Китайский попугай

ГЛАВА XXII Последняя

Потом Мэдден остановил тяжелый взгляд на Торне.

– Что ж, Мартин, пеняй на себя. Говорил я тебе – номер не пройдет. Кто из вас шериф?

– Я, – шагнул вперед Кокс. – Полагаю, вы Пи Джи Мэдден?

– До сих пор, во всяком случае, так меня называли. По дороге сюда мы позвонили в полицию, где нам сообщили, что застанем шерифа на ранчо Мэддена. Мы тут привезли вам еще один экспонат для коллекции.

И он кивнул в сторону двери, куда в этот момент Вилл Холли втолкнул Фила-Лихоманку со связанными руками. За ними показались Паула Вэнделл и Эвелин Мэдден.

– Я бы посоветовал вам, шериф, и на этого типа, и на Делано надеть наручники, а потом скажу, в чем именно их обвиняю.

Шериф сковал преступников наручниками, и тут к нему обратился Чарли Чан:

– Прошу прощения, но я хотел бы получить обратно вещь, которую отдавал вам на хранение.

– О, пожалуйста!

Шериф достал из кармана и передал китайскому детективу жемчужное колье. Чарли Чан с полупоклоном торжественно вручил его Мэддену.

– Мне известно, сэр, ваше условие – получить фамильные жемчуга Филлиморов в Нью-Йорке, но так случилось, что они оказались здесь, поэтому передаю их вам, законному владельцу, теперь. Понимаю, может, я выбрал не самый подходящий момент, но я столько времени хранил их на собственном животе, что мне не терпится избавиться от них. Расписку можете написать потом.

Улыбнувшись, миллионер взял колье и положил в карман.

– Если не ошибаюсь, мистер Чан? Пока мы ехали с рудника Петикоут, Боб только о вас и говорил! Как удачно, что вы оказались здесь!

– Всегда к вашим услугам, – поклонился детектив.

– Говорите же, сэр, в чем вы обвиняете этих людей? – нетерпеливо спросил Мэддена шериф Кокс. – В попытке похитить колье большой ценности?

– Не только. Они совершили целый ряд преступлений, в том числе и покушение на убийство. Постараюсь по возможности коротко изложить суть дела, но разрешите мне все-таки сесть.

Мэдден подошел к письменному столу, сел на стул и продолжал:

– Извините мою слабость, оказывается, я порядочно сдал за эти несколько дней. Итак, леди и джентльмены, в общих чертах вы уже знаете, что произошло, но, не зная подоплеки, всего не поймете. А для этого мне придется вернуться на много лет назад, припомнить давние дни, когда в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице, процветал знаменитый в ту пору игорный дом. Полагаю, вам, шериф, знакомы порядки в такого рода заведениях и нравы их завсегдатаев?

– Разумеется, сэр, хотя мне приходилось иметь дело не с нью-йоркскими притонами.

– Наверное, они везде одинаковы. А где же мои сигары?

Мэдден выдвинул один из ящиков стола и пошарил в нем.

– А, немного осталось. Спасибо, Делано, и за это. Ну так вот, возвращаясь к игорному дому на Сорок четвертой. Там свила гнездо банда шулеров, обирающих простаков из провинции, и при них – куча уголовных элементов, выполняющих самые разные функции. Одни завлекали клиентов, другие изображали столичных богатеев, воротил большого бизнеса, таких как Фрэнк Гулд, Астор Корнелий Вандербильд. И меня в том числе. Эти негодяи очень тщательно готовились к своей роли, изучали самым внимательным образом не только фотографии будущего прототипа, но старались встретиться с ним в жизни, изучить его малейшие привычки, манеру держать себя, говорить, ходить, курить и прочее. Будущие жертвы мошенников должны были быть уверены в том, что вращаются в обществе могущественных финансистов, в самых высших сферах, где игра идет по крупной, и игра честная.

