Китабу о животных

МАКАКО Дисциплинированный соплеменник

На берегу реки, на котором беспечные люди стоят к крокодилам спиной, проворное племя так называемых человекоподобных обезьян ведет себя организованно и умно.

Состоящий из крепких воинов авангард ведет отряд к воде. У них есть клыки, а у некоторых еще и грива, как у льва, их длинные челюсти похожи на собачьи, и ходят они на четырех, подобных человеческим, руках. Острое зрение и цветное стереоскопическое видение позволяют им внимательно осмотреть воду и берег. Если все в порядке, они резким лаем подают сигнал «Все чисто!». И вся стая, количеством от двадцати пяти до двухсот особей, пьет, отдыхает, сплетничает, пререкается, играет или собирает ягоды в тенистых местах. А с земли и с деревьев ее охраняет бдительная стража. В отличие от своих двойников человеческого вида, они тщательно сторожат и детей, и их тщедушных матерей — безгривых самок с короткими клыками и размером вполовину меньше самцов. Если впередсмотрящие замечают в воде пару выпученных глаз и ноздрей или возвышающуюся среди волн чешуйчатую спину, они издают резкий, пронзительный вопль, означающий «Опасность!». У крокодилов нет шанса поймать и съесть павиана.

В тех случаях, когда стая в поисках пищи марширует по каменистым равнинам или по саваннам с редколесьем, охрана молодых воинов двигается и в авангарде, и по флангам, и позади. Старшие, более опытные самцы, занимающие высокое социальное положение в стае, — совет обезьяньих вождей, который правит политикой, обществом и сексом племени, — охраняют центр стаи, где идут низкорослые мамаши, молодняк и дети. Эта правящая верхушка, что-то вроде павианьего Пентагона, состоит из испытанных в боях офицеров, которые отвечают за общую стратегию; по краям отряда идут обычные войска. Однако при малейшей угрозе тактика резко меняется: генералы выбегают на передние позиции и занимают более опасные и открытые врагу места. Матери с детьми отступают в укрытие, а самцы, объединившись во имя общего дела, готовятся к запугиванию противника или к сражению.

Гиены, шакалы, гепарды и даже леопарды обыкновенно избегают принимать их вызов. Они предпочитают утаскивать случайно отставших, но открытого конфликта с прекрасно организованным войском павианов благоразумно избегают. Обезьяны-воины, обнажая в ярости клыки, никогда не сдадут своих позиций и отступают только при виде львов или вооруженных охотников-людей.

Несмотря на всю свою отвагу, павианы прекрасно соображают, что группа обезьян, каждая из которых весит от пятидесяти до семидесяти пяти фунтов, не в состоянии противостоять диким кошкам, весящим в 5 раз больше, которые, в отличие от леопарда, охотятся тоже имеете. И при первой же возможности павианы стараются найти спасение на деревьях, правда, забираются на них не столь ловко, как более проворные лесные обезьяны.

При встрече с вооруженными охотниками павианы отступают по земле, пытаясь сохранять безопасное расстояние. Если охотники продолжают преследование, павианы при отступлении время от времени останавливаются и угрожают врагу уханьем и криками. Когда павианы находятся на высоких позициях (обычная их стратегия), они могут обстрелять людей камнями, палками и грязью. В том случае, если охотники все-таки не отстают, обезьяны подкрадываются к ним и внезапно нападают. Да, они знают, что некоторые из них могут погибнуть, но они знают и то, что оставшиеся в живых в состоянии одолеть людей — буквально разодрать их на части. Мало того, они настолько проницательны, что осознают, что людям это известно.

Помимо людей и общественных насекомых, таких, как муравьи и термиты, они являются единственными животными на земле, которые понимают, что такое организованные военные действия, и применяют их на практике.

Здоровенных собакоголовых наземных обезьян называют ньяни на языке суахили. Так их величают по всей Восточной Африке, но я знаю, что конголезцы прозвали их Макако. Это слово, при произнесении которого обнажаются зубы, является старейшим названием животного в Центральной Африке и очень ему подходит. Позже его заимствовал ученый-натуралист XVIII века Буффон для описания азиатских обезьян крепкого сложения, которых ныне называют макаками и большая часть которых перешла жить на землю, как павианы на всей территории от Китая и Японии до их аванпоста на западе — побережья Берберии в Северной Африке и острова Гибралтар.

Тем не менее слова «макако» и «макак» были запрещены к употреблению прежним бельгийским правительством в Конго, на них и по сию пору наложен запрет в независимой Республике Конго. Назвать кого-либо павианом — самое страшное оскорбление, почти непристойность. Аборигены Конго веками обзывали Макако местное население, считая его низшим. Да и мы сами применяем словосочетание «огромный павиан» для характеристики грубого и вульгарного человека. Некоторые ханжи белого цвета, обосновавшиеся в Конго, пытались оскорблять таким образом своих боев, но им это не удалось. Бельгийское колониальное правительство налагало на них штраф в 500 франков и предупреждало виновных, что в случае последующих оскорблений к ним будут применены другие меры наказания, вплоть до изгнания из страны.

По иронии судьбы местные жители продолжают употреблять это запрещенное слово «макако» плюс еще одно, которое им кажется еще более оскорбительным. Они обзывают друг друга фламандцами, или «Флеминг», то есть словом, служившим определением бельгийских пехотинцев, а не пехотинцев-обезьян.

Лично я, хоть и наполовину фламандец (другая моя, более романтическая, часть — валлонская, из Франции), предпочел бы, чтобы меня называли Макако. Наблюдая за общинами павианов и за тем, как живут, смеются и страдают мои домашние павианы, я понял, как много общего у нас с этими обладающими практическим складом ума обезьянами. Павианы, в широком раблезианском смысле, такие же дружелюбные, альтруистично-эгоистичные и нахальные, как их бедные родственники, включая и меня. Они — единственные из всех наших друзей приматов, чьи характер и образ жизни почти полностью соответствуют человеческим.

Крупные африканские человекообразные прячутся в далеких лесных цитаделях. Шимпанзе, самый близкий родственник человека, чье абстрактное мышление может соперничать с нашим, никогда не покидает экваториального леса, где он питается фруктами на деревьях, а на земле проводит очень малую часть своей жизни. Горилла, чересчур тяжелая, чтобы скакать по деревьям, и лишь отчасти приспособленная к передвижению по земле, шаркает по лесу и жует побеги тростника или дикого сельдерея. И помимо человека, который им встречается редко, у горилл нет серьезных врагов. Змеи и поедающие обезьян орлы ищут себе добычу помельче; леопардам мясо шимпанзе не очень по вкусу, так же как и человеческое, а с огромными, очень сильными гориллами у них хватает ума не связываться.

Павианы, хотя они и обезьяны, избрали себе более рискованный путь. Как и наши предки, они отказались от пристанища на деревьях — этого Сада Эдема приматов, в котором жить в общем-то несложно, — чтобы противостоять суровым условиям жизни в саваннах.

В поисках жилья на открытых равнинах павианы сталкиваются с опасностями, которых их лесные родственники лишены. Львам, гепардам, шакалам и гиенам больше нравится их мясо, а не плоть антилопы или зебры. Павианам также приходится иметь дело со своим давним врагом, который бродит и по лесным чащам, — с Чуи. Леопард охотится на обезьян, потому что у него мясо павианов стоит на втором месте после мяса собак. А иметь с Чуи дело в более незащищенной среде очень опасно. И наконец, выбор павианами такого образа жизни приводит к частому контакту с другим заклятым недругом, бандой братоубийц, чья ранняя предыстория была мрачно переплетена с испытаниями и невзгодами, выпавшими на долю павианов.

От Южной Африки до озера Виктория и Олдувайской долины в Танганьике, где доктор Льюис Лики до сих пор проводит раскопки[8] останков ископаемого первобытного человека, основатели нашей человеческой династии буквально пробивали себе путь к существованию в суровых саваннах. Эти обитающие на земле «люди-обезьяны», типа австралопитеков, были охвачены новым для приматов пристрастием — стремлением к поеданию мяса. И дабы удовлетворить эту физиологическую потребность, они выработали психологический тип, тоже оказавшийся новым в мире человекообразных и других обезьян: они превратились в фантастически безжалостных агрессоров.

Эти существа, лишенные когтей, с короткими клыками и ростом меньше пигмеев, выбрали себе единственный метод убийства: они сражались сообща и применяли оружие. Взяв в руки палки или камни, отряды доисторических охотников окружали и нападали на маленьких антилоп, позже они стали сражаться и с павианами. Одолев Макако и разбив ему голову дубиной, сделанной из ребра антилопы, они пировали его мозгами. Да, очень жестоким было начало жизни агрессоров, которые позже, через несколько миллионов лет, перешли к пулеметам и атомным бомбам, но такой образ жизни был честнее и вполне мотивированным — наши праотцы охотились ради пищи, а не ради забавы. Поэтому охота в процессе эволюции вознаградила человека за изобретательность тем, что — как промежуточный продукт создания более крупного и лучшего оружия — привела к развитию примитивной культуры и впоследствии к цивилизации.

Макако, выжив после исполнения в древности роли обезьяны Авеля с человекообразным братоубийцей Каином, был и остается вегетарианцем, питающимся кореньями. Он закусывает саранчой, скорпионами, ящерицами, лягушками, яйцами, птицами и даже меньшими по размерам млекопитающими, но нерегулярно и без той страсти, которую его родственники человеческого рода испытывают к красному мясу. Его физиология не требует постоянного поглощения бифштексов, отбивных, котлет, гамбургеров и сосисок, поэтому он не наделен присущим нам хищническим складом ума. Его главной проблемой является защита от хищников, особенно от крупных кошачьих, которым плоть павианов более по вкусу, чем наша. Таким образом, Макако научился защищать свои позиции, с яростью сражаясь сообща, он научился вести массовые оборонительные военные действия так же, как мы ведем массовые агрессивные военные действия.

Употребление эпитета «агрессивный» по отношению к павиану представляется мне серьезной ошибкой. Эти обезьяны живут мирно и по-братски относятся к обитающим рядом антилопам, зебрам, жирафам, бородавочникам, да и к любому не хищному животному, с которым они сталкиваются. Макако могут выкапывать корни под деревом, с которого слоны в это же самое время обрывают листья и ветки. Но, если павианов дразнить или провоцировать, если им угрожать, их охватывает безумная ярость и они посылают к черту своих врагов или бросаются в атаку на тех, кто нападает на них. Тем не менее они никогда не убивают людей и не охотятся на них и тем более никогда не пользуются, как мы, огнестрельным оружием.

У павианов, как и у большинства обезьян, имеется зачаточный инстинкт употребления оружия. Помимо того, что, озлобившись, они способны обрушить на врага залп палок, камней, грязи и даже помета, они, как известно, скатывают вниз с горы валуны на стреляющих в них людей. Таким образом, принимая во внимание эти и другие действия павианов, их вполне можно считать животными, пользующимися орудиями труда. К оружию они прибегают под влиянием момента и без подготовки, но им и в голову не придет носить палку или камень с собой постоянно, тем более специально мастерить кремень с зазубренными краями, копье, лук, стрелу, ружье, гранату и бомбу. Они целиком полагаются на свои огромные, созданные для сражений клыки, почти такие же большие, как у леопарда, и на грубую силу собственных очень мускулистых плеч и рук, сила которых дважды превышает человеческую. И еще их спасает тактика организованных военных действий, которую павианы применяют, защищаясь от более быстрых, более сильных и лучше вооруженных хищников.

Именно поэтому Макако живет и действует как скверная пародия на человека. Павианы тоже, как и мы, покинули Сад Эдема приматов, чтобы научиться жить под открытым небом в саваннах — собственном театре военных действий — и охранять свои территории. Те же приматы, которым не присуща тяга к приключениям, остались там, где и были. Остались, чтобы продолжать рвать фрукты или выкапывать корешки под удобной защитой своего фамильного древа. И им не приходится отражать нападение врага — они просто прячутся или удирают.

И это решение привело лесных обитателей к перспективе вымирания. Примерно из двухсот представителей отряда приматов — включая древесных тупай, долгопятов, лемуров, галаго, мармозеток, обезьян Нового и Старого Света, человекообразных обезьян и людей — сорок семь видов уже считаются «редкими и находящимися под угрозой исчезновения», согласно данным Комиссии по сохранению видов Международного союза охраны природы и природных ресурсов. Длинный список гибнущих приматов, зафиксированный в «Красной книге», включает двадцать шесть видов лемуров, восемь — обезьян Нового Света, девять Старого Света и четыре вида человекоподобных обезьян — карликового гиббона, орангутана, карликового шимпанзе и восточную гориллу. И причины сокращения указываются одни и те же:

«Исчезновение леса… сжигание и корчевка деревьев… расчистка местных лесов для поселений… уменьшение лесного ареала в связи с развитием сельского хозяйства и человеческого жилья… обильная обработка почвы… разрушение среды обитания из-за развития сельского хозяйства и вторжения огромного количества домашнего скота… разрушение леса… быстрое разрушение леса… неконтролируемое разрушение леса».

Лесные приматы остались в Эдеме, но возрастающее перенаселение из-за резкого увеличения роста человеческой популяции вынуждает каждый год людей рубить, корчевать и сжигать все большую часть Эдема. Лемуры, обезьяны и человекообразные обезьяны гибнут вместе с вырубленными деревьями, но во всем этом списке «редких и находящихся под угрозой исчезновения видов» вы не найдете ни одного представителя семейства павианов. Так называемый черный павиан, или черная обезьяна Целебеса, который находится под угрозой исчезновения, — это большой, с коротким хвостом макак, который большую часть своей жизни проводит на дереве, собирая фрукты. А все восемь африканских видов пеших с практическим складом ума — клан приматов, которым приходится иметь дело с огромным количеством хищников на абсолютно не защищенной территории и которых не охраняет ни один закон о защите природы, — продолжают и буквально и метафорически «не сдавать своих позиций».

Обитающий в южной Эфиопии гамадрил гелада, который, по всей вероятности, является связующим звеном между азиатским макаком и африканским павианом, похож на большого черного пуделя с развевающейся, наподобие львиной, гривой, с длинным хвостом с кисточкой и с голой красной грудью. Он водится многочисленными стаями, которые любят скалистые ущелья высоко в горах и спускаются, чтобы опустошить возделанные поля. Дарвин в «Происхождении человека» рассказывает о том, как стаи гелад атаковали и победили отряд стрелков герцога Кобург-Гота на перевале горы Менса. Они швыряли в проход камень за камнем до тех пор, пока дорогу полностью не заблокировали. По мнению признанных авторитетов, иногда гелады прибегают к такой же тактике во время споров из-за территории с соседствующими стаями гамадрилов. Другие ученые считают, что павианы никогда не прибегают к такой тактике, каким бы ни был конфликт. Будем надеяться, что доктор Ганс Куммер, выдающийся знаток гамадрилов гелад, который побывал в научной командировке в Эфиопии, сумеет окончательно ответить на этот вопрос.

Гамадрилы, широко распространенные на каменистых полупустынных равнинах Эфиопии, Аравийского полуострова и Судана, напоминают помесь пуделя, льва и сфинкса пепельного цвета. У них ниспадающие гривы и хвосты с кисточками, но головы и морды длиннее, чем у черных гелад. Их научились приручать и дрессировать древние египтяне, которые, по-видимому, вывозили их из Судана. Гелады были не только домашними любимцами, но и компаньонами, слугами и даже священнослужителями. Священные гамадрилы Тота, бога мудрости, присутствовали в храмах на утренних богослужениях. Устремив свои лица к восходящему солнцу, они поднимали руки к небу и хриплыми голосами выкрикивали религиозные молитвы. Гамадрилы, рангом пониже, собирали урожай и сортировали фрукты, пололи сады, качали и носили воду, подметали и мыли полы в храмах и домах, прислуживали за столом и выполняли обязанности лакеев и горничных.

А не так давно Джулия Макдональд очень интересно и забавно рассказала в своей книге «Почти человек» о своей домашней обезьяне Абу, самке гамадрила, которая как истинное дитя XX века обожала смотреть телевизор. Любимой ее передачей было шоу «Зоорама» из зоопарка Сан-Диего. При виде обезьян Абу приходила в восторг, а при виде змей — в ужас, ну, а во время демонстрации рекламы она, естественно, скучала и злилась. Но, когда Джулия дала Абу швабру и щетку, надеясь, что ее домашнее животное станет вести себя в соответствии с ритуалом, принятым в Древнем Египте, поклонница телевидения не стала ни мыть, ни подметать жилище Макдональд в Пасадене. Деревянные орудия труда она использовала как рычаг, чтобы опрокинуть всю мебель. Как когда-то заметил Цицерон: «О времена, о нравы!»

Южноафриканские павианы чакма, обитающие на горных скалистых равнинах, очень большие, размерами почти с мастифа, безгривые, серовато-черного цвета. У них багряные лица, круглые белые глаза и черные головы, руки и ноги. Готтентоты утверждают, что чакмы, или медвежьи павианы, умеют разговаривать, но скрывают это, так как боятся, что если люди узнают, то заставят их работать на себя. И такое утверждение имеет под собой почву, так как павианов чакма действительно обучали работать козопасами, сторожами, искателями воды, погонщиками волов и даже няньками. Самым знаменитым чакма был Джек, «павиан-стрелочник из Уитенхийджа». Он работал у Джеймса Уайда, служащего железной дороги, который в результате несчастного случая лишился обеих ног. Джек качал и таскал воду, приносил дрова, убирал дом, толкал по рельсам маленькую деревянную платформу Уайда и умел переключать железнодорожные стрелки. Сначала он просто подражал действиям своего хозяина, но постепенно стал работать сам, без присмотра: переключал необходимую стрелку по определенному количеству гудков, которые подавал тот или иной поезд. (Как и большинство павианов, он умел считать до пяти.) За девять лет своей железнодорожной карьеры он ни разу не ошибся.

Мандрилов Западной Африки чаще, чем какой-либо иной вид павиана, и даже чаще, чем какое-нибудь другое животное, называют «уродливыми», «страшными» и «отвратительными». Людей шокируют, смущают, но при этом почему-то притягивают ярких цветов седалищные мозоли всех видов павианов, расположенные у хвостов — естественные подушки для спанья на твердой ветке дерева, — эти обезьяны спят обычно сидя. Мандрилы шокируют людей не только своим задом, но и передом: на огромных алых мордах взрослых самцов вдоль носа тянутся большие, размером с сосиску, изрезанные продольными бороздами вздутия — синие и фиолетовые полосы. Украшения на щеках самок размерами меньше и блекло-голубого цвета. И мужские, и женские особи покрыты оливково-коричневатой шерстью и обладают короткими хвостами, которые торчат вверх, как у самодовольных мопсов. Это самые большие из существующих ныне обычных обезьян — взрослые самцы весят 130 фунтов и более, — и очень сильные, но, несмотря на свои большие размеры, а может, как раз из-за них они менее решительные, чем другие виды павианов: обитают мандрилы чаще в лесах.

Дрилы, еще одни обитатели лесов Западной Африки, — размерами поменьше, более гибкого анатомического строения, с шерстью коричневатого цвета. Лица у них черные, с крохотными бесцветными вздутиями на щеках. По мнению Ричарда Лидеккера, одного из самых достойных натуралистов XX века, «чуть менее уродливей самца мандрила» дрил, более чем какое-либо иное существующее ныне животное, «наводит на мысль о существах, которых можно вообразить лишь в ночных кошмарах». А по моему мнению, они оба наводят на мысль о красивых здоровых павианах, только у дрилов лица меланхолические и несколько линкольноподобные. (Недруги Эйба Линкольна частенько обзывали его «павианом».) И я не понимаю, почему у дрила или мандрила зад обязан цветом и формой напоминать попку Венеры Милосской. И я отказываюсь понимать, почему представители одной-единственной разновидности приматов, пусть даже и «разумной», считают себя вправе судить о внешнем облике 3500 разновидностей существующих млекопитающих, 6000 рептилий, 3000 амфибий, 8600 птиц, 25 000 рыб и, как предполагается, то ли 750 000, то ли 1 500 000 насекомых. Если бы у павианов существовал конкурс красоты, например «Мисс Саванна» или «Мисс Копальщица корешков», я очень сомневаюсь, что они присудили бы даже один балл гладкокожей, лишенной рыла рыжеволосой даме или брюнетке, у которой отсутствует седалищная мозоль.

Существуют три разновидности «действительных», или павианов бабуинов саванны, которые ныне обобщены в один род: оливковый, или павиан анубис; гвинейский павиан, или павиан сфинкс; и желтый павиан, который отнюдь не лимонного цвета, как явствует из названия, а покрыт коричневато-желтой шерстью. Его голые голова, руки и ноги — черные. Он средних размеров, без гривы и с длинным хвостом. Эти обитатели саванны являются истинными Макако — неистовыми деревенскими бандюгами, которые бродят шайками по экваториальным равнинам, ковыряются в земле сильными руками, ворочают камни в поисках скорпионов, скачут галопом на четвереньках с малышами на спине, опустошают поля местного населения или кроют вовсю своих врагов — зверей и людей.

Может создаться впечатление, что они — неприкаянные кочевники, наглые бродяги, слоняющиеся с места на место, но в действительности это не так. «Мепво л-отими те-п-гоп энья», — говорят масаи, и эта старая пословица переводится очень просто: «Павианы никогда не покинут свою родину».

И хотя за день они проходят от четырех до пяти миль, совершая марш-броски туда и обратно к воде и еде, они никогда не выходят за границы своей территории, площадью от десяти до пятнадцати квадратных миль, и вечером возвращаются к своим постоянным спальням. В зависимости от топографии местности, спальней может оказаться и огромное дерево близ воды, и пещера, и каменный холм. Но, где бы ни находилось это место, оно еще служит и природной крепостью, в которой племя имеет возможность успешнее справиться с ночным кошмаром в виде дикой кошки, защититься от врага с помощью уханья, криков и ощеривания зубов, что я называю выражениями павианьего патриотизма».

«Что такое патриотизм — прекрасно понимают в Америке, — сказал однажды Калвин Кулидж. — Оберегая себя, ты оберегаешь свою страну». Похоже, африканские павианы понимают это еще лучше. Им гораздо сложнее, чем цивилизованному человеку, обитающему в культурном обществе, выживать как индивидуумам, и они прекрасно осознают это. Им приходится не только уметь сражаться сообща, но и защищать своих лишенных клыков и обремененных детьми самок.

Подобные взаимоотношения между самцом и самкой человеческого рода существовали в добрые старые времена, «когда мужчины были мужчинами, и женщинам это нравилось». Я подозреваю, что движение суфражисток не возникло, если бы наши дамы не превышали ростом три фута и им бы со всех сторон угрожали леопарды и гиены. Во всяком случае, мужчины больше не обороняют своих женщин, как рыцари-павианы, а прячутся за страницами газет, чтобы не уступать места в метро женщинам. Женщины, в свою очередь, негодуют по поводу подобного поведения, так удобно забыв о том, что сами же на это напросились.

Для своей защиты, защиты своих жен, детей и территории патриоты-павианы создали строго организованное общество, которое порой несправедливо сравнивают с обществом животных нацистской Германии, укомплектованным гестапо. Общество павианов больше напоминает конституционную монархию современной Англии, в которой аристократы из высших слоев общества, управляя средним и низшим классами, старательно учитывают свое собственное благосостояние. Общество павианов можно сравнить и с обществом демократической республики, такой, как, например, Соединенные Штаты, где «консерваторы» — богатая верхушка, или группировка — монополизировали политику за счет имеющихся социального положения, образования и статуса известной личности. И и о положение передается от одного поколения другому, как «наследственная среда», если можно это так нажать.

Другие животные, начиная с домашних цыплят, у которых существует строгая очередность клева, и кончая лесными обезьянами и шимпанзе, у которых имеются свои законы стаи, тоже обладают собственной социальной иерархией, суровый принцип которой гласит: «Каждый сам за себя». Отдельный цыпленок или шимпанзе может, если получится, пробить себе путь наверх по социальной лестнице, а затем скатиться вниз при встрече с цыпленком или шимпанзе посильнее. Но только люди, павианы и их близкие родственники, наземные макаки, создали классовое общество, в котором правит привилегированная группировка. Члены этой группировки объединяют свои усилия, чтобы сохранять свое положение и защищать существующий порядок в те моменты, когда, дабы отразить внешнего врага, необходимо объединение с низшими классами.

При улаживании проблем внутри стаи привилегированным членам павианьего «правительства» редко требуется применять силу. Мэру Бостона не нужно скандалить на улицах, чтобы утвердить свою власть, для этого у него есть огромный штат сотрудников, к тому же от применения тактики подобного рода престиж его может и пострадать.

В обществах павианов тоже имеются свои правящие семейства, самцы которых руководят стаей из поколения в поколение. Высокопоставленному самцу не приходится воздействовать силой, ему стоит лишь пристально посмотреть на ничтожество, посмевшее толкнуть его у ямы с водой или взять пищу первым. Виновный — даже предположительно виновный — обычно отводит взгляд и отступает. Если же мелкая сошка провинилась перед очень высокопоставленным лицом, то обязана немедленно проявить смирение. Побежденный лев ложится на спину, слон падает на колени, но опозорившийся павиан выражает покорность более живописным способом. Ученый-натуралист XVI века Конрад Госнер описал это так: «…когда ему приходится это делать, он подставляет свою задницу».

Если оскорбленный является не очень важной персоной, его негодование может остаться незамеченным. В таком случае он широко раскрывает глаза и прижимает вниз уши, что означает более серьезную угрозу. Затем, если того требует необходимость, он поднимается на задние лапы, впечатляюще размахивая гривой, делает шаг-два вперед и топает ногами. К этому времени к нему может примкнуть какой-нибудь предприимчивый подчиненный. Они вместе станут возмущенно угрожать, и тогда виновный «подставляет свою задницу». Если он опять не отреагирует, его вызывают на поединок, колотят, царапают шею и накладывают опалу.

Но до критического положения ситуация редко доходит, так как самцы низшего класса знают свое место в обществе. Лишь отдельные индивидуумы, наделенные исключительной силой, боевым духом и уверенностью в себе, отваживаются на попытку сломать классовый барьер, но мало кто из них добивается успеха. Сражения между членами «правящей верхушки» различных рангов — также редки. Они происходят в живущем в естественных условиях отряде не чаще полудюжины раз в год. И хотя в таких иерархических битвах отдельные граждане и могут осмелиться пойти грудью на врага, однако чаще самцы объединяются парами, чтобы сместить с более высокого места другую пару. Соперники не царапают друг другу шеи, на сей раз они пускают в ход клыки, после чего потерпевшие поражение дают понять победителям, что готовы подчиниться. И они обязаны так поступать, иначе воины племени будут не в состоянии эффективно воевать против своих настоящих врагов. Рядовой человеческой армии может возмущаться властной манерой поведения своего сержанта, сержант может ненавидеть подлого лейтенанта или капитана, тот, в свою очередь, с трудом терпит полковника, но псе они будут все сносить и лишь ухмыляться или, по крайней мере, ворчать. Павианы поступают так же.

Самки в большей степени препираются и интригуют друг с другом. В зависимости от социального положения, у каждого господствующего самца имеются одна жена, либо две-три жены, либо гарем из пяти-шести жен. Мало того, высокопоставленные самцы обладают правом сеньора на жен мелких сошек, тогда как мелкая сошка таких прав не имеет — средневековый крепостной не имел права уложить в постель герцогиню или королеву. Высокопоставленные самки, как и их супруги, тоже могут прийти в ярость от поведения нижестоящих самок, и те в ответ раболепно демонстрируют свои зады.

Однако существующая система время от времени подвергается изменениям. В период течки или во время двадцативосьмидневного менструального цикла, когда самки становятся сексуально привлекательными, они, вне зависимости от ранга, становятся отважными и агрессивными, дразнят высокопоставленных и даже атакуют их. В ответ они тоже получают свою порцию оплеух, но любой самец, взявшийся рассудить ссорящихся, обычно принимает сторону сексуально созревшей самки. Часто он способен даже на большее. В самый пик течки, когда у самки происходит овуляция и ее вагинальная кожа опухает от накопившейся жидкости до размеров огромной выпуклости, напоминающей подушку, ее постоянно сопровождают господствующие самцы. Остальные леди благоразумно держатся в стороне.

В течение шести-семи дней опухоль рассасывается, и одновременно снижается страстный пыл самки. Беременная ли, нет ли, она вновь подчиняется общественному порядку, но становится неприкосновенной только потому, что может родить детеныша. Через девять-десять месяцев на свет появляется малыш, который висит на матери, вцепившись ей в живот, а потом ездит на ней верхом. Мамашам в этот период дозволяется находиться рядом с высокопоставленными самцами, которые их защищают и наказывают сородичей любого ранга и пола, посмевших их обидеть. Когда детей отлучают от груди и предоставляют самим себе, их матери опять становятся обычными членами стаи и лишаются всех привилегий.

Причина того, что господствующие самцы поощряют подобные действия, имеет глубокие корни. В отличие от лесных обезьян, павианы-отцы очень любят своих детей. Они не только держат на руках и ласкают своих младенцев, не только во всем им потакают, они продолжают выказывать любовь к подросткам двух лет и старше, за которыми следят и которых воспитывают. И эти отцовская любовь и привязанность, как и другие образцы поведения павианов, являются неотъемлемой частью образа жизни Макако на открытом пространстве. Если бы самцы племени проявляли мало интереса к подрастающему поколению, оно, в свою очередь, так же бы не испытывало желания защищать своих детей и жен (которых больше ценят как матерей, а не как объект сексуального вожделения), и в скором времени племя бы выродилось.

Люди думают и поступают так же, если они перерастают беззаботные, свойственные «философии «Плейбоя» взгляды на взаимоотношения мужчины и женщины. Тем не менее они упорствуют в своем мнении о павианах, считая их самыми неразборчивыми, похотливыми и непристойными животными на свете только потому, что видели, как ведут себя павианы в зоопарке, и судят по скучным, беспокойным животным, которые, разумеется, сексуально озабочены, так как им не приходится ни нести ответственность за семью, ни сражаться с хищниками.

Самым печальным этому доказательством было так называемое Лондонское сражение обезьян в 1927 году в городском зоопарке, когда сорок самок переместили на «остров», заселенный ста самцами павианов. Последовавшие драки, убийства и изнасилования привели к гибели шестидесяти самцов и почти всех самок, в живых осталось лишь семь. Переходя от одного агрессора к другому, некоторые самки умерли от истощения и голода. Наблюдающие за павианами ученые пришли к выводу, что все эти животные — грубые сексуальные насильники, которые помимо соперников часто убивают и объекты своей страсти. И никто из этих ученых даже не задумался, каким образом павианы, обладая подобными суицидными повадками, продолжают существовать в условиях дикой природы.

Ведь таким же образом возможно составить похожее включение о сексуальных и социальных отношениях людей, если отправить сорок полногрудых хористок на остров с сотней отчаявшихся, давно лишенных свободы преступников.

Живущие на свободе в своих собственных обществах павианы большую часть времени вовсе не занимаются любовью и не ссорятся, они ухаживают друг за другом. Когда они перебирают другому шерсть и разминают спину, то не ищут паразитов или крупинки соли, чтобы полакомиться, как обычно утверждается. Они лишь «доставляют удовольствие» друг другу, ласково и дружески делая обезьяний массаж.

Как ни тривиально может показаться, но это обоюдное ухаживание играет жизненно важную роль в развитии непринужденных взаимоотношений внутри племени. Фактически это единственная форма проявления дружеского расположения между низшими и высшими слоями. Разумеется, тот, кто рангом ниже, ухаживает за высокопоставленным лицом дольше и тщательнее, но в ответ за ним тоже ухаживают, пусть даже и без энтузиазма.

Как бы неправдоподобно это ни звучало, самих павианов не очень-то беспокоят пышность и иерархические привилегии. Как и цивилизованные люди, которые подчиняются нанимателям, лендлордам, налоговым инспекторам, полицейским, магистрату, политикам, президентам, лордам и королям, павианы готовы пожертвовать личной свободой ради компании своих приятелей и защиты своего общества.

В этом и состоит мудрость Макако, и именно поэтому он до сих пор живет на земле.