол и не носорог. Этот зверь убивает больше народу, чем все вышеупомянутые вместе взятые, хотя самого его уничтожить гораздо проще, так как он не может сравниться ни скоростью, ни ловкостью, ни бдительностью ни с кем из Большой Пятерки. По сути, он обладает таким большим количеством физических недостатков, что само его существование в современном мире уже — парадокс и чудо.

Родственные ему динозавры, которых природа создала более приспособленными к жизни, вымерли около 120 миллионов лет назад. Африканский крокодил, которому мешает жить спокойно его же собственная анатомия, не только является продолжателем рода доисторических рептилий, но и главным самым везучим людоедом на континенте. При всем при этом он не может повернуть голову, чтобы схватить человека, его устрашающие на вид челюсти не способны покончить с жертвой, длиннющая батарея зубов не в состоянии ее разжевать, а узкий пищевод — проглотить человека.

Сконструированный природой как питающийся рыбой, крабами и всяческой тухлятиной падальщик, этот дряхлый бомж рек и озер, как ни странно, превратился в Африке в Государственного Преступника Номер Один. Известный как Мамба на языке суахили — это слово является дальним отголоском названия проворных змей, зеленых и черных мамб — создал себе репутацию исключительно благодаря глупости ставших его жертвой людей.

Сами африканцы, сталкиваясь с единственным представителем животного мира, постоянно обедающим людьми, относятся к существованию этой скрытой угрозы с равнодушной апатией и ведут с крокодилом опасную игру до тех пор, пока сами не попадаются ему на зубок. Люди, которые при виде восьмифутового леопарда несутся прочь с криками ужаса, позволяют себе поспать на бережку, где их поджидает питающееся плотью животное, больше леопарда в двадцать раз и куда менее осторожное. Женщины стирают белье, войдя в воду, и отбивают его о камни, стоя лицом к берегу. Дети, погибающие от зубов крокодила сотнями за год, играют на отмелях без всякого присмотра. Никому из африканцев даже в голову не приходит поставить стражу, а если им это предложить, то в ответ послышатся смех и ругань. Они считают, что эта самая элементарная предосторожность повлечет за собой «слишком много забот».

Но все сказанное совсем не означает, что крокодилов необходимо убивать. Потому что в тех случаях, когда власти пытались истреблять гигантских рептилий в огромном количестве, эти меры приносили не помощь, а вред: хищные рыбы, численность которых контролировали ушедшие в иной мир крокодилы, плодились в несусветном количестве и пожирали популяцию рыб, служивших главным источником пищи местного населения. Жалко, конечно, тех беспечных, которые попадаются в зубы крокодилов, но, когда от голода страдают целые племена или, что еще губительнее, становятся не способными жить присущим им образом жизни, это гораздо страшнее.

Белые люди в Африке, которые редко ведут себя так же глупо и почти никогда не гибнут от зубов крокодила, обыкновенно высказывают мнение, которое, по-моему, еще глупее. Они твердят почти как ритуал, что крокодилы «злые», «жестокие», «подлые», «кровожадные» и «отвратительные», и посему они отстреливают крокодилов, когда те просто плавают и греются на солнышке. И проделывают это с пылом добродетели, присущим громящим сарацинов крестоносцам или сжигающим еретиков и ведьм средневековым священникам.

Миссионеры и кинозвезды, браконьеры и сентиментальные любители природы, постоянные жители Африки и туристы — все они хором поносят крокодилов и безудержно, систематически прилагают все усилия, чтобы стереть этих рептилий с лица земли. Охотники-любители, желая испытать риск по своей кредитной карточке, яростно пуляют по ним, ради потворствования своим страстям и получения доходов с продажи их шкур. Не устоял даже непоколебимый поборник защиты окружающей среды Тедди Рузвельт. В «Тропах африканских диких животных» он хвастался, что «стреляет в крокодилов при каждом удобном случае». И титана XX века, сэра Уинстона Черчилля, тоже при виде крокодилов охватывало стремление карать. «Я с раскаянием признаюсь, — писал сэр Уинстон после недолгого путешествия по Нилу, — в настоящей ненависти к этим негодяям и желании их убивать…»

Страх и ненависть к рептилиям, вне зависимости от того, опасные они или нет, являются неотъемлемой частью нашего эволюционного наследия. Наши дальние предки приматы, должно быть, очень страдали от древесных змей, так как современные обезьяны и человекообразные ведут себя столь же глупо, как и люди: при виде безобидной подвязковой змеи, даже мертвой, их охватывает прямо-таки сверхъестественный ужас, и от страха они чуть ли не сходят с ума. Если бы нашим друзьям-человекоподобным выдали оружие и научили им пользоваться, они бы убивали каждую встреченную рептилию. А если бы у них хватило времени на эволюцию, то придумали бы, наверное, своих крокодилов и змей-чудовищ, как человечество выдумало своих рептилий-«демонов». Например, в Древнем Египте Апепа, злого дракона ночи или крылатого змея, люди скопировали с нильского крокодила. В Вавилоне его родственницей была Тиамат, крылатая демоница. А в Библии лукавым негодяем выступал «дракон, древний змий, называемый Дьяволом и Сатаной».

С доисторических времен крокодилов и змей люди ассоциировали с абсолютным, даже космическим злом. Ни к каким другим животным они не относятся со столь явным отвращением, хотя сами же и обрядили их в маски чудищ. Змеи, если их не трогать, никогда не нападают на человека, но их называют «злыми» только потому, что они временами кусают, причем защищаясь и обычно в тех случаях, когда на них наступают. Крокодилов называют злыми потому, что порой они едят людей, — но они готовы съесть любой протеин, который плавает, дрейфует или попадается им на пути, включая собственное потомство. Тем не менее они не убивают во имя социального положения, ненависти, страсти к наживе или суеверия, следовательно, звание спортсменов они не заслуживают.

Созданный охотиться на более малорослых и более малогабаритных животных, чем человек, Мамба передвигается в воде с помощью четырех лап, согнутых параллельно телу. Боковыми движениями хвоста он помогает себе передвигаться вперед и управлять собственным телом так, чтобы рыбы, крабы или животный детрит попадали ему в пасть. Он не в состоянии повернуть голову в сторону, так как к его шейным позвонкам крепятся костяные ребра, из-за которых жесткая шея лишена подвижности. Для того чтобы двигаться в строго горизонтальном положении, ему приходится поворачиваться всем телом вместе с челюстями. Если пловцы человеческого рода, которых он пытается поймать, примут в воде вертикальное положение, то вполне могут спастись от его бросков. Если курсирующему крокодилу удается найти человеческую жертву, он с огромной силой опускает свою верхнюю челюсть и крепко, как пинцетом, хватает свой потенциальный обед нижней челюстью, которая зафиксирована и неподвижна. У других животных в подобной ситуации проблем уже не имеется. А Мамба в этот момент оказывается в затруднительном положении.

Рот-то закрыть легко, но мышцы, которые открывают его рот и поднимают верхнюю челюсть, настолько неэффективны, что крокодилу можно заткнуть пасть куском обычного стебля, потому что его рудиментарный язык, полностью прикрепленный к нижней челюсти, абсолютно бесполезен при приеме пищи. Таким образом, несмотря на батарею грозного вида длинных, конусообразных, расположенных в отдельных ячейках, легко ломающихся и постоянно сменяющихся зубов, древняя рептилия жевать не может. Пользуясь одними челюстями, она не в состоянии убить человека, не говоря уже о том, чтобы съесть его.

О том, как крокодил решает эту проблему, рассказывается в прелестной и до сих пор популярной восточной легенде. Некогда малайцам приходилось делить свою территорию в огромной дельте с обитающими в соленой воде крокодилами. И царь Соломон запретил Нага Безару — Большому Дракону — уносить человеческие жизни. Крокодил повиновался царю, но сделал это так хитро, что и сам Соломон бы не додумался: он затаскивал людей под воду и держал их там до тех пор, пока они не тонули. Поэтому он всегда мог заявить, что человека погубили озеро или река, а не он.

Крокодил способен оставаться под водой почти час. Но он не может глотать под водой и, даже если бы мог, в его узкий пищевод не пролезет ничего крупнее собаки или гиены. Поэтому он снова всплывает на поверхность с уже захлебнувшейся жертвой, но еще несъедобной. Зажав ее челюстями, как тисками, он очень сильно трясет жертву, сам при этом резко извиваясь всем позвоночником от головы до хвоста. Если он держит труп за руку, то она вскоре отрывается от тела, и крокодил проглатывает руку, которая легко проскальзывает в пищевод. Потом он принимается за остальное, если только какой-нибудь другой крокодил не успевает стащить этот с трудом добытый обед. И все повторяется заново, но уже с другими конечностями и головой. Оставшуюся плоть он утаскивает под воду и заталкивает в какую-нибудь удобную пещеру — разлагаться. Время от времени он посещает ее так же, как леопард приходит к падали, оставленной им в развилине дерева, — и отрывает кусок протухшей мертвечины, чтобы проглотить его опять же на поверхности.

Привычка крокодила наведываться в свою закусочную вызывает у людей чувства ужаса и отвращения сильнее, нежели какая-либо иная его повадка. Помимо многочисленных комментариев по этому поводу, высказывание Роберта Руарка составляет суть общего суждения. В кратком биографическом очерке крокодила, под названием «Вульгарный убийца», он описывает «немигающий взгляд, молчаливое подлое скольжение под водой, абсолютную непреклонность его целеустремлений, заключительную хватку стальными массивными челюстями и дикий ужас жертвы при мысли о том, что ей суждено оказаться в вонючей пещере в илистом берегу в ожидании того, когда голодное чудовище прибудет насладиться».

Неужели подобный конец и впрямь является для мертвого «диким ужасом»?

Некоторые африканские племена всегда оставляют своих мертвецов на съедение питающимся падалью гиенам. Да, этот народ считается примитивным, но одна признанная в мире религия признает подобный похоронный обряд уместным, обязательным и даже святым. Парсы — индийские последователи зороастризма — помещают своих умерших в дакхмасы, или «башни молчания», выставляя их на пожирание стервятникам и диким собакам. Не так давно, пойдя на уступку другим религиозным группам, некоторые парсы стали сжигать своих умерших электрическим током или помещать тела в цементированные гробы, дабы не загрязнять священные элементы огня и земли. Честно говоря, я не понимаю, почему сжигание электрическим током или упаковка в цементированные ящики — классическая судьба преступников и старомодных гангстеров — является эстетическим или духовным улучшением нравов.

Вероятно, кому-то покажется, что я не испытываю жалости к жертвам крокодила, но все дело в том, что сам я находился гораздо ближе к «дикому ужасу» подводной кладовой Мамбы, чем те, кто пишут о ней с таким оскорбленным негодованием. Если бы крокодилы замышляли пустить мою шкуру на изготовление записных книжек и туфель-лодочек на высоком каблуке, я бы и по сию пору точил на них зуб. Но они хотели всего лишь съесть меня, что вполне понятно.

В сопровождении шести рыбаков народности багома и пятнадцати носильщиков я отправился в местечко под названием бухта Мвекараго, на восточном берегу озера Танганьика, неподалеку от южной границы Бурунди. Вместе со своими шестью помощниками я ловил рыбу, типа сельди, которая на местном наречии называется ндалага. Но взамен традиционных приспособлений для ужения мы использовали динамит. Если бы подобное произошло при других обстоятельствах, я бы, как представитель бывшего Бельгийского колониального правительства, привлек бы к ответственности любого, будь он черным или белым, потому что это было чудовищным нарушением строгих законов о защите природы. А на этот раз я тайно нарушал закон сам. Но для подобных действий у меня имелась достаточная причина: после страшной засухи в районе Mocco в Бурунди царил страшный голод.

Я уже перебросил на грузовиках в Mocco семь тонн рыбы, и теперь, 24 октября 1955 года, мы с помощниками приехали на озеро за последней партией. Наши четыре пироги неровным кругом плавали примерно в трехстах футах от берега, а неподалеку дрейфовали зрители-крокодилы в надежде, что и им что-нибудь достанется. Встав в пироге во весь рост, я, чтобы взорвать динамит, поднес к запалу зажигалку… и пламя с шипением пробежало по бикфордову шнуру около фута — шнур оказался с дефектом. Я попытался бросить заряд в воду, но не успел. Двести граммов желатинового динамита взорвались у меня в правой руке. Остальная моя часть свалилась в озеро Танганьика.

От страха оказаться ответственными за внезапную гибель белого человека, рыбаки багома поспешно поплыли прочь к своей деревне, находящейся в двух милях на севере. Но чудесным образом я остался в живых. Наполовину оглохнув, временно ослепнув на правый глаз и медленно истекая кровью из разодранных шеи, груди и обрубка правой руки, я обнаружил, что каким-то образом плыву. И, хотя голова моя кружилась, я находился в полном сознании. Мне уже казалось, что я обречен на съедение этим внимательным зрителям-крокодилам. И если бы я запаниковал при мысли о том, как ведут они себя за обедом или как выглядит их подводная кладовая, Мамбы наверняка бы меня съели.

Два больших крокодила двинулись ко мне. Я видел их серо-зеленоватые рыла и гребни. Их спины, покрытые щитками, рассекали воду, оставляя в кильватере полны. Я устремился к берегу, загребая нескладным одноруким австралийским кролем. Чтобы уменьшить потки крови, я согнул правую руку и крепко прижал к ребрам.

В ста футах от берега крокодилы меня догнали. Два больших, которых я заметил первыми, уже почти касались моих пяток. Повернув голову, я увидел еще пятерых, поменьше. Они приближались ко мне справа, то есть со стороны моего ослепшего глаза. Тогда я изменил позицию с горизонтальной на почти вертикальную, продолжая двигаться к берегу неловким собачьим стилем, загребая как можно сильнее. Слева возникли еще два крокодила, один из них был гигантской зверюгой примерно в два фута длиной — почти как местный челнок. Он рванул ко мне будто зеленая торпеда, оснащенная хребтом. Спустя мгновение я услышал позади глухое клацанье, напоминавшее звук большого говорящего барабана. Это лязгнули челюсти. Еще несколько секунд, и клацанье раздалось близ моего правого плеча, и я почувствовал, как крокодил проплыл рядом со мной — его щитки царапнули меня по спине и содрали остатки футболки. Я прибавил скорость. Когда проплывал последние ярды, то думал, что сердце у меня разорвется. Добравшись до берега, я заставил себя пройти еще пятьдесят футов, уже по земле, чтобы оказаться от крокодилов на безопасном расстоянии. И только тогда сел, чтобы прийти в себя.

То, что мне удалось спастись, служит убедительным доказательством того, что наделенные природой физическими недостатками рептилии имеют мало шансов на победу, если их предполагаемая жертва сохраняет хоть мало-мальское присутствие духа. Если бы мне, грязному и окровавленному, каким я и был, пришлось плыть сквозь сборище океанических акул-людоедов или южноафриканских пираний, я бы сейчас вам об этом не рассказывал. Но меня, к счастью, преследовали только крокодилы, которые плохо приспособлены к пожиранию людей.

Однако эти африканские рептилии были более предприимчивыми и агрессивными, чем их азиатские и американские родственники, которые, за единственным исключением, пугливы и предпочитают вести уединенный образ жизни.

Американского крокодила, обитающего во Флориде, лишь однажды обвинили в нападении на человека. Это произошло в 1930 году рядом с Бискайским заливом, где охотник подстрелил животное длиной в пятнадцать футов и, решив, что убил его, пнул свою жертву. Но крокодил прыгнул, сбил охотника с ног и схватил его за запястье, оставив рваную рану от зубов, которая оказалась смертельной. Другой американский кузен Мамбы, аллигатор, которого легко распознать по тупому рылу и по тому, что у него не видно зубов, когда он закрывает пасть, — менее активный, даже вялый, по мнению известного герпетолога Флориды Росса Аленна, обитающие на свободе аллигаторы только один раз напали на человека без всяких на то причин. Человек, между прочим, остался жив.

Исходя из статистики, любому американскому гражданину, страшащемуся аллигаторов или крокодилов, стоит больше следить за небом, опасаясь молний или летающих тарелок. Ознакомившись с любезным нравом их рептилий, правительства штатов Джорджия, Флорида, Северная Каролина, Южная Каролина, Луизиана и Федерального округа потребовали строгого законодательства по охране аллигаторов от торгующих их шкурами охотников и браконьеров, которые грозили уничтожить все поголовье крокодилов. Во Флориде — единственном штате в Америке, где водится крокодил, — и яйца, и крокодилята, и взрослые особи — все защищены законом от неспровоцированного нападения людей.

Родственники Мамбы в Южной Америке, включая крокодилов и кайманов, в основном не опасны. На Востоке маленький пятифутовый китайский аллигатор слишком мал, чтобы обладать людоедскими амбициями, а узкорылый гавиал — нежная душа и никогда не нападет на человека просто так. Индийского магера, или болотного крокодила», часто обвиняют в злодеяниях, но если он и впрямь в них повинен, то я абсолютно не понимаю, почему многочисленные толпы индуистских пилигримов, явившись окунуться в священные воды Ганга, не получают немедленную инкарнацию.

Обитающий в соленой воде крокодил, который встречается в юго-восточной Азии и Австралии, является некоторым образом рекордсменом. Он — самая большая в мире рептилия, ископаемый патриарх, достигающий длины тридцати футов и более. И он, несмотря на те же физические недостатки, еще более агрессивный людоед, чем Мамба. Нага Безар — Большой Дракон у малайцев — совершил такое преступление, которое Мамбе даже и не снилось: он, по документальным свидетельствам, организовал единственное в мире рептилий массовое нападение на людей.

Произошло это во время Второй мировой войны на острове Рамри в Бенгальском заливе, в восемнадцати милях от западного побережья Бирмы. Британские войска, оснащенные минометами и пулеметами, окружили более тысячи японских пехотинцев, загнав их в мангровые болота. В ночь на 19 февраля 1945 года, пока обе стороны обменивались огневой стрельбой, на японцев внезапно напали непредвиденные враги. Обитающие в соленой воде крокодилы один за другим бросались на людей и хватали всех — мертвых, раненых и живых. К утру из тысячи японцев в живых осталось только двенадцать.

Подобного рода убийство может показаться предумышленным и даже хорошо подготовленным. Но воды болота острова Рамри уже пахли кровью и человеческой мертвечиной, это и возбудило аппетит крокодилов. А грохот мортир и пулеметной стрельбы, вероятно, довели их до сумасшествия. Слух у крокодилов очень чувствительный: при неожиданном громком звуке они приходят в ярость, — даже услышав, как заводится мотор автомобиля. Во время брачного периода они бьются насмерть, приходя в безумное возбуждение от рокота, мычания и рева соперника. Беспрестанные раскаты заградительного огня, очевидно, привели животных в состояние коллективной истерии. Возможно, они по иронии судьбы приняли громыхающую схватку британцев с японцами за что-то вроде несусветного брачного поединка.

Какой бы ни была действительная причина этого единственного массового нападения крокодилов на людей, оно явилось прямым следствием Второй мировой войны — самым величайшим массовым нападением человека на человека. Большие Драконы, подвигнутые на столь необычное отклонение от нормы поведения, уничтожили сотни людей на острове Рамри в Бенгальском заливе. Люди же, которые воюют почти не переставая, уничтожили за период Второй мировой войны по меньшей мере пятьдесят миллионов своих же человеческих собратьев («Книга рекордов Гиннесса»).

Именно эта война, а не хождение голодных рептилий к своему логову была и остается диким ужасом.

Мамба частенько нападает и на более сильных и более внушительного вида животных, чем человек, и обычно делает это вечером, когда те приходят на водопой к реке или озеру. Крокодил прекрасно видит ночью, так как между его глазами и сетчаткой содержится слой родопсина, который собирает и отражает свет. Когда свет падает на его глаза под определенным углом, они становятся сверкающе-желтыми, как у льва.

Молодых буйволов и детенышей носорога, а иногда даже и взрослых Мамба сбивает с ног ударом толстого, очень мощного хвоста, быстро сдергивает с покатого берега и утаскивает под воду, чтобы утопить. Взрослых гиппопотамов крокодилы мудро оставляют в покое. (хватка, описанная С. С. Стоуксом в «Заповеднике», окончилась тем, что дохлый крокодил оказался в развилке дерева. Происшествие же, которому я стал свидетелем у водопадов Мерчисон в Уганде, похоже, более соответствует отношениям Мамбы с Тембо. Слониха опустила в воду хобот, и огромный крокодил вцепился в него и стал тащить изо всех имеющихся у него сил. Несмотря на жуткую боль, четырехтонная слониха стала тянуть хобот обратно и выудила из реки 1500 фунтов упрямой рептилии. Затем она начала его топтать и превратила в нечто, напоминавшее крокодилье филе. Все это время она громкими воплями выражала свое возмущение.

Лишь очень большие крокодилы пойдут на риск, чтобы добыть себе столь гигантский и опасный трофей. Самцы и самки крокодилов небольших размеров могут отважиться схватить беспечного льва, антилопу, бородавочника, человека или какое-либо иное подходящее животное, оказавшееся на берегу. Но обычно они довольствуются рыбой, крабами, моллюсками и чем-нибудь еще, что им попадается в воде.

Будучи рептилией, Мамба является «хладнокровным» животным, чья температура тела поднимается и опускается в зависимости от окружающей среды. Чтобы сохранять ее постоянной, от минус шести градусов до плюс шести по шкале Фаренгейта, крокодил беспрерывно перемежает погружение в воду с согреванием на солнце. После ночных поисков пищи в теплых водах рек или озер он на рассвете выползает на берег, чтобы согреться в лучах восходящего солнца. По мере повышения температуры он ненадолго перебирается в тень, при этом ковыляет или бежит на своих коротеньких ножках, но никогда не «ползет» на животе, как вроде положено рептилиям. Когда становится жарко, он возвращается в воду, чтобы найти себе ленч; или вырывает и проглатывает камешки — не для перемалывания пищи, а для балласта; или просто лежит на поверхности воды, будто грубо стесанная субмарина, которую можно заметить по боевым рубкам — ноздрям и паре перископов — глазам Выбравшись на берег после полудня, крокодил опять загорает, разинув пасть, чтобы избыток жара испарился с влажной обкладки его челюстей. При наступлении темноты он возвращается в воду, и весь цикл начинается сначала.

Пока Мамба находится на берегу, его часто навещает друг — египетский бегунок. Как и волоклюй у носорога, он работает у крокодила не только слугой, но и телохранителем.

Верный и бесстрашный египетский бегунок прыгает у крокодила во рту и вытаскивает из языка пиявок, а из зубов съедобный мусор. И Мамба не глотает птичку и не возмущается ее поведением, наоборот, он явно рад ей. Когда наступает сезон мух цеце, египетский бегунок носится вдоль гребня на спине и выуживает личинок этих вредных насекомых. Если грозит опасность, он немедленно реагирует, предупреждая своего огромного друга настойчивым криком «Квик, квик, квик!». И он, как и волоклюй, старается разбудить спящего крокодила, продолжая неистово кричать и даже биться о голову товарища.

Чтобы закончить сравнение волоклюя с бегунком, необходимо добавить, что у охранника Мамбы есть свой помощник, обыкновенный кулик, который тоже собирает мусор во рту у крокодила, но при малейшей угрозе удирает в точности как безответственная белокрылая цапля.

Есть и другие птицы, которые ладят с Мамбой, правда, менее доверительно, — это водорезы, трясогузки, гуси, древесные утки, маленькие и большие белокрылые цапли, священные ибисы и хохлатые журавли. Они все сидят или бродят с важным видом по берегу и песчаной косе, которые кишат крокодилами, либо прогуливаются по крокодильей спине, будто это всего лишь бревно. И такое содружество нарушается редко, только юные Мамбо, более проворные и менее терпеливые, порой глотают ныряющих пеликанов и других птиц.

Столь на удивление дружеские отношения между крокодилами и птицами послужили источником огромного количества местных легенд. В большинстве этих сказок фигурирует хвастливый петушок, или франколин, который, придя к берегу, называет изумленного крокодила своим братом на том основании, что жены тех и других несут яйца с цыплятами, которые специальным яйцевым зубом проклевывают себе путь во внешний мир. Потрясенный логическим мышлением петушка, крокодил дает зарок никогда не есть птиц. Довольный своей победой, петушок находит питона, представляется ему давно потерянным братом и читает ему ту же лекцию о родовспоможении. Но оскорбленный в своих чувствах питон проглатывает петушка, что продолжает делать по сей день.

Как ни странно, но крокодил с петушком на самом деле, как то и утверждает легенда, являются более близкими родственниками, чем крокодил с питоном. Двести миллионов лет тому назад в раннем триасе существовало семейство примитивных рептилий, которых в наше время называют «текодонтами», или «полозубыми». От крошечных и незначительных на вид текодонтов произошли четыре группы очень впечатляющих потомков — архозавров, или «господствующих пресмыкающихся»: крокодилы, птеродактили и два зоологических отряда фантастически разнообразных динозавров. От универсальных текодонтов произошла и другая группа родственных существ — «сильно преобразованных рептилий», как указал Т. X. Хаксли, которые нам известны как птицы.

Все потомки текодонтов обладают одним поразительным отличием — зубами, расположенными в отдельных ячейках. Современные птицы утратили это свойство, последними были зубастый, с хвостом, как у ящерицы, археоптерикс и нырок-рыболов ихтиорнис. Одинаковы у них и основные принципы строения позвоночника, ребер и черепа. А главной в истории их эволюции стала вертикальная, на двух ногах походка. Явно заметная у птиц, птеродактилей и таких динозавров, как струтиомим (пресмыкающаяся пародия на страуса) или печально известный хищник тираннозавр реке, походка на двух ногах четко прослеживается и в наличии передних конечностей у тех динозавров, которые вторично вернулись к передвижению на четырех ногах, даже у таких гигантов, как обитавшие в болотах бронтозавры.

И крокодил тоже передвигается на четырех лапах.

Хотя это не очень заметно, так как в результате адаптации к нынешнему образу жизни все четыре перепончатые конечности Мамбы стали очень укороченными, но передние лапы крокодила явно длиннее и сильнее задних. И, что более знаменательно, в повадках крокодилов до сих пор прослеживаются рудиментарные черты. Только появившиеся на свет крокодильчики плавают вертикально, как морские коньки, до тех пор пока не начинают глотать камни. Попав в желудок, камни меняют центр гравитации. Тогда, и только тогда, юные крокодилы становятся в состоянии принимать горизонтальное положение в воде.

Верный сын своего племени текодонтов, крокодил, который должен бы ходить на двух ногах, — единственное живое существо, являющееся родственником двуногих птиц и их странным другом. Змеи же — члены совершенно другого отряда рептилий (как, на свое горе, обнаружил конголезский петушок), которые за период в два миллиона лет развивались собственными путями. Их единственными истинно близкими родственниками являются ящерицы, а дальними — ящероподобные новозеландские туатары, живые ископаемые, славящиеся своим остаточным третьим глазом. Самыми изолированными в семействе существующих ныне рептилий являются очень древние черепахи — медлительные консерваторы, которым удалось сохраниться со времен рептилий до триасового периода благодаря тому, что они прятались в свой бронированный панцирь.

У крокодилов тоже есть своя броня, иная по форме, но по сути та же. В самой глубине кожи вдоль спины и хвоста расположены костные пластины, покрытые четырехугольными роговыми щитками, или чешуйками разных размеров, которые тянутся продольными рядами, перемежаясь бороздками. Мягкой кожи спина, напоминающая перевернутый килем вверх корабль, зеленовато-черного цвета, а еще более мягкая кожа живота немного светлее, иногда темно-желтого цвета. В целом животные обладают 150 чешуйками, но, хотя на вид чешуйки внушительные, мягкая пуля легко проникает в них. Однако охотники, желающие получить шкуру крокодила, целятся ему в голову и никогда не стреляют в плывущего крокодила, потому что если его ранить, то он ныряет, а когда погибает, то опускается на дно. Стреляют они ему в глаз или в ухо, когда он греется на солнце или спит на берегу. Таким выстрелом охотник мгновенно убивает крокодила, не давая ему тем самым уйти в воду.

Наружные ноздри Мамбы расположены близ оконечностей его рыла и снабжены веками, наподобие клапанов. На задней части его языка имеется нёбная завеса, тоже похожая на клапан, которая не дает воде попадать ему в трахею, когда он разевает пасть, чтобы проглотить плывущую добычу. Выпученные глаза обладают двумя веками, нижним и верхним, и специальными проницаемыми мембранами, которые служат для того, чтобы видеть под водой как в защитных очках аквалангистов. Золотистого цвета и очень красивые глаза обладают слезными железами, естественная функция которых способствовала появлению на свет, вероятно, самого глупого мифа о животных, который когда-либо сочинил цивилизованный человек.

Античные, средневековые и более позднего времени ученые, мудрецы и поэты — даже сэр Френсис Бэкон, основатель индуктивной логики, который постоянно сожалел о своих прошлых ошибочных рассуждениях, — все они повторяли одну и ту же оригинальную байку, существующую до сих пор и ставшую уже чем-то вроде клише. Все они твердили, что в африканских водах проживало на редкость злобное существо, которое рыдало фальшивыми слезами, и на это покупались добрые, доверчивые путешественники. Лицемерное же чудовище набивало несчастными свой желудок. Под этим фантастическим животным, обладавшим повадками, которые мог придумать только человек, обычно подразумевался «жестокий, коварный крокодил». И такое столь бессовестное поведение стало называться «крокодиловыми слезами».

На самом деле все не так уж драматично. Просто из-за жаркого тропического солнца кожа и ороговевшие чешуйки Мамбы подвергаются сильному испарению, и временами кровь у него становится слишком соленой. Почкам его не под силу переработать всю лишнюю соль, поэтому оставшуюся соль выделяют глазные железы в виде огромных, но абсолютно невинных капель соленой воды. «Слезы, праздные слезы! — может воскликнуть Мамба вместе с Теннисоном. — Цена их мне известна».

Около глаз крокодила имеются крохотные наружные слуховые отверстия с подвижными клапанами, которые закрывают уши, когда Мамба уходит под воду. Наличие их не послужило возникновению какой-нибудь идиотской сказки, но их использовали просто в диких целях — на них навешивали золотые серьги.

В течение всей трехтысячелетней истории Египта в храмах приверженцев культа Себека, бога с крокодильей головой, в особых водоемах содержались эти рептилии. Ручных и любезных крокодилов кормили с рук освященной человеческой плотью и украшали драгоценностями — вешали им в уши изысканные золотые серьги и надевали на перепончатые лапы браслеты с каменьями. Сие религиозное братство провозглашало златоглазых животных символом золотого солнца. Некоторые, самые рьяные, почитатели бога-крокодила считали его самим Ра, великим солнцем. Тем не менее у этой секты существовали и противники, которые объявляли Себека и его священных крокодилов драконами — демонами ночи, или крылатыми змеями, — эта идея была заимствована у вавилонян и иудеев — и, дабы выразить дракону-демону свои презрение и ненависть, оскорбительно называли его «Вонючей Рожей».

Увы, на это причина у них существовала.

На каждом конце нижней челюсти Мамбы расположены очень активные мускусные железы. Вместе с еще одной парой таких же желез, находящихся в клоаке под хвостом, они выделяют на редкость едкий запах в те моменты, когда крокодил испытывает гнев, страх или возбуждение. Вонь мускуса в сочетании с запахом тухлятины из пищевода производит отвратительное зловоние, исходящее изо рта, — «несвежее дыхание», как говорят в телевизионных рекламах, — плюс несвежий запах тела, плюс несвежая репутация.

«На мой вкус, — отмечал известный гурман — приверженец дичи сэр Самуэль Бейкер, — нет ничего отвратительнее, чем мясо крокодила. Я перепробовал почти все, но мясо крокодила, хотя я и взял его в рот, проглотить не сумел. Сочетание запахов тухлой рыбы, гнилого мяса и мускуса — это блюдо для эпикурейца».

Лично я с ним не согласен. Я тоже перепробовал почти все, в течение долгих месяцев обедая гусеницами, термитами, червяками, личинками жуков, мышами и крысами, то есть всем тем, что составляло скромное ежедневное меню конголезских пигмеев. Кроме того, я ел потто, трубкозубов, панголинов, ящериц, змей и все остальное, что попадало в котел. Таким образом, абсолютно свободный от предубеждения к еде, я сообщаю следующее: мясо крокодила совсем не похоже на тухлую рыбу, оно безвкусное и слегка попахивает мускусом. Большая часть местного населения с удовольствием поглощает мясо Мамбы и съедает его целиком. А мы, между прочим, не «эпикурейцы».

Цивилизованный народ терпеть не может запах мускуса, если только он не является компонентом ароматных духов, но сами крокодилы предпочитают его в неразбавленном виде. Мускусные железы важны не только для выражения чувств страха или ярости, главная их функция проявляется сильнее всего во время сезона засухи, который для крокодилов становится периодом полового сношения.

Розоватые железы у самцов крокодила, — впрочем, у самок тоже, но в меньшей степени, — раздуваются, выделяя огромное количество мускуса, запах которого заполняет все вокруг. Этот запах постоянно присутствует над крокодиловыми тропами и даже под водой, так как, ползая по дну озера или реки, Мамбы касаются его челюстями и хвостом, поэтому изо рта и клоаки выделяется мускус. Очевидно, крокодилы следуют по собственному запаху, будто огромные собаки, обнюхивающие фонарные столбы, до тех пор пока не собираются в группы. И тогда, но всегда по ночам, они начинают ухаживать.

Делают они это очень жестоко, в отличие от спокойных самцов аллигаторов во Флориде и Луизиане. Самке аллигатора приходится брать инициативу на себя: она ворчливо предлагает себя и дразнит на вид скучающего самца. Самка же крокодила пассивно наблюдает с отмели за тем, как самцы устраивают несусветную, прямо-таки мезозойскую драку и звуками, запахом, действиями демонстрируют свою половую мощь.

Ревя, рыча и молотя по воде лапами, самцы доводят себя до высшей стадии возбуждения. С каждым глубоким, клокочущим, напоминающим барабанную дробь ревом их распухшие железы источают мускус, наполняя и воду и воздух запахом сексуального возбуждения. Затем, чуть ли не сходя с ума от миазмов и собственных гулких криков, самцы начинают драться, нанося при ном друг другу страшные и даже смертельные раны. И бьются они вовсе не ради благоволения той или иной самки; нет, создается впечатление, что это яростное сражение должно подвигнуть всех самцов и самок в округе на действенное спаривание.

Когда самец-победитель приближается к одной из ожидающих самок, она обычно встречает его заигрыванием, но оно, впрочем, длится недолго. Она поднимает из воды голову и шею, издавая при этом скрипучий стон. Потом они спариваются, прижавшись животами друг к другу, как киты и дельфины.

Самка оплодотворяется посредством ввода в ее клоаку примитивного органа, похожего на пенис, который выступает из клоаки самца, сходный по структуре с мужским членом, каким обладают некоторые виды птиц, например утки, гуси, страусы и дрофы. У него нет внутреннего канала, как у настоящего пениса, а только глубокий желобок, который тянется по длине всей поверхности. Но он способен на настоящую эрекцию, в отличие от примитивных мужских половых органов ящериц и змей, поэтому крокодил в состоянии даже насиловать им. В том случае, если самка недостаточно возбуждена, самец иногда швыряет ее на спину на песок и совершает половой акт насильно, пользуясь своими весом и мощью.

После совокупления самец с самкой расходятся в разные стороны. Вскоре она отталкивает от себя любого и каждого заинтересованного претендента, инстинктивно сознавая, что они представляют собой реальную угрозу ее будущему потомству. Она вырывает в песчаном берегу нору, глубиной в два фута и диаметром в три фута, и откладывает около шестидесяти одинаковых яиц, размером с гусиные, потом раскладывает их на три кучки и аккуратно засыпает песком.

По сравнению с гнездом самки американского аллигатора ее гнездо примитивнее. Самка аллигатора собирает листья, траву, кору и палочки, чтобы соорудить конусообразную кучу на земле, а затем в это гигантское, похожее на птичье, гнездо откладывает яйца. Она не высиживает яйца, как и крокодилиха. Подобно естественно ведущим себя птицам, таким, как тихоокеанская и австралийская джунглевая курица и кустарная индейка, самки крокодилов предоставляют производить инкубацию солнечной жаре или жаре от ферментации растительности. Однако обе самки охраняют свои гнезда с суровым материнским пылом, отгоняя всех, кто пытается посягнуть на яйца. В Америке к гнездам аллигаторов наведываются скунсы, еноты, опоссумы, кабаны и медведи; в Африке крокодильи яйца воруют и пожирают вараны, мангусты, циветы, гиены, шакалы, марабу и даже люди. Голодное местное население употребляет только желток и выбрасывает пахнущий мускусом белок; на Западе люди, включая Тедди Рузвельта, который частенько питался крокодильими яйцами и хвалил их, предпочитают готовить из них омлет.

Если беспокойной маме-крокодилихе удастся сохранить яйца в целости и сохранности, то через два месяца, когда яйца созревают под землей, на свет появляются малыши. Пустив в ход яйцевой зуб, малютки, длиной в восемь дюймов, пробивают себе выход в кожистой скорлупе, и раздается хор скрипучего кваканья. Услышав эти вопли даже издалека, встревоженная крокодилиха стремглав несется к гнезду, раскидывает в стороны песок или затвердевшую землю и освобождает свое спрятанное потомство. Затем она отводит малышей к воде и несколько недель следит за своей стайкой, охраняя ее.

Малютки-крокодилы такие же вкусные, как и яйца, поэтому за ними охотятся и птицы, и млекопитающие, и рептилии. Главными их врагами являются самцы крокодилов — бесчувственные каннибалы, готовые проглотить собственных отпрысков как простую рыбешку. Даже самки, как только время их материнского инстинкта проходит, предоставляют своих детей самих себе и охотятся на тех, кого совсем недавно охраняли.

Малыши, снабженные к этому времени полным комплектом зубов, прячутся от своих врагов, включая родителей, в зарослях папируса или других растений, загребая лапками, они плывут вверх маленькими флоилиями и дружески огрызаются друг на друга, поглощая при этом пауков и других насекомых. Им постоянно приходится искать спасение от нападения орлов и соколов сверху, сомов и черепах снизу и всевозможных млекопитающих с берега. Те счастливчики, которые ухитряются дожить до года — вероятно, один на тысячу, — достигают длины в восемнадцать дюймов и могут принимать другую пищу: обитающих на земле мышей и крыс, крабов, моллюсков и рыбу. Теперь они вырастают в год на девять — одиннадцать дюймов и постоянно прячутся до тех пор, пока не становятся семи футов длиной. Тогда рост замедляется до одного-двух дюймов в год, и они всплывают на поверхность, чтобы жить взрослой жизнью.

Самки достигают половой зрелости, когда вырастают длиной в восемь футов, то есть в девятнадцатилетнем или двадцатилетием возрасте. Самцы развиваются чуть быстрее и вырастают до огромных размеров. Максимум их длины и периода жизни никому точно не известен.

Первые исследователи рек Нила и Конго и великих африканских озер заявляли, что встречали крокодилов двадцати пяти, а то и тридцати футов длиной; ныне и двадцатифутовые особи встречаются редко. Но это вовсе не потому, что крокодилы стали короче; просто люди убивают их, прежде чем животные успевают дожить до того возраста, когда достигают подобных размеров. Я не говорю о максимальных размерах, так как расти крокодилы могут сколько угодно: у них медленная скорость обмена веществ, что дает им возможность пребывать в спячке в иле во время долгих сезонов засухи. Поэтому уровень их роста может увеличиваться неограниченно и продолжительность их жизни не установлена.

Вымершие в Техасском национальном парке Биг Бенд крокодилы предположительно достигали длины пятидесяти — шестидесяти футов, наверное, потому, что жили еще до появления охотников, браконьеров и про чих спортсменов. Череп фобосука, выставленный и Американском музее естественной истории, имеет дли ну шесть футов (и это только череп!). Вымершие родственники динозавра достигали длины сто футов. Интересно, сколько лет им понадобилось прожить, чтобы стать такими длинными? Пятьсот лет? Тысячу?

Рост человека, как и любого млекопитающего, постепенно замедляется до наступления половой зрелости, а потом останавливается. И в старости человек, если его не убьют раньше, умирает. А вот Мамбу на каждом шагу подстерегает опасность: он, еще будучи яйцом, может стать лакомством для гурмана или добычей хищника в самом нежном возрасте или может погибнуть во время схватки с соперником или же от руки человека, который охотится за его шкурой. Мамба может погибнуть любым способом, но никогда не умирает естествен ной смертью.

Если бы не несчастные случаи или убийства, древнего демона-дракона можно было бы считать фактически бессмертным. Возможно, он не умный и не красивый, не ласковый и не любящий, не целомудренный и не сдержанный, не застенчивый и не благородный, но он — терпеливый и выносливый. Как и реки, он «просто плавно течет».