Мэдден передохнул, затянулся сигарой и продолжал:

– Разумеется, в большинстве случаев это была весьма посредственная имитация, но мне с дублером не повезло. Присутствующий здесь мистер Делано оказался талантливым артистом. Впрочем, ему помогло то, что он по профессии – актер. И тем не менее поначалу мой образ, созданный им, был очень далек от совершенства. Со временем, однако, он настолько овладел мастерством, что даже мои близкие друзья принимали его за меня, – тот же голос, те же движения, манера говорить и держать себя, мельчайшие детали в одежде. К тому же мы, как видите, почти одного роста и комплекции. И вот стали до меня доходить слухи, что я много времени, чуть ли не каждый вечер, провожу в игорном доме Джека Мак-Гира. Я послал туда на проверку моего секретаря, Мартина Торна. Оказалось, Делано блестяще играл роль крупного финансиста Мэддена. Разумеется, он не смог бы ввести в заблуждение тех, кто хорошо меня знал, но ему достаточно было обмануть просто знакомых, а тем более тех, кто знал меня только по фотографиям в газетах. Пришлось мне поручить это дело моему адвокату. Тот принял меры, и под угрозой ареста Делано вынужден был отказаться от своей роли.

И он отказался – но только в игорном доме. В уме этого проходимца созрел дьявольский план. Разумеется, то, о чем я сейчас буду говорить, лишь мои предположения. Делано, разумеется, не делился со мной подробностями, но, думаю, в общих чертах замыслы преступников я изложу верно.

Два присутствующих здесь брата Мэйдорфа, Фил-Лихоманка и второй, известный полиции под кличкой Профессор, были предводителями шайки мошенников. Мысль использовать Делано как моего двойника пришла им в голову давно, но осуществить ее без помощи моего секретаря они не могли. Наконец им удалось склонить Торна на свою сторону. И тогда созрел очень неглупый план воспользоваться для своих преступных целей моим ранчо в пустыне. И действительно, это самое удобное место провернуть преступную аферу. Сюда я приезжаю нечасто и не для того, чтобы встречаться с людьми. Надо было сделать так, чтобы я приехал сюда один, без семьи, а когда Пи Джи Мэдден появится потом со своим секретарем, которого здесь знают все, кому придет в голову, что Пи Джи – не настоящий?

Затянувшись сигарой, финансист продолжал:

– Надо сказать, я всегда опасался, что нечто подобное может произойти. Я по натуре не трус, единственный человек, кого я боялся, – это Джерри Делано. С этим человеком мне пришлось довольно часто общаться во время посещения мною заведения Мак-Гира. Его ум, трезвая расчетливость, беспринципность и отсутствие всяких моральных норм делали Делано опасным врагом. Как-то я заметил, что он внимательно приглядывается ко мне, изучает мимику, движения. Но время шло, ничего не происходило, и я потерял бдительность. Надо отдать им должное, ждать они умели.

Когда две недели назад я приехал на ранчо с Торном, то сразу почувствовал – что-то готовится. Как-то я сидел вот здесь, за письменным столом, и писал письмо тебе, Эвелин. Где-то оно тут должно быть, я сунул его в пресс-папье. А сунул потому, что услышал крик Торна: «Шеф, скорей сюда!» Он в это время должен был у себя заниматься моей корреспонденцией, я не понимал, что там могло произойти, и бросился к нему. Вбегаю в его комнату, а он стоит с револьвером в руке, тем самым, Билла Харта, наставил на меня и – «руки вверх». А с патио входит Делано.

«Вам, шеф, необходимо проветриться, – говорит Мартин Торн. – Немного отдохнуть от работы. Постереги его, Джерри, а я пойду соберу его вещи». И, передав Делано револьвер, он вышел.

Я громко крикнул, зовя на помощь. Может, думаю, уже вернулся Ли Вонг или кто-нибудь другой услышит. В ответ я услышал тоже крик, – к сожалению, это был только попугай Тони.

Делано велел мне заткнуться, и тогда я бросился на него, пытаясь отобрать револьвер. Он выстрелил в меня, но промахнулся, выстрелил второй раз и ранил меня в плечо. Я упал. И наверное, некоторое время был без сознания, потому что, когда пришел в себя, Торн уже был в комнате и Делано сказал ему, что убил меня. Но тут они увидели, что я очнулся, и драгоценный Джерри настаивал на том, чтобы меня прикончить. Торн не соглашался, у него был свой план. Должен признать, что этот негодяй и мошенник спас мне жизнь. Думаю все же, главную роль в этом сыграла его трусость.

Мерзавцы отволокли меня в машину, привезли в заброшенный горняцкий поселок Петикоут и заперли в арестантской. Утром они уехали, а со мной оставили Профессора, который стерег меня, кормил и перевязывал рану. В воскресенье к вечеру его сменил Фил-Лихоманка, этот обращался со мной гораздо хуже своего братца.

О том, что происходило тут, на ранчо, вы, вероятно, знаете и потом мне расскажете. Я же могу только добавить, что во вторник моя дочь Эвелин прислала телеграмму о своем приезде. Торн встретил ее на станции и сообщил, что я ранен, несчастный случай в заброшенном руднике, где нахожусь до сих пор, и привез ее тоже в Петикоут. Теперь пленниками негодяев стали мы с дочерью и наверняка сидели бы там и сейчас, если бы не мистер Иден и мистер Холли, которые сегодня вечером явились в заброшенный поселок в поисках некой молодой дамы. Ей не повезло, она тоже стала пленницей Петикоута.

– Ну вот и вся моя история, – закончил Мэдден, вставая, и, обращаясь к шерифу, добавил: – Надеюсь, у вас есть все основания упрятать эту теплую компанию за решетку. Только тогда я смогу спать спокойно.

– Полагаю, что есть, – ответил шериф. – Я заберу их с собой, а обвинительное заключение составим потом. И думаю, стоит голубчиков сразу отвезти в окружную тюрьму, ведь в Эльдорадо даже приличной камеры не найдется.

– Минутку, шериф, мне бы хотелось выяснить еще один момент. – И, обратившись к своему бывшему секретарю, Мэдден спросил: – Торн, я слышал, как в ту ночь ты сказал Делано: «Ты всегда его боялся». Что это означало? Вы уже раньше пытались устранить меня?

Мартин Торн поднял низко опущенную голову. На лице – подавленность и в то же время решимость.

– Шеф, хотите верьте – хотите нет, но я глубоко сожалею о том, что сделал. И расскажу все. Мы еще в Нью-Йорке собирались устроить вам этот фортель, когда вы отправились на охоту. Не вышло. По вине Делано. Если вы боялись его, то он в сто раз больше боялся вас. Все было готово, а он в последний момент струсил. И самоустранился, отказался участвовать в операции.

– Ясно, самоустранился! – проворчал Джерри Делано. – Как тут лезть в серьезное дело, когда ни на одного из вас нельзя положиться? Банда трусов!

– Это кого ты имеешь в виду? – подал голос Фил-Лихоманка. – Не меня часом?

– Да и тебя тоже. Тебя отправили в Сан-Франциско, для того чтобы ты выманил отсюда Ли Вонга, а ты что? Попытался прикарманить жемчуга. Я все знаю.

– На себя посмотри! – взъярился Фил. – А ты сам не пытался их прикарманить? Вспомни, когда Дрэйкотт должен был доставить колье сюда, ты всеми силами старался от нас избавиться, чтобы самому завладеть драгоценностями. Уж брату пришлось с тебя глаз не спускать.

– Это точно, – подтвердил Профессор. – На какие штучки только не пускался этот мошенник, чтобы встретиться с Дрэйкоттом один на один и оставить нас с носом! Этот дурак думал, что ему удастся нас провести. А что он дурак – все знают. Чего стоит идиотская идея с этим письмом певичке!

– А это уже не твоего ума дело! – в ярости выкрикнул Делано. – Если я и собирался перехватить колье, так ведь у меня все права на него. Что бы вы сделали без меня? Кто все придумал, все организовал? Не я дурак, а вы. Дело обмозговать – это не по вашей части. Вот всадить нож в китайца – работка как раз для вас! В спину!

– Кто всадил нож? – дернулся Фил-Лихоманка. – А ты видел?

– Я видел! – громко крикнул Торн. – Я собственными глазами видел, как ты всадил нож в спину Ли Вонга. Могу показать под присягой.

– Соучастие в убийстве! – пробормотал шериф сквозь зубы. – Хороши голубчики, все сами выболтали, никакого допроса не надо. А разреши им – так они и палача от хлопот избавят, сами пришьют друг дружку.

– Успокойтесь! – пытался угомонить разошедшихся бандитов Профессор. – Да перестаньте же, ведь такая ссора ни к чему хорошему не приведет. Господин шериф, мы готовы!

– Еще минутку, – остановил шерифа Чарли Чан. Выйдя из комнаты, он тут же вернулся с большой черной сумкой, которую вручил Мэддену со словами:

– В этой сумке, сэр, вы найдете крупную сумму денег – за проданные облигации, перечисления из нью-йоркской конторы вашей фирмы. Вроде бы ничего не тронуто, хотя… Делано, я не ошибаюсь?

– Все в сумке! – проворчал Делано. – Все до последнего цента.

– А об Эдди Бостоне вы случайно не забыли? – вежливо напомнил китайский детектив.

– Ах да, – вспомнил Джерри Делано, – пришлось дать этому сукину сыну пять тысяч. Узнал меня, мерзавец, и грозился разоблачить. Очень хорошо, что отберете! Мошенник, шантажист!

Шериф рассмеялся.

– Кто-то тут говорит о мошенниках? Ну ладно, Блисс, думаю, нам пора ехать. С вами, мистер Мэдден, мы увидимся завтра.

Боб Иден подошел к Делано.

– Все эти дни я был вашим гостем, Джерри. Меня еще ребенком научили, что надо говорить «спасибо». Вот я и хочу поблагодарить вас за гостеприимство. Было очень приятно…

– А пошел ты…

– Они говорили о приезде сюда Дрэйкотта, – нервничал Виктор. – Мне ничего не известно о таких планах. Зачем Дрэйкотту было приезжать на ранчо, когда жемчуг и без того был у Чарли? Что все это значит?

– Если вы, мистер Джордан, до сих пор не поняли, что это значит, боюсь, у меня сейчас нет времени на объяснения. Отложим их до Сан-Франциско, – ответил Боб Иден и подошел к Пауле Вэнделл.

– Квартет Делано сошел со сцены, и сей прискорбный факт означает, что время моего пребывания на ранчо подошло к концу. В Бэрстоу я намерен отправиться поездом в десять тридцать, и…

– …и вам заранее следует заказать такси.

– А может, вы меня еще раз подвезете? Тем более что мне хотелось бы с вами поговорить о… Вильбуре.

Вилл Холли хотел до отъезда с ранчо выяснить очень важный для него вопрос.

– Вы уже знаете, сэр, что я стал автором знаменитого интервью с Пи Джи Мэдденом. Интервью, которого вы мне никогда не давали…

– Будем считать, что я его дал, – улыбнулся финансист.

– Весьма признателен, сэр, иначе мне предстоят очень нелегкие объяснения.

– Вопрос решен, я не откажусь от своих слов, сказанных в интервью. Но вот интересно, зачем мошенникам оно понадобилось?

– Это был ловкий ход, – вмешался Чарли Чан. – Они собрались переводить из Нью-Йорка деньги сюда, а оповещение об этом в газете чем не лучший способ убедить всех, что вы находитесь на своем ранчо в пустыне? Печатному слову верят.

– Выходит, я невольно способствовал мошенническим операциям. Мистер Чарли, когда мы с Бобом возвращались с рудника сюда, то представляли себе ваше удивление. Еще бы, такой неожиданный поворот дела! А тут оказывается, что вы сами во всем разобрались, еще не зная о пленниках Петикоута.

– Мистер Холли, вы очень любезны, но я недостоин ваших похвал. Со стыдом приходится признаться, что в этом деле я долго блуждал впотьмах, и только сегодня утром в моей голове блеснул луч света. Вы уже в общих чертах знаете, что тут произошло. Я до последнего момента не хотел отдавать колье, ведь мы же знали, что совершено преступление, только еще не догадывались, какое именно. Но этот честолюбивый молодой человек, Виктор Джордан, заставляет меня отдать жемчуг, показывает письмо миссис Джордан. Я подчиняюсь и отдаю колье Мэддену. У того документ уже готов и остается лишь его подписать. Он садится за стол и расписывается, вроде бы с трудом, во всяком случае, как-то неловко это делает. И вдруг мелькнула как молния мысль: все, что бы ни делал Мэдден правой рукой, получается у него неуклюже, медленно. Вспомнил я, что совсем недавно говорил о левше – это когда мы обнаружили вещи Джерри Делано и его жилет с кармашком для часов, сшитый явно для левши. Ага, думаю, проверим! Хватаю со стола колье, а Мэдден (извините, сэр, я пока так называю мошенника для ясности), забывшись, пытается удержать их левой рукой. Хватается за револьвер – тоже левой! Ну, тут уж у меня не осталось сомнений.

– Это же надо – такое сообразить! – в восхищении произнес журналист, но детектив лишь печально покачал головой.

– Нет, нет, слишком долго бездействовали мои бедные старые мозги, слишком долго отдыхали, вот и потерялись навыки. Знаете, детектив, как спортсмен, должен постоянно поддерживать хорошую форму. Когда я усадил этих несчастных людей на стулья и сам сел напротив, чтобы дождаться вашего приезда, у меня было достаточно времени для самокритики. Признаюсь, пришлось пережить неприятные минуты. Как я мог быть так слеп? Ведь дело с самого начала было ясно, как утро в пустыне. Судите сами. Кто-то написал важное письмо, почему-то спрятал его в пресс-папье, уехал, а вернувшись, не достал его. Почему? Да потому, что вернулся не он. Должен был я задуматься над этим фактом, да не задумался… Факт второй: Мэдден принимает доктора Уайткомб в полутемном патио. Почему? Чтобы не разглядели человека, выдававшего себя за Мэддена, так как эта женщина раньше неоднократно встречалась с хозяином ранчо. Третий факт: со своим управляющим в Пасадене Мэдден разговаривает вечером, когда уже начало смеркаться, не выходя из машины. И моей глупой голове было мало этих фактов! Может, сказывается влияние свежего воздуха ггустыни? Нет, скорее домой, в Гонолулу, там я на своем месте!

– Вы слишком самокритичны! – возразил Мэдден. – Это несправедливо. Мистер Иден рассказал мне, как настаивал на передаче колье Лже-Мэддену и как вы возражали. Если бы не вы, они давно получили бы жемчуг и поспешили скрыться с драгоценностями и деньгами – ищи ветра в поле! Нет, только благодаря вам была захвачена преступная шайка. Поверьте, моя благодарность вам бесконечна и будет выражена не только словами…

– Нет, нет, и говорить не о чем, я был недогадлив и нерасторопен. Вот кого следовало бы поблагодарить – так это Тони, бедного китайского попугая, которого мы похоронили за сараем. Не начни Тони тогда звать на помощь, один бог знает, где был бы сейчас ваш жемчуг. Виктор! – обратился Чарли к молодому Джордану, который скромно держался в стороне и теперь поспешил на зов. – Не мешало бы тебе положить скромный букетик цветов на могилку китайского попугая. Ведь это он спас фамильные жемчуга Филлиморов. И заплатил за это жизнью. Погиб, но оставил по себе благодарную память.

– Сделаю, как ты велишь, Чарли, – поспешил согласиться Виктор, с которого давно слетела вся спесь. – Позвоню в цветочный магазин и закажу венок, как только вернусь в город. Но вот как я туда вернусь?

– Я могу вас отвезти, – предложил Вилл Холли. – Пожалуй, сейчас и отправимся, мне не терпится сообщить в Нью-Йорк о том, что тут произошло. Представляете сенсацию? Чарли, вы поедете со мной?

– Нет, благодарю вас, сэр. Мисс Вэнделл любезно предложила подвезти меня в своей машине. В Эльдорадо я обязательно забегу к вам за вещами, и тогда буду иметь честь проститься с вами.

– Я тоже поеду с мисс Паулой, – ответил Боб Иден на вопросительный взгляд журналиста. – Увидимся на вокзале, Вилл.

Попрощавшись с миллионером и его дочерью, журналист и Виктор Джордан вышли. Иден посмотрел на часы.

– Ну вот, все меньше народу остается на ранчо. Пора и нам. Да, Чарли, я все хочу вас спросить: вы не удивились, увидев с нами мистера Мэддена. А ведь вы уже разгадали тайну преступления, разоблачили Делано, значит, у вас были все основания считать мистера Мэддена убитым.

Китаец тихонько рассмеялся.

– Вот и видно, сэр, что вам совершенно не ведомы нравы и обычаи детективов. Проявить удивление для детектива равносильно самоубийству. Проявить удивление – значит, поставить крест на своей карьере. Проявить удивление – это непрофессионально! Теперь могу признаться – я был более чем поражен появлением мистера Мэддена, но зачем это показывать людям из здешней полиции? Ну, нам пора, мисс Вэнделл ждет. Вот только забегу на кухню, там остались кое-какие мои вещички.

– Кухня! – воскликнул Мэдден. – Кухня! Я ведь умираю с голоду! Столько дней ничего, кроме консервов, не ел!

По лицу Чарли Чана скользнула тень беспокойства.

– Какая жалость, что временному повару пришлось вернуться к своей основной профессии. Мисс Паула, через минуту я буду готов, – сказал Чарли Чан и поспешил покинуть гостиную.

Эвелин подошла к отцу, устало сидящему в кресле, и нежно обняла его.

– Не горюй, папочка. Мы с тобой поедем в город и переночуем в гостинице, тем более что тебе надо показаться врачу. Не оставаться же нам одним на ранчо? Надеюсь, в Эльдорадо найдется какой-никакой ресторан?

Последний вопрос был обращен к Бобу. Тот поспешил успокоить девушку:

– Как не найтись, мисс Эвелин! И гостиница есть, а ресторан носит завлекательное название «Оазис», хотя я бы не сказал, что это такой уж оазис. Но накормить могут. Особенно рекомендую отбивную.

Миллионер воспрянул духом. К нему вернулась былая энергия.

– Хорошо придумано, Эвелин. Позвони в «Оазис» и закажи пять-шесть комнат. Нет, лучше весь этаж. Скажи, чтобы ужин принесли в апартаменты, все, что у них есть отменного, и две большие отбивные. И пусть вызовут хорошего врача, чтобы ждал в гостинице, мы скоро приедем. А сейчас, девочка, разыщи мне бланки телеграмм и закажи пять междугородных разговоров. Хотя нет, поговорю из гостиницы. Скажи им еще, чтобы разыскали какую-нибудь стенографистку. Свяжись с конторой по продаже недвижимости, пусть пришлют агента, хочу немедленно продать это ранчо, чтобы глаза мои его больше не видели! А где же этот китайский детектив? Как уехал? Быстренько верни его!

Не дождавшись конца распоряжений миллионера, чтобы попрощаться с ним, Боб сбегал в свою комнату, спешно собрал вещи, а когда вернулся в гостиную, застал там Чарли Чана, в растерянности стоящего посреди комнаты с большой пачкой денег в руке. При виде Боба китаец кинулся к нему, как к спасителю:

– Я вернулся на зов мистера Мэддена, полагая, что он даст мне расписку в получении от меня жемчужного колье. Он и в самом деле дал мне расписку, а вместе с ней – вот эту колоссальную сумму денег, которую я ни в коем случае не могу принять. Помогите мне, сэр, объяснить это мистеру Мэддену!

– Глупости, Чарли. Мистер Мэдден абсолютно прав, вы заработали эти деньги и достойны любой награды.

– Я ему слово в слово сказал то же самое, – улыбнулся миллионер.

Чарли Чану не оставалось ничего другого, как покориться. Аккуратно складывая банкноты в свой бумажник, он сказал:

– Осмелюсь заметить, эта сумма составляет столько же, сколько мои заработки в гонолулской полиции за два с половиной года. Выходит, нечего мне жаловаться на здешний климат…

Теперь настала очередь Боба Идена. Финансист обратился к нему:

– А как вознаградить мне вас, молодой человек? Просто ума не приложу. Из-за этого жемчуга вам пришлось пережить здесь столько неприятных минут…

– Я пережил здесь самые счастливые минуты в моей жизни! – перебил его Боб.

– Не понимаю… – с недоумением посмотрел на него Мэдден.

– А я, кажется, понимаю, – сказала его дочь и, обращаясь к молодому человеку, добавила: – От всего сердца желаю вам счастья. И примите от нас с папой самую горячую благодарность. Мы никогда не забудем того, что вы для нас сделали.

Распрощавшись с Мэдденом, Чарли Чан и Боб Иден вышли к воротам ранчо, где их терпеливо дожидался маленький автомобиль. С наступлением темноты в пустыне стало холодно, дул резкий, пронизывающий ветер.

Паула Вэнделл села за руль своей машины и обратилась к Чарли Чану:

– Прошу вас, мистер Чан, садитесь рядом. Детектив сел рядом с девушкой, на переднее сиденье.

Боб бросил свою сумку на заднее сиденье и сказал китайцу:

– Прошу вас, мистер Чан, подвиньтесь немного. Реклама «клянется и божится», что на сиденье машины этой марки свободно помещаются три человека.

Китайский детектив послушно подвинулся, но счел нужным извиниться:

– Реклама явно не принимает в расчет чересчур пышные формы некоторых пассажиров, по вине которых остальные вынуждены терпеть неудобства.

Маленькая машина помчалась по пустыне, освещенной белым светом луны. В этом призрачном свете вытянутые ветви Иудина дерева под порывами ветра прощально махали им вслед.

– Чарли, – сказал Боб, – готов держать пари, вы и не догадываетесь, почему оказались сейчас в такой компании.

– Почему же? Мисс Вэнделл была столь любезна… – начал было китаец, но молодой человек перебил его, смеясь:

– Не столь любезна, сколь осторожна. Вы сейчас, дорогой друг, выполняете функции Вильбура, то есть служите своего рода буфером, обязанным охранять сию молодую даму от грозящего ей страшного призрака замужества. Чарли, сидящая рядом с вами молодая дама не верит в брак. Как вы думаете, с чего это такая ерунда приходит в голову человеку?

– И в самом деле ерунда, – согласился Чарли Чан. – Надо человеку объяснить как следует…

– Вот я и стараюсь это сделать. А вас мисс Вэнделл прихватила в машину потому, что знает – я схожу по ней с ума. С того самого момента, как увидел ее в первый раз. Она прочла любовь в моих глазах. Она поняла, что отступать я не намерен и увезу ее из пустыни. До сих пор я не говорил ей этого, и мисс Вэнделл надеялась, что ваше присутствие удержит меня от признания.

– Я начинаю себя ощущать пятым колесом телеги, – грустно заметил китаец, но Иден успокоил его:

– Пустяки! Что касается меня, то я только рад вашему присутствию, а вот мисс Паула будет жестоко разочарована, ибо меня это обстоятельство не остановит. Чарли, я люблю эту девушку!

– По всему видно – так оно и есть, – согласился Чарли Чан.

– И намерен жениться на ней.

– Редко приходится слышать столь разумные слова, но почему молчит молодая дама? – поинтересовался Чарли Чан.

Паула Вэнделл рассмеялась.

– А потому, что брак выдуман для дураков. Нет уж… спасибо, я вполне довольна своей жизнью, дорожу своей свободой и не намерена ее лишаться.

– Весьма неприятно слышать подобные высказывания, – покачал головой детектив. – Коль вы, мисс, были любезны пригласить меня в свою машину, окажите любезность и выслушайте меня. А я намерен выступить в защиту супружества. И говорить я буду не как дилетант, а как эксперт, на долголетнем опыте познавший, что такое брак. Скажите мне, где человек чувствует себя счастливее, свободнее, безопаснее, как не в своем собственном доме, в кругу своей собственной семьи? У меня чудесная жена, девять деток, мне мой дом представляется раем земным, за порогом которого я оставляю все заботы, а голос жены звучит в ушах моих поистине божественной мелодией.

– Хорошо сказано, Чарли, – заметил Боб.

– Прогулки рука об руку с женой по вечерним улицам города или в лунном свете по морскому берегу…

– Паула, правда, прекрасно звучит?

– Но что это я только о себе? Сидящего по другую сторону от меня молодого человека я знаю недавно, но поверьте, мисс, эти несколько дней нашего знакомства стоят долгих лет. Истинную цену человека узнаешь при чрезвычайных обстоятельствах, и я беру на себя смелость утверждать, что он – честный, храбрый, надежный молодой человек. Я исполнен к нему искренней симпатии и не понимаю, как вы можете такой симпатии не чувствовать?

– Ну, если говорить о симпатии, сознаюсь, некоторую симпатию я к нему питаю, – произнесла девушка.

Чарли Чан толкнул локтем в бок своего соседа.

Тем временем машина оставила за собой холмы пустыни, и вот впереди уже заблестели огни Эльдорадо. Вскоре машина подъехала к гостинице, где их ждали Вилл Холли и Джордан.

– А вот и наша молодежь! – приветствовал их журналист. – Ваши вещи в редакции, дверь я оставил незапертой.

Детектив поблагодарил и рысью помчался за своими вещами.

Подняв голову, журналист молча любовался серебряными звездами пустыни, потом обратился к Бобу Идену:

– Жаль расставаться, Иден. Уедете, и я буду себя чувствовать здесь таким одиноким…

Боб Иден удивился:

– О чем вы, Холли? Ведь вы уезжаете в Нью-Йорк, а уж там на одиночество жаловаться не придется.

Вилл Холли с улыбкой покачал головой.

– Видите ли… пожалуй, я не решусь. Еще несколько лет назад это было моей мечтой, но сейчас… Похоже, эта пустыня околдовала меня, теперь я не могу ее покинуть. Сегодня я отправил телеграмму и поблагодарил за предложение. А Нью-Йорк буду видеть только на экране.

Свисток разорвал стылую тишину пустыни. Это был поезд, отправляющийся в Бэрстоу. Из-за угла показался Чарли Чан, уже переодетый в свой костюм, с чемоданом в руке. Он подошел к Пауле.

– Этот пронзительный звук знаменует конец нашей истории, – сказал детектив. – Немного усталый почтальон прощается с вами и просит принять самые искренние пожелания – пусть для вас конец нашей невеселой истории станет началом самой светлой, самой счастливой поры в вашей жизни!

Перейдя пустынную улицу, они маленькой группой подошли к зданию вокзала. Остановившись около него, Боб придержал девушку и взял ее руку в свои.

– Приходится расставаться, Паула.

Теплое пожатие тонких пальцев сказало ему то, что он хотел услышать, и он прижал девушку к сердцу.

– Расстаемся ненадолго, дорогая, – сказал он и, сняв с левой руки девушки кольцо с изумрудом, надел его на палец правой.

– Это для того, чтобы ты ненароком не забыла меня. Пусть кольцо еще немного послужит, а когда я вернусь, привезу тебе самое красивое из нашей коллекции.

– Из коллекции?

С оглушительным стуком колес ворвался на станцию поезд, и паровоз отчаянно затормозил, окутавшись облаком пара. Чарли Чан вскочил на подножку вагона и позвал Боба.

– Да, из коллекции. Ты еще не знаешь, дорогая, какое счастье тебе привалило. Каждая женщина о таком может только мечтать – ты выходишь замуж за владельца крупной ювелирной фирмы